Текст книги "Все цвета тьмы. Часовой галактики"

Автор книги: Ллойд, Биггл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

А его, Даржека, сковывало по рукам и ногам полное отсутствие информации.

Тогда он решил испытать новый трюк.

– А знаешь, вы же совсем не с той стороны начали, – заметил он Исайе.

– Не понимаю.

– Я – о ваших попытках расправиться с «УниТел». Удивительное дело. Вот вроде бы и тьма у вас внутри правильного цвета, и все такое, – а какого дурака сваляли! Есть у меня некоторые опасения касательно Кодекса, который позволяет вам крушить чужое имущество почем зря, но дело даже не в том. Это ж надо было так бездарно облажаться!

– Что же нам следовало делать?

– Э-э, об этом мы уже говорили. Информация – только в обмен на информацию.

– Мы ничего не разрушаем, если можем, – сказал Исайя. – У нас не было другого способа.

– Другого способа добиться чего?

Исайя промолчал.

– Не было другого способа уничтожить чужое имущество, кроме простого уничтожения оного?

Ответа вновь не последовало.

– Вот смотри, – заговорил Даржек, – вы себя считаете наицивилизованнейшим, суперэтичным народом. Который, конечно же, не станет ничего разрушать ради пустой забавы. Наверняка вами двигали некие высшие соображения, какая-то высшая цель.

Исайя медленно поднялся на ноги и сказал:

– Я очень устал. Я должен поспать.

С этими словами он взобрался по трапу наверх. Прочие инопланетяне, видимо, тоже спали: уже довольно давно не было слышно ни Алисиных песен и приглушенных споров – или, может, восхищенного шепота? – игроков. Поколебавшись, Даржек дотянулся до своего ящика, закурил одну из двух оставшихся сигарет и улегся на подстилку.

Он и сам порядком устал: пение Алисы, несмотря ни на что, спать мешало, а сама она спала лишь изредка… Даржеку было очень жаль ее. Как она, начальник группы, наверное, казнит себя за обрушившуюся на них катастрофу… Лицо Алисы было уже, чем у Гвендолин, и гораздо пропорциональнее, а голос – заметно мягче, нежнее, чем у прочих инопланетян. Быть может, для своих она – ослепительно прекрасна? Пожалуй, Даржек мог представить ее себе, как нечто прекрасное; примерно так же абстрактная картина может быть одновременно и смехотворной нелепицей и произведением искусства…

Даржек выкурил сигарету так, что едва не обжег пальцы, затем попытался заснуть. Некоторое время оставшиеся без ответов вопросы и иррациональные размышления не давали ему покоя. В конце концов он задремал, но появление Захарии почувствовал еще до того, как открыл глаза и увидел инопланетянина рядом с собой.

– Прошу прощения за то, что разбудил тебя, Ян Даржек, – негромко сказал Захария, – но Исайя… – Он запнулся. Инопланетяне до сих пор относились к попытке Даржека снабдить их земными именами с опаской, точно имена могли оказаться оскорбительными для них. – Исайя, пока вы оба бодрствуете, проводит с тобой столько времени, что у нас до сих пор не было возможности побеседовать с тобой конфиденциально.

– Не стоит извиняться, – шепнул в ответ Даржек, садясь, потягиваясь и протирая глаза.

– Мы слышали твои слова, – продолжал Захария, – и обсудили их. Мы согласны, что несправедливо обрекать тебя на смерть из-за принципов, тебе неведомых. Ибо… – Он скрестил ноги, устремив немигающий взгляд на бункер позади Даржека. – Ибо правда заключена в том, что мы могли бы позвать на помощь людей Земли. И они спасли бы и наши жизни, и твою. Но мы не сделаем этого. Наш Кодекс строго запрещает это.

– Это только подтверждает то, что я и без тебя знаю, – буркнул Даржек. – Поскольку ваш Кодекс строго запрещает вам рассказывать мне что-либо о вашем Кодексе, ситуации это не меняет.

– Кодекс требует, чтобы мы, любыми или всеми доступными способами, скрывали от посторонних – в частности, от твоего народа – свое существование и свои цели. Мы перечитали Кодекс, обсудили его, и сошлись на том, что понятие «посторонние» подразумевает, скорее, группу, чем отдельного человека. Ранее прецедентов, в коих разница между этими понятиями имела бы значение, не было. В твоем случае, возможность передачи информации от тебя к твоей группе исключена. И мы решили, что Кодекс позволяет нам сделать исключение.

– Наши юристы от такого Кодекса пришли бы в восторг, – заметил Даржек. – Так в чем же будет заключаться это исключение?

– Мы решили рассказать тебе все, что ты хочешь знать.

– Понятно. Не будешь возражать, если я закурю?

– Пожалуйста. Сожалею, что мы не можем снабдить тебя и сигаретами, но никто не мог предвидеть, что здесь они потребуются. Мы сами так и не смогли привыкнуть пользоваться ими.

Даржек закурил и глубоко затянулся.

– Вы, наверное, начитались этих старых медицинских книжиц… Я думал, табачники давно опровергли все эти разглагольствования о раке.

– Нет, мы избегаем курения не по медицинским соображениям. Просто нам не нравится табачный дым.

– Понимаю. Когда я в первый раз попробовал, мне тоже не понравилось. Даже стошнило. Хотя – мне тогда было всего десять лет… Все же вы здорово меня одурачили. Я думал, что, если кто-то из вас и скажет мне что-нибудь, это будет Исайя. Он мне казался… так сказать, наибольшим идеалистом из всех вас.

– Так оно и есть, – заверил его Захария…

– Но я не смог поколебать его.

– Неудивительно. Он никогда ничего не сказал бы тебе именно по указанной причине. И – пожалуйста… Я должен попросить, чтобы ты больше не задавал ему вопросов. Ты беспрерывно мучаешь его.

– Так и было задумано. Однако ожидаемых результатов я не добился.

– Молодежь не отличается гибкостью в обращении с Кодексом, – пояснил Захария, – а Исайя – не только молод, но и… А разве у вашего народа – не так?

– Пожалуй, что, в самом деле, не так.

– Вот как… Впрочем, это неудивительно. Твой народ во многих вопросах эмоционально инвертирован. И еще я должен просить тебя не говорить Исайе о нашей беседе. Возможно, позже я изыщу способ все объяснить ему. Что ты хочешь знать?

Даржек выпустил колечко дыма и проводил его взглядом. Колечко исчезло в проеме люка.

– Все, – отвечал он.

Захария прислонился спиной к трапу, вытянул ноги и снова скрестил их.

– Я не могу рассказать тебе всего. К тому же, тебе вовсе не нужно знать все, а времени у нас относительно мало. Исайя скоро проснется.

Даржек усмехнулся.

– Тогда расскажи то, что мне нужно знать.

– Быть может, тебе лучше задавать вопросы?

– Хорошо. Зачем весь этот крестовый поход против «УниТел»?

– Наши действия против «УниТел» – кстати, они возобновятся, как только нам на смену пришлют другую группу, – преследуют две весьма важные цели: защиту обитателей планеты, называемой вами «Земля», и защиту обитателей иных планет, о существовании которых вы даже не подозреваете.

– Интересно… – протянул Даржек, неспешно попыхивая сигаретой и глубоко затягиваясь, из тех соображений, чтобы надольше хватило (еще бы и эту научную проблему обсудить с Тедом Арнольдом!). – Вы защищаете нас и их… от чего?

– Друг от друга.

– Цель, вроде бы, благородная, – сказал Даржек. – Однако, оставив в стороне вопрос, хотят ли обитатели всех этих планет, чтобы их защищали: при чем тут «УниТел»?

– «УниТел» удалось сконструировать трансмиттер, передатчик материи. Таким образом, твой народ – всего в двух шагах от полной победы над пространством.

– О! Человечество – на пути к звездам, как говорят поэты. Однако вряд ли «УниТел» или еще кто-либо знает об этом.

– Они не должны узнать. Поэтому «УниТел» должна потерпеть крах. И потерпит. Ваши трансмиттеры должны – и будут…

Захария запнулся.

– Давать сбои? – подсказал Даржек.

– Да. В них обнаружатся дефекты, которые не позволят в полной мере пользоваться ими еще многие, многие годы. Твой народ еще не готов к космическим путешествиям, и будет готов лишь через множество поколений.

– Потому, что тьма внутри нас – не того цвета?

– Ваш цвет, – твердо сказал Захария, – просто ужасен. У тебя есть еще вопросы?

– Не более пары сотен. Не пойму, каким образом трансмиттеры связаны с космическими путешествиями?

– Простыми словами трудно описать даже ваши неуклюжие трансмиттеры… Однако они, несмотря на эту неуклюжесть, есть, как вы выражаетесь, революционное открытие. Уверенный первый шаг. Овладев принципами, – а «УниТел» овладела ими, хотя ее инженеры еще очень далеки от их понимания, – относительно легко сделать и второй шаг, то есть, сконструировать трансмиттер, работающий без приемника. А третий шаг – это трансмиттер, способный телепортировать сам себя, куда угодно и, опять-таки, без приемника. Это – единственно практичная конструкция космического корабля. Ракеты, которые твой народ разрабатывал столько лет, в сравнении с ним – примитивные детские игрушки.

– Ясно. Предельно ясно. Блистательные перспективы в покорении Солнечной системы. На Марс и обратно перед завтраком, и все такое…

– Не только Солнечной системы. Речь – о вашей галактике, и о других…

– Ну что ж, поверю тебе на слово. Любые расстояния – в долю секунды… неудивительно, что наши ракеты кажутся вам примитивными. Однако я не понимаю, при чем тут наш цвет. Вернее, цвет тьмы внутри нас.

– Подумай сам, – заговорил Захария тоном терпеливого взрослого, наставляющего несмышленого ребенка. – Тьма настолько прочно укоренилась в вас, что твой народ лишь через множество поколений сумеет наладить свои внутренние взаимоотношения. Вы угнетаете слабых. Сильным грозите ядерным оружием. Искажаете и извращаете свой собственный закон – там, где он есть. Ваша честь – товар, который вы готовы продать кому угодно. Вы подвергаете гонениям собственных собратьев только за то, что их кожа – иного оттенка. Вы воюете друг с другом из-за ничтожных расхождений в выбранных верованиях. И – сколь ничтожны эти расхождения в сравнении с тем, чему учат основные религии одной лишь вашей галактики! Вы даже еще не наладили половых взаимоотношений – и хорошо еще, что у вас всего два пола! Мы не можем, не имеем права позволить вам покинуть пределы Солнечной системы. В галактике есть мириады миров, обладающих мощью и технологиями, которых вы не способны даже вообразить. Вы неуживчивы, хотя и многообещающи, но при этом – отданы на милость тьмы, что внутри вас. Вы могли бы причинить серьезный вред прочим, однако они в ответ уничтожат вас целиком и полностью. У тебя есть еще вопросы?

– На данный момент – только один. Кто вы?

– Можешь считать, что я – полицейский, – ответил Захария. – И боюсь, что мое начальство сочтет меня – да и всех остальных – никуда не годными полицейскими. Нам следовало понять, что ситуация на Земле вышла из-под контроля, и вызвать помощь. Хотя… разницы, в сущности, никакой. Примерно через семь ваших месяцев сюда прибудет корабль снабжения, и наше начальство узнает, что произошло. После этого сюда пришлют усиленную группу специально обученных офицеров, и деятельность вашей «Универсальной Телепортационной Компании» прекратится навсегда.

– Спасибо, – сказал Даржек. – Теперь пищи для размышлений у меня – в избытке.

– Если у тебя возникнут еще вопросы, спрашивай. Я, вероятно, смогу ответить на большую их часть.

Он скрылся в люке. Даржек, сжимая в пальцах давно погасший и остывший окурок, проводил его невидящим взглядом.

Его раздирали совершенно противоположные желания. Верность своим собратьям, людям, требовала, чтобы он любыми способами положил конец проискам этих шибко умных инопланетян. С другой стороны, он чувствовал, что обязан спасти жизнь этим пятерым, обреченным на смерть из-за его недальновидности.

Но конфликт этот был в лучшем случае умозрительным. Он все равно не мог сделать ни того, ни другого.

15

Вышагивая вокруг трапа, Даржек вновь проверял свежесть воздуха в капсуле. Он втягивал его долгими, равномерными вдохами, с тщательностью опытного дегустатора пробуя на язык, точно стараясь различить его запах сквозь завесу запахов, источаемых инопланетянами.

Но и запах и вкус всегда были одинаковыми.

Вниз спустился Исайя. Аккуратно обогнув Даржека, он ловко приготовил пищу на шестерых, порцию Даржека оставил подле его подстилки и вскарабкался по трапу наверх, прижав пять треугольных мисок локтем к груди. Он не сказал Даржеку ни слова и даже не взглянул на него.

Исайя начал сторониться Даржека сразу после беседы с Захарией. Большую часть времени он проводил наверху, в одиночестве, не скрашиваемом даже обществом своего друга-человека. Даржек не знал, что с ним. Быть может, юноша ужаснулся тому, что Даржек внушил ему, или просто стесняется оттого, что ему не хватило смелости для откровенного разговора. А может, здесь имеет место какой-либо экзотический инопланетный психологический выверт.

А может…

Слова Захарии о том, что человечество, имея всего два пола, может считать, что ему повезло, вогнали Даржека в ступор. Возможно, инопланетяне – трехполы, и мужских полов у них – два, и Исайя принадлежит ко второму – полезному, далее жизненно важному, однако вызывающему у прочих реакцию отторжения?

Расспрашивать Даржек не решался. Как сказал Захария, знать все ему нет необходимости; вдобавок, психология и физиология инопланетян уже преподнесли ему достаточно сюрпризов, чтобы совершенно сбить с толку.

Мысли его снова вернулись к остаткам запасов воздуха.

Да, система вентиляции в капсуле работала просто чудесно. Она фильтровала воздух, удаляла из него двуокись углерода и посторонние примеси, добавляла кислорода до нормы и вновь нагнетала воздух в капсулу. Когда Даржеку объяснили, как она работает, он понял, что воздух навсегда останется свежим. Капсула будет продолжать удалять углекислый газ и обогащать воздух кислородом, пока не иссякнут запасы кислорода. А потом она будет перерабатывать воздух уже без кислорода. Даржек не думал, что содержание кислорода в воздухе разом упадет до нуля, но был уверен, что конец наступит достаточно неожиданно.

Все это он выяснил, пытаясь понять, сколько времени отпущено ему на то, чтобы сотворить чудо. Между внешней и внутренней оболочками капсулы имелось огромное пространство для хранения запасов воды и воздуха, но сколько воздуха там хранилось и насколько быстро он расходуется, нельзя было сказать даже приблизительно.

Однако основным элементом чуда, которое он должен был сотворить, было не время, а пространство. Инопланетян можно было спасти, лишь доставив их в безопасное место. Но здесь в игру вступала неумолимая, бескомпромиссная реальность, находившаяся сразу же за стенами капсулы. Луна. Ни человек, ни инопланетянин не были приспособлены к путешествиям по Луне без оборудования и ресурсов со своей родной планеты.

Вниз по трапу соскользнул, подражая Даржеку, Захария.

– Выкурил ли ты уже сегодняшнюю сигарету? – спросил он.

– Пока нет, – отвечал Даржек. – Но – почему бы не сделать этого сейчас?

Попробовать изготовить сигареты предложил именно Захария. Он раздобыл хрусткий, похожий на ткань материал, и вместе с Даржеком принялся пробовать заворачивать в него разнообразные вещества из имевшихся в капсуле. Некоторые из них неспешно тлели, испуская удушливый дым, другие, шипя и сыпля искрами, сгорали со скоростью бикфордова шнура. В конце концов, Даржеку с Захарией посчастливилось отыскать темную, зернистую субстанцию, которую вполне можно было курить, хотя после ее вонючего, красноватого дыма и немела глотка. И Даржек скрутил себе про запас дюжину сигарет.

Во время одного из самых неудачных экспериментов Алиса с Ксерком спустились посмотреть, откуда дым. Алиса, при посредничестве Захарии, сообщила Даржеку, что горящая сигарета – это напрасный расход кислорода.

– Равно как и дышащий человек, – любезно ответил Даржек.

Выслушав перевод, Алиса удалилась без дальнейших комментариев.

Даржек в очередной раз пожалел, что с ним нет Теда Арнольда. Уж он-то наверняка смог бы высчитать точное количество кислорода, сгорающего при каждой затяжке, и перевести затяжки в лишние секунды жизни. Уж он-то, несомненно, пришелся бы Алисе по сердцу.

Даржек закурил свою синтетическую сигарету и едва удержался, чтобы не зажмуриться от первой же затяжки.

– На тот случай, если ты не против еще поучить меня своей игре, – сказал Захария, – я принес все, что нужно.

– Давай, – откликнулся Даржек.

Игра, так восхитившая Исайю, возбудила интерес и в Захарии, и теперь они продолжили заполнять крестиками и ноликами большие листы того же материала, который использовали, как папиросную бумагу. Захария оказался таким же бестолковым, как и Исайя, но Даржек подозревал, что у него просто голова занята чем-то иным.

– Ты говорил, – начал, наконец, Захария, – что готов обменяться информацией.

– Какой угодно, – подтвердил Даржек. – Если дадите слово, что не станете записывать для своих преемников.

– Конечно. Даже и запиши мы все, что ты скажешь, – они не воспользуются этими данными. Мы не справились с заданием, и потому любые сообщения от нас будут выглядеть сомнительными.

– Но ведь они наверняка захотят выяснить, что произошло, – в чем вы ошиблись, и тому подобное.

– Что взорвалась энергоустановка, они поймут с первого взгляда, – сказал Захария. – Вот это они, в самом деле, будут расследовать тщательнейшим образом. Подобных катастроф не случалось за всю нашу историю. А твое присутствие подскажет им, что мы ошибочно интерпретировали либо нарушили Кодекс, но никто не станет гадать и разбираться, почему мы это сделали.

– А вот мои соотечественники обязательно начали бы строить догадки, – сказал Даржек. – Они постарались бы выяснить первопричину для того, чтобы в будущем избежать повторения.

– Резонно. Но, вероятно, ваш образ мыслей и действий более единообразен. Что бы мне хотелось знать, из чистого любопытства: почему «УниТел» не прекратила обслуживать пассажиров, после того, как некоторые из них не достигли пункта назначения?

– Это объясняется просто. Таких пассажиров не было.

Захария отложил в сторону Даржеков карандаш.

– Но нам известно, что компания была информирована об исчезновениях! Они обсуждались на совете директоров. И тебя наняли для их расследования. Мы сами писали письма в газеты, чтобы о них узнали все. Тем не менее, компания продолжала работать, будто ничего не произошло.

– Так ведь и в самом деле ничего не произошло, – ответил Даржек. – Если бы в пути исчез настоящий, честный пассажир, его принялись бы разыскивать родственники и друзья, подключили бы полицию – словом, в случае даже одного такого исчезновения компания была бы вынуждена прекратить работу. Как только расследование показало, что исчезнувшие пользовались фальшивыми документами, мы сочли эти исчезновения мошенничеством, и не ошиблись. И все внимание компании было обращено на то, чтобы выяснить, каким образом это проделывается.

– Но наши документы были безупречны!

– Одна ничем не подкрепленная бумажка, пусть даже безупречная, не стоит ничего. Неважно, насколько точно изготовлены водительские права; они не выдержат простейшей проверки, если по указанному в них адресу лицо с такой фамилией никогда не проживало, или если самого адреса не существует в природе. Неудивительно, что газеты игнорировали ваши письма, пока не могли чем-либо подтвердить их подлинность.

– Я понимаю. Наш план был обречен на провал с самого начала.

– Более того: рано или поздно фальшивые документы втравили бы вас в неприятности. Кстати, зря вы, подделывая автомобильные номера, выбрали те, что принадлежат одному из руководителей «УниТел».

– Нам казалось, что все номера одинаковы, и этот – ничем не лучше и не хуже прочих, – сказал Захария. – Но все равно. Я уверен, что мы достигли бы цели, если бы не ты. Ты оправдал мои самые худшие опасения.

– Да! – воскликнул Даржек. – В ту ночь, возле моей конторы, – что вы собирались со мной сделать? Упрятать куда-нибудь, пока не покончите с «УниТел»?

– В таких крайних мерах не было нужды, – возразил Захария. – Кое-какие изменения в твоем мышлении, удаление небольшой части памяти, – и ты сам отказался бы работать на «УниТел». На все это понадобилось бы не более двух часов.

– Удаление памяти?

– Для нас это – обычная процедура, успешно применяемая в целом ряде областей… Несомненно, такая концепция кажется тебе странной и даже не пришла в голову.

– Вовсе нет, – ответил Даржек. – В то время она, действительно, не пришла мне в голову, но только потому, что я не знал, что вы – с другой планеты. Ведь инопланетяне всегда стирают людям память. На этот счет существует обширная литература…

– Я не понимаю. Мы еще никогда не подвергали этой процедуре ни одного человека.

– Ну что ж. Пожалуй, не упусти вы шанс на этот раз, нам обоим повезло бы куда больше.

– Согласен. Но тот полицейский начал свистеть, и мы испугались, что ситуация может усложниться. Решили дождаться более удобного момента, но так и не дождались.

– По меньшей мере, кто-то один из совета директоров снабжал вас информацией, – сказал Даржек. – За деньги?

– По сути дела, нет. Просто один из них – наш хороший друг. Мы владеем некоторым количеством акций «УниТел», и уполномочили его голосовать от нашего имени. Вполне естественно, что он, в свою очередь, информировал нас о деятельности компании.

– И кто же это?

– Мистер Миллер. Мистер Карл Миллер. Мы решили оказать ему поддержку, так как он, в силу собственного бизнеса, заинтересован в грузоперевозках. Если бы компания начала не с пассажиров, а с грузов, это намного упростило бы нашу задачу. Мы могли бы уничтожить ее оборудование, не боясь травмировать людей.

– Видимо, точно так же, как уничтожали трансмиттеры Арнольда.

– При включении мы помещали в них небольшие взрывные устройства. Но затем твой друг, Арнольд, улучшил конструкцию и лишил нас такой возможности. Он блестяще вышел из положения, учитывая, что не знал причины неполадок.

– Арнольд – человек на редкость умный. Я так понимаю, тот риэлтерский синдикат, пытавшийся скупить акции «УниТел», тоже – ваших рук дело. Должно быть, у вас – прекрасная база в Нью-Йорке, и связями вы успели обзавестись во множестве.

– Совершенно верно. Нью-йоркской базой, как ты выражаешься, руководила Гвендолин. Будь она там в момент устроенного тобой взрыва, мы бы давно были спасены. К несчастью, мы все собрались здесь, чтобы обсудить создавшееся положение и помочь Алисе разобраться с тобой.

– То есть, стереть мне память?

– Это – крайне деликатная процедура. Теперь ты все понимаешь?

– Сомневаюсь, что когда-либо смогу понять все. Например: зачем вам вообще скрывать свое присутствие на Земле? Да еще – такой ценой?

– Эта система действовала вполне удовлетворительно в установлении отношений с таким количеством миров, которое ты даже не можешь представить себе!

– И всякий раз она подразумевала торможение технического развития этих миров?

– Конечно, нет. Так мы поступаем лишь в тех случаях, когда это развитие может угрожать другим цивилизациям. Ведь ты без колебаний отнимешь у ребенка пистолет, спрячешь его подальше и позаботишься, чтобы ребенок не играл с чем не положено.

– Значит, человечеству следует повзрослеть, а уж затем обзаводиться трансмиттерами?

– Быть может, я слишком уж упростил, – произнес Захария.

– То есть, нам никогда не позволят иметь трансмиттеры, потому что тьма внутри нас – не того цвета.

– Наши соотечественники живут гораздо дольше, чем твои, Ян Даржек, но даже мы относимся к слову «никогда» с осторожностью.

– Ну что ж. Всегда ли ваша деятельность имеет деструктивный характер, или направлена на сокрытие информации, как на Земле? Или некоторым планетам вы помогаете? Скажем, делитесь научными открытиями или поставляете им пищу?

– Мы довольно часто способствуем ускорению развития некоторых планет. Все зависит от классификации.

– Иными словами – от цвета тьмы внутри тех, кто их населяет.

– Наверное, да. В переносном смысле.

– И помощь ваша так же засекречена, как и саботаж?

– Естественно. Так гласит Кодекс.

– А если я скажу, что, судя по этому Кодексу, вы – раса самонадеянных, самовлюбленных, слепых, эгоистичных фанатиков?

– Мне бесконечно жаль, если твои чувства диктуют тебе именно эти слова.

Даржек устало опустил взгляд.

– Что за шум там, наверху? – спросил он.

– Мы переносим часть припасов с двух верхних палуб вниз, – ответил Захария. – А после – закроем их. Алиса полагает, что мы будем расходовать остатки кислорода эффективнее, если все соберемся внизу.

– Но сколько времени нам осталось, она так и не сказала.

– Нет. Думаю, не более двух – трех ваших дней, но мне, конечно же, неоткуда знать… Но – вряд ли больше, это очевидно.

16

Джин Моррис со стуком поставила бокал с водой на стол и слегка подалась вперед:

– Взгляни туда, только осторожно. За нами следят.

– Кто бы это мог быть? – Арнольд взглянул в сторону бара. – Ах, этот. Это – всего лишь репортер, время от времени пристающий ко мне.

– И фамилия его – Уокер.

– Точно. Он и к тебе пристает?

– Он – друг Яна. Сразу после его исчезновения он долго ошивался в конторе, все хотел его видеть.

– Очень симпатичный, дружелюбный парень, когда не на работе. Жаль только, что «на работе» он – всегда… Значит, Эд снова отправился в Брюссель?

– Ему сейчас очень погано, но он не сдастся. Полагает, что, если след где-то и отыщется, то, наверняка, – в Брюсселе.

– Может, он и прав, – согласился Арнольд. – Но этот след еще нужно отыскать…

– Твой босс еще не дергается от наших счетов?

– До сих пор даже глазом не моргнул. И не моргнет. Пока Эд не отчается продолжать поиски, «УниТел» будет платить.

– Понятно. А тебе не кажется, что это – пустая трата денег? Что никакой надежды не осталось?

– Надежда есть всегда. Но я думаю, Даржек отыщет нас прежде, чем мы его найдем. Если начистоту, он либо мертв, либо вскоре объявится… что с тобой?

– Твой приставучий репортер идет.

Рон Уокер спокойно придвинул к их столику еще одно кресло и присоединился к ним.

– Вот уже третий вечер подряд я вижу, как вы ужинаете вместе, – заметил он. – Замечательные понятия о дружбе у нашего Теда Арнольда! Услал Даржека из города, а сам тем временем пытается увести у него девушку.

– Не девушку, а секретаршу, – ледяным тоном сказала Джин.

– Ах! Я все время забываю, – невозмутимо ответил Уокер. – Ян ведь не склонен к моногамии.

– Он вообще ни к чему не склонен. Он – машина.

– Робот по имени Ян… Жаль, жаль. Мне всегда было интересно…

– Ты все еще работаешь над сюжетом о Луне? – поинтересовался Арнольд. – Чтобы ночи напролет шляться по кабакам за служебный счет?

– Если намекаешь на то, что хочешь дать интервью, то ты опоздал на несколько дней.

– Ну и слава богу. Потому что я знаю обо всем этом не больше, чем несколько дней назад.

– О чем вы? – спросила Джин.

– О том взрыве на Луне, – объяснил Уокер. – Тед вот корчит из себя ученого, но, стоит появиться настоящей научной проблеме, он – тут же прячется в кусты.

– Вот насколько склонны к преувеличениям репортеры, – заметил Арнольд. – Вообрази меня прячущимся! Ну, и что там новенького, на Луне?

– Все молчат. Судя по всему, мы – на пороге новой лунной гонки. Весь мир, затаив дыхание, ждет, кто будет там первым – мы или русские.

– Так ведь и мы и русские – уже там.

– Но не на месте взрыва. Ходят слухи, что мы отчаянно торопимся разместить новую базу прямо на вершине этого самого вулкана, или что там еще. И русские, судя по всему, тоже. Руководство НАСА заседает сутками напролет, и все из кожи вон лезут, и трясутся, представляя, что когда доберутся туда, а встретят русских со станции «СССР-2».

– А я думал, что «СССР-2» – на обратной стороне Луны.

– Не факт. Ты же знаешь, у русских совсем другой менталитет. Мы хвастаемся постоянно, но понемногу. А они предпочитают копить информацию, чтобы периодически устраивать колоссальные фейерверки хвастовства. Вот и взрыв, если это вообще был взрыв, произошел так далеко от существующих лунных баз, что туда быстрее будет добраться прямо с Земли. Отсюда и лунная гонка. Жаль, что «УниТел» не догадалась выстроить на Луне несколько терминалов, чтобы честный и предприимчивый репортер мог сам добыть малость информации на пропитание, а не ждал бы подачек от банды ученых тупиц.

– Не думаю, что такое строительство окупилось бы, – с улыбкой сказал Арнольд. – Пассажиров было бы маловато.

– Шутишь! Это был бы популярнейший туристский маршрут в истории, не говоря уж о разных побочных выгодах, которые тебе любой турагент с ходу изложит. Вот хотя бы – отель для новобрачных. Представляешь: «МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ – НА ЛУНЕ!». Пока что «УниТел» ни в какой рекламе не нуждается, но придет время, когда вы за подобные идеи будете платить огромные деньги.

– Несомненно, – сказал Арнольд. – Хотя это – не по моему департаменту. Но все-таки… возникло бы несколько крайне интересных проблем.

– Еще бы не возникло! Как прижмет этих новобрачных, когда через месяц вернутся на Землю! Так, что…

– Я говорю о научных проблемах. И не забывай, что с нами – дама.

– Но разве гравитация – не научная проблема?

– Только не в твоем исполнении. Думаю, подобный проект стоит того, чтобы его рассмотрели. Это может обеспечить нам паблисити на миллионы долларов.

– Медовый месяц на Луне? Ну что ж, поздравляю. А как ты собираешься это организовать?

– Да не медовый месяц, балда. Трансмиттер на Луне.

Уокер вскочил, едва не опрокинув кресло.

– Вот это будет сюжет! Могу я тебя процитировать?

– Нет. Я пока что ничего не сказал. Значит, так… От Земли до Луны – двести сорок тысяч миль, плюс-минус несколько тысяч, и это – после того, как преодолеем все преграды и препоны. То есть, можно считать, вдвое. К счастью, Уоткинс – спец по части скачек с барьерами, и связей в Вашингтоне у него хватает. Если они замышляют соорудить на Луне еще одну базу, то должны перебросить туда многие тонны припасов, материалов и оборудования. Наверняка найдется место и для одного трансмиттера. Это им – прямая выгода. Как только трансмиттер заработает, через него в течение часа можно будет перебросить в сто раз больше груза, чем весил он сам. Ты как думаешь: когда примерно старт?

Уокер покачал головой.

– Об этом они даже разговаривать не захотят.

– Тогда надо поспешить. Где здесь телефон? А, вот. Прошу прощения…

Арнольд рванулся с места, едва не свалив нагруженного подносами официанта, столкнулся у бара с подвыпившим посетителем и исчез в телефонной кабинке.

– Вот это парень! – одобрительно заметил Уокер.

– Да. Мужчина – хоть куда.

– Рад, что и ты так считаешь. Я думал, ни у одной женщины в мире не хватит мозгов, чтобы это разглядеть. Однако помни: кто выйдет замуж за Арнольда, выйдет замуж и за его логарифмическую линейку. Он на ней будет высчитывать и семейный бюджет, и формулу, по которой получаются дети. Насколько я его знаю, он будет брать ее даже в постель. Вы уже решили, какого числа свадьба?

– Ты, случайно, колонку сплетен и слухов по совместительству не ведешь? Мы всего-то пару раз поужинали вместе, и…

К столику подбежал запыхавшийся Арнольд.

– Я, видимо, буду работать всю ночь. Рон, ты проводишь Джин домой?