Текст книги "Тайна «Прекрасной Марии»"

Автор книги: Лора Эштон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

XI. «МОРАЛЬНО НЕУСТОЙЧИВАЯ, ГРЕШНАЯ ЖЕНЩИНА!»

Тот, кто никогда не испытывал на себе августовскую жару в Луизиане, не может себе даже представить, что это такое. Рабы из более северных районов, чьи хозяева заранее не приучили их к здешнему климату, часто умирали от работы на плантациях. Смертность среди белого населения была также достаточно высокой. Малярия и желтая лихорадка были бичом местного населения, что усугублялось испорченной от жары пищей и плохой водой. Кухонные отбросы загнивали в считанные часы, а водосточные канавы в Новом Орлеане так воняли, что Салли вообще перестала ездить в город.

Внутри помещений некоторое облегчение приносили подвешенные к потолку опахала, приводимые в действие с помощью системы веревочных блоков. Негритянские детишки приводили в действие эту сложную систему. Ни одна дама из приличного общества не обходилась без веера. Днем все окна и двери были распахнуты, чтобы в помещение проникал хоть какой-нибудь сквозняк, поэтому служанки целыми днями занимались тем, что вылавливали различных насекомых, постоянно залетающих с улицы. Никто не удивлялся тому, что в чашке чая обнаруживал какого-нибудь кузнечика или спокойно летающего в спальне светлячка. Взрослые и дети все вечера просиживали на террасе, потому что в спальнях было так жарко, что невозможно было даже дышать.

После каждого ливня, когда от земли поднимался пар, словно из чайника, тростник рос как на дрожжах. Харлоу Маккэми вышел из дома в шесть часов утра, когда было уже достаточно жарко, и отдал распоряжения по поводу работ на верхних хлопковых плантациях. Он подумал, что рабы могут поработать до полудня, а затем он даст им передышку.

Рядом послышался стук копыт, и Харлоу увидел, что это Салли де Монтень выехала на утреннюю прогулку. Немного попозже, если не будет слишком жарко, она, возможно, выйдет со своим мольбертом и красками немного порисовать на хлопковой плантации. Она может найти какое-нибудь укромное местечко, где можно будет в течение часа или двух набросать этюды. Полю де Монтеню совсем не нравилось это увлечение жены, но какое было до этого дело надсмотрщику на плантациях!

Мимо Маккэми прошла Селеста, неся в руках брезентовый мешок для хлопка. Ее волосы были стянуты красной лентой, которая удачно оттеняла ее коричневую кожу, полные губы и слегка раскосые глаза. Селеста улыбнулась Харлоу, показав ряд прекрасных белых зубов, потом облизнула губы.

– Доброе утро, мистер Маккэми. Судя по всему, вы сегодня не выспались.

– Это из-за жары, – сухо произнес Маккэми, – давай, Селеста, принимайся за работу.

«Он, наверное, совсем дурачок», – подумала Селеста. Она бы многое дала, чтобы затащить его к себе в постель, и размышляла о том, что все на плантации, наверное, уже над ней смеются.

– Да, сегодня действительно жарко.

При этих словах Селеста расстегнула две пуговицы на платье.

– Но у меня есть кое-что, что поможет вам лучше спать.

Она расстегнула еще две пуговицы, показывая ему выпуклые темные груди.

– О, нет! – воскликнул Маккэми с явным неодобрением и тут же, споткнувшись о камень, слегка подвернул свою больную ногу и чуть не упал. Негры прекратили работу с явным намерением поглазеть на эту сцену. Харлоу резко развернулся к ним и прошипел:

– А ну, быстро за работу!

Глаза Селесты широко открылись. Надсмотрщик хорошо понимал, что она ему предлагает. Все это, конечно, прекрасно, но ему совершенно не хочется эту женщину. Селеста же думала, что он ее боится. Она злорадно засмеялась и лукаво посмотрела на него. Конечно, этот дурачок никогда ее не захочет, и тогда ей уже не добиться никаких поблажек в работе. И Габриэль наверняка засмеет ее.

– Могу поспорить, что вы даже не знаете, как это делается, – зашептала Селеста. – Вы только посмотрите.

При этом она подняла платье еще выше, сверкнув бедрами.

– Не хотите попробовать? – лукаво спросила она.

– Иди работать! – взревел Маккэми. Он почувствовал, что задыхается. – Или ты идешь работать, или я тебя выпорю!

– Ха-ха, – тихо произнесла Селеста, опустила юбку, даже не потрудившись застегнуть ее, и покачала головой.

– Может, вы меня и выпорете, но каждый на этом поле знает, что вы не можете пользоваться инструментом, который у вас в штанах. Так? Но это уже ваша проблема, мистер Маккэми.

– Ты, шлюха! Я кому сказал, быстро на поле!

Селеста медленно побрела вдоль рядов хлопка. Маккэми почувствовал приступ тошноты. Он повернулся к кусту хлопка, и его вырвало.

– О чем ты говорила с ним? – подозрительно спросил Селесту Габриэль.

– Не твое дело.

Селеста начала срывать коробочки хлопка. Габриэль хмуро смотрел на нее.

– Этот белый мужчина тебя не хочет, – медленно произнес он. – Я заметил, как он смотрел на тебя. Лучше оставь его в покое, а не то накличешь беду на всех нас.

Вдоль рядов хлопка прошел Дэниел и приблизился к Селесте и Габриэлю.

– Вам обоим скоро придется плохо, если вы сейчас же не начнете работать, – сказал он.

Когда Маккэми удалился, Дэниел схватил Селесту за руку и сказал:

– Если он тебе самой не нужен, почему ты не оставишь его в покое? Не вешайся ему на шею!

– А это тебя совсем не касается, – зло ответила Селеста. Она улыбнулась. – Может быть, ты сам меня хочешь?

Она сказала это почти по привычке, прекрасно зная, что Дэниел был женат и каждое воскресенье исправно ходил в церковь.

– Сестра Селеста, ты морально неустойчивая, грешная женщина. И ты плохо кончишь, если не попросишь Господа, чтобы он помог тебе избавиться от дьявола, – сказал Дэниел.

– Я не хожу на молитвы, – сказала Селеста. При виде Маккэми глаза ее заблестели.

– Я вижу, чего ты добиваешься от мистера Маккэми, – произнес Дэниел. – А это все равно, что дразнить змею.

Харлоу метался на постели, словно в бреду. Он был весь в поту и лежал с широко открытыми глазами. Каждую ночь, с тех пор как Селеста начала к нему приставать. Харлоу постоянно мерещилось одно и то же. На этот раз его снова преследовал образ черной женщины. Харлоу казалось, что негритянкам в отличие от белых женщин присуща какая-то дикая, животная сексуальность. Скорее всего это было связано с тем, что их примитивная натура была больше приближена к природе, земле, тогда как белые женщины были скованы тысячью условностей, как щит прикрывавших их природную чувственность. Харлоу казалось, что черные руки тянутся к нему, черные как земля, на которой растет хлопок. Губы склоняются над ним, чтобы поцеловать и поглотить его.

Стоило Харлоу закрыть глаза, как призрак черной женщины появлялся рядом с ним. Маккэми с криком вскочил и упал на пол. У окна билось большое насекомое, которое привлек отблеск свечи. Маккэми из страха перед темнотой оставлял свечу на ночь зажженной. Обхватив руками колени, он так и просидел без сна всю ночь до самого утра.

– Доброе утро, мистер Маккэми.

Салли поприветствовала надсмотрщика во время своей утренней прогулки верхом. Заметив его бледное лицо, она участливо спросила:

– Мистер Маккэми, с вами все в порядке? Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, у меня все хорошо, – поспешил ответить тот.

– Знаете, мне кажется, что вы выглядите неважно, – откровенно сказала Салли. – Если вы действительно плохо себя чувствуете, отправьте кого-нибудь за доктором. Летом нужно беречь себя, потому что жара способствует ослаблению организма.

– Да, да, я понимаю. Постараюсь поберечься, – сказал Маккэми.

«Она знает. Она все знает!» – подумал он, задыхаясь. И представил себе, как они издевательски над ним смеются.

Салли повернула Розу Бриар на свою любимую тропу, проходившую по деревянному мостику через залив. Мысли ее были заняты Дэнисом, этим упрямым Дэнисом, который никак и ни за что не хотел отступиться от своего. Ее самый любимый младший сын может испортить ей всю жизнь. А ведь ей и так хватало забот! Чего стоила Фелисия, которая чахла по Роману Превесту, или Поль, снюхавшийся с этой маленькой гадкой француженкой. Ну да Бог с ними. Но Дэнис! Нет, это уже слишком!

Ну а она сама? Только из-за этой проклятой жары она не ездит в Новый Орлеан и не встречается с Жильбером. Но так ли уж он ей нравится? Она бы с удовольствием с ним рассталась, если бы они с Полем переехали в Вашингтон. Почему же она никак не может порвать с ним? Из-за этой Адели Скаррон? Когда Поль женился на Салли, у него уже была одна любовница, и Салли нисколько не удивится, если он заведет себе еще кого-нибудь.

– Мы надеялись, что это лето будет таким замечательным! – сказала она позже няне Рэйчел, когда та причесывала ее перед обедом. – Люсьен и Фелисия будут дома, а Поль выставил бы свою кандидатуру на выборах. И что же? Поль постоянно торчит в своем кабинете. Пребывание в Париже вовсе не пошло Люсьену на пользу. А Дэнис и Фелисия несчастны, к тому же голова Дэниса забита мыслями об этой девке Мишле.

– Каждый думает, что по ту сторону забора трава зеленее, – ответила Мама Рэйчел и озабоченно посмотрела на Салли.

– Дорогая, так ведь недолго и заболеть, если все время думать о детях.

– А Холлис? – добавила Салли. – Стала такой раздражительной, я даже не знаю, что с ней творится, о чем она думает. И какой пример подаю ей я сама?

– Об этом я даже и говорить не хочу, – ответила няня.

– Конечно. Даже мистер Маккэми выглядит так, словно на него свалились все несчастья. Видела бы ты его сегодня.

Вместо ответа няня только хмыкнула. Она вообще была невысокого мнения обо всех янки.

– Этот мистер Маккэми немножко того.

Она воткнула в волосы Салли последнюю булавку, вставив с каждой стороны, как раз над ушами, по черепаховому гребню.

– Как только вы пообедаете, ваше настроение сразу поднимется. Мистер Поль сказал, что возвращается мистер Баррет.

Салли улыбнулась.

– Да, в конце будущего месяца. Он сказал, что это будет как раз к предвыборной кампании, но я думаю, что это из-за Элис, которая сводит его с ума. Не знаю, почему он до сих пор не женится?

– Может быть, он не может найти никого, кто бы его полюбил. Все-таки у мисс Элис достаточно трудный характер.

– А может быть, он по-своему прав. Мы ведь уже не так молоды, чтобы осуждать юных.

Салли снова посмотрела в зеркало.

– Ну, как я выгляжу?

– Вы, дорогая моя, будете выглядеть великолепно даже тогда, когда станете старше меня, – заявила Мама Рэйчел. – А сейчас идите обедать. А я пойду посмотрю, что там Джем сделал с моей библией. Хочу немного помолиться.

Библия Рэйчел лежала на столе. Джем возился с плетеным стулом. Тут же, прислонившись к дверному косяку, стоял Сэм.

Няня Рэйчел села на только что отремонтированный стул и сбросила с ног туфли.

– Честное слово, к вечеру мои ноги размера на два больше, чем утром. Ты «вылечил» мою библию, Джем?

– Я ее заново переплел. Она у тебя была совсем Рваная.

Сэм засмеялся.

– Ты слишком много молишься, Рэйчел. Поэтому она у тебя быстро рвется.

– Лучше усердно молиться, чем с утра до ночи играть в кости, – проворчала Рэйчел.

Сэм наклонился к ее стулу.

– А может быть, мне нужна хорошая женщина, которая наставила бы меня на праведный путь.

– Отец Фортье может тебя многому научить в воскресенье в церкви, если только ты перестанешь долго спать по утрам, – ответила няня. – А кроме того, ничто не мешает тебе помолиться лишний раз вечером в будний день.

– Думаю, мне нужно вдохновение, – заявил Сэм, – Рэйчел, а почему бы тебе снова не обуться и не прогуляться со мной? Сегодня вечером на реке так хорошо!

– Можно и прогуляться, – сказала Рэйчел.

Вечером Джуни присматривала за Эмилией, поэтому вечер у нее был свободным. Она взяла библию, поблагодарила дядю Джема и вышла с Сэмом прогуляться по реке.

– Почти все лето тебя не видел, – начал Сэм, искоса поглядывая на Рэйчел.

– Я все время была занята. То с гостями, то с мистером Люсьеном, то с француженкой, то еще Бог знает с кем.

– И даже не нашлось времени на меня!

– Ты очень непостоянный, а я слишком стара для таких гулянок.

– И вовсе я не такой, – обиженно сказал Сэм.

– Да, ты такой. Ты добрый человек. Легко можешь уговорить меня лечь с тобой в постель, но если я выйду за тебя замуж, то спокойной жизни мне не видать. Потому как в тебе словно черти сидят.

– Ну, ладно, не будем об этом. Давай просто погуляем, – сказал Сэм и обнял ее за талию. – Поскольку ты сегодня чувствуешь себя старенькой, я тоже немного сдержусь.

Они прогуливались по тропинке, которая проходила вдоль дороги по берегу заливчика. Вероятно, вечер располагал к романтическому настроению и ухаживаниям, поскольку они не были единственной прогуливающейся здесь парой. Дэниел и его жена Риар тоже сидели на пристани.

– Добрый вечер, сестра. Добрый вечер, Сэм, – поприветствовала их Риар.

– Добрый вечер, сестра Риар и брат Дэниел, – ответила Рэйчел с оттенком формальности в голосе, так как рабочие с плантации и домашние слуги стояли на разных ступенях социальной лестницы. Но Дэниел ходил в церковь каждое воскресенье, и это обстоятельство очень возвышало его в глазах Рэйчел.

– Как дела? – спросила она.

С явным беспокойством в голосе Дэниел произнес:

– Сестра Рэйчел, мне кажется, что мир наш недостаточно разумен и набожен. Многие люди совершенно не хотят знать свое место. Вот, например…

– Помолчи, пожалуйста, – жестом остановила его Риар.

– Я не могу молчать, – упрямо ответил Дэниел, – мы смотрим по-разному на одни и те же проблемы. Я даже не знаю, как начать.

– Тогда ничего не говори, – снова сказала ему Риар. – Если об этом услышит мистер Маккэми, то даже я не могу себе представить, что может произойти.

– Что будет – то будет, – ответил Дэниел, – сестра Рэйчел, может быть, ты нам подскажешь, что делать с Селестой?

Рэйчел сложила руки на груди и неодобрительно покачала головой.

– Эта Селеста – грешница с самого рождения. Когда-нибудь ее заберет дьявол, и нам ничего не останется делать, как бросить ее ему на съедение.

– Но она все время преследует мистера Маккэми с того самого момента, когда он здесь появился. Судя по всему, он ее боится и избегает, как избегают прокаженных. Это может принести несчастье для всех нас.

– Не так уж он ее боится. Рассказываешь тут сказки, – прервала его Риар.

Надсмотрщик имел неограниченную власть над рабами на плантации, поэтому вряд ли кто-либо мог подумать, что он боится Селесту.

Няня Рэйчел нахмурилась. Конечно, она пользовалась влиянием и уважением среди белых, но есть такие вещи, в которые лучше не вмешиваться. Она сурово посмотрела на Сэма. Тот слушал с видом человека, явно не подчиняющегося надсмотрщику.

– Ты ничего не слышал, – сказала она ему.

– Ты же знаешь, я все равно никому ничего не расскажу, – ответил Сэм. – Мистер Поль должен отослать Селесту.

– Насколько я знаю, мистер Поль никогда никого не отсылал, кроме троих негров, – продолжала Рэйчел. – Вы знаете, что, пока жива ее мать, мистер Поль не отошлет Селесту.

Мать Селесты была старой и больной женщиной, дочь почти не ухаживала за ней, но Поль не мог разлучить их.

– Я не могу говорить об этом мистеру Полю. Вы пока ничего не предпринимайте, а я посмотрю, что можно сделать.

Так как Рэйчел занимала высшую ступень в иерархии домашних слуг, она почти не общалась с надсмотрщиком. Как и большинство домашних, она не очень-то уважала белого «пастуха», особенно еще и потому, что он был янки. Когда на следующее утро под предлогом того, что ей нужны две помощницы для уборки по дому, она пошла на плантацию, то ужаснулась при виде Маккэми. С бледным, осунувшимся лицом он сидел в тени дубов, и Рэйчел показалось, что он прячется от негров, работающих на плантации. Приблизившись, она заметила Селесту, которая метнулась между деревьями и остановилась в нескольких шагах от Маккэми. Надсмотрщик бросился в другую сторону как ошпаренный. Ни он, ни Селеста не обратили внимания на Рэйчел. Она чувствовала, что является свидетелем чего-то неестественного, ненормального.

Селеста заговорила, и Рэйчел поразил насмешливый тон ее голоса. С провокационным видом Селеста задрала юбку, Маккэми с диким, невидящим взглядом выставил руки вперед, словно обороняясь.

«Совсем сошел с ума», – подумала Мама Рэйчел и подошла поближе. Маккэми увидел ее, свидетельницу своего унижения.

– Мистер Маккэми, я пришла одолжить у вас пару людей для помощи по дому. Вы можете дать мне пару ребят?

Маккэми собрался с духом. Руки его еще тряслись.

– Да, конечно.

И он бросился бежать к полю, на котором работали его люди.

Рэйчел подошла к Селесте.

– Я все видела, – сурово произнесла она. – Я видела, как ты задирала юбку как последняя шлюха.

Глаза Селесты сузились в две щелки.

– Занимайся своим пением в церкви и молитвами, а меня оставь в покое.

Рэйчел размахнулась и резко хлестнула ее по щеке.

– Я молилась за то, чтобы Господь дал здоровья твоей маме, а теперь буду молиться, чтобы он поскорее забрал ее к себе, чтобы она не видела такого позора.

Глаза Селесты зло сверкнули. Она сжала кулаки, но было видно, что Рэйчел все же напугала ее, пусть немного.

– Ты так говоришь, потому что уже не молодая и не такая красивая, как я!

– Дура! Оставь этого человека в покое, или ты об этом пожалеешь!

Рэйчел замахнулась еще раз, но Селеста увернулась и пустилась бежать к полю.

Мама Рэйчел подумала, что даже если ей и удалось нагнать страху на Селесту, то страх ее продлится день-два, не больше. Селеста не из тех женщин, которые отказываются от своих желаний из страха пред возможным наказанием.

Мама Рэйчел вернулась в дом.

В гостиной Фелисия наигрывала «В свете луны». При виде няни она прекратила игру и встала.

– Продолжай, продолжай, – махнула ей рукой Рэйчел.

– Не хочу. Что-то голова болит.

Мама Рэйчел пощупала лоб Фелисии и подозрительно посмотрела на нее.

– Я принесу тебе что-нибудь освежающее.

Когда она вернулась со стаканом апельсинового сока, Фелисия рассеянно взяла бокал с подноса и поставила его обратно, так и не прикоснувшись к напитку.

– Выпей, а то так не долго и в обморок упасть.

Фелисия улыбнулась няне.

– Ты же знаешь, что я никогда не падаю в обморок.

– Вот еще глупости! – проворчала Мама Рэйчел. – Замуж тебе пора, вот что.

Фелисия вздохнула.

– Я никогда не выйду замуж. Ни один из моих знакомых молодых людей меня не интересует.

– Ну, знаешь ли! Помимо твоих знакомых, на свете существует еще очень много молодых людей, и не только здесь в «Прекрасной Марии», которые с удовольствием женятся на такой девушке, как ты. Вот мистер Баррет, например…

– Не смей! – закричала Фелисия.

– Да-да, именно мистера Баррета я и попрошу тобой заняться. Тогда ты, может быть, перестанешь выглядеть, словно дохлая рыба, похоронившая своих ближайших друзей.

XII. ПРЕДВЫБОРНЫЕ БАТАЛИИ С ГНИЛЫМИ ПОМИДОРАМИ

Взглянув на Поля, Баррет Форбс ухмыльнулся.

– Я просто уверен, что ты способен справиться с любым соперником. Что бы там ни было, я пойду с тобой до конца.

– Мне бы твою уверенность, – ответил Поль. – Я позволил Роману и его людям вовлечь меня в эту дискуссию и вот теперь сижу и думаю: когда же они удосужатся запереть меня в моем собственном доме, как бедняжку тетушку Зизи. Похоже, что она и вправду возомнила из себя Франсуа Вийона, которого якобы никак нельзя было вызволить из заточения.

– Без всякого сомнения ты будешь великолепен, – сказала Салли. – Даже если мое присутствие на собрании покажется тебе неуместным.

– Послушай, Салли, все это мы уже проходили.

– Да что ты говоришь?! – воскликнула, наморщив носик, Салли. – Впрочем, с тех пор, как вы лишили женщин права голоса, мол, «недоросли еще», мне стало все равно!

Положив рядом с прибором салфетку, Салли встала из-за стола.

– Нам пора, Фелисия.

– Но я вовсе и не имел в виду женские способности и тем более ваш тонкий ум, – крикнул ей вслед Поль.

Салли не обратила на его реплику ни малейшего внимания. Ей было действительно все равно – голосовать или нет. Гораздо сильнее претила мысль быть хуже других.

– Надо проверить, как дела у мадам Лоло и готово ли к примерке твое платье, – сказала она веселым голосом Фелисии.

Мадам Лоло, профессиональная портниха, приезжала в «Прекрасную Марию» два раза в год ровно на две недели, чтобы поработать на прекрасных дам.

– А Холлис и Адель, если вы не возражаете, с удовольствием присоединятся к нам. Оставим мужчин в одиночестве для более важных дел.

Холлис, которой, по большому счету, было совершенно не важно, как ее отец собирается бороться с Жильбером Беккерелем, на словах или на дуэли, была готова с радостью заняться другими делами. Другое дело Адель, которая уходила без особого желания, подав едва заметный знак рукой, как бы негласно соглашаясь с традиционным местом женщины в обществе, несмотря на жгучий интерес к политической карьере Поля.

Баррет искоса посмотрел на нее. К сожалению, в присутствии Люсьена и Дэниса спрашивать Поля о его отношениях с Аделью было бы просто нетактично.

– Я, пожалуй, пойду вместе с вами, – сказал Люсьен, с горечью сожалея о бездарно проведенном лете среди множества рутинных дел на плантации, к которым его сердце явно не лежало.

С легким раздражением Поль смотрел, как Люсьен с жадностью поглощал содержимое тарелки, на которой красовался толстый кусок домашнего бекона. «Наверное, было бы намного проще и выгоднее передать все дела Дэнису, потому что тот, несомненно, заслуживает гораздо более счастливой участи, чем работать на родного брата в качестве управляющего поместьем».

– Если победа будет за мной, – продолжал размышлять вслух Поль, – у Люсьена останется два пути: либо спастись, либо «пойти ко дну».

Ему ужасно хотелось, чтобы тот выжил, так как теперь, после начала кампании, отступать было некуда.

Дэнис, совершенно отчаявшись доесть то, что оставалось в тарелке от завтрака, поковырял в ней и объявил, что тоже желает выйти. В отличие от Люсьена ему на самом деле очень хотелось послушать предвыборные дебаты отца и Жильбера Беккереля, несмотря на большую вероятность случайной встречи с Франсуазой.

Когда Сэм пришвартовал «Маленькую Марию» в новоорлеанском порту напротив площади Джексона, Роман Превест уже ждал своих гостей в отеле под названием «Сити Эксченч». Там же заказали себе номера де Монтень и Баррет. Вошедшего в фойе Поля сразу же окружила троица чем-то похожих друг на друга усатых мужчин. Не выпуская изо рта дымящихся сигар, пожимая руку и дружески похлопывая его по спине, они с умным видом принялись рассказывать Полю о блестящих перспективах победы над Жильбером Беккерелем.

Дэнис ухмыльнулся.

«Такое впечатление, что отцу следует опасаться не Жильбера, а своих собственных избирателей,» – подумал он. И был абсолютно прав, потому что на политические сборы и мероприятия, проходившие, как правило, бурно и страстно, могли прийти «радикалы» с горстями гнилых помидоров.

– Мы подождем тебя у входа, – предупредил брата Люсьен. – Отец занят своими делами. А я собираюсь пойти и чего-нибудь выпить. Баррет, ты составишь мне компанию?

Баррет был явно озадачен.

– Я хотел зайти на рынок и купить подарки для мамы и девушек, – сказал он. Кроме того, Баррет не терял надежды вновь увидеть прекрасную мулатку, хотя сама мысль о ней показалась ему довольно глупой.

– Дэнис?

– Нет, я лучше останусь в номере и почитаю немного.

Дэнис выглядел немного робко, и его объяснения показались малоубедительными даже ему самому.

Люсьен ухмыльнулся. Он прекрасно понимал, почему его брату не хотелось лишний раз показываться на людях.

В конце концов Люсьен и Баррет отправились в разные стороны, а Дэнис, удобно устроившись в кресле, взял томик Байрона. «Слава Богу, что у меня есть чем заняться», – словно оправдываясь перед самим собой, подумал он. Дэнис открыл книгу наугад и на глаза попались строчки:

 
То, что люди называют храбростью,
А Боги неверностью,
Происходит чаще в странах
С холодами зверскими.
 

– Боже мой! – Дэнис закрыл книгу и решил забыть о Байроне.

В дверь постучали. Решив, что это кто-то из сторонников папы, Дэнис лениво поплелся ко входу. На пороге стоял маленький негритенок, одетый в ярко-красную униформу.

– Вы мистер Дэнис де Монтень? – спросил он, протягивая заклеенный сургучом конверт.

– Да, это я, – ответил без особого энтузиазма Дэнис, беря конверт. От конверта сильно пахло женскими духами. Дэнис с раздражением подумал о Франсуазе и о том, как это было похоже на нее: вырядить своего мальчишку-пажа в костюм ливрейного лакея времен Луи XII. Дэнис сунул руку в карман за монеткой.

– Вас не просили подождать, пока я буду писать ответ?

– Нет, сэр. Мадам велела доставить сюда это письмо и больше ничего.

– Все ясно.

Как только мальчишка убрался, крепко сжимая в ладони честно заработанную денежку, Дэнис снова устроился в кресле и вскрыл конверт. В этот момент ему показалось будто он случайно залез в улей злых и ненасытных пчел.

– Франсуаза, ты, должно быть, сошла с ума!

Дэнис бросил шляпу на стол и взглянул на нее с нескрываемой злостью. Судя по всему, Франсуаза предоставила своему дворецкому Майклу выходной, а это не сулило ничего хорошего.

Франсуаза жеманно вытянула губы.

– Ты совсем обо мне позабыл, – сказала она, наполняя бокалы вином из хрустального графина.

– Пить вино в такое время суток?! – удивленно спросил Дэнис.

Франсуаза повела плечами и подняла свой бокал.

Дэнис наблюдал за ней без особого удовольствия. Франсуаза все чаще и чаще прикладывалась к тонкому хрустальному бокалу с вином. «Это старые добрые бокалы, которые достались мне от моей бабушки», – любила повторять она, будто только из них можно было пить и не бояться изрядно захмелеть.

Конечно, Дэнис не осмеливался сказать, что было бы лучше, если б Франсуаза осталась лежать на дне озера Пончартрейн. Но, как истинный джентльмен, он понимал, что их связывает одно большое общее дело. С другой стороны, Дэнис чувствовал, что крепко влип. «Мне нужно выбраться отсюда во что бы то ни стало», – размышлял он отчаявшись.

– Нет, почему же, я совсем не забыл тебя. Но все это небезопасно. Ты же не хочешь, чтобы твой муж обо всем догадался, правда? Я уверен, что не хочешь.

Франсуаза посмотрела на Дэниса. Однако тот не прочел в ее глазах ни тени одобрения.

– Я же тебе не раз говорила, что, когда надо будет, я обо всем расскажу ему сама.

– И что это даст именно тебе?

– Он станет обращать на меня намного больше внимания, чем сейчас. Хотя Жильбер, разумеется, не из тех мужчин, которые позволяют своим женам быть с ними на равных.

– Что касается внимания с его стороны, то я думаю, что жаловаться тут просто грешно.

Франсуаза повела плечами. «Этот тип никогда не исправится, как ни старайся», – подумала она про себя и снова наполнила свой бокал.

– Есть еще одно обстоятельство, – сказал с грустью Дэнис. – Дело в том, что я собираюсь жениться.

– Неужели? – подняла брови Франсуаза.

– И, конечно, теперь…

Франсуаза поставила бокал на стол. Потом обняла его за шею так, что Дэнис мог почувствовать ее дыхание. Улыбнувшись, она поцеловала его.

– Не хочу слышать никаких «конечно», – сказала Франсуаза и поцеловала Дэниса еще раз. Когда она прижалась к нему всем телом, он услышал шорох ее платья.

– Теперь будь умничкой и поднимайся наверх, – произнесла она вкрадчивым голосом почти не отрывая своих губ от его рта. – Не будь ты жадиной, Дэнис. Я же чувствую, что тебе хочется.

Самое страшное заключалось в том, что, ощущая ее тело в своих руках, когда Франсуаза терлась об него, словно ласковая кошка, ему действительно очень хотелось обладать ею. Горячий пыл двадцатилетнего юноши невольно побеждал голос рассудка. И сейчас, когда ее нежные пальцы касались его затылка, он почувствовал это вновь.

Любовные игры закончились, как обычно, в постели Франсуазы. Потрясенный Дэнис понимал, что ему хочется еще и еще. Одежда их беспорядочно валялась на полу.

– Должна тебе заметить, что для такого упрямца, как ты, процесс раздевания прошел ужасно быстро – подтрунивала довольная собой Франсуаза.

– Должен заметить, что почти не сопротивлялся, – ответил честно и откровенно Дэнис, тем более что теперь, развалившись нагишом на шелковом покрывале, оправдываться было глупо и недостойно.

– Я просто предупреждал, – продолжал он, – об опасности и неосторожности таких встреч. Я хочу, чтобы ты знала: после свадьбы ноги моей здесь не будет.

Услышав последние слова Дэниса, Франсуаза привстала, а потом неожиданно набросилась на него, повторяя: «Ты сможешь, ты хочешь». Она очень долго вертелась пока, наконец, не села на него верхом. «Ты хочешь, я знаю». Франсуаза страстно и долго целовала его в шею.

– Потому что я не собираюсь лишать себя такого замечательного удовольствия.

– Черт возьми, не хочешь ли ты сказать, что способна заставить мужчину любить себя против его воли? – попытался возразить Дэнис и со злостью добавил:

– Разве можно стать милой насильно?

Франсуаза вновь ухмыльнулась.

– Дэнис, друг мой, это не твои проблемы.

Она снова уселась на него, и в этот момент ему показалось, что это действительно так.

Она взяла его руки и положила их себе на грудь. Дэнис не сопротивлялся.

Франсуаза тяжело дышала, а на ее бледных щеках выступил румянец.

– Значит, мы договорились? Ты будешь навещать меня, когда я тебя попрошу? В противном случае, – в порыве страсти Дэнис сильно сжал ее грудь, – я все расскажу Жильберу, понял? Думаю, мне доставит огромное удовольствие поведать ему всю правду о тебе.

Тяжело дыша, Дэнис потянул Франсуазу к себе, так что ее голова оказалась у него на плече. Положив руки на ее ягодицы и прижимаясь к ней бедрами, он чувствовал, как проникает в нее все глубже и глубже. Но даже в пылу такой безудержной страсти Дэниса не покидала мысль поскорее отделаться от своей настырной подруги.

Когда он вернулся в «Сити Эксченч», до обеда еще оставалось пять минут – вполне достаточно, чтобы подготовиться к возможным упрекам и даже подозрениям со стороны Люсьена. Несмотря на осень погода в сентябре стояла жаркая, и Дэнис, буквально примчавшись от Франсуазы, обливался потом. Войдя в номер, он скинул с себя мокрую рубашку, взял кувшин и налил в таз воды. Умывшись по пояс и вытерев лицо шикарным гостиничным полотенцем, Дэнис уже застегивал запонки на новой рубашке, когда в номер вошли Люсьен и Баррет.

– Думаю, вам обоим не помешало бы переодеться перед обедом и серьезными делами, которые нас ждут сегодня, – любезно заметил он и добавил:

– Папа уже спустился вниз.

– Мне кажется, ты неплохо провел время, – сказал Люсьен, – ты чем-то приятно взволнован и весь какой-то взъерошенный.

– Вздремнул немного до вашего прихода, – соврал Дэнис, опасаясь, что его раскусят.

– Значит, тебе тоже надо хорошенько пообедать, – сказал Баррет. – А ты, Люсьен, иди переоденься.

Спустя несколько минут Баррет направился к себе в номер, чтобы одеть вечерний костюм. Все время его не покидало какое-то странное беспокойство, наверное, потому, что девушки на рынке в этот раз не оказалось.