Текст книги "Все цвета тьмы. Часовой галактики"

Автор книги: Ллойд, Биггл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

– А как насчет частного детектива? – спросил Арнольд. – Я знаю одного, весьма квалифицированного.

Уоткинс окинул взглядом собравшихся.

– Что скажете? Если наука бессильна объяснить происшедшее, детектив, в любом случае, делу не повредит.

Четверо присутствующих согласно кивнули.

– Думаю, что все же стоит обратиться в полицию, – сказал Миллер.

– Рано, – отрезал Уоткинс. – Давай сюда своего детектива, Тед.

Арнольд позвонил в контору Даржека, затем предупредил персонал парижского терминала, и перехватил его сразу по возвращении в Нью-Йорк.

– Идем, – с ходу начал он. – Есть работа.

– Только не сегодня! – возразил Даржек. – У меня был напряженный вечер с одной крайне несговорчивой дамочкой. Я устал, я… в конце концов, на свидание опаздываю!

– Вечер?

– Да, в Париже – вечер. А сейчас – уже, пожалуй, ночь.

– Вот как, – сказал Арнольд. – Что ж, можешь позвонить из моего кабинета и отменить свидание, а затем я отведу тебя наверх.

Войдя в кабинет, где проходило совещание, Даржек подумал, что его неплохо бы оформить в черных тонах, – слишком мрачны были лица всех собравшихся, за исключением Арнольда, который был буквально разъярен. Только Уоткинс сохранял видимую невозмутимость, однако голос его звучал так, что от его спокойствия явственно веяло мертвечиной.

Первым высказался Арнольд, за ним – Уоткинс. Выслушав их, Даржек оглядел собравшихся. Толстенький, невысокий бухгалтер Гроссман изо всех сил старался героически смотреть в лицо превратностям судьбы. Миллер, после единственной яростной тирады о грузоперевозках, хранил угрюмое молчание. Харлоу, юрисконсульт компании, утратил к происходящему всякий интерес и просматривал вчерашние сводки о положении на рынке. Два вице-президента, Воун и Коэн, не столько слушали, сколько ждали случая озвучить свои мрачные прогнозы.

Арнольд вновь взял слово:

– С обеих сторон все было чисто. Она вошла в трансмиттер здесь, в Нью-Йорке. И – нате, в Гонолулу прибывает только ее сумочка. А от самой пассажирки – и следа не нашли до сих пор.

– Что было в сумочке? – спросил Даржек.

– Бумажник с удостоверением личности, четырнадцать долларов, ну и обычная дамская дребедень.

– Я хотел бы взглянуть.

– Она у меня с собой, – ответил Арнольд.

Он достал сумку и положил на стол. Едва взглянув на нее, Даржек расхохотался. Собравшиеся воззрились на него с выражением оскорбленного достоинства. Даржеку подумалось, что именно такими взглядами его испепелили бы, отпусти он непристойную шутку в церкви.

– Сейчас я объясню вам, что произошло, – заговорил он, отсмеявшись. – Вас тривиально провели. Вначале эта женщина постаралась наделать как можно больше шуму, чтобы все ее заметили и запомнили, как следует. Дабы вы впоследствии не смогли заявить, что ее там вовсе не было. Затем она прошла к трансмиттеру, сунула в рамку свою сумочку, и, вернувшись к стойке, снова затеяла спор. А после этого – попросту скрылась. Быть может, шмыгнула в соседнюю очередь. И оставила вас гадать о том, куда она пропала.

В комнате царила мертвая тишина. Миллер взирал на Даржека с полуоткрытым ртом, и даже Харлоу отложил газету.

– Конечно, – заговорил Уоткинс, – мы, возможно, чересчур усложнили задачу… Но у вас все выходит слишком просто. Вы предполагаете…

– Я ничего не предполагаю. Я был там. Стоял в очереди позади этой женщины, покупая билет, и имел возможность во всех подробностях разглядеть эту сумку. Она была несколько необычна, потому и заинтересовала меня. Затем я перешел в очередь к стойке номер девять, а блондинку отправили к десятой, и я видел и слышал, что произошло, когда подошла ее очередь. Видел, как она направилась по коридору к трансмиттеру. Сумочку она при этом не повесила на плечо, а держала в руке. Затем она вернулась обратно, уже без сумочки. Видимо, прижала ее к животу, так, чтобы смотритель не видел, что она делает, и бросила вперед. Мне хотелось подождать и разобраться, что за чертовщина происходит, но тут подошла моя очередь. Не знаю, как именно ей удалось скрыться, но уверен, что в этом нет ничего невозможного.

За столом поднялся ропот.

– Как вам это нравится?!

– Наше счастье, что…

– А парень-то – соображает!

Уоткинс постучал по столешнице.

– Вы – весьма наблюдательный молодой человек, мистер Даржек.

– Профессия обязывает.

– Пока что все сходится, – объявил Арнольд. – Смит – смотритель, дежуривший у стойки десять – сказал… – Он вынул из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и развернул его. – Цитирую: «Я ни на минуту не спускал с нее глаз. Да от такой дамочки вообще непросто взгляд отвести. Сначала она вроде бы собралась пройти рамку, но почему-то вернулась к стойке и спросила: «Вы уверены, что все будет в порядке? Я хочу сказать: до Гонолулу ведь далеко, мне не хотелось бы по пути упасть в океан. Соленая вода вредна для моих волос». Ну, и всякое такое. Я ответил:

«Леди, если не хотите телепортироваться, отойдите и не мешайте. У нас масса клиентов». Потом я вызвал мистера Дугласа, и он спросил, желает ли она сдать билет, и тут она вдруг развернулась и, как ни в чем не бывало, пошла к трансмиттеру. Но из Гонолулу сигнал о приеме не поступил. Я подождал немного и снова вызвал мистера Дугласа». Словом, все сходится до того момента, как Даржек отправился в Париж. Она подошла к трансмиттеру и бросила в него сумочку. Зачем, интересно знать?

– Чтобы было таинственнее, – объяснил Даржек.

– Да, конечно. Пропади она бесследно, мы бы, может быть, и не узнали, что столкнулись с загадкой. А сумочка, прибывшая на место без хозяйки, неизменно повлекла бы за собой жуткий скандал. Итак, она избавилась от сумочки и вернулась к стойке. Тут Даржек отбыл в свой Париж, однако если б он наблюдал за происходящим и дальше, это делу не помогло бы. Трансмиттер виден только из кабины смотрителя, а Смит клянется, что следил за каждым ее шагом и видел, как она прошла рамку. Кроме как в трансмиттер, деваться ей было некуда. Покинуть коридор иначе, чем пройдя мимо стойки, она не могла.

– А как насчет Гонолулу? – спросил Даржек. – Там она не могла ускользнуть незамеченной?

Арнольд покачал головой.

– Я проверял. Поверь мне, я проверял. Опросил всех, кто был возле трансмиттера, работавшего на прием. Проскользнуть незаметно она могла бы, только сделавшись невидимкой. Вариант, который я на данный момент исключаю…

– Так чего же вы от меня хотите? – спросил Даржек.

– Чтобы вы отыскали ее, – ответил Уоткинс. Даржек решительно покачал головой.

– Вот теперь вы слишком все упрощаете. К этому моменту она уже могла скрыться, практически, куда угодно. Агентство у меня небольшое, а мир, знаете ли, велик…

– Наймите столько людей, сколько потребуется.

– Вероятнее всего, она была переодета и загримирована, – продолжал Даржек. – Подозреваю, что роскошные светлые волосы – парик. Вдобавок, она, судя по всему, не привыкла к обуви на высоком каблуке. Я уверен, что узнаю ее, если встречу вновь, переодетой или нет, однако у меня есть печальный опыт… Крайне сложно описать дамочку так, чтобы ее смог узнать кто-либо еще, в том ли обличье, в другом ли… Что, если она сменит парик на рыжий, снимет накладной бюст, наденет обувь на низком каблуке, бородавку на левой щеке превратит в симпатичную родинку, и исчезнет еще раз – скажем, с вашего лос-анджелесского терминала? За вами будут числиться уже два пропавших пассажира, и ничто не удержит ее от бесконечного повторения этого фокуса. Я предложил бы вам забыть об этой блондинке и сосредоточиться на том, чтобы выяснить, как она это проделала.

– Господи боже, – застонал Гроссман, – все гораздо хуже, чем я думал!

– Возможно, стоит взглянуть на ситуацию под иным углом, – сказал Даржек. – Если вам это интересно…

– Безусловно, – заверил его Уоткинс. – Слушаем вас.

– По-моему, задача состоит из двух частей. Одна – это механизм трюка с исчезновением. То есть, как этой дамочке удалось ускользнуть. Если она на самом деле прошла в трансмиттер, но не переместилась туда, куда должна была, то это – в компетенции Арнольда. Я в этом ничего не понимаю.

– Я – тоже, – заметил Арнольд. – Но – согласен, что в таком случае это – моя проблема.

– Другая половина задачи состоит в том, что кто-то явно пытается дискредитировать «УниТел». Уверяю вас, эта дамочка вовсе не сама выдумала этот трюк от начала до конца. Вопрос: кому это могло понадобиться и для чего? Вот это уже – работа как раз для меня. Если вы решите предложить мне расследовать это, я согласен.

– Вполне логичный подход к проблеме, – сказал Уоткинс. – Я думаю, именно так нам и следует поступить.

Кое-кто из собравшихся нахмурился, но возражений не последовало.

– Что ж, мистер Даржек, – произнес Уоткинс, – мы готовы оказать вам любую посильную помощь, и, естественно, желаем вам успеха, и поскорее!

– Вы уже знаете, с чего начнете? – осведомился Миллер.

– Есть у меня на уме пара ходов…

– А именно?

– Если вы не возражаете, – сказал Даржек, – я предпочел бы воздержаться от ответа. Чем меньше посвященных, тем лучше для дела.

Щеки Миллера вспыхнули.

– Но это… это же смешно!

– Господи боже, – пробормотал Гроссман. – Уж если совету директоров нельзя доверять…

Дверь распахнулась, и в кабинет, тяжело дыша, ворвался Перрин. Некоторое время он не мог произнести ни слова, но собравшимся и без слов тут же все стало ясно.

– Что, еще одно исчезновение? – спросил Арнольд.

Перрин кивнул.

– Пожилая дама; отбыла в Чикаго. Но до Чикаго добрался только ее зонтик.

– Зонтик? – быстро спросил Даржек.

6

Присутствовавшие быстро запутались в паутине яростной дискуссии. Даржек, спокойно сидевший в углу, принялся рассматривать и классифицировать руководителей компании. Даржеку попадались разные клиенты, но чем дальше шел спор, тем меньше ему нравилась перспектива работы на «УниТел».

Уоткинс – философ, человек дальновидный, компетентный и практичный. Уникальное сочетание… Главу финансового отдела, Гроссмана, кидало из крайности в крайность: от неуемного оптимизма – к мрачнейшему пессимизму, всякий раз выражаемому в труднопроизносимых финансовых терминах.

Харлоу, юрисконсульт, быстро разобравшийся с юридическими аспектами ситуации, искренне не понимал, из-за чего весь шум. Миллер импровизировал на свою излюбленную тему о грузоперевозках, и его последовательность в отстаивании своей позиции заставляла подозревать в нем либо человека исключительной глубины, либо просто недалекого. Вице-президенты Воун и Коэн изо всех сил старались выставить друг друга остолопами, и оба в этом преуспевали, как нельзя лучше.

Дождавшись паузы в споре, Даржек задал вопрос:

– Сколько всего членов в совете директоров?

– Двенадцать, – ответил Уоткинс.

Даржек поднялся на ноги.

– Благодарю вас за оказанное доверие, джентльмены, но я передумал. Я не желаю браться за эту работу.

Отодвинув с дороги кресло, он направился к выходу.

Арнольд разом вышел из глубокого транса, вызванного принесенной Перрином новостью:

– Что случилось, Ян? В чем дело?

Даржек остановился и обратился к присутствовавшим:

– Джентльмены! Я – один из держателей акций «УниТел». Послушав вас в течение пятнадцати минут, я слишком хорошо понял, в чем главная проблема компании. Говорят, император Нерон играл на скрипке в то время, как горел Рим. А ваш совет директоров не прекратит болтовни, пока из-под него не выдернут все это здание целиком. Все, что от вас требуется, – сидеть здесь и спорить, пока о случившемся не прослышат в полиции. После чего с вас будет снята всякая ответственность, как за расследование пропаж пассажиров, так и за компанию в целом.

Уоткинс резко постучал по столешнице и тем утихомирил поднявшийся рев.

– Мистер Даржек абсолютно прав! Вся эта болтовня нас ни к чему не приведет. Я сам улажу это дело. И прослежу, чтобы вас об этом своевременно информировали.

– Момент! – вклинился Коэн. – Мы еще далее не определили, каков будет гонорар этого парня.

– Собрание закрыто, – ледяным тоном сказал Уоткинс. – Безусловно, никто не нуждается в напоминаниях о том, что должен воздержаться от каких бы то ни было заявлений, как публичных, так и частного характера. Все!

Догнав Даржека, Уоткинс отвел его в сторону.

– В чем проблемы?

– Терпеть не могу работать, когда толпа заглядывает через плечо, – ответил Даржек.

– Толпы не будет. Вы работаете с Тедом, предпринимаете все, что сочтете нужным, а отчитываетесь только передо мной, Такие условия подходят?

– Вполне. Если мне больше не потребуется посещать собрания совета директоров.

Арнольд кивнул Перрину, и они вышли втроем. Быстро пройдя по коридору, они спустились на два лестничных пролета, и Арнольд, отдуваясь, достал из кармана связку ключей, чтобы отпереть дверь в свой кабинет.

– Были бы у нас лишние трансмиттеры, – сказа; он, – я бы установил один здесь, а остальные – по всему зданию. Для личных нужд. Что за ерунда: возглавляешь разработку новейших транспортных средств, а половину времени проводишь, бегая по лестницам или стоишь, дожидаясь лифта…

– Зато для фигуры полезно, – утешил его Даржек. – В смысле того, что лестница эффективнее лифта… Бог ты мой, а где же бассейн?

Кабинет был огромен, но при этом почти пуст. В углу стоял письменный стол, несколько пустых книжных полок и кресло, а посреди помещения стояла, точно брошенная грузчиками на полдороги, потертая софа. Вдоль стен грудами было свалено старое электрооборудование.

– Какой бассейн? А, вот ты о чем. Это все – корпоративная система символов. Мой кабинет обязан быть больше, чем кабинет любого другого инженера, но меньше, чем у вице-президента… Но мне он не особенно нужен: здесь я только иногда пытаюсь посидеть и подумать…

– А Уоткинсу, небось, отведен целый этаж?

– Всего лишь крохотная комнатка. Он – выше всех символов… Ладно, к делу. Перрин, в данный момент перед нами стоит лишь одна задача: не допустить новых исчезновений.

Перрин поморщился.

– Можно приставить к каждой стойке по стюардессе, чтобы проводила пассажиров сквозь трансмиттер за ручку…

– Предвижу неизбежные трудности. Стюардесс потребуется раз в десять больше, чем у нас есть сейчас. И пассажирам это может не понравиться.

– Да и самим стюардессам – тоже, – заметил Даржек.

– Это-то как раз неважно. Но тут потребуются еще специальные диспетчеры для стюардесс… или придется после каждого рейса возвращать их обратно, что тоже процедуры не упростит. Но я об этом подумаю. Ты пока иди, работай. Если будут еще исчезновения…

– То – что?

– Ничего. Поднимешься ко мне и поможешь выбрать окно, из которого удобнее прыгать.

Перрин ушел. Арнольд уселся за стол и, блаженно улыбаясь, снял ботинки.

– Даже и не помню, когда мне в последний раз приходилось столько времени проводить на ногах…

С этими словами он откинулся на спинку кресла, поудобнее пристроил ноги на край стола и, точно в гипнотическом трансе, устремил взгляд на палец, вылезший наружу сквозь дырку в носке.

Даржек сбросил пальто и растянулся на софе. Он помнил, с какой невозмутимостью Арнольд встречал бесчисленные кризисы, и ясно видел, что на этот раз Тед здорово потрясен. Настолько, что едва не обжег себе нос, пытаясь прикурить, прежде чем заметил, что во рту его нет никакой сигареты. Затем, открыв новую пачку, он сунул сигарету в рот, но на сей раз забыл прикурить. Продолжая при этом разглядывать палец…

– Всему происшедшему должно иметься какое-то простое объяснение, – наконец объявил он. – Но – что, если его все же нет? Что, если мы и вправду отправили этих бедолаг в какое-нибудь девятое измерение? Это, конечно, невозможно… но ведь и то, что они не прибыли к месту назначения, тоже невозможно. С нашими трансмиттерами происходило много невозможного, но прежде я всякий раз мог найти какое-нибудь объяснение. А сейчас…

– Я – не ученый, – сказал Даржек. – И не поверю в девятое измерение, пока не увижу его собственными глазами.

– Если хоть что-то обо всем этом просочится наружу, мы разорены. И я не вижу способа это предотвратить.

– Эти… члены совета директоров… можно быть уверенным, что они не проболтаются?

– Наверное, да. Но ведь у пропавших женщин наверняка есть друзья или родственники, которые ждали их прибытия или хотя бы известий о том, что они добрались благополучно. А это означает, что к утру с происшествии пронюхают газетчики, за ними – полиция, и в каждой газете, по всей стране, если не по всему миру, появятся многометровые заголовки… и на нас можно будет поставить точку.

– Не самый приятный прогноз, – подтвердил Даржек. – У меня такое чувство, что быстрее всего в этом можно разобраться, поймав их на новой попытке. А если вы закроетесь, такой возможности у нас, понятно, не будет.

Арнольд с грохотом опустил ноги на пол и на кресле подъехал к Даржеку.

– Кстати. Никак нельзя было обойтись без того, чтобы не оскорблять совет директоров?

– Я подумал, что встряска придаст им хоть немного здравого смысла. Не сомневаюсь, что все твои похвалы Уоткинсу – чистая правда, но как он позволил всем этим олухам себя оседлать? Вашему Гроссману я бы и мелочь из своих карманов не доверил. Харлоу живет в юридическом вакууме. Оба вице-президента – вообще ходячие глотки да голосовые связки. Вот Миллера я не успел раскусить…

– Он – владелец небольшой компании, занимающейся перевозкой грузов, – сказал Арнольд. – Мнит себя специалистом в данной области. А может, и вправду специалист. Когда мы начнем разбираться с организацией грузоперевозок, от него будет толк. Если только прежде не разоримся. Поначалу у нас был первоклассный совет, но все обрушившиеся на компанию беды привели… сам видишь, к чему. Умные люди, как и крысы, покидают тонущий корабль первыми.

– В любом случае, горький опыт научил меня не доверять тем, к кому испытываешь инстинктивное недоверие. И, по моему глубокому убеждению, чем меньше совет директоров будет знать, что я предпринимаю, тем лучше.

– А что за мрачная тайна с зонтиком? – спросил Арнольд.

– Ничего особенного. Заметил пожилую даму с зонтиком у вас в холле в тот день. Она создала переполох, и я в тот момент подумал: а зачем ей в такую прекрасную погоду таскать с собой зонтик?

– Какой еще переполох?

Даржек рассказал о том, что видел в холле, у демонстрационных трансмиттеров.

– Хотя это нам вряд ли чем-то поможет, – добавил он.

– Не факт. Возможно, это была грубая попытка саботажа с целью отпугнуть пассажиров. Однако не нужно забывать, что трюк с исчезновением – на порядок сложнее. Его требовалось тщательно спланировать организовать, и, возможно, даже привлечь инженеров более квалифицированных, чем мои…

– Или просто иметь достаточно денег, чтобы подкупить кое-кого из служащих. «УниТел».

Арнольд вытаращил глаза.

– Черт! В этом направлении придется копать тебе: я даже не представляю, с чего начать.

– Можешь начать с покупки камер.

Арнольд потянулся к телефону.

– Каких камер?

– Ты же инженер. Каких-нибудь. Чтобы снимать каждого пассажира в тот момент, когда он приближается к трансмиттеру. Предпочтительнее – так, чтобы пассажиры ничего не замечали.

– То есть, кинокамеры?

– Не обязательно.

– А почему нет? Они зафиксируют любое подозрительное действие, которого может не заметить смотритель у стойки. Наподобие швыряния в трансмиттер сумок и зонтов.

– Как хочешь, – сказал Даржек. – Мне-то всего-навсего нужны хорошие снимки лиц пассажиров. В этом случае, если кто-нибудь исчезнет, мы хоть будем знать, как он выглядел. А если тебе хочется наблюдать за каждым жестом, отчего просто не установить там, в конце каждого коридора, по зеркалу?

– О! Зеркало, а позади него – камера. Замечательная идея. Смотритель сможет видеть пассажира и спереди и сзади, а у пассажира впереди будет нечто поинтереснее глухой стены. Пока пассажир любуется своим отражением, фотоэлемент включает камеру и… Интересная идея, но крайне дорогая.

– Для начала можно ограничиться только нью-йоркским терминалом.

– Почему?

– Потому, что это пока единственный терминал, где пропадали пассажиры.

Арнольд в восхищении покачал головой.

– Слушай! Или ты – просто гений, или меня эти происшествия совсем сбили с толку. Сейчас распоряжусь. Что еще?

– Еще – меня тут обуяло любопытство. Касательно ваших проблем в прошлом. Помнишь тот вечер, когда ты рассказывал, что постоянно чувствуешь за собой слежку? Помнишь, как говорил о том, что подозреваешь саботаж? Конечно, всем известно, что ваша техника долгое время отказывалась работать. Вот мне и интересно: в чем мог заключаться саботаж? Не были ли некоторые сбои техники подстроены кем-то посторонним? Скорее всего, я не пойму и половины технических деталей, но все равно – рассказывай.

Арнольд снова задрал ноги на стол и говорил около получаса, а Даржек внимательно слушал.

– Ну вот, – наконец сказал Арнольд. – Сам просил. Рассказывать еще?

– Нет. Я и десятой доли не понял. Уяснил лишь одно. Когда возникала проблема, вы принимались пробовать разные варианты, пока она не разрешалась. И вы, чаще всего, не знали точно, из-за чего неполадки, и не вполне понимали, почему вам удалось их исправить.

– Да, что-то вроде. Область-то совершенно неисследованная; пройдут годы, пока мы упорядочим наши знания. Такое частенько бывает, когда человек сталкивается с неизвестным…

– Ладно. Мне необходимо подумать. Я не очень-то разбираюсь в ваших технических неполадках, чтобы видеть за ними саботаж. И даже вещи куда более очевидные – пожары, или когда что-то вдруг падает и разбивается, пока никто за ним не присматривает, – вполне могут оказаться игРон случая.

– Все же это – очень тонкий саботаж. Либо наша компания – самая неудачливая в истории…

Зазвонил телефон. Арнольд снял трубку, выслушал какую-то короткую фразу и ответил:

– Прямо сейчас? Иду!

– Что, еще исчезновение? – спросил Даржек.

– Нет. Звонил Уоткинс. Он – у пресс-секретарей, там готовят пресс-релиз на случай, если из-за пропавших пассажирок поднимется шум. У тебя, кстати, нет подходящих идей?

– Нет. Но могу предложить следующее: запри смотрителей и прочих служащих, кто в курсе дела, на замок и заткни им рты.

– Уже, – мрачно сообщил Арнольд.

Даржек дождался, когда Арнольд зашнурует ботинки, и вышел из кабинета вместе с ним.

– Где тебя найти, если что? – спросил Арнольд, когда они дошли до лестницы.

– Некоторое время погуляю по терминалу, а потом отправлюсь к себе в контору, найму еще нескольких человек. Возможно, посижу и подумаю, если только найду что-либо достойное обдумывания.

– Сейчас пришлю пропуск, чтобы ты смог увидеть все, что захочешь.

– Надеюсь, сегодняшней выручки «УниТел» хватит, чтобы выдать мне аванс на накладные расходы.

– Если я скажу, сколько сегодня выручил нью-йоркский терминал, ты не поверишь.

Дождавшись лифта, Даржек спустился в мезонин. Холл, после того, как завершились рекламные перемещения, опустел, однако в мезонине народу было еще больше, чем днем. Даржек протолкался к справочному бюро.

– Работаете круглосуточно? – спросил он.

Девушка за конторкой приветливо улыбнулась в ответ.

– Да, ведь пассажиры прибывают в Нью-Йорк и уезжают отсюда круглые сутки. Терминал должен функционировать – на случай, если кому-то понадобится телепортироваться. Ведь рейсы из США в Европу – только от нас.

– Вот как? То есть, чтобы телепортироваться в Европу, пассажир вначале должен приехать в Нью-Йорк?

Девушка кивнула.

– Что ж, в конце концов, это – не такое уж большое неудобство. Нужно всего лишь перейти от трансмиттера к трансмиттеру.

– Да, так мы можем обойтись меньшим количеством трансмиттеров. Сейчас их нехватка – самая серьезная проблема для компании.

Даржек улыбнулся. Девушка явно не в курсе самой серьезной проблемы, вставшей перед компанией, и – слава богу.

– Очень интересно, – сказал он. – Благодарю вас.

Через несколько секунд к нему подошел Перрин, который принес пропуск, подписанный лично Томасом Дж. Уоткинсом-третьим.

– У тебя есть время организовать мне небольшую экскурсию? – спросил Даржек.

– Конечно. С чего начнем?

– С того, как устроены стойки и проходы к трансмиттерам.

– Они все одинаковы. Идем, покажу одну из тех, которые пока не работают.

Отведя Даржека в отгороженную барьерами часть мезонина, Перрин открыл одну из стоек. Даржек медленно пошел к концу коридора, внимательно изучая обстановку. Перегородки – шести футов в высоту; зазора между ними и стеной – нет. Единственный намек на то, где расположен трансмиттер – металлическая рамка с перекладиной наверху.

– Выбраться отсюда, минуя трансмиттер, удалось бы разве что прыгуну с шестом, – сказал Перрин.

– А там, где установлены приемники, все устроено точно так же?

– В точности так же. Даже оборудование – точно такое же. Чтобы трансмиттер заработал на прием, достаточно просто переключить тумблер.

– Интересно. Начинаю понимать, отчего Арнольд так расстроен…

– Расстроен?! Просто чудо, что он вообще не рехнулся! По-моему, тут работенка – не для детектива. Тут впору звать колдуна или священника; я бы лично нанял обоих! Ладно; что еще будем смотреть?

– Пока ничего. Спасибо.

Даржек погулял по терминалу еще минут двадцать, чтобы накрепко запомнить план огромного здания. Затем он уселся неподалеку от касс и принялся наблюдать за нескончаемой чередой пассажиров. Через некоторое время к нему подсел Тед Арнольд.

– Какие новости? – немедленно поинтересовался Даржек.

Арнольд покачал головой.

– Никаких. То есть, совсем никаких. Что делать дальше – бог весть…

– Полностью с тобой согласен. И потому отправлюсь к себе в контору.

– Я позвоню, если что-нибудь случится. Если понадоблюсь, то до полуночи я здесь.

– Хорошо. Если не застанешь меня в конторе, значит, я либо дома, либо на пути домой.

– К утру закончим установку зеркал и камер. Я распорядился. Вдобавок, к утру еще предстоит перенести в бельэтаж все североамериканские направления, что, впрочем, задачи не упростит…

– Но и не усложнит, – подытожил Даржек. – До встречи.

Снаружи он увидел длинную очередь к стоянке такси. «Что ж, – сказал он себе, – придется воспользоваться старым, дедовским способом…» – и отправился в контору пешком.

Едва свернув с Восьмой-авеню, он понял, что за ним следят, причем слежка – двойная: машина и еще минимум один пешеход. Пришлось замедлить шаг, чтобы обдумать ситуацию.

Что ж, в оперативности противнику не откажешь. Если он, кем бы он ни был, и в других отношениях работает так же, или хоть вполовину так же эффективно, нетрудно поверить, что саботаж в компании имеет больший размах, чем полагал Арнольд.

А кто-то другой – здорово напортачил…

Даржек с ленцой шел вперед, и размышления над тем, как обернуть развитие событий себе на пользу, его немало порадовали. Тот, что шел за ним следом, приноравливался к его шагу и держался в половине квартала позади – слишком далеко, чтобы Даржек смог разглядеть и запомнить лицо. Машина вскоре обогнала его, причем водитель старательно смотрел в другую сторону.

В квартале от своей конторы Даржеку встретился патрульный полисмен, старый его знакомый. Он остановился побеседовать с ним. Пешеход позади тоже остановился, сделав вид, что у него развязался шнурок на ботинке.

– Майк, за мной – хвост, – сказал Даржек. – Приглядись к нему – может, узнаешь?

– Будет сделано! – радостно ответил патрульный.

– Я в конторе.

Даржек свернул за угол и ускорил шаг. Улица была абсолютно пуста, если не считать ехавшей за ним в некотором отдалении машины. Машина медленно приближалась. Дойдя до входа в здание, где располагалась его контора, Даржек снова оглянулся – как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот, кто шел за ним, выбегает из-за угла.

Однако этот поворот головы оказался тактической ошибкой. Даржек так и не увидел, кто ударил его.

Первым, что он увидел, придя в себя, было круглое, веснушчатое лицо патрульного. Кое-как одолев дикую головную боль, Даржек улыбнулся. Майк тревожно улыбнулся в ответ.

– Вряд ли что-то серьезное, – сказал он. – Похоже, ты слегка получил по голове, но я не нащупал даже шишки. Как чувствуешь себя?

– Крайне странно. Точно напился вдрызг.

Даржек попробовал встать, но колени совсем ослабли. Руки и ноги неприятно покалывало. В конце концов он кое-как встал на колени и помотал головой. Майк подхватил его под локти и помог подняться.

– Давай-ка доктора вызовем, – предложил он. – У тебя, возможно, сотрясение.

– Ты помешал им увезти меня, верно?

Майк кивнул.

– Тебя как раз волокли в машину, когда я вывернул из-за угла. Я засвистел, они бросили тебя и рванули… Я даже номер машины не успел разглядеть.

– Зато я успел, – сказал Даржек. – Да, помню. В голове мутновато, но – помню.

– Господи… Наверное, ты им был нужен живым. Если что, им бы хватило времени, чтобы размозжить тебе голову. Ты в последнее время врагов себе не нажил?

– С десяток, но они тут явно ни при чем. Ты «хвоста» разглядел?

– Никогда прежде не видел этого типа. А вообще-то тут я перед тобой виноват. Я видел парня, стоявшего здесь, у входа, когда проходил мимо. Кстати сказать, его лицо мне тоже незнакомо… С виду – приличный человек, мы еще немного побеседовали. Я думал, он такси ловит, или ждет машину… Ну, и прошел целый квартал, прежде чем подумал, что он может быть как-то связан с тем, что за тобой следят. А ведь, вспомни я вовремя, цела была бы твоя голова…

– Забудь. Распугав их, ты, вероятно, спас меня от чего-либо похуже.

Стряхнув с плеча руку патрульного, Даржек прислонился к стене. Руки и ноги все так же покалывало, но голова мало-помалу прояснялась. Он осторожно шагнул вперед.

– Лучше бы доктора вызвать, – сказал Майк.

– Ничего, обойдется. Мне нужно позвонить, а потом отправлюсь домой. Мой сосед – врач. Ему столько раз приходилось латать меня, что я теперь плачу ему вперед. Поймаешь мне такси?

– Конечно. Только – номер-то скажи!

– Майк, я бы предпочел, чтобы ты не включал этого в рапорт. Номер сам проверю.

– Как скажешь. Все равно машину они уже либо бросили, либо сменили номера. Иди, звони, будет тебе такси.

Пошатываясь, Даржек поднялся в контору и позвонил в «УниТел». Чтобы разыскать Арнольда, оператору потребовалось целых пять минут.

– Это я, – сказал Даржек. – Я передумал. Сейчас поеду домой. Перрину насколько можно доверять?

– Абсолютно.

– В таком случае, я еще недостаточно оскорбил ваш совет директоров. Один из них вас продает со всеми потрохами.

– Насколько ты в этом уверен? – медленно проговорил Арнольд.

– Абсолютно. Могу, если хочешь, дать письменную гарантию.

7

Даржеку отвели небольшой кабинет в мезонине нью-йоркского терминала. В среду, к вечеру, он сидел за столом и изучал шесть фото крупным планом.

Джин Моррис, едва взглянув на них, махнула рукой:

– Безнадежно. Никогда не видела ничего подобного. Это – настоящие артисты!

– Ты хочешь сказать, актеры?

– Нет. Именно артисты. Мастера. Обычному актеру такие перевоплощения не под силу.