Текст книги "Под небом Финского залива"

Автор книги: Лира Ерошевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

А ты постарайся,– произнесла Светка все тем же ровным голосом, взглянув на Олега.– Выглядишь прекрасно. Я сразу же узнала тебя еще издали. Какой был – такой остался.

– Спасибо. Все это должен был сказать тебе я, но ты меня опередила.

Все трое пока сидели в бездействии, поджидая, когда им хоть что-нибудь принесут. На Гену Света ни разу не взглянула, он как бы оставался за кадром, но тем не менее не выпускала его из поля своего зрения, того, о котором можно было сказать "видеть, не глядя". Его окаменевшее лицо не говорило ни о чем, и смотрел он поверх их голов, но Света знала, что он страдает, что ему далеко не безразлична их встреча с Олегом, перечеркнувшая ему последний шанс к их примирению, а он, очевидно, все же хотел им воспользоваться, если судить по тому, в какое подходящее для их совместного обеда время пришел он в столовую.

Но вот им принесли холодные закуски и они все трое принялись за еду.

Сколько же лет прошло? – спросил Олег.

Столько же, сколько зим,– ответила Света,– Наверное, восемь.

Да, восемь... Подумать только... Когда ты приехала?

Я сегодня уезжаю,– ответ звучал бесстрастно, Света умело управляла своим голосом.

Как? Сегодня? – разочарованно переспросил Олег.

Да, сегодня. Проводишь?

Конечно! Тебя даже некому проводить?

Так получилось,– ответила Света неопределенно, пожав плечами.

Он уехал?

Света помолчала.

Да, тот, который мог проводить,– уехал.

Подожди, давай что-нибудь придумаем... Ты можешь позвонить на работу и попросить хотя бы две недели за свой счет? Путевку я беру на себя.

Ты что, Олег! У меня не та работа, чтобы так легко можно было получить две недели за свой счет...

Как жаль!

Спасибо, Олег, мне будет приятно думать, что кому-то жаль, что я уезжаю отсюда,– Света разговаривала с Олегом, но каждое свое слово она предназначала для Гены, и только для Гены.

Постепенно она теряла и наигранность, и свои жизнерадостные нотки в голосе.

Ты хорошо отдохнула? – спросил Олег.

Можно сказать, что да, – ответила Света.– Впечатлении хватит еще на восемь лет. А наша с тобой встреча?! Ведь она тоже чего-то да стоит. А можно было не встретиться, если бы я уехала на день раньше, а такое желание появлялось, да и ты мог приехать на день позже...

Мог! Представь себе, мог! – сказал Олег.– Но как все же обидно, что ты уезжаешь. Может, все-таки как-то переиграть? Можно бы было хорошо провести время.

Переигрывать поздно. А что касается "хорошо провести время , то мне для этого с избытком хватило неполного месяца.

Официантка принесла сразу первые и вторые блюда.

– Как ты живешь? – спросил Олег.

Обыкновенно... Как и жила. Правда, изменилось местожительство, больше ничего. Замуж не вышла.

Почему?

Судьба... Моя жестокая судьба... Она всегда бывает беспощадна ко мне. Разве ты об этом не знаешь? – сказала Света с легким намеком на их закончившиеся ничем отношения.

А тебе не кажется, что ты сама была чуть-чуть виновата? – он понял Светин намек на их несложившийся альянс.

Да, я всегда бываю чуточку виновата, поэтому мне не так досадно, что она отнимает у меня то, что было для меня дорого... До какого чина ты дослужился?

Каперанг.

Почему не адмирал? Должности нет? Ленинград, Адмиралтейство ?

Как ты угадала?

Отталкиваясь от обратного. Где же твоя фанатичная любовь к морю?

Не получилось... Жаль, что так коротка наша встреча...

А я уже ни о чем не жалею, никого не зову и ни о чем не плачу...грустно сказала Света.

Что за пессимизм? Так на тебя не похоже.

Это не пессимизм, это – подведение итогов под своей жизнью...

Ой, как рано ты их подводишь, у тебя впереди еще полжизни, и судьба еще даст тебе все, что захочешь. Я уверен.

Ну если ты уверен и если судьба действительно захочет мне что-нибудь дать, то это, наверное, будет что-то большое и великое,– саркастически произнесла Света.

Мы еще обо всем поговорим, Лисенок.

Я уже не Лисенок, я – лиса, не называй меня больше так.

Извини... Надеюсь, что в последний день ты не будешь соблюдать час отдыха?

Все как раз наоборот. Мне хотелось бы отдохнуть перед дорогой, обычно в поезде мне не удается уснуть. Да и ты с дороги устал, наверное.

Обо мне речи нет, у меня появилось второе дыхание. У тебя не появилось?

У меня появилась надежда, что кто-то поможет мне занести в вагон чемодан, и это уже тоже немало.

Неужели это все, что тебя радует в том, что мы так неожиданно и непредсказуемо встретились?

Как тебе сказать? Не знаю... Все остальное, наверное, осталось в прошлом. Хотя... еще совсем недавно я вспоминала тебя, я вообще часто тебя вспоминала, но здесь

ни разу. Странно... Почему я здесь ни разу о тебе не вспомнила? Ты знаешь, всю свою жизнь вспомнила вслух, а тебя – нет. Я думаю, потому, что это были самые дорогие воспоминания, и я их хранила так глубоко, и они так приросли ко мне, что их было трудно и больно вытаскивать на свет Божий. Да, да... И все-таки они потускнели, чтобы еще раз обжечь мою душу. Не стерлись, нет, но потускнели... Да ведь и тебя не обожгла наша встреча, только удивила. А второе дыхание всегда появляется перед финишем, старт остался так далеко, что когда оглянешься

не верится, что он когда-то был.

Гена так торопился закончить обед первым и уйти, чтобы не слышать уже ничего из происходящего рядом разговора, что намного опередил и Свету, и Олега. Как всегда залпом выпил кофе и не мешкая вышел из-за стола. А Света с Олегом только еще принялись за вторые блюда – так они отстали от Гены со своими разговорами.

Вот теперь Света могла разговаривать с Олегом, предназначая сказанное только ему.

А ты как живешь? Я знаю, что ты вернулся к жене, я разговаривала с твоей сестрой, когда ты перестал мне писать.

Мне было жалко сына...– сказал Олег, как бы оправдываясь.

Разве я тебя в чем-то упрекаю?

Это я спешу оправдаться... Но ведь если бы ты согласилась поехать со мной или дала слово, что приедешь потом, то все могло быть иначе.

Давай не будем об этом говорить. Какой смысл? Тогда ты не стоял бы в очереди на звание адмирала, и вообще, как бы ты ни идеализировал жизнь под водой, жизнь на земле более удобоварима, тем более если семья рядом. В каком классе учится твой сын?

Закончил пятый.

Тоже мечтает быть моряком?

Пока – да.

Потихоньку они справлялись со вторыми блюдами.

– Послушай, как ты неаккуратно ешь, посмотри, пятен на рубашку понаставил...– Света с серьезным видом смотрела Олегу ниже подбородка.

Олег опустил голову, осматривая рубашку на груди.

Ага, попался,– засмеялась Света.– Считай, что остался без носа.

Не забыла? – спросил Олег, тоже засмеявшись.

Не забыла, потому что в долгу ты у меня оставался, вот теперь рассчитались.

А я у тебя в долгу еще и по поводу нашего спора, кто старше – кто моложе. Помнишь? Ты сказала, что прибережешь, когда что-либо захочется. Ничего не захотелось?

Захотелось, да уже расхотелось. Так что прощаю я тебе тот долг за давностью лет.

Я бы на твоем месте не простил.

Тебе на мое место не попасть... Тогда так и оставайся у меня в долгу, если не хочешь, чтобы я тебе его простила.

Свет, быть может, все-таки съездим хотя бы в кино? Как? Не пожертвуешь своим тихим часом?

Давай съездим,– сказала Света.– Дома отосплюсь, да и не засну я сейчас от переизбытка впечатлений.

...По дороге в город они опять расспрашивали друг друга о мелочах и немелочах.

Свет, скажи,– спросил Олег,– ты здесь с кем-то встречалась?

Зачем тебе это? – ответила Света вопросом на вопрос.– Мне не хочется тебе об этом рассказывать. Переживешь?

Как хочешь...

Да, я хочу так. Я же не спрашиваю тебя о твоих взаимоотношениях с женой...

Я могу ответить.

Не надо. Я не хочу этого знать, извини.

Ты прямо на все разговоры наложила свое "табу".

Не на все... Так спокойнее и тебе, и мне. Есть вещи, о которых одинаково неприятно и слушать, и рассказывать.

Кинокартина была в двух сериях, увлекательный сюжет держал зрителя в напряжении до самого конца, однако обсуждать было нечего. Олег предложил зайти в ресторан и устроить прощальный ужин, но Света отказалась. Автобус быстро домчал до санатория.

Они не торопясь шли по главной аллее к корпусу, когда вдруг впереди себя Света увидела Гену и даже встретилась с ним глазами. Было очевидно, что, перед тем как встать, он сидел на их любимой скамеечке и курил. А в то время, когда они вошли в ворота, ведущие на территорию санатория, он встал и стал переходить аллею, по которой они шли, чтобы бросить окурок в урну, стоящую по другую сторону этой аллеи. В эту минуту он и взглянул в их сторону, и Света перехватила его взгляд, в котором, казалось, ничего не дрогнуло, когда он увидел Свету, идущую рядом с Олегом. Выбросив окурок, он вернулся на ту же самую скамеечку, а они прошли мимо, и Света подумала: Да, он очень хочет помириться, если даже сел на нашу скамеечку. Наверное, он ждал, что я выйду из корпуса после тихого часа, ведь во время моего разговора с Олегом, когда Гена еще тоже сидел за столом, я собиралась санаторный час провести в палате, но потом мои планы изменились, но он этого не знал. Он поджидал меня -несомненно, поджидал, когда я выйду из корпуса, а я иду с другой стороны и не одна. Увы... Такая уж я "рыба", плывущая по течению... Не умеющая и не желающая целенаправленно самоуправляться или долбить, как дятел, в одну точку, потому что не верю в то, что под отвалившимся куском коры я найду искомое".

Было уже шесть часов, до ужина оставался час, и они с Олегом разошлись по палатам: Свете нужно было собрать чемодан, она этим еще не занималась.

На ужине за обеденным столом они опять встретились все трое. Света мало разговаривала с Олегом. Ей было грустно, что встреча с Геной, которая могла стать прологом их будущих имеющих смысл и радость бытия отношений, обрывалась заплутавшейся тропинкой, и досадно, что встреча с Олегом, которую в любом случае можно было отнести к разряду чудесного, становилась препятствием, в которое тропинка упиралась, потеряв еще раньше свою выраженность и очертания. Но она не хотела и пошевелить пальцем, чтобы расставить все запятые и точки по своим местам в ситуации, как будто специально придуманной для финала ее санаторного романа кем-то наделенным богатым воображением, она помнила, как безрезультативна в наказуема ее инициатива, и она знала, что если, приложив определенные усилия, попытается продлить их с Генкой тропинку, то в конечном итоге она все равно приведет в никуда: все так же всемогущая рука разбросает на ее пути не один камень преткновения, чтобы не дать пройти тем путем, каким Светке хотелось бы. Она окончательно смирялась с обстоятельствами, обусловившими заключительный акт сценария, начавшегося так необычно, заманчиво и обещающе. Ее хрустальная туфелька была потеряна безвозвратно, а Золушка, надев старые разбитые башмаки, должна была вернуться в свою кухонную круговерть... Олег, чувствуя ее настроение, тоже был сдержан, а Гена, как всегда, делал безразличный вид. Он поужинал первым и ушел, не сказав ни единого слова и ни разу не взглянув на Свету. Олег спросил:

Свет, в кино пойдем:

Давай сходим. Встретимся перед сеансом возле кинозала, жди меня там, а я пока пойду прощусь с нашей постовой сестричкой,– сказала Света.

Она поднялась на второй этаж, присела возле Аси:

Уезжаю, Ася. Пришла с тобой проститься, а то, знаешь, автобус идет почти сразу после окончания кинокартины, тогда и двумя словами не перебросишься.

Не помирилась со своим красавцем? – спросила Ася.

Нет, не помирилась. Ты знаешь, сегодня за мой стол посадили парня, с которым я когда-то встречалась. Представляешь, как интересно? Он меня проводит. А Гена... По-моему, он теперь очень хочет помириться, но поезд уже ушел, хотя будет стоять под парами только через два с половиной часа.

Ну что, Света, счастливого тебе пути. Приезжай к нам на будущий год. Мне кажется, ты все равно отдохнула неплохо.

– Я тоже так считаю. До свиданья, Ася.– Они обнялись.

Света зашла в палату, подкрасила губы, поправила прическу, долго смотрела на себя в зеркало: не нравилась она себе, такое скорбное лицо, как будто только что кого-то похоронила. "Да, так оно и есть,– сказала она мысленно своему отражению.– Здесь я похоронила еще одну любовь, и неважно, что она еще живет в моем сердце, она уже там никогда не расцветет лазоревым цветом, это уже умирающая любовь". Она попыталась улыбнуться самой себе, но это была такая вымученная улыбка... Света отвернулась от зеркала, потушила в палате свет и стала смотреть в сгустившиеся сумерки за окном: "Вот и все, кончился мой отдых... Прощай, бездонное небо Финского залива, прощай, прощай..."

Она вышла из палаты, поднялась на четвертый этаж: возле открытых дверей кинозала стоял Гена, стоял на том самом месте, где встретил ее в первый день знакомства, когда купил для нее билет.

Света только мельком взглянула на него, но словно сфотографировала и запечатлела в памяти весь его непривычный для нее облик. Она не встретилась с ним взглядом, потому что он смотрел как бы мимо, но несомненно видел ее. На его лице одновременно отражались и ожидание ее прихода, и страдание, и желание примирения, и насмешка над своей сломленной гордостью, и еще она увидела, как трудно и неуютно было ему здесь стоять, и только что-то очень сильное, гораздо сильнее его гипертрофированной гордости, толкнуло его на это презираемое им самим стояние возле открытой двери зрительного зала. Но Света в каком-то необъяснимом смятении прошла мимо, ей не хватало времени осмыслить его самоотверженный подвиг и подойти к нему, чтобы хотя бы просто протянуть руку в знак прощания, у нее всегда была очень замедленная реакция, а Гена на большее, чем это вроде бы обыкновенное ожидание начала кинокартины был не способен, он и так сделал необычно много для своего непростого заносчивого характера, это был предел его поведенческих возможностей в сложившихся обстоятельствах. Но он наглядно был растерян и раздавлен тяжестью этой последней завуалированной попытки к примирению, в которой активная роль опять же предназначалась Свете.

Его активности хватило только на то, чтобы проучить Свету за нюансы в ее поведении, которые ему не очень нравились, и он рассчитывал, что еще успеет снизойти до нее с высот своего нравственного величия, но Олег спутал ему все планы, и теперь он страдал от невозможности что-либо изменить, но эта неуверенная попытка к тому была напрасной жертвой его гордой натуры.

Света оценила ее, но уже потом, с ходу сориентироваться она не сумела, только сердечко заныло остро и болезненно метельным всплеском сожаления о потерянном и непоправимом.

Она подошла к Олегу, стоявшему несколько в стороне, и они сразу же вошли в зрительный зал. Света села на то же самое место, где садилась всегда, Олег сел рядом. Следом зашел Гена и сел по другую сторону центрального прохода, там у него тоже было привычное местечко.

Света сидела рядом с Олегом, который когда-то был для нее "светом в окошке", и думала о Гене, о том, что ему сейчас так же плохо, как и ей, и о том, как несправедлива к ним судьба, обрекая их любовь на долгие муки умирания из-за пустяковых обстоятельств, через которые они тем не менее, не сумели перешагнуть, предпочли счастью мелочный поединок самолюбий. Да, конечно, они оба виноваты: но почему судьба не захотела им хоть немного помочь? Если будущее человека необязательно изначально задано и многовариантно, то почему не лучший из них, а всегда худший так неуступчиво определяет последовательность и результат событий ее жизни?.. Почему?

После кинофильма Света заторопилась в палату: автобус для отъезжающих подавали через пять – десять минут после окончания киносеанса. Олег пошел вместе с ней.

Ася,– сказала Света.– Это ко мне, провожатый.

Пожалуйста, пожалуйста,– пригласила Ася и незаметно показала Свете большой палец.

– Что толку?! – шепнула Света Асе на ухо, проходя мимо. У Светы плохо закрывался замок-молния на чемодане,

и она попросила Олега помочь ей закрыть его. Однако он заторопился, и замок разъехался. Олег стал его налаживать – Света нервничала. Наконец Олег закрыл замок. Они вышли из палаты, Света отдала Асе ключ и помахала рукой.

– Спешите,– сказала Ася.– Как бы не опоздали.

Они спустились вниз, вышли из корпуса: автобус еще стоял, но мотор уже набирал обороты.

Подождите,– закричали Света и Олег одновременно. Они заскочили в автобус в последнюю секунду.

До свидания,– успела громко крикнуть Света в темноту из раскрытой дверки автобуса, которая следом захлопнулась, и они поехали.

Но Света знала, что где-то в этой темноте сидит или стоит Гена с сигаретой в руке, и именно ему она адресовала свое "до свидания". Она была уверена, что он узнал ее голос и услышал ее прощальное слово.

Автобус подъезжал к московскому поезду за полчаса до его отхода. Олег не вернулся обратно с санаторным автобусом, он провожал Свету по всем правилам. Они долго еще стояли на перроне возле ее вагона.

Иди. Ты же опоздаешь к отбою,– беспокоилась Света.

Я договорился,– сказал Олег.– Об этом не думай. У тебя не появился телефон?

– Появился,– ответила Света.– Но зачем он тебе? Олег помолчал.

Олег, я хочу тебя с опозданием поблагодарить за ту купюру, что я обнаружила в своей вазе только через два года. Я долго хранила ее и истратила только тогда, когда переезжала на новую квартиру, она пришлась как нельзя кстати, иначе мне пришлось бы залезать в долги. Так что еще раз спасибо тебе.

Есть за что,– пренебрежительно сказал Олег.

И еще, Олег, я всегда буду помнить все, что было между нами, потому что все, к чему мы тогда прикоснулись, было прекрасно. Эти воспоминания останутся со мной навсегда. Но то, что осталось в прошлом, бесполезно пытаться найти в настоящем или в будущем: как говорится, отгорели огни, облетели цветы. Спасибо, что проводил меня, ужасно не люблю таскать эти дорожные чемоданы... А главное, так заброшенно себя чувствуешь, когда тебя никто не провожает.

Не проводить я тебя не мог... Вот что я хочу тебе сказать, Света, я все же чувствую себя виноватым перед тобой, прости, что все тогда так получилось...

Я давно тебе все простила... Ты правильно сделал, что вернулся в семью. Да и не было у вас серьезных причин для развода. Когда устранена основная из них, было бы бессмысленно продолжать вашу ссору.

А я до сих пор не уверен, что сделал правильно. Но ради сына...

Только ли? Не надо лукавить. Первая любовь – всегда большая любовь. Да и она несомненно любит тебя, тебя нельзя не любить.

Если бы я был уверен в этом так же, как ты...

Мужчина и не должен быть слишком уверен в любви женщины, такая самоуспокоенность – помеха для любви.

Помех хватает и помимо... Не все у нас так гладко, как ты думаешь...

А гладкая дорога бывает только в гололед, но она опасна, машины заносит, они сталкиваются и разбиваются. Неровная дорога более надежна.

По неровной дороге очень большая тряска.

Тряска – физическая нагрузка, которая делает мужчину сильным.

Есть более достойные упражнения...

Но езда без тряски – не езда, тогда надо плавать,– улыбнулась Света.

Олег потупился, опустив голову.

Я тебя обидела? – спросила Света.

Чем ты меня могла обидеть?! Я просто подумал, Лисенок, прости, что опять называю тебя этим именем, мне всегда было с тобой интересно. И мне вдруг опять стало нестерпимо жаль нашей любви.

А она была? Наша?

Была... Если ты сомневаешься в моей... Была и... А большего сказать тебе я не имею права...

Они помолчали. До отхода поезда оставалось меньше минуты.

До свидания,– сказала Света и протянула Олегу руку.– Пусть твоя дорога будет тебе по плечу, пусть на ней не будет ухабов, остальное – мелочь...

До свидания,– Олег взял Светину руку и поцеловал.– Я тоже желаю тебе достойной дороги.

Света поднялась в вагон, поезд тронулся. Светлана смотрела из-за плеча проводницы на героя своего далекого романа и думала: "Как хорошо, что эта встреча запоздала, иначе какие неимоверно горькие чувства испытывала бы я сейчас".

Олег шел по перрону и махал ей рукой, все больше и больше отставая поезд набирал скорость...

Света прошла в вагон, села у окна, наблюдая, как неторопливо проплывает за окном панорама ночного городка, высвечиваясь тусклыми огоньками. Но вот оконное стекло стало отражать скудно освещенное плацкартное купе – это значит, они выехали за черту города. Прошла проводница, проверила билеты, разложила их по кармашкам своей форменной папки, потом разнесла постельное белье. Соседи по купе стали устраиваться на своих местах. Света все сидела, расслабленно подчиняясь мерному покачиванию вагона. Невероятный шум и грохот встречного товарняка вывел ее из полусонного оцепенения.

Она заправила постель и легла, вперив глаза в верхнюю полку, с которой свисал проштампованный угол простыни. Мысли лениво и путанно перескакивали с одного на другое, не останавливаясь ни на чем, но над ними ясно и четко поочередно господствовали две: одна – "вот и все! вот и все! вот и все!", стучащая ритмично и спаянно с колесами, и другая: "домой... домой... домой...", делая паузы между словами, чтобы вплестись в перестук колес, и восстанавливая оптимизм, утраченный предыдущей мыслью. Под эту лаконичную двухтактную музыку своего безыскусного настроя Света и заснула, чтобы проснуться в привычной обстановке большого, шумного и суматошного города, отнимающего у человека способность много думать и размышлять...

ПОСЛЕ ОТПУСКА

Вот и кончился отпуск, который она еще недавно так ждала. Завтра – на работу. Света распаковала чемодан, разложила все по своим местам. На душе было радостно от того, что она снова дома: она соскучилась по городу, по своей квартире, даже по каждой вещи в отдельности. Вытерла повсюду пыль, накопившуюся за месяц ее отсутствия, села у кухонного окна и долго бездумно и ублаготворенно смотрела на ворону, сидящую на антенне противоположно расположенного дома.

"Вот и я сижу, как ворона, надо хоть подругам позвонить, узнать, что нового произошло за это время",-ей казалось, что прошел не месяц, а целый год с тех пор, как она покинула родные стены. Телефонные разговоры полностью ввели ее в привычное русло жизни и круг общения. Она чувствовала, что поездка в санаторий достигла своей цели – она встряхнулась от однообразности постоянно повторяющегося цикла ее существования, и теперь возвращение к обыкновенным, давно ставшим привычными мелочам жизни приносило чувство устойчивости и нерушимости окружающего ее личного микромира. Все то, что она еще недавно видела в серых красках, теперь было окутано некой розоватой дымкой.

У нее хватило силы и терпения опять целый год писать скучную фразу, ей опять нравились размеренный ритм и несложность ее работы, а общение со старыми друзьями, знакомыми и служебным коллективом приносило душевное удовлетворение.

Незаметно летело время. Нельзя сказать, что она не вспоминала пережитое ею под небом Финского залива и тех людей, с которыми ее свела судьба, но это были приятные воспоминания, потому что так уж всегда бывает, что помнится все хорошее и забывается плохое.

Вначале она переписывалась с Анжелой, но потом эта переписка оборвалась, как часто бывает в таких случаях, и Света даже не заметила: она не ответила Анжеле или Анжела перестала отвечать на ее письма. В первом письме Анжела писала, что Гена уехал из санатория на следующий же день после отъезда Светы, срочно оформив документы и оставив неиспользованными оплаченные четыре дня, и Света подумала: "Наверное, и сеть не успел выкупить". Во втором письме она писала о том, что уехал и Вано, не сделав Галине предложения, о котором та мечтала, но они переписываются. Позже она писала о том, что собирается тоже в отпуск и хочет поехать на юг, чтобы ухватить хоть небольшой кусочек "бархатного сезона", потому что у них сейчас стоит самая отвратительная погода. Йотом было письмо, в котором Анжела описывала свои не очень богатые впечатления от отдыха на юге, и все – незаметно и естественно переписка заглохла.

А Света дожила до того дня, когда отпуск опять был не за горами. Ее заявление на путевку в тот же санаторий, написанное заранее, было рассмотрено и удовлетворено. И вот она вновь собирала чемодан, чтобы отправиться в путь с Ленинградского вокзала.

На этот раз она взяла билет в купейный вагон и заснула так крепко, что утром проснулась позже всех. Она уже подъезжала к своей остановке и почему-то волновалась. Что-то радостное и в то же время тревожное сжимало ее сердечко. Наверное, она надеялась, что вместе с нею или вслед за нею приедет в санаторий Гена, а может, он уже там, и она увидит его, как только переступит порог столовой санатория. Возвращаться спустя какое-то время туда, где тебе раньше было хотя бы интересно, всегда приятно, но и волнительно: что ее ждет теперь? Будет ли ее отпуск так же памятен и интересен, как в прошлом году, или пройдет скучно и незаметно, как иногда бывало не в столь отдаленные времена? Ничего не узнаешь раньше времени. Но Света так надеялась на свои звездные минуты...

ЧЕРЕЗ ГОД

С чувством скрытого волнения и ожидания чего-то похожего на то, что она пережила здесь в прошлом году, шла Светлана по центральной аллее к корпусу санатория. Смотрела по сторонам, вбирая в себя первые впечатления от встречи со знакомыми очертаниями старинного массивного здания, с зелеными насаждениями вокруг него и другими предметами, составляющими дизайн территории перед корпусом.

Чистое глубокое небо осеняло Свету своей ненавязчивой лаской, создавая светлое и праздничное настроение. Здесь каждый уголок о чем-то напоминал, и неважно – о веселом или грустном, главное заключалось в том, что все здесь было родным для ее души, настроенной на волну этой здравницы, и никакой иной другой. Скамеечки стояли все там же, где стояли раньше, и были пусты, потому что было время завтрака.

Какой-то молодой человек, по-настоящему молодой, вышедший из автобуса вместе со Светой, попытался предложить ей свою помощь – донести чемодан до приемного покоя, но Света отказалась: она чувствовала в себе достаточно силы, чтобы справиться со своим не очень тяжелым и громоздким багажом.

В приемном покое ее оформили в двухместную палату и дали талончики на завтрак и к лечащему врачу – опять к Леониду Васильевичу, которого она должна была посетить прямо после завтрака.

Оттащив чемодан в палату, Света спустилась в столовую, которая была уже полупустая, так как, пока она оформлялась, завтрак почти закончился. Свету посадили у окна за третий от входа в столовую столик, лицом к залу. Она позавтракала в одиночестве, обозрев немногочисленных отдыхающих, задержавшихся на завтраке. Среди них она не отыскала никого из тех, кто отдыхал вместе с нею в прошлом году.

Опять зайдя в палату и немного приведя себя в порядок, Света постучала в дверь кабинета Леонида Васильевича.

Светлана приехала?! Ну рад! Здравствуй, здравствуй! Сейчас отыщем твое прошлогоднее досье . Я же сказал: к нам все возвращаются. Как год прошел? Не болела?

Нет, что вы! Не болела.

Вот и молодец! Ну заказывай сама себе лечение. Хочешь массаж? У меня почему-то все массаж просят или душ Шарко.

Нет, не хочу. Пропишите мне положительные эмоции, и больше ничего не надо.

Прекрасно! Не забыли моих уроков? Так и запишем в рекомендациях: прогулки и положительные эмоции. Так. А что же в назначениях? Таблеточка от давления, если оно повысится. Где взять – знаете. Давление будем мерить? Так. Норма. Прекрасно. Набирайте здоровья еще на год. Не буду задерживать. Раз в неделю заглядывайте. Не забыли?

Хорошо, Леонид Васильевич. Спасибо.

Отдыхайте. Да, Светлана, а я ведь стихи начал писать!

Да что вы, Леонид Васильевич!? Правда или шутите?

Правда, правда. Как-то к дню рождения зубного врача восьмистишие написал, теперь мне ко всем юбилеям заказывают. Вот так вот!

Ну что ж, Леонид Васильевич, я вас поздравляю. Глядишь, еще одна профессия появится. От любительства до профессионализма рукой подать.

Закончив визит к врачу, Света вышла на "круг". Кое-где на скамеечках сидели отдыхающие, но ее любимая скамеечка была пуста. За шашечным столиком сражались два немолодых товарища, вокруг стояли болельщики разных возрастов, в основном мужчины. Света остановилась возле, тоже наблюдая за игрой, которая была в самом начале. Болельщики обсуждали между собой только что закончившуюся партию. Один из них оглянулся на Свету, и она узнала в нем того рабочего кочегарки, с разрешения которого она в прошлом году сушила в кочегарке грибы. Она хотела поздороваться, но не успела.

– О, ребята,– сказал он громко,– вот девушка приехала: в прошлом году была чемпионом по шашкам. Играет будь здоров! Всем давала прикурить. Теперь берегитесь!

Все стали смотреть на нее, и Света смутилась.

Преувеличиваете вы,– выдавила из себя, но ей было приятно, что ее узнают.

Посмотрим, посмотрим,– сказал один из болельщиков.– Что-то я сомневаюсь, чтобы женщина могла так хорошо играть.

И правильно делаете,– откликнулась Света.

Все опять стали смотреть на шашечный столик, потому что игра между соперниками начала вырисовываться, а Света незаметно отошла от столика и медленно, по плавно качающимся теням деревьев, коротко отбрасываемым на аллею, побрела к выходу с территории санатория, а потом к заливу.

Вот он, по-прежнему красивый и безмятежный, серебрится на солнце, гордый в своем негромком величии. Его гладь меняла серебро на розовые тона, которые, в свою очередь, переходили кое-где в мягкую цветовую гамму с фиолетовым отливом. Света стояла и смотрела, любуясь изменчивой игрой красок утреннего солнечного света на зеркальной поверхности залива, и ощущала себя крохотной частицей окружающего его ландшафта. Все переливы водного многоцветья отзывались необыкновенно прекрасной музыкой внутри нее.

До самого обеда бродила Света вдоль берега самодовольного исполина, присаживаясь то там, то тут на поваленные березы или старые пни и дыша чистым, живительным даже на вкус воздухом Финского залива. Она постаралась не опоздать на обед, ведь ей надо было ознакомиться с контингентом отдыхающих, и это можно было сделать только в столовой, незаметно оглядев каждый столик: а вдруг за одним из них она увидит Гену. И хотя это было из области чудес, но Света не исключала этого чуда из перечня всего того, с чем она могла встретиться в дивном праздном уголке человеческих чаяний. Ее застольниками оказались два тридцатилетних парня, которые уже завтра должны были уезжать, и пожилой мужчина, ветеран войны. Света бросала, как бы случайно, взгляды на соседние столики, но все лица были ей совершенно незнакомы.

Столовая была заполнена почти полностью, когда вдруг она увидела впереди себя спину Сережи, обтянутую все в тот же черный свитер. Он прошел уже мимо ее столика и двигался по проходу между рядами столиков дальше -быстрой, немного вальяжной походкой, держа что-то в руке. Светку обдало неизвестно откуда обрушивавшейся на нее жаркой волной чувства какой-то необычности повторения прожитого и ликования по этому поводу.