Текст книги "Измена"
Автор книги: Линда Барлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
Седьмая глава
– Что, неприятности? – прозвучал бархатистый голос.
Энни обернулась. В комнату вошла Барбара Рэй Эскер.
– Вы слышали?
– Только самый конец, – ответила Барбара Рэй, – Очень экспрессивный молодой человек.
– Мы уволили его с работы.
– Энни, у вас не было выбора – он скрывается от полиции…
– Но говорит, что не продавал наркотики.
– Я тоже слышала что-то такое от ребят с этой улицы. Они говорят, что полиция спутала его с каким-то торговцем, похожим на Вико. Это, может быть, и правда. Но, с другой стороны, Вико за последние годы не раз попадал во всяческие истории, так что от него можно ожидать чего угодно.
– По-моему, я уже почти добилась доверия Паулины, – сказала Энни. – Но когда она узнала, кто я, она почувствовала себя обманутой. Теперь мы ее потеряли.
Барбара Рэй подошла к ней сзади и нежно сжала ее плечи.
– Мы не можем спасти всех. Ты это знаешь.
– Да, знаю, – согласилась Энни, но при этом продолжала качать головой в отчаянии от своего бессилия.
– Послушай меня, голубушка. Знаешь, что тебе нужно? Большой кусок пирога «Бабье счастье».
– О, только не это. Я уже так давно пытаюсь сбросить фунтов пять.
– Глупости! Тебе нужно набрать по крайней мере столько же. Так что сегодня вечером приходи ко мне на незатейливый домашний ужин. Нагуляй жирку, девочка!
– А что это за пирог «Бабье счастье»? – улыбнулась Энни.
– Я расскажу тебе, из чего он делается, но не спрашивай меня, сколько в нем граммов жира, а то мы обе от испуга не возьмем в рот ни крошки.
– Я бы хотела прийти, Барбара Рэй, – сказала Энни, – но мне очень нужно зайти сегодня вечером в офис.
Барбара Рэй вздохнула.
– Они там в «Броди Ассошиэйтс» перегружают тебя.
– Нет, это я сама. Я становлюсь работоголиком.
Барбара Рэй снова сжала ее плечи. Она умела делать великолепный массаж спины.
– Ты многое теряешь, детка. Тебе нужна личная жизнь, и никто не вправе осуждать тебя за это. Я просто беспокоюсь – вот и все. Ты же такая молодая и так во многом себе отказываешь. Мужчина, немного свободного времени, кусочек пирога «Бабье счастье»…
В порыве чувств Энни вскочила и крепко обняла Барбару Рэй. Несмотря на годы и недостаток средств для здорового питания, у Барбары Рэй была худощавая и крепкая фигура. В свои пятьдесят пять неутомимая управляющая и путеводная звезда всей паствы Церкви Единого Пути, она была решительной и энергичной, стремительно превращаясь в живую легенду Сан-Франциско.
У Барбары Рэй был просто дар располагать к себе людей, проникать в их мысли и душу. За свою заботу о бедных, больных и несчастных жителях Сан-Франциско она заслужила репутацию американской Матери Терезы, но она умела быть очень трезвой и здравомыслящей, когда имела дело с богатыми и благополучными людьми, к которым она обращалась за деньгами. Барбара Рэй относилась к тем редким людям, которых принимали как своих во всех слоях общества, которые так умели преподнести себя, что люди забывали об их классовой принадлежности, вере и национальности.
Энни встретила ее вскоре после смерти Чарли и потери «Фабрикэйшнс». Как-то рано утром после бессонной ночи, чувствуя, что сходит с ума, она встала и побрела по холмистым улицам нижнего Сан-Франциско. Поднявшись на Ноб-Хил, она остановилась, чтобы перевести дух после тяжелого подъема, и тут пред ней предстала серая каменная громада кафедрального собора Грэйс. Она вошла в огромное древнее строение, почти пустое и очень темное, куда сквозь изумительные витражи только начинали пробиваться лучи утреннего солнца. Присев на одну из скамей в задней части собора, Энни пыталась помолиться. Но при мысли о смерти Чарли комок горечи подкатывал к ее горлу, и у нее возникало ощущение, что Господь отвернулся от нее.
Барбара Рэй Эскер сидела позади нее. Потом, когда Энни поднялась и, плача и пошатываясь, уходила из этой прекрасной готической церкви, в которой ей не удалось отыскать Бога, Барбара Рэй легонько коснулась ее плеча.
– Прежде чем вы уйдете, – сказала она, – я хочу, чтобы вы попробовали одну вещь.
Взглянув ей в лицо, Энни подумала, что, если Господь все же существует, он должен смотреть на мир такими мудрыми, добрыми глазами, как у этой высокой обыкновенной женщины с курчавыми седыми волосами и худыми мозолистыми руками. Эти шоколадно-коричневые глаза, казалось, вобрали в себя все милосердие мира, они просто светились состраданием.
– Попробовать что? – спросила Энни. Барбара Рэй указала на пол у них под ногами.
Там был рисунок, обширный круговой узор, образованный массой разорванных концентрических окружностей.
– Лабиринт, – сказала она. – Это копия древней росписи на полу кафедрального собора в Шартрезе. Медитация в движении. Нужно войти в лабиринт вон там, в начале, и идти по круговым дорожкам, пока в конце концов вы не окажетесь в центре. По существу, это не лабиринт, поскольку здесь нет тупиков. Вступив на него, вы обязательно найдете верный путь.
– Зачем? – вяло спросила Энни, единственным желанием которой было как можно скорее уйти. Она не очень-то верила в такие вещи, чтобы попытаться всерьез медитировать.
– Попробуйте, – мягко, но настойчиво сказала Барбара Рэй, и она попробовала.
Потом Энни пыталась понять, что же произошло тем утром – почему Барбара Рэй смогла проникнуть в ее душу, чего не удалось самому Господу Богу. Отчасти этому способствовало необычайное воздействие медитации в движении. Когда она шла по узким дорожкам, начерченным на полу, ее не оставляло чувство единения с людьми многих поколений, прошедших до нее по этому лабиринту и здесь, в Сан-Франциско, и в Шартрезе, откуда и произошел этот лабиринт.
Барбара Рэй оказалась права: хотя лабиринт и казался сложным и полным причудливых поворотов, изгибов и пересечений, но, сделав первые шаги, вы ясно видели, что есть только один верный путь, и он неизбежно приводил в самую сердцевину.
Достигнув центра, Энни почувствовала облегчение, как будто сбросила с себя тяжелую ношу. Когда она завершила свой путь, Барбары Рэй не было поблизости, но, выйдя из церкви, Энни увидела, что женщина ждет ее в саду.
– Я часто здесь бываю, хотя это не мой приход, – пояснила ей Барбара Рэй. – Бог – он есть везде.
Под влиянием какого-то импульса Энни обняла ее. Потом они обменялись телефонами! Так началась их дружба, которая стала главной в жизни Энни.
– Похоже, собор получается прекрасный, правда? – заметила Барбара Рэй теперь, когда они любовались из окна юношеского центра возвышающимся рядом зданием.
– Без сомнения, – ответила Энни.
– Наглядный символ небесной красоты и нашего человеческого стремления к Богу. Красота покоряет всех нас, даже самые бессердечные люди чувствуют красоту.
Энни улыбнулась.
– Бессердечных рядом с вами нет, Барбара Рэй. Просто и быть не может.
– Мрак есть в каждом сердце, – отвечала управляющая, – некоторые более стойки, и дьяволу остается только ждать своего часа. Но соблазны нашей жизни велики, и этому юноше Вико, как и большинству из нас, доводилось совершать такое, о чем впоследствии горько сожалеешь.
Энни улыбнулась. Барбара Рэй была ее эталоном нравственности.
– Но только не вам. Я просто не могу себе представить, чтобы грешные мысли хоть на минуту могли проникнуть в ваш мозг.
Барбара Рэй удрученно покачала головой.
– Ну в таком случае, дитя моё, ты меня совсем не знаешь. Поверь, временами мне кажется, что в глубине моя душа черней моей кожи.
«Абсурд», – подумала Энни и сказала: – Я не могу в это поверить.
Но Барбара Рэй была серьезной и печальной.
– Я пришла к Богу в то время, когда пала так низко, как только может опуститься человек. В сущности, я умерла и попала в ад, но чудом, по милости Божьей, я возродилась заново.
Несмотря на свой сан настоятельницы, Барбара Рэй нечасто использовала религиозную терминологию, но когда она все же прибегала к ней, то говорила чрезвычайно серьезно. Энни понимала, что знает не так уж много о жизни Барбары Рэй до того, как та нашла свое призвание. Энни знала, что она – пожилая негритянка – приехала откуда-то с Юга, и понимала, что жизнь ее не была безоблачной. Но было трудно представить себе, чтобы Барбара Рэй в самом деле совершила что-то такое, что можно было бы назвать тяжким грехом.
– Ну мне-то очень хорошо знакома ситуация, когда сначала жизнь идет вкривь и вкось, а потом по чьей-то милости все налаживается, – сказала Энни с невольной улыбкой.
Барбара Рэй кивнула и крепко обняла ее. Она была одной из тех немногих, кому Энни рассказывала о своем прошлом, одной из тех, кто знал, что эта отлично образованная, элегантно одетая, довольно преуспевающая и, безусловно, профессиональная женщина-дизайнер, когда-то попадала в такие же большие передряги, как и любой из тех подростков, которым она теперь помогала советом.
Чарли спас ее, и теперь она должна была протянуть руку помощи другим.
И она наверняка сможет что-нибудь сделать для Паулины и Вико.
Энни в тот вечер по пути домой зашла в супермаркет. Придя домой и поставив пакет с продуктами на кухонный стол, она принялась просматривать дневную почту.
Письмо выглядело совершенно обыкновенно – обычных размеров конверт с ее именем и адресом, напечатанными крупными буквами. Обратного адреса не было, и с виду письмо относилось к разряду никчемной корреспонденции. Другой бы его просто выбросил, но у Энни была привычка педантично вскрывать все адресованные ей письма.
Внутри оказался стандартный листок, на котором теми же буквами, что и на конверте, было напечатано письмо:
«РАБОТА ДЬЯВОЛА.
ГРЕХ – на глазах у Господа строить памятник человеческой АЛЧНОСТИ и ГОРДЫНИ. Все эти деньги следует употребить на помощь бедным и больным, а не на эту помпезную Вавилонскую башню тщеславия.
Прекратите строительство. Сровняйте ее с землей и накормите бедных. Если ж вы не захотите внять воле Божьей, пеняйте на себя. Башня треснет, рассыплется и низвергнется на землю, ибо грешников неминуемо ждет кара Божья.
Будь покойна, она тебя не придавит, миссис Энн Джеферсон, наложница Сатаны.
Трезубец Иеговы»
«Чудесно!» – подумала Энни, угрозы, женоненавистничество, религиозный фанатизм. И он знает ее имя.
Восьмая глава
– Что это ты сегодня такой понурый? Что-то случилось? – спросила Дарси.
Она сидела вместе с Сэмом Броди в маленьком ресторанчике в Саусалито с видом на залив Сан-Франциско. Дарси не случайно выбрала этот ресторан – там превосходная кухня и романтическая атмосфера. Она рассчитывала на чудесный ужин, за которым должен последовать размеренный вечер, полный долгой, неторопливой любви. Ей хотелось вернуть настроение той первой ночи два месяца назад, проведенной ими вместе.
Тем вечером Сэм вызвал ее и пригласил поехать через мост Золотые Ворота в Саусалито; он предложил ей прогуляться за покупками по магазинам на набережной, и это предложение ошарашило и восхитило Дарси. В самом деле, много ли найдется мужчин, которые так вот запросто могли бы пригласить женщину пройтись по магазинам? Это было просто неподражаемо.
Он повел ее на ужин в романтический ресторанчик на берегу, а после, когда они возвращались домой вдоль берега под мягкий шелест волн, Сэм привлек ее к себе и предложил зайти к нему домой. Она для приличия немного поартачилась:
– Сэм, если так пойдут дела…
Нежно взяв ее за руку, он стал легонько поглаживать ее пальцами. Дарси чувствовала, что попадает во власть его спокойного, уверенного обаяния, и уже почти ощущала его руки на своей обнаженной спине…
– Ты ведь тоже чувствуешь это, правда? – спросил он.
Отрицать было бесполезно.
– Ну и что нам теперь делать? Бороться с собой? Ничего не замечать? Делать вид, что ничего не происходит?
– Нет, нужно просто быть благоразумными, Сэм. Я работаю в «Броди Ассошиэйтс», и, Бог свидетель, как мне нужна эта работа. – Но уже когда она это произносила, тело ее слабело, растворяясь в его объятиях.
Он засмеялся тем легким, веселым, чарующим смехом, который так часто раздавался в офисе, и сказал:
– Дарси, когда я пытаюсь быть благоразумным, на меня начинают сыпаться неприятности. – И он наклонил голову, пытаясь поймать ее губы.
Вот так все и началось. Эта самая прекрасная, волнующая и исполненная наслаждений любовь в ее жизни.
Но этим вечером Сэм был в каком-то странном, необычайно задумчивом расположении духа.
Она дотянулась до его руки и мягко погладила ее:
– Что случилось? Скажи мне, что тебя мучает.
Он взглянул на нее и медленно покачал головой.
– Иисус, Дарси, – печально прозвучал его голос.
Где-то у нее в мозгу зазвучали сигналы тревоги. Никогда раньше она не видела Сэма в плохом настроении.
– Ты сегодня сам не свой, милый, – сказала она.
Его взгляд был устремлен на кофейные чашки, на столовые приборы, на свои собственные руки, куда угодно, но только не на нее. Но немного спустя он снова покачал головой и, подняв глаза, встретился с ней взглядом.
– Видишь ли, – сказал он, – все кончено, Дарси.
– Кончено? Что ты имеешь в виду? – До ее сознания дошел смысл сказанного, но сердцем она отказывалась понимать.
– Это больше не может продолжаться. Это с самого начала было ошибкой. Ты работаешь под моим началом. И ты не хуже меня знаешь, что неразумно валить в кучу личную жизнь и работу.
– Я же тебе говорила, Сэм, что для меня это не имеет значения. Я способна разделить эти части своей жизни.
Он вздохнул.
– Да, но я недавно начал понимать, что я на это не способен.
«Но ведь это ж ты в самом начале так ловко отмел все мои возражения!» – подумала она, но все же смогла удержаться от того, чтобы выпалить это ему в лицо. От того, что ты укажешь мужчине на его явную непоследовательность, все равно никакого толку не будет.
– Послушай, у тебя в последнее время было столько нервотрепки, – сказала она увещевающим тоном. – Да и у всех нас. Сейчас не лучшее время для принятия решений. Давай пойдем домой и все обсудим или… – она послала ему свою самую обольстительную улыбку, – давай пока забудем об этом и посмотрим, что мы будем думать по этому поводу завтра утром.
Но Сэм не ответил ей, а только смотрел на нее и качал головой. Потом взял ее руку и с печальной улыбкой слегка пожал ее.
И тут Дарси поняла, что он не шутит. Она хорошо знала этот печальный, виноватый, полный сожаления взгляд – она уже видела его у других мужчин: «Все кончено, малышка. Убирайся из моей жизни».
Дарси почувствовала себя совершенно опустошенной. Боже! Ничто не предвещало такого конца. Позавчера они провели ночь вместе, и все было чудесно. Она судорожно принялась перебирать в памяти мельчайшие детали, пытаясь вспомнить что-то такое, что могло оттолкнуть его или вызвать у него опасения, что она покушается на его свободу или начинает прибирать его к рукам. Для мужчин это всегда больное место. Один неверный жест, и, глядишь, они уже за порогом.
Но сколько Дарси ни пыталась, никак не могла припомнить каких-то неверных шагов со своей стороны. Все это время, пока они были вместе, она была с ним доверительна, но ненавязчива; нежна, но не слишком страстна; держалась с достоинством, но не позволяла себе командовать. Сэм был нужен ей, и она тщательно продумывала линию своего поведения. И сейчас ей было трудно поверить, что ничего из этого не вышло.
– Я виноват, Дарси, – произнес он. – Мне ужасно неловко перед тобой. Но я ничего не могу с собой поделать.
Надежды оставалось все меньше. О черт! Это действительно конец. Нет, черт возьми, этого не может быть! Сэм – это как раз то, что ей нужно! Она снова и снова просматривала его гороскоп, скрупулезно изучая различные его аспекты и сопоставляя со своим. Они отлично подходили друг другу. Ей никогда еще не приходилось сталкиваться с таким удачным сочетанием в расположении планет. Он был для нее не просто любовником, к Сэму Броди она относилась всерьез. И надеялась, что постепенно сможет заставить этого закоренелого холостяка относиться к ней так же серьезно.
Черт побери!
Дарси знала, что ей не всегда удается скрыть свои чувства, но она также хорошо знала, что должна попытаться это сделать. Ничто так не отпугивает мужчин, как чрезмерная эмоциональность женщин. Ей придется работать вместе с Сэмом, встречаться с ним каждый день, и она не может себе позволить показать ему свою независимость.
Кроме того, если держать себя в руках, то, может быть, еще можно все изменить. Дарси не увидела того, что делало его решение окончательным.
Сделав усилие над собой, она изобразила улыбку.
– Ладно, Сэм, – примирительно сказала она, – я, конечно, расстроена. Но если тебя это не трогает, – она пожала плечами, – то тут не о чем больше говорить.
Он почувствовал облегчение от этих слов, и она поняла, что избрала верную тактику. Большинство мужчин не выносят скандалов, на которые способна обманутая женщина. Только сохраняя хладнокровие, спокойствие и независимость, еще можно на что-то рассчитывать. Часто именно по такой женщине в конце концов начинают скучать. И тогда возникает желание вернуться.
Девятая глава
Из комнаты, где проходило ежемесячное собрание строительного комитета Церкви Единого Пути, донесся взрыв аплодисментов. У Энни это вызвало удивление, поскольку дела на строительстве кафедрального собора шли не настолько уж блестяще.
Дверь распахнулась, и появилась улыбающаяся, необычайно оживленная Барбара Рэй.
– Входи, Энни. Есть потрясающие новости!
Энни почувствовала, что происходит нечто необычное. Заинтригованная, она обводила взглядом шестерых членов строительного комитета. Как всегда, помещение было слабо освещено, и Энни смутно различала, что семь, а вовсе не шесть человек смотрят на нее. И один из них находится несколько в стороне от остальных…
– После стольких месяцев нашей беспомощности и неопределенности, последовавшими за смертью Франчески Кэролайл, – сказала Барбара Рэй, – мы рады сообщить вам, что вновь обрели энергичного лидера, который возьмет на себя ответственность за деятельность комитета. Мне кажется, вы с ним знакомы, Энни, – добавила она, в то время как седьмой, новый член комитета встал и протянул ей руку. Это был Мэтью Кэролайл.
Энни чудом удалось не утратить самообладания, когда ее руку пожала его рука. Рука убийцы.
«Интересно, – подумала Энни, – многим ли в голову приходила та же мысль при знакомстве с ним?»
Последний раз они встречались в ночь смерти Франчески. После этого много раз видела его по телевизору. Тогда он был предпринимателем, хорошо известным в компьютерных кругах. Теперь же он был печально известен всей стране.
Он очень неплохо выглядел – ведь большинство мужчин в этом возрасте были уже лысыми либо начинали седеть, но у Кэролайла седина лишь тронула виски, а волосы по-прежнему оставались густыми. Его лицо было слегка изрезано морщинами, особенно вокруг рта и глаз, но его спортивная фигура и упругая походка говорили о том, что он поддерживает себя в хорошей форме.
«В тюрьме, наверное, упражнялся, поднимая тяжести», – невольно подумала Энни.
Его зеленые глаза казались более пронзительными, чем это смотрелось по телевизору. Ей вдруг пришло в голову, что после всех этих испытаний он все-таки изменился. Его лицо, и до этого суровое, теперь было словно высечено из камня. Она могла бы представить себе его длинную, тонкую, но широкую в кости и мускулистую фигуру высеченной на одной из мраморных фресок собора. Не в образе святого, конечно. Но вряд ли скульптору удалось бы передать этот неумолимый взгляд его глаз. И уж, конечно, невозможно было бы «заморозить» в мраморе подвижную чувственность его губ.
Председатель строительного комитета Церкви Единого Пути? Этот пост занимала его жена перед своей смертью. Если все же он убил ее, то такое назначение отдавало фарсом.
«Прекрати, Энни! Он оправдан, значит, вина его не доказана или она под большим вопросом».
– Поздравляю, – произнесла она.
– Спасибо, – ответил он с еле уловимой иронией в голосе, при этом не отводя от нее своего пронзительного взгляда.
Тут на Энни нахлынули воспоминания. Дождливая ночь, крошечная машина и два разгоряченных тела. Чарли об этом так и не узнал, потому что она считала совсем необязательным рассказывать ему, поскольку ничего серьезного не произошло. Но она прекрасно понимала, что, по существу, она все-таки изменила ему.
Слава Богу, она все же не перешла черты! Ее начинало тошнить от одной лишь мысли быть любовницей человека, который, может быть, совершил убийство.
Барбара Рэй в качестве аргумента выдвигала то, что строительному комитету недостает направляющей силы с тех пор, как умерла Франческа. И действительно, комитету нужен был сильный лидер. Эта была очень ответственная должность, поскольку комитет курировал строительство нового собора. Хотя они только формально утверждали решения Энни, все же на них ложилось основное бремя ответственности за этот проект – начиная с привлечения и размещения средств для собора и кончая утверждением изменений в проекте, вносимых по ходу строительства.
По разным причинам ни один из шести оставшихся членов строительного комитета не мог заменить Франческу, без ее напора и энергии эта организация начала приходить в упадок. В течение прошедшего года Барбара Рэй управляла ею сама, но она была слишком перегружена другими обязанностями.
– Как показывают феноменальные успехи его собственной фирмы, мистер Кэролайл – отличный управляющий, – сказала Барбара Рэй. – Я буду считать большим везением, если нам достанется хотя бы малая часть его воодушевляющей энергии.
Когда он благодарил ее, Энни подумала: «Я не должна в это верить. Я обязана быть предупредительной с мистером Кэролайлом!»
Когда собрание завершилось и все стали пожимать друг другу руки, Энни попыталась поскорее ускользнуть. Но в коридоре ей преградил путь Кэролайл.
– Я еще не знаю многого из того, что касается этого проекта, – сказал он. – И рассчитываю, что вы введете меня в курс дела.
– Конечно.
– Я бы хотел договориться о встрече. Мы с вами должны вместе обсудить все как можно скорее.
– Отлично. Мой секретарь позвонит вам.
Он полез в карман и вытащил маленькую кожаную записную книжку.
– Это не обязательно. У меня есть с собой мой график. Давайте договоримся прямо сейчас.
Энни очень хотелось сказать: «Ну, а у меня нет!» – но она промолчала. Сейчас уже не имело значения, что она о нем думает. Строительный комитет проголосовал за Кэролайла, и с этим нужно было считаться. Надо было научиться с ним работать, нравится ей это или нет.
Она открыла свою сумочку и стала отыскивать в ней свой еженедельник. Она не торопилась. Пусть подождет.
– У меня есть немного времени в конце следующей недели, – сказала она.
Он улыбнулся.
– А раньше? Как насчет встречи за ланчем?
– У меня очень напряженный график. – Тут она говорила правду. – У меня на этой неделе нет свободных ланчей.
– Ну, тогда ужин. – Он пробежал глазами свое расписание. – В четверг вечером я свободен. Это вам подходит?
В ее календаре на вечерних часах в четверг зияло большое белое пятно, и прежде чем она успела придумать себе какое-нибудь неотложное дело на этот вечер, Кэролайл, заглянув в ее расписание, обнаружил это девственно чистое пространство.
– Итак, в четверг вечером, – сказал он не терпящим возражений тоном. – Это было бы отлично. По мне, так чем скорее, тем лучше.
Она вздохнула.
– Мне никак не удается выкроить время для личных дел. Ну, ладно, пусть будет четверг. Может быть, действительно лучше побыстрее с этим разделаться.
– Вы не испытываете большого восторга от этого, не так ли?
– Извините, что дала вам повод так подумать, – поспешно ответила она.
Он улыбнулся одними кончиками губ:
– И все же?
Энни вздохнула.
– Все было так неожиданно. Мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к этому.
– К чему к этому? К работе с убийцей?
В его голосе звучала горечь. И Энни пристыженно покраснела. Каковы бы ни были ее чувства, совершенно недопустимо, чтобы он их замечал.
– Послушайте, – продолжил он, прежде чем она смогла принести извинения, – ситуация такова, что как менеджер проекта собора вы в конечном счете несете ответственность перед заказчиком. А я теперь – председатель строительного комитета, и это значит, что вы несете ответственность непосредственно передо мной.
Энни хотела что-нибудь возразить, но возражать было нечего. Он был абсолютно прав. Она работала на архитектурную фирму, а архитектурная фирма работала на заказчика.
И Мэт Кэролайл был, по существу, ее начальником.
Была уже почти полночь, когда очередное собрание Движения против проявлений насилия в семье под председательством Барбары Рэй наконец закончилось. Барбара Рэй устало собирала стулья и расставляла их вдоль стены в комнате заседаний. Подумать только, через несколько месяцев в этом больше не будет необходимости! Не придется больше ютиться в подвале, как это было с тех пор, как старую церковь разрушили, чтобы расчистить место для кафедрального собора. Не надо будет приспосабливать стол под алтарь, молиться на голом полу и пить кофе после службы из чаши Стирофоама. Вместо этого ей будет даровано счастье прославлять своего Бога в этом прекрасном священном здании с примыкающим к нему церковным приходом. Святом месте, где свет будет струиться на нее сверху через чудесные витражи.
И в этом свете… что может открыться?
Если этот свет проникнет до самого сердца, до самой души, что там откроется и сможет ли она выдержать это испытание?
– Вы сегодня так печальны, – послышался голос Энни.
Барбара Рэй повернулась к ней и улыбнулась. Энни тоже осталась после собрания для работы с подростками.
– Я размышляю о своих грехах, голубушка.
– А мне все же трудно поверить, что вы вообще совершали какие-то грехи, Барбара Рэй.
– Все мы грешники перед Всевышним.
– Но и всем нам будет даровано прощение, если я правильно понимаю христианскую доктрину.
– Это, конечно, так, если мы искренне и чистосердечно покаемся.
– А тот, кто убил Франческу Кэролайл, он тоже может покаяться и получить отпущение грехов?
Барбара Рэй кивнула.
– Я знаю, это трудно постичь. Но как говорится, Господь прощает все.
– А как вы думаете, прошлые грехи могут преследовать нас в настоящем? – спросила Энни.
Барбара Рэй глубоко вздохнула. «Забудь о своих проблемах», – сказала она себе. Если Энни хочет выговориться, а за этим сюда приходили многие, она просто обязана выслушать и проявить участие. Особенно если дело касается Энни. Она была одной из тех, кого Барбара Рэй особенно любила. Доброжелательная, трудолюбивая, великодушная, щедрая на доброе слово и похвалу, Энни была как раз такой, какой Барбаре Рэй хотелось бы видеть свою дочь, сложись ее жизнь по-другому.
Как и многие другие люди, приходившие к ней за советом, Энни познала за свою жизнь и горе, и лишения. Ее детство представляло собой сплошную цепь несчастий. Смерть ее мужа, надежного, порядочного человека, глубоко потрясла ее. Но она прошла через это. Собрав свою волю в кулак, сумела пробиться обратно к свету. Энни никогда не говорила о том, что у нее на душе, но Барбаре Рэй слишком хорошо были знакомы безмолвные страдания. Одни умудрялись прожить всю жизнь, ни разу не заглянув в черную бездну своей души; а других ожидали ужасающие падения, из которых они выходили, понеся потери, но уже ничего больше не страшась.
– Прошлые грехи? – повторила Барбара Рэй. – Да, они могут нас преследовать, если мы достаточно восприимчивы. – Она помолчала. – Уже совсем поздно, Энни. Почему ты все еще здесь? Ты хочешь о чем-то поговорить?
– Мне очень не хотелось бы обременять вас, заставляя выслушивать то, что вы и так слышите здесь изо дня в день. Мне следовало бы дать вам отдых после долгого дня, а не требовать от вас совета и помощи.
– Это для меня не бремя, – откровенно ответила Барбара Рэй. – Это – моя жизнь.
Энни улыбнулась.
– Ну ладно. В любом случае это не очень большой грех. Это был скорее грех замысла, чем исполнения.
Барбара Рэй улыбнулась.
– Мэтью Кэролайл просто вездесущ. Похоже, что каждый может рассказать про него какую-нибудь историю.
– Ну, моя довольно обычная, – печально заметила Энни. – Это случилось несколько лет назад, когда Чарли был еще жив. Я познакомилась с Мэтью во время полета в Лондон. Мы так подружились, что, когда прилетели, мы договорились поддерживать связь друг с другом. Мы оба были так одиноки в чужом городе, и…
– Мне кажется, я понимаю, – перебила ее Барбара Рэй.
– Нет, ничего не было. Ну… мы немного целовались и все такое, но ничего серьезного не было. Он хотел, конечно. И я хотела. Но я любила Чарли и не могла понять, что со мной происходит – мне казалось будто мое тело изменяет мне. – Она покачала головой. – Потом я ненавидела себя за это.
– Ну это вполне естественно для человека иногда испытывать искушения. Мы не в ответе за свои чувства и даже за свои мысли. Мы отвечаем только за свои поступки.
Энни кивнула.
– Теперь я это знаю. Но долгое время я не могла отделаться от мысли, что болезнь Чарли – она обнаружилась вскоре после той поездки в Лондон – могла быть чем-то вроде наказания. Что-то похожее на «проявляй осторожность в желаниях, иначе они могут стать действительностью». Не то, чтобы я даже через миллион лет могла бы пожелать смерти Чарли. Но в те несколько дней в Лондоне мое тело пыталось вести себя так, будто Чарли не было в моей жизни.
Барбара Рэй слегка коснулась руки Энни:
– Это тяжкие мысли, но они естественны в твоем положении. Когда умирает кто-то, кого мы любили, и мы остаемся одни, то пытаемся найти всему какое-то объяснение. Но пути Господни неисповедимы и не подвластны человеческой логике.
– Да, вы правы, я знаю. Но мне трудно простить себя за то, что случилось. И еще, я не могу простить Мэтью Кэролайла.
Барбара Рэй кивнула.
– Он не простой человек.
– Сегодня я поняла, что все еще привязана к нему, – призналась Энни.
– А он, как я подозреваю, к тебе.
Энни подняла на нее взгляд.
– Вы почувствовали это?
– Мгновенно. Когда он смотрит на тебя, в его взгляде сквозит нежность.
– Как вы думаете, он убийца? Я знаю, что сказали присяжные и все прочие, но вы кое-что про него знаете, и вы хорошо знали его жену. Что вы об этом думаете?
Барбара Рэй пожала плечами.
– Я думаю, что присяжные скорее всего правы. Но, несмотря на мою профессию, я понимаю, что не могу видеть насквозь души других людей, не могу угадывать их мысли. Кто-то убил Франческу Кэролайл. У меня нехорошее предчувствие, что это, возможно, тот, кого мы все хорошо знаем. И это угнетает меня, Энни, очень сильно угнетает.
После ухода Энни Барбара Рэй пошла в маленькую импровизированную спальню и включила свет. Потом она спустилась вниз по ступенькам и направилась по старому подземному коридору, проходящему через подвал юношеского центра и бывшего женского монастыря, на прилегающую к нему стройку.
Барбара Рэй начинала и заканчивала каждый день молитвой. И вовсе не потому, что считала себя чрезвычайно благочестивой. Напротив, иногда ей казалось, что ее пристрастие к молитвам сродни пристрастию к наркотикам, спиртному или сексу. Но если ей не удавалось помолиться, она чувствовала, что становится нервной и вспыльчивой.
