Текст книги "Перья столь порочные (ЛП)"
Автор книги: Лив Зандер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Глава 7
Галантия
Наши дни, замок Дипмарш, покои Себиана
Глиняная кружка дрожала в моих неуверенных руках, и на колеблющейся поверхности чая плавал кусочек древесной коры. «Чтобы успокоить нервы», – сказал Себиан после того, как отнёс меня в свои покои, усадил в кресло у окна и вложил в ладони тёплую кружку.
Он расстёгивал ржавые пряжки своей коричневой кирасы, стоя возле кровати с балдахином.
– Выпей всё до дна, иначе боль станет только хуже.
С каждым глотком жгучая боль притуплялась, вместе с ней уходило и напряжение. Мой взгляд блуждал по новой обстановке – покои были почти как мои, разве что в открытом шкафу рядами стояли десятки маленьких глиняных горшков. Здесь пахло травами, пчелиным воском и кожей.
Пахло им.
В животе тревожно заворочалось, но настой притупил этот рой. В шоке я не задумывалась, куда Себиан меня ведёт, лишь бы подальше от воронов Малира. Но стоило ли мне быть здесь? Одной? С мужчиной?
Нет, хуже…
С Вороном.
Себиан бросил кирасу на сундук у изножья кровати, его белая рубашка смялась, едва стянутaя на широкой груди.
– Расстегни платье спереди.
Моё горло сжалось.
– Что?
– Эти раны нужно очистить и смазать салом, – он подтолкнул ко мне табурет носком сапога, ножки жалобно заскрипели по камню. – Иначе загноятся.
Я опустила взгляд на грудь – кровавый ужас: вздувшиеся рубцы, клочья кожи, прилипшие волосы, сукровица. Слишком много крови.
– Шрамы останутся всё равно.
Он взял деревянную чашу с водой от камина.
– Только если не умрёшь раньше от заражения крови.
Он был прав, но…
– Разве нет целителя, к которому я могла бы обратиться?
– Конечно. Если хочешь пройти через весь замок с видом, будто тебя едва не разорвали собаки, – в его голосе прозвучало раздражение. – Я предлагаю помощь. Прими её или перестань заливать мою комнату кровью и уходи.
Мои мышцы напряглись. В сравнении с Малиром Себиан казался меньшим злом, но он всё ещё был Вороном. Тем, кто поймал меня. Я не могла забыть этого. Но и позволить инфекции изуродовать меня окончательно тоже не могла. Если я хотела избежать позора и пятна на имени моего рода, выбора не было.
Я развязала верхнюю ленту на платье и оттянула ткань, обнажив рану.
– О боги… Как он мог так поступить со мной?
– А он ещё не помочился на нее?
То, что Себиан не уточнил, «кто он», сказало мне одно: подобная жестокость не выходила за пределы характера Малира.
– Нет.
– Значит, могло быть хуже.
– Малир изувечил меня. Оставил метку… метку…
Боги, из-за всей этой крови я и сама не могла разглядеть, что именно. Что скажет принц Домрен? Слишком многое поставлено на кон, чтобы разорвать помолвку, но что если я буду отвратительна ему? Что если он никогда не сможет желать меня такой?
– Жизнь оставляет следы на каждом, – Себиан опустил тряпку в воду. – Но по-настоящему уродливы, как правило, только те шрамы, что внутри.
Слова, достойные простолюдина, которому дозволено не обращать внимания на изъяны. Никто не заботился о моём «внутреннем», разве что о регулярности моих менструаций, и то…
Я вскрикнула и отшатнулась.
– Твоя рука…
По его пальцам, костяшкам и перепонкам тянулись возвышенные шрамы, словно опалённая кожа, темнеющая охрой. Обожжённые рубцы поднимались к запястью и скрывались под рукавом. Я не заметила их в тот день, когда он схватил меня. Сколько его тела было покрыто этими уродливыми морщинистыми пятнами?
– Ожоги, – он прижал влажную ткань к моей груди, и по ране потекли капли. – Привыкай, милая, тебе придётся видеть это здесь постоянно.
Моё нутро скрутило от ужаса.
– Почему?
– По той же причине, по которой у Тайдстоуна есть катапульты с утяжелёнными сетями: они ловят наше вороньё, стоит нам подлететь слишком близко. Держать нас на земле, лишённых шанса на побег, – значит сделать удобной мишенью. Птицы с перьями, опалёнными до корней, летают плохо… если вообще летают, – он осторожно коснулся раны влажной тряпкой, и то ли настой, то ли вода, то ли и то и другое вместе делали жжение терпимым. – У твоего отца особая страсть – поджигать нас.
Что ж, я целиком поддерживала это увлечение, но говорить ему об этом сейчас было бы глупо: ответов на вопрос, зачем я здесь, это бы мне не прибавило. А если уж Ворон решил заняться моими ранами, стоит ли надеяться, что он раскроется? Была лишь одна возможность проверить.
Я глубоко вдохнула.
– Зачем вы держите меня в плену?
– Пленникам не полагаются свежая одежда, тёплые обеды и долгие купания в ванне. Осмелюсь сказать, ты – наша гостья.
– Гостей не режут на куски, но допустим. Почему же я ваша «гостья»? Вам нужно что-то от моего отца в обмен на моё возвращение, верно?
Его яркие глаза встретились с моими лишь на миг, прежде чем на полных губах появилась насмешливая улыбка.
– Догадалась, да?
Напряжение покинуло мышцы.
Наконец-то хорошие новости.
– И что же? Золото? Перемирие?
– Твой отец держит одного из наших в своих подземельях. Мы хотим обмена пленными.
– Странный способ назвать гостей.
Он усмехнулся.
– У тебя острый язычок. Я знаю немало способов пустить его в дело, и мне это нравится. Малиру – нет. Так что советую при нём быть поосторожней.
Слова застряли у меня в горле, когда смысл сказанного дошёл до сознания. А если этот Ворон, которого держит отец, слишком ценен для войны, и я не равна ему по значимости?
Но что может быть ценнее для отца, чем укрепление союза с королём Баратом? Столица обеспечит его лучниками, пехотой, кавалерией, чтобы держать Воронов подальше от границ. Всё необходимое, чтобы Тайдстоун устоял. Конечно, отец вернёт меня!
Странная боль сжала грудь, но я заставила себя дышать ровно. Хорошо… может, лично я ему и не нужна, но эта помолвка – нужна. А значит, нужна и я.
Сжатие повторилось.
Но действительно ли я? Браки связывают дома, это верно, но то же самое делает и отчаяние. О боги, всё это ужасно.
Себиан промакивал и вытирал рану медленно и осторожно, открывая воспалённые линии, где кровь уже почти остановилась.
– Как только мы получим нашего Ворона обратно, лорд Брисден снова обретёт свою «любимую дочь».
Любимую дочь. Что бы он ни подлил в этот проклятый чай, он действовал слишком сильно, потому что я хихикнула, будто не была в полной заднице.
Рука Себиана замерла, его глаза сузились.
– Ты сомневаешься, что твой отец согласится на такой обмен?
Ещё бы.
– Ни капли.
Удовлетворённый, он снова сосредоточился на ране.
– Резал глубоко, но чисто.
– Так этот… Ворон, которого держит мой отец? – спросила я, уже почти забыв про боль, увлечённая тем, что услышала. – Кто он?
– Она. Марла – связанная пара капитана Аскера.
Она. Значит, всего лишь женщина, но…
– Связанная пара? – мои уроки с Рисой никогда не касались таких вещей. Да и прочего о его народе тоже. «Тебе незачем знать это», – всегда говорила мать. А отцу… ему и вовсе было всё равно. – Это вроде жены?
Он приподнял бровь, будто я только что призналась в невежестве.
– У Воронов есть предназначенные пары, избранные нашей богиней, чтобы быть связаными навеки.
Женщина. Жена. Пара.
Для отца – одинаково бесполезные слова.
– А вы уверены, что она жива?
– У Аскера вся стая в полном оперении, – сказал он. – Если бы она умерла, его вороны выдирали бы себе перья от горя.
Облегчение пронзило мою притуплённую панику. Слава богам, сделка возможна! Им бы уже готовить карету, чтобы везти меня домой. Или прямо к свадебному пиршеству. Последнее, пожалуй, предпочтительнее.
– Отец уступит. – Возможно, он держал ту женщину лишь затем, чтобы подразнить капитана вороньего войска. Не более чем жалкая шпилька на фоне моей помолвки. Но оставалась одна проблема… – Могу ли я встретиться с этим капитаном Аскером? Убедить его в том, что отцу необходим этот обмен? Если я это сделаю, то, может быть, он сумеет как-то помешать Малиру?
– Аскер подчиняется Малиру, а не наоборот.
Мои плечи опустились. Конечно. Разумеется. Мать снова оказалась права в своих суждениях, не так ли? Малир был не лордом.
– Он – Хисал.
– Последний, – Себиан смочил чистый край тряпки в воде и взялся за мой подбородок. – Он сын короля Оманиэля и королевы Эльноры.
– Принц Малир из дома Хисал… – Я опустила взгляд на грудь, ощущая, как сердце начинает биться быстрее, словно подгоняя жар по венам. Ярко-красные линии сходились в рисунок ворона, сидящего на черепе. Он вырезал на мне свой знак. Как принц Домрен сможет полюбить жену, навсегда помеченную печатью его врага? – Хуже быть не может.
– Поверь, дорогая, может, – Себиан слегка потянул меня за подбородок, заставляя поднять взгляд, чтобы стереть кровь с моих губ.
– Не провоцируй Малира. Не привлекай к себе ещё больше его внимания.
– Я и не искала его внимания, – выдохнула я. Оно было слишком сильным, слишком пугающим, слишком… чуждым. Когда ткань коснулась пореза на губе, я шумно втянула воздух. – Ай!
В ответ раздался низкий, мужской стон Себиана, пробежавший дрожью по воздуху между нами. Сначала я приняла его за раздражение моей мнительностью, но нет. Это не было раздражением. Не с той осторожностью, с какой он склонился ближе, прищурившись, глядя на мою губу, и облизал собственные.
– Он… рассёк тебе губу. Интересно.
Лизни клинок, Галантия.
Дыхание выбило из легких при воспоминании о том, как острое лезвие едва коснулось меня, вызывая в теле отклик, противный разуму и здравому смыслу. А теперь эта дрожь возвращалась, оседая где-то внизу живота, заставляя меня беспокойно шевелиться на стуле.
– В твоём запахе есть нечто странное, – сказал Себиан, и я не поняла, что именно он имел в виду. – Как бы то ни было, ты чиста, дорогая.
– Спасибо за заботу.
Его челюсти напряглись, будто он стиснул зубы.
– Не привыкай.
Так близко к нему, я впервые заметила: глаза у него чуть вытянуты, кожа смуглая, тени ложились под скулами так глубоко, что придавали лицу резкость. Для существа, покрывающегося перьями, его подбородок был слишком гладким – ни малейшего намёка на щетину. Так же, как и на груди, где под рубашкой перекатывались мощные мышцы.
Какое-то странное тепло наполнило меня, тревожно напоминая о том, насколько мы близки. Если бы мать увидела меня рядом с мужчиной… хуже того – с Вороном! – она бы упала в обморок.
Внутри я едва заметно улыбнулась этому.
Хоть не должна была.
Это было опасно.
– Тебе не следовало приносить меня сюда, – я отодвинулась чуть назад. – Даме неприлично оставаться наедине с мужчиной… без дуэньи8, которая подтвердила бы, что ничего непристойного не произошло.
– Непристойного… – он проговорил это слово медленно, лениво, и на его губах заиграла кривая усмешка. – А что это за непристойности, Галантия? Скажи мне.
Мои зубы стиснулись так сильно, что заболели челюсти. Я слышала пересуды служанок в Тайдстоуне. Не была уж такой невежественной насчёт того, что происходит между мужчиной и женщиной в тёмных углах.
– Ты смеёшься надо мной?
Его усмешка расползлась шире, и в глазах мелькнула искра веселья.
– Ты не слишком ли взрослая, чтобы быть незамужней? Нетронутой?
– Не по причине отсутствия отцовских амбиций. К твоему сведению, меня уже дважды обручили. И давно я была бы замужем, если бы не то, что ваши проклятые твари имеют привычку отрубать головы моим женихам ещё до того, как я их встречаю.
– М-м-м, привычка, которую я с радостью продолжу. – Его улыбка померкла. – Но ты так и не сказала, Галантия, что это за непристойности.
– То, что может запятнать мою репутацию и поставить под удар мою нынешнюю помолвку. – Они наверняка были в курсе. Но если нет, то самое время было упомянуть это, чтобы подчеркнуть мою ценность. – Я обручена с принцем Домреном.
Снова этот скрежет зубов.
– Ты говоришь так, будто это повод для радости.
А он звучал так, словно был уверен в обратном.
– А какая девушка не ждала бы с нетерпением брака с прекрасным принцем?
– Прекрасным? – Он опустил миску на пол, бросил тряпицу на стол и поднялся, направившись к шкафу. – Дорогая, у него лицо лошади.
Комок подкатил к моему горлу. Будь он проклят – выходит, он видел принца собственными глазами, а вот мне такой возможности не дали. Спрашивать, насколько всё ужасно по сравнению с присланным семейством портретом, я не решилась.
– Тогда… – я выдохнула. – Благородный.
– Благородный… – Его губы сжались в тонкую линию. Он вновь уселся напротив, держа в руке маленький глиняный горшочек. – Это облегчит боль и ускорит заживление. Наноси дважды в день, но не чаще. Трава, из которой я готовлю мазь, растёт только в горах. Там суровые ветра, и моим воронам трудно пробираться сквозь них.
– Из-за твоих ожогов? – Когда он кивнул, я проследила, как он зачерпнул на палец густое зелёное средство. – Вот чем ты занимаешься, когда не похищаешь знатных женщин? Варишь мази? Зелья?
– У нас есть учёные Вороны для этого, но я провожу много времени в дикой местности, собирая растения, которые им нужны, – поэтому кое-что в этом понимаю. – Его палец коснулся моей нижней губы, размазывая кругами тонкий жирный слой. В этом прикосновении было столько заботы, что я невольно вспомнила Рису. Неожиданно… утешающе. – Для следопытов вроде меня это просто – заметить траву с высоты, учуять цветы, что ещё даже не расцвели.
Это объясняло запах трав, смешанный с влажной землёй, хвойной смолой и лесом, что исходил от него.
– У тебя обострённые чувства?
– До такой степени, что я слышу, как кровь бежит по твоим венам. Как сердце бьётся сильнее, когда я подхожу ближе. Как дыхание сбивается, когда я прикасаюсь к тебе… – его палец вновь дотронулся до моей губы. – …вот здесь.
Прикосновение столь иное, чем у Малира: осторожное, исследующее, но всё равно неправильное. Моё сердцебиение не должно было учащаться, дыхание – сбиваться. Хуже всего было то, что он это заметил…
Я выпрямилась, увеличив между нами расстояние. Я была просто смущена, ошеломлена, не более.
– И это всё? – спросила я, хотя его слова объясняли раннее замечание о моём запахе. – Это и есть твоя магия?
– Мы называем это дарами. И нет, дар следопыта – это чуть больше, чем обострённые чувства.
Любопытство кольнуло меня.
– Например?
– Разве не очевидно? – Его палец сделал последний штрих по моей губе, и он подмигнул. – Мы невероятно обаятельны.
Лёгкость разлилась внутри меня, и я остолбенело уставилась на него.
– Обаятельны?
– И привлекательны.
Мускулы, давно забывшие улыбку, дрогнули, и неожиданная усмешка скользнула на мои губы. Странное дело, что именно Ворон оказался тем, кто сумел её вызвать.
Себиан расплылся в довольной улыбке.
– Не согласна?
О, он был красив – куда красивее, чем полагается похитителю, – но в странной, тревожной манере. Неоспоримо – Ворон.
Запретный.
И всё же именно он принёс меня сюда. Именно он обработал мои раны, смазал губы целебной мазью и невольно вызвал улыбку. И да, он спас меня от судьбы других женщин в деревне, хоть вовсе не обязан был вмешиваться, кроме своей миссии поймать меня. Всё это вместе вызывало благодарность. И, возможно, стоило признать это – могло даже помочь склонить его на мою сторону.
– Себиан?
Он зачерпнул новую порцию мази и осторожно намазал мне грудь.
– Хм?
– Спасибо за то, что… ну, защитил меня.
Его рука застыла, задержавшись на долгие секунды, прежде чем он сузил глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– От того Ворона, – пояснила я. – В деревне.
Он уставился на меня ещё на миг, его лицо менялось между удивлением и… чем-то иным. Тем, чему я не знала названия.
Пока он не поднялся и не отвернулся.
– Тебе лучше вернуться в свои покои и отдохнуть. Через несколько дней будет пир, чтобы представить тебя двору.
– Представить меня? – Прекрасный способ назвать то, как меня будут выставлять напоказ, словно пленницу. – Какому двору?
– Разумеется, Двору Воронов.
Глава 8
Малир
Прошлое, Город Вальтарис
– Суд Воронов перенесён под землю, так что я предлагаю принцу Малиру направить своих ткачей-следопытов вон туда, – капитан Себиан указал на вырезанные из кости фигурки, стоявшие на утёсе, высеченном на левой стороне отцовского стола для стратегии. – Около двух сотен лучников Барата заняли храмовое плато9. Сейчас они обстреливают Судеб, которых мы выпустили на поле боя перед воротами. Пока стрелы свистят над ними, отвлекая от видений, они не смогут прорезать кавалерию. А эта проблема – то, что наши следопыты решат быстро и с малым риском… – он замолчал, и мой пульс забился чаще. – Если только принц соткет свои тени густыми и широкими, укрыв в их перьях наших следопытов.
Соткать мои тени.
Тьма дрогнула в самом сердце.
Скрежет. Шорох.
Я скрестил руки за спиной, пряча дрожащие пальцы, онемевшие с того самого мгновения, как армия Барата появилась на кровавом горизонте. Солнце. Луна. Звёзды. Каждый – маяк, ведущий путника. Но что означало кровью залитое небо на рассвете?
– Он сделает это, – ответил за меня Харлен, брат, слишком рьяный в своей жажде примерить на себя роль наследника и будущего короля. Но я услышал напряжение в его голосе. Увидел, как он нервно провёл ладонью по трём своим чёрным косам. – Не так ли, Малир?
Все взгляды обрушились на меня, отяжелив мышцы. Даже мать посмотрела, держа за руку Наю, помогая ей балансировать на низкой каменной стене павильона. Лишь моя младшая сестра оставалась безмятежной, прыгая с камня на камень, с венком из маргариток на длинных тёмных волосах.
Светлая, невинная Ная – не ведающая, какая война полыхает вокруг неё.
Моё горло сжалось, чем дольше я смотрел на неё, в то время как все остальные смотрели на меня. А что, если, чтобы избавить нас от этой атаки, потребуется выпустить такое огромное, неконтролируемое множество моих теней? Я хотел внести свой вклад в защиту королевства, но…
А если я не смогу защитить его от себя самого?
Дыхание перехватывало под чёрной кирасой, кожа и ремни казались в сотни раз тяжелее, чем бархат привычных теневых туник.
– Двести их лучников… – выдавил я.
Отец стоял рядом в серебряных доспехах, с мечом из чёрного аэримеля в ножнах. Не было в Вхайрии воина, владеющего клинком лучше, чем он. Капитан Себиан всегда повторял это после каждой их тренировки, когда удары их мечей направляли видения. Ужасающе скучно: два судьбоносца, сражающиеся так, что ни один не мог нанести удар…
– Цифры не имеют значения, Малир, – отец провёл рукой по бороде, вновь сосредоточившись на столе. Его волосы были туго заплетены в косу. – Тысяча воронов может уничтожить армию людей, в десять раз превышающую их числом. Ты не должен их бояться.
– Я не боюсь их.
Я боюсь себя.
Я не доверял этой дикой, свирепой черноте в груди. Тени извивались и шипели, скреблись у меня внутри, прорывались сквозь щели между рёбер, рвались вырваться из-под моего жалкого контроля.
Мой дар.
Моё проклятие.
Оно принесло трёхдневный пир, когда я в семь лет впервые его открыл. Отец произнёс речь о своей гордости: мол, в роду Хисал вновь появился ткач смерти. Воины хлопали меня по плечу, тискали за щёки, восхищённые силой моих теней. Называли сильнейшим ткачом со времён до Первого Слова. Я был так счастлив.
Пока мои тени не начали душить меня.
Вырвались в ту первую ночь, сорвав меня с постели мёртвой хваткой на горле. Они не убили меня. Они убили моего пса.
Асадур залаял – а в следующее мгновение заскулил, рухнул и обмочился.
С тех пор я держал их взаперти. Заключил самых свирепых за решёткой плоти и костей. Чувствовал, как они становятся сильнее. Злее. Ходят кругами в моей грудной клетке, выжидая.
Под грузом ожиданий родителей – всего этого проклятого королевства – я покачал головой.
– Я не могу.
Отец вздохнул.
– Опять за своё…
– Принц Малир, – вмешался Себиан. – Разве мы не практиковали твоё ткачество? Ты способен на это!
– Он сможет, и он сделает это! – отец ударил кулаками по каменной плите так, что стол задрожал, сбросив несколько фигурок, покатившихся в стороны. – Это война, и я не позволю своему сыну прятаться в покоях с женщинами и детьми, пока Вороны проливают кровь за королевство и свою знать!
Тени зашевелились у меня в груди. Скребли. Царапали. Скольжением пробирались по жилам в пальцы, подталкивая обхватить ими отцовское горло.
Я сжал амулет на своей шее. Вцепился в него, позволяя успокоить и нервы, и тени – белый камень соли в гнезде из чёрного аэримеля.
Где ты? Ты мне нужен.
– Мой король… – я встретил взгляд отца, лишённый уже того сияния гордости, что было в день его речи. – Я не принесу пользы в отражении этого удара. Я лишь обу…
Земля содрогнулась.
Из швов между каменными колоннами посыпалась пыль. Оглушительный грохот прокатился по святилищу, и я успел лишь обернуться, чтобы увидеть, как часть верхнего дозорного башенного яруса рушится в бездну.
– Проклятье этим безперым ублюдкам! – рявкнул отец, хватаясь за эфес меча. – Что ещё?
Аскер уставился на разрушение.
– Катапульты Брисдена дошли до города и ударили по башне. Они пытаются взять Вальтарис в осаду.
– Бесчестные твари! – тяжёлая ладонь отца легла мне на плечо, рывком притянув ближе, лицом к лицу. – Лети! Найди следопытов и веди их, как положено тебе. Убереги их от стрел врага!
– Мои тени не защищают, – выдохнул я сквозь зубы. – Всё, что они делают – убивают.
– И этого нам хватит. Исполни приказ, Малир, или клянусь, я привяжу твоих воронов…
– Оманиэль, – мать шагнула к нам, с Наей на бедре. Тёмные волосы её были убраны шпильками-чёрными перьями. Она коснулась его запястья, усмиряя тени в сердце отца. – Не будь с ним так жесток.
Отец оттолкнул её руку.
– Нет, Эльнора. Я слишком долго наблюдал, как он прячется от дара. Это война! Слышишь, Малир? Эти люди лгут, порочат твоего отца, позорят твою мать! Исполни долг перед семьёй и выпусти свои тени! Пусть они режут, душат и рвут каждого человека, осмелившегося нам навредить!
Его крик ткнул прямо в мои тени, и они заскользили, зашипели, пока я напрягал каждую мышцу, лишь бы удержать их внутри.
– Я не могу… управлять… ими. Не в такой степени. Не стоя в самой гуще хаоса и резни. Они не слушаются приказов. Делают только то, что хотят.
– Сегодня ты заставишь их повиноваться! – он сжал мои руки, мешая сосредоточиться на удерживании дара. – Время принять судьбу. Время стать мужчиной. Служить дому Хисал!
– Довольно! – мать встала между нами, обняла мою голову и прижала лоб к своему. – Почему богиня вложила это проклятие в твою колыбель – я не знаю. Но ты не должен поддаться его тьме. Ступай! – быстрым движением она сняла Наю с бедра и передала мне. – Отведи её в нижние покои, поиграй с ней, пока всё не закончится. Я люблю тебя.
Я глубоко вдохнул, впитывая остатки её аромата – лепестки роз и лимонник.
– Я тоже тебя люблю.
Я посмотрел на Харлена. Он коротко кивнул. От этого жеста мороз прошёл по коже, но всё это ничто по сравнению с холодом отцовских слов.
– Хорошо, что ты лишь запасной, Малир, – сказал он. – Клянусь богиней, ты родился никчёмным.
Его слова ударили в самое сердце. Я не ответил. Лишь повернулся и понёс Наю по дорожке между садами и башнями.
– Мы фжь? – спросила она, подпрыгивая у меня на бедре и указывая в небо. – Туда? В небо? Майыр фжь, а Ная жук?
– Не сегодня, птичка. Лучше покажи мне куклу, что отец тебе подарил, а? – Когда тёмные усики теней скользнули по её пухлой ручке, я накрыл её ладошку своей и поставил девочку на землю. – Нет-нет, никаких превращений. Последнее, что нам нужно, – это птенцы Наи, скачущие во время осады. Пошли, будем идти.
Воздух дрогнул, натянув во мне струну тревоги. Громкий удар сотряс землю. Что-то острое ударило меня в голову тупым толчком. Что происходит?
– Маайыр!
Крик Наи пронёсся сквозь моё кружившееся сознание и потонул в стоне дерева и грохоте камня. Она дёрнула меня за руку. Я сжал её маленькие пальцы, когда боль кольнула плечо, шею, охватила всего меня, швырнув на землю.
Но её руку я держал до конца.
Я уставился в землю, пригвожденный тяжестью. Чем быстрее моргал, тем сильнее жгло глаза, затуманивая взгляд. Одной рукой стер пыль и песок с лица. Другой – потянул Наю к себе.
Она не поддалась.
– Ная… Иди ко мне… – ещё один рывок, пока я с трудом поднимался на колени, сбрасывая с себя обломок камня. – Ная! Нам нужно уходить отсюда!
Дезориентированный, с гулом в ушах, я посмотрел на наши переплетённые руки. Взгляд поднялся по её руке, изрезанной красными царапинами. Выше. Ещё выше. Камень.
– Нееет! – пронзительный материнский крик разорвал мои приглушённые ощущения. – Нааая!
Я поднял голову – мать рухнула на колени, искажённый силуэт дрожал, вцепившись глазами в меня. Отец стоял рядом, застыв. Лишь Аскер и Харлен бежали к нам, что-то выкрикивая. Сдвиньте своды? Поднимите… камни?
Голова раскалывалась, когда я вновь посмотрел вниз – и увидел лишь изуродованную руку Наи, торчащую из-под каменной груды. Камни повсюду. Рядом. Вокруг. Сверху на ней.
Желудок скрутило. Грудь судорожно сжалась, когда я протянул руки к обломку, закрывавшему её голову, пока кровавые полосы рассекали горизонт. Я упёрся. Сдвинул его – и увидел красную ромашку, зажатую между прядями чёрных волос, осколками белой кости и сочащимися розовато-серыми складками.
Нет…
Грудь сжало.
Ная. Моя сладкая, невинная Ная.
Боль началась в сердце – прорвала грудную клетку, выгрызая дыру между рёбрами с каждым чудовищным укусом. Скребла. Царапала.
Тени вырвались из меня, всплеском чёрных щупалец. Они стремительно устремились в небо, застилая святилище мраком, от которого ледяным холодом свело воздух. Вороны падали с небес, глухо ударяясь о землю, где в агонии били крыльями, спутываясь в моих тенях, расползающихся во все стороны.
Они сомкнулись вокруг Аскера и Харлена, остановив их всего в нескольких шагах от меня, и потянулись своими отростками к моим родителям.
Я разжал пальцы Наи и, пошатываясь, двинулся к ним.
– Нет… не их. Не их!
Но стоило шагнуть в плотный туман теней, как мучительная боль вцепилась в мои ноги. Как удушающие лозы, мои собственные тени оплели меня, прижимая к земле, поднимаясь всё выше.
Я попытался втянуть их обратно. Приказал вернуться.
Они не послушались.
Освободившись, они укрыли моих родителей в чёрной пелене, поглотили их целиком, пока крики не смолкли в гробовой тишине – тишине, что расползлась по всему Вальтарису, превратив королевство в склеп.
– Малир… – голос Аскера пробился сквозь молчание за моей спиной. – Что ты наделал?..
