Текст книги "Пустые зеркала"
Автор книги: Линда Дэвис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)
Фрейзер слегка улыбнулся, подумав о том, сколько времени ему понадобится, чтобы ее наигранное равнодушие постепенно превратилось в устойчивое желание близости, а потом и в любовь. Не исключено, что на это уйдет чуть больше времени, чем он рассчитывал, но это неизбежно произойдет, рано или поздно.
Ева не могла не обратить внимания на его злорадную ухмылку, которая дополнялась самоуверенной позой, свободными манерами, и полуопущенные длинные ресницы. «У него нет никаких сомнений в том, что он соблазнит меня, – подумалось ей в эту минуту. – И он совершенно прав». Она изо всех сил старалась показать, что изнемогает от желания, в то же время опасаясь, что на ее лице может проявиться совсем другое чувство.
Прочитав в ее глазах согласие, он нисколько не удивился. Это был привычный ход событий, не нарушаемый практически никем и никогда. Ева чуть было не рассмеялась во весь голос, окинув взглядом его самодовольную позу. Она уже знала, что он будет ослеплен собственным самомнением, а ей останется только действовать в нужном направлении. Тем более что это не так уж и сложно. Ведь он действительно хорош собой и никогда не вызовет у нее физического отвращения. Правда, во всем его облике было нечто такое, чего даже она со всей своей проницательностью не могла понять до конца. Какая-то непонятная ей внутренняя сила. Но об этом можно было сейчас не думать. Тем более что есть на свете вещи, которых просто лучше не знать, не понимать и не видеть. Конечно, память не сотрешь, но со временем и она подвергается эрозии и удаляет отдельные, самые неприятные для самочувствия детали.
Кеб неумолимо приближался к концу своего короткого пути. Замедлив ход, он повернул на Уилтон-плейс и остановился. Фрейзер расплатился с шофером, и они вышли из машины. Не говоря ни слова, Ева последовала за ним вверх по лестнице и вскоре оказалась в огромной гостиной. Фрейзер тут же плюхнулся в мягкое кресло, а она неторопливо повесила жакет на спинку стула и подошла к окну, глядя на цветущий сад. Она стояла в той же непринужденной позе, как и тогда, когда он вошел в конференц-зал несколько часов назад. Окинув ее стройные ноги оценивающим взглядом, он поднялся и подошел к ней. Ева почувствовала, как его руки скользнули по плечу, опустились вниз, а потом снова поднялись до уровня плеча. Всем своим телом она ощущала его тугие бедра и заметно напрягшуюся плоть. Выдержав приличествующую паузу, она резко обернулась и прижалась к нему всем телом. На какое-то мгновение он увидел лихорадочный блеск ее глаз, но в следующую секунду они закрылись, а их губы сомкнулись в поцелуе.
Именно в эту секунду он застыл от удивления и даже некоторого смущения. Никогда еще ему не приходилось сталкиваться с таким пронзительным взглядом, который и определить-то было практически невозможно. Однако ее страстный поцелуй заставил его забыть о странном ощущении и полностью отдаться привычной стихии любви. Единственное, о чем он успел подумать, – так это о том, что ее поцелуй почему-то показался ему ядовито-волнующим.
Ева загадочно улыбнулась и стала медленно сползать на пол, не отрываясь от его тела. Еще секунда – и она оказалась на тонком шелковом ковре, запрокинув лицо в страстном порыве. Фрейзер наклонился над ней и, не унижая себя суетливостью и поспешностью, стал медленно снимать с нее одежду. Ева ощущала обнаженным телом ласковые лучи солнца и приятную комнатную прохладу, насыщенную густым запахом мужского тела.
В этот момент она снова закрыла глаза, чтобы он ненароком не заметил борьбы противоречивых чувств в ее душе. Это была странная смесь ненависти, отвращения и… похоти. Но она-то знала, что страсть окажется сильнее и непременно победит в этой жестокой схватке. Это был вполне естественный порыв с ее стороны, хотя и отягощенный ощущением жестокой необходимости довести дело до конца.
ГЛАВА 11
Эндрю Стормонт сидел на заднем сиденье своего служебного «ровера», который вез его в офис после важной встречи на Уайтхолле. Когда машина приблизилась к мосту Воксхолл, за Темзой показалось новое здание «Сикрет интеллидженс сервис». Оно было построено в 1994 году и уже больше года заселено всеми службами и ведомствами этой таинственной организации. Он молча смотрел на приближающийся силуэт, находя его нелепым и слишком громоздким. Его перегруженный излишними деталями фасад чем-то напомнил ему огромный слоеный пирог. Это сравнение так понравилось Стормонту, что он улыбнулся.
Воздвигнутое по проекту архитектора-постмодерниста Терри Фарелла, здание быстро получило название «Зеленая Богиня», которое придумали остроумные сотрудники этого учреждения. Его зеленоватого цвета большие окна действительно ярко выделялись на сером фоне и были видны издалека. Там не было никаких признаков неоклассицизма Темз-Хауз, нового здания МИ-6, где разместилась служба безопасности СИС. Вокс-Кросс, как официально называли это здание, представляло собой монолитное сооружение, чем-то напоминающее мощные крепости служб безопасности в странах Восточной Европы, но только более демократичное по виду. Правда, оно охранялось ничуть не меньше, чем вышеупомянутые крепости. Большие окна были отделаны металлом, а в толстых стенах были установлены системы блокировки подслушивающих устройств. Кроме того, стены были укреплены противовзрывными каркасами, а в самом здании находилось все, что было необходимо для эффективной работы в самых различных условиях. Это был своего рода образец высшей функциональности и защищенности.
Стормонта давно уже забавлял тот факт, что «Сикрет интеллидженс сервис» размещалась в таком эксгибиционистском сооружении. Со стороны реки здание украшали недавно посаженные деревья, привезенные из Италии и прошедшие необходимую акклиматизацию в Шотландии. И тем не менее это здание должно было по замыслу его создателей олицетворять собой архитектурные идеи двадцать первого века и служить надежной опорой свободного мира с его незыблемыми принципами равенства, власти и независимости.
С другой стороны, было немало людей, которые предсказывали развал этой разведывательной империи и уже видели начало ее упадка после окончания холодной войны. Стормонт считал подобные взгляды по-детски наивными, хотя и не лишенными определенной патетики. Уж он-то точно знал, что разведслужба будет нужна всегда, везде и при любых обстоятельствах. Ведь человеческая природа нисколько не изменилась. Всегда найдутся люди, одержимые страстью разрушать, взрывать и убивать, независимо от того, делают они это ради прибыли или совершенно бескорыстно.
Просмотрев отчеты за прошлую ночь, он устало потянулся и прошелся по кабинету. Здесь все еще витал густой запах кофе «эспрессо» и турецкого табака, оставшийся после посещения Давыдова. Стормонту нравился его просторный, хотя и слегка мрачноватый кабинет. Он был прост, строг и предельно функционален. В нем не было ничего такого, что могло бы отвлекать внимание хозяина от важнейших проблем, если, конечно, не говорить об угловатой металлической скульптуре высотой в три фута, которая отдаленно напоминала скрюченную человеческую фигуру. Другими словами, если Стормонту нужен был комфорт и уют, то он вынужден был отправляться в другое место, так как в его офисе не было ничего подобного.
Стормонт предпочитал не размывать грань между секретной деятельностью и обычной жизнью. Первая требовала предельной осторожности, поэтому в его наборе всегда было несколько масок, скрывающих его истинное лицо. Примерно таких же правил он придерживался и в обыденной жизни. Особенно это касалось тех случаев, когда ему приходилось иметь дело с женщинами. Обе его ипостаси часто переплетались, да так тесно, что он сам порой терял ориентацию. Однако при этом он никогда не терял контроль над собой и не допускал обидных промахов как в первом случае, так и во втором. Поэтому, когда он обнаружил, что его мысли неожиданно оказались заняты Евой и Кэсси, это не могло не вызвать у него некоторого чувства раздражения и досады.
Разумеется, ему бы хотелось, чтобы обе женщины нашли общий язык и снова оказались вместе. Ведь они были давними подругами, а сейчас, вероятно, станут и деловыми партнерами. Но между женщинами возникло нечто, напоминающее соперничество, и это его удивляло. Хотя, с другой стороны, подобные отношения могут стать в высшей степени продуктивными. Ведь ревность и зависть всегда были сильнейшими стимулами к достижению совершенства.
Неожиданно в кабинет Стормонта вошел Джилс Эйден, его заместитель по отделу борьбы с распространением ядерного оружия. Это был высокий, худощавый мужчина с весьма заурядной внешностью, который всеми силами старался добиться высокого положения в Фирме. В свои сорок два года он имел телосложение костлявого старшеклассника и всячески поддерживал форму регулярными посещениями гимнастического зала. Если бы он этого не делал, то, несомненно, качался бы от ветра. Однако вид у него всегда был надменный и высокомерный.
Эйден был на редкость умен и циничен от природы, что служило дополнительным фактором негативного к нему отношения со стороны тех, кто его знал. Но, с другой стороны, именно эти качества делали его незаменимым помощником и почти идеальным исполнителем воли начальства. В своей деятельности он больше отличался способностью сдерживать других, нежели генерировать слишком сложные идеи. Кроме того, он никогда не посягал на место босса и даже представить себя не мог на его месте.
Войдя в кабинет, он нерешительно остановился у порога и взглянул на Стормонта.
– В чем дело? – спросил Стормонт, заметив, что тот слегка смущен.
– Есть какие-нибудь новости от Евы? – робко поинтересовался заместитель.
Стормонт наклонился вперед, вытянул во всю длину ноги под столом, заложил руки за голову и медленно потянулся, как змея после длительного сна.
– Пока нет. Но тебе не стоит волноваться, Джилс. Она, как всегда, немного помотает нам нервы, а потом, рано или поздно, позвонит.
– Как ты думаешь, что она замышляет?
– Кто знает? Она может выкинуть что угодно. Думаю, что самое лучшее – оставить ее в покое до поры до времени.
– А проект? Ты считаешь, что Фрейзер клюнет на эту приманку?
– Несомненно.
– Почему ты так уверен?
– Потому что в этом деле есть свои неоспоримые преимущества.
– И в чем же они заключаются, позволь тебя спросить?
– В Еве Каннингэм и Кэсси Стюарт.
– Кстати, там действительно есть алмазы?
– Я не исключаю такой возможности. Но если они действительно есть, то это будет неплохим вознаграждением для Евы, как, впрочем, и для Фирмы.
– А если проект действительно окажется прибыльным, ты позволишь Еве владеть этими акциями?
– Это будет зависеть от обстоятельств.
– От каких именно? Ты ведь знаешь, что она рассчитывает на это.
– О да, знаю. Но это лишь один из множества вариантов, не правда ли?
– Я был бы с Евой более осторожным.
Стормонт резко выпрямился, убрал ноги из-под стола и немигающе уставился на Эйдена.
– Она нуждается в контроле, а не в заботе и опеке. А уж контроль-то находится в наших руках, разве не так?
Эйден повернулся, чтобы выйти из кабинета, но вдруг остановился на пороге.
– Кстати, Кэсси Стюарт… Ты упоминал о ней раньше. Уж не хочешь ли ты использовать ее в нашем деле?
Стормонт щелкнул зажигалкой и закурил.
– Пока не знаю. Полагаю, что следует хорошенько подумать и посмотреть, как пойдут дела.
ГЛАВА 12
Ева лежала в постели Фрейзера, едва ощущая доносившиеся издалека звуки – шум машин, приглушенный крик птиц, устроившихся на соседних деревьях, да какую-то музыку, слабо пробивавшуюся из окон соседнего дома. Фрейзер встал чуть раньше и тихонько вышел из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. Они долго предавались любовным утехам, а потом поднялись в спальню, где хозяин дома мгновенно уснул с легкостью человека, привыкшего засыпать в чужой постели.
А Ева долго не могла уснуть, взбудораженная последними событиями. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы хоть немного успокоиться и отдохнуть.
Еве показалось, что они проспали несколько часов. Неподалеку от стола висели часы. Они показывали девять вечера. Какое-то время она лежала неподвижно, уставившись в белый потолок спальни, и анализировала свои чувства. У нее были все основания испытывать удовлетворение. Отчасти оно было физиологическим, а отчасти формировалось самим ее присутствием в постели Фрейзера, мгновенным вхождением в его жизнь. А еще она испытывала к нему неистребимое презрение, которое, смешиваясь с ненавистью, порождало в душе сложную гамму чувств. Она знала о его способности быть жестоким, знала, что это качество выполняет двоякую роль – приносит ему определенную выгоду и удовлетворяет его самолюбие. Но это, как ни странно, нисколько не отпугивало ее, не истребляло желания довести задуманное до конца. Она слишком долго ждала этого момента, мечтая о справедливом возмездии.
Стормонт нацелил ее на Фрейзера, как готовую к пуску ракету. Причем она была готова стартовать много лет назад. И вот теперь стоит нажать нужную кнопку, и вся эта махина придет в движение. Чего бы ни добивался от нее Стормонт – а она знала, что у него есть свои тайные планы на этот счет, – у Евы были свои собственные цели. Пусть он использует ее, но она тоже сможет его использовать. До настоящего времени они были нужны друг другу. Вся прелесть ее нынешней роли заключалась в том, что давала возможность нанести удар Фрейзеру, если она, конечно, захочет этого, а также избавиться от Стормонта. Правда, она еще не знала, каким образом сможет достичь желаемой цели, но была твердо уверена, что сама реализация данного плана неизбежно подскажет ей ход дальнейших действий. Ева злорадно ухмыльнулась и легко соскочила с кровати.
Не утруждая себя лишней одеждой, она пересекла темную комнату и остановилась у двери. Убедившись, что там все тихо, спустилась по лестнице и услышала за дубовой дверью приглушенный голос Фрейзера. Ева осторожно подошла и прислушалась. Он был совсем рядом, в каких-то десяти футах, но его слова сливались в невнятное бормотание. Он говорил тихо, но по характеру отдельных звуков Ева поняла, что его тон был холодным, требовательным и даже злым. Ей даже показалось, что он угрожал кому-то.
Внезапно голос умолк, и Ева отчетливо услышала скрип стула. Она отпрянула от двери, вбежала на кухню и, открыв дверцу холодильника, достала бутылку с минеральной водой. Сделав несколько жадных глотков, она вдруг услышала позади себя шаги хозяина. Напрягшись всем телом, Ева подскочила и пролила холодную воду себе на грудь; за ее спиной раздался спокойный голос Фрейзера.
– Значит, ты уже проснулась, – мягко сказал он и с нежностью посмотрел ей в глаза.
Ева смахнула с тела капли минеральной воды и неопределенно улыбнулась, демонстрируя свое искреннее смущение.
– Ты до смерти напугал меня.
Фрейзер подошел к ней поближе и провел рукой по влажному животу.
– Тебе следует ползать на животе, а не топать ногами.
– Мне незачем ползать. Я просто умираю от голода и жажды. Если хочешь знать, я сегодня не обедала и не ужинала.
Его лицо постепенно приобретало прежний самодовольный вид.
– Да, да, конечно. Ты хочешь поесть прямо сейчас? Мы можем пойти в ресторан, или моя экономка приготовит что-нибудь здесь.
Ева одарила его милой улыбкой и легким поцелуем.
– Очень мило с твоей стороны, но как-нибудь в другой раз, хорошо?
На его суровом лице проявились едва заметные признаки удивления.
– Разумеется. Но все же будет лучше, если ты оставишь мне свой номер телефона.
С этими словами он прошагал в свой кабинет и вернулся с небольшой адресной книгой. «Ах ты подонок, – подумала Ева. – Хочешь добавить меня к списку своих амурных побед».
Фрейзер открыл книгу и с подчеркнутым равнодушием внес туда продиктованный ею номер. Не удостоив его взглядом, она вышла в гостиную, где в беспорядке лежала ее одежда. Быстро одевшись, Ева подошла к двери, подставила ему щеку для дежурного прощального поцелуя и решительно вышла из дома.
На улице Ева на мгновение остановилась, перевела дыхание, потом закурила и отправилась домой.
Час пик уже прошел, и на улицах царило вечернее спокойствие. Навстречу попадались редкие прохожие, выгуливающие собак или просто отдыхающие на удивительно теплом апрельском воздухе. Был один из тех чудных безветренных вечеров, когда Лондон напоминал по климату какой-нибудь средиземноморский город. Ева приметила впереди неторопливого старика, гордо вышагивающего по тротуару с трубкой в руке. Она даже могла почувствовать аромат табака, исходивший от его трубки, когда проходила мимо. Невольно поддавшись обаянию весеннего вечера, Ева вдыхала теплый воздух полной грудью и почему-то вспомнила сосновый лес на юге Франции, где она была много лет назад. У нее вообще иногда появлялось ощущение, что она могла оказаться в любом месте земли.
Несмотря на то что Ева была англичанкой, она никогда не считала Лондон своим домом. Впрочем, то же самое она могла сказать и о любом другом городе. У нее было особое назначение в этом мире, и оно искажало реальность, создавая совершенно искусственную атмосферу, поддерживаемую ее собственными усилиями. Даже сейчас, когда она свернула на Кингз-роуд, ей никак не удавалось избавиться от ощущения, что она все еще продолжает играть свою роль. Глаза прохожих то и дело останавливались на ее точеной фигуре и гордо посаженной голове, но она чувствовала себя невидимой и все время удивлялась, для какой именно публики она играет эту занятную роль.
Вскоре она подошла к своему темному дому. Все соседние дома на улице были ярко освещены, а из окон и небольших садиков доносилась музыка и смех, но ее дом был окутан тишиной и мраком. Ева вынула из сумки ключи и привычным движением отперла дверь. Добравшись до ванной, она быстро сбросила с себя одежду и нырнула под теплую струю душа, тщательно смывая с тела даже малейшие воспоминания о прикосновениях Роби Фрейзера. Отвращение было настолько велико, что Ева даже рот прополоскала. Покончив с этой санитарной процедурой, она забралась под одеяло и мгновенно погрузилась в тяжелый и беспокойный сон.
Примерно в миле от дома Евы, в здании на Слоан-авеню, на кровати сидел Ху Нан и тупо смотрел на стену перед собой. Его недавний разговор с Роби Фрейзером, длившийся не более трех минут, вконец перечеркнул все его прошлое, уничтожил настоящее и недвусмысленно предопределил будущее. Это были простые и спокойные слова, в которых звучала неприкрытая угроза, наводящая на него ужас. Даже время, казалось, приостановило свой неумолимый бег. Фрейзер ждал его ответа, ждал требуемой информации. А если он скажет ему «нет»? Немыслимо.
Как хотелось ему провалиться сейчас сквозь землю, застыть, замереть и никогда больше не двигаться. Или вернуться в свои родные края, где он мог спокойно наслаждаться домом, ходить на работу, пить ароматный кофе, беззаботно болтать по телефону и ни о чем не думать. Возможно ли это? Вряд ли. Какая радость может быть в рутинной жизни, скучной и безобразной?
Напряжение достигло предела, он почувствовал, что не может дольше оставаться один. Лихорадочно напялив на себя одежду, он вышел из дома, сел в машину и отправился в Холборн, к месту своей работы.
За рулем он немного успокоился, привычно наблюдая за дорожными знаками и рекламными щитами, выстроившимися вдоль дороги. Конечно, это было не совсем подходящее время для работы в офисе, но он надеялся, что найдет разумное объяснение своему поступку. Когда его встретили трое охранников, он сказал им, что забыл бумажник в своем кабинете, и они великодушно пропустили его, так как всегда испытывали к нему некоторую симпатию. Но когда он исчез за дверью лифта, они удивленно переглянулись.
– Пьяный?
– Возможно. Хотя на него это не похоже. Странно, однако.
– Дадим ему пять минут. За это время он должен вернуться, но если не появится…
– Я поднимусь к нему, – предложил Джек, самый старший из них.
Подождав пять минут, Джек поднялся наверх, чтобы проверить, что там делает Нан. Он двигался осторожно и медленно, профессионально оглядываясь вокруг. Нан сидел в полутемном кабинете перед включенной настольной лампой в состоянии полной отрешенности. Он неохотно повернул голову к двери, посмотрел на охранника и снова отвернулся.
– Ты отыскал свой бумажник?
– Я его не терял.
– Я так и подумал. – Джек подошел к нему и уселся на край стола. – Однако и работой ты тоже не занят.
– Да.
– Так в чем же дело?
Нан пошевелился в кресле и беспомощно пожал плечами.
– Я и сам толком не знаю. Наверное, мне не следовало приезжать сюда. – Он тяжело поднялся. – Я ухожу. – При этом он похлопал себя по карманам пиджака. – Я ничего не взял здесь. У меня нет никаких бумаг. Можешь проверить, если хочешь.
Джек бросил на него быстрый оценивающий взгляд.
– В этом нет необходимости, мистер Ху. У меня и в мыслях не было ничего подобного.
Вообще-то выборочные проверки отдельных служащих были в порядке вещей. В особенности если они работали в сверхсекретных отделах. Наиболее часто проверяли тех, кто вызывал хоть малейшие подозрения, но Нана это совершенно не касалось. Тем более что у того был вид человека, который что-то действительно потерял, а не украл.
Нан сел в машину, завел двигатель и рванул с места. Он ехал быстро, не обращая практически никакого внимания на дорожные знаки и на встречные машины. Ему что-то кричали и неистово сигналили, но он не слышал всего этого, упрямо нажимая на газ. К счастью, все обошлось, и вскоре он благополучно добрался до дома.
Закрыв за собой дверь, он тотчас же схватил лейку с водой и стал остервенело поливать свои любимые комнатные растения. Попутно он срывал пожелтевшие листочки и швырял их на пол. Покончив с этой привычной процедурой, он отнес лейку на кухню и вытер тряпкой мокрые пятна на подоконниках. Через несколько минут он почувствовал, что выхода нет и нужно предпринять какие-то шаги, чтобы раз и навсегда избавиться от этого кошмара. Тем более что ему совершенно нечего терять: В одночасье он лишился всего, чем так дорожил, – свободы, независимости и достоинства. Глубоко вздохнув, Нан снял трубку и дрожащими пальцами набрал номер Роби Фрейзера.
Фрейзер в это время потягивал коньяк в своем кабинете. Его обуревали тщеславные надежды и многообещающие перспективы. Ему казалось, что Ева и ее алмазы уже находятся в его полном распоряжении и только ожидают того момента, когда он соизволит завладеть ими. Телефонный звонок прервал эти чарующие грезы.
Он нехотя снял трубку и услышал бессвязный поток слов, прежде чем успел вымолвить хоть одну фразу.
– Все кончено. Я так больше не могу. Вы обманули меня. Загнали в тупик, в западню, а теперь угрожаете…
– Успокойся, Нан. Давай без лишних эмоций. Я…
– Да пошел ты со своими нравоучениями… Я больше не буду ничего делать. А завтра утром я собираюсь вручить докладную записку кому следует. – Голос Нана задрожал от волнения и от страха, а потом и вовсе затих. Он был так возбужден, что не находил в себе сил даже для того, чтобы положить трубку на рычаг. А в глубине души все еще чего-то ждал от Фрейзера – то ли одобрения, то ли неожиданного взрыва гнева, то ли угрозы наказать строптивого ученика.
Какое-то время трубка молчала. Но когда в ней снова послышался голос Фрейзера, он оказался на удивление спокойным и даже вежливым.
– Я подверг тебя слишком тяжелому испытанию, Нан. Теперь я сам это вижу и сожалею об этом. Не думал, что так все обернется. Для тебя это оказалось слишком тяжким бременем. Ты прав. Не следует больше продолжать это. – Он выдержал паузу и тяжело вздохнул. – Если ты любишь свою работу, то я не вижу причин, чтобы бросать ее. Я оставлю тебя в покое. Можешь делать что хочешь.
Прошло немало времени, пока Нан полностью пришел в себя и нашел в себе силы ответить на столь неожиданное заявление Фрейзера.
– Не знаю, что теперь делать. Я даже думать сейчас не способен. У меня такое состояние, что хочется все бросить, уехать подальше и никогда больше сюда не возвращаться.
– Да, я понимаю тебя, – тихо проговорил Фрейзер и задумался. – Не стоит спешить. Через несколько дней ты можешь передумать. Почему бы тебе не взять несколько дней отпуска и не привести свои мысли в надлежащий порядок?
Спать. Это было единственное, что требовалось Нану сейчас. Отоспаться. А Фрейзер пусть думает, что он приводит себя в порядок и набирается сил.
– Да, это именно то, что мне нужно. Я просто останусь дома и несколько дней отдохну.
– Ну и прекрасно. Отдохни. Я сейчас оставлю тебя в покое, но не забывай о том, что если тебе захочется поболтать, я всегда к твоим услугам.
Послышались короткие гудки. Фрейзер осторожно положил трубку, стараясь не разрушить то хрупкое спокойствие, которое, как ему показалось, удалось вселить в душу Нана. Затем он уставился немигающим взглядом в окно, и на его лице проявились первые признаки невыносимого напряжения.
Через несколько минут он полностью успокоился и, сняв трубку, набрал номер Ли Мэя в Гонконге.
– Я хочу, чтобы ты прилетел ко мне первым же рейсом.
– Вылетаю.
