Текст книги "Немезида"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Камиллы сразу же установили связь. Юстин сказал: «Так называемые мелитяне – это два Клавдия, которые работают в Риме. Это Пий и Виртус».

Елена откинулась назад, когда всё это прояснилось. «Сам Анакрит защищает Клавдиев – и не только после смерти Модеста. Он активно покровительствует им уже гораздо дольше».

Я кивнул. «Я тугодум. Как только он обмолвился, что его агенты – близнецы, это должно было насторожить. Слишком много совпадений».

«Это хорошо. Это был ещё один пример очень простой маскировки», – сказал Авл. «Однако, как только узнаёшь, уловка становится очевидной. Не понимаю, как он думал, что сможет так долго оставаться незамеченным».

«Высокомерие. Он считает себя неприкасаемым». Петро одержал убедительную победу:

«Двое из убийц Клавдиев на самом деле выходят убивать из дома шпиона.

Сам Анакрит предоставил близнецам базу в Риме, обеспечив их местом обитания. Он знает, но всё равно позволяет им избежать наказания. Так в чём же его замысел, Фалько?

Озадаченный глупостью шпиона, я покачал головой. «Он сумасшедший. Полагаю, он изо всех сил пытается их сдержать. В один прекрасный день он , возможно, по глупости, приказал им доставить труп к северу от Тибра, чтобы отвлечь внимание от убийства Модеста по другую сторону Рима».

Елена быстро соображала. «Анакрит не мог изначально знать, кто эти люди. Он, должно быть, взял их на работу к себе – что мы и сделали».

Кажется, это было пару лет назад… – Так сказал нам с Петро Пиус или Виртус, кого бы мы ни держали в плену, хотя я не стал напоминать ей об обстоятельствах. – Он узнал об этом позже. Тогда его, возможно, привлекла некая опасность, связанная с ними. Ты же знаешь, какой он человек: он никогда не признает, что совершил ошибку, наняв их.

Я согласился. «Узнав правду, он просто убедил себя, что подобрал идеальных сотрудников. Он решил, что яркий фон делает их идеальными для „особого характера“ его работы».

Юстин расхохотался. «Итак, быть извращенцем-убийцей равнозначно

«Особые разведывательные навыки», да?

Когда-то Элиан был объектом вербовки; он знал тактику продаж этого шпиона:

«Анакрит утверждает, что шпионаж немного выходит за рамки закона. Это захватывающе. Он считает себя хитрым и опасным. Он злорадствует, что может безнаказанно использовать убийц «ради государственного блага» – ну, вспомните хотя бы Переллу».

Я посчитал это хорошим диагнозом: «Он говорил себе, что может их контролировать».

Но когда он вернулся из Истрии и обнаружил, что убийство Модеста привлекло внимание к Клавдиям, то, столкнувшись с тем, что они вышли из-под контроля, он попытался взять ситуацию под свой контроль.

«Маркус, боюсь, твое вмешательство, должно быть, усугубило его положение»,

Елена сказала мне это с сожалением.

«Именно так. Он должен не только скрыть проблему, пока Клавдии не были разоблачены, но и отвлечь меня».

Юстин надул щёки. «И у нас нет ни малейшего шанса раскрыть его позицию, знаете ли. Он лишь обвинит нас во вмешательстве в какую-то тайную операцию, подвергающую опасности Империю».

«Мы наелись», – сказал Элиан. Он был молод. Он легко сдался.

Я был старше. Я знал, как устроен мир. Я начинал думать, что он прав.

Петроний мрачно рассмеялся. «Что ж, с одним из близнецов покончено. Либо Пий, либо Виртус были изгнаны из общества, а мы даже не заметили этого».

кем он был.

Я бы сам больше об этом не упоминал. Елена нахмурилась. Камиллы почувствовали неловкость и не стали спрашивать, что имел в виду Петро.

Конечно, это объясняло, почему Пий или Виртус никогда не называли нам его имени.

и почему Анакрит также скрыл личности своих людей. Это также объясняло, почему агент – сын холодного, властного отца и отстранённой, невнимательной матери, выросший с братьями-садистами, – сумел устоять на нашем допросе.

И это объясняло, почему он носил с собой ножи. Я старался не смотреть на Елену Юстину, когда мы оба осознали, что я привёл к нам в дом убийцу-извращенца. Мне стало дурно при воспоминании, что мы держали его здесь, в одном здании с женой и детьми.

Петроний, возможно, уловил, о чём мы с Еленой думали. Он понизил голос: «Итак, Марк Дидий, мой старый сосед по палатке, кто вызывается выступить против Анакрита?»

«Это не мы, пока нет», – ответил я.

Петро, как всегда осторожный, тоже кивнул.

ЛИИ

Клавдий Виртус жил в Затиберине. Петроний нашёл адрес в списках вигил. Это был Четырнадцатый округ, переправа через Тибр, район, к которому я всегда относился с недоверием. Он издавна был пристанищем иммигрантов и чужаков, что создавало ему репутацию прибежища для мелких мошенников.

На протяжении нескольких поколений город официально входил в состав Рима, но при этом сохранял оттенок чуждости.

Его сырой воздух был пропитан мутными ароматами тмина и руты; его тёмные узкие переулки, наполненные резкими, незнакомыми голосами, были заполнены людьми в экзотических плащах, которые держали странных птиц в клетках на подоконниках. Здесь повозки регулярно пытались игнорировать комендантский час. Бдительные, чей участок находился недалеко от Виа Аврелия, редко появлялись, даже для того, чтобы решить такую несложную проблему, как нарушение правил дорожного движения. Этот район был примыкал к Риму, но от полноценного участия в нём отделяло нечто большее, чем жёлто-серая петля Тибра. Транстибюро всегда оставалось обособленным.

Прогуливаясь с Петром, Авлом и Квинтом, я всё ещё вспоминал ту ночь в доме шпиона. «Я видел кого-то ещё. Лишь мельком. Думаю, он был с двумя агентами. Может быть, это был Нобилис? Никто из тех, кого мы допрашивали, похоже, его не видел, хотя повар сказал, что Пий и Виртус заказали двойную порцию еды – это могло быть прикрытием для их брата. Я определённо видел столько использованной посуды, что хватило бы на троих».

'Описание?'

«Бесполезно. Он был слишком далеко и в мрачном коридоре. К тому времени уже стемнело, а Анакрит скверно обращается с лампами».

«И кто же это был, как ты думаешь, Фалько?»

«Не знаю, но давайте не будем забывать о нём. По словам шеф-повара, это был третий мужчина с камеей».

Виртус арендовал комнату над рядом разваливающихся магазинов. Она находилась в том же здании, что и бар, который мы выбрали по прибытии, прямо над нами. Если бы он был там, он мог бы выпрыгнуть через окно и приземлиться прямо на Квинтуса. Но вероятность того, что он ушёл, составляла пятьдесят на пятьдесят, и он не…

вернутся.

Бармен, знавший его, сказал, что Виртус не жил там постоянно уже полгода. Он содержал заведение в порядке и приходил проверить свои вещи раз в неделю. Впрочем, это случалось не только в последнее время.

«Похоже, он живёт с девушкой? Платит за аренду, потому что думает, что она его выгонит. Или, может быть, хочет её бросить?»

«Насколько мне известно, нет. Он женат, кажется». Это не исключало версию о девушке Петро. «Работает в Риме, чтобы заработать немного денег, но потом возвращается домой».

«Где же находится «дом»?»

«Понятия не имею, извините». Мы знали: Понтийские болота. Жену звали Плотия.

Я даже встречался с ней. Петроний обыскал хижину, где её оставил Виртус. Похоже, денег туда возвращалось немного.

«Куда еще он мог пойти?»

«Он упомянул брата».

'Пий?'

Бармен покачал головой. «Это ничего не значит, извините». Он был очень извиняющимся.

По словам Петро, когда мы поднимались наверх, мужчина в фартуке должен был извиняться за свой отвратительный напиток.

Петроний плечом протиснулся в дверь. Его не волновало, узнает ли жилец, что мы его преследуем. Хозяин мог потребовать компенсацию; учитывая состояние здания, он бы не пришёл и не заметил ущерба.

Это была однокомнатная квартира, интерьер которой поддерживался в соответствии с убогой, грязной обстановкой, которую мы узнавали как фирменный знак Клавдия. Мухи жили здесь как субарендаторы; они вились вместе с вялой стаей насекомых, наевшихся неприятной гнили совсем рядом. Запах в комнате был знакомым: нечистый, землистый, я помнил его по дому шпиона, по тем жалким коридорным комнатам, где ютились Клавдии.

Места для четверых здоровых взрослых не было. Я вызвался искать вместе с Юстином. Петроний неохотно согласился подождать внизу, в баре, вместе с

Элиан.

«Это простой обыск комнаты, Луций. Позволь мне этим заняться. Отвали, ты хуже Анакрита!»

«Я не хочу, чтобы ты все испортил».

«Спасибо, друг. Если мы с Квинтусом сможем тебя поиметь, будь уверен, мы будем к вашим услугам».

«Вещей», которые Виртус вернулся проверить, было минимум. Помимо скромных предметов обстановки хозяина – продавленной кровати, покосившегося табурета и тощего старого мешка на полу вместо коврика, – мы обнаружили лишь грязную миску для еды, пустые бурдюки из-под вина и истёртую набедренную повязку, которую Авл поднял на черенке лысой метлы из коридора, а затем с отвращением бросил.

Трофеев с места убийства мы не нашли. Однако, за неизбежной шатающейся стеновой панелью, скрывались ещё ножи. Они были больше и опаснее тех, что мы сняли с агента.

После того как мы с Квинтом снова спустились вниз, Петроний настоял на том, чтобы подняться наверх и еще раз все проверить.

«Господи, какой он привередливый!»

«Не хочет совершать ошибку под присмотром городских когорт».

«Он тебе не доверяет, Фалько!»

Я задал бармену ещё несколько вопросов. На этот раз он изменил свой рассказ: он вспомнил, что встречался с братом арендатора. Его жена появилась, проявляя к нам интерес. Он был невысокого роста и тщедушного телосложения; она была ещё ниже и огромной. Она также познакомилась с братом. Влюблённая пара ввязалась в жаркий супружеский спор; бармен утверждал, что брат – неряха и оборванец, с чем жена упорно спорила. «Опрятно себя вёл. Хорошие шмотки. Причёсывается».

Они продолжали спорить, пока не стало казаться, будто они увидели двух разных братьев. Учитывая численность Клавдиев, это было вполне возможно.

«Ты им увлеклась?» – спросил Авл, состроив гримасу, которую использовал для обаяния.

«Вряд ли – у него были странные глаза».

Именно жена знала настоящую причину, по которой Виртус возвращался так часто. «Он

Один из постоянных клиентов Алиса. Он приходит каждый четверг.

«Элис – местная проститутка?»

«Не она! Гадалка. Прямо за углом. Она немного колдует, когда люди хотят за это заплатить. По четвергам она проводит спиритические сеансы. Виртус всегда туда ходила».

Поскольку Петроний не мог оторваться от комнаты наверху, я оставил Камиллов ждать его. Я прошёл мимо овощной лавки, кондитерской и бисквитного бара, споткнулся об угол фонтана, который был настолько сухим, что его камни треснули на солнце, и пристроился в облупившемся дверном проёме, чтобы осмотреть гадалку. Место, где, как мне сказали, жила Алис, было анонимным. Эти женщины работают по сарафанному радио, обычно хриплым шёпотом, передающимся в окрестностях недобросовестных храмов. Тот, у кого достаточно шестого чувства, чтобы найти составителя гороскопов, не нуждается в её услугах.

Подождав немного, я подошёл и постучал. К двери подошла взъерошенная женщина и впустила меня. Она была средних лет, с пышным верхом, в странной многослойной одежде, поверх которой виднелись венки из сухоцветов с забавными перьями. Я ждал, что вот-вот выпадет дохлая мышь. Преобладающим цветом её гардероба был ярко-красный. Удивительно, сколько шарфов, ремней и нижних туник ей удалось приобрести в этом далеко не модном оттенке.

Она двигалась шаркающей походкой и медленно передвигалась. Только в её глазах был тот хитрый, добрый блеск, который можно найти у людей, чьи средства к существованию зависят от дружбы с людьми без индивидуальности, и которые рассчитывают на то, что уязвимые люди расстанутся со своими сбережениями и не увидят родственников, к которым можно обратиться с вопросами.

«Меня зовут Фалько».

«Чего ты хочешь, Фалько?»

«Значит, ты понимаешь, что это не любовное зелье и не проклятие?»

«Я знаю, кто ты, сынок! Ты не заставишь меня составить спасательный круг для Императора. Я практикую свои древние искусства в рамках закона, сынок. Я плачу взносы бдительным, чтобы они оставили меня в покое. И я не использую яды. Кто тебя послал?»

Я тихо вздохнул. «Не обманывай меня, бабушка! Я работаю на правительство, я хочу

информация.'

«Сколько вы заплатите?»

«Текущая ставка».

'Что это такое?'

Я заглянула в кошелёк и показала ей несколько монет. Она понюхала. Я удвоила сумму.

Она попросила тройной размер; мы остановились на двух с половиной.

Она углубилась в угол, чтобы заварить себе крапивный чай перед тем, как мы отправимся. Я огляделся вокруг, поражённый тем, что одна пожилая женщина могла собрать столько салфеток и кукурузных кукол, столько ужасных старых занавесок, столько амулетов со злыми глазами, иероглифами и звёздами. Воздух был полон пыли, все поверхности были завалены странными предметами, высокое окно было завешено. Держу пари, что каждая суеверная старушка в радиусе двух миль приезжала сюда на её особые четверги. Держу пари, половина из них оставила ей что-нибудь в завещании.

Ничего, что явно отдавало бы колдовством, на виду не было. Высохшие когти и флаконы с жабьей кровью, должно быть, скрывались за затхлыми краями занавески.

В конце концов она уселась за чашку чая, и я узнал, что Клавдий Виртус был постоянным посетителем спиритических сеансов. «Он интересовался Тёмной стороной. Всегда был полон вопросов… Не знаю, откуда он взял свои теории. Из своего собственного странного ума, если хотите знать».

«Вы собираетесь рассказать мне, что вы делаете на своих встречах?»

«Мы пытаемся связаться с духами мёртвых. У меня есть дар вызывать их из Подземного мира».

«Правда? А Виртус спрашивал о ком-нибудь конкретном?»

«Обычно он смотрел остальное. Один раз он попытался поговорить с матерью».

«Она ответила?»

'Нет.'

«Почему бы и нет?»

Внезапно Алис доверительно сказала: «У меня мурашки по коже, Фалько. Не знаю почему. Я

«Я просто почувствовала, что не хочу участвовать в этом разговоре».

«Значит, ты хоть как-то контролируешь ситуацию?» – спросил я с улыбкой.

Провидица с манерами леди пила крапивный чай.

Она рассказала мне, что Виртус не пропускал ни одной встречи до недавнего времени. Он рассказал Алис, что его мать, Каста, умерла пару лет назад. Он утверждал, что был с ней очень близок, и вся семья обожала эту женщину.

«По моим сведениям, она была очень порочной», – сказал я. «У неё было двадцать детей, и, как говорили, она относилась к ним очень холодно».

«Вот и твой ответ», – спокойно ответил Алис. «Это объясняет Виртуса. Он говорит себе, что она была чудесной; он хочет в это верить, не так ли? В его скудном воображении его мама – дорогая, которая его любила. Теперь он скучает по ней, потому что хочет, чтобы она была той, по кому он должен скучать. Если бы ты сказал ему то же, что ты только что сказал мне о его матери, он бы яростно всё отрицал – и, вероятно, напал бы на тебя». Я в это верил.

Алис выудил у него, что его отец умер раньше матери и что у него есть и другие родственники, некоторые из которых живут в Риме. «Больше одного?»

«У меня сложилось такое впечатление. Он говорил о „мальчиках“».

«Есть еще и сестры».

Алис пожала плечами. Она знала о близнеце, думала, он живёт неподалёку, но никогда его не видела. О Плотии, жене, никто никогда не упоминал. Когда я заметил, что меня это не удивляет, Алис скривилась и кивнула, словно понимая, что я имею в виду. Конечно, я презирала эту женщину и её тайные дела.

– однако, несмотря на свою неряшливость и неряшливость, она хорошо разбиралась в людях; иначе и быть не могло.

«Вы считали его способным на большое насилие?»

«Разве не все мужчины?»

Виртус перестал приходить на встречи без предупреждения. Я воспринял это как доказательство того, что он и есть тот самый агент, которого мы отправили на суровую смерть в шахтах.

Алис поставила чашку с чаем. Она сидела неподвижно, словно прислушиваясь. «Я не чувствую

Мы потеряли его, Фалько. Он всё ещё среди тех, кто бродит по земле во плоти.

Я сказал, что, несомненно, она знает об этом больше, чем я, а затем попрощался так вежливо, как только может позволить себе скептик.

Этот разговор заставил меня почувствовать себя ближе к Виртусу, чем за все время, что мы с Петронием провели с ним.

ЛИИ

По пути к реке мы, мужчины, провели короткое совещание. Мы бы предпочли остаться в баре, но это означало, что услужливый бармен и его любопытная жена выслушали бы нас. В любом случае, Петро ненавидел их выпивку.

нам бесполезно заниматься Анакритом. Однако пришло время выяснить, проявят ли к этому интерес высшие инстанции.

Камилл-старший был в дружеских отношениях с императором; сенатор мог бы заговорить об этом в следующий раз, когда будет беседовать с Веспасианом. Это было бы сложно: настолько сложно, что я воздержался от обсуждения, пока мы не собрали более веские доказательства, хотя и поручил Авлу и Квинту рассказать их отцу о том, во что мы верим. Мы убедили себя, но это не было доказательством.

Тит мог быть открыт для общения, хотя его репутация варьировалась от добросердечного и приветливого до развратного и жестокого. Будучи командиром преторианцев, он был и командиром Анакрита; это могло обернуться против нас. Если бы нам не удалось убедить его в том, что шпион скомпрометирован, мы могли бы спровоцировать яростную ответную реакцию Анакрита – и всё это впустую. Даже если бы Тит нам поверил, могло бы показаться, что он недооценил своего человека. Никто не хотел иметь врагом Тита Цезаря. Его званые ужины были веселее, чем у шпиона, – но он обладал властью над жизнью и смертью тех, кто его раздражал.

Я сказал, что ещё раз поговорю с Лаэтой и Момусом. Все остальные сочли это отличной идеей. Они пошли в бар возле театра Марцелла, который, по мнению Петро, действительно стоит посетить, а меня помахали, чтобы я отправился во дворец.

Сначала я увидел Лаэту, мою любимицу. Он меня не прогнал. Его метод был: встречать с интересом, внимательно слушать, а если твоя история была политически нежелательной, он без колебаний тебя отвергал. Неудивительно, что он подвёл меня.

«Это слишком слабо. Судя по тому, что у тебя есть, Фалько, я не вижу, чтобы это к чему-то привело».

Анакрит просто скажет, что он совершил ошибку, когда нанял этих людей, и поблагодарит вас за то, что вы указали ему на нее.

«Тогда он мне за это отомстит».

«Конечно. Чего вы ожидаете, учитывая его прошлое?»

«Что это значит?» – Я поднял бровь. «Насколько мне известно, его происхождение такое же, как и у тебя. Имперский раб, добившийся успеха – в его случае, по непостижимым причинам».

«Он умный», – коротко сказала Лаэта.

«Я знал уборщиков тротуаров, которые могли думать, говорить и сортировать собачьи экскременты по определенной системе, пока они их собирали, но такие люди не занимают руководящих должностей».

«Анакрит всегда славился своим интеллектом, хотя и был более физически развитым, чем большинство секретарей, что вполне соответствовало его призванию. Он был гибким; он мог подстраиваться под политические течения, что, когда мы с ним продвигались по служебной лестнице, было просто необходимо!»

«Он приспосабливался к причудам императоров, будь то безумные, полубезумные, пьяницы или просто некомпетентные?»

«Все еще этим занимаюсь. Титус о нем хорошего мнения».

«Но ты же этого не делаешь. У тебя дома за ним шпионит певец», – вставил я.

Лаэта отмахнулась: «Тот самый человек, который наблюдает за мной ради Анакрита!»

Подозрение – это игра, в которую мы все играем. Тем не менее, Марк Дидий, если вы найдёте реальные доказательства коррупции, я уверен, что смогу убедить старика принять меры.

«Ну, спасибо! Расскажи мне, что ты имел в виду, говоря о прошлом шпиона», – настаивал я.

Лаэта с любовью покачала головой, но затем он сказал нечто проясняющее: «Многие из нас чувствуют, что он никогда не вписывался. Ты сравнил его со мной».

– но моя бабушка была любимицей императрицы Ливии; у меня были уважаемые братья и кузены в секретариатах. Анакрит поднялся по служебной лестнице в одиночку, всегда оставаясь одиночкой. Это дало ему преимущество, отточило его амбиции – но он так и не смог избавиться от своей изоляции.

«Он недостаточно изолирован для меня; он давит на меня и мою семью».

Лаэта тихо рассмеялась. «Интересно, почему?» Он, естественно, не стал продолжать. «Итак, Фалько, осмелюсь спросить: ты и твои дружки всё ещё расследуете Понтийское море?

Убийства на Марше?

Я пристально посмотрел на него. «Как мы можем это сделать, если нам было приказано прекратить это дело? Приказание, Клавдий Лаэта, которое ты нам дал!»

Он снова рассмеялся. Я улыбнулся ему из вежливости. Но как только я ушёл, моя улыбка тут же сошла на нет.

Я был уверен, что у Момуса никогда не было бабушки-рабыни, которая бы ласкала старую императрицу. Должно быть, он выполз из яйца в луже горячей слизи. Все его ужасные братья и сестры грелись в зоопарках богачей, а их головы висели на стенах как охотничьи трофеи.

Момус с энтузиазмом отреагировал на новость о причастности шпиона к грязным преступлениям, пока я не возжелал сдержанной рассудительности Лаэты. Момус даже пообещал помочь, хотя и признал, что не видит, что он может сделать.

«Момус, я всё ещё не думаю, что Клавдии появились и получили работу у шпиона случайно. Ты когда-нибудь расскажешь мне, что ты о них знаешь?»

«Фалько, если бы я знал, как они его контролируют, я бы сам им управлял».

«Вы признаете, что приставили к нему людей для присмотра?»

«Конечно, нет», – солгал он.

Я ушел, с сожалением подумав о том, что Момус всегда был бесполезен.

Была еще одна возможность.

Иногда Анакрит использовал для выполнения особых поручений внештатную сотрудницу – женщину.

Мы с Еленой несколько раз сталкивались с ней, и хотя я питал к ней профессиональное уважение, мы смотрели на неё с опаской. Она убивала для Анакрита, убивала по приказу.

Она гордилась красивым выступлением, будь то смерть или танец.

Танец был её прикрытием. Как и её убийства, он был чист, продуман до мелочей, безупречен и захватывал дух. Её талант открывал ей доступ к тем, кого Анакрит хотел устранить; отвлечённые её блеском, они были в её власти. Зачастую не усматривали никакой связи между её танцем и обнаружением шокирующего трупа. Её звали Перелла. Она…

Она перерезала горло своим жертвам ножом с тонким лезвием. Зная её метод, я никогда не позволял ей стоять у меня за спиной.

Впервые я встретил Переллу, ещё до того, как осознал её значение, у неё дома. Хотя прошло несколько лет, мне удалось снова найти это место: небольшую квартиру недалеко от Эсквилина, недорогую, но терпимую. Она впустила меня, почти не удивившись. Мне дали миску орехов и стакан ячменного отвара, настоятельно попросили занять удобное кресло и скамеечку для ног. Это было похоже на визит к двоюродной бабушке, которая выглядела скромной, но вспоминала времена, когда жонглировала тремя любовниками одновременно – и, по слухам, делала это до сих пор, передавая их жене пекаря, когда уставала.

Вспомнить Переллу мне помогла встреча с мистической Алис.

Перелла тоже была зрелого возраста и телосложения; на самом деле, ей было больше лет, чем следовало бы упомянуть. Искусная дива оставалась гибкой. У неё была и сила; не так давно я видел, как она так сильно пнула мужчину в пах, что списала на нет все шансы на то, что он сможет иметь детей.

«Дидий Фалько! Каждый раз, когда я тебя вижу, мне становится тревожно».

«Мило, что ты так любезен, Перелла. И я тоже отношусь к тебе очень серьёзно. Всё ещё работаешь?»

«В общем-то, на пенсии». Это было понятно. Её волосы, никогда не отличавшиеся стильной укладкой, когда-то считались светлыми; седина проступала сквозь небрежно свисающий шиньон. Кожа на шее огрубела. Но её самообладание не изменилось. «Себя?»

«У меня появился шанс – появились деньги. Я решил, что работа – это у меня в крови».

«Над чем работаешь?» – Перелла ела фисташки так, словно единственное, что имело значение, – это раскалывать их скорлупу. Она бросила этот вопрос, словно в непринуждённой беседе… но я никогда не забывал, что она агент. Хороший агент.

Я выждал немного, прежде чем ответить. Перелла положила орехи. Мы посмотрели друг на друга. Я тихо сказал: «Как обычно, моя роль сложна. Я не могу доверять своим принципам – если они у меня вообще есть, учитывая, что дело, которое я расследовал для племянника погибшего, затем перехватил Анакрит».

Перелла сложила руки на своей пышной талии, как будто собиралась спросить меня, откуда у меня такая стильная сумочка на запястье. «Мой чудаковатый работодатель!»

'Все еще?'

«О да. Ты, наверное, имеешь в виду болотных жуков? Он меня туда послал, если тебе интересно». Должно быть, я выглядел удивлённым. «Я умею прихлопывать мух, Фалько».

«И какую муху, – спросил я с нажимом, – он хотел, чтобы вы прихлопнули?»

«Жестокий трус по имени Нобилис». Хотя Перелла работала на Анакрита, ему так и не удалось завоевать её преданность. Она, скорее, пошла на сговор со мной, коллегой по цеху. «Нобилис, должно быть, услышал о моём приезде и сбежал за границу».

Я не мог его винить. «Так вот почему он исчез! Откуда он знал, что ты придёшь за ним?»

«Интересно!» – усмехнулась Перелла. Она намекнула, что Анакрит проговорился.

«Ты знаешь, куда он пошел?»

«Пуцинум». Где я недавно слышала это имя? «Скрылся у бабушки», – с усмешкой сказала Перелла. «Вот откуда они берутся, эти звери. Я могла бы пойти туда и легко с ним разобраться».

«У Анакрита закончились деньги на проезд?»

«Гораздо интереснее! Анакрит сам шёл тем же путём».

«Ага! Значит, Пуцинум в Истрии!» – свистнул я сквозь зубы, чтобы дать себе время подумать. «Я вспомнил – он купил там вино по дороге...»

Анакрит ли закончил дело? Он сам прикончил Нобилиса?

Перелла странно на меня посмотрела. «Ну, как и ты, я отстранён от дела. Но, как и ты, я никогда не отступал. Он не отступал. Но, по моим данным, Нобилис вернулся».

Видел в Риме. Анакрит, должно быть, отсрочил ему казнь.

«Или он просто все испортил».

«Не так», – тихо сказала Перелла. «Клавдий Нобилис вернулся на том же корабле, что и шпион. Они оба были вместе, тесно связанные, как клещи».

«Анакрит вернул его? Но не в кандалах. Я не видел объявления о суде!»

«Сюрприз! Казалось бы, – с отвращением сказала мне Перелла, – если бы он хотел смерти Нобилиса, как он мне сказал, он мог бы найти возможность ударить его ботинком в поясницу и вышвырнуть ублюдка за борт. Анакрит достаточно ловок…

и я слышал, ты все об этом знаешь!

'Что?'

«Маленькая птичка прощебетала: «Лептис Магна»?»

«Эта птичка, должно быть, летает везде! Я сверну ему шею за то, что он чирикает».

Анакрит сражался гладиатором при Лептисе. Это было запрещено для всех, кроме рабов.

Граждане, сражавшиеся на арене, становились нелюдьми. Известие об этом сделало бы Анакрита изгоем общества; он потерял бы работу, звание, репутацию, всё. Я мягко улыбнулся. «Ты хорошо информирован . Это правда; он пролил кровь на песок. Но эта информация принадлежит мне, Перелла, и я могу ею воспользоваться. Я был там».

«Я не буду вмешиваться, хотя и хочу получить его работу».

«Ты хочешь получить его работу?»

«Почему бы и нет?» В самом деле! Преторианцы никогда бы её не приняли, но Перелла была столь же проницательна, опытна и безжалостна, как нынешний. Более умна, на мой взгляд. У неё был талант. Только древние традиции держать женщин у очага мешали её квалификации. Ни на одном надгробии ещё не было написано: «Она вела хозяйство и работала с шерстью – и разрезала…» несколько глоток из соображений безопасности... «Ты мог бы уничтожить Анакрита, Фалько...

И, вероятно, он это знает. Можно ли когда-нибудь чувствовать себя в безопасности?

«У меня есть защита: другие свидетели. Если он меня тронет, они всё расскажут. Так что это он живёт в страхе. Я берегу информацию для самого сладкого момента».

Танцовщица мирно принялась за ячменный отвар. Она всё ещё говорила как добрая тётушка, давая мне советы по поводу карьеры: «Не жди слишком долго, дорогая».

ЛИВ

Я обнаружил, что моя команда не так пьяна, как я опасался, а просто ненадёжна. Я сказал, что приятно общаться с весёлыми людьми. Петронию нужно было поработать или хотя бы вздремнуть в участке. Камиллы, будучи людьми праздными, шли вместе со мной.

Они достигли той стадии прилипчивости, когда я стала их лучшей подругой. Таща их, словно водоросли, нацепленные на весло, я пошла по Авентину к дому мамы, намереваясь забрать Альбию.

Она ушла домой, сказала моя мать. «Анакрит был здесь – он заглянул, чтобы убедиться, что со мной всё в порядке», – хрипло сообщила она Элиану и Юстину. «Он знает мою собственную, не беспокойтесь обо мне. Когда однажды утром меня найдут мёртвой в кресле, именно Анакрит поднимет тревогу».

Я проклинал этот навет и сел на скамейку. Камилли сделали то же самое, быстро освоившись, как люди в доме матери. Они явно думали: какая милая старушка. Она сидела там, крошечная и страшная, позволяя им поверить. Её чёрные глазки-бусинки с умом смотрели на них. «Надеюсь, мой непутёвый сын не подсадил тебя на спиртное».

«Они пили, а я был где-то в другом месте, работал», – возразил я. «Теперь мне придётся отвести их в баню, накормить дома и протрезвить для их доверчивых жён».

«Не думаю, что тут дело в доверии!» – подумала мама. Сыновья сенаторов затаили бдительность. Запоздалые сомнения насчёт милой старушки просочились в их затуманенные мозги.

Затем Ма описала шокирующую сцену, произошедшую у неё дома ранее между Анакритом и Альбией. «Он сказал: „Я всегда восхищаюсь Джуниллой Таситой; тебе стоит обратиться к ней, когда ты встревожена, дорогая“». Он не мог назвать Альбию

«дорогуша»; именно это слово использовала мама, чтобы не принимать эту чужачку как внучку. Альбия видела её сомнения; она приходила сюда только по поручению Хелены. «Мы все мило поговорили, а потом, когда твоя Альбия была готова идти, он любезно предложил проводить её домой. Прекрасные манеры», – настаивала мама, обращаясь к Камиллам.

Авл сказал торжественным голосом адвоката: «Характер человека можно определить по тому, как он обращается с молодыми женщинами». Он подумал, что это сатира: большая ошибка,

Авл.

«Это ты разбила её бедное маленькое сердечко, да?» – спросила мама с язвительной усмешкой. «Ну, ты-то уж точно знаешь, что такое характер!»

Я решил, что пришло время уходить.

Альбия была дома в безопасности. Анакрит оставил её на пороге, лишь передав привет Елене; он, вероятно, знал, что это лишь усилит её тревогу – и мой гнев. Альбия не понимала, из-за чего весь сыр-бор.

Она обедала с нами, несмотря на присутствие Авла. Ничто не мешало Альбии есть. Поэтому она подслушала наш рассказ о наших успехах. Елена подытожила: «С Виртусом разобрались; давайте не будем вспоминать, как. Он сказал, что Пий уехал домой в Понтийские болота. Перелла считает, что Нобилис вернулся в Рим, хотя у вас нет никаких зацепок, если только это не его Марк видел в доме шпиона. Теперь, когда мы знаем, что «мелитяне» – его братья, это кажется вероятным. Вы не попадёте туда второй раз, чтобы проверить. Отношения с Анакритом ухудшаются, и он вряд ли снова пригласит нас всех на обед…»