Текст книги "Ветер нашей свободы (СИ)"

Автор книги: Лина Манило

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Что – то приземляется на пол. Хлопок, еще хлопок, стук какой – то. Наконец, понимаю, что он сбрасывает у порога свои казаки и бросает мегафон. После он, так и не подняв костыли, берет двумя руками меня за талию и отрывает от пола.

– Куда нести птичку? – спрашивает, и его дыхание щекочет кожу.

– На кухню, – голос похож на писк, но я ничего не могу с собой поделать.

– А что у нас на кухне?

– Чай. Или кофе.

– Хм, чудненько, – смеется Филипп. – А где в этом птичкином гнезде кухня?

– Прямо по коридору.

– Ну, полетели тогда.

9. Чай, кофе?

Она такая смешная…

Робеет, теряется, щеки красные. Мне непривычно такое отношение к себе – обычно, девушки, с которыми имею дело, не смущаются. Не сказать, что я такой уж ловелас, бабник, но противоположному полу нравлюсь. Может, потому что им по сердцу "плохиши" – парни, рядом с которыми можно почувствовать опасность? Девушкам кажется, что во мне есть что-то, чего нет в других. Да, согласен, мой образ жизни в корне отличается от того, как живут обычные парни, но на самом деле я не так интересен, как они себе воображают. Но каждой новой кажется, что она лучше, смелее, отчаяннее предыдущей, и уж у нее-то выйдет стать для меня второй половиной. Или просто пройтись за руку по краю пропасти, визжа от восторга. Только обычно я там хожу исключительно в гордом одиночестве.

Мне хочется верить, что Птичке я нравлюсь. Такой, какой есть – без всех внешних атрибутов, что так привлекают других. На миг даже мерещится, что вот с ней я смогу быть сам собой и, возможно, даже счастлив.

Но, говоря откровенно, не могу понять, что во мне может нравиться этой девушке? Мы ведь совсем из разных миров. Она такая наивная, чистая. Я с такими, обычно, не имею дел. С девушками вроде Птички нужно заводить серьезные отношения, а зачем мне этот геморрой? Быть с кем – то связанным дольше, чем на неделю? Да ну, зачем мне это? И так проблем по горло.

Когда Константин сегодня позвонил с предложением о работе, я не поверил своим ушам. Никогда не рассматривал себя в качестве модели. Какой-то глянец, черт его знает, что такое. Я таким не интересуюсь, больно надо. И вообще, пустить кого – то в свою жизнь, постороннего человека, который будет ходить за мной по пятам целый месяц, и фотографировать каждый мой шаг? Об этом не могло быть и речи. Никогда не стремился к дешевой, пустой популярности – вся моя слава, пусть и в отдельно взятом городе среди ограниченного круга людей только лишь моя заслуга. И Арчи.

"Филипп, – сказал Константин, вытаскивая последний козырь из рукава, – может быть, то, что вашим личным фотографом будет уже знакомая вам Агния, сможет повлиять на решение? Подумайте – отказаться всегда успеете". Вот откуда этот хитрый лис знает, чем меня взять? Как-то ведь он понял, что мне понравилась эта девушка.

С Константином мы знакомы уже лет семь – столкнулись однажды на рок-фестивале. Он обеспечивал рекламу мероприятию, а мы участвовали в мото шоу. Слово за слово, да так и продолжили общение. Кстати, во многом благодаря ему и его таланту рекламщика, наша "Ржавая банка" так популярна. Мы с Арчи редко, кому способны доверять. Да что там говорить, если и верить почти не умеем, но Константин, человек из другого мира – такой холеный, состоятельный – вошел в нашу жизнь и стал почти другом. Иногда мы даже можем вместе выпить, хоть наш образ жизни ему и не слишком по душе.

Хоть Константин и предлагал подумать над его предложением, я не стал тянуть кота за орган размножения и согласился. Наверное, потому, что Птичка мне понравилась. Она простая, какая – то уютная, в ней живет свет. Впервые за очень долгое время мне было тепло рядом с девушкой. На миг даже поверил, что у кого – то сможет получиться меня отогреть. Но, кажется, она даже не поняла, какой эффект на меня произвела. И, слава Богу.

Хочу ли я чего-то большего от нее? Нет. Я просто хочу еще чуть-чуть побыть с ней рядом в этой крошечной кухоньке.

– Чай, кофе? – слышу голос той, о ком думаю уже несколько дней.

– Потанцуем? – машинально продолжаю фразу. И что за дурь мне в голову лезет?

– Что ты сказал? – непонимающе смотрит на меня несколько секунд, а потом, когда смысл сказанного становится очевидным, начинает смеяться. – Ох, Филипп, какой из меня танцор? Ты только посмотри на эту ерундовину, – печально смотрит и рукой указывает на гипс.

– Отличный сапог, – смеюсь, глядя, как она забавно морщится. – Только скучноватый какой – то, не находишь?

– Гипс как гипс, что в нем должно быть задорного?

– Правильно, сейчас это самый обычный гипс, но позволь мне показать, что при наличии воображения даже из самой заурядной вещи можно сделать что – то интересное.

Птичка слушает с широко открытыми глазами, не дыша, а я лезу во внутренний карман косухи, висящей на спинке стула, и достаю маркер.

– Однако, – говорит, сообразив, что я собираюсь делать. – Оставишь на моем гипсе автограф?

– Автографы пусть другие оставляют, – смеюсь, наслаждаясь ее замешательством. Она явно не знает, что от меня можно ожидать, и мне становится еще веселее. Обожаю быть непредсказуемым. – Птичка, протяни лапку навстречу искусству.

– Ладно, – нервно смеется, но ногу поднимает, чтобы мне было удобно разукрашивать гипс. – Только матерных слов не пиши.

– Я тебе что, сельский гопник? Да я и не знаю ни одного матерного слова, что ты выдумываешь? Я приличный человек! – возмущаюсь, рисуя на ее гипсе очередную птицу. Мне нравится этот образ – образ маленькой напуганной птички, с безумно бьющимся от страха в груди крошечным сердечком, но, как бы она не боялась, она очень смелая, стоит только поверить в себя.

– Спасибо, Филипп, – еле слышно говорит, с восхищением рассматривая черную птицу, нарисованную мной.

– Давай просто Фил, хорошо? – прошу я потому, что терпеть не могу своего полного имени.

– Хорошо, – улыбается и лукаво смотрит. – Только тогда и ты переставай называть меня Птичкой.

– Не могу – для меня ты навсегда ею останешься. Да и в моем ближайшем окружении имена не в большом почете. Мы, как индейцы, ищем слово, отображающее саму суть человека.

– И что? – смотрит на меня немного испуганно, недоверчиво. – Считаешь, что мою суть можно выразить этим словом? Птичка? Все так просто?

– Суть любого человека можно выразить одним словом, – пытаюсь объяснить. Почему-то мне очень важно, чтобы именно она меня поняла. – Главное, чтобы был человек, кто захочет эту суть искать.

– У тебя есть такой человек? – вижу, как сама удивляется своей наглости. Она не боится спрашивать, но согласен ли я отвечать?

Я отвык от честности в отношении себя. Все, кто мне близок, с кем готов разделить все, что имею и так в курсе всего того дерьма, что творится в моей жизни – мне нет необходимости отвечать на вопросы, а им нет нужды спрашивать. Мы настолько вросли друг в друга, что научились понимать без слов. Иногда, перебрав со спиртным, мы можем начать изливать все, что скопилось внутри, но, обычно, просто пьем и трещим о всякой ерунде. Но девушки – существа любопытные, только я, обычно, пресекаю всякие расспросы на корню. Да и, наверное, им самим не слишком интересно ломиться в закрытые двери. Не люблю, когда лезут не в свое дело. Но Птичке я готов что-то о себе рассказать. Во всяком случае, попробовать. Но пока не буду, все-таки мне сложно сразу открыться. Да и кому нужна вся моя правда?

В моей жизни были девушки, которых почти любил, иногда ценил, возможно, дорожил. Но все они исчезали, когда понимали, что со мной сложно. Они уставали от моих проблем, срывов. Ну, а я никого не держал.

– Слава Богу, да, у меня есть такой человек – улыбаюсь, глядя, как она покраснела, быстро отвела взгляд и смешно закусила губу. Ее каштановые, с красноватым отливом волосы мягкими волнами спускаются на плечи, и мне снова хочется коснуться их. Они очень мягкие, красивые, но не хочу спугнуть Птичку. Не зря же я ее именно так назвал – Агния, как и настоящая птичка, очень пуглива. Один неверный шаг и она вспорхнет с ветки, улетит, навсегда растворившись в предрассветной дымке.

– Это хорошо, – отвечает со вздохом, как будто ей не слишком приятно осознавать, что в моей жизни кто-то есть. Ну, ладно, не стану пока рассказывать, что таким человеком для меня является Арчи – пусть пока помучается в догадках.

– Не спорю, – подавляю в себе веселье, вызванное ее реакцией. – Каждому нужен такой человек.

Неужели ревнует? А даже, если и так, что с того? Я часто в своей жизни встречал девушек, которые, на первый взгляд, были заинтересованы мной, даже влюблены будто бы без памяти, а на деле хотели ощутить ту опасность, которую, как им казалось, я должен был привнести в их жизнь. Не знаю, что они там себе понавыдумывали, только парные гонки по вертикали с обрезом наперевес – не мой профиль. За этим они могут к Арчи сходить. Но девушки все равно липнут на меня, как мухи на всем известную дурнопахнущую субстанцию.

Птичка не такая: она умеет смущаться. Это так интересно, необычно даже. Представляю, если она так рядом со мной тушуется, то, что будет, когда она попадет в "Ржавую банку", или в "Бразерс", познакомится с Арчи, увидит татуированного гиганта Брэйна, пообщается с Роджером. Да и с другими парнями. Ловлю себя на мысли, что с нетерпением жду этого момента.

– Каковы наши дальнейшие планы? – спрашиваю, пытаясь не смеяться, глядя на нее.

– Наши планы? – непонимающе смотрит на меня, ерзая на стуле. Ее очаровательный домашний халатик с желтыми цветочками очень ей идет. – А, ты насчет фотосъемки!

– Ну, а о чем же еще? О ней самой. Раз мы оба согласились на эту авантюру, то нужно продумать план дальнейших действий. Как ты видишь наше сотрудничество?

– Я уже думала об этом, – снова ерзает на стуле. Что ей на месте не сидится? – Нужно, чтобы ты немного рассказал о себе.

– Вот прям нужно, да? – смотрю ей в глаза, но она, молодец, глаз не отводит. – Я не мастер долгих рассказов.

– Ну, а как тогда мне понять концепцию будущей работы? Ты не хочешь открыться мне, я совсем о тебе ничего не знаю, кроме того, что ты неравнодушен к кожаной одежде, водишь мотоцикл и не бросаешь девушек в беде.

– Разве этого мало для начала? – протягиваю руку и дотрагиваюсь до ее ладони. – Поверь мне, этого уже вполне достаточно.

– Нет, как ты не понимаешь? – вскрикивает, но руку не убирает. Чувствую, какая горячая у нее ладонь. Интересно, она вся такая тёплая, или только руки?

– Я все понимаю, поверь, – поглаживаю ее ладонь с тыльной стороны. Ее пальцы чуть заметно дрожат, будто Птичка сильно волнуется, но мне не хочется, чтобы она переживала. Не знаю, как сложится дальше, но пугать ее я не хочу. – Рассказы ни о чем тебе не поведают. Как Костя говорил? "Нужно понять саму суть". Постарайся понять не то, о чем я могу тебе рассказать, а то, что рассказывать не буду ни при каких условиях. Единственное, что готов пока сказать: мое слово – Филин, Фил. Это моя суть.

– Ты съедаешь бедных маленьких мышек? – испуганно смотрит на меня, а ее рука дрожит все сильнее. Неужели я такой страшный?

– И маленьких птичек тоже.

10. «Бразерс»

Ночь – мое время.

Время, когда свободен от любых запретов, обязательств. Только с наступлением тьмы могу хоть ненадолго забыть, кем являюсь на самом деле. Сейчас я не человек, которого ненавидит собственная мать – женщина, полностью утратившая человеческое лицо, умеющая только лишь пить и ненавидеть. Ночью могу забыть о ней, о ее вечных упреках, злобе, той ярости, что испытываю в присутствии этой женщины. Сейчас есть только дорога, свежий ветер, Фрэнк, музыка, льющаяся в меня через наушники мощным ревущим потоком. Я растворяюсь в ней.

Музыка давно стала моим лекарством, панацеей, спасением. Как и живопись. Творчество помогает освободиться, очистить душу, вырвать оттуда то, что отравляет изнутри, мешает жить, дышать. Рисуя или играя на гитаре, могу обнажить скрытое от посторонних глаз, не опасаясь быть непонятым. Тюнинг, ремонт мотоциклов, аэрография для меня тоже творчество, без которого уже не мыслю своей жизни.

А еще сегодня вечером мне на одно мгновение показалось, что Птичка сможет стать для меня убежищем, спасением. Почудилось, что сможет эта миниатюрная девушка стать тем якорем, что способен будет удержать мою растрепанную душу на плаву, не даст потонуть. Но миг прошел, мираж рассеялся, и я ушел. Потому что просто не знал, как правильно поступить: подпустить ее к себе или оттолкнуть? Попробовать получить от нее что-то большее или забыть навсегда к ней дорогу? И я просто ушел, потому что не мог по-другому. Я всегда ухожу.

Уехав от Птички полчаса назад, оставил ее с еще большим количеством вопросов, чем раньше. Видел, как она боролась с собой, своим любопытством, только в мое нутро так просто не пролезешь – обычно никого туда не пускаю. Я так и не придумал, с чего начать рассказ о себе. Да и хрен с ним – главное, пережить этот месяц и ни разу не сорваться. Не хочу ее пугать, мне не нужен ее страх. И каким бы Филином я ни был, не хочу, чтобы Птичка боялась меня.

Еду в "Бразерс" – место, где могу быть самим собой; место, где не нужно притворяться или о чем-то беспокоиться. Я мало, в чем уверен в этой жизни, но одно знаю точно: свой стылый, отравленный ненавистью, выхолощенный печальными ветрами дом с легкостью променяю на этот клуб, где мне знаком и дорог каждый уголок.

Каждому человеку нужны те, кто его понимают. Те, с кем он может чувствовать себя свободным. Мне повезло в этом плане. Арчи, Брэйн, Роджер и другие братья стали частью меня – теми, кто по-настоящему дорожит мной, кому я важен. Зачем же искать кого-то еще?

"Бразерс" – место, где царит свобода. В этом клубе можно делать абсолютно все, не опасаясь, что об этом кто – то может узнать, неправильно понять или осудить. Викинг, ветеран байкерского движения, открыл клуб лет десять назад. Изначально это было место только для своих, но со временем "Бразерс" стал излюбленным местом отдыха всех, кто понимает толк в хорошей музыке, пиве и просто любит свободу.

Подъезжаю к парковке, забитой до отказа – в субботние ночи здесь особенно оживленно. Ищу место, где притулить Фрэнка, и после недолгих поисков все-таки нахожу.

"Бразерс" занимает один из залов бывшего кинотеатра – культового места для каждого жителя нашего города. Вплотную к нему притулился, сияя огнями, клуб с громкий названием "Лас Вегас", собирающий на своем танцполе золотую молодежь. Нам до них дела нет, а вот им мы интересны. Экзотика все – таки. Сахарные мальчики считают нас грязными, вечно пьяными полубомжами, зато девушки, устав от этих рафинированных мальчонок с золотыми волосами и чистыми, словно небо, глазами приходят в "Бразерс". Мы не против – девчонки – то красивые, несмотря на несколько лишних килограмм силикона и ботокса. Правда, туповатые, но не суть. На один вечер и глупая сойдёт. Во всяком случае, интеллектуальные беседы никто с ними вести не собирается, а как украшение сгодятся.

Открываю тяжелую, обитую железом дверь и попадаю в царство шума и хаоса. Здесь повсюду мотоциклы, даже к потолку привинчены, – раритетные и не очень. Вокруг расставлены ГСМ бочки, что служат желающим выпить столиками. Старые покрышки, выкрашенные всеми цветами радуги канистры, запах табака и кожи – в этом месте я люблю абсолютно все, здесь я дома. Кругом сплошь знакомые лица, а с кем незнаком, то это несложно поправить. Когда алкоголь льется через край, все люди – братья.

Ищу глазами Арчи и, наконец, нахожу его недалеко от сцены, на которой выступает малоизвестная рок – группа. Солист, чьего лица не видно из-за нависших сальных волос, выкрашенных в радикальный чёрный цвет, трясется, будто в лихорадке. "Народ, мы любим вас!" – орет певец, высвобождая на миг из волосатого плена юное, покрытое прыщами, лицо.

– О, Филин, друг, ты пришел! – кричит Арчи, красный от натуги.

Армреслинг – любимая забава лысого, после вливания в свой крепкий организм пива. Кружка с неизменным Lager'om стоит рядом. Это его приз, бонус.

– Ястреб, твою мать, сдавайся! – рычит Арчи, налегая на тонкую, жилистую руку своего противника. Ястреб на это криво улыбается, но не сдаётся. – Все равно, куда тебе со мной тягаться. Посмотри на себя и на меня. Ты же глист, не иначе, а лезешь.

Арчи невысокий, но очень крепкий. Широкие плечи, сильные руки, мощь и напор, яростный огонь в зелёных глазах, легкая степень сумасшествия – все это делает Арчи тем, против кого сложно устоять. Девушки, недолго пробыв в его обществе, готовы на многое, чтобы заполучить Арчи. Наверное, чувствуют в нем настоящего мужчину. Ох, сколько их пыталось повесить ему на шею ярмо, но он никого в этом качестве не рассматривает. Ему всегда нужна была лишь Нат, все остальные – не долее, чем на несколько часов.

– Ястреб, слышал его? Сдавайся! – хохочет Олег, молодой парень, работающий в "Банке" механиком. – Он тебе так руку поломает. От этого психа всего можно ожидать.

– Я ему шею тогда сверну, – шипит Ястреб, свободной рукой вытирая пот со лба. Черные волосы сегодня собраны в хвост.

Вижу ненависть в глазах тощего, что огнём полыхает, угрожая сжечь все вокруг, и Арчи в первую очередь. Не понимаю, как друг не замечает этого, зачем вообще водится с этим скользким типом? Интересно, что у Ястреба на уме? Почему так зло смотрит на лысого? Из-за Матильды? Ну, так Арчи никого никогда не принуждает. И голый демарш девушка устроила явно не из-за любви к своему поклоннику – доходяге, а ради того, чтобы, восхитившись такой смелостью, Арчи трахнул ее еще хоть один разок. Но мой друг дважды ни с кем в постель не ложится, какие бы провокации на его голову не устраивали.

– Арчи! – хором скандируют какие-то девицы, облепившие моего друга со всех сторон. Одна влажной салфеткой протирает ему лысину, от чего другие неодобрительно косятся в ее сторону. Это так забавно, что я не могу удержаться от смеха.

– Сейчас, куколки, уделаю этого тощего засранца, и пойдем, выпьем.

От безумной музыки, льющейся со сцены, где припадочный певец упорно изображает из себя Сида Вишеса* (лидер группы Sex Pistols) в голове гудит. Только этому заморышу до своего кумира, как до Луны – нутро пустовато, зато претензий вагон. Хочется влезть на сцену и навалять придурку, чтобы перестал насиловать рок – н–ролл, но сдерживаюсь – Викинг их сюда зачем – то пригласил, значит кому – то их музыка по вкусу.

– Ну, как тебе ребята? Хороши?

Викинг, как всегда бесшумный, вырастает слева. Он похож на скандинава – высокий, широкоплечий, подтянутый, с длинными распущенными волосами до плеч и длинной густой бородой. Глаза цвета грозового неба и легкая проседь в волосах делают его схожим с каким – нибудь богом скандинавского пантеона.

– Ты же прекрасно знаешь, как я отношусь к подобным юным дарованиям, – ухмыляюсь, беря в руки протянутую Викингом бутылку пива.

– Знаю, – улыбается хозяин клуба в ответ. – Пусть играют, мне нынче не до них.

– А что так? – делаю большой глоток янтарного напитка, чувствуя, как жидкость промывает горло. – Что-то стряслось? Ты какой – то странный.

– Пойдем в тир, поговорим, – отвечает Викинг, как – то подозрительно глядя на парней, что почти закончили выяснять, чья рука мускулистее.

Ничего не имею против немного пройтись. Ко всему прочему безумно интересно, что хочет от меня Викинг.

Тир расположен чуть дальше и чтобы до него добраться нужно пройти несколько довольно извилистых коридоров, мимо небольших залов, где народ так любит уединяться. В этом шумном месте каждый уголок сделан с любовью к мотоциклам, байкерскому движению, пиву и женщинам. Особенно народ забавляют муляжи ног, облаченных в джинсы, растущие, будто из стены. Ноги и задницы на любой вкус – каждый подходит, щупает. Веселуха!

В тире сумрачно и прохладно. Викинг заходит первым, дожидается, когда войду я и закрывает дверь изнутри.

– Что случилось? Толком можешь объяснить? – присаживаюсь на невысокий стул, прислоняюсь к стенке и вытягиваю уставшие ноги. – Не люблю загадки.

– Какая – то сволочь решила продавать в моем клубе наркоту, – со старта выдает Викинг и отхлебывает пиво, глядя на меня в упор поверх пивной бутылки. От этого взгляда немного не по себе, как будто он именно меня в этом подозревает. В его стальных глазах будто бушует океан во время грозы. Да уж, этому человеку лучше под горячую руку не попадаться.

– У тебя есть предположение, кто именно в этом замешан? – говорю, продолжая смотреть в его глаза, чтобы он не думал, будто трушу. Пусть знает, что мне скрывать нечего.

– Если бы я имел хоть один факт против кого – то конкретного, то этот человек уже висел вниз головой в моем саду, и вороны клевали его поганую рожу. И это было бы только милым началом его увлекательных приключений.

И я верю, что висеть вниз головой в чьем – то саду – еще не самое страшное из того, что уготовит наркоторговцу этот большой и грозный человек.

– Понимаю, – киваю, задумавшись. – А от меня – то что требуется? Ты же знаешь, я не по этой части.

– Попытайся выяснить, кто этот упырь, – Викинг ударяет кулаком в стену, от чего та чуть было не проламывается, настолько сильно впечатал в нее кулак хозяин клуба. – Ты помнишь, что с Яном было? Помнишь?

Ян – сын Викинга, хороший воспитанный мальчик, победитель множества олимпиад, надежда и опора. Отец, воспитывающий его один, так гордился сыном, так берег его и баловал. Совсем неожиданно было видеть, как этот суровый и в чем – то даже пугающий человек так трепетно любит своего сына. Но потом, как – то незаметно, Ян превратился в законченного наркомана, тянущего из дома все, что плохо лежит и откручивающего все, что надежно зафиксировано. Викинг, затуманенный слепой отцовской любовью, поздно спохватился и, в итоге, сына потерял – Яна нашли в какой – то квартире, среди шприцов и маргиналов, каким стал сам. В этом мы с Викингом похожи – у обоих самые близкие люди попали в капкан зависимостей. Только моя мать пока еще жива, но когда – нибудь ее водка доконает.

– Нет, не забыл, – вздыхая, вспоминаю, как мы хоронили Яна.

– Я только к тебе могу обратиться, – Викинг присаживается на соседний стул. – Нужно вычислить этого урода. Во что бы то ни стало. Пусть своей дурью вон, в соседней шарашке для отожратых малолеток торгует. Но и там не нужно, вообще нигде не нужно, понимаешь?

Викинг поворачивается ко мне, и в его глазах столько боли и непролитых слез, что хочется вскочить и найти как можно быстрее этого ушлепка.

– Поговори с ребятами, послушай их разговоры, попытайся понять, кто этот урод, – Викинг снова делает глоток пива. – Как только что-то узнаешь, сообщи мне, хорошо? А я уж придумаю, как поэффективнее надрать выродку задницу.

– Викинг, ты мой брат и я всегда с тобой, что бы ни случилось, – протягиваю руку и обнимаю его за шею. – Только умоляю, давай без кровопролития.

– Знаешь, Филин, ты слишком добрый, но я попробую, – вымученно улыбается хозяин клуба. – Найдешь мне его? Не хочу шумиху среди братьев поднимать, а то еще спугну, а тебе доверять могу.

– Постараюсь, но ничего обещать не могу, – говорю, поднимаясь на ноги. – Сам понимаешь, что этот отброс среди своих светиться не будет. Да и вряд ли это кто – то из наших.

– Ты еще так молод, – со вздохом говорит Викинг и тоже встает. – В общем, я на тебя рассчитываю.

– Постараюсь, брат.

– Иногда и этого достаточно.

11. Маргинальные фото

Только забрезжил рассвет, просыпаюсь. Сна ни в одном глазу, но усталости совсем не чувствую. Мысли роятся в голове, чувства бьют через край. Адреналин в крови такой, что просто не могу успокоиться. После того, как Фил ушел, я постаралась хоть немного поспать, но куда там. Его визит стал полной неожиданностью, и до сих пор не могу в себя прийти. Я так обалдела, что даже не переодела старый халат. Представляю, что он подумал, глядя на меня – решил, наверное, что я какая – то замухрышка. Ну, и ладно. Не больно – то и надо, чтобы он обо мне хорошо думал. Не собираюсь наряжаться для него. Да кто он вообще такой, чтобы ради него стараться? Мы с ним связаны контрактом, вот согласно ему и будем действовать. Хочу ли от него чего – то большего? Какая разница, если все равно ему не нравлюсь. Если бы нравилась, то он, например, поцеловал меня. Или комплимент сказал, намекнул, но он только до руки дотронулся. Придурок.

От его прикосновения меня в пот бросило, но надеюсь, что он не заметил – не хватало, чтобы Фил подумал, что я в него втюхалась. А я не втюхалась. Не дождется.

Романтическое общение с противоположным полом не моя сильная сторона. Нет, у меня было в жизни несколько романов, но так, чтобы влюбиться? Никогда. Я одинока, в моей жизни есть только работа, все остальное задвинула на второй план. Некогда, незачем. Да и мужчины не так, чтобы и стремились меня завоевать. Или мне просто попадались инертные? И Филин такой же. От кармы не уйдешь.

Но, если быть до конца честной, Фил мне понравился. Очень. Есть в нем что – то такое, что притягивает. Может быть, то, что он совсем не похож на всех тех парней, с кем знакомилась до сих пор. В нем есть смелость, риск – все то, чего нет во мне самой. Я – трусиха, закомплексованная особа, но, возможно, Фил поможет мне вырваться на свободу, сбросить панцирь, в котором сидела всю свою жизнь?

Лежу так несколько часов, размышляя о предстоящей работе. Надеюсь, что все будет в порядке, потому что от этого проекта зависит моя будущая карьера. Мне жизненно необходимо, чтобы заказчик остался доволен моими снимками, поэтому сделаю все, что от меня зависит, но работу выполню на все сто процентов.

Я настолько углубилась в размышления, что не заметила, как вернулся Серж. Все-таки хорошо, что его не было в квартире ночью, а то даже представить сложно реакцию брата на моего ночного гостя.

– Проснулась уже? – Серж просовывает голову в дверной проем. – Завтракать будешь?

– Буду, конечно, только давай сегодня обойдемся молоком и сухими хлопьями.

– Тебе не нравятся мои блюда? – хмурится Серж. – Ну, как хочешь.

– Сереженька, нравятся, конечно, просто не нужно так надо мной хлопотать – я же не инвалид какой – то. Я уже приноровилась к костылям, и нога беспокоит не так сильно, поэтому скоро я буду тебя кормить.

Вижу, как брат расслабляется. Он любит быть нужным, самым лучшим – тем, к кому бегут при первой же проблеме. В нем буйно цветет комплекс отличника, перфекционизм. Но я безумно его люблю, каким бы тяжёлым человеком он ни был.

– Ладно, раз такая ловкая стала, то греби на кухню, – улыбается брат и скрывается с моих глаз.

Кое – как поднимаюсь, переодеваюсь и ковыляю на кухню. Серж, тем временем, достал молоко и хлопья.

– Спасибо за понимание, – улыбаюсь и взъерошиваю его тёмные волосы. Серж смотрит на меня, как на предательницу и террористку, но молчит. Знает, что все равно буду портить его прическу. В этом плане я неисправима.

– Всегда пожалуйста, – бурчит брат, а я смеюсь.

– Как провел вечер? – спрашиваю, наливая себе в глубокую тарелку молоко и засыпая его шоколадными хлопьями.

– Все чудесно, – отвечает, отводя взгляд. Мне кажется или он на самом деле покраснел? Что это с ним стряслось?

– Слушай, а ты там случайно не влюбился?

– Вот вообще это тебя не касается, – замечаю, что он сильно нервничает. И это мой брат? Человек с железными нервами?

– Но ты же считаешь своим долгом лезть в мою жизнь и наставления давать, – не отстану от него, пока во всем не признается.

– Потому что я твой брат и несу за тебя ответственность, – он сердито смотрит на меня, и в его карих глазах вижу предупреждение: "Не влезай, убьет!". – Родители мне голову снимут, если с тобой что-то случится, поэтому и лезу. А у тебя нет повода волноваться обо мне, поняла?

– Ох, какой ты неженка-снежинка, прямо противно, – кривлюсь, будто проглотила самый кислый лимон.

Мне не нравится, что Серж что-то скрывает, я к этому не привыкла. У нас никогда не было особенных тайн друг от друга. Конечно, я не бежала к нему по любому поводу, но только лишь потому, что знала его слишком хорошо. С самого раннего детства хорошо уяснила, что такого большого и сильного человека, как мой брат, лучше не злить – зашибет и глазом не моргнет. Поэтому со всеми своими обидчиками, благо их за жизнь было не так уж и много, разбиралась всегда сама. Но он никогда от меня не скрывал своих девушек, друзей. Для меня всегда был открыт его внутренний мир, его мечты и планы на будущее, но сейчас Серж что-то от меня скрывал, и мне было не по себе от такого положения дел.

– Ладно, не нервничай, – спешу его успокоить. – Никуда я лезть не собираюсь.

– Вот и умница, – мне кажется, или он на самом деле выдохнул с облегчением, как будто до последнего сомневался, что я в состоянии оставить его в покое? Неужели я в его глазах такая приставучая и надоедливая? – А ты чем занималась?

На мгновение замираю, как испуганный зверек. Я не могу ему рассказать о Филе – брат никогда не поймет того, что я впустила в дом абсолютно постороннего парня. Нет, Серж не из тех, кто контролирует каждый шаг и не дает спокойно вздохнуть. Просто он немного параноик.

– Чем я могла заниматься? – отвечаю, старательно помешивая хлопья в тарелке. Волосы упали мне на лицо, и надеюсь, что Серж не заметит, как сильно покраснела его младшая сестра. – Спала.

– Выспалась?

– Ну, раз так рано проснулась, то однозначно выспалась.

– Помнишь, ты говорила, что тебе предложили новый проект?

– Такое забудешь, – смеюсь, немного расслабляясь от того, что брат сам перевел тему разговора.

– Вечером в баре видел Кира…

– О, нет, только не он! – вскрикиваю, будто меня пчела ужалила. – Что этот придурок тебе снова рассказывал?

– Да ничего такого особенного, успокойся, – улыбается Серж, отпивая молоко из большой чашки. – Просто рассказывал, как рад, что тебе выпала такая возможность, наконец, проявить себя.

– Какой заботливый засранец, – бурчу под нос, надеясь, что Серж меня не расслышал.

– Он неплохой парень, – снова заводит свою унылую песню брат.

– Отстань, ладно?

– Не заводись ты, – поднимает Серж руки в примирительном жесте. – Я вот о чем хотел поговорить.

По спине пробегает неприятный холодок. Тем временем, брат продолжает:

– Я не очень понял, с чем связан этот проект. Знаю только, что за него платят хорошие деньги плюс это отличный старт будущей карьере, на которую ты заслужила, как никто другой. Ты отлично знаешь, как сильно я тебя люблю и как поддерживаю.

– Знаю, потому что, если бы не ты, то мне никогда бы не удалось убедить родителей в правильности своего выбора будущей профессии. Мама до сих пор усиленно намекает, что великого фотографа из меня не выйдет, поэтому нужно, пока не поздно, получить высшее образование и устроиться на работу в какой-нибудь банк.