Текст книги "Заклятие короля"

Автор книги: Линдси Пайпер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Глава 23

Одним мощным толчком бедер Лето заполнил ее. Нинн закричала, выгнулась, подалась навстречу, чтобы принять больше. Она не помнила мужчин, которые были до него, – то, как глубоко он проникал, пульс его сильных движений заполнили все ее мысли. Ее хватило лишь на то, чтобы прижать ладони к стене над изголовьем постели. Он не сдерживался. Она видела, как он дерется, видела, как он раньше сдерживал свой характер. И то, и другое требовало силы. Разных видов силы.

Теперь вся эта сила была направлена в нее. Когда он подавался назад, ей хотелось заплакать. Потеря его твердой длины словно отнимала у нее кислород. Но он выходил не надолго. Удар сердца, и он уже возвращался туда, куда она хотела, где жаждала его, – рывок, бедра к бедрам, внутрь до упора. Она горела. Она скользила. Она жаждала. Каждый толчок отправлял ее все выше, все ближе к чистому животному наслаждению. Ей хотелось потерять остатки рассудка. Ей хотелось, чтобы Лето заставил ее кричать.

Склонившись над ней, он посылал жаркие вспышки удовольствия по ее спине. Волосы на его груди щекотали ей кожу. Он дышал хрипло, быстро, часто, в ритме своих движений.

Он прижался губами к ее виску.

– Скажи мое имя.

– Лето.

– Скажи, что тебе это нравится.

– Дракон подери, Лето. Мне это нравится.

– Скажи, что хочешь еще.

– Еще, – задохнулась она.

– Однажды я сломал тебя. – Его темп ускорился, бедра напряглись. – И я сломаю тебя снова.

– Неправда, неправда, неправда. – Слово показалось правильным. Подходящим их страсти. – Моя очередь. Я сломаю вас, сэр.

Он сместился, чтобы выпрямить спину. Сильная рука схватила ее за глушащий ошейник и потянула. Она не могла не прогнуться в ответ. В таком положении она была уязвимее. Остаток самоконтроля, позволявшего ей ответить, испарился. С Лето, для Лето, она сама желала избавиться от контроля.

Но и этого было ему недостаточно. Он хрипло выругался, отпуская ее ошейник, и обеими руками вцепился ей в бедра.

Она обернулась через плечо и увидела, как его лицо превращается в хищную маску. Он смотрел вниз, туда, где их тела соприкасались. От напряжения, с которым он удерживал ее бедра неподвижно, его грудные мышцы казались еще рельефней. Его грудь блестела он пота. Рот был открыт. С каждым движением внутрь из его широкой груди на выдохе вырывался стон.

– Смотри на меня, – сказала она между двумя вспышками наслаждения, которое все нарастало внутри. Она была живой оболочкой своего дара – светящейся, готовой взорваться. – Лето.

Возможно, она выучила пару его приемов, потому что этот резкий приказ заставил его мгновенно встретиться с ней глазами. Его зрачки были расширены. Он выглядел как бог, помешанный на разрушении городов. Их раса вполне подходила под описание. Но то, что они могли настолько яростно заниматься сексом, стало для Нинн откровением, сводящим сума.

Он уже не мог говорить. И она почти догнала его в этом. Но не собиралась уступать ему и потакать его хвастовству.

– Сломай меня. Попробуй. У тебя не получится. Тебя хватит только на то, чтобы кончить первым, прежде чем я получу удовольствие. – Она резко застонала, когда он двумя пальцами закружил вокруг ее клитора. – Ты слишком горд для этого. Ты сам себе не позволишь.

– Могу.

– Тогда кончи первым. Ты можешь... – Она снова ахнула, когда его пальцы скользнули к цели. – Можешь подумать об этом позже. О стыде, о поражении. Или можешь заставить меня просить тебя. Я хочу этого.

– Проси. Меня.

Она встряхнула головой и ткнулась лицом в его подушку. Вдохнула его запах. Вся комната пропиталась запахом Лето и запахом секса.

– Давай же, – прохрипел он.

Черт, так ей долго не продержаться. Его пальцы были умными, сильными, настойчивыми, его член двигался в ней, не оставляя ничего, кроме желания. Но ей тоже нужно было это. Нужно было овладеть им.

– Услышать мои мольбы. Этого ты хочешь сильнее, чем просто кончить.

Его раздражение добавило сил его телу.

– Да. Да. Давай же, Нинн.

Это была уже не игра. И это было несложно. Она потерялась в наплыве ощущений. Цвет смешивался со звуком и знанием того, что Лето ее поймал. Теперь они не могли прерваться, даже если бы захотели.

– Пожалуйста... А, bathatei. Лето, прошу. Заставь меня... я хочу...

Ее голос сорвался на вскрик. И этот крик превратил оргазм в низкий, протяжный стон удовольствия, которое расплавило ее нервные окончания и растворило все мысли.

Остались лишь чувства.

Толчки Лето стали рваными, короткими, он потерял контроль. Его руки тисками сжимали плоть ее бедер. Она обернулась за миг до того, как он запрокинул голову. Потрясающая красотой гора мышц напряглась. Он кончил со стоном и длинно выругался на выдохе. В последний раз толкнул бедрами, вызвав остаток искр ощущений у них обоих.

Все еще пытаясь отдышаться, он отстранился и тяжело опустился на матрас. А затем одним быстрым движением – как он еще мог двигаться? – подтянул ее к себе и обнял. Они оба сияли остаточным удовольствием, от которого, казалось, загустел даже воздух.

Нинн улыбнулась, уткнувшись в его грудь, и лизнула соленую кожу.

– Видишь? Теперь я сломала тебя.

Он пробормотал что-то неразборчивое и подтянул ее выше, чтобы взглянуть в лицо.

– Мы оба знали, что так и будет.

– Правда? Сомневаюсь. Ты слишком упрям.

– В таком случае, – сказал он, целуя ее в макушку, – я встретил равную.

Лето проснулся от дрожи. Какой-то сон. Остатки сна опутали разум, как липкая паутина. Двое детей. Один старше, и ему больно. Второй едва родился. Крошечный, с красным личиком, вопящий на этот мир.

Его кожа была холодной. Нинн так и спала у него на груди, но его ступни, ноги и рука слишком замерзли. Тепла ее тела едва хватало, чтобы не заледенеть.

Он хотел обнять ее крепче, хотел поднять с пола скомканное покрывало и укутать им их обоих так же надежно, как они прижимались друг к другу. Но он не сделал ни первого, ни второго, чтобы не разбудить ее.

Ее дар, яркий и невероятно красивый, был самым потрясающим опытом в его жизни. Но с каждым днем она отдавала ему все больше себя.

Сломал ее.Что за ложь? Она хваталась за все, что происходило с ней, и впитывала опыт, как он мог впитать силу удара. Вглядываясь в тени под потолком, Лето пытался вспомнить, когда же он сбился с пути.

Она становилась чем-то большим, чем просто рабыня Астеров, и она сводила его с ума.

Он прикоснулся к ошейнику и вздрогнул от очередного укола страха, пробиравшего до костей.

Лето из клана Гарнис, кем бы ты был без этого?

Кожа вдоль краев ошейника огрубела до состояния мозоли. Он размышлял о том, как будет выглядеть его шея без рабского украшения. Пытался представить, вспомнить, но даже в детстве он видел в зеркале шею в оковах ошейника. Он стремился следовать по пути отца, даже зная, что этот путь означает страдания, жертвы и в итоге – неминуемую смерть.

Лето должен был жить и умереть в Клетках.

Он покачал головой, закрыл глаза, но от правды было не скрыться: он больше не верил в это. Мало того, он не хотел в это верить.

Впервые за двадцать лет он вспомнил те крики боли – сорванный голос его матери, пробившийся хрипом в волны другого звука. Толпа вопила, как и всегда, радуясь поражению сильного. Его отца заставили выглядеть беззащитным, готовым подставить горло, как жертвенное животное. Его заставили выглядеть слабым, а Лето никогда не знал воина, который был бы сильнее. Который мог бы сравниться. Ни он. Ни кто другой. Долгие годы отец выдерживал бой за боем, завоевывал своей жене одну беременность за другой, пока не создал то, чем мог бы похвастаться мало кто из Королей Дракона: новую семью.

Кто еще мог платить такую цену каждый раз, входя в Клетку, целовать на прощание свою жену и детей, зная, что этот раз может стать последним? Кто еще мог оставить шрамы от хлыста на спине Лето, а вместе с ними все то знание, которое превратило его сына в лучшего из бойцов? Столкнувшись с такой же перспективой – выпороть Нинн, чтобы сделать ее сильнее, – он чувствовал себя так, словно с него заживо сдирают кожу. Сама мысль об этом была ему отвратительна.

Его отец был олицетворением чести воина.

То, что Лето ощущал, лежа рядом с Нинн, казалось эгоистичным и отвратительным, при сравнении. Его гордость была повержена в прах, но, возможно, и к лучшему. Слишком долго он наслаждался титулом чемпиона Астеров. Слишком глубоко проник вирус мелочной гордыни.

Он хотел выйти из тьмы.

И единственная личность, способная вывести его на свободу, лежала сейчас в его объятиях – и была не настоящей личностью. Она была искаженной версией женщины, которая когда-то была решительнее неотвратимого времени.

И где-то там, в коробке или камере лабораторий доктора Астера, был заперт маленький мальчик по имени Джек Мак– Ларен. А Лето помог стереть ту личность, которая готова была пройти сквозь Ад, чтобы спасти этого мальчика.

Нинн шевельнулась, добавив новый слой к окутавшему его холоду. Холод, сковавший его конечности, добрался до самого сердца.

Он с самого начала знал, что это неправильно. Знал же?

Нет.

Она была права. Когда говорила, что ему промыли мозги. И ему хотелось промыть их снова, начать сначала, нырнуть обратно в безразличное механическое существование, в котором ошибки не вгрызались в его нутро. В котором он был бы доволен, победив в сложном бою и трахнув красивую женщину.

И не гадал бы сейчас, кем он станет для Нинн, если она придет в себя. Если она снова станет Одри. Если она разорвется на части, с той же яростью, с какой ее дар взрывается фейерверком. Жизнь в темноте – это одно. А знание того, что его окружает и определяет – совсем другое. Он мог выдержать эту тьму и даже довольствоваться ею, но Нинн стала его партнером на благо ему же. Его разум смог коснуться Тишины и Харка. Осознать их комфорт. Их связь, их свет, их клятву.

Но кем он будет, если продолжит удерживать Нинн вдали от сына?

– Ты действительно отключился, – раздался мягкий ото сна голос.

– Хм?

– Я уже дважды тебя звала.

Лето открыл глаза и увидел Нинн, приподнявшуюся на локте, чтобы вглядеться в его лицо. Она коснулась его бровей. Он глубоко вдохнул. Наслаждение ее расслабленной, отдохнувшей красотой было одновременно болью и бальзамом. Он не должен был испытывать к ней чувств. Он должен был сделать ее тренировки сильнее, грубее, напряженнее – чтобы защитить свою семью. И ничего больше. Он и не представлял, что его способность к альтруизму распространяется не только на родных.

– И что происходит сейчас у тебя в голове?

Лето заставил себя улыбнуться.

– Ты изменилась настолько, что вдруг решила, будто в этой голове что-то есть?

– Изменилась? – Она нахмурилась, тонкие брови сошлись. – К лучшему, я надеюсь.

Он поддался желанию согреть их остывшие тела и подхватил с пола скомканное одеяло.

– Изменилась, – тихо повторил он.

– Нет, нет, – она стряхнула одеяло и поднялась с кровати. – Я хочу взглянуть на мою татуировку. Ее я, по крайней мере, помню. – Снова пауза. Снова нахмуренные брови. – Я по-прежнему...

Лето сел.

– Что?

– По-прежнему теряю время.

– А что ты помнишь?

– Тебя, отрывочно. – Она склонила голову и натянула мятые хлопковые шорты.

Он не смог противиться искушению, поэтому тоже поднялся и обнял ее со спины, застыв на середине комнаты. Ее дракон, казалось, светился в рассеянном свете.

– И что за отрывки?

Она повернулась и улыбнулась ему в подмышку.

– Как насчет картинки того, как ты кончаешь? Это шикарный отрывок.

– Ведьма, – прошептал он ей в волосы. – Расскажи про другие.

– Ты держишь мое лицо, а Ламот прожигает мне спину. Я хочу увидеть, что он там натворил. Мне кажется, я это заслужила, не так ли?

Оттягивать неизбежное он больше не мог. И кивнул.

В комнате было только одно зеркало, над раковиной, поэтому он снял со стены нагрудную пластину доспеха. Отполированную до такого блеска, что она вполне могла заменить зеркало. Нинн отобрала у него пластину и завела ее за спину. Осознание вызвало у нее тихий вздох.

– Это не змея.

– Нет.

Она присмотрелась.

– Это... Лето, что это значит? Это Ламот сделал?

– Нет, – повторил он мрачно, словно сообщая о чьей-то смерти. – Я ему велел.

Резко повернувшись, она швырнула пластину ему в руки. На ее лице читалась сильная, чистая ярость. За минувшие двенадцать часов он видел ее решительной, измотанной, торжествующей, испуганной, страстной. Сейчас она выглядела так, словно готова была содрать с него кожу и сшить из нее новый доспех.

– И почему же? Шутить о том, что я теперь такой же чемпион, как и ты, было здорово, но это уже не смешно.

– О чем ты?

Она ткнула пальцами в его виски.

– Об этом, Драконий ублюдок. Ты позволил ему прожечь мою кожу и при этом отказал в получении знака Астеров. Я до сих пор настолько плохой новичок, что не заслуживаю того, чего добилась? Я сражалась за них не хуже, чем ты.

Лето хотелось схватить булаву и разнести все вокруг в клочья. А затем начать снова и пройтись по тому, что не уцелело в первый раз. Он спас ее от вечного клейма семьи, которая разрушила ее жизнь, а Нинн превратила его поступок в какое-то мерзкое соревнование. Подобной насмешки судьбы хватило, чтобы пробить его решимость не изменяться.

Но изменения не оставляли его в покое. Первый же шаг в тренировочную комнату Одри МакЛарен стал первым шагом на пути к этому моменту. Важные события обычно редко удается распознать сразу.

Скажи ей правду.

Оберегай ее от правды.

Мышц и силы было недостаточно для решения этой задачи. Но их могло быть достаточно для того, чтобы сохранить ей жизнь и добиться цели, о которой она забыла. Теперь, что бы он ни сделал, ему не обнять Нинн. Она станет его врагом: об этом ясно говорило выражение ее лица. И осознание впивалось иглами в его суставы, пока любое движение – вперед, назад, и даже просто попытка стоять на месте – не превратилось в боль.

Безопасность для ее рассудка – а со временем и безопасность ее сына – строились на превращении в ее врага. Она будет ненавидеть время в его компании, но она упряма, и эта ненависть сделает ее сильнее.

– Да, – слова падали тяжело. – Я запретил ему использовать символ семьи.

Единственным ответом стали ее раздувающиеся ноздри. Со спутанными волосами и все еще обнаженной грудью она сейчас выглядела как дикарка Пендрей, а не как женщина с королевской кровью Тигони.

– Значит, пойдем сложным путем, lonayip дерьмовый. Я буду драться рядом с тобой, чемпион, но в следующий раз не жди от меня предупреждений. Об использовании моего дара ты узнаешь только когда он швырнет тебя на пол и оставит лежать дымящейся кучей дерьма.

Она заслужила право на свою ярость. И он заслужил право на свою, вот только пока не знал, на что же ее нацелить.

Скрестив руки, он решил отступить на прежние позиции. На старое место. Он жил в этом комплексе достаточно долго, чтобы суметь почти убедить себя, что здесь его истинный дом – чтобы не ненавидеть то существо, в которое он превратился.

– И что это значит, неофит? – спросил он, старой насмешкой восстанавливая дистанцию между ними.

– Это значит, что, когда мы опять войдем в Клетку, ты будешь сражаться и против меня.

Глава 24

– Если ты согласен, – сказал Харк, этот вечно улыбающийся придурок, – то сегодня именно тот день.

Лето стоял в оружейной. И мысленно готовился к грядущему матчу, третьему и, наверное, последнему, в котором ему придется работать в паре с Нинн. На второй бой в Клетке, месяц назад, их сковали за запястья. Возможно, сегодня, чтобы добавить интриги, Астеры навесят цепь им на шеи.

Как выяснилось, драться бок о бок с женщиной, которая скорее поджарит его, чем поможет, было не слишком забавно.

Астеры знали. Они знали об их размолвке с Нинн, возможно, догадывались и о ее причине. Велев Ламоту изменить татуировку Нинн, Лето заработал двадцать ударов кнутом в исполнении одного из человеческих громил клана. И почти, почти пожалел, что кнут отдали не Хелликсу. Повернуться спиной к человеку, принять наказание от его рук было сокрушительным ударом по гордости Лето. Этот случай, три дня спустя после стремительной победы в паре с Нинн, лишь добавил трещин в стене его старых убеждений.

Его ценность определялась лишь последним успехом.

Во всем остальном он был и оставался для них рабом.

Нинн с течением этих недель продвигалась все дальше, сосредоточилась на своем задании и стала живым отражением жизни, которую вел Лето. Ее преданность людям, которые разрушили ее семью, была невероятна. Раньше она считала, что ему промыли мозг. Теперь мозг промыли ей. В буквальном смысле слова.

Он выпрямился и взглянул на Харка с высоты своего роста – прижимая кулаки к бедрам. Улыбка Харка играла на истончившихся нервах Лето.

– Согласен на что?

– Что сегодня именно тот день. – Он кивнул на Тишину, застывшую у стены. Ряд мечей и щитов отражал ее спокойное выражение, непроницаемые черные глаза и белые волосы. – Мы с Тишиной взяли от этого места все, что нам было нужно. Нашли, так сказать, иглу в стоге сена, что было сложно, но удалось. Что поразительно и приятно, учитывая работу на интуиции и результат. Так что теперь все зависит от тебя.

– Говори прямо. Сейчас объявят наш бой с Нинн.

– А, ну да, об этом. – Харк присматривался к паре серпов, словно готовясь сменить на них свой привычный нигнор. – Видишь ли, здоровяк... мы ваши противники. Я удивлен, что ты не заметил. И слегка разочарован. Твоя способность запугивать врага почему-то превратилась в тупую беспечность.

Лето моргнул. Он был откровенно удивлен. Как выяснилось, он настолько витал в облаках, ожидая увидеть Нинн в Клетке, что позабыл о проверенной и надежной рутине до боя. Такой неуклюжести он не позволял себе с тех самых пор, как перестал быть зеленым юнцом.

Однако никогда раньше ему не приходилось принимать решений, способных поломать ему жизнь. Он тренировался. Он дрался. Он побеждал. На этих трех китах раньше основывались его дни, ночи и даже сны.

Раньше.

Он давно перестал быть надменным юнцом. Нинн стала для него испытанием куда худшим, чем обыкновенное упрямство неофита. Она тренировалась и ненавидела его. Эта ненависть прорывалась в каждом взгляде и каждой ее бешеной атаке. Ее владение даром уже граничило с совершенством.

Совершенством и разрушением.

Его правая рука до сих пор пульсировала в том месте, куда пришелся полноценный удар ее электрической вспышки. Пять дней назад. Даже свежие отметины от кнута болели лишь пару дней. Что-то в ее даре обладало способностью пробираться под кожу и оставлять под ней очаги Драконом драного электричества. Которое болело, зудело и чесалось внутри.

– Значит, – сказал он, – будем драться. Надеюсь, что это не был твой способ просить о снисхождении.

Тишина прикрыла губы ладонью, но вокруг ее глаз разбежались веселые морщинки. Харк рассмеялся открыто.

– Мы никогда не выпрашиваем мелочь, а ты никогда не подаешь просящим. Так что нечего тратить время.

– Ты, видимо, знаешь, о чем говоришь.

– В общем и целом. Но не в этот раз. – Яркие голубые глаза внезапно растеряли идиотскую веселость и резко сосредоточились на цели, выдав безжалостного убийцу. Внимательного. Не совершающего ошибок. Лето по опыту знал, на что способен этот мужчина и как ему удаются импровизации. Но никогда не видел у него подобного взгляда. – Ты слушаешь, Лето из клана Гарнис? Мы знаем, что ты сможешь услышать, несмотря на эти Драконом драные ошейники. Слушай Тишину.

Лето взглянул на женщину, которая все так же стояла, прислонившись спиной к стене. Она опустила руку, наклонила голову и начала говорить. Вот только ее голос шелестел не громче вздоха. Лето потратил годы и развил в себе способность бороться с заглушающими свойствами ошейника. Он и подумать не мог, что однажды использует свой дар для того, чтобы различить слова в дыхании женщины.

Он не мог поверить тому, что услышал.

Нашли обе половины идола.

Дезактивировать ошейники.

Живое золото.

Ждали этого.

Выход на свободу.

План, который Тишина нашептывала ему в уши, а точнее прямо в мозг, вызывал лишь желание свернуть ее тонкую шею.

– И все это время вы это скрывали?

Она опустила взгляд, что означало завершение разговора с ее стороны.

Харк подошел ближе.

– Не все из нас куплены системой. Некоторые... – Он взглянул на свою возлюбленную. – Некоторые никогда не планировали остаться. Снаружи есть мир, и он до хрена привлекателен. Тебе, бесстрашному лидеру, предстоит впервые столкнуться с ним.

– Ты предпочитаешь планы, в основе которых лежит безумие?

– Нет, но есть ведь еще терпение. Мою жену действительно стоило бы так назвать.

Лето не мог осмыслить того, что они предлагали. Он должен был позаботиться о сестре. Это был последний бой, гарантирующий ему награду для Пэлл. Последние четыре месяца ее благополучие было главной его целью. С тех самых пор, как он впервые встретил свою новую неофитку.

Откажись, произнес в его голове глубокий, жадный голос. Ты не можешь позволить себе беспокоиться.

Он мог позаботиться о Пэлл. Он мог...

– А что насчет Нинн? – спросил Лето, прекрасно понимая, что все это время не мог выбросить ее из головы.

Тишина выбрала свой любимый щит с зазубренными краями. Харк пожал плечами и поднял самый тяжелый нигнор.

– У нее сейчас вместо мозга грязная лужа. Скажи, что у тебя есть способ с гарантией восстановить ее психическое здоровье, и мы не против. Готовы начать сразу после конца матчей.

Нинн все больше отдалялась от него. То, что однажды выпущено из рук, со временем трескается и рассыпается. Уже почти два месяца он жил с тенью той, кем она была раньше. Он поклялся беречь ее. Хотя телом она была в безопасности, он проклинал нагромождение воспоминаний, которые вились в серых тучах ее сознания. По ночам, засыпая в одиночестве в своей комнате, он просто вспоминал ее поцелуи, ее улыбку, ощущение ее тела. То удовольствие было потеряно навсегда. А осознание того, что подобное удовольствие вообще возможно, оставило на душе шрам, который Лето вынужден будет носить всю жизнь, поделенную между тьмой одиночества и ярко освещенными Клетками.

В часы бодрствования он продолжал наблюдать за ней. Искал хоть какой-то знак, способный дать ему подсказку для выбора нужного поведения.

Смягчилось ли выражение ее лица? Возможно, она простила его, и он сможет найти способ вернуть ее.

Вот Нинн нахмурилась, как бывало при возвращении старых воспоминаний. Возможно, она на грани, и скоро рухнут барьеры в ее сознании.

Но он не видел почти ничего, кроме шаров энергии, которые она гоняла по тренировочной Клетке. Все, что он знал, все, что он чувствовал, – лишь ее ярость. Она заслоняла все остальное.

– Нет. – Лето схватил булаву и щит, затянул кожаную петлю. – Мне это не нравится. И если вы попытаетесь что– то с ней сделать, я уничтожу вас обоих.

– Предпочитаешь оставить ее лунатичкой еще на десяток лет? – Харк снова улыбался, но эта улыбка была жестокой, а не шутливой. – Или до тех пор, пока ублюдки от Кавашима или Таунсендов не обезглавят ее на следующем Конфликте? Она умрет, так и не узнав почему. Ее мальчик...

– Откуда ты о нем знаешь? – зарычал Лето.

– Тишина и терпение. У меня есть партнер, Лето из клана Гарнис. Ты своего, похоже, уже потерял. Попробуй, скажи мне, что эти недели потеря не жжет твое мясо под кожей.

– Заткнись, гребаный Вор.

– А ты поскребыш Потерянных. – Харк шагнул назад и широко раскинул руки. В одной из них по-прежнему сжимая нигнор. – Какое подходящее слово. Потеряшка.

Тишина переводила взгляд с одного на другого, пока ее странный щекочущий голос не стал настоящим звуком:

– Я не хочу терять сознание. Так она сказала. Тебе.

Она впервые по-настоящему заговорила, и эти слова резанули Лето по самому сердцу.

Неразлучная парочка вышла. Харк на прощание бросил через плечо:

– Доброй охоты, друг мой.

Лето остался стоять, расправив плечи и выпрямив спину. Он тоже больше не хотел терять обретенное сознание. Слишком долго он жил на чистом эгоизме. После этого матча, когда Пэлл окажется в безопасности, он сделает то, что необходимо Нинн, – даже если для этого понадобится разорвать ее мысли голыми руками.

Он взглянул на свои руки. Покрытые шрамами. Мозолистые. Слишком много лет он истязал свое тело так, что оно не успевало регенерировать. Будь от грубой силы какой-то толк, он бы уже ее применил.

Нинн улыбнулась Тишине и Харку, как только они вошли в Клетку. Довольно мерзкой улыбкой. Которой, казалось, не место на ее губах. Она бы с удовольствием поменяла своего партнера на любого из этих Воров Сат. Лето из клана Гарнис был снова прикован к ней – пусть и не в буквальном смысле. Никто не вышел на арену, чтобы сковать их цепью. Она не знала, сможет ли выдержать еще один связанный раунд. Оказавшись в паре, они и аплодисменты получали в паре. Чемпион Астеров должен получать полный объем славы, когда выбивает своим электрическим даром весь воздух из легких противника!

Ей хотелось соскрести татуировку со своего плеча. Соскрести. Стянуть. Сорвать. Это был ее третий бой. Лето сражался за обещанные блага для сестры. Нинн хотела завоевать расположение Старика. И новую татуировку. Змею. Ту, что докажет ее право на место в рядах лучших воинов.

Она впервые нуждалась в победе.

Тысячи людей вопили от предвкушения сегодняшнего, финального матча. Нинн перекатывалась на пятках, вперед и назад, стараясь расслабить плечи. Лето хотел, чтобы она использовала тонкий и гибкий клинок с золотой отделкой. Поэтому она выбрала свой привычный, тяжелый и прочный кинжал, компенсируя его недостатки правой рукой. Она стала сильнее. Сильнее настолько, что сможет завоевать себе место в числе чемпионов Астеров.

Прозвучал колокол.

Выключились ошейники.

Бой начался.

Нинн добилась почти идеального контроля над своим даром, но сам процесс его использования был медленным. Накопить энергию. Высвободить. Она держалась сзади, выпустив Лето атаковать пару Воров. Она дождется своей возможности. И если правильно подгадает момент, ее напарник окажется в самом центре взрыва.

Лето был в неплохой форме. Быстрый. Очень быстрый. Стоило его глазам увидеть нужную цель, как тело уже оказывалось рядом. Булава вертелась, едва ли не оставляя инверсионный след.

Она встряхнула головой. Прижала пальцы к вискам. Иногда в голове у нее всплывали образы и слова, смысла которых она не понимала. Но только что она видела четкую картинку самолета в синем небе и белой полоски следа за ним.

Она жила в комплексе. Она теряла... ей не хватало... чего-то.

– Двигайся!

Нинн вздрогнула, приходя в себя. Предупреждение Лето пришлось очень вовремя. Она вскинула щит, встречая сокрушительную атаку Харка. Тот украл подвижность и скорость Лето. Нинн рухнула на спину, прикрывая щитом грудь, Харк прыгнул сверху – устроился на щите на корточках. И заглянув за кромку со своей вечной раздражающей улыбкой, произнес:

– Уверена, что не хочешь потерять сознание?

Нинн застыла с открытым ртом, она не могла говорить, не могла думать. Позволила своему телу включить рефлексы. Ошейники активировались снова, так что теперь в ход пошла сила против силы. Импульс и баланс щита позволили ей отшвырнуть Харка прочь. Вскочив на ноги, она увидела, как Лето уклоняется от щита Тишины.

Перерыв оказался коротким, ошейники отключились снова. Ее дар, приходящий и уходящий по приказу чужих капризов, был похож на погружение в воду – передышку – и новое погружение. Кто бы ни занимался сегодня пультом, он укоротил интервалы включений, видимо, чтобы компенсировать ее способности. Она никак не могла настроиться на его ритм. Стоило ей сосредоточить в себе достаточное количество энергии, как она снова теряла над ней контроль.

Нет.

Похоже, на этот раз виноват не ошейник.

Сат сговорились, воруя у нее силу. За синей вспышкой света и собственной алой пеленой ярости она различала хохочущего Харка. И Тишину, смотревшую... с сочувствием.

Крик Лето утонул в море чистой энергии. Сила врезалась в нее, как груша для сноса зданий. Затылок впечатался в одну из сторон восьмиугольной ограды. Нинн настигло острое чувство дежавю. Когда-то, очень давно, она выпустила все – и отпустила себя – и получила рану на затылке, точно так же врезавшись головой в опору.

А потом картинка пропала, потому что она начала кричать. Огонь копьем прошил ее тело. Она практически чувствовала, как металл доспеха растекается в мягкий клей. Или, Дракон подери, это плавится ее кожа. Нервы кипели и вопили. Ни облегчения. Ни воздуха. Ни возможности отличить верх от низа и жизнь от смерти. Легкие ощущались так, словно провалились сами в себя. Будь в ее теле тысяча костей, сейчас сломалась бы вся тысяча. Боль усиливалась до потери сознания. Она пыталась держать глаза открытыми, но не смогла.

И когда ее тело стало таким уязвимым, а мозг потерял любую защиту, сокрушительная сила обрушилась на ее череп.

Толпа? Клетка?

Лето кричал на Сат.

– Какого хрена произошло?

– Проверка, – ответил Харк. – Мы не можем полагаться на слабое звено.

Харк издевательски отсалютовал ему, и Лето взмахнул булавой, чтобы продолжить бой. Толпа вопила, подбадривая его.

– Лето!

Ее крик заставил его обернуться. Он игнорировал и Харка, и громовые призывы продолжить драку, опускаясь на колени рядом с Нинн. Приподнял ее голову и уложил к себе на бедро. То, что осталось от ее рассудка, смогло пробулькать лишь:

– Неудобная подушка.

Почему она в нем нуждалась? Зачем она прокричала его имя? Он был ее мучителем и тюремщиком. Но на защиту его обнимающих рук она среагировала дрожью. Его тело заставляло ее чувствовать удовольствие, облегчение, и это совершенно сбивало с толку.

– Нинн, открой глаза. Давай, лабораторная грязь. Открой глаза и посмотри на меня.

Она дернулась.

Лабораторная грязь.

Откуда у меня шрамы?

Лето склонился ближе, но понимания это ей не добавило.

– Я проиграл, – сказал он. – Мы проиграли. Эти аплодисменты достались Ворам.

– И что теперь с нами будет?

– Ты выжила. Таков был уговор. Теперь все зависит только от ставок самого Старика. – Он расстегнул остатки ее доспеха, который все еще шипел и дымился. – Но теперь мы узнаем.

– Что узнаем?

– Можно ли ему доверять.

Нинн попыталась его оттолкнуть, но Лето был слишком силен.

– Ты говоришь ересь.

– Он не бог, – прошипел Лето. – Он lonayip человек. Мы боги.

Мир выцвел до серого цвета, прожектора казались ей грозовыми тучами. Лето говорил какую-то чушь. Он до сих пор завидует? Нет... Они проиграли.

– Ты винишь меня.

– Ты идиотка. Получил он деньги на ставках или потерял, но Старик обещал мне позаботиться о моей сестре. Мне нужно было всего лишь сохранить тебе жизнь на протяжении трех матчей.

Он поднял ее на ноги, несмотря на протесты.

– Я справился.

Она оскалила зубы.

– Ладно, – ответил он, выпятив подбородок. – Мы справились. Если он сдержит слово касательно Пэлл, то может сдержать его и в отношении твоего сына.