Текст книги "Немезида"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Крича от боли, мы с ее братьями умоляли простить нас, если он это сделает.

«Я могла бы пойти к нему домой!» – вставила Альбия. «Он очень добр ко мне! Он говорит, что я могу пойти в любое время».

«Держись от него подальше», – резко сказала Елена. «Имей уважение к себе, Альбия».

«Не слушай, когда он говорит, что ты особенная!» – сокрушительно сказала я. «Говорить, что он никогда не встречал никого похожего на тебя, – это очень старая фраза, дорогая. Когда мужчина...

«Если мужчина, у которого есть коллекция непристойного искусства, приглашает молодую девушку в гости, причина только одна. Это не имеет никакого отношения к культуре».

«Это по опыту, Фалько?» – неискренне спросила Альбия. «Как ты познакомился с Еленой Юстиной?» – пробормотал наш маленький проказник.

«Я работала на её отца. Он нанял меня. Я познакомилась с ней. Она тоже меня наняла. Я никогда не приглашала её в свою ужасную берлогу». Хелена появилась там по собственной воле.

Вот откуда я знала достаточно о сильных духом девушках, чтобы бояться за Альбию.

«Это было, когда ты жил в Фонтанном Дворе? Я видел! Я пошёл с Лентуллом, спрятав эту камею. Так ты знаешь, как работает приглашение к искусству, Фалько?»

«Ты заманивал девушек к себе на чердак, притворяясь, что твой отец – аукционист, чтобы показать им диковинки, а потом, когда они поднимались по всем этим лестницам и обнаруживали, что там ничего нет, было уже слишком поздно, и они слишком устали, чтобы спорить?»

«Конечно, нет», – спокойно перебила его Хелена. «Маркус был тогда таким невинным, что мне пришлось показать ему, для чего нужны девушки».

Альбия расхохоталась. Было приятно видеть её улыбку.

Я долил всем воды, одновременно пытаясь восстановить миф о достойном прошлом.

Мы решили, что пора идти за Клавдием Пием. Если предположить, что его брат рассказал нам с Петро правду, то Пий навещал свою жену, хрупкую Бирту. Это означало ещё одну поездку в болота, хотя, по крайней мере, это позволило бы мне добраться до Анция и связаться с Сильвием из городских когорт. Петроний посоветовался с Рубеллой, которая всё ещё отказывалась отпустить его из Рима, даже чтобы он работал с Сильвием. Так что Юстин, благодаря опыту, полученному в нашей первой поездке, выиграл голосование и отправился со мной.

На рассвете следующего дня я уже был полностью собран и собирался сесть на мула у дома, когда за мной выбежала Елена. Она с тревогой сообщила, что Альбии нет в комнате. Наш разговор накануне принёс неприятные плоды.

Девушка оставила записку – по крайней мере, она была настолько благоразумна – о том, что идёт к Анакриту «посмотреть» . Если она пошла вчера вечером, значит, он оставил её там на ночь.

«Не волнуйся», – успокоила меня Елена, хотя голос ее был напряженным. «Ты выйдешь

– Я как-нибудь её верну. – Я хотел остаться, но за мной тянулись пятеро рабов, и мы с Юстином договорились отправиться с рассветом. – Предоставь это мне, Марк. Не волнуйся. Береги себя, любовь моя.

«Всегда. И ты тоже. Милая, я люблю тебя».

«Я тоже тебя люблю. Возвращайся скорее домой».

Проезжая по Риму в разреженном воздухе ранним утром, направляясь встретить Юстина у Капенских ворот, я думал об этих словах. Сколько людей произносили их как талисман, но так и не увидели свою драгоценную любовь?

Я задавался вопросом, говорила ли Ливия Примилла, пожилая жена Юлия Модеста,

Слова, сказанные её мужем, когда он поехал на битву с Клавдиями. Если я не вернусь из этого похода, Елена Юстина тоже придёт за мной. Мне следовало бы сказать ей не делать этого, без армии. Но это означало бы создать впечатление, что нам с её братом может грозить серьёзная опасность.

У Капенских ворот появился Элиан, чтобы попрощаться с нами. Он слегка ревновал, хотя, будучи помощником, всегда предпочитал, чтобы его оставляли присматривать. Я упомянул о случившемся с Альбией. «Авл, это не твоё дело. Тебе, конечно, неловко, но не мог бы ты спросить у Елены, всё ли в порядке? Передай ей, что мне пришла в голову мысль, когда я проходил через Форум: если она пойдёт к шпиону, забери мою мать».

«Будет ли он слушать твою мать?»

«Посредничество! Елена знает, что в случае конфликта с врагом существует прекрасная римская традиция: послать пожилую женщину с длинной чёрной вуалью и прочитать ей суровую нотацию».

Юстин предложил оставить Лентулла, который мог бы позже принести нам новости.

Итак, мы с Юстином, взяв с собой горстку рабов для подкрепления, снова отправились в Лаций. Через тридцать миль, стараясь быть как можно ближе к толпе, мы разбили лагерь на ночь, не показываясь ни на одной гостинице, где хозяева могли бы заранее предупредить о нашем присутствии. Мы спланировали традиционный утренний набег.

С первыми лучами солнца, предвещавшими неприятно жаркий день конца августа, мы достигли конца тропы. Здесь, как мы знали, трое братьев Клавдиев жили, когда им было удобно, в нищете и грязи, с двумя тощими, робкими жёнами и бесчисленными дикими детьми. Мы уже прошли мимо хижины, где тлел их брат Пробус; мы не видели ни его, ни его свирепого пса Фэнгса.

В лесах было душно. Зловонный пар поднимался из пересохших за лето болот. Должно быть, недавно прошёл дождь; повсюду стоял сырой, неприятный запах. Тучи мух поднимались из зарослей полуистлевшего подлеска, хищными чёрными клубами кружа перед нашими лицами, когда мы их тревожили. Насекомые оказались хуже, чем мы помнили: идти было труднее, а изоляция – тоскливее.

Мы подъехали как можно тише. Все спешились. С обнаженными мечами мы с Юстином направились прямо к хижине, где жили Пий и его жена, пока

Наши рабы проверили дом сзади. Мы хлопнули дверью, но ответа не последовало. Хижина, принадлежавшая Нобилису, выглядела такой же заброшенной, как и прежде.

Пока мы продолжали стучать, в дверях третьей хижины появился мужчина. За его спиной раздался женский голос.

«Что за шум?» – крикнул он. Это был другой «Мелитан». Я узнал его, и он узнал меня – хотя и не мог точно знать, насколько знакомым он мне показался. Анакрит говорил, что близнецы не идентичны; возможно, этот был на полдюйма выше, на несколько фунтов тяжелее, но это было не так уж важно.

«Клавдий Пий?» Если так, то он оказался не на том пороге и рычал через плечо не на ту женщину. Кстати, меня ничуть не удивило, что один из Клавдиев трахал жену своего брата.

Он агрессивно обернулся. «Нет. Я Виртус».

Я ему поверил. Мы их перепутали. Мне следовало бы догадаться. Любой, кто хоть раз видел театральную комедию, ожидал бы, что из двери выскочит не тот. Вот что бывает с близнецами.

ЛВ

Он мог лгать. Выдавать себя друг за друга, чтобы обмануть людей, – это для близнецов игра на всю жизнь. Когда я учился в школе, масти славились этим; их любящая мать помогала им, всегда одевая их в одинаковые туники и завивая волосы в один и тот же нелепый чело. Они целыми днями донимали нашего учителя, а потом, как говорили, менялись девушками. Эта путаница продолжалась бы вечно, если бы Луция Мастуса не переехала повозка каменщика. Его брат Гай с тех пор уже никогда не был прежним. Вся радость улетучилась из него.

У Виртуса было такое же телосложение, кожа, веснушки, светлые глаза и вздернутый нос, как у того, кого мы с Петро поймали. Мне было не по себе, хотя я и не верил, что телепатия близнецов могла рассказать ему, через что пришлось пройти его брату. Наверное, меня мучила совесть.

После ворчливых звуков из дома Бирта проскользнула к нему в поле зрения. Поправляя одежду, она повязала шарф на шею. Возможно, он был нужен, чтобы скрыть следы от любви, если она называла их отношения любовью. Шарф был насыщенного красного цвета, из приличной ткани. Полагаю, Виртус привёз его ей из Рима в подарок.

Она поручилась, что он Виртус, а не Пий. Я сказал, что он должен пойти с нами. Он неохотно подчинился. Его жена не спешила собирать ему дорожную сумку. Мы обыскали его дом перед отъездом, но ничего не нашли, даже оружия. Если он действительно был Виртусом, он оставил свой арсенал в квартире на Затибирине, так что теперь он находился под охраной в участке Четвёртой когорты. Женщина осталась с детьми.

Мы спросили о его брате Пробе. Виртус сказал, что пришли люди и арестовали его – Сильвий и городские когорты, предположительно. «Почему они не схватили тебя одновременно?»

«Я слышал, как они приближались».

Мы взяли его с собой в Анций, где присоединились к Сильвию. Сильвий подтвердил, что Проб находится под стражей. Проб, похоже, вышел из строя и донес на Нобилиса, хотя было ещё слишком рано говорить, сможет ли он дистанцироваться достаточно, чтобы дать нам показания. Когда Сильвий хотел допросить Виртуса,

Мне было уже достаточно другого близнеца, поэтому я без колебаний отдал ему пленника. Мы с Юстином присутствовали. Я настоял на этом.

За два дня напряжённых допросов Виртус не сказал почти ничего полезного. Теперь он утверждал, что никогда не имел никакого отношения к жестоким деяниям своих братьев.

– и, как он прекрасно знал, у нас не было никаких оснований связывать его с убийствами.

«Никто из нас никогда не знал, чем занимался Нобилис». Это избитое клише. «То, что вы говорите о нём и Пиусе, ужасно. Слава богам, наш отец никогда об этом не узнает».

«Аристокл не был моралистом! Посмотрите, какую отвратительную чернь он и Каста произвели. Крепкие семейные узы, не правда ли?» – спросил Сильвий, намекая:

«О, я вижу твою игру! Я отрекаюсь от своего брата. Я отвергаю Нобилиса. Если он и Пий совершили такое, я отделяю их от нашей семьи. Они позорят нас. Они порочат имя семьи».

«Какая фамилия? Не заставляй меня блевать».

Виртус молча смотрел на Сильвия. Он не был болваном. Никто из них не был. Именно так те, кто совершил преступления, десятилетиями заметали следы.

«Мы докопаемся до истины», – усмехнулся Сильвий. «Пробус здесь, под стражей, ты же знаешь. Твой Пробус, похоже, человек с совестью. Пробус начал рассказывать нам много полезного – всё о своих братьях-извращенцах».

«Пробус такой же плохой, как и они», – усмехнулся Виртус.

Когда Сильвию понадобилась передышка, я получил шанс: «Расскажи мне о твоей связи с Анакритом, Виртус».

«Нечего сказать».

«Когда вы о нем узнали?»

«Примерно два года назад. Мы приехали в Рим и попросили у него работу. Он подумал, что мы можем ему пригодиться, поэтому всё уладил. Я помню, когда это было, потому что наша мать только что умерла».

«Каста? Её смерть была как-то связана с твоим походом к Анакриту?»

«И да, и нет. Когда мы её потеряли, мы почувствовали себя брошенными на произвол судьбы».

«Ах вы, бедные сиротки!»

«Не унывай, Фалько!» – вмешался Юстин, ухмыляясь. Сильвий тоже коротко рассмеялся. Зубы у него были плохие, их почти не осталось.

Я вспомнил, что кто-то рассказывал нам о Касте. Неожиданно я подбежал, схватил пленника за волосы, а затем повернул его голову, чтобы показать, что у него нет части уха. «Это твоя мать с тобой сделала?» – закричал я.

«Я это заслужил», – тут же и не моргнув глазом, заявил Виртус.

На этом нам пришлось остановиться, поскольку поступили новости об обнаружении еще нескольких тел.

Мы с Юстином отправились с Сильвием осмотреть место. По дороге Сильвий признался, что Урбаны последние несколько дней использовали Клавдия Проба, чтобы тот помог им определить места, где его брат Нобилис мог захоронить трупы. «Мы полагаем, что сам Проб замешан в похищениях, хотя и не является их главным исполнителем».

«Как вам удалось его разговорить?»

«Нам нужно было обеспечить неприкосновенность. Как это работает, Пробус предлагает места, которые нравились Нобилису, – тайные убежища, которые он имел, один или с Пием».

«Пий был тем, кто заманивал жертв; он приводил их в Нобилис?»

«Похоже на то. Эти места труднодоступны, поэтому Пробус ведёт нас и показывает, где искать».

«Он слишком много знает об этом, чтобы быть невиновным».

Он признаёт это. Он говорит, что был молод и его принудили братья. Он утверждает, что был слишком напуган и перестал участвовать.

Мне не нравилось, что ему дали иммунитет. Иногда приходится идти на компромисс, но если Проб был непосредственно причастен к убийствам, иммунитет был неправильным. Сильвий просто…

пожал плечами. «Когда увидишь местность, поймёшь. Другого способа найти тела у нас не было. Старшие посовещались. Оно того стоит, чтобы разобраться со старыми исчезновениями».

Сильвий был совершенно прав насчёт ужасной местности. Первым местом, куда мы отправились, был лес в нескольких милях от Анция. Густой полог из тонкоствольных душистых сосен, перемежающихся с низкорослыми пробковыми дубами, заполнял эту лесистую местность. Густые заросли кустарника на уровне земли затрудняли движение. Нобилис, должно быть, пользовался узкой тропой. Более широкий проход был проложен урбанистами.

Следуя за проводником, мы с трудом добрались до лощины. Мы шли молча. Когда мы добрались до места действия, царила тишина, нарушаемая лишь шорохами и скрежетом лопат, пока работа на этом отвратительном месте шла медленно.

Тела были выкопаны и размещены на сплющенном подлеске. Их было восемь или девять, разного возраста; их плохое состояние не позволило точно подсчитать.

Большинство из них были собраны в надлежащем порядке, но кости одного или двух могли быть лишь безнадёжно свалены в мешок. Солдаты подняли большинство останков из мест захоронения и уложили их в ряд, за исключением одного. Одно тело лежало отдельно, и они его не трогали. Одно было новым.

Мужчины отступили. Сильвий, Юстин и я пошли посмотреть. Пока рабочие ждали, наблюдая за нами, мы, притворяясь экспертами, осматривали останки.

Большинство извлечённых тел были найдены в ритуальной позе: лицом вниз и с вытянутыми руками – отличительный знак убийц Модеста. Отрубленных рук больше не было. Петроний, вероятно, был прав, полагая, что это было особым наказанием для автора письма за обращение к императору.

Мы все видели мертвецов. И мертвых женщин тоже. Мы видели изуродованную плоть и неуважительное отношение к костям. Даже Юстин, самый младший из нас, должен был знать, как быстро сводит живот от неестественной смерти. Этот запах. Насмешливые ухмылки черепов. Шок от того, как человеческие скелеты держатся вместе, даже будучи полностью лишёнными мяса и органов.

Хуже всего, когда давно мертвые кости внезапно разваливаются.

То, что лежало здесь, в каком-то смысле уже не было человеческим; однако эти тела всё ещё были частью большого племени, к которому мы принадлежали. Большинство умерло много лет назад. Многих так и не опознали. Но они взывали к нам как к семье. Они налагали на нас ответственность. Я не мог быть единственным, кто молча обещал им справедливость.

Последним трупом оказалась женщина.

'Сколько?'

«Максимум два дня».

Её убийца, должно быть, бежал из леса почти в тот момент, когда приближались первые отряды. Возможно, его потревожил шум топота в чаще. Возможно, он даже мельком увидел их сквозь деревья.

Она лежала одна, не с остальными. Те, кто нашел ее, чувствовали, что она была другой – все еще достаточно живой, чтобы считаться личностью, а не просто безымянными «останками». Действительно, ее лицо можно было бы узнать – если бы убийца не избил ее сильно. Она страдала; большие участки ее кожи были обесцвечены синяками. Кто-то предположил, что большая часть побоев была нанесена после смерти; мы предпочитаем так думать. Либо ее туловище было опухшим из-за того, что произошло внутри во время насилия, либо она была беременна. В отличие от других тел, которые были помещены лицом вниз в выскобленные могилы, это было оставлено непогребенным и смотрело в небо. Ее не вскрывали. Он не закончил с ее трупом.

На её шее всё ещё висела золотая цепь, которая, должно быть, позволила Нобилису снова подобраться к ней. Дорогостоящая зернистость напоминала петлю на камее Диоскурида. Я видел застёжку. Я заставил себя наклониться над телом, расстегнуть её и снять цепь. Она врезалась в кожу, но я потянул её как можно осторожнее.

«Я знаю, кто это».

Я узнал её платье. Я вспомнил этот жалкий лохмотья, в котором её привели к нам с Еленой в гостиницу в Сатрикуме. Это была Деметрия, глупая дочь угрюмого пекаря Векса, покорная возлюбленная глупого торговца зерном Коста...

и бывшая жена Клавдия Нобилиса, пагубного вольноотпущенника, который так упорно отказывался освободить ее из-под его власти, что он в конце концов пришел за ней и убил ее.

ЛВИ

Весть о жутких находках в лесу неизбежно распространилась. Тела вынесли на плетнях; мы оставили небольшую группу мужчин, продолжавших поиски.

Когда мы вернулись на дорогу, собралась толпа. Несколько человек, должно быть, потерявших друзей или родственников, бросились вперёд, когда кортеж выехал из леса, и их пришлось сдерживать солдатам. Там же, хотя и держались плотной кучкой, находилась группа женщин, которые, как мне сказали, были из семьи Клавдиев: три сестры и невестки, Плотия и Бирта.

Они не разговаривали с нами, как и мы с ними. Они смотрели с пустыми лицами, пока мы убирали тела. Мне казалось, что они никогда не заговорят, никогда не помогут, не поделятся информацией о преступлениях, даже не защитят себя. Другие держались от них подальше; кто мог поверить, что эти женщины действительно невиновны в преступлениях, которые совершили их мужчины? Как они могли действительно ничего не знать? Их бы изгнали. Они и их дети стали бы новыми жертвами. Мрачный цикл повторился бы снова. Дети вырастут злыми и одинокими. Никто из них и так не знал ничего, кроме пренебрежения и насилия. Кто из потомков Аристокла и Касты когда-либо сможет избежать клейма этой мрачной семьи? Начать новую жизнь было бы слишком трудно; научиться новому поведению невозможно.

Я знал, что Плотия и Бирта были дружны с Деметрией, но её тело было хорошо спрятано; мы держали её личность в тайне, пока не сообщили её семье. Это сделали мы с Сильвием. Сначала мы разыскали её отца, Вексуса. Судя по его рассказу, мы были отчасти готовы, когда посетили коттедж, где Деметрия жила с Костусом. Костуса взяла к себе мать два дня назад. Наши новости его не удивят; он, должно быть, считает свою возлюбленную уже мёртвой. Два дня назад он вернулся домой с работы и обнаружил, что Деметрия исчезла. Их дом был разгромлен. Вся жалкая мебель, которой они владели, была сломана.

Овощи и зерно были разбросаны по дороге. Керамика, сковородки, мётлы, камышовые светильники и немногочисленные личные вещи были растоптаны, разбиты вдребезги, разбиты и раздавлены, тихий домашний очаг был бессмысленно осквернён. А на входной двери мы обнаружили грубый символ: куклу, прибитую к голове длинным гвоздём.

Меня пробрала дрожь. Я узнал это дикое колдовство.

Теперь я знала, кто два года назад пришёл и разрушил драгоценный дом моей дорогой сестры на Авентине. Анакрит, должно быть, послал кого-то из братьев Клавдиев, чтобы запугать Майю и её детей; среди его посланников был и развратный нобилис.

LVII

Несмотря на долгие летние дни, когда мы вернулись в гостиницу, было уже почти темно. Сильвий ещё не закончил; он отправился докладывать магистрату.

Находки в лесу были только началом. Теперь предстояло кропотливая работа с немногими обрывками материала из могил, которые могли бы дать хоть какие-то подсказки, и попытками установить физические характеристики человеческих останков – рост, вес, пол – если это будет возможно. Только так можно будет идентифицировать хотя бы часть костей, закрыть дела о пропавших без вести и дать утешение обезумевшим выжившим.

По одному сравнительно недавнему останку, в сапогах которого местный сапожник узнал Мацера, мы узнали, что войска обнаружили Мацера; это был надсмотрщик, работавший на Модеста и Примиллу – тот самый, которого избили, когда он увещевал Клавдиев о сломанной межевой ограде, и который сопровождал Примиллу, когда она пошла к ним с требованием о возвращении мужа. Мы знали, что Ливию Примиллу мы не нашли. Теперь могу сказать, что ничего о ней не нашли. Её племянник мог лишь догадываться о том, что произошло.

Я был готов ко сну, хотя голова гудела от сегодняшних переживаний. Спать не хотелось. Я сидел с Юстином, не пил и не разговаривал. Мы остановились недалеко от пляжа; большинство мест в Анциуме располагалось вдоль побережья, так что не только виллы богатых, но даже обычные дома и офисные помещения имели хороший вид. Над неподвижным Тирренским морем поднимались звёзды и тонкая луна. Красота этого пейзажа одновременно успокаивала и слегка тревожила. Мы с моим молодым зятем, вместе пережившие мрачные приключения, молчали. Наши сегодняшние ужасные переживания отняли всякую необходимость в общении.

Внезапно мы услышали знакомые голоса. Один из них был Лентулл. Пронзительный голос этого простака разрывал ночь криками мирского недоумения, пока он пытался нас найти. Юстин печально улыбнулся мне в слабом свете уличного фонаря; он приподнялся и позвал. Мой секретарь Катутис ворвался на место происшествия с Лентуллом. Они присоединились к нам, возбуждённые. Нужно было обеспечить еду и питьё.

Произошло небольшое волнение, которое вскоре утихло, когда голодные путешественники поели.

Пока Юстин организовывал процесс, я спросил: «Альбия найдена?»

«О, с ней все в порядке!» – заверил меня Лентулл, жадно набрасываясь на хлеб.

Катутис засунул руку под свою длинную тунику и достал письмо от Елены.

«Она сама это написала!» Он был раздражен этим нарушением этикета. Я чувствовал себя неловко, потому что письма между мной и Хеленой были редкими. Мы редко расставались надолго.

Я отложил запечатанный документ в сторону и взял лампу, чтобы иметь возможность читать его в уединении.

Елена написала мне, чтобы рассказать захватывающую историю.

Пару дней назад в Риме вокруг моей приёмной дочери кипела жизнь. Елена знала, что Альбия отправилась в дом шпиона, убеждённая, что сможет выяснить для нас, не укрывает ли он Клавдия Нобилиса. Началось всё хорошо. Поначалу Анакрит делал вид, будто у них с Альбией какие-то особые отношения. Пробравшись внутрь, она воспользовалась извечным предлогом – ей понадобился туалет. Затем она поспешно исследовала коридор с подсобными помещениями, где я видел Пия и Виртуса, играющих в шашки. Она нашла комнату с третьей кроватью. Багаж всё ещё был там. К сожалению, и сам жилец тоже. Альбия столкнулась лицом к лицу с Нобилисом. Она поняла, что это он, по тому, как зловеще он на неё набросился; Альбия была в ужасе.

К её счастью, появился Анакрит. Она задалась вопросом, наблюдал ли он за ней на самом деле. Он отправил Альбию обратно в главную часть дома.

Будучи ею, она ослушалась и медлила. Она слышала, как Анакрит ссорился с мужчиной. Он крикнул, что раз Нобилис увидела Альбия, ему нужно уходить; единственный безопасный путь – вернуться домой в Анций. Анакрит сказал, что разберётся с девушкой.

Альбия не стала дожидаться, что это значит. Она приказала маленькому рабу передать своему хозяину, что тот ищет убежища в Доме Весталок – единственном месте в Риме, куда, по её словам, не мог проникнуть даже главный шпион. И хотя дом шпиона всегда был под надёжной охраной, наша знаток улиц Альбия нашла выход.

Теперь ей нужно было решить, где спрятаться. Возвращение домой в ту ночь было...

Исключено; Анакрит последует за ней. Елена не сообщила мне в письме, где находится Альбия, хотя и утверждала, что знает. Её мать, подруга отставной весталки, раздобыла любопытную инсайдерскую информацию. Шпион появился в Доме весталок на Форуме, окруженный толпой преторианской гвардии. Этот идиот пытался войти в это священное место, куда мужчинам вход запрещён. Он оскорбил весталок, этих почитаемых женщин, чьё святилище было неприкосновенно с основания Рима шесть веков назад (и как раз тогда, посмеиваясь, Елена, они устроились на ночь с горячим мульсумом и обмакивающими в него бисквитами). Когда они язвительно отрицали, что знают об Альбии, Анакрит отказался им поверить. Страшно было представить, как жестоко весталки отшлёпали его в ответ. Только он мог бы бросить вызов группе порочных профессиональных девственниц, шестьсот лет обучавшихся тому, как кромсать мужчин.

Он позорно отступил.

Всё это произошло до того, как мы с Еленой обнаружили пропажу Альбии. На следующий день – вскоре после моего отъезда в Лаций – Анакрит появился у нас дома один, притворившись, что беспокоится о ней. Конечно же, её там тоже не было. Елена выставила его за дверь.

Он пытался зайти в дом моей матери. Это была ещё одна грубая ошибка, и в результате он потерял её прежде непоколебимое расположение. Мама дремала в кресле.

– – любой здравомыслящий человек снова вышел бы на цыпочках. Он разбудил её. Он был так взвинчен, что Ма поняла, что он не желает Альбии добра. Несмотря на свою преданность этому червю, которому она спасла жизнь, Ма собралась с силами; она могла бы и не слишком радоваться появлению Альбии в семье, но в критических ситуациях Ма всегда защищала своих внуков. Разъярённая, она приказала Анакриту уйти, пригрозив опрокинуть луковую запеканку на его холёную голову. Даже ему пришлось увидеть, что их тёплым отношениям пришёл конец.

Затем Анакрит убедил себя, что Альбия, должно быть, побежала к отцу Елены, чтобы просить сенатора ходатайствовать перед императором. Это была худшая ошибка шпиона. Её там не было – и никогда не было – но мой обаятельный свёкор пришёл в ярость, когда Анакрит заставил его обыскать дом. Камилл Вер велел принести носилки и тут же велел унести себя, чтобы пожаловаться Веспасиану.

Не удовлетворившись прыжком в этот чан с дымящимся навозом, Анакрит ворвался в соседний дом, где теперь жил Элиан с женой и профессором. Минас из Каристоса был в полном восторге от этого безобразия. Держа в одной руке флягу с вином, а в другой – булочку, он выбежал с позднего завтрака, чтобы громко заявить о праве гражданина жить без помех.

Ранее нам не было известно, что он был демократом-популистом, горячо отстаивавшим эту тему.

Даже с омлетом в кудрявой бороде он был хорош. Он выскочил на улицу, увидев в этом отличный шанс прорекламировать свою наёмную работу всем состоятельным жителям этого прекрасного патрицианского квартала. Перед быстро растущей толпой Минас уже процитировал Солона, Перикла, Фрасибула, победителя Тридцати тиранов, конечно же, Аристотеля, и нескольких малоизвестных греческих юристов, когда появились эдилы, чтобы разобраться в уличных беспорядках. Эдилы ничего не сделали; они были настолько впечатлены его выдающейся эрудицией и интересными доводами, что принесли ему полбочки, чтобы он мог на ней постоять.

Анакрит не нашёл Альбию. Официально её местонахождение оставалось неизвестным.

Пока я читал, томясь от изумления, Лентулл подкрался ко мне со своей обычной доверчивой манерой. Он застенчиво рыгнул. «Фалько, я знаю, куда могла деться твоя девчонка…»

Я поднял палец. «Стой! Не говори этого! Даже не думай об этом, Лентулл, а то Анакрит может прочитать твои мысли». На самом деле, даже хитрый шпион не смог распутать этот клубок шерсти, но Лентулл послушно сел рядом со мной на скамейку, полный радости от того, что мы делимся этим Большим Секретом.

Пока он старательно молчал, я прочитал остальную часть письма Елены. Это было личное. Вам не обязательно знать.

После этого я сложил документ и спрятал его под тунику. Мы ещё немного посидели, прислушиваясь к шёпоту тёмного океана, размышляя о смерти и жизни, любви и ненависти, о долгих годах трагедии, приведшей нас сюда, и о надежде, что наконец-то мы положим этому конец.

Поднялся слабый ветерок, и утро было уже близко. Мы попрощались со всеми и на несколько часов отправились спать.

LVIII

За последние несколько дней произошло много событий. Я рассказал Сильвию, что мы теперь могли предположить о Нобилисе и его передвижениях. Анакрит приказал ему покинуть Рим; Нобилис, должно быть, повиновался, примерно в то же время, когда мы с Юстином ушли. Мы вполне могли встретить его по дороге сюда.

Убийство Деметрии подтвердило его прибытие. Должно быть, он делал это, пока мы арестовывали Виртуса на болотах. Мы знали, что Нобилис, должно быть, совершил нападение на свою бывшую жену в одиночку, поскольку и Пий, и Проб находились под стражей. Учитывая, что повсюду толпились войска, он, вероятно, был зажат в районе Анция. Мы организовали поиски.

Если он пойдёт в Понтийские болота, у нас не было никакой надежды. Дикие болота тянулись почти на тридцать миль между Анциумом и Таррациной и имели ширину от десяти до пятнадцати миль. Этот огромный прямоугольник местности было невозможно контролировать.

Нобилис хорошо знал это болото, бродил там с детства, прожил там всю свою взрослую жизнь. Он мог вечно ускользать от нас.

Теперь было крайне важно быстро поймать Нобилиса. Оставалось надеяться, что действия во время поисков в лесу не дали ему скрыться. Передвижения войск могли заманить его в ловушку у самого Анция или вынудить уйти на запад. Мы обыскали город – безуспешно. Среди красивых прибрежных вилл был организован вежливый обход домов. Конечно, мы столкнулись с сопротивлением их богатых владельцев, которые предпочли бы терпеть в своей среде развратного убийцу, чем позволить военным проверять их собственность. Каждое огромное поместье обладало бесчисленными хозяйственными постройками, каждая из которых могла быть укрытием. Мы с Юстином потратили полдня, пытаясь договориться с богатыми и уединёнными; Сильвий считал нас уважаемыми людьми (сын сенатора и владелец собственного аукционного дома), поэтому он поручил нам переманить на свою сторону землевладельцев. Большинство смотрело на это иначе, хотя лишь один из них натравил на нас собак.

Мы провели полуденное совещание. Сильвий убедил себя, что, как только Нобилис узнает, что мы нашли тела в лесу, он не просто затаится, а попытается покинуть этот район. Доступные дороги вели либо на север вдоль побережья, по Северианской дороге в сторону Ардеи, Лавиния и, наконец, Остии, либо по главной дороге, огибавшей северный край болот.

Это привело бы его к Аппиевой дороге, ведущей в Рим. Сможет ли он в Риме обратиться за защитой к Анакриту? Даже если нет, Нобилис мог легко скрыться в городских переулках, как это делали многие преступники. Остия, если бы он выбрал это, дала бы ему доступ к кораблям, отправляющимся куда угодно.

Мы сняли всех с поиска недвижимости. Выбор оказался верным. Пока мы всё ещё сидели с ланч-боксами, координируя дальнейшие действия, Лентулл подкрался к нам с Юстином. Он спросил, не хотим ли мы узнать что-нибудь забавное о только что проехавшей повозке с волами. Возница показался мне одним из местных жителей, которые слонялись поблизости. «Он выглядел неплохо – для фермера, если он фермер», – сказал Лентулл. Лентулл сам когда-то был фермером. «И знаете что? У него был вол, вылитый Нерон!»