Текст книги "Немезида"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

«Он тебе понравился?»

«Почему бы и нет? Он был хорошо одет, хорошо говорил, хорошо занимал официальную должность...»

«Он рассказывал вам о своей работе?»

«Он рассказал мне, в чём дело. Он никогда не обсуждал детали... Я была готова», – призналась Майя. «Готова к интрижке».

Я не удержался от следующего вопроса. Будьте честны, легат, вы бы тоже хотели знать: «Хороший любовник?» Майя лишь посмотрела на меня. Я откашлялся и принял ответственный вид. «Вы всё это время ясно давали понять, что не хотите ничего постоянного?»

«Сначала он мог пойти куда угодно», – я сдержала дрожь. «Но вскоре я почувствовала, что он слишком близко. В нём было что-то особенное», – задумчиво пробормотала Майя.

«Что-то тут не так».

«Он подонок. Ты это почувствовал».

«Я так думаю».

'Инстинкт.'

«Теперь я определенно считаю его извращенцем».

«Я не понимаю. Я никогда не понимал, почему ты вообще с ним связана, Майя».

«Я же говорил. Он приходит, когда захочет. У этого человека была серьёзная травма головы, поэтому я думал, что все странности связаны с травмой».

«Ну, я хочу быть честным, но я знал Анакрита задолго до того, как ему проломили череп какие-то продажные испанские нефтепромышленники. Он был зловещим с самого начала.

«Я всегда думала, – сказала я Майе, – что рана на голове лишь подчеркивает его характер. Он – змея. Ненадежная, противная, ядовитая».

Майя промолчала. Я не настаивал. Я не хотел подталкивать её к признанию, что её обманули.

«У нас не было ничего общего», – сказала она подавленным голосом. «Как только я сказала ему, что будущего нет, я почувствовала такое облегчение, что всё закончилось…» Как верно. Женщины не сентиментальны. Я вспомнила, как она сразу же начала флиртовать с Петронием, который как раз был свободен. «Анакрит не поверил, что между нами всё кончено, – и тут же стал мстительным. Остальное ты знаешь, Марк».

«Не заставляй меня это повторять».

«Нет, нет», – успокоила я её. Он бродил рядом, угрюмо преследуя её, пока в тот роковой день не разрушил её дом. Я видела, как напрягается сестра, пытаясь отогнать эти воспоминания. «Просто расскажи мне, что сегодня произошло, Майя?»

«По какой-то причине я открыла дверь – не знаю, зачем. Он не стучал.

«Вот он – стоял в коридоре, прямо снаружи. Я был совершенно шокирован. Как долго он там был? Он успел войти прежде, чем я успел отдышаться».

«И что потом?»

«Он продолжал делать вид, что всё нормально. Это был просто дружеский визит».

«Он был неприятен?»

«Нет. Маркус, я его не видел, не то что разговаривал, с тех пор, как я дал ему маршевые

заказы.

«Тебе было страшно?»

«Я боялся, что Луций вернётся домой. Был бы ужасный скандал. В общем, я притворился, будто он там, спит дома, и прогнал шпиона. Ты же знаешь Анакрита, я думал, он, наверное, понял, что я лгу».

«И что же он сказал?»

«Вот это и забавно», – нахмурилась Майя. «Он пытался завести светскую беседу, хотя, конечно, он не умел этого делать. Его разговор – ноль. Это одна из причин, по которой я не смогла с ним продолжать. После Фамии мне нужен был мужчина, который откликнется, если я с ним заговорю ».

Я рассмеялся. «О, так Луций Петроний тебя подкалывает?»

«У него есть своя скрытая сторона. Не все вы знаете!» – усмехнулась Майя. «Я как раз собиралась рассказать об этом инциденте, когда Анакрит сам поднял эту тему.

Извинился. По его словам, это была «административная ошибка». Затем он сослался на травму, сказал, что не может точно вспомнить. Он пытался вызвать у меня жалость, рассказывая, как он устал, как ему пришлось скрывать это, чтобы не потерять работу, как он потерял годы жизни из-за дубинки... В общем, вот что я хотел тебе сказать, Маркус...

«Анакрита, похоже, больше всего интересовало то, что он убрал тебя», – сказала Майя.

«Эта бородавчатая дыня все пыталась вытянуть из меня то, что вы с Люциусом уже выяснили».

«И вы сказали...?»

«Мне нечего было ему сказать. Ты же знаешь Люциуса».

Петроний никогда не считал нужным обсуждать свою работу с женщинами.

Анакриту следовало обратиться к Елене – она всё знала, но она не собиралась раскрывать мне секрет. Конечно, он слишком боялся её, чтобы попытаться.

Анакрит напрасно расстроил мою сестру. Он и меня разгневал – и если бы Петро об этом узнал, он бы разгневался.

Мы с Майей решили, что Петронию лучше ничего не говорить.

XXVII

Пока Петроний застрял в Риме из-за своего трибуна, я совершил еще одну поездку к побережью.

На этот раз со мной поехала Елена. Я повёл её посмотреть на приморскую виллу отца. Я также взял с собой Нукс, поскольку в нашем доме полностью царила собака.

К счастью, ей вполне подошли продирающиеся сквозь сосновые леса и бег по пляжу. Накс была готова позволить нам сохранить это чудесное место.

Елена тоже одобрила, и мы несколько дней обсуждали, как всё устроить по нашему вкусу, превратив дом из приморского семейного дома в уединенное место для бизнесменов. Пока мы работали, некоторые рабы сообщили о человеке, бродящем по лесу. Он был им незнаком, но по его описанию я предположил, что это один из агентов Анакрита.

Мы знали женщину, которая жила со жрицами в храме в Ардее.

Уехав с большой суматохой, Хелена отправилась к ней в гости. Я остановился на вилле; я сделал себя видимым, перетаскивая мебель и предметы искусства в хозяйственные постройки, а затем бездельничал на кушетке на берегу, пока собака приносила мне плавник. Таинственные появления прекратились. Я надеялся, что агент вернулся в Рим, чтобы сообщить, что я нахожусь на побережье по домашним делам.

Анакриту было бы свойственно тратить время и ресурсы. Ему следовало бы преследовать Клавдиев. Вместо этого он был одержим Петро и мной. Он хорошо нас знал; он знал, что мы попытаемся обойти его в этом деле. Но это палка о двух концах. Мы тоже его понимали.

По возвращении Елены мы отправились в Анций. Мы наслаждались отдыхом от детей и обожали проводить время на разведке. Она была права: я никогда не должен прекращать эту работу, и, когда это возможно, я всегда должен позволять ей присоединиться.

Елена была очарована Антиумом, его обветшалым, устаревшим величием. Как это всегда бывает, в театре не было ничего, что мы хотели бы видеть, хотя старые афиши с досадой сообщали нам, что неделей ранее Давос, наш старый знакомый и любовник Талии, давал здесь пьесу. Мне бы очень понравилось.

шанс пообщаться с Давосом!

Исследовав окрестности более успешно, чем я успел сделать в Альбии, мы с Еленой нашли приличные местные бани, а затем и несколько рыбных ресторанов. Мы задержались за изысканным ужином на открытом воздухе с великолепным видом на море с высокого обрыва, где стоял Анций. В этот час мы всегда любили собираться вместе, чтобы расслабиться, вспомнить прошедший день и укрепить наше партнерство. Сегодня вечером мы были только вдвоем, и это было похоже на старые добрые времена – то неуловимое состояние, к которому женатым людям стоит стремиться чаще.

Когда мы допивали вино, я взял ее за руку и сказал: «Все будет хорошо».

«В чем дело, Маркус?»

«Нет, не это».

Елена поняла, что я имел в виду.

Мы ещё немного посидели вечером, а потом я пошёл платить по счёту и спросил хозяина ресторана, где он покупает хлеб. Его пекарь, конечно, не Вексус, отец Деметрии, но всё же дал мне подсказки, где начать поиски на следующий день.

Я пошла одна, оставив Елену водить Нукса по форуму.

Мне пришлось немного побродить по узким улочкам. Вексус работал на окраине города, с одной маленькой печью и даже без собственного жернова. Это был суровый, унылый квартал с пыльными улицами, где полуголодные собаки лежали на порогах, словно трупы. В более фешенебельных районах были магазины получше, с более богатой клиентурой. Этот мужчина, невысокий, коренастый, с уродливым лицом, пек тяжёлый тёмный ржаной хлеб для бедных. Он выглядел так, будто последние тридцать лет был несчастен. Я начал понимать, как его дочь, выросшая здесь без будущего, могла согласиться на одного из Клавдиев. Тем не менее, казалось, что в её доме, по сути, не было ничего плохого. Если только у неё не было только одного глаза посередине лба, но она не привлекала мужчин своей новизной, у Клавдия Нобилиса не было оснований полагать, что она настолько отчаялась, что он мог с ней плохо обращаться.

Я купил булочку, чтобы начать разговор; это никогда не срабатывает. Как только я сказал, что хочу, Вексус стал бесполезным. Он не был переполнен

Начнём с обслуживания клиентов. Я представился и, похоже, пытался продать ему комплект греческих энциклопедий в серебряной шкатулке на десяти свитках. Б/у.

'Теряться.'

«Я хочу помочь вашей дочери».

«Оставьте мою дочь в покое. Её здесь нет, и у неё уже достаточно проблем».

«Могу ли я ее увидеть?»

'Нет.'

«Я тебя не виню, но моё расследование ей не повредит. Может быть, мне удастся избавить её от Клавдиев».

«Хотел бы я на это посмотреть!» – Вексус намекнул, что я не готов к этому.

«Расскажите мне хотя бы о Нобилисе».

«Занимайтесь своими делами».

«Я бы с радостью, но эти бездельники с болот стали делом императора. Мне придётся расследовать. Дай угадаю: твоя девушка вышла замуж за Нобилиса, когда была слишком юной, чтобы понимать, что делает, – без твоего совета, конечно? Всё пошло не так. Он её избил». Я подумал, не был ли отец тоже жестоким. Он выглядел сильным, но сдержанным. Впрочем, известно, что мужчины, от сапожников до консулов, скрывали свою домашнюю жестокость. «А у них были дети?»

«Нет, слава богу!»

«И вот Деметрия решила уйти, но Нобилис не отпустил её. Она вернулась домой; он ненавидел это. Она нашла другого, и он положил этому конец...»

Верно?'

«Нечего сказать».

«Она все еще со своим новым мужчиной?»

'Нет.'

«Нобилис напугал?»

«Наполовину убил его».

«Перед ней?»

«В этом-то и суть, Фалько!»

«И что, новый человек сдался?»

«Он избавился от нее», – с горечью согласился ее отец.

Меня осенила ужасная мысль. «Неужели она вернулась в Нобилис?»

Вексус сжал губы в тонкую линию. «К счастью, я положил этому конец».

«Но она была так напугана, что сделать то, что сказал Нобилис, стало возможным?»

«Нет», – с нажимом ответил пекарь. «Она была так напугана, что это было совершенно невозможно».

Это всё, что он мне сказал. Я оставила Деметрии контактные данные, чтобы она могла связаться со мной, если она согласится. Без шансов. Я услышала, как табличка с моим именем упала в мусорное ведро, прежде чем я вернулась на улицу.

Я расспрашивал о Деметрии окружающих. Но встретил лишь враждебность.

Атмосфера казалась опасной. Я ушёл, прежде чем мог начаться бунт.

XXVII

У меня была ещё одна зацепка: официантка в Сатрикуме рассказала нам с Петронием, что Клавдий Нобилис работает у торговца зерном по имени Фамирис. Он жил за городом. Я взял Нукса и Елену и поехал к нему – к разбросанным амбарам и мастерским у прибрежной дороги, ведущей на юг.

Фамирис был широким, коренастым, потрёпанным типичным сельским жителем лет шестидесяти, в обычной грубой тунике и потрёпанной шляпе, которую он не снимал, хотя мы приехали, был уже обеденный перерыв. Он и его люди мирно расположились на скамейках. Они освоили искусство строить свой рабочий день вокруг времени отбоя. Кто-то ел, кто-то строгал. Завязалась непринуждённая беседа. Нукс спрыгнула с нашей повозки и подошла к ним. Она верно угадала, что они погладят её и угостят лакомствами.

Никто не проявил к нам никакого интереса. Если бы мы хотели купить зерна, нам пришлось бы подождать. Мужчины остались на своих местах и продолжили наслаждаться перерывом; Фамирис остался на месте и разговаривал с нами. Елене разрешили сесть на одну из скамей, которую какой-то парень охотно смел сначала от соломы тыльной стороной довольно чистой ладони.

Я объяснил, чего хочу. Фамирис отвечал медленно и задумчиво, словно уже отвечал на эти вопросы. Я спросил его; он сказал, что в последнее время с ним постоянно консультируются по поводу Клавдия Нобилиса. Годами этот человек работал в этой бригаде, оставаясь незамеченным, но теперь местные власти положили на него глаз. Было бы неловко, если бы он уже не скрылся.

«Ты знаешь, куда он делся?»

«Он что-то сказал о семье. Зная, какие они, я не стал в это вмешиваться».

«Так кто еще о нем спрашивал?»

«Мужчины из Анция. Человек из Рима».

«Я, как предполагается, тот человек из Рима... А кто был тот другой ублюдок?»

«Кто-то вроде тебя!» – Торговец зерном оценил шутку. Я расспросил его о подробностях и пришёл к выводу, что его посетил один из Анакритов.

бегуны.

Пока я размышлял над этим, Елена любезно сменила тему: «Какое у вас сложилось впечатление о Нобилисе, когда он работал на вас?»

Фамирис подытожил как работодатель, который все замечает: «Он выполнял работу, хотя и не перенапрягался».

«Он вписался? Он был одним из парней?» – спросил я.

«И да, и нет. Он никогда много не говорил. Если мы все вот так сидели, он был с нами. Если мы вечером шли выпить вместе, он шёл с нами. Но он всегда старался немного отстраниться от группы».

«Он показался тебе хоть немного странным?» – поинтересовалась тогда Елена.

«У него были свои навязчивые идеи. Он любил поговорить об оружии. Он коллекционировал копья и ножи – жутко большие. Казалось, он был слишком этим заинтересован, если вы меня понимаете».

Я кивнул. «Проблемы?»

«Он мне ничего не дал».

«Но у него была репутация?»

«Этого я не отрицаю. Говорили, что его в детстве обвиняли в воровстве, и я слышал, что много лет назад одна женщина заявила, что он её изнасиловал». Фамирис, казалось, не беспокоился. В масштабах сельской преступности изнасилование, как правило, стоит на одном уровне с криками «бу-бу» на кур.

«Как ты думаешь, почему он ушёл?» – спросила Хелена. «Мы слышали, он собирался «повидаться с бабушкой», что бы это ни значило. В чём загадка?»

«Классическое оправдание», – рассмеялся Фамирис. Это был тот раздражающий способ оправдания, который предполагает, что кто-то знает гораздо больше, чем ты, и не собирается долго это раскрывать. «Когда людям нужен отдых».

Елена спросила: «Что с ним было? Он был расстроен? У него была ссора?»

«Лучше спроси Костуса». Услышав его имя, кукурузный моллюск на другой скамейке выглядел

«Нобилис!» – крикнул босс, объясняя.

«Ах он!» – пренебрежительно воскликнул молодой человек и просто продолжил строгать.

Я подняла брови. Фамирис понизил голос. «Замутил». Я показала, что всё ещё не понимаю. «Костус». Голос стал ещё тише. «С Деметрия!

Я оставил Хелену вытянуть из торговца всё, что она сможет, а сам направился к Костусу. Он был красавчиком, хоть и не слишком умным на вид...

на самом деле, если бы он сблизился с женой жестокого Нобилиса, этого бы не произошло.

«Ты храбрый!»

«Глупо», – признал он.

«Я ищу ваши боевые раны». Я не видел свежих синяков, хотя его нос и одно ухо выглядели расплющенными. Не говоря ни слова, он задрал нижний край туники, обнажив ужасный, сравнительно свежий ножевой шрам, тянущийся от бедра до пупка. Он зажил, но, должно быть, он долго лежал и подвергался опасности. Я свистнул сквозь зубы. « Очень храбро —

– и неудивительно, что ты выглядишь подавленным». Женщины Клавдия рассказали мне, что прошло три года с тех пор, как Деметрия покинула Нобилис. Должно быть, она уже знала Костуса по его работе с её мужем; были ли они любовниками до этого, или только после её ухода этот молодой человек стал для неё утешением? «Нобилис перестал работать здесь, потому что жена ушла от него к тебе?»

Костус покачал головой. «Она просто бросила его. И он сломался. Он не мог этого принять».

«Вы потом её забрали?» – спросили двое его коллег, молча наблюдая за нами. – «Вы знаете, где она сейчас?»

'Неа.'

Держу пари, что так оно и было.

Костус лгал мне, а его товарищи бесстрастно наблюдали за ним. Все они были в масках. Но я видел, что его обед состоял из разных продуктов, завернутых для него в очень чистую салфетку. Пакет был куплен не у торговца продуктами. Если только Костус не жил со своей заботливой старушкой-матерью, у него была другая женская компания. На мой взгляд, он был болваном, но женщина могла бы счесть его привлекательным.

Я с сожалением похлопал его по спине. Как и пекаря, я написал своё имя и другие данные на обороте старой купюры из кармана и положил её на деревянный стол. «Лучше идти. Мы возвращаемся в Рим сегодня вечером. Наверное, остановимся в Сатрикуме, чтобы полюбоваться пейзажем…»

Мы с Хеленой поблагодарили всех за помощь и ушли. Мы пошли по дороге, ведущей через болота, и остановились на ночь в гостинице в Сатрикуме, как я и говорил.

Мы сняли комнату и не спешили обустраиваться. Легче сказать, чем сделать: комнаты здесь, возможно, и сносные для тех, кто выполняет сложные задания, где каждому нужно показать друг другу свою крутость. Как мужу и жене, нам придётся крепко прижаться друг к другу, чтобы не заползли клопы. Мы задержались в комнате как можно дольше, а потом отправились на поиски еды.

Я спрятала улыбку, когда Елена сказала Януарии: «Я слышала, ты подружилась с Камиллом Юстином!»

«Он вполне ничего!» – восхищенно согласилась официантка.

'Мой брат.'

Джануария была ошеломлена, но ненадолго. «Он женат?»

«О да. У него двое маленьких сыновей».

Девушка хихикнула: «Держу пари, его жена проклянет его!»

Как верно.

Мы поели, а потом сели за пустые миски, сожалея об этом. Наступила ночь. Мы уже почти сдались, когда боги улыбнулись. Нукс предостерегающе прорычала. Костус с прямым носом и бицепсами из магазина зерна появился словно из ниоткуда. После робких переговоров, обещаний конфиденциальности и небольшого вознаграждения в виде монет он юркнул обратно в темноту, а затем появился снова, ведя за руку женщину, которая, как мы знали, была Деметрией.

Дочь пекаря оказалась смелее, чем я ожидал. Вероятно, это означало, что её отношения с Нобилисом были бурными. Иногда так и бывает.

От Деметры исходил неприятный, вызывающий вид, который, вероятно, не был связан с ее прошлым.

Она появилась на свет с этим от рождения; её агрессивность была признаком социальной некомпетентности. Если бы она когда-нибудь пошла в школу, в чём я сомневался, то была бы той неловкой парой на задней скамье.

Ей было чуть за двадцать, с невзрачным лицом, курносым носом, растрепанными волосами и лёгким кисловатым запахом, словно кто-то пролил на неё молоко несколько дней назад. На ней было тускло-коричневое платье с одним закатанным рукавом и одним до манжеты. Это не было модным нарядом. Она была слишком ленива, чтобы это заметить. Её поясом служила верёвка, которая могла бы служить поводом для быка. На ней не было никаких украшений. Я предполагал, что она никогда не работала, поэтому и сама была безденежной, а мужчины, которых она выбирала, никогда не отличались щедростью.

Конечно, всё это было пустой тратой времени. Деметрия призналась, что всё ещё живёт с Костусом, довольно хорошо скрываясь. Он потащил её сегодня вечером к нам, надеясь получить за это деньги. Возможно, у неё хватило бы духу сбежать от Нобилиса, но в целом инстинкты Деметрии подсказывали ей поступить так, как ей велели.

Она не рассказывала о своём браке с Нобилисом. Она не обвиняла его ни в насилии, ни в избиении её любовника. Как бы ни давил на неё Клавдий Нобилис, чтобы она молчала, он всё ещё был непоколебим.

Она понятия не имела, чем сейчас занимается Нобилис и куда он делся; у неё не было контактов с семьёй, хотя, когда я сказала, что разговаривала с двумя другими женщинами, она спросила о Плотии и Бирте. Она поклялась, что ничего не знает о том, что случилось с Модестусом и Примиллой, и, поскольку тогда она не жила с Нобилисом, это казалось разумным. Когда я спросила, были ли у неё когда-либо основания подозревать, что в комплексе пропадают посетители, она это отрицала.

«Так зачем же вы пришли ко мне?» – раздраженно спросил я.

Именно тогда она прямо заявила, что Костус хочет, чтобы она выпросила денег. Мне было трудно жаловаться. Как потом хихикала Хелена, я, как информатор, предлагал факты за денежное вознаграждение.

Я ответил, что когда я делал предложение, факты существовали.

Результат был один. Я спросил Костуса, был ли он там, когда появился человек из Рима, о котором упоминал Фамирис. По словам Костуса, это было

Это было пару дней назад. Его описание необычных глаз, сальных волос и вкрадчивой речи показалось подозрительно знакомым; это мог быть даже сам Анакрит.

«Вы слышали, что было сказано?»

«Он увел Фамириса за пределы слышимости».

«Значит, ты понятия не имеешь, чего он хотел?»

«О да!» – Костус, казалось, был удивлён, что кто-то мог подумать, будто его работодатель хранит тайну горожанина. «Он приказал начальнику, что если кто-то придёт спрашивать о Нобилисе или других Клавдиях, тот должен молчать».

«Он усилил этот приказ?»

Костус горько рассмеялся. «Одно или два предложения. На всякий случай, если мы забыли. Например,

– Он бы закрыл дело, распял Фамириса, продал бы его жену в бордель, отправил бы нас рабами на галеры и первым делом отрезал бы нам кров. Думаешь, он сможет это сделать?

«О да. Это обычная тактика преторианской гвардии».

XXIX

По дороге домой мы с Еленой обсудили ситуацию. Рассказ Костуса подтвердил все слухи о покровительстве Клавдиев. Тот, кто защищает их интересы, должен быть очень могущественным, раз использует разведывательную сеть для своих грязных дел. Анакрит не осмелился угрожать нам с Петро; даже он не был настолько глуп. Но он не стеснялся запугивать простых людей. Он считал, что мы никогда не узнаем. Для нас это было признаком скрытых мотивов. Он знал, что если мы хоть раз заинтересуемся, мы привяжемся к нему, как крысиные псы.

Он оступился. Лично я не успокоюсь, пока не выясню его истинный интерес – и Петроний был таким же. Я был готов ворваться в кабинет шпиона и пригрозить ему теми же карами, которые он готовил Фамирису.

Особенно та часть, где речь идёт о кастрации. У Майи наверняка есть старые ветеринарные инструменты, которыми пользовался её покойный муж, ухаживая за лошадьми в упряжке Гринов; она с радостью одолжит мне его ореходробилку.

Хелена призвала меня действовать умно. «Не тревожь его, Маркус. Давай продолжим вести себя как обычно, сделаем вид, что его агента не заметили. Предлагаю, когда вернёмся домой, проверить, пригласил ли он нас на ужин, как угрожал. Если да, то нам стоит зайти к нему домой и понюхать воздух, прежде чем нападать на него напрямую».

«После недельного поноса я бы предпочёл понюхать задницу тёлки».

«Твоя риторика так изысканна!.. Послушайся доброго совета твоей жены». Елена предостерегающе погрозила пальцем: «Узнай, чей именно посредник Анакрит. Кому он нужен, чтобы защищать интересы этих болотников?»

«Ты прав, как всегда». Пришло время перейти к сути. «Всё дело в том, что у этих Клавдиев императорское прошлое», – сказал я Елене. «Я чувствовал, что Лаэта и Мом знают, что происходит. Перекинулось какое-то старое влияние… Не думаю, что дело в императоре». У Веспасиана было несколько близких друзей; его кабинет личных советников состоял из людей, подобных отцу Елены, которые знали его много лет, задолго до того, как он стал значимым. Его никогда не считали человеком, покровительствующим фаворитам.

«И не Тит», – решила Елена. Она и Тит смотрели друг на друга с восхищением.

– больше восхищения, чем мне хотелось. Но это просто означало, что Тит Цезарь был хорошим

Судья женственности. Как и его отец, он был в целом гетеросексуалом.

Елена всё ещё перебирала кандидатов: «Домициан более сомнителен». У меня была вражда с Домицианом. Он меня не пугал, но если он был в этом замешан, лучше бы он об этом знал. «Из всех влиятельных и влиятельных людей во дворце, – заключила Елена, – только Клавдий Лаэта. Он бы не пригласил тебя и Петро расследовать дело Модеста, если бы его интерес заключался в сокрытии информации».

«Отдайте ему должное – он знает, что мы слишком хороши!» – ухмыльнулся я ей.

«Лаэта не рискует по-глупому», – холодно поправила она меня. У Хелены было прекрасное чувство юмора, хотя она и не терпела глупых перепалок с попрошайками.

«Он не играет с ножами ради дешёвого удовольствия. Он видит свою роль в защите администрации, чтобы Империя могла бесперебойно функционировать».

«И что ты думаешь?»

«Это может быть какой-нибудь консул или бывший консул, который никогда не встречался нам на пути».

«Большинство из них!» Мы держались подальше от общей политики.

«Могу спросить отца. Не то чтобы он был знаком с головорезами. Его друзья в курии – люди добрые. Люди, которые читают Платона за обедом, филантропы, которые считают, что комиссия должна заняться проблемами здравоохранения среди городской бедноты».

Я сказал, что Клавдии представляют угрозу для здоровья в Лациуме.

Хелена всё ещё обдумывала аргумент. Я уклонялся от ответа, если альтернатив было слишком много, но она предпочитала быть обстоятельной, без пустых тем типа «решим это позже»; она прорабатывала каждый пункт. Она говорила, что я типичный мужчина, а я считал её весьма необычной женщиной.

«Нам следует задуматься, Марк, не только о том, кто этот влиятельный человек, но и о том, почему он поддерживает вольноотпущенников. Прошло много времени с тех пор, как влиятельные люди в Риме объединялись с преступными группировками».

«Такие люди, как Клодий и его террористы? Он нанял себе жестоких надзирателей; все их боялись, и в сочетании с его патрицианским именем это давало ему огромную власть... Сейчас в городе ничего подобного не происходит».

«Речь не может идти о чем-то, что Клавдии предлагают своему защитнику», – сказала Елена.

«Он, может быть, и амбициозен, но он должен уметь делать свою карьеру без их помощи. Так зачем же он вообще этим занимается? Какую власть они на него имеют?»

Она была права, и я согласился: «Чего он боится? Кучки второсортных бывших рабов, живущих на болоте, вдали от цивилизации, торгующих металлоломом и избивающих своих жён? Не понимаю, как они могут хоть как-то повлиять на кого-то, кто имеет серьёзный вес в Риме. А у него должен быть вес. Чтобы заставить Анакрита подпрыгнуть, нужен настоящий человек».

«А может быть проще?» – предположила Елена. «Может быть, они находятся под защитой самого Анакрита?»

Мы оба рассмеялись и согласились, что это совершенно маловероятно.

Вернувшись в Рим, выяснилось, что гость, угрожавший Фамириде, не мог быть Анакритом. Человек, отправившийся в Анций, должен был быть агентом. Петроний подтвердил, что шпион был в Риме. Его видели дозорные.

События развивались. Пока мы с Еленой отсутствовали, Седьмую когорту вызвали в некрополь на Виа Триумфалис. Это захоронение находилось на другом берегу реки, к северу от города, в отличие от того места, где был обнаружен Модест. Прохожие обратили внимание смотрителя на некую неглубокую могилу, вырытую без разрешения у дороги. В ней лежало свежее, изуродованное тело.

XXX

Джулия и Фавония тихо играли на полу со своими глиняными фигурками. Как только мы вошли, они вспомнили, что мы, их бессердечные родители, их бросили. Они вскочили, покраснели и убежали с громкими криками, и по их щекам текли настоящие слёзы. Это был классический обман.

Елена Юстина вопросительно посмотрела на меня. «Может, двух достаточно?»

'Согласованный!'

Альбия тоже отказалась приветствовать наше возвращение и убежала, как обиженная собака.

Это навело Накс на ту же мысль, хотя она и была с нами в поездке.

Сообщение от Петрония о новом убийстве было непреодолимым. Я переоделся в тунику и сапоги, затем умылся. Хотел было прочесать волосы, но решил остановиться на продуваемом ветром виде. Возвращение в Рим меня уже достаточно раззадорило; быть аккуратным было бы слишком волнительно. Иногда мне нужно было вспомнить, как я жил в Фонтанном дворе и был грубым негодяем.

В середине утра я вышел из дома, с ножом в ботинке и деньгами в кошельке ровно на случай непредвиденных обстоятельств. Мой разум был ясен, а походка бодра. Однако меня не покидало лёгкое нервное чувство, как у человека, которому нужно вернуться в привычную обстановку. Супружеская измена и крушения могли произойти и без моего ведома. Я мог пропустить решающую поимку того балконного вора с улицы Армилустриум. Старый Люпус мог бы отправиться в давно обещанный круиз по Средиземному морю – насколько я мог судить, взяв с собой ту пухляшку-официантку из «Венерины гребешки» вместо своей несчастной жены с косичками, которая вечно выпрашивала у Брута еду с рыбного прилавка. Когда я доберусь до Майи, она расскажет мне всё необходимое, но сначала мой путь лежал в участок Четвёртой когорты.

Петроний закончил ночную смену и ушёл домой. Там был Фускулус, который и рассказал мне эту историю.

«Тот же метод, что и раньше?»

«Похоже, тело найдено в некрополе, хотя на этот раз не в гробнице.

«Есть разница с раскопками на Аппиевой дороге и в Латине, где можно увидеть патрицианские фамилии и огромные мавзолеи. Виа Триумфалис – это большое кладбище со смешанной клиентурой, от рабов до представителей среднего класса. Захоронения здесь смешанные: от старых скелетов, выглядывающих из неглубоких могил, до серых каменных урн с красивыми заостренными крышками или половины разбитой амфоры, лежащей на боку, в которой хранился прах усопшего».

«Примерно нашего уровня!» – сказал я, ухмыляясь.

«Не такая затейливая, как та надпись, которую твой папа сделал для себя, Фалько! Нет, это мой мемориал, который никогда не будет продан, с фасадом в тысячу ног; нет красивого этрусского погребального алтаря с милыми маленькими крылышками на нем.

Я ещё не была готова к шуткам. Я могла бы посмеяться над потерей отца, но мысли о моём маленьком сыне требовали уважения. «Фускулус – это большое кладбище с кучей беспорядочных могил. Почему этот труп привлёк внимание?»

«Знаете, некоторые сумасшедшие убийцы хотят закричать: « Посмотрите на меня! Я сделал то, что хотел». Разыскивается, и вы меня не поймаете! Петроний считает, что тело было специально подброшено у дороги, чтобы кто-нибудь заметил.

«Вы видели тело?»

«Это действительно была моя привилегия».

«Модестус был среднего возраста. Кто-то похожий?»

«Нет, этот молодой. Хрупкого телосложения – легко сломить».

«Как он был размещен?»

«Очевидно, ритуал. Лицом вниз, руки раскинуты в стороны, как у распятого раба. Ну, когда я говорю «во весь рост», Фалько, я имею в виду не обе его руки, которые, будучи отрубленными, очень аккуратно располагались по обе стороны от головы. Тот же план, что и у Модеста. И, как и у Модеста, когда Седьмой перевернул его, они обнаружили его распиленным от глотки до гениталий».

«Еще какие-нибудь увечья?»

«Этого было достаточно!»

«Такое же мстительное, как убийство Модеста?»

Фускулюс подумал об этом. «Может, и нет. Его били, но, вероятно, во время первых попыток усмирить его».