Текст книги "Немезида"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Он слегка покраснел. 'Пола – крупный город, Колония Пиетас Юлия Пола Поллентия «Геркуланея. Мне полагался отпуск. Мне оказали честь, что я поехал. Меня это тоже устраивало», – проговорился он.

«О?» Я сразу же взялся за дело.

«У меня там есть связи».

«Связи?» – Я похлопал его по плечу. «Может, мы узнаем личные секреты?»

Анакрит пошевелился. «На побережье очень красиво».

«По словам моего дяди Фульвия, там полно пиратов, которые прячутся в скалистых бухтах».

«Он наблюдал за их передвижениями для флота», – сказал я шпиону, пытаясь заставить его думать, что эта тайная работа велась для какой-то таинственной высшей организации.

Фульвий был сейчас в Египте, иначе я бы никогда об этом не упомянул. Никакая роза, подвешенная к потолку, не была достаточной защитой; даже если бы Фульвий всё ещё был «военным посредником по зерну» (нелепый миф, потому что ни один посредник по зерну никогда не бывает тем, кем кажется), он бы не поблагодарил меня за интерес к Анакриту. «Так в чём же была настоящая приманка, Анакрит?»

«О... вот и возможность раздобыть вина Пуцинум!» Мужчина был неутомимо скользким.

К его очевидному облегчению, официанты убрали со столов с закусками и принесли основное блюдо. Пока всё это организовывалось, стаканы отправились на перерыв, и к нам подбежал профессиональный певец, чтобы порадовать нас. Должно быть, он сейчас в тренде; я узнал этого колядника из офиса Лаэты. Я сразу подумал, не растение ли это Лаэты, наблюдая за игрой Анакрита. Эта мысль не давала мне покоя, пока не поставили новые миски с едой.

Пора заняться делом. (Что угодно, лишь бы не слушать этого певца.) «Итак, Анакрит, как продвигается убийство Модеста?»

«Не спрашивай, Фалько!»

«Только что. А теперь слушайте, гостеприимный хозяин, я ваш почётный гость. Пока я раскинусь на локте здесь, на самом лучшем месте, на месте консула, вы можете исполнить любой мой каприз – так что признавайтесь! Какова ситуация?»

«Еще одна смерть». Шпион посмотрел на меня широко раскрытыми глазами и сделал такой честный вид, что мне захотелось оторвать от булочки кусочки и набить его, как треугольный мяч.

«Это имеет сходство с убийством Модеста...»

'Но?'

«Либо это какой-то жалкий подражатель – многие знали, что случилось с Модестом; вигилы, возможно, слишком много говорили публично…» О да, вини их, ублюдок! «Или, я думаю, это уловка, Фалько – ложное намёк на то, что убийца работает из Рима. Конечно, меня так просто не проведёшь. За Модестом следили во время его путешествия; его намеренно преследовали. Это было другое дело».

«Интересно!» – удивился я. Неужели Анакрит действительно такой проницательный? Я даже подумал, не завёл ли он в доме дозорных свой шпион, который подслушивал нас с Петронием.

Заметив моё удивление, он изобразил фальшивую скромность: «Что скажешь, Фалько? Я хотел бы услышать твою профессиональную оценку».

«О, похоже, вы в курсе всего».

«Спасибо. Вы знали о втором убийстве? Вы обсуждали это с Петронием?» Он очень хотел узнать, продолжаем ли мы следить за его делом.

«Да, мы слышали об этом».

«И каков был его вердикт?»

«Мы думаем, что сумасшедший убийца-подражатель зарезал бедного курьера... Так вы все еще ищете этих Клавдиев?»

«Конечно». Это был правильный ответ. Он скользил плавно, как мокрая крыса, сползающая по водостоку. И всё же я никак не ожидал, что Анакрит окажется совершенно некомпетентным, не говоря уже о коррумпированности. Он был слишком хорош, чтобы показать, на что способен.

Он отвернулся, поправляя шёлковую подушку гранатового цвета, чтобы снова поговорить с Минасом. «Мы не хотим обсуждать убийство за ужином, Фалько».

Было видно, что он редко принимал гостей. Он понятия не имел, что гости не только не брезгливы, но и с нетерпением ждут кровавых сцен.

Когда подали основное блюдо, он переборщил с гарниром. В этом не было необходимости.

Его кейтеринговая компания была первоклассной; мы были бы польщены любым их блюдом. Пары жареных блюд, простого блюда с изысканной рыбой, овощного меланжа с одним-двумя необычными ингредиентами было бы вполне достаточно. Но ему нужно было произвести впечатление сверх меры. Хотя он и похвалил меня и Елену за тёплую атмосферу наших Сатурналий в прошлом декабре, Анакрит не смог её проанализировать: хорошая еда, свежие ингредиенты, не пережаренные, несколько тщательно подобранных трав и специй, всё это было подано в непринуждённой атмосфере, и все были готовы к еде.

Вместо этого у нас были старые, надоевшие лукулловские устрицы – – «Мне жаль, Фалько; я знаю, что ты

«были в Британии, но не смогли получить рутупийский!» После языков фламинго и лобстера в двойном соусе наступила нелепая кульминация. Альбия пискнула и села на диване в счастливом ожидании: мажордом чокнулся амфорой, привлекая внимание, запасные официанты выжидающе отступили, арфисты стаканщиков (должно быть, закончившие свой перерыв на выпивку) отбарабанили драматические арпеджио под барабанную дробь. Двое потеющих официантов втащили троянского кабана. Хотя он был молод, это было крупное животное, представленное на тележке вертикально на ногах, с шерстью и бивнями. Судя по глазури на его щеках и восхитительным ароматам, он медленно жарился большую часть дня. Искусственная трава, полная пирожковых кроликов, примостилась вокруг его ножек. Венчал его венок из позолоченных лавров, прикрепленный проволокой между блестящими ушами поросенка.

Приближался мастер-резчик, возможно, сам шеф-повар, размахивая свирепой мясницкой саблей. Я бы не доверился ему темной ночью в глубине захудалого бара «Поска». Его клинок сверкнул в свете лампы. Одним мощным взмахом он распорол кабану брюхо. Блестящие внутренности вывалились к нам, словно сырые кишки. Как и сказала Елена, это были сосиски. Пока мы всё ещё думали, что это горячие потроха, он обрушил шквал огня на все наши миски с едой. Раздались крики. Кто-то коротко аплодировал. Минас на мгновение осознал происходящее, а затем взорвался от восторга. «Превосходно, превосходно!» Он был так взволнован, что ему пришлось подозвать официанта, чтобы тот наполнил его кубок вином. Гул одобрительных голосов поздравлял Анакрита, а мы с Еленой терпеливо наблюдали.

Это был шок, хотя, конечно, не тот, кто знал, что последует. Проблема с этим избитым трюком с троянским кабаном в том, что он срабатывает только один раз. Я что, пресытился? Я постарался выглядеть возбуждённым – ну, слегка, – хотя даже Клаудия забыла о своей природной щедрости и пробормотала мне: «Эти луканские сосиски выглядят совсем недожаренными! Не думаю, что буду их есть».

Потрескивание было приятным, хотя и обильным из-за щетины.

XXXIII

Пока все грызли жёсткую свинину, а затем незаметно ковыряли в зубах, я заметил, что Альбия выскользнула из-за стола. Её отсутствие осталось незамеченным. После того, как основное блюдо закончилось, люди вели себя непринуждённо. Один за другим они выходили на перерыв, а по возвращении не упускали возможности пообщаться с другими гостями. Юстин теперь был рядом со своим братом. Елена, оставив Хосидию, пересекла зал, чтобы поболтать с Клаудией.

Мне было скучно смотреть на нарядную спину Анакрита, слушавшего Минаса. К счастью, угрюмый певец вернулся; он перенял привычку критских пастухов объяснять всё пространно – конечно, часто оплакивая молодых моряков, завлечённых на погибель зловещими морскими нимфами, или невест, погибших в день свадьбы. Когда он объявил: «Следующая песня очень грустная » , я пошёл искать туалет.

Я осмотрелся бессистемно, но уже бывал в этом доме и видел всё, что хотел, – планировку, обстановку и суровые условия проживания. Я нашёл кухню, где официанты мыли миски – по крайней мере, большинство из них; я прошёл мимо пары, которые, вероятно, украдкой тащили Анакрита.

причудливые безделушки.

Как я и ожидал, туалет находился рядом с кухней – он был функционален, но со слабым запахом немытого пола, который можно ожидать от мужского заведения. (Меня хорошо выучили: в чужом доме долг мужчины – сообщать жене, как обстоят дела с удобствами.) Выйдя оттуда, я каким-то образом свернул не туда.

Я оказался в помещении для прислуги – ряде неубранных маленьких комнат, служивших обычным делам. Там стояли мешки с луком, вёдра и мётлы.

Даже шпиону приходится терпеть домашние… хотя, держу пари, Анакрит подверг своего продавца лука устному тесту на безопасность. Это объяснило бы, почему ему продали заплесневелый, проросший лук.

Я заметил впереди фигуру, скользнувшую по коридору. Он не слышал, как я звал, но оставил дверь открытой, и я услышал голоса. В одной из комнат двое помощников Анакрита сидели с шашечной доской. Я был удивлён; я ожидал, что он будет разделять работу и дом. Но вместо этого мелитане, как я их называл, создали впечатление, что это обычное пристанище.

В их комнате стоял кислый запах, указывающий на долгое использование.

Эта парочка не играла, а просто разговаривала. Они, похоже, спорили о том, чья очередь убирать поднос с едой (там стояла куча использованной посуды и столовых приборов, готовых вернуться на кухню). Они почти не отреагировали на моё появление.

«Я заблудился».

Никто не промолчал. Один помахал рукой. Я вышел из комнаты, указал ему направление и пошёл. Однако, когда я ушёл, их голоса резко оборвались.

Пусть они и не были Мелитанами, но определённо были братьями. У них были одинаковые черты лица, одинаковый дресс-код (потёртые туники, сапоги с открытыми ремешками), одинаковые движения и акцент (я заметил, что они говорили на латыни).

Но больше всего их поведение напоминало наше с Фестусом: смесь ссор и терпимости, присущая только братьям.

Вернувшись на знакомую территорию, я с любопытством подошёл к перистилю с колоннадой, формально окружённому статуей трёх нимф половинного роста. Именно здесь и должна была располагаться столовая. Я задумался, не существует ли на самом деле триклиния лучше, чем тот, что нам выделил Анакрит.

Я искал Альбию. И действительно, она была там, на низкой стене, глядя во двор. Она просто сидела, поэтому я остановился. Альбия вышла, чтобы отдохнуть от наблюдения за тем, как Элианус вежлив с женой. Лучше бы она смогла справиться со своей душевной болью в одиночестве.

Кто-то ещё прервал её размышления: Анакрит прошёл по колоннаде напротив. Пройдя угол сада, он направился прямо к Альбии. Он сел на стену рядом с ней, не так близко, чтобы нервировать её, но достаточно близко, чтобы встревожить меня.

«Вот вы где!» – непринуждённо сказал он, словно её не хватало, возможно, не компании, а ему самому. Чтобы подчеркнуть свою роль заботливого хозяина, он добавил:

«Я рад, что увидел тебя здесь. Елена Юстина рассказала мне всё о твоём несчастье».

«Правда!» С Альбией ему придётся несладко. Он хорошо сыграл, не говоря ни слова, пока она не спросила в своей обычной резкой манере: «Что ты делаешь? »

вдали от гостей?

Анакрит потер кончиками двух пальцев правый висок. «Иногда меня беспокоит суматоха».

«О да», – ответила Альбия, бесчувственный подросток. «Я слышала, тебе проломили голову».

Ему удалось произнести это с сожалением: «Я мало что помню».

«Влияет ли это на вашу работу?»

«Не часто. Эффекты случайны. Дни могут быть хорошими или плохими. Это очень расстраивает».

«И что происходит?»

«Мне кажется, я частично утратил способность концентрироваться». Прошло, должно быть, три года с момента его ранения в голову; у него было время научиться справляться с этим.

«Это неловко. Ты можешь потерять работу. Тебе обязательно скрывать это от всех?»

«Ух ты!» – несмотря на неустанную атаку Альбии, Анакрит пошутил:

«Я шпион. Я должен задавать сложные вопросы».

«Тогда спроси!»

Анакрит прислонился головой к колонне. Он наслаждался тишиной и покоем, отдыхая. «Нравится ли вам мой маленький сад?»

По всему дому горели масляные лампы, хотя здесь их не было, вероятно, чтобы не привлекать насекомых. В последних лучах заката виднелись лишь очертания вьющихся растений и фигурно подстриженных кустов, хотя доносились приятные ароматы и слабый плеск воды из какого-то неприметного водоёма. Возможно, это был какой-то гротескный мальчик, льющий воду из вазы. Я не представлял себе Анакрита человеком, похожим на двух голубей на раковине гребешка.

«Это неплохо».

«За ним ухаживают профессиональные садоводы. Они говорят, что им нужно приходить каждый день, чтобы поддерживать порядок. Это стоит целое состояние».

«Вы богаты?»

«Конечно, нет. Я работаю на правительство».

«Шпионы не занимаются садоводством?»

«Понятия не имею, как это сделать».

«Фалко умеет копать и подрезать».

«В отличие от твоего отца, у меня никогда не было деревенского прошлого. Кстати, ты называешь Фалько своим отцом?»

'Конечно.'

«Я не был уверен, какая договоренность была у Фалько и Хелены относительно тебя».

Анакрит явно намекал, что есть что-то необычное, что он мог бы использовать против нас.

«У меня есть удостоверение гражданина!» – Альбия шлепнул его по земле.

Анакрит ухватился за это: «Это произошло после того, как я предстал перед арбитражным судом?»

«В чужой провинции это необязательно», – презрительно заметила Альбия. «Наместник обладает полной юрисдикцией. Фронтин одобрил это. Дидий Фалько и Елена Юстина усыновили меня».

«Так официально?» Так необходимо, учитывая, что такие люди, как он, хотят на нас наехать.

«Ну вот, Анакрит. Ты не всё знаешь о Фалько!»

Хотя я и ухмыльнулся, глядя, как она на него нападает, я оставался совершенно неподвижен. Я стоял в тени, у большого заросля листвы, поддерживаемого каким-то обелиском. Взгляд Анакрита блуждал по сторонам. Мне показалось, он подозревал, что я где-то наблюдаю и подслушиваю.

«Ты говоришь так, будто думаешь, что я преследую Фалько! Мы с ним коллеги, Альбия.

Мы много раз работали вместе. В год переписи мы очень усердно трудились, и наше сотрудничество было поистине плодотворным; император поздравил нас. Я вспоминаю это как радостное событие. Я испытываю большую симпатию к Марку Дидию.

«О, он тоже тебя любит!» – Альбия оборвала тему. «Расскажи мне об Антонии Кенис и Истрии. Почему её так волновало, откуда она родом?»

Надеялась ли она найти своих предков?

«Этого я не знаю. Возможно, так оно и было. Мы все жаждем узнать своё происхождение, не так ли?» – вопрос Анакрита звучал неуместно.

«Я думаю, что главное – то, кем мы являемся сейчас».

«Похоже, это говорит Елена Юстина».

«Она говорит разумные вещи».

«О да, я тоже безмерно ею восхищаюсь».

«Ты ревнуешь Фалько к Елене?»

«Конечно, нет. Это было бы неуместно».

«Почему ты не женат?»

«Кажется, у меня никогда не было на это времени».

«Тебе не нравятся женщины? Ты предпочитаешь мужчин?»

«Мне нравятся женщины. Моя работа подразумевает большую замкнутость».

«Тогда у тебя было мало друзей? Или совсем не было друзей? Ты тоже был рабом, как и Кенис. Ты знаешь о своей семье?»

«У меня есть некоторая идея».

«Правда? Ты когда-нибудь встречался с ними?»

«Мое самое раннее воспоминание связано с пребыванием среди дворцовых писцов».

«Значит, тебя, должно быть, забрали от родителей совсем юным? Тяжело было?»

«Я никогда не знал ничего другого. Там, где я оказался, мы все были одинаковыми. Мне нравились тренировки. Это казалось нормальным».

«Итак, мне всегда хочется спросить людей об этом: разве вы не хотите попытаться найти своих родственников? Если кто-то и может это сделать, так это шпион».

«Полагаю, вы задаете этот вопрос, потому что чувствуете настоятельную потребность найти своих людей?»

«О, я никогда не узнаю, кому я принадлежала изначально. Я смирилась с этим. Я осиротела во время Британского восстания. Мне хотелось бы думать, что я таинственная британская принцесса – это было бы так романтично, правда? Но у меня не рыжие волосы, а бедняки, среди которых я выросла, твёрдо верили, что я дочь римского торговца. Полагаю, обстоятельства на это намекали, когда они меня нашли. Из-за ужасных событий и неразберихи это всё, что я когда-либо знала. Я реалистка. Неопределённость никогда не прояснится, поэтому некоторые пути в обществе для меня закрыты».

«Так вот почему ты несчастна, Альбия?»

«Нет, это потому, что мужчины – лживые свиньи, которые используют людей ради собственного удобства, а затем заботятся о своих собственных интересах».

«Камил Элиан?»

«О, не только он!»

«Грустно слышать, как молодая девушка говорит так горько».

«И кто теперь романтик?»

«Полагаю, ты злишься из-за того, что Элиан предал твои надежды и женился на Хосидии... Хосидии что ли? У неё только одно имя?»

В семье её знают как Мелину, но «Госидия Мелина» – имя сначала римское, а потом греческое – звучало бы как имя освобожденной рабыни. Конечно, она таковой не является. Некоторые презирают профессоров, но, само собой разумеется, им не пришлось бы становиться профессорами, если бы они были бедны. У Минаса, должно быть, была состоятельная семья, раз он поехал в Афины изучать право. И всё же «Мелина» не подошла бы, особенно среди сенаторов.

Веспасиан, возможно, и сбежал от любовницы, но он – необычный персонаж. Камилли должны выглядеть респектабельно.

«Я очень впечатлён, Альбия. Как ты всё это раскопала?»

«Это мой секрет. Я наблюдал за Фалько. Я мог бы сделать его работу. Я мог бы сделать твою».

«Я был бы рад видеть вас у себя, но, к сожалению, мы не используем женщин в разведке».

«Нет, вы знаете. Я слышал о танцовщице Перелле. В Британии о Перелле много говорили. Вы дали ей задание устранить коррумпированного чиновника».

'Да неужели? '

«Анакрит, не блефуй».

«Я, конечно, знаю Переллу. Она великолепная танцовщица».

«Она перерезала горло мужчине. Чтобы избавиться от него и предотвратить публичный скандал.

«Все знали, что это ты ее послал».

«Я решительно опровергаю этот слух! Какой позор для чести нашего возлюбленного Императора и высоких моральных принципов его сотрудников. Пожалуйста, не распространяйте эту историю, иначе мне придётся наложить запрет на разглашение информации... В любом случае, вы слишком любезны, чтобы хотеть заниматься такой работой».

«Я бы не хотел этого делать , но хотел бы знать, как. Навыки дают уверенность и силу».

«Я бы сказал, что у вас вполне достаточно уверенности в себе, юная леди. И вам лучше держаться подальше от власти!»

«Испортить удовольствие».

«Вот ты сидишь, аккуратный, задумчивый и скромный. Уверен, именно так тебя воспитывают твои приёмные родители. Фалько и Элена были бы потрясены, услышав, как ты со мной разговариваешь».

«Возможно, сожалею, но не удивлена». Она была права лишь наполовину; меня поразило то, как она расправилась со шпионом.

«Ну, я в шоке, Альбия».

«Тогда тебя так легко шокировать. Почему? Ты занимаешься грязной работой. Ты шпионка и сотрудничаешь с преторианской гвардией. Это означает несправедливые аресты, пытки, запугивания. Всё, что я сказала, не так уж и возмутительно, просто честно. Жизнь сделала меня твёрдой. Твёрже, чем среднестатистическая римская дева ранга моего нового отца или какая-нибудь избалованная девушка, воспитанная в высших кругах. Я даже твёрже, чем дочери бедных ремесленников, которые вынуждены работать в семейном бизнесе, но вольны болтать без умолку, пока какой-нибудь глупый муж не заберёт их. Я с улицы. Уверена, ты покопалась и узнала обо мне это».

«Зачем мне вообще тебя допрашивать, дорогая?»

«Это то, что ты делаешь. Оказываешь давление на Дидиуса Фалько».

«Это миф и клевета».

«Лучше найми осведомителя, чтобы он изложил свои аргументы в суде... Так ты говоришь, что тебе не страшна зависть? Зачем же, Анакрит, ты совершаешь глупости, например, крадёшь дело, над которым так усердно трудились Фалькон и Петроний? Они вцепились в него по уши и вполне способны на это».

Анакрит вскочил в порыве гнева. «Олимп! Если расследование Модеста так много для них значит, пусть эта нелепая парочка заберёт его обратно. Ничего не было подвоха; просто это кажется подходящим случаем для моей организации!»

«Обычное перераспределение рабочей нагрузки, как только я смогу осуществлять надзор».

«Значит, ужасные Клавдии не имеют над тобой никакой власти?»

«Кто это думает? Не смешите!» – Шпион расхаживал по двору. Альбия, моя упрямая, дорогая воспитанница, оставалась на месте.

Анакрит коротко приложил руки ко лбу, словно снова охваченный душевным беспокойством. «Фалько только что спросил меня, как продвигается дело. Он остался удовлетворён моим ответом».

«Я в этом сомневаюсь».

Анакрит остановился. «Это Фалько тебя подговорил?»

«Чушь. У него бы пена изо рта пошла, если бы он понял, что ты разговариваешь со мной. Что – здесь, в темноте, вдали от общества, молодая девушка, которая только начала ходить на вечеринки для взрослых, и мужчина, занимающий высокий пост, её хозяин, может быть, лет на тридцать старше?»

«Совершенно верно!» – голос Анакрита прозвучал резко. Он церемонно протянул руку. «Мне понравилась наша беседа, но я должен вернуть вас к нашим гостям. Пойдёмте!»

Настала очередь Альбии встать и поправить юбки, чтобы привести их в порядок.

Она держалась вне досягаемости. «Я вернусь сама, спасибо. Если бы мы вернулись вместе после столь долгой разлуки с диванами, мои родители наверняка подумали бы, что ты делал ужасные предложения».

«Твой отец принимает собственные безумные решения относительно меня, хотя мне бы не хотелось, Елена Юстина, предполагать, что я затаил в себе какие-то мысли о своей вине».

«Неужели нет?»

'Я не делаю.'

«Ты имеешь в виду, что ты слишком уважаешь Фалько?»

«Нет, Альбия», – ответил Анакрит, возвращаясь к своей коварной мягкости.

«Потому что я тебя уважаю».

Это был идеальный ответ – если он был честным. Альбия должна была быть польщена, впечатлена и очарована. Этот плавный ответ лишь подтвердил то, о чём я всегда думала: Анакрит смертельно опасен.

Уводя её, он оглянулся, и его бледные глаза снова обвели колоннады. Он колебался, уже не уверенный, спрятался ли я там.

Зная меня, он просто подумал, что это вполне вероятно.

Альбия заставляла его нервничать. Но большая часть его слов, должно быть, была адресована мне.

XXXIV

Я пропустил Анакрита и Альбию вперёд. Высокая, стройная фигура отделилась от меня в другом углу сада. Женщина тихо позвала: «Марк! Это ты?»

«Элена!» Мы встретились у одной из колоннад. Моя рука нашла её руку. «И как долго ты там пряталась? Ты всё это слышала?»

«Большую часть».

«Я ее к этому не подталкивала. Ты тоже?»

Я почувствовал, как Елена напряглась. «Я бы никогда не подвергла её такой опасности! Я пришла найти её».

«Ты действительно рассказал Анакриту о ее влечении к Авлу?»

«Конечно, нет. Анакрита лгала, и я сделаю так, чтобы она об этом знала. Во-первых, что бы ни произошло между ней и моим братом – или что бы в то время ни думала Альбия – она действительно не говорила об этом. К тому же, отдай мне должное: я к ней более предана. Маркус, она же всего лишь девчонка. Он меня пугает».

«Меня впечатлило то, как она с этим справилась».

«Это небезопасно для нее».

«Нам придется позаботиться о том, чтобы она никогда не попала в его поле зрения».

«Слишком поздно! Он знает о ней, – мрачно сказала мне Елена. – Он знает, что может причинить боль тебе – нам – через неё. И я боюсь, что она тоже пострадает».

Когда мы зашли за совсем тёмный угол, я притянул её к себе, чтобы поцеловать и отвлечь от страхов. На Хелену это не подействовало, хотя мне и приподняло настроение.

Временно.

Мы столкнулись с Авлом и Квинтом, которые хихикали в коридоре. Они признались, что…

смылся, чтобы Квинт мог показать брату шкаф с непристойными статуями. «Как вы, обезьяны, туда попали?»

«Мы спросили себя, что бы ты сделал, Маркус, а потом сломали замок».

Юстин говорил так, словно специально принёс с собой лом. «Шпион может винить своих дорогих поставщиков провизии. Они везде ползают». Это соответствовало моему предположению, что Лаэта платит им за наблюдение.

«А коллекция «искусства» была отвратительной?» – спросила Елена. Ребята заверили её, что были шокированы. Однако Юстинус подсчитал, что экспонатов стало меньше, чем когда он гостил здесь прошлой зимой; Анакрит, возможно, испугался, что кто-то узнал о его грязной галерее, и продал самые зловещие экспонаты. Шпионам нужно избегать скандалов. К тому же, как я знала по делам Па, он бы неплохо нажился на любом частном коллекционере порнографии.

Мы вернулись в столовую, все в весёлой четвёрке, чтобы Анакрит мог подумать, что мы всё это время были вместе. Я ещё не решил, стоит ли рассказывать Альбии о том, что мы подслушивали. Теперь она не сводила глаз с кувыркающихся кувырков, словно собираясь сбежать к ним.

Клавдия выглядела усталой, оставшись одна с Хосидией. Мне показалось, что Хосидия оживилась, увидев, как Юстин развалился на диване напротив. Неужели его лёгкие манеры и привлекательная внешность привлекают ещё одну молодую женщину, которая на самом деле принадлежит его коренастому брату? Клавдия когда-то была помолвлена с Авлом, но бросила его – что, вероятно, уже поняла её новая невестка… Но Хосидии нужна была смелость, чтобы флиртовать с Квинтом. Под угрозой некогда застенчивая Клавдия Руфина боролась за свои права с испанской храбростью. Более того, положение старшей невесты в семье Камиллов, похоже, придало ей уверенности в себе. Нам с Еленой она нравилась; она была крепче, чем казалась.

Эй, я уж было убедил себя, что семья Камиллов собирается разыграть греческую трагедию...

Вечер Анакрита начал портиться. Десерт был самым невыразительным из предложенных им блюд. Он состоял из пожелтевших фруктов и безвкусной выпечки. Я решил, что Анакрит уже дошёл до этого уровня, согласно расчётам кейтеринговой компании, а затем вычеркнул все дополнительные расходы. Он был человеком бережливым. Когда я работал с ним, именно я всегда ходил за медовыми пряниками, чтобы разбавить однообразие.

Пока мы возились с виноградом, Минас снова появился. Он прогремел, что видел, как один из поваров крал фотографию. Анакрит теперь казался слишком подавленным, чтобы справиться с…

С этим. Я кивнул в сторону братьев Камилл. Он был хозяином, которого следовало избегать, но мы были гостями с хорошими манерами. Ребятам не требовалось дальнейших объяснений. Мы втроём, под присмотром удручённого шпиона, отправились на кухню, чтобы разобраться.

Мы застали нанятых поваров, собирающих вещи. Под тупым взглядом Анакрита мы с Авлом и Квинтом выстроили лузитанских рабочих, растолкали их, обыскали, оскорбили, а затем осмотрели их оборудование. Они не проявили особой жадности – всего пара небольших, но хороших произведений искусства, которые шпион, возможно, не заметил бы неделями, раскрашенная миниатюра, снятая с гвоздя в стенной панели (именно её Минас и видел), и жалкий набор безделушек и столовых приборов. Две официантки были самыми злостными нарушителями: у каждой были изящные ридикюли, которые также служили сумками для трофеев.

Одним из самых подозрительных предметов был драгоценный камень, который Квинт нашёл завёрнутым в использованную салфетку в корзине для белья. «Это твоё?» – удивлённо спросил он Анакрита. Шпион сначала покачал головой: драгоценный камень явно не был ему по вкусу.

Внезапно он передумал. «О, должно быть, его оставила подружка. Отдай его мне, пожалуйста...»

«Что это за девушка?» – поддразнил его Элианус.

«О, ты знаешь...»

'Ох! У Анакрита появилась домашняя массажистка!

«Отправлен для особых поручений!» – присоединился Юстин.

«Ты, грязная собака!» – сказал я. «Надеюсь, она зарегистрирована в полиции, и вы проверили её документы. Это может быть серьёзным нарушением безопасности...

Анакрит выглядел смущённым. Он был так скрытен в своих привычках, если таковые у него были, что поддразнивания вызывали у него покраснение и беспокойство. Он протянул руку за драгоценностью, но Квинт отстранился, продолжая внимательно её разглядывать.

Авл остановил шпиона, похлопал его по спине, развернул к себе и похлопал по щекам, словно юношу, которого мы все считали «сделанным мужчиной» популярной куртизанкой в роскошном борделе. Если бы он позвал сюда такую женщину, он бы заплатил бешеные деньги за визит.

Мы прочитали поварам суровую нотацию. Они были бесстыжи, но мы были пьяны, поэтому продолжали с педантичностью и энтузиазмом. Минас навис над ними и пригрозил подать на них в суд, но это было не то серьёзное судебное дело, которое привлекло бы его внимание; он снова побрел на поиски нового вина для шпиона.

Минасу стоило остаться: как только он отпустил поваров, Анакрит принес нам небольшой кувшин изысканного фалернского вина «Фауст» в знак благодарности. Мы вчетвером потягивали его на кухне, хотя в плане общения это был довольно напряженный момент. Эта вечеринка никогда не затягивалась до поздней ночи, поэтому я опрокинул свой тост, а за ним и два Камилли. Нас сопровождали матери маленьких детей, девушка и новобрачная – все это были хорошие поводы разойтись.

Большинство из нас тоже чувствовали усталость. Ужин выдался тяжёлым. Минас, конечно, хотел немного поразвлечься, но когда мы вернулись в триклиний, его уговорили пойти домой вместе с Камилли.

Мы все поблагодарили Анакрита, который, честно говоря, выглядел измотанным. Он слабо возразил, что нам ещё слишком рано уходить, а затем, пожалуй, слишком горячо поблагодарил нас за то, что мы пришли. Проводив нас к транспорту, который уже материализовался у его крыльца, он сказал, что прекрасно провёл вечер.

По сравнению с его обычными одинокими ночами, так оно, наверное, и было.

«Надеюсь, мы наладили отношения, Фалько».

Я сохранял бесстрастное выражение лица, наблюдая, как Елена целует на прощание Квинта Камилла, несомненно, своего любимца из братьев, поскольку он был моим.

Авл подошёл ко мне. Он коротко пожал мне руки. Это была нетипичная формальность, особенно учитывая, что я был с ним холоден из-за Альбии. Я встретил его взгляд как следует, впервые после известия о его внезапной женитьбе; как ни странно, он подмигнул. Что-то маленькое и холодное перешло из его руки в мою.

Я сжала пальцы. В темноте, в трясущихся носилках, возвращавшихся домой, я разжала хватку, но не могла понять, что мне дали.

В нашем доме нас встретили масляные лампы в знакомом коридоре. Я снова взглянул. На моей открытой ладони лежала та самая камея, которую мы вытащили из грязного белья. Братья Камилл, должно быть, проделали быструю операцию по подносу и передаче, аккуратные, как карманники с Форума.

«О, мне это нравится!» – воскликнула Елена.

Он был овальным и напоминал подвеску из ожерелья; наверху у него была петля из гранулированного золота, хотя цепочки не было. Качество работы было превосходным, дизайн – аристократичным, огранка двухцветного агата – поистине примечательной. Хотя такую вещь могла позволить себе и очень дорогая шлюха, она была действительно высокого качества.