Текст книги "Хочешь выжить - худей! (СИ)"

Автор книги: Лилия Хайлис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 13

Пожалуй, хорошо бы на выходные съездить в Рино... Да куда уж лучше-то... В программе это называется «рецидив». Для того, чтобы его избежать, надо интенсивно записывать ощущения, которые привели к данному конкретному срыву, потом рассказать доверенному лицу... Как признаться в ТАКОМ Кас-Сандре? Чистейшей душе, которая всю жизнь ждет своего избранника? С Кас-Сандрой можно о ВДА, а знает ли она хоть что-либо о сексоголизме?

Или пообщаться с гадалкой Юлей, но для этого все равно придется ехать в Рино... Юля принимала клиентов в кофейне "Бразилия", но с Фианой с трех сеансов сблизилась достаточно для того, чтоб открыть перед ней двери своего дома. Было не только в профессиях, но и в характерах этих женщинах что-то общее, несмотря на большую разницу в возрасте. А бытие сильно отличалось. Гадалка Юля жила вдвоем с мужем. Звали того Сергей, в прошлом клоун из Московского цирка, в настоящем – обладатель собственной школы для клоунов.

Шла необычная пара неизменно рука об руку, всегда душа в душу, каждый их взгляд, каждое слово, обращенное друг к другу, освещались тем особым пониманием и сочувствием, которые свойственны только очень близким людям. Юля олицетворяла собой яркий пример того, что жертва жестокого обращения родителей и одноклассников может усилиями воли переступить через старые обиды и из гадкого утенка, предмета брани, издевок и насмешек, каким-то непостижимым чудом превратиться в сиявшего счастьем прекрасного лебедя.

Из прошлого в Юле осталась лишь одна, даже не страсть – страстишка к разным шарфикам. Шелковые, шерстяные, вязаные, платочки, кашне, шали, боа, – что-нибудь такое постоянно облекало шею или плечи гадалки даже в сумасшедшую летнюю жару. Фиана, прекрасно понимая, эта условная прикрытость, разумеется, является остаточным, возможно, подсознательным симптомом былых неприятностей, тем не менее, все же не решалась распросить Юлю о происхождении этого выкрутаса ее персональной моды.

Они подолгу беседовали, психолог и гадалка, при всякой встрече. Иногда Сергей присоединялся к разговорам, в таких случаях становившимся беспечным веселым трепом; и в этом человеке, в отличие от других мужчин, Фиана чувствовала равное себе существо, с которым можно общаться, не думая о грязи, побоях, даже возможности какого бы то ни было насилия над женщиной, особенно своей женой.

Пару раз к ним приходил и старинный общий знакомый, скрипач по имени Алекс, непонятно каким образом затесавшийся в приятельство с этой семьей. Вот Алекс представлялся Фиане типичным существом мужского пола: хамоватым, эгоистичным самцом. Девушку мерзкий старик постоянно цеплял, явно клеил, его поползновения вызывали в ней судороги отвращения. Она даже поделилась с Юлей этим соображением насчет Алекса, в ответ та саркастически ухмыльнулась и небрежно бросила, что сама содрогнулась бы, если бы пришлось... Резко оборвалась, буквально потемнела лицом и замолчала. Фиана сделала вывод, что неспроста, но и о том пытать гадалку не сочла правильным.

Да, пора бы наведаться в Рино. Или как-то перебороть? До сих пор не удавалось. Фиана зябко повела плечами.

– Устала же я, – думала Лапни, впихивая ключи зажигания явно куда-то не туда. Раздраженно царапая панель, повозила вокруг борозды острым конусом, пока, наконец, не попала. Не хотелось ни в пустую студию в резервации, ни на собрание.

Девушка остановилась у первого же дегустационного зала, вошла в бар и оглядела публику. У стойки бара уныло маячил Роберт, заметный даже в тусклой маете свечей. Вообще Фиане претили вот такие сусальные красавчики, но тот уже заметил ее и оживился, пришлось подойти.

– Что ты пьешь? – в качестве приветствия, – поинтересовался Роберт.

– А ты?

– Виски с содой, – как нечто, само собой подразумевавшееся, бросил тот.

В казино она неизменно заказывала излюбленный Калуа с кремом. В дегустационном зале вино вроде приличествовало больше.

– Шесть месяцев трезвенности коту под хвост, – сознался Роберт. – Пью и высматриваю цыпочку. На одну ночь.

– С чего это ты? – мрачно спросила Фиана. Вот, выходит, и у него рецидив.

– Мамочка драгоценная звонила, – отрапортовал Роберт. – Снова все мозги проела рассказами, какой я плохой сын и никчемный человек.

Он замолчал, поднимая бокал. Судя по голосу, это была далеко не первая порция. Фиана пригубила. Каберне вместе с кисловатой прохладной горечью оставляло полную уверенность в своей подлинности. Девушка зажмурилась, катая на языке густую терпкую капельку.

Сама Лапни после первого же звонка занесла тот телефон в черный список номеров, на которые никогда не отвечала, но мама с двух попыток это дело просекла и стала названивать с разных аппаратов. Семья снова делала все, лишь бы схватить беглянку за руки, и не желала смириться с тем, что на любой голос родственников та рвала связь.

– Знаешь, каково это, когда за любую провинность тебя ставят на колени? – Роберт схватил следующий бокал, в минуту поднесенный услужливым барменом.

Фиана кивнула. Уж это-то она знала, еще и как!

– А на пол предварительно щедро насыпают горох, – медленно гнул свое собеседник, теперь уже собутыльник. – Там в России практикуют такое воспитание? – Роберт хряпнул пустым бокалом по столу. Каким-то чудом бокал уцелел. – Ставить маленького человека на колени на кучу гороха? На жестком полу?

Он внушительно посмотрел на Фиану.

– Садизм интернационален, – многозначительно молвила она и снова пригубила.

– Кто знает, в каких родителей вырастут те, кто провел на коленях собственное детство? Вот что самое страшное! – Роберт неожиданно успокоился и кивнул. Некоторое время они молча тянули свои дринки. Наконец, собеседник резко оттолкнул бокал.

– Все. Если я хочу цыпу, мне больше нельзя, не то не смогу доставить ей максимум удовольствия. Между прочим, ты подойдешь.

– Спасибо, – серьезно сказала Фиана. – Я бы не возражала против приключения, но мы же вроде бы друзья... Во всяком случае, хорошие знакомые... Нет, не получится.

– Если ты ищешь на всю жизнь, – Роберт усмехнулся. – Тогда точно не получится. – Он еще раз усмехнулся, пронизывая собеседницу взглядом. – Я говорю об одноразовом сексе.

– Так и я о нем же, – хмыкнула Фиана. – Но не с кем-то с собственного собрания.

– Хочешь сказать, ты никогда не пробовала с Джейсоном?

Девушка вся сжалась: – Представь себе.

– Врешь, – заявил Роберт. – Он так же похож на монаха, как ты на маму Марию.

– Не волнуйся, – неожиданно злобно парировала Фиана. – И она была такой же девственницей, как я.

– Откуда ты знаешь? – Он заржал. – Например, суррогатное материнство теперь сплошь и рядом? Правильно? А может, и тогда случалось? Есть, например, теория по поводу известного зачатия, на самом деле, искусственного оплодотворения земной женщины спермой инопланетянина. Они прилетели на Землю откуда-то с созвездия Орион, экспериментировали этим с древности, в тот раз вышло идеально. Обладали высокими технологиями, соответственно, людям тогда казались богами.

– Ну и ну! – с изумлением воскликнула девушка. – Значит, ты веришь в Христа?

Собеседник криво усмехнулся: – Что касается меня, то у меня лично было достаточно времени для размышлений по этому поводу, мучительно долго и часто стоя на коленях на рассыпанном горохе, чтобы понять, что Бога точно нет. Что же касается человека... – Роберт поджал губы и покачал головой, размышляя: – Есть хороший шанс, что полу-иопланетянина, две тысячи лет назад мечтавшего облагодетельствовать других, возможно, даже очень мудрого и практичного чудака, почему нет? И мы таких знаем. А власти решили, что он опасен и наказали страшной смертью на кресте... Тем и обессмертили. – Красавчик заржал: – Точно из той оперы, когда хотели как лучше, а получилось... – Он сделал обреченый жест рукой: – С другой стороны, в кого-то ведь верить надо? Вот я и верю в инопланетян, которые развлекались или работали (кто знает?) тысячелетия назад и вполне вероятно, что развлекаются (или опять-таки работают) по сей день, ставя опыты над землянами.

Девушка поймала себя на том, что смотрит на знакомого во все глаза. – А зачем инопланетянам эти эксперименты с суррогатным материнством? – не веря, что она вообще серьезно задает такой вопрос, спросила Лапни.

– Есть теория, – Роберт снова усмехнулся: – И по-прежнему не аксиома... А опять-таки всего лишь гипотеза...

Фиана вдруг поймала себя на мысли, что перестала видеть в нем претившую ей сусальность.

Он же неторопливо продолжал: – Судя по всяким разным косвенным доказательствам, приводить которые сейчас не стану, найденным в неожиданых точках земного шара, много тысяч... а, может, миллионов лет назад на нашу планету прилетели инопланетяне. В поисках золота... Или каких-то других ценных металлов... Понадобились рабы: чего самим-то надрываться? Вот пришельцы и использовали живших на планете обезьян, генетически изменив их мозг, чтоб соображали. Понимали простейшие команды хотя бы.

Роберт явно увлекся, кто бы мог подумать... – А рабы в какой-то момент взбунтовались. Возможно, одна какая-то пара потянулась к запретным знаниям инопланетян. Допустим, их звали Адам и Ева. Отражено в Ветхом Завете, кстати, не только в нем одном, – продолжал красавчик. – Другим Прометей подарил огонь. Познания, мышления, я подозреваю. Третьим – Виракучи. Свидетельств полно, причем на разных материках, не связанных друг с другом. Просто для людей на том уровне сознания самолеты, например, казались железными птицами... А ядерный взрыв – пожаром многих солнц. А нам не хватает воображения беспристрастно рассмотреть не детали, а всю картину в целом.

– Охренеть! – Фиана посмотрела на собеседника с любопытством. Уж от кого-кого, а от этого таких речей она почему-то не ожидала.

– А чем ты занимаешься? – вдруг полюбопытствовала она.

– Ну физикой... Говорю же, в Насе работаю... Слушай, может, хватит философии? – перебил сам себя Роберт. – Цыпу хочу. Тебя могу. Пошли в номер?

Со своей сладкой физиономией он, безусловно, не в ее вкусе, но что-то в нем привлекало. Нестандартное мышление? Ей-то что с его мышления? Ну, поговорили... Мало ли, кто что болтает... Что-то порочное в выражении лица? Но этот хотя бы смог остановиться с алкоголем, в отличие от Яшки.

Она сунула руку в сумку и нащупала маленький картонный квадратик... Еще один... Еще... Этого достаточно, интересно, на сколько хватит самого Роберта... На полового гиганта он не похож, да еще под градусом... Зато, скорее всего, возьмет техникой исполнения, опять-таки не чета Яшке... Да, пожалуй, такие обычно и умеют играть с женщиной до полной отключки... Ну и встретятся потом на собрании, ну и что... Допустим, даже растрепется об этой победе... Плевать, подумаешь, как будто на собраниях сексоголиков торчат аскеты... А кого тут еще искать? Фиана обвела взглядом зал. Может, лучше попробовать вон с той квадратной челюстью?

– Не советую, – усмехнулся Роберт. Оказывается, во время ее сомнений он не сводил с нее своих кошачьих глаз. – Ладно еще, если лойер, а вдруг шпион? Что-то он сильно на Джеймса Бонда смахивает.

– Точно, – засмеялась девушка. Глаза ее снова пробежались по залу. Только два бородача. Растительность на мужском теле всегда вызывала у нее отвращение.

– Я ведь тебе говорю, лучше меня здесь никого не найдешь, – заржал соблазнитель. – Подумаешь, три урода, причем двое из них влюбленная парочка, – он кивнул на бородачей. – И цыпуль что-то не видно в округе... Во всяком случае, ты самая сексуальная. На сегодня мы с тобой пара хоть куда.

– Видели бы меня сейчас мои подопечные, – подумала Фиана и опять сунула в сумку руку.

– Да есть у меня все, – успокоил ее соблазнитель, снова проследив и опять же правильно оценив ее движение. – На любой вкус и на всякий пожарный... – Он похлопал себя по подтянутой ягодице, явно намекая на наличие подручных средств в заднем кармане. – Я же один, сам по себе, профессионал, можно сказать, цыпа часто нужна. Можно две... Или даже три... – Он посмотрел на Фиану испытующе. – Ну так как? Разбегаемся по другим заведениям в поиске или наверх?

Наверху сдавались номера, а Яшка либо все равно глушил свою водку, либо где-то болтался, и толку от него при любом раскладе... Да и чем этот-то хуже? Вообще, какая разница, кто на сей раз, а Роберт все-таки чем-то притягивает...

Он теперь выглядел вполне трезвым, и Фиана решилась.

Приятель, почуяв успех, бросил на прилавок несколько зеленых бумажек, щелчком поддал их к бармену, тот поблагодарил, после чего красавчик встал, схватил девушку за руку и потянул за собой.

– Не бойся, не пожалеешь, – пообещал он.

Да хоть и пожалеет... Будто до сих пор не бывало, чтоб пожалела... Но время от времени требуется... А сегодня позарез... Тем более, что к горлу подступало желание смотаться в Рино, куда время от времени до сих пор приходилось наведываться, посмотрим правде в глаза, не только ради встреч с Юлей, и уж точно не играть на рулетке... А именно за тем, родимым, еще и каким азартным, еще и какой игрой, не так уж и часто, но когда необходимо сбросить напряжение... И хоть чуть-чуть перебороть в себе застарелую ненависть к скотству всего мужского пола...

Лапни прекрасно отдавала себе отчет: чужое скотство своим собственным не одолеть, но на сегодняшний день других рецептов у нее не было, вернее, остальные известные способы, вроде шоколада, алкоголя, наркотиков и прочее, лично ей как-то не подходили. Немного спасало курение, иногда помогали походы по магазинам, но ЭТО самый легкий проверенный путь к короткому счастью. Отсюда и полные по обыкновению сумки, а дома – коробки презервативов.

Вот и рецидив. Да, не каждый поймет, да, по идее должно быть стыдно, да, кратковременно, но на более или менее длительный срок означало бы уже что-то вроде брака, пусть даже короткое, но все же сожительство. Фиана содрогнулась. Видала она, какие бывают мужья.

– Ты чего? – подозрительно поинтересовался Роберт. – Меня, – он сделал ударение на это "меня", – МЕНЯ не хочешь?

Они оказались одни в лифте. Красавчик наклонился к щеке девушки. Она послушно придвинула к нему лицо, и тогда он, резким рывком изменив направление, впился ей в рот. Резко запахло приторной туалетной водой, и этот запах показался чуть противным. Фиана слегка поморщилась, но попыталась принюхаться... Наверно, выдержать можно... Если не обращать внимания...

Номер, предусмотрительно снятый заранее, выглядел стандартно.

– Шампанского? – галантно предложил новый партнер.

Дальше все было, как всегда. Усилием воли Лапни отбросила в какой-то запасной ящик памяти все свои размышления и все свои эмоции, оставив на время при себе только чувственность своего тела. Судя по размеренным движениям Роберта, тот сделал то же самое.

Все, что совершали его руки и ее ответные порывы, не просто говорило – кричало о том, что эти мужчина и женщина – два сапога пара и столкнула их не любовь, а звериная ярость, неистребимая злоба к самим себе и им подобным, даря в процессе схватки неожиданную нежность к партнеру, а в итоге максимальное наслаждение телам, в качестве награды за пережитую прежде боль.

Не забывали эти тела, как неизменно помнил мозг: и унижения насильных мук на коленях, и разгул отцовского ремня по беззащитной детской спинке. Самое же страшное – до конца дней глубоко засевшее в обоих безверие в себя, которое с очень раннего детства упорно внушали обоим предавшие их родители, то есть, именно те, кому больше всего доверяешь с самого начала, потому что чувствуешь, что призваны не мучить и гнобить страшными наказаниями, а утешать и защищать теплом и лаской.

Эта заведомо одноразовая постель для обоих символизировала страх перед возможными результатами повторения, отношений, партнерства – а там и оскорбления, и унижения, и побои... Оба, и Роберт, и Фиана отвергали не только присутствие, но и само существование любви, а с ним и возможность медленной пытки под названием счастливый брак.

Глава 14

Первым делом Фиана отправилась в душ.

Ванна со стоячей водой не подходила. Для того, чтоб смыть следы ночного похождения, требовался водопад. Девушка встала под горячую струю и закрыла глаза.

Чего греха таить, вчера понравилось, однако партнер был не Джейсон, хотя далеко и не Яшка.

Роберт вовсю старался для партнерши, Яшка же законченный эгоист, хоть в кровати, хоть где. Тоже еще мачо мэн выискался, полный предрассудков, чего можно, чего нельзя, а чего он никогда делать не станет... А способностей в постели Джейсона, она так и не знает, поскольку тот с самого начала четко очертил свои границы.

Два мужских образа материализовались в сознании, словно из пара, рождавшегося в соединении воздуха с горячими брызгами. И не просто маячили, а действовали руками и губами, находя на ее теле экстремальные места, подчинялись ее капризам... Всю ее, сверху до кончиков пальцев на ногах, пронзила боль зверского возбуждения... Как будто не хватило предыдущей ночи... Фиана поставила душ на режим точечного массажа и, ненавидя себя за слабость, но твердо зная, что без этого не обойтись, направила крепкий поток в раскаленное до болезненности скопление нервов.

Слезы смешались с влагой на лице, сердце сжималось от срама и жалости, но она продолжала водить головкой душа: вверх-вниз, вверх-вниз. Фиана с юности приучила себя к этому домашнему побегу из ненавистной семьи: все происходило тихо, быстро и деловито. Только она всегда плакала, совершая это "преступление"... Кстати, против кого? Себя? Родительского бога? Общества? Это была ее личная тайна, единственное, что она до сих пор скрывала от Кас-Сандры, которой рассказывала о себе все... Только не это, постыдное и презренное...

Когда-то за подобным занятием мать застукала младшего брата. Бедолагу перво-наперво отец отлупил ремнем на глазах всей семьи, а как же иначе? Все и всегда в доме творилось на всеобщее обозрение, а вот "безбожник" позволил себе уединиться.

Мать не просто присутствовала при экзекуции – участвовала активно, читая нотацию, что бог против ЭТОГО, помогала отцу советами и своим благостным голосом пугала остальных детей.

После этого показавшегося Фиане бесконечным ужаса отец схватил мальчика, как зэка, за обе руки за спиной и швырнул на пол вымаливать у Христа прощение за "страшный грех". На всю жизнь девушка запомнила тщедушную коленопреклоненную фигурку, всю поникшую, как будто надломился в спине основной стержень, и молитву, тупую, навязанную, не от души. А ярче всего вспоминалось красное пятнышко – струйка крови, сочившаяся из уголка рта.

Выйдя, наконец, из душа, девушка облачилась в халат. До работы с пациентами в резервации оставалось два часа, идти до кабинета две минуты, сосредоточиться же просто необходимо.

Фиана приготовила большую чашку кофе и, усевшись в кресло-раскладушку, точную копию близнеца из комнаты отдыха в женском центре, надавила ногами на подставку, ступни тут же устремились вверх, спина откинулась. В такой позе и с чашкой кофе удобно и спокойно... Девушка отхлебнула, поставила чашку на столик рядом, зажгла сигарету и чуть-чуть поерзала, устраиваясь окончательно.

Из подсознательного состояния ее очень скоро вывел телефонный звонок. Трубка голосом Джейсона задала традиционный американский вопрос: – Ар ю окей?

Ничего близкого к окею не наблюдалось, но Фиана полумертвым голосом ответила, что да, конечно, она окей и иначе быть не может. Задала тот же вопрос ему и выдохнула дым.

– Тебя вчера не было на собрании, – обличил ее Джейсон.

– Я заметила, – саркастически улыбнулась девушка и глубоко всосала в себя новую порцию яда.

– Все обеспокоились, – упрекнул Джейсон.

– Поленилась, – уклончиво бросила Фиана и снова затянулась.

– Это опасно, – сообщил Джейсон. – Может прерваться трезвость.

Еще бы! Уже прервалась.

Фиана снова глубоко затянулась.

– Что с тобой? – спросил Джейсон. На этот раз в его голосе проявилась забота о ближнем.

– Ничего.

– Крис нашла на интернете сообщение о секс-фестивале. Представляешь?

– Предлагаешь съездить?

– С ума сошла? Что ты там не видела?

– Ничего я там не видела! Я же ни разу на таких не была.

– Парад эрогенных зон и всяческие оргии, – просветил Джейсон. – В людях не остается ничего человеческого.

– Так ты все-таки и туда наведывался?

– Прочитал в объявлении.

– Это когда издеваются над слабыми, не оставляют ничего человеческого, – сказала Фиана. – Ни в себе, ни в жертве.

– Оно, конечно, так... – трубка помолчала. – Да только такой секс... Ты не думаешь, что в любом на виду у всех отправлении физических потребностей нет ничего человеческого? Как собаки... Но даже кобели во время течки не набрасываются на сук одновременно. Каждый ждет своей очереди.

– Ты откуда знаешь?

– А я как-то подрабатывал ночным охранником... Наблюдал раз это дело со скуки.

– Ладно. А как же такое физическое отправление, как прилюдное утоление голода и жажды?

– А знаешь, – Джейсон хмыкнул, – я где-то читал, что были культуры, в которых есть и пить на глазах у другого считалось неприличным...

– По-моему, это не исторический факт, а какая-то фантастика, – Фиана чуть подумала. – Кстати, должна заметить, что из бесед с пациентами знаю: больные обжорством стараются питаться, чтоб никто их трапезы не видел. Предпочитают вкушать еду наедине с собой... Хоть обед, хоть перекус.

– Точно, многие делятся этим на собраниях... А как ты считаешь, почему чревоугодники прячутся с едой? Неприятно демонстрировать собственные слабости?

– И это тоже...

А потом позвонила Зои и абсолютно спокойным, будничным голосом сообщила: – У меня только что был секс.

– Поздравляю, – без тени сарказма отозвалась Фиана.

– С самой собой, – сохраняя полное достоинство, продолжала собеседница. – Но зато никаких фантазий. Я просто любила себя и уважала желания своего тела.

Если ее самое и не одолевали фантазии, признание вызвало отчетливые видения у Фианы. Пришлось выкурить четвертую за утро сигарету.

В резервации царило заметное оживление. Во-первых, по территории деловито носился вроде бы трезвый Яшка. Подходил то к одному, то к другому с весьма заговорщицким видом.

– Что это с ним? – подумала Фиана, но расспрашивать было некогда.

Размышлять о возможных затеях Цыганникова тоже было некогда. Пациенты записались на прием заранее, никто не отменил беседы, и сегодня они шли, один за другим, каждый со своей болью.

Яшка подскочил, когда, уже закончив прием, она сидела в курилке и втягивала в себя дым.

– Сколько можно шмалить? – оптимистично заржал Цыганников. – Делом надо заниматься, делом!

– Ты меня пугаешь, – пробормотала Фиана.

– Сама дура, – беззлобно заявил любимый. Разговоры его так не вязались с благородными сединами, что ее иногда даже передергивало от этого несоответствия. По всему выходило, что именно на яркую внешность и клюнула, и это сильно настораживало.

– Хватит терпеть! – Яшка хлопнул по скамейке кулаком. – Натерпелись!

– Ты о чем?

– Мы не свиньи! – он рубанул кулаком по воздуху.

– Тебя кто-то обозвал свиньей? – переспросила Фиана.

– Ага! Кто бы попробовал.

– Так чего же ты?

– А если не меня? – заорал он. – Я должен молчать, когда людей свиньями кличут? Иду, вижу Дженька ревет.

– Дженька – это, надо понимать, Дженева? Или Дженни?

– Ну да! Станет тебе Дженни плакать и рыдать! Дженева! Не перебивай.

Фиана кивнула, ожидая продолжения. И оно последовало. Оказывается, бедняжка додумалась вылезти со своей фотографией на интернете в чат не для толстяков, а обычный. И тут же получила. А Яшка наткнулся на нее, когда она омывала слезами первый выход в свет.

– Это Дженька-то! – возопил Цыганников. – Которая всегда всем улыбается... И так мне захотелось напиться! До чертиков, до поросячьего визга! А пускай они сами пьют, падлы! Я русский офицер, четырежды вашу мать, блин! Я им покажу! Мы не свиньи!

– Что ты задумал?

– Демонстрацию! Всех подниму! Хоть Дженьку, хоть кого. Марш по Сан-Франциско!

– Ты охренел? Какой марш? Вверх-вниз по холмам? Да они на ровной площадке и десяти шагов не пройдут!

– Хотя бы по пристани Рыбаков. Кто не сможет идти, тот в коляске...

У Фианы перехватило горло, стоило лишь предствить себе это зрелище: на яркой нарядной улице среди здоровых, беззаботных, красивых людей процессия мало-подвижных толстяков, в основном, – в инвалидных колясках.

– А я не только обжор – всех позову. С плакатами и постерами "Мы не свиньи!".

– Так чего же мелочиться на демонстрации? – едко сказала Фиана. – Ты возьми еще революцию им на площади Гирардели устрой! С применением нашего автобуса с подъемниками инвалидных кресел в качестве Крейсера Авроры.

– Дура! – в сердцах возвестил Яшка. – Вечно ты крылья обрубаешь! – Дальше он завел обычную песню: – Если даже я не могу тебя из-за этого полюбить, какой мужик в здравом уме на такую позарится!

Как терапевт-психолог, Фиана прекрасно знала, что похожими заявлениями обидчики обычно удерживают жертву при себе, ограждая от любой возможной поддержки извне. Тем не менее, "комплименты" Цыганникова особой радости не вызывали.