Текст книги "Ветер нашей свободы (СИ)"

Автор книги: Лина Манило

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

– Я думал, ты ушла куда-то, – встрепенулся брат, когда я вошла в кухню. Следом входит Фил и Серж мрачнеет.

– Ага, босая и без пальто ушла, – удивлена, если честно, что Серж не заметил мои вещи, висящие на вешалке у входа.

– Добрый день, – улыбается Фил и протягивает ладонь для рукопожатия.

Серж несколько невыносимо долгих секунд смотрит на протянутую руку, будто не может придумать, как отреагировать, но все-таки справляется со своими эмоциями, немного расслабляется и отвечает на жест приветствия.

– Не ожидал, Филипп, вас здесь увидеть, – ухмыляется Серж.

– Мы с Агнией работали: разбирали сделанные ранее фото и обдумывали план дальнейших действий.

– Хм, – Серж дергает плечом, и его ухмылка становится совсем уж зловещей. Я знаю такое выражение лица слишком хорошо – он ни единому слову не поверил. Но Серж не мастер импульсивных решений – для начала он все обдумает, а потом уже будет действовать.

– А ты чем занимаешься? – пытаюсь перевести тему разговора и немного разрядить обстановку.

– Да вот, – Серж показывает рукой на холодильник. – Ехал мимо и решил продукты тебе завезти.

Вижу смятые белые пустые пакеты, лежащие на столе, и пакет молока, из которого брат успел себе налить стакан – молочный маньяк, не иначе.

– А громыхал ты тут чем?

– Дверцей холодильника, – улыбается Серж и потирает могучую шею. – Прости, я сегодня немного нервный.

– Неприятности? – мне не нравится его состояние. Знаю, что все равно ничего мне не расскажет: его служба – тайна за семью печатями, но не могу не спросить.

– Не обращай внимания, все хорошо, – продолжает улыбаться, но вижу, насколько его улыбка вымученная и усталая. Что же у него такое случилось? Страх за брата будоражит, но стараюсь не зацикливаться – смысла в этом все равно нет.

Вдруг трель звонка мобильного телефона доносится из прихожей.

– О, простите, – говорит Фил. – Сейчас отвечу и вернусь.

– Чего это он так всполошился? – спрашивает Серж, когда Филипп скрывается в коридоре.

– А мне, откуда знать? – стараясь казаться безразличной, пожимаю плечами и присаживаюсь на табуретку.

– Вы встречаетесь? – спрашивает Серж, что-то усиленно рассматривая за окном.

Не знаю, что ему ответить – совсем не умею врать, а брату так тем более. Но что я могу сказать, если и сама до конца не разобралась в наших отношениях? Единственное, что поняла: я ему нравлюсь, но одна ли я такая? Что-то не уверена.

– Давай не будем об этом, – прошу, хотя знаю, что брат все равно так просто не отстанет.

– Если узнаю, что этот дрыщ татуированный тебя обижает, сама знаешь, что будет, – говорит, не отрывая взгляда от оконного стекла и постукивая пальцами по столу.

– Постоянно у тебя одно и то же, – морщусь от его слов, как от самой кислой конфеты. – Никто не собирается меня обижать! Вечно ты всякие страхи себе выдумываешь.

– Я волнуюсь за тебя, потому что ты моя сестра, – твердо произносит Серж, переводя свой взгляд на меня. Съеживаюсь, будто мне снова пять.

– И еще потому, что ты параноик, – натянуто улыбаюсь, сглатывая подступивший к горлу ком.

– Не смешно, – вздыхает Серж и присаживается рядом.

Чувствую, что он хочет мне что-то сказать, о чем-то предупредить, но в кухню врывается взбудораженный Фил. В одной руке он держит свой мобильный, а во второй пакет из супермаркета, который принес с собой.

– Птичка, Арчи звонил, – говорит он, нахмурившись. Интересно, что сказал его лысый друг, что Филин так всполошился? – Мне срочно нужно уехать.

– Езжай, конечно.

– Вечером заеду за тобой и отправимся в клуб. Согласна? Пофотографируешь, с новыми людьми познакомишься.

– Согласна.

И это правда: с Филом я согласна отправиться куда угодно. Хоть на Марс, хоть в жерло вулкана.

– Что еще за клуб? – обеспокоенно спрашивает брат, в упор глядя на Филиппа, но тот, как будто и не замечает хмурых взглядов.

– Отличный клуб, великолепный даже, – улыбается парень и, подойдя, целует меня в макушку. – Будь готова к семи, хорошо?

26. Нападение

– Что там стряслось? Я так и не понял.

Быстро выхожу из подъезда, на пути застегивая куртку. Твою дивизию, Фрэнк остался у дома, без него будет сложно добраться до "Банки". И чем я только думал? Надо было за ним вернуться – без мотоцикла чувствую себя слегка неполноценным.

Выбегаю на дорогу и пытаюсь поймать попутку, но машины проезжают мимо, как будто я бестелесный призрак, а не взрослый платежеспособный мужчина. Арчи что-то булькает в трубку, чем-то гремит, слышу крики и какие-то стоны. Липкая оглушающая паника проникает под кожу, мешает дышать.

– Какого черта у вас там происходит? – кричу, размахивая руками, впрочем, безуспешно.

– Фил, ты только не волнуйся! – просит друг, и черная пелена застилает глаза. Какой лучший способ свести человека с ума от беспокойства? Правильно, попросить его не волноваться.

– Ты издеваешься? – мое терпение на исходе, и я буквально ору на невидимого Арчи.

Оглядываюсь по сторонам в поисках остановки городского транспорта, но не нахожу – довольно плохо знаю этот район, хоть Птичка и живет практически в центре.

– На Брэйна напали, – орет Арчи, и холодный, мерзкий ужас сковывает меня. – Но ты все равно не волнуйся.

– Ты в своем уме? Не волноваться? Как это? Научи, если умеешь сам, – шиплю в трубку. – Он вообще жив?

– Да, – коротко отвечает друг. – Но поторопись.

Эта короткая фраза, брошенная на прощание, не на шутку растревожила. Нужно, как можно быстрее, добраться до друзей, потому что Арчи не из тех, кто будет попусту разбрасываться такими словами. И тут глупая мысль врывается в мозг и пульсирует в сознании. Достаю из бумажника тысячную купюру и начинаю размахивать ею, от всей души надеясь, что вскоре встретится мне водитель, которому эти деньги могут понадобиться. И мои надежды оправдываются: буквально через пару минут рядом со скрипом тормозит, видавшая виды, помятая девятка грязно-серого цвета. Дверь открывается, и худой мужчина лет пятидесяти приветливо улыбается.

– Куда тебе, парень? – спрашивает, жестом приглашая сесть в автомобиль.

Мне не нужно дважды повторять – запрыгиваю внутрь, резко хлопнув дверью. Водитель чуть сморщился, будто это я его пнул. Но мне не до церемоний – дорога каждая секунда.

– К "Ржавой банке", – выдавливаю из себя, кладя деньги на приборную панель. – Знаешь, где это? – и, получив утвердительный кивок, продолжаю: – Если быстро доедем, сверху ещё столько же. По рукам?

– Само собой, приятель, – улыбается мужчина, и автомобиль срывается с места с неожиданной для такой колымаги резвостью.

Некоторое время мы едем в тишине, а я смотрю в окно, и деревья, черные и спящие, мелькают перед глазами. Выпавший накануне снег превратился в темно-серую кашу, которая вихрем вылетает из-под колес везущего меня автомобиля.

Не могу выбросить фразу Арчи из головы. "Но поторопись". Что вообще случилось? Кому Брэйн-то помешал? Тату некачественно сделал? Скидку не предоставил? Нагрубил клиенту? Да это все полный бред. Брэйн ничего из этого не умеет. Может, это связано с нашим ночным приключением? Если ниточки приведут в "Стопку", никогда себе не прощу, что втянул друзей в свое дерьмо. Почему из-за моей непутевой матери и ее проблем должен кто-то страдать? Но, может, это и не из-за неё? Мало ли куда Брэйн мог вляпаться сам по себе, без нашего влияния?

– Что-то ты грустный, – пытается завести разговор водитель, но мне совсем не хочется открывать рот и о чем-то там рассказывать. – Что-то стряслось?

– Да все нормально, – говорю, не поворачивая головы. – Просто тороплюсь.

– Ну, это бывает, – говорит мужик, и я чувствую в его голосе улыбку. – Сейчас вообще все торопятся, спешат, но все равно никуда не успевают, как бы быстро ни бежали. Наверное, век такой.

Я продолжаю молчать, потому что не привык перед кем-то обнажать душу. Не умею. Да и не хочу. Водителю, в конце концов, надоедают попытки вывести молчуна-пассажира на разговор, и дальше он уже не пытается со мной разговаривать – бесполезно. Машина несется на всех парах – видно, мужику действительно нужны деньги. Или просто лихач. Но как бы быстро он не мчался, мне нужно быстрее – даже кратковременные остановки на светофорах безумно раздражают. Жалею, что со мной нет Фрэнка – с ним мы были бы давно на месте.

– Парень, почти приехали, – слышу голос водителя, вырывающий меня из раздумий.

– Отлично, – бурчу себе под нос, лезу в бумажник и достаю обещанную добавку к оплате. – Вот, как и обещал. Все по-честному.

– Щедрый ты, – серьезно глядя на меня, говорит мужчина. – Видать, сильно допекло.

– Даже не представляешь, до какой степени. И лучше не представлять.

– Знаешь, – произносит водитель, когда его раздолбайка останавливается на парковке возле пункта назначения, – я многое в жизни видел и научился разбираться в людях. Ты – неплохой парень. Я это сразу понял. И остановился не только лишь потому, что ты размахивал деньгами – не настолько в них нуждаюсь. Просто ты выглядел таким потерянным, разбитым – сердце защемило. А еще ты очень похож на моего сына. И почему-то захотелось помочь, раз своему мальчику не смог.

– Спасибо, – отвечаю, наблюдая, с какой силой мужчина вцепился в руль, как побелели его костяшки. – Просто спасибо.

– Мне было не сложно, так что не стоит благодарности.

Не знаю, что сказать, поэтому просто открываю дверь и выхожу на улицу.

– И все-таки спасибо, – говорю перед тем, как захлопнуть дверцу. На прощание мужчина одаривает меня грустным взглядом полных боли глаз.

Но мне некогда предаваться чьим-то грустным воспоминаниям – бегу со всех ног к "Банке", потому что совсем не уверен, что успел. Пока несусь, как взбесившийся конь, перед глазами мелькают картинки обезображенного, истекающего кровью тела Брэйна. Я не сентиментален, но знаю, что без татуировщика мне будет невыносимо трудно. А еще очень пусто.

На площадке перед мастерской непривычно безлюдно и мертвенно тихо. Как на кладбище. Но внутри гаража слышатся шум, крики и какие-то споры. Распахиваю дверь и влетаю в помещение.

Не сразу удаётся сфокусировать зрение и понять, что тут происходит, а когда мне это все-таки удается, холодный пот выступает на коже.

– Филин, наконец-то, – восклицает Арчи. – Думали, уже не приедешь.

Он стоит, сложив руки на груди, бледный и непривычно серьезный. Зеленые глаза пылают гневом.

– Фил, может, хоть ты на него повлияешь, – слышу голос Роджера, сидящего на бочке, заменяющей ему стул. – Не хочет, засранец эдакий, в больницу ехать.

– Что произошло? – спрашиваю, быстро подойдя к дивану, на котором лежит бледный Брэйн.

– На него напали, – говорит Арчи и переводит взгляд, полный бушующей ярости, на татуировщика. – Подрезали. А он и слышать о госпитализации не хочет. Тебе нужно к врачу! Как ты не понимаешь?! То, что мы тебе рану промыли и пластырем заклеили до задницы – нужно зашивать!

– Не хочу в больницу, – произносит Брэйн каким-то не своим, слишком тихим, голосом. – Не заставите – я уже взрослый мальчик.

– Почему? – ревет, как раненый зверь, Арчи, кажется, потерявший остатки терпения. – Ты совсем идиот? Решил Богу душу отдать на нашем диване? Что мы тебе плохого сделали?!

– Не ори! Без тебя тошно, – говорит татуировщик и слабо улыбается. – В больнице ментов сразу вызовут, а оно нам надо? Сейчас Фельдшер приедет, я позвонил ему, поколдует надо мной, и все будет в лучшем виде.

– Да что случилось-то? – повторяю не дающий покоя вопрос. То, что Брэйна подрезали и так понятно. Открытым остается вопрос: «Почему?». – Кто-то мне расскажет, что за хрень здесь творится?!

– Он не признается, – психует Арчи. – Мы уже чуть ли не пытали его – молчит, как партизан.

– Я сказал, что ничего не буду говорить, пока Фил не приедет, потому что это, мне кажется, его в первую очередь касается.

– То есть подрезали тебя, а касается это Фила? – удивляется Роджер, спрыгивая с бочки. – Что ты имеешь в виду? Кто это был? Ты рассмотрел? Что они от тебя хотели? – рыжий бомбардирует вопросами потерпевшего.

– Если бы я сам знал, – слабо улыбается Брэйн. – В общем, дело было так…

– Может, не будешь пока рассказывать? – с тревогой спрашивает Арчи, кивком указывая на пропитанный кровью большой пластырь, прикреплённый к боку раненого. – Не трать силы, да и Фельдшер уже пришел.

Дверь распахивается, и в мастерскую уверенными размашистыми шагами входит тот, кого все называют Фельдшером. Невысокий, щуплый мужчина средних лет, деловитый и собранный – наш друг, а по совместительству личный лекарь, врачующий нашу честную компанию оптом и в розницу.

– Слава богам, – облегченно вздыхает Арчи, завидев Фельдшера.

Тот быстро подходит к бледному, потному Брэйну и, нахмурившись, смотрит внимательно на него, переводя взгляд с лица на пластырь.

– Так, сейчас помою руки и вернусь, – говорит он, ставя свой чемоданчик на диван рядом с пациентом. – Не шевелиться и не разговаривать, пока не вернусь.

– Тогда можно будет разговаривать? – хрипло смеётся Роджер, но осекается, поймав сердитый взгляд эскулапа.

– И тогда не нужно болтать, – резко произносит Фельдшер и удаляется в комнату, где находится раковина.

– Суровый он все-таки, – задумчиво изрекает Арчи. – Но зато у него руки золотые.

– Глянул бы я на тебя, если бы в военном госпитале трудился, – говорит Брэйн и кашляет. Пластырь сильнее окрашивается вытекающей по капле жизнью татуировщика.

– Я же просил не разговаривать! – восклицает Фельдшер, хлопнув дверью.

– Извини, друг, не хотел, – говорит татуировщик и, откинув голову на спинку дивана, закрывает глаза и затихает.

– Интересно, при чём тут ты? – спрашивает Арчи, когда мы отходим в другую сторону мастерской, чтобы не мешать хирургическим манипуляциям, и рассаживаемся на крутящихся барных стульях.

– Знать бы еще, – отвечаю, доставая бутылку пива. Напряжение так высоко, что мне просто необходимо выпить. – Но что-то мне это совсем не нравится.

– Вот и я не понял, о чем он, – пожимает плечами лысый. – Может быть, он бредил? Ну, там, потеря крови, все дела. Возможен же такой вариант?

– Это был бы самый лучший вариант из возможных, – отвечаю, с сильным хлопком, открывая бутылку пенного эликсира.

– Пусть Брэйн очухается, и тогда все узнаем, – говорит Роджер – как всегда, рассудительный и самый оптимистичный из нас. – Чего панику раньше времени разводить? Имейте хоть каплю терпения, головы вы горячие.

– Легко тебе говорить, – бурчит лысый.

– То есть мне все равно, что ли? – удивленно приподнимает рыжие брови одноглазый. – Ну, знаешь…

– Роджер, нашел на кого внимание обращать, – усмехаюсь, делая глоток пива. – Арчи невменяемый, если нервничает. А за языком он всегда плохо следил. Его с самого детства за это лупили.

– Да я понимаю, – улыбается рыжий.

– А этот, что здесь забыл? – хмурится лысый, когда дверь в мастерскую медленно открывается, и входит Олег. – У него же сегодня выходной.

Олег бледный, какой-то растрепанный, будто не спал всю ночь. Мне не нравится, как он выглядит и, скорее всего, не одному мне.

– Зачем пришёл? – шипит Арчи и нервно смотрит в сторону дивана. – Тебя только здесь не хватало.

– Я забыл свои вещи, – ошарашенный реакцией своего работодателя, неуверенно говорит Олег. – Я не знал… простите… я сейчас, – мямлит парень, немного заикаясь. Чем он так напуган?

Олег вообще неплохой парень: уступчивый, исполнительный, талантливый. Ко всему прочему, легко выдерживает припадки и плохое настроение Арчи, а на это не все способны. Но сейчас Олег действительно не вовремя.

– Надо было дверь закрыть, я бы и не вошел, – бурчит Олег, взяв себя в руки. – И вообще, мне дела нет, чем вы тут занимаетесь – сейчас заберу вещи и уйду.

– Поживее только, – говорит Арчи и, прищурившись, в упор смотрит на парня. Олег кивает и, повернувшись, как-то странно дергает плечом и быстрым шагом направляется к подсобке. Перед тем, как скрыться в комнате, он кидает молниеносный взгляд на диван, где почти закончил свою работу Фельдшер.

– Чего застрял? – кричит Арчи, заводясь. – Бери шмотки и выматывайся отсюда.

– Арч, не ори на парня, – говорит Роджер, ближе подходя к лысому. Наверное, боится, что он, в своем нынешнем состоянии, может совсем с катушек слететь.

И я его понимаю: Арчи в гневе хуже ядерной бомбы – никогда не знаешь, когда полыхнет. Но, если уж рванет, то спасайся, кто может – радиус поражения может быть действительно феноменальным.

Арч немного успокаивается, и они с рыжим идут к дивану. Я, недолго думая, следую за ними.

– Ну, как он? – слышу взволнованный голос Роджера. – Все в порядке?

– Нормально все с ним, – отвечает Фельдшер, снимая с противным хлопком с рук перчатки. – Рана не глубокая, поэтому все обошлось.

– Спасибо, друг, – говорю, и вздох облегчения летит над нами, словно летний ветер.

– Я вколол ему обезболивающее, – устало говорит Фельдшер и потирает переносицу. – Поэтому несколько часов он поспит, не трогайте его, хорошо?

– Его тронешь, – смеется Роджер, переводя многозначительный взгляд на нашего спящего друга. – Такого бугая с места пойди, попробуй сдвинуть.

Мы смеемся так, как, наверное, никогда в жизни не смеялись: весело, громко, от души.

– Может, выпьем? – предлагает Арчи, всегда готовый найти повод закидать за воротник пару лишних бутылок. – Друг, считай, с того света вернулся! Чем не повод? И девчонок позовем.

– Ага, чтобы они весь вечер любовались спящим татуировщиком?

– Ну, а почему бы и нет, – смеется лысый. – Представь, открывает Брэйн глаза, а над ним нимфа голубоглазая.

– Ну тебя, – смеюсь, вдруг вспомнив, что обещал Птичке сегодня пойти в клуб. – Вы как хотите, а мой вечер сегодня распланирован.

– О, – понимающе смотрит на меня Роджер, – смотрю, у нашего Филина все хорошо?

– Даже лучше, чем хорошо, – улыбаюсь, вспомнив, насколько хорошо мне сегодня было. И если никто не помешает, то в скором времени будет еще лучше. Больше я ее не выпущу и не дам кому бы то ни было врываться, куда их не просят.

– Филин нынче загадочен, – ухмыляется Арчи. Этому засранцу много слов не нужно – мы давно уже читаем друг друга без лишних слов. Если и есть в моей жизни родственная душа, кармический близнец, то это Арчи. – Ребята, кто мы такие, чтобы мешать планам нашего общего друга?

Все снова смеются, а Брэйн, убаюканный обезволивающим, громко сопит на диване.

– Я согласен выпить с вами, – подает голос Фельдшер. – Слишком уж сложный день выдался.

Все рассаживаются вокруг стола, а Роджер приносит из подсобки ящик пива – у нас всегда есть неприкосновенный запас именно для таких случаев. Когда выпадают особенно паскудные дни, пиво лечит наши душевные раны.

Смотрю на часы – до встречи с Птичкой остаётся три часа, и я могу немного расслабиться, побыть с друзьями.

Но как бы не пытаюсь отвлечься, слова Брэйна о том, что его ранение касается меня, не выходят из головы.

27. Танец под звёздами

Я так нервничаю, что минуты превращаются в густой, липкий сироп, в котором вязнут мысли и ощущения. Не знаю, приедет Фил или нет, но очень его жду – не могу по-другому.

Я влюбилась в него, сейчас могу уже в этом себе признаться, с первого взгляда. Знаю, что мое чувство, глубокое и слишком сильное, вряд ли взаимное – максимум, я ему нравлюсь. Хотя это уже неплохо, правда? Он хочет проводить со мной свободное время, хочет меня – помню, как он дрожал, когда покрывала его тату поцелуями. И пусть я для Фила – только игрушка, временное развлечение, девушка на одну ночь, но согласна и на эту роль. Главное, чтобы не прогонял. Однако, готова к его уходу – держать за штаны не стану. Не сумею рыдать в коленях, умоляя не бросать.

Серж уехал несколько часов назад, но так и не отважился рассказать о том, что его беспокоит. Только странно на меня смотрел и щурился. Никогда раньше не видела его в таком состоянии – нервный, взвинченный. Что же его гложет?

Размышления о моральном и духовном состоянии брата прервал дверной звонок. Подпрыгнув от неожиданности, смотрю на наручные часы: ровно семь вечера, а, значит, что именно Фил звонит в мою дверь – больше некому.

– Сейчас, минуточку! – кричу и в несколько прыжков преодолеваю расстояние до входа. – Я быстро, подождите!

– Не торопись, Птичка, – слышу из-за двери, – Я никуда не денусь.

Смотрю на себя в зеркало: щеки красные, глаза лихорадочно блестят, руки трясутся. И почему я такая дурочка?

– О, да ты уже собрана, – снова эта дьявольская ухмылка – вижу только ее, открыв дверь. – Похвальная оперативность.

– Ну, я пунктуальная, – прячу глаза, смотрю под ноги. – Да и ты не задержался, ровно в семь пришел.

– Я, Птичка, думал, что ты, как все нормальные девушки, не следишь за временем и, приди я вовремя, встретишь меня в том очаровательном халатике, а ты…

– А я никогда и не говорила, что нормальная, – улыбаюсь, переводя взгляд на его смеющиеся глаза в обрамлении морщинок-лучиков. – Ты меня, наверное, с кем-то спутал.

– Думаешь, это возможно? – улыбается, притянув меня к груди, и крепко обнимает, а мое сердце, кажется, пропустило несколько ударов. – Суровый брат все еще буянит?

– Если и буянит, то уже не в моей квартире.

– Ох, так мы одни? – хрипло спрашивает Фил. – Или какие-то другие родственники сменили Сержа в нелегкой службе по охране твоей чести? Кто на этот раз: троюродный дядюшка из Крыжополя, тетушка из Ессентуков? Или, может быть, крестный фей?

– Прекращай – моя семья не так многообразна. Да, к тому же, Серж слишком рьяно исполняет возложенную на него родителями миссию по защите меня от нежелательных кавалеров. Даже папа всегда смотрел на этот вопрос несколько проще.

– Смотрел? – тихо спрашивает, целуя в макушку.

– Он умер несколько лет назад.

Не хочу об этом говорить – это невыносимо. Я слишком любила своего отца, чтобы смириться с его потерей. Поэтому до сих пор, при малейшем воспоминании о нем, становится слишком больно, словно внутри, в самой середине сердца, крутят раскаленной кочергой.

– А в какой мы клуб поедем? – нужно срочно перевести тему, пока я не расклеилась и не начала шмыгать носом и рыдать. Этого, точно, допустить не могу.

– Хороший, – чувствую, что он улыбается и снова целует в макушку. И почему мне не хочется никуда уходить? – Тебе понравится. Или нет, но работу-то нужно продолжать. А этот клуб неотъемлемая часть моей жизни, так что потерпи один вечер. Зато только представь, сколько классных фото сможешь там сделать.

– Ничего страшного, я справлюсь. Я в последнее время стала чуть смелее, чем была еще неделю назад.

– Страшно представить, насколько отчаянной и бесстрашной станешь по истечении этого месяца, – смеётся Фил, мягко подталкивая меня к ближайшей стене.

Не успеваю даже вздохнуть, как он целует меня. На этот раз не так страстно, как утром, но я не против – этот поцелуй, нежный и волнующий, нравится мне ничуть не меньше. Есть в нем неизведанная мной раньше глубина, а еще какая-то забота, будто он боится причинить мне боль одним неосторожным движением. Но как только отвечаю на его поцелуй, он, будто только этого и ждал – сигнала, который сорвет все замки, разрушит преграды.

Ощущаю его обжигающие губы, выжигающие клеймо на моем сердце; руки, стремительно путешествующие по моему телу, лицу; теплое прерывистое дыхание, будоражащее кровь, что, как ласковый бриз дарит надежду.

Чувствую, как подгибаются ноги, а костыли с оглушительным звоном падают на пол. Этот звук приводит в себя, разрушает возникшую гармонию, рассеивает туман.

– Пойдем? – спрашиваю, пытаясь привести в порядок дыхание.

Открываю глаза и смотрю на того, кто одним прикосновением сводит с ума. Его сердцебиение под моей ладонью словно набат возвещает о чем-то, что ждет меня в будущем. Его сердце стучит, гулко и громко, мечется, словно птица в клетке. Если бы могла, отпустила его на свободу, всю оставшуюся жизнь, наблюдая за этим полётом.

– Знаешь, Птичка, – шепчет он, пальцем умопомрачительно нежно выписывая замысловатые узоры на моем лице, – ты плохо на меня влияешь.

– В каком это смысле?

– Иногда мне кажется, что я в шаге от того, чтобы окончательно потерять голову.

– И как мне это понимать? – хочется, чтобы он сказал это вслух. Сказал, что нравлюсь ему, что именно из-за меня он может лишиться рассудка.

– Ну, ты же не дурочка, – Фил приближает свои губы и легко целует, – понимаешь, почему именно схожу с ума. Постоянно думаю о тебе, представляю. И да, мои мысли далеки от целомудрия, так что не думай, что я снова не попытаюсь снять с тебя одежду и поцеловать каждый миллиметр твоего чертовски сексуального тела.

– Ох, – выдыхаю, снова покрываясь мурашками.

– Вот тебе и «ох», – смеется, берет меня за ягодицы и резко приподнимает над полом. Теперь наша разница в росте уничтожена. – Поэтому выбирай – сейчас или после клуба.

Меня шокирует его прямота – никто и никогда не говорил со мной так откровенно, настолько смело не выражал свои мысли. И да, мне это нравится. Я без ума от того, как он смотрит на меня, как целует, о чем говорит. Но я не хочу торопить события – не хочу, чтобы он получил все и сразу, а, получив, ушел навсегда. Нет уж, я растяну его мучения как можно дольше. И не потому, что я коварная, а потому, что боюсь того, что случится после.

– После, – говорю, заглядывая в его глаза, сейчас еще более черные от завладевшего им желания.

– Что же ты со мной делаешь, Птичка? – вздыхает, соединяя наши лбы и закрывая глаза. – Но, знаешь, так тоже неплохо. Потому что в клуб поехать нужно, а попади мы сейчас в спальню, наш поход накроется медным тазом. Поэтому сейчас ты оденешься, и мы поедем. Хотя, если бы кто спросил моего мнения, я бы с тобой весь оставшийся месяц из постели не вылезал.

– Бесстыдник, – смеюсь от переполняющих меня чувств.

– Есть такое дело, – улыбается он и, снова закрыв глаза, вдыхает мой аромат. – Но, черт возьми, как же сладко ты пахнешь. Никогда не встречал второй такой девушки и уже, наверное, не встречу.

Не знаю, что сказать и поэтому молчу. Такое чувство, что вместо мыслей в голове – сахарная вата, которая готова в любую секунду растаять и растечься приторно-сладкой жижей.

– Ладно, помчали, – тяжело вздыхает и осторожно опускает меня на пол.

* * *

– Была здесь когда-нибудь? – спрашивает Фил, когда мы подъезжаем к клубу.

– Никогда, – отвечаю, завороженно глядя на вывеску, на которой красуется надпись: "Бразерс". – Нет, я знала, что такое место в городе существует, даже пару раз мимо проезжала, но мне незачем было сюда приходить. Да и не с кем. И, вообще, я не большой ходок по клубам, если честно.

– Иногда мне кажется, что до встречи со мной ты вообще ничего не видела, – самодовольно усмехается черноглазый. – Ты же живешь совсем рядом.

– Ну и как ты себе представляешь? Самой в такое место нужно было прийти? У меня раньше не было таких знакомых, как ты, правда.

– Ладно, пошли, – говорит, улыбнувшись, и помогает слезть с мотоцикла. – Добро пожаловать в гнездо разврата.

– В каком это смысле? – немного пугаюсь, потому что на самом деле не знаю, чего ждать от этого места.

– Не бойся, – смеется, обнимая меня за талию. – Все будет отлично.

– Хорошо, – говорю и целую его, приподнявшись на носочке, в выемку между ключиц, – раз ты просишь, то не буду бояться.

– Умница.

Мы еще несколько минут стоим возле входа, а мимо протекает поток людей – потенциальных посетителей "Бразерс". Многие знакомы с Филом – то и дело подходят поздороваться, пожать руку, хлопнуть по плечу. В голове настоящая мешанина из имен, лиц и кличек – даже моя практически идеальная, профессиональная внимательность, если дело касается лиц, дает сбой. Поэтому уже на втором десятке улыбчивых, хмурых, серьезных лиц бросаю попытку кого-то запомнить или начать их различать между собой.

– Оживлённое место, – говорю, растерянно оглядываясь по сторонам. – Никогда бы не подумала, что такой клуб может быть настолько популярным.

– Не заговаривай мне зубы, – смеётся Фил, снова с кем-то здороваясь.

Ничего не остается делать – идем внутрь. Еще дома настояла на том, что без костылей с места не двинусь – не хватало, чтобы и в ночном клубе, где сотни незнакомых людей снуют вокруг – пьют, едят, слушают музыку, отдыхают – Фил снова везде таскал меня на своем горбу. Нет, уж, увольте. Да и не инвалид же я, в конце концов, чтобы на чьих-то закорках постоянно кататься. Филин побухтел для приличия, поспорил со мной, конечно, но иногда я могу быть до неприличия настойчивой. Иногда со мной лучше согласиться, чем попусту тратить свои силы.

Дверь открывается, и я на секунду замираю, широко открыв глаза. Музыка ревет, оглушает, и я гашу в себе желание закрыть уши и бежать отсюда, куда глаза глядят.

– Проходи, – слышу голос Фила и даже вздрагиваю от неожиданности – настолько меня поглотил шум и рев толпы отдыхающих.

Фил помогает раздеться, и мы проходим, медленно из-за моих костылей, вглубь зала, где на сцене и под ней беснуются какие-то люди. Кто исполнитель, а кто просто поклонник творчества – не разобрать, настолько все смешалось. Кажется, если ненароком попаду в эту толпу, то меня с легкостью разорвут на части. Или раздавят, как переспелый помидор. Нет уж, лучше держаться поближе к Филу и стараться не попадаться этим сумасшедшим под ноги.

– Какая очаровательная девушка, – мощный бас раздается совсем рядом.

Оборачиваюсь на голос и вижу высокого широкоплечего мужчину с проседью в светлых волосах и бороде. Он такой большой, солидный, статный, в нем столько уверенности в себе, внутренней силы, что невозможно не проникнуться уважением.

– Это Агния, – говорит Фил, пытаясь перекричать шум ликующей толпы.

– Викинг, – отвечает мужчина, слегка кивнув, и протягивает мне свою крупную ладонь. – Очень приятно.

Не знаю, на самом ли деле ему приятно – рукопожатие довольно сильное, твердое. Не пойму, какие чувства вызывает во мне этот суровый мужчина? Одно знаю точно: я бы не хотела с ним ссориться. И никому бы не посоветовала, даже врагу.

– Викинг – мой старинный друг и хозяин всего этого великолепия, – улыбается Фил и обводит рукой помещение вокруг.

– Вам здесь нравится? – спрашивает мужчина, чуть прищурившись.

– Знаете, я еще толком не успела осмотреться – мы только пришли, но это довольно необычное место. И популярное, – говорю, указав на толпящихся у сцены людей.

Викинг смеется, и я облегченно выдыхаю.

– Да уж, популярное, – кивает он, отсмеявшись. – Ну, ладно, молодые люди, не буду вам мешать.

И он уходит, напоследок задержав взгляд на Филе, а тот, в ответ, чуть заметно кивнул. Мне не очень понравился их молчаливый диалог, что-то есть в этом тревожное, немного пугающее. Но нехорошее предчувствие рассеивается в ту же секунду, когда Филин дотрагивается до меня.

– В клубе не только этот зал есть, – хитро прищурившись, смотрит на меня, а я чувствую, что тону в чёрной бездне его глаз. – Здесь есть и более тихие и укромные уголки.