Текст книги "Измена"
Автор книги: Линда Барлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
Но что касается собора, то тут дела шли довольно успешно.
Теперь камера была направлена на обвиняемого, сидящего в напряженной позе среди своих адвокатов. Лицо у него осунулось, вокруг рта залегли морщины, которых – Энни была в этом уверена! – не было в тот день, больше двух лет назад, когда он разрушил ее надежду спасти «Фабрикэйшнс». «И куда только девалось все его высокомерие?» – подумала она.
Обвинение утверждало, что Мэтью Кэролайл нанес Франческе удар по лицу, отчего та упала и ударилась головой. После этого он сбросил ее, находящуюся в бессознательном состоянии, через борт яхты в залив, где она и утонула. По словам прокурора, мотив преступления был прост: если бы Франческа привела в исполнение свою угрозу развестись с ним, он потерял бы половину своего четырехмиллионного состояния.
Присев на диван, чтобы послушать оглашение вердикта, Энни сосредоточила взгляд на лице Мэтью Кэролайла. К ее удивлению, она почувствовала прилив симпатии к нему. Как ужасно, должно быть, сидеть в зале суда в ожидании, когда двенадцать незнакомых людей решают твою судьбу! На нем был черный костюм и со вкусом подобранный галстук, сидел он прямо и казался образцом сдержанности и самоконтроля. Его лицо было непроницаемо, но время от времени камера ловила выражение страдания, мелькающее у него во взгляде. И Энни казалось, что все его попытки скрыть свои чувства делают их только еще более заметными.
«Он не заслуживает моей жалости, – одернула она себя. – Если кого-то и нужно тут жалеть, так это Франческу».
– Присяжные вынесли вердикт?
– Да, Ваша честь. – Энни почувствовала, что ее сердце учащенно забилось. Действительно ли он это сделал? Конечно, он способен на это, ведь он довольно жесток.
– Мы считаем, что обвиняемый Мэтью Кэролайл не виновен, – объявила старшина присяжных.
В зале суда начался кромешный ад.
– Я же говорила тебе! – с отвращением воскликнула Дарси. – Богачи в этой стране всегда выходят сухими из воды. Это делает честь американской системе правосудия. Франческа Кэролайл неотмщенная лежит в своей могиле, потому что закон всегда на стороне сильных мира сего.
Энни ничего не смогла возразить. В общем, она была согласна с Дарси, хотя ей не казалось, что вынесенный вердикт свидетельствует об общественном заговоре.
– Мне кажется, что присяжные сочли обвинение недоказанным. По крайней мере доказательства оказались небесспорными.
– Все было доказано! В любом случае у кого еще была хоть какая-то причина убивать ее?
– Я не знаю, – ответила Энни. – Может быть, у мужчины, с которым у нее была связь.
Если у нее была эта связь! Высокооплачиваемые адвокаты Кэролайла утверждали, что поведение Франчески в тот вечер на приеме хоть и было неприятным, но не являлось неожиданностью, поскольку такие сцены часто повторялись в этом беспокойном браке. Она много пила, часто вступала в случайные связи и угрожала уйти, но, протрезвев, всегда передумывала. После приема, когда все гости разошлись, они с Мэтью помирились. И ее смерть следующим утром явилась сильным неожиданным ударом для безутешного мужа.
Защита также утверждала, что ее, по-видимому, убил любовник, возможно, придя в ярость из-за утерянной возможности жениться на Франческе и ее двух миллиардах.
Но о ее любовнике, если таковой имелся, ничего не было известно. Полиции также не удалось ничего выяснить.
Энни несколько раз подумала о Сиде Кэнине, который с таким вожделением смотрел на Франческу в ту последнюю ночь ее жизни. Как и всех, кто был на этом приеме, его допрашивала полиция, но у них против него ничего не было, поскольку Сида не вызывали в качестве свидетеля на процессе.
«Можно ли иметь с кем-то связь так, чтобы никто не знал об этом? Может быть, и можно», – подумала Энни. Ее саму, например, никто никогда даже не спросил о том, что случилось между ней и Мэтью Кэролайлом несколько лет назад в Англии.
Внезапно репортаж из зала суда прервался, и камера переместилась на улицу возле здания суда. Появился Кэролайл со своими адвокатами. Энни думала, что он быстро проскользнет в свою машину, но выпущенный на свободу миллиардер направился прямиком к репортерам, которых он все эти месяцы просто не замечал. Они бросились к нему и принялись тыкать своими микрофонами ему в лицо.
– Я хочу сделать заявление, – начал он, перебивая своего адвоката, который тоже собирался что-то сказать. – Я благодарен калифорнийцам за то, что они рассмотрели мое дело и внимательно изучили доказательства. В том, что касается лично меня, справедливость восторжествовала. Но, – он сделал долгую паузу, обводя пристальным взглядом десятки камер, нацеленных на его лицо, – правосудие не свершилось в отношении Франчески. Она зверски убита, и ее убийца все еще на свободе. Полиция Сан-Франциско, к сожалению, прекратила поиски, сосредоточившись на том, чтобы повернуть дело против меня. Я считаю, что это просто фарс.
Он окончил речь и, проигнорировав вопросы, которыми его сразу же засыпали репортеры, сказал:
– Это все, что я хотел сообщить, – и запоздало добавил: – Спасибо.
«Все это прозвучало довольно искренне, – подумала Энни. – Он говорил так, будто и в самом деле был уверен в существовании этого убийцы».
Мэтью Кэролайл сел в поджидавший его лимузин и уехал. Теперь уже свободным человеком.
Этой ночью Энни не могла заснуть. На нее нахлынули воспоминания. Она старалась сосредоточиться на Чарли и всех бесчисленных радостях их совместной жизни, но память иногда что дикая лошадь – не слушает узды. И в ту ночь все ее воспоминания были связаны с Мэтью Кэролайлом.
Она летела в Лондон для встречи с богатым клиентом, который подрядил «Фабрикэйшнс» спроектировать офис филиала его международной компании в Сан-Франциско. Клиент прислал ей билеты первого класса и организовал прием по первому классу в отеле «Дорчестер» в Лондоне.
Энни никогда не была в Лондоне. Она надеялась, что Чарли полетит с ней, но у Чарли была одна «слабость», – он панически боялся летать. Ни при каких условиях он не согласился бы сесть в самолет и десять часов подряд лететь над океаном из Сан-Франциско в Лондон.
Она полетела одна. И рядом с ней в салоне первого класса оказался Мэтью Кэролайл, тоже летевший в Лондон по делам.
Полутемный салон самолета во время ночного перелета в Европу может оказаться удивительно интимным местом. Вы встречаете незнакомого человека, делитесь с ним какими-то подробностями личной жизни – никаких фамилий, разумеется, и иногда вдруг какой-то щелчок – и вы напоследок говорите ему что-то, о чем никогда не сказали бы при других обстоятельствах. В большинстве случаев вы наверняка знаете, что после приземления самолета вы никогда больше не увидите своего попутчика.
Но в этом случае оказалось, что Энни и Кэролайл остановились в одном отеле, что было естественно для пассажиров, прибывших первым классом. Услышав, что она собирается осмотреть Лондон, он сказал, что это его самый любимый город в мире, и предложил – нет, настоял! – показать его ей.
Поскольку оба всю неделю были заняты работой, то договорились встретиться на уикэнд. В субботу они осмотрели Букингемский дворец, здание парламента, Тауэр и Британский музей. Энни была поражена энциклопедическими познаниями Кэролайла в истории. Он знал город настолько хорошо, что даже сводил ее в несколько знаменитых таверн и кафетериев.
Она с самого начала ощущала какие-то неуловимые флюиды, возникавшие между ними. Но уже пять лет была замужем за человеком, которого очень любила, и ей не составило труда убедить себя, что это просто глупое детское увлечение умудренным Мэтом Кэролайлом, о котором тот даже не подозревает и не придает этому никакого значения.
То, что Кэролайл не только обо всем догадывается, но и сам проявляет к ней интерес, Энни обнаружила только в воскресенье днем, когда они поехали на машине в Стаффорд посетить шекспировские места. До этого она видела его исключительно в элегантных, строгих костюмах, но сейчас на нем были джинсы, свободная рубашка и кроссовки, и казалось, он спустился со своих высот на землю, и теперь выглядел не рулевым компьютерной индустрии, а простым парнем. Он нанял маленький «MG» для этой поездки, отпустив свой лимузин и шофера, возившего их по городу. Они сидели совсем рядом, заключенные в тесном пространстве крошечного автомобильчика, и, казалось, воздух был наэлектризован необычным чувством близости.
День начался прекрасно. Они осмотрели дом, где родился Шекспир, и древний, крытый соломой флигель Энн Хэсвэйс, озаренный ярким августовским солнцем. Но погода постепенно портилась, и когда они вечером вышли из театра после волнующей постановки «Генриха IV», им пришлось бежать к машине под проливным дождем.
Промокнув до нитки, весело смеясь, они задержались возле машины, пока Кэролайл возился с замком, и вдруг он просто сгреб ее и, приклонив к мокрому, струящемуся дождевыми ручейками автомобилю, стал жадно целовать в губы. И прежде чем она смогла что-то сообразить, ее руки сами обняли его, а губы приникли к его губам со страстью, еще больше распалявшей его страсть.
Она не помнила, как они оказались в машине, где продолжилась эта сладостная игра. Его близость, его запах пьянили безудержным желанием, сводили ее с ума. Она, забыв, кто она, что с ней, была в каком-то пьяном угаре внезапно нахлынувшей на нее страсти. Позже она часто думала, что, если бы они были на заднем сиденье лимузина, который они обычно использовали для своих прогулок, все могло бы случиться. Но машина была совсем крошечной, и ручка переключателя скоростей стояла преградой между ними. На мгновение прервав поцелуй, Кэролайл прошептал:
– В миле отсюда есть бар. У них наверняка есть комната, где мы можем обсохнуть и…
И тут до нее дошел смысл того, чем они занимаются. Она, замужняя женщина, что она делает?!
– Нет, – пробормотала она. – Пожалуйста, нет.
Обнимая, он пытался уговорить ее:
– Пойдем со мной. Не думай ни о чем. Просто пойдем.
– Я не могу. Пожалуйста, не упрашивай.
– Можешь, ты же видишь, что можешь. Бывают вещи, которых нельзя избежать.
Она все же сказала ему «нет». Окончательно… и бесповоротно! Но ни тогда, когда ненавидела его и винила в потере «Фабрикэйшнс», ни даже тогда, когда его обвинили в зверском убийстве жены, она не смогла забыть то, что он заставил ее почувствовать.
Она по-прежнему ненавидела и винила его. Но хотя считала его жестоким, у нее в голове не укладывалось, что он может быть причастен к убийству Франчески. Действительно ли Мэтью Кэролайл невиновен и его справедливо оправдали? Или власти освободили хладнокровного убийцу?
Шестая глава
Мэтью Кэролайл сидел в своем офисе, на третьем этаже здания, в котором размещалась «Пауэрдэйм», и смотрел в окно на залив Сан-Франциско. Рядом с ним стоял хрустальный бокал с отменным шотландским виски. Он даже ощущал его запах, однако не прикасался к нему.
Из окна открывался великолепный вид, но солнце было таким ослепительным, что, несмотря на кондиционер, в комнате было довольно жарко. К тому же она была слишком тесной, а окна от пола до потолка создавали ощущение беззащитности и лишали ее уюта.
С этим новым зданием просто беда. Все в нем раздражало Кэролайла, и его сотрудники тоже не испытывали восторга от нового помещения – тем более оно стало тесным для них.
Хотя прибыли по-прежнему росли и «Пауэрдэйм» продолжал лидировать в сфере производства компьютерного оборудования, последнее маркетинговое исследование показало, что у сотрудников компании понизилась удовлетворенность своей работой, а это всегда служило тревожным признаком. Правда, оставалось неясным, были ли тому причиной новое здание, организационные проблемы или тот печальный факт, что президент фирмы больше года провел в заключении.
Кэролайл не раз представлял, с какой радостью вернется в свой солнечный офис из тюремной камеры. Но все оказалось совсем не так. Он не находил себе покоя, а о плодотворной работе в такой обстановке и речи быть не могло. Это проклятое здание было ошибкой от начала до конца.
Так же, как и вся его жизнь.
Есть вещи, о которых не думаешь, сидя в тюрьме по обвинению в убийстве жены. Иначе можно сойти с ума. И он старался не вспоминать те далекие счастливые годы, когда они с Франческой любили друг друга, те первые дни нежности и счастья. Не вспоминал он и ту нескончаемую вереницу дней, когда Франческа начала пить, и он столько раз мечтал, чтобы она исчезла из его жизни. Как убедить присяжных, что ты невиновен, если они уверены, что в мыслях тебе случалось совершать это убийство?
Никто из них и представить себе не мог, что значит жить с такой красивой, но такой неверной женой, как Франческа, от одного присутствия которой мужчины, казалось, сходили с ума. Она была превосходной актрисой, и только немногие близкие ей люди знали, насколько она была властной, своенравной и глубоко непорядочной женщиной.
Но ты не думаешь об этом, просто не можешь позволить себе вспоминать те муки ада, через которые прошел из-за нее. И особенно стараешься не задумываться о том, что твоя несчастная жена была беременной и что экспертиза ДНК, результаты которой твои защитники представили в суд в качестве доказательства, свидетельствовала о том, что она носила твоего ребенка. Да, этот брак был трагедией для него, но если б он только знал, что она беременна после стольких лет бесплодных попыток завести ребенка, он приложил бы больше усилий, чтобы наладить их отношения. Много больше, черт побери!
Ему уже сорок один, и, как писали во время процесса бульварные газеты, последние двадцать лет он «жил в свое удовольствие». Он основал одну из самых преуспевающих в мире компаний и обладал миллиардным состоянием – и тут газеты не врали. Но как многие люди, достигшие вершин успеха, он обнаружил, что за все деньги мира невозможно купить счастья, спокойствия и умиротворения. Не смогли они защитить его и от медлительных, неумолимых жерновов американской системы правосудия.
Его друзья – те немногие, что остались, – советовали ему выкинуть все из головы, забыть и не оглядываться на прошлое. Но никому из его друзей не приходилось в течение полутора лет жить в камере с узкой койкой и стальным унитазом, есть отвратительную, жирную, невесть из чего приготовленную пищу, через каждые пятнадцать минут их не проверяла охрана. Не мучили бессонница и отчаяние от того, что двенадцать незнакомых людей, глядя тебе в глаза, будут судить твой мозг, тело и душу на основании только предположений и превратно истолкованных фактов.
Франческу уже не вернуть. А он жив, свободен. И надо как-то, черт побери, налаживать свою жизнь.
Мэтью взял телефонную трубку и набрал номер телефона преподобной Барбары Рэй – человека, которому он мог полностью довериться. Мудрая и великодушная, эта женщина поддерживала его на протяжении всего процесса, несмотря на свою дружбу с Франческой. Кэролайл не верил в Бога, но это не имело значения. Доброта Барбары Рэй распространялась не только на верующих. Может быть, с ее помощью он поймет, что ему, черт возьми, делать с остатком своей жизни.
– Я люблю его, – прошептала девушка. Энни обеими руками сжимала дрожащие руки девчушки. Они беседовали наедине в юношеском центре Ангельского милосердия преподобной Барбары Рэй, что в районе миссии, где Энни дважды в неделю добровольно дежурила по вечерам. Юношеский центр был всего в квартале от строительной площадки, так что для Энни не составляло труда заходить сюда после работы.
История, поведанная девушкой, пришедшей сюда за советом, была стара как мир. Семнадцатилетняя Паулина была бедна и красива. У нее была необычная для полуиспанки внешность: золотистая, светящаяся, как тончайший мрамор, кожа, длинные, доходящие чуть ли не до бедер русые волосы и безукоризненный овал лица с выразительными точеными чертами.
В своей дружной, сплоченной семье, какие редко встретишь в нынешнее время, Паулина была старшей среди своих трех сестер и трех братьев. Родители у нее были очень строгие. Ее отец в качестве средства воспитания своих детей обычно использовал широкий кожаный ремень.
Паулина, рыдая, уверяла, что она всегда была послушной девочкой. Она не перечила своим родителям, усердно училась, помогала матери присматривать за младшими детьми, готовила и убирала, а с прошлого года подрабатывала швеей, чтобы помочь семье.
– Я не испорченная, – шептала она.
– Нет, конечно, нет, – успокаивала ее Энни.
У Паулины, по ее словам, никогда не было парня до прошлой зимы, когда она встретила и полюбила молодого человека. Она никогда раньше не встречала таких, как он. Он не признавал никаких правил и авторитетов, однако верил в Бога и почитал его.
– Он говорил мне, что то, чем мы занимаемся, – это грех в глазах Бога. И мы пытались остановиться. – В ее темных прекрасных глазах сверкали слезы. – Но я так люблю его, и когда он прикасается ко мне, у меня такое чувство, будто сам Господь улыбается, глядя на нас. Вы понимаете?
Энни кивнула. Иногда с Чарли ей доводилось испытывать такое чувство.
– Но как он может улыбаться теперь, когда случилось такое? – Девочка с горечью посмотрела на свой заметно округлившийся живот. – Мне так стыдно!
Паулина была уже на четвертом месяце беременности. Несмотря на ее попытки скрыть изменения своей фигуры под просторной одеждой, они начинали становиться заметными. Прошлой ночью это обнаружили ее родители, и отец угрожал высечь ее ремнем. Мама умоляла его не делать этого, и отец в результате избил ее, рассказывала Паулина. Потом он велел ей уйти из дома и никогда больше не показываться ему на глаза.
– Ах, Паулина, это грустно, конечно. Но может быть, он успокоится и передумает?
– Нет, вряд ли, – покачала головой Паулина. – Тут дело даже не в том, что я его опозорила, а в том, с кем я его опозорила. Он ненавидит Вико. Он не может простить его. Знаете, Вико сделал что-то противозаконное, и его искала полиция. Он потерял работу и теперь в бегах.
История стала представляться совсем в другом свете.
– Погоди. Твоего друга зовут Вико? Он имеет отношение к Людовико? Людовико Бриндеши?
– Людовико Джинес, – поправила девушка. – Но он в родстве с семьей Бриндеши, да, Джузеппе Бриндеши – его дядя.
Она смотрела на Энни взглядом, полным тревоги.
– Вы о нем слышали? Наверное, от полиции?
Энни покачала головой.
– Я знаю людей, на которых он работал, вот и все.
– Он неплохой, – сказала Паулина, – только немножко вздорный и поэтому совершает ошибки.
– Его преследуют за наркотики, да? Это кокаин или что-то другое?
Паулина отчаянно затрясла головой.
– Он считает их недоумками. И говорит, что у них куриные мозги. Он никогда бы не стал употреблять наркотики.
Но может быть, он без зазрения совести продает их тем, кто их употребляет. По словам Барбары Рэй, которой приходилось несколько раз сталкиваться с ним, от Вико уже не первый год были сплошные неприятности. Он с детства был связан с шайкой. А теперь он скрывается от полиции. И если Паулина прячет его, она, по существу, становится соучастницей.
– Паулина, а ты знаешь, где Вико?
Девушка отрицательно покрутила головой. Энни чувствовала, что она врет. Но тут девушка разразилась рыданиями, и естественное, что оставалось Энни – это обнять и приласкать ее.
– Пойдем поговорим с Барбарой Рэй. Она подскажет нам, что делать. Преподобная хорошо умеет уговаривать людей, и, может быть, ей удастся убедить твоего отца пойти на мировую.
Энни старалась говорить уверенно, но на душе у нее было неспокойно. Конечно, Барбара Рэй – замечательный миротворец. Просто поразительно, как люди меняют свои взгляды, стоит ей пустить в ход свое деликатное искусство морального убеждения. Но даже она не всесильна. Положение Паулины было настолько сложным и трагичным, что Энни просто боялась за нее.
Они уже поднимались, чтобы идти к Барбаре Рэй, когда Энни услышала, как позади них хлопнула дверь.
– Где она? – раздался громовой мужской голос, и у Паулины в глазах появилось безумие. Она вскочила на ноги, шепча: – Madre de Dios[1]1
Матерь божья (исп.)
[Закрыть], – а потом выдохнула: – Вико!
Темноволосый молодой человек размашисто шагнул в комнату, и у Энни промелькнула мысль: «Вот он, юный Аид, мрачный и безумный, который пришел похитить нежную Персефону и унести ее в свое подземное царство».
Как и Паулина, он был поразительно красив. Его блестящие черные волосы вопреки современной юношеской моде были настолько длинными, что полностью скрывали шею и уши. Классическое, романского типа лицо – надменный орлиный профиль и выдающийся подбородок. Где-то в глубине его черных глаз сверкали холодные искорки. Он был среднего роста, коренастый, мускулистый и выглядел так, как выглядел, наверное, лет двадцать назад все еще привлекательный Джузеппе.
Энни видела его в то время, когда он работал на стройке со своим дядей, и ненароком слышала несколько фраз из их перепалки. Он запомнился ей высокомерным, дерзким и презирающим мнение окружающих о себе.
Ему семнадцать лет.
Он сильнее всех.
Он храбрее всех.
Он знает, чего хочет.
Он не позволит никому стоять на своем пути.
И уж, конечно, не этой робкой бледненькой девице, которая вместе с Джеком Флетчером уволила его с работы на стройке, может быть, значившей много в его жизни.
С выражением холодного бешенства на лице он направился прямиком к Энни. Он схватил за руку Паулину, которую, казалось, притягивало к нему, как железо к мощному магниту.
– Мне сказали, она тут беседует с юношеским консультантом, – надменно усмехнулся он. – Вы теперь так себя величаете?
– Да, я работаю здесь в свободное время, – ответила Энни.
– Держу пари, не сказали ей, что вы – та самая сука, которая выгнала меня с работы.
Глаза Паулины переметнулись на лицо Энни. Энни заставила себя сдержаться. Она слишком хорошо знала таких людей. Она по себе знала, как остро он переживает предательство.
– А ты сказал Паулине, почему тебя уволили? – парировала она. – Или ты наврал ей, что не продаешь наркотики детишкам?
Что-то вспыхнуло в его черных, зачаровывающих глазах.
– Я не врал, я не продавал никаких наркотиков! – выкрикнул он и потянул Паулину за руку. – Пошли! Мы уходим.
– Ей нужна помощь, Вико, – сказала Энни. – Ты скрываешься от полиции, но они тебя найдут в конце концов, и до суда тебя будут держать в тюрьме, а что тогда будет с матерью твоего ребенка?
Не обращая на нее никакого внимания, он круто развернулся и потянул за собой Паулину. Казалось, какие-то невидимые путы связывают ее с ним.
– Ты хочешь быть мужчиной, Вико, и хочешь, чтобы к тебе относились как к мужчине. Но пока ты не научишься нести ответственность за свои поступки, ты по-прежнему останешься только мальчишкой, и очень эгоистичным мальчишкой.
– Да пошла ты!.. Госпожа Менеджер Проекта, – взорвался Вико. – Ты ничего не видела и ничего не знаешь, и работаешь ты на ублюдков.
И за ними захлопнулась дверь.
Энни вздохнула. Так трудно быть рассудительной в такой ситуации. Вико очень живо напомнил ей ее саму, когда она была девчонкой.
