Текст книги "Под небом Финского залива"

Автор книги: Лира Ерошевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Чего ты так вопишь? Дотронуться до тебя нельзя?

Нечего дотрагиваться. И вообще: хватит, пойдем в корпус, обед скоро.

Ты чего такой злой стала? Приснилось чего?

– Вот именно, приснилось,– Света встала и стала одеваться, не обращая внимания на Вано.

Нет, все-таки ты странная,– сказал Вано, тоже вставая.

Какая есть! – огрызнулась Света, хотя понимала, что Вано здесь совсем ни при чем и ведет он себя, надо отдать должное, очень корректно, она и не думала, что грузины могут быть такими пристойными. У нее о них сложилось совсем другое представление, которое он сумел опрокинуть, хотя в любой нации есть и плохие, и хорошие люди.

Шли назад в полном молчании. Свете больше всего хотелось, чтобы их никто сейчас не видел, ей было стыдно своих обнаженных плеч, ее купальный ансамбль казался ей вульгарным одеянием из всех, которые она когда-либо носила, она знала, что отныне ему предстоит занять место выставочного экспоната в ее гардеробе.

Придя в палату и переодевшись, Света отправилась в столовую. Ни Гена, ни Сережа на обед не пришли. Света пообщалась с Аней и Саней, сделала заказ на следующие два дня и, не выходя на "круг", пошла в палату. Вано догнал ее на лестнице:

Свет, мне сегодня на прием к врачу надо после санаторного часа, так что я попозже выйду на "круг".

Все поняла,– ответила Света.– Пока. А впрочем, я поднимусь с тобой до третьего этажа и еще дальше, зайду в библиотеку, к Анжеле.

Анжела была в курсе всех Светиных любовных приключений, если можно их так назвать. Вот и сегодня Света доложила Анжеле обстановку, как с Вано на пляж ходила, как там вдруг Гена появился и как Света переживала за него.

Ничего,– сказала Анжела.– На пользу пойдет. Чего ты так за него переживаешь? Мужиков жалеть не надо, они нас не очень жалеют. Если такой ревнивый – пусть за красивыми женщинами не ухаживает, а найдет такую, на которую бы никто и внимания не обращал. А то хотят рядом красивую женщину иметь и чтобы ни один мужик не заглядывался на нее.

А ты знаешь, мне кажется, что в любви женщины к мужчине есть что-то материнское, поэтому мы и переживаем за них в тех ситуациях, в которых они никогда за нас не будут переживать,– сказала Света, вспомнив Надежду Федоровну.

Может быть,– согласилась Анжела.– Но я что-то последнее время злая на них стала, мне кажется, что все они эгоисты, за редким исключением. Хотя, глядя на Сережку, этого не скажешь. Влюбился бы он в меня – я бы не растерялась. Не того ты выбрала, Света.

Человек в любви не хозяин, а если бы можно было выбирать, кого полюбить, кого – нет, то я тоже Сережку бы выбрала. Да ведь не очень она с нами советуется, любовь. Приходит, и все тут, а ты с ней мучайся. Хотя еще и так говорят: любовь хоть и мука, а без нее скука.

А вот это точно, может быть, поэтому я и злая такая стала. Хоть бы без взаимности в кого влюбиться – не нахожу объекта.

А вот в Сережу и влюбись, чем не объект? Правда, парень хороший, и уважения, и любви заслуживает.

Да нет. Влюбленные в моих подруг для меня не существуют. Уж если его Маринка не может закадрить... И потом, это я говорю только – без взаимности, а на самом деле что за радость – любить без взаимности, все равно что с самоваром целоваться, хотя он тоже тепленьким бывает.

Весь санаторный час проболтала Светлана с Анжелой. Не заходя в палату, опять спустилась вниз. Не успела устроиться на скамеечке, как из корпуса вышел Сережа и сразу к Свете направился. Сел рядом, стал ерзать туда-сюда верный признак, что волнуется:

Послушай, Свет, Гена хочет с тобой помириться.

Тебя парламентером прислал?

Да, попросил с тобой поговорить.

Пусть сам подходит – поговорим.

Сам он не подойдет, у него смелости не хватит.

А через посредников такие вопросы не решаются.

Честно сказать, я не верю, что он просил тебя со мной поговорить, скорее всего это твоя инициатива.

Да нет же, зря не веришь. Честное слово тебе даю. Зачем я тебе врать буду? Жалеет он обо всем и виноватым себя чувствует. Любит тебя. Переживает.

Я все сказала. Я его не отшивала, он меня отшил, поэтому пусть сам подходит, если у него есть что мне сказать.

Замолчал Сережа. Опять заерзал на скамейке:

А у меня сегодня день рождения.

Поздравляю тебя, Сережа.

Пойдем к нам в палату, выпьешь малость за меня, вино хорошее есть и "закусон".

Это ты утром со спортивной сумкой в магазин ходил, за "закусоном и выпивоном"?

Да... Надо же день рождения отметить. Как без этого? Законный случай... Пойдем, Свет? А?

Нет, Сережа, в палату я к вам не пойду, исключено. Да и не положено, сам знаешь.

Да ладно, не вредничай. С сестричкой я договорился. Хоть на минуту можешь зайти?

Могу, но не хочу.

Поздравить меня не хочешь?

Я тебя поздравила.

Так не поздравляют, тем более друзей. Можешь хоть чуть-чуть за меня выпить? Или хоть рюмку поднять чисто символически? Ну с Геной ты в ссоре, а я-то тебя не обижал. А ты меня обижаешь.

Ладно, Сережа, только ради тебя, так и знай,– Света сама себе удивилась, что согласилась пойти в их палату, но пересилила свою гордость и самолюбие.

Шла, а все внутри протестовало – зачем иду? "Гена подумает – ради него, чтобы помириться, а я – ради Сережки". А откуда-то изнутри чей-то противный голосок, очень похожий на ее же, возражал: ради Гены и идешь, а Сережей прикрываешься. "Неправда,– возмущалась Света.-Неправда, неправда, просто мне действительно не хочется обижать Сережу, он хороший парень и никак не причастен к нашей ссоре . Поднялись до третьего этажа. Проходя через медпост, Сережа сказал сестричке:

– Это ко мне, ненадолго.

Сестричка приветливо улыбнулась, и они прошли. Свете было не по себе, когда Сергей открыл дверь палаты, пропуская ее вперед. Она почувствовала себя так, как будто ей предстояло зайти в клетку с маленьким бурым

медвежонком, который уже начинал выходить из детского возраста и кто знает, как поведет себя, то ли начнет заигрывать, то ли укусит исподтишка и больно.

Генка сидел на своей неубранной кровати. Увидев Свету с Сережей, он мигом вскочил, слегка покачнувшись, и Света поняла, что они хорошо приложились к спиртному, только по Сережиному виду этого совсем не было заметно, может, Гена больше выпил.

– Ой, кто к нам пришел? Светочка! Светочка к нам пришла! – Гена засуетился, скорее стал заправлять свою кровать.

Со Светы спало напряжение. Никак не думала она, что Гена так открыто обрадуется ее приходу. Видно, спиртное, которое на каждого действует по-разному и многих делает раздражительными и скандальными, Гену делало раскованным и добрым.

– Садись,– сказал Сережа Свете, подставляя стул. Света села, оглядела стол: на нем стояла недопитая

бутылка водки, бутылка вина, несколько банок различных консервов, на тарелочках – нарезанные колбаса, ветчина, сыр. Немного в стороне – хлеб, печенье, конфеты и шоколадка.

– Ну, выпьем за мой день рождения? – Сережа разлил по стаканам остатки водки, а Свете, тоже в стакан, налил немного вина.

Гена заправил койку, сел за стол:

Светочка, как хорошо, что ты пришла.

Скажи мне "спасибо", что уговорил,– Сережа поднял стакан.

– Конечно, тебе спасибо, что Светик пришла. Как будто и не говорил Гена Свете никогда никаких

неприятных слов, так и светился весь от радости, что видят ее рядом. И у Светы на душе легко стало.

Как хорошо, что ты пришла, Светик,– заклинило Гену на этой фразе. |

Ты еще что-то ей сказать хотел,– напомнил ему Сергей.

–Скажу, Света, скажу, все скажу, не сейчас. Света, как я рад...

Мы с ним поспорили: он сказал, что я тебя не смогу уговорить и ты не придешь, а я сказал, что уговорю.

Ага, спорили, значит? – шутя возмутилась Света.

Да нет, так, на словах только,– оправдывался Сережа.

Ладно, я не жалею, что пришла к вам. Как я могла не выпить за тебя, Сережа, хоть немного. А вы, я вижу, неплохо посидели. Только почему-то у тебя, Сережа, ни в одном глазу, а Гена хорош.

Одинаково выпили,– сказал Сергей.– Это он от радости пьяный.

Где я пьяный, совсем я не пьяный. Споем что-нибудь... Кто с любовью не знается, тот горя не знает,– пропел Гена,– Вот начало не могу вспомнить.

Замучил меня этой песней, вспомни ему начало, откуда я украинские песни могу знать. Может, ты начало помнишь? – спросил Сергей у Светы.

Нет, не помню, я вообще только эти строки и знаю,– ответила Света.

Кто с любовью не знается, тот горя не знае,– опять произнес Гена грустно.

Это горе – не горе,– сказала Света.– Живут люди и без любви, вот без хлеба не проживешь. А у вас на столе всего полно, можно и на ужин не ходить.

А мы и не пойдем. Не пойдем, Свет? – спросил Гена.

Вы уж с обеда в столовую не ходите... Чая нам не хватает.

Чай скоро будет,– сказал Сережа, взял графин и через две минуты принес в нем кипяток. Сполоснул стаканы, налил в них кипяток и, вытащив из тумбочки пачку чая, бросил в каждый стакан по щепотке:

Вот вам и чай.

Посидели за чаем – с печеньем, конфетами и шоколадом.

Свет, как нам сразу с тобой веселее стало,– сказал Гена.

По-моему, вам и без меня весело было.

Нет, без тебя нам грустно было.

Пока они с Геной выясняли, весело или грустно им было без Светы, Сережа вышел из палаты, оставив их вдвоем. Гена взял руку Светы в свою:

Светик, прости меня, это я во всем виноват, это я дурак был. Прощаешь меня?

Разве я могу тебя не простить, Генка?

Как мне без тебя плохо было, Светик. Как я тебе рад.

Ген, а куда Сережка смылся? Выходит, выгнали мы его из палаты. Послушай, пойдем на воздух, ты там окончательно протрезвеешь.

А разве я пьяный?

Ну, немного... Выпивши, как вы говорите.

Выпивши – да, но не пьяный.

Пойдем, а то сестричке сказали: ненадолго, а я сколько уже у вас сижу.

Пойдем, Светик,– согласился Гена.

Может, прибрать на столе? – предложила Света.

Потом мы с Сережкой приберем, не надо на это время

терять,– сказал Гена, ставя в тумбочку пустую бутылку из-под водки и начатую бутылку с вином.– Чтобы кто-нибудь ненароком не увидел.

Они уже выходили из корпуса, когда Гена вдруг спросил:

А Вано?

А что – Вано? Чего ты его боишься?

Да не боюсь я... Ты же с ним встречалась,

Я с ним не встречалась, а общалась.

А разве это не все равно? Света засмеялась:

– Ты теми же фразами стал говорить, что и Вано. Может, тоже часто с ним общался?

– Мы с ним по вечерам перед сном в курилке встречались. Он мне все душу свою пытался открыть, а я молчал.

Вот как? Оказывается, уже друзьями стали?

Здесь все друзья-товарищи. Идем, я такую классную скамейку открыл.

Скамейка была на самом деле классная, она стояла в самом углу санаторной территории, окруженная со всех сторон зеленью. Они сели на эту, невидимую ни с одной стороны, скамейку, и Гена обнял Свету.

Как хорошо, Светик, всю ночь с гобой бы рядом сидел.

Надоело бы.

Нет, не надоело бы. Какой я дурак был, это я виноват во всем. Ты простила меня, Светик?

Простила, Гена. Прости и ты меня за все, в чем перед тобой виновата.

Светик, хорошая моя...

Так сидели они, прижавшись друг к другу, и им ничего не надо было говорить, чтобы связать в единое ту гамму чувств, которая владела каждым из них. Они молчали, наслаждаясь близостью друг к другу, и поцеловались только тогда, когда часы стали показывать время, близкое к отбою.

Как не хочется расставаться,– прошептал Гена, опять целуя Свету.

У нас с тобой завтра длинный-предлинный день, Геночка.

Хоть бы он скорее наступил...

Всего одна ночь,– засмеялась Света.– Ген, идем, у нас уже нет ни минуточки, а то останемся за закрытыми дверями.

ДЕНЬ ШЕСТНАДЦАТЫЙ

На завтраке ни Гена, ни Сережа не появились. "Все понятно,– подумала Света,– после вчерашнего не очухаются. Небось, бутылку вина тоже уговорили". Как ни растягивала она завтрак, Гену не дождалась. Вышла на круг". Их скамейка была занята. Все те, кто приехал одновременно с ребятами, знали, что они возле нее собираются, и никогда ее не занимали, но приехало много новеньких, которым эта скамеечка тоже понравилась. На ближайших к ней скамеечках тоже кто-нибудь да сидел. Света прошла к дальней по кругу скамье, которая была пустая, смахнула рукой листья, нападавшие с деревьев, и села. Скоро из корпуса вышел Вано. Оглядевшись по сторонам и увидев Светлану, он напрямик направился к ней, перешагивая через клумбы.

Привет,– сказал он, усаживаясь рядом.– Где ты вчера была? Я тебя искал, искал...

А меня на день рождения пригласили,– ответила Света.

Взяла бы с собой или хотя бы сказала...

Неожиданно все получилось. А ты что делал?

А что я делал? А я посидел-посидел да спать пошел.

Послушай, Вано, мне что-то тебе сказать нужно...

Говори.

Света только рот раскрыла, чтобы объяснить Вано, как он стал причиной их ссоры с Геной и что они теперь помирились, и какой вывод из этого вытекает, но в это время из корпуса вышел Гена и, увидев, что рядом со Светой сидит Вано, метеором промчался мимо центральной тропой. Света хотела окликнуть его, но не успела – успела только рот закрыть для объяснения с Вано, и, пока снова открывала, он уже за территорию санатория вылетел.

"Ну, помчался опять,– подумала.– Хоть бы на соседнюю скамейку присел, я сама бы подошла... Куда помчался?"

Знаешь, куда Гена помчался? – спросил Вано.

Куда? – повернула она голову.

В "Голубой Дунай"! Сегодня же день Авиации и Военно– Морского Флота, нельзя по этому поводу не распить бутылочку винца, просто преступление. Слушай, пойдем тоже, может, с Геной объединимся, посидим на холме, вон за теми деревьями,– Вано за свою спину пальцем ткнул. – Там столик стоит, и весь залив, как на ладони.

Где же это? – удивилась Света.

– Не знаешь где? А где все ребята отмечают знаменательные и не очень знаменательные даты. Над заливом – холм, со стороны шоссе не заметно, это местечко знать надо, оно сплошной зеленью замаскировано, поднимешься такой вид на залив великолепный.

Ну, Вано! Не успел приехать, уже все злачные места узнал.

Да все этот холм знают.

А я вот не знаю.

Ты – женщина! Зачем тебе знать? Пойдем или не пойдем?

Пойдем,– согласилась Света, потому что это было как раз то, что ей было нужно на данный момент – Гену встретить.

Ну молодец – понимаешь, какой это святой для нас праздник,– Вано встал, подал руку Свете.

Раз шагнул – Свете два шага надо сделать.

Ну не бегом же, Вано! Куда торопишься? Боишься, все вино раскупят тебе не останется?

Как это мне не останется? Для меня не может не остаться! Ладно, давай медленней пойдем. Так хорошо?

Хорошо,– Света нарочно шаги замедляет, чтобы Гена успел бутылку купить и навстречу им попасться, а что она тогда сделает или скажет, она и сама не знает, сообразит потом.

Вроде почти вслед за Геной поднялись, а он уже далеко впереди маячит тоже шаги метровые.

Так что ты мне сказать хотела? – Вано спрашивает.

Ой, что же я тебе сказать хотела? Перебил ты мне мысль своим днем Военно-Морского Флота,– не хочет Света вот так, на ходу, объяснять Вано ничего.– Вспомню – скажу.

Ладно, вспоминай! Я вот тоже чуть не забыл, какой сегодня день.

Стали к магазину подходить: Света во все глаза по сторонам смотрит, по идее должен уже Гена из магазина выйти. Ага, усмотрела: стоит Гена за зелеными кустами, под деревом, чуть-чуть в стороне от магазина.

– Вано,– сказала Света,– ты иди покупай, а я не буду в магазин заходить, здесь тебя подожду.

Ладно, я быстро,– вошел Вано в магазин, а Света – скорее к Геннадию:

Ген, ну что ж ты опять помчался?

Смутился Гена, только не сразу Света поняла почему: в первую минуту она не заметила, что в руке Гена бутылку с вином держит, уже откупоренную, и она на треть пуста.

– Ген, не стыдно тебе? Из горла пьешь? с мягким укором спросила Света.

Стыдно,– сказал Гена, и бутылка в кусты полетела, вино забулькало, растекаясь лужицей.– Просто пить хочется после вчерашнего. Сухое вино-то.

Чего ж бросил? Пил бы тогда...

– Да напился я уже,– и на бутылку посмотрел с сожалением: она уже успокоилась, никаких звуков не издавала, только поблескивала темным боком.

Светка оглянулась: того и гляди Вано выйдет.

– Пойдем,– потянула Света Гену за руку.– Пойдем быстрее. Лес прямо за магазином, чуть правее начинался.

А Вано? – спросил Гена.– Он же выйдет – искать тебя будет.

Ну что ты за него волнуешься? Объяснюсь я с ним потом. Ты хочешь, чтобы я с ним осталась? Сам не подходишь, и я к тебе подхожу – ты вроде бы как против. Я не могу тебя понять.

Но ведь он искать тебя будет,– опять повторил Гена.

– Пусть ищет, поищет и успокоится,– Света опять потянула Гену за рукав.

Несколько шагов – и магазинчик скрылся за деревьями. Узенькая тропинка вела в глубину леса. Света облегченно вздохнула.

Послушай, Ген, вот сейчас я взяла на себя инициативу, которая тебе должна по праву мужчины принадлежать. Ну почему ты не мог ко мне подойти? Потому что Вано рядом сидел? Ну и что? Ты с ним знаком. И мы бы с тобой вместе все ему объяснили, и не надо бы мне было втихаря скрываться от него, как преступнице. Ну почему ты мимо промчался?

Да, промчался... Не знаю почему... Увидел, что ты с Вано, и все, ноги сами мимо понесли. Не мог себя заставить подойти.

– Не любишь ты меня, Генка! Ничего Гена не ответил.

Правда, оказывается, не любишь,– сказала печально Света.– За что только я тебя люблю, понять не могу.

Люблю я тебя, Светик, поэтому все у меня внутри переворачивается, когда я рядом с другим тебя вижу,– Гена притянул Свету к себе.

Генка, Генка,– тихо сказала Света, закидывая руки ему за шею и поднимаясь на цыпочки, чтобы ответить на Генин поцелуй.– Ну что мне с тобой делать? Ты вот одно пойми, если кто-то кого-то любит, то все остальные перестают существовать для него в этом смысле. Ну разве не так?

Так, Светик, никого мне, кроме тебя, не нужно,– Гена опять поцеловал Светлану.

А мне, думаешь, нужно? С Вано я встречалась от нечего делать, чтобы одной не быть, о тебе поменьше переживать. И все равно мне было: сидит он рядом или не сидит. Все время о тебе только и думала.

Я тоже все время о тебе думал.

Геночка,– Света опять прижалась к Гене.– Как я по тебе соскучилась. Противный такой...

Светочка, милая, любимая...

Остановилось время, притих лес, чтобы подслушать нежные и глупые слова влюбленных, и не заметил никто из них, как неслышно надвинулись тучи, и неожиданно полил дождь, да такой сильный, что бесполезно было искать укрытия под раскидистыми деревьями, кроны которых через несколько минут так пропитались влагой, что, казалось, сами источали слезы вместе с небесами.

О чем он плакал, этот дождь? О чем он плакал? Неужели он оплакивал их любовь?

Гена,– спросила Света.– О чем он так рыдает?

Дождь всегда к хорошему,– Генины слова покрыл раскат грома.

Но это не дождь, это ливень, смотри, мы такие мокрые, что теперь все равно, стоять здесь или идти. Мне кажется, лучше идти.

И они пошли под этим ливнем, вспышками и раскатами грома, взявшись за руки и хлюпая туфлями по лужам: одежда прилипла к телу, с волос стекали дождевые струйки, но им не было холодно, потому что из одной руки в другую и обратно переливалась их любовь, согревая своим горячим прикосновением. Никто не шел навстречу, никто не шел вослед, они были одни в этом рыдающем и грохочущем мире, такие радостные и счастливые, несмотря на то что на них не оставалось и сухой нитки.

Когда Света вошла в палату, Елена Ивановна ахнула:

Боже мой! Скорее переодевайся и беги под душ. Тебе нужен сейчас горячий душ.

Елена Ивановна, успокойтесь, я не заболею, дождь такой теплый. Я только промокла, но не замерзла. А душ сегодня для мужчин.

Света сбросила мокрую одежду, растерлась полотенцем и оделась во все сухое.

Какое же удовольствие – идти под дождем! Елена Ивановна, вы когда-нибудь испытывали это ощущение?

Никогда, и не дай Бог!

Мне тоже казалось, что это ужасно, а это, оказывается, так приятно.

Вот сляжешь завтра, тогда будет еще приятнее.

Ни за что! – Света подошла к окну.

Дождик начинал сдаваться, шумел все тише и тише, гром не раскалывал небо, а только сердито ворчал, перекатывая небольшие камешки в поднебесье. Но вот все затихло, так же неожиданно, как и началось. Тучи растаяли, и проглянул луч солнца, проглянул и тут же спрятался. Чего он испугался? А над лесом зависла радуга.

– Елена Ивановна, посмотрите, какая радуга. Я никогда такой не видела, как на картинке.

Елена Ивановна подошла к окну.

Ой, на самом деле, какая красота. Радуга-дуга. Прямо корона. Очень странный ливень, ни с того ни с сего.

А я знаю, почему он полил,– сказала грустно Света.– Он против нашей с Генкой любви.

Фантазерка. Кому нужна ваша любовь, кроме вас самих? Любовь надо уметь беречь. А мы этого зачастую не умеем.

Вы правы, Елена Ивановна, не умеем...

Света стала собираться на обед, подновляя на лице косметику, смытую дождем, и подвивая горячими щипцами немного подсохшие волосы. С Геной они встретились на лестничной площадке – может, он ее ждал здесь специально – и вместе пошли в столовую.

Ну как себя чувствуешь? Не простудилась? – спросил Гена.

Нет, а ты:

– И я – нет. Я еще в душ сходил на всякий случай. Когда подошли к столику, Гена отодвинул для Светы

стул и весь обед не сводил с нее своих красивых лучистых, необыкновенно ласковых глаз. Ох, как умел Гена ими завораживать! Светино сердце плавилось от искр, мерцающих в его взгляде. Они грели ее весь час, предназначенный для послеобеденного отдыха, вспыхивая в ее памяти и не давая заснуть. Поэтому она вышла из палаты намного раньше, чем кончились санаторные минуты. На скамейке сидел Вано.

– Иди, иди,– сказал он, увидев Свету.– Садись, рассказывай.

Света села рядом.

О чем? – невинно спросила.

О том, как с Геной в лес от меня сбежала.

А... Об этом... Откуда ты знаешь?

Толю встретил, он видел, как вы смывались, а то бы я подумал, что тебя инопланетяне утащили.

Ой, как хорошо, что тебе Толя встретился, а то Гена беспокоился, что ты меня искать будешь,– обрадовалась Света.

Гена беспокоился, а ты думала, я забуду, что тебя у магазина оставил.

Да нет. Я подумала, что ты догадаешься... Куда может женщина исчезнуть среди белого дня – только с другим мужчиной уйти. Значит, не долго искал?

Вообще не искал... Говорю, за нами следом в магазин Толя шел. Подходит, говорит: "Хватит с продавщицей любезничать, Светку уже другой увел". Я говорю: "Не может быть, шутишь".– "Иди, посмотри". Я вышел: смотрел, смотрел – нет тебя. Толя вышел, спрашивает: "Убедился? Пойдем на холм – выпьем по этому поводу". Ну и пошли мы, глотнули малость за все сразу.

Значит, Толя тебе все рассказал?

Что он мне должен был рассказать? Он сказал мне: "С Геной в лес ушла". Раз сама ушла – чего искать?

Да, Вано, я, конечно, перед тобой виновата, но послушай меня. Помнишь тот день, в который ты приехал и вечером возле меня сел? Вот из-за этого мы на следующий день поссорились с Генкой, хотя встречались с ним с первого дня, как я приехала. Приревновал он меня к тебе. А вчера вечером мы с ним помирились на дне рождения у Сережки. Ну вот, поэтому я с ним сегодня и ушла. Извини, пожалуйста,– Светин голосок был смиренным.

Сказать нельзя было? Вай-вай, как я тебя полюбил.

Не придумывай, Вано. Как полюбил – так завтра и разлюбишь.

Откуда знаешь?

Знаю. Как можно за два дня полюбить?

Сама с первого взгляда никогда не влюблялась?

Влюблялась, но любить начинала после третьего.

Не все равно – любить или влюбляться?

У нас не все равно, у вас – не знаю.

Вай, вай! Курили мы с ним вместе каждый вечер перед сном, почему он мне ничего не сказал?

Он такой...

Я ему рассказывал, какая ты хорошая, какая ты умная. Жаловался, что в лес со мной не хочешь ходить. А он молчал все время, ни слова.

Не надо было рассказывать. Расхвалил товар – вот он и пожалел, что отказался от него.

Какой ты товар? Почему товар? Зачем так о себе говоришь? Ты – женщина! Красивая женщина. Ты из тех женщин, которые могут многим мужчинам понравиться.

Но вот какой обычай у нашего народа существует, из глубины времен этот обычай идет. Когда двое любят одну, выбирает и решает женщина. Кого выберет – тот и остается, другой – уходит. Хороший обычай?

Хороший, Вано. Так и должно быть. Мудрый твой народ.

Мой народ очень мудрый. Мой народ благородный. Не у каждого народа такие мудрые и благородные обычаи существуют. Значит, Гену выбираешь?

Гену выбираю.

Раз так решила – значит, так и будет.

Спасибо, Вано. И еще раз – прости меня.

Не вспомнила, что хотела мне утром сказать?

Вот это все и хотела сказать.

А потом забыла?

А потом раздумала, ну кто на ходу о серьезном говорит?

Ладно. Я тебя прощаю. Мужчина всегда должен оставаться мужчиной.

Вано, а под дождь вы с Толей не попали?

Нет, мы до дождя вернулись.

А мы с Геной под дождь попали, промокли до нитки.

Спрятаться не могли?

От такого ливня разве спрячешься?

Так далеко от магазина ушли?

Ой, а про магазин мы и не вспомнили.

Наверное, боялись, что я там засаду устроил с автоматом?

Да нет, мы о нем просто не подумали...

Романтики... О чем же вы думали? – Вано на ручные часы посмотрел.Санаторный час кончился, мне к лечащему врачу на прием надо. Что за врач, не могу понять. Каждый день мне приемы назначает...

Может, у тебя что-нибудь не в порядке?

Да все у меня в порядке. Абсолютно все. Вчера у нее на приеме был, она утром встретила – опять говорит: "Зайдите ко мне после санаторного часа". Прямо замучила... Пошел я.

Счастливо, Вано.

Из корпуса один за другим потянулись отдыхающие, разминаясь после тихого часа и рассаживаясь на скамеечках, чтобы подышать воздухом, промытым дождем. Вышел Толя, кивнул Светлане издалека, стал расставлять шашки на игровом столике. Следом Сережа вышел, крикнул Свете:

– Он сейчас выйдет, брюки гладит,– начал играть с Толей в шашки.

Света продолжала сидеть. Это ожидание Гены было для нее само по себе радостью, но Гена не заставил себя долго ждать. Появился как-то неожиданно, сел рядом:

Пойдем прогуляемся, а то Вано выйдет – объясняться надо.

Объяснилась я уже с ним,– сказала Света, поднимаясь со скамейки.

Когда?

Только что.

Что ты ему сказала?

Как все было, так и сказала: что мы с тобой с первого дня встречались, а потом из-за него поссорились.

Ну и что он? Ничего грубого не сказал?

Нет, не сказал. Сказал, что у них все решает женщина в таких случаях. А все решает не женщина, а любовь. Я так полагаю. Жить или быть с человеком, который любит другого или другую, – невелика радость, поэтому народные обычаи такие хитрые.

Но говорят, что даже самая крепкая любовь в семье проходит через какое-то время, у одних – раньше, у других

– позже...

– Наверное... Но она заменяется еще более прочными чувствами чувством привязанности, взаимопонимания, родственности, а если такого не происходит, то союз чаще всего разваливается, и трудно осуждать того, кто уходит из такой семьи. Конечно, есть какой-то нравственный долг

– перед детьми, если они есть, перед тяжело больным супругом и так далее, но если ничем таким люди не связаны, то любовь имеет право на то, чтобы с ней считались в первую очередь. Лучше двое счастливых и один несчастный, чем трое несчастливых.

Знаешь, у нас в части один капитан хотел уйти от жены к женщине, с которой у него давно любовь была, причем жена все это знала, но, когда он окончательно решился на разрыв, она пригрозила ему политотделом, и он переиграл все, а та женщина руки на себя наложила. А теперь он пьет напропалую, жалеет, что смалодушничал.

Я вообще не понимаю, почему военнослужащие так держатся за свои звездочки. Карьера для них дороже всего на свете. А стоит ли она того, что может дать любовь?

Они вышли к заливу, который, словно живое существо, лениво стряхивал с себя истому многодневного бездождья. В плавных переходах его красок таилось удовлетворение неярким блеском и покоем, что дарили ему небеса. Игра солнечных пятен, падающих сквозь листву деревьев на тропинку, по которой они шли, давала представление о ветерке, который веселился в верхушках негромко шелестящих берез. Подсохшие от дождя травы благоухали, от каждого стебля исходил свой особый аромат. Однако тропинка еще была сырой, как и все пни и коряги, поэтому они, нигде не присаживаясь, прогулялись до самого дальнего поворота и повернули обратно. Вслед им заливались птицы, перебирая все ноты музыкального ряда. Солнце с трудом прогревало увлажненный дождем слой атмосферы. Света была легко одета и немного промерзла, все же было свежо, поэтому после ужина они в лес не пошли, поднялись в кинозал, хотя фильм не сулил никаких приятных сюрпризов, судя по залихватскому названию.

Сережа пришел в зал попозже, молча, не обращая на них никакого внимания, сел впереди Светы. Светлана интуитивно чувствовала, что ей тоже лучше помолчать, не заговаривать с ним, хотя она и сама не могла разобраться, почему именно ей не следует этого делать. Ей казалось, что у друзей какие-то сложные и неровные взаимоотношения, но ей не хотелось спрашивать об этом у Гены.

Кинофильм не произвел на Свету никакого впечатления: ни плохого, ни хорошего. Это был детектив с претензией на психологический, но психология была вывернута наизнанку, все было поставлено с ног на голову, поэтому вызывало протест, но то, что он вызывал какие-то размышления, было уже неплохо. По пути из кинозала Света зашла в палату, чтобы потеплее одеться, и спустилась вниз. Они с Геной устроились на своей любимой скамеечке.

Еще не совсем стемнело, но небо было чистое, и все звезды были хорошо видны. Непроизвольно хотелось смотреть на них.

Сколько же звезд,– Гена запрокинул голову.– Всю ночь считать и не сосчитать.

Астрология говорит, что каждый человек, родившийся под тем или иным зодиакальным созвездием, через которые проходит Солнце в течение года, получает его покровительство. Это созвездие оказывает влияние на формирование его характера и, следовательно, на судьбу.

Вполне возможно. Смотри, какими огромными массами воды ворочает Луна: приливы – отливы, а ведь она не звезда, а всего лишь остывшая планета и может влиять на что бы то ни было только отраженным светом Солнца, а звезды излучают свои собственные световые потоки, было бы даже странно, если бы они не оказывали никакого влияния на живущих на Земле, как ни далеко они находятся.

Ген, а хочешь, я тебе подарю свою любимую звездочку,– произнесла Света.– Ты ее, наверное, знаешь. Вот, смотри, голубая звездочка – Вега. Видишь? Альфа-звезда созвездия Лира. Правда красивая?

Красивая. Я ее с детства знаю, она, как и Полярная, служит морякам ориентиром и маяком. А я тебе свою любимую подарю. Вот видишь,– Гена указал пальцем.– Альфа Орла, желтоватая.

Алътаир? Про нее Эдита Пьеха песню поет. Помнишь?

Да. Однажды она меня спасла. В детстве я ездил к бабушке на лето в деревню, а в шестом классе на зимние каникулы поехал. Друг у меня жил в соседнем селе, в пяти километрах от нас, рядом с их селом пруд был, по глади которого мальчишки катались на коньках. И я туда ходил кататься: коньки веревочкой свяжу, повешу на шею и пошел, А потом я их к валенкам привязывал и катался. И вот однажды, когда после катанья мне нужно было возвращаться домой, разыгралась пурга. Друг уговаривал меня остаться ночевать у него, но я отказался и пошел домой, потому что знал, что бабушка будет беспокоиться. Сначала было нормально идти, хотя снег валил огромными хлопьями и ветер крутил вовсю, но потом все так завалило снегом, что дорогу не стало видно, и я сбился с пути и заблудился. Иду, иду и не знаю куда, совсем не ориентируюсь. И из сил уже выбился, а снег все крутит и крутит. Я решил немного отдохнуть, лег прямо на снег, и стало меня, тихонько так, снегом заносить. Я только с лица его все стряхиваю и стряхиваю. Потом вдруг сразу все успокоилось, как по чьей-то команде, некоторые звездочки стали видны, в том числе и Алътаир, я тогда еще не знал, что это за звезда, но смотрю на нее и смотрю. Хочу встать, чтобы дальше идти, но так мне лень. Думаю: еще немного полежу и встану. И опять все на эту звездочку глаза пялю, чтобы они не закрылись, и прошу ее: помоги мне, звездочка! А потом уже ничего не помню... Очнулся дома от боли, когда мне щеки и руки оттирали снегом. Оказалось, что бабушка, видя, как разгулялась непогода, упросила нашего соседа, который имел лошадь, поехать поискать меня, когда пурга стихла. Он запряг лошадь, сел в сани, прихватил тулуп, взял еще один тулуп и поехал. По сторонам смотрит – везде бело, дороги не видно, но лошадь ее чувствует, идет медленно, но верно. Отъехали они километра три – и прямо на меня наткнулись. Я как раз на дороге лежал, снегом присыпанный, потому что после прояснения опять снег пошел на короткое время, и лицо мне тоже засыпало снегом. Лошадь могла бы прямо по мне проехать, но стала объезжать бугорок: объехала, а потом остановилась. Сосед слез с саней, стал разгребать снег – а я там лежу. Он меня в тулуп завернул и привез домой. Я только щеки немного отморозил, а так все обошлось, все-таки в валенках был. Я на другой вечер опять отыскал эту звездочку, с тех пор она стала моей любимой. Вот теперь я ее тебе дарю.