Текст книги "Хочешь выжить - худей! (СИ)"

Автор книги: Лилия Хайлис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9

Фиана вошла в пустую студию, включила в прихожей свет, поплелась в комнату, где буквально рухнула в кресло, и потянула из сумки сигарету.

Во рту уже было сухо, неприятно и крепко прокурено, но от усталости и по традиции перво-наперво хвататься за отраву... Да девушка уже давно действовала автоматически. И автоматом скользили ее будни: забитые женщины в агентстве, собрания одержимых сексом и любовью... Чай с Джейсоном или ужин в кофейне с подругами, Крис и Зои и ребятами с собрания да тем же Джейсоном... Больные в резервации... И только в воскресенье, если, конечно не встревала поездка в Рино... До обеда бассейн в резервации, потом сам обед в той же резервации, чаще с голубоглазым Люком из бассейна, реже, много реже, просто очень редко – с Яшкой-цыганом... Затем встреча с Кас-Сандрой, следом встреча с Черри, а вечером совещание ВДА и снова чай с Джейсоном... Джейсон был головной болью девушки... Или сердечной? Но тогда как же Яшка?

Она уже отдавала себе отчет: надолго привязать Яшку-цыгана все равно, что приручить бизона из парка Золотых ворот. Она миллион раз давала себе слово плюнуть на проклятую любовь и забыть... Вот Джейсон, тоже не особо управляемый, но все же хоть не глушит... Или голубоглазый Люк, весь из себя такой положительный...

И всякий раз, стоило Яшке прожечь ее своими синими очами, решимость бросить его испарялась из головы как не бывало. И снова он мучил ее то запоями, то загулами, то исчезновениями... И снова она ревела, курила одну за другой, бегала по собраниям и твердо наказывала себе плюнуть и забыть...

А потом он неожиданно объявлялся то в резервации, то в Напе, и опять она таяла и позволяла ему вкрасться в свою постель и в очередной раз запустить ядовитую змею к себе в душу. А когда брал в руки гитару и пел на стихи Есенина или с характерным хрипом ревел любимого Высоцкого, тут уж спасу от него не было.

Фиана читала правильные книги, обращалась к коллегам, даже ездила в Рино к известной гадалке Юле, но, несмотря на все даваемые себе обещания, собственные зароки и резолюции, оказывалась не в силах вырваться из этого беличьего колеса.

Днем Яшка вдруг вынырнул из "Зеленого Змея" в Напе. Не успела Фиана собраться, как Цыган подлетел, обнял (плечи тут же размякли в неге) и наладился целовать прежде, чем она пришла в себя. Если бы он стал раздевать ее посреди этой оживленной стоянки, она бы и не пикнула, и не вспомнила бы ни о встрече с Черри, ни о собрании, ни о людях вокруг. В результате подлец заявил, что торопится, и упорхнул по каким-то своим делам, оставив девушку, доведенную едва ли не до размягчения мозгов, а она опоздала, правда, чуть-чуть.

За окном стемнело.

– И это называется моей жизнью, – горько подумала Фиана и взглянула на телефон. Тот послушно позвонил в ту же секунду.

– Не может быть, – с надеждой подумала она и оказалась права.

Звонила Зои.

– Я чувствую себя такой одинокой, – выдохнула она.

– Я тоже, – сказала Фиана.

– Почему мужики такие сволочи?

– Не все, – сдавленно сказала Фиана. Днем она получила хороший заряд от Кас-Сандры. – Нас тянет к плохим мужчинам, потому что мы подсознательно надеемся разрешить ранние конфликты с отцами или...

– Старшими братьями, – закончила Зои. – А с мамой у тебя конфликта не было?

– Со всей семьей был, – призналась Фиана.

– Тогда ты вообще всех должна ненавидеть?

– Конечно. Я и ненавидела...

– Как же тебе удалось перешагнуть через ненависть ко всем?

– Много над этим работала.

Она уже не думала о Яшке, ей теперь лишь хотелось помочь успокоиться Зои.

– Просто в какой-то момент я почувствовала руку на своем плече и эта рука старалась подержать и утешить меня, а потом показала: большинство людей страдают и потому обижают других. Понимаешь? Человек, которого ударили, неосознанно переносит удар на другого.

– Какое-то всеобщее свинство облегчать свои страдания, заставляя мучиться других.

– Это точно. Но никто не делает этого нарочно. Так почему-то получается.

– Хорошо, что мне удалось не стать насильником... Но я орала на своих детей...

Фиана услышала, что Зои плачет. Больше всего в жизни эту измученную женщину убивало то, что сама она кричала на своих детей.

– А теперь они орут на своих... Моих внуков... У меня сердце рвется, когда моя дочь ругает свою, а та такая маленькая, беззащитная... Моя девочка тоже была такая тихая... Ведь не ее вина во всем, произошедшем со мной... А я так на нее вопила! Боже мой, за что это все!

Фиана старалась успокоить подругу, подталкивая Зои на воспоминания, в которых она хотя бы не била и не насиловала. Кончилось совместным плачем русско-американской Ярославны, потом еще поговорили и как-то сразу одновременно успокоились. Зои пообещала искупить вину к дочери хорошим отношением к внучке.

Яшка, верный себе, конечно, так и не позвонил и не приехал, но это уже было и не столь важно.

Фиана заснула после таблетки мелатонина и проснулась от яркого солнечного света.

Она позавтракала розовым грейпфрутом, запив его чашкой растворимого кофе, – лень было варить настоящий, да и работа сегодня предстояла в центре для обиженных женщин, а уж кофе секретарша варила весь день, сколько угодно.

Несколько женщин с детишками там жили постоянно, прячась от мужей. Одних переправляли в спокойные места, где устраивали и опекали, пока не встанут на ноги. Других лечили и опекали до посадки мучивших их мужчин. Не успевали уйти прежние, как появлялись новые. Располневших довольно быстро определяли в резервации, хотя болезнь у всех неизменно та же: доведенное унижениями чуть ли не до нуля осознание собственного достоинства, постоянный страх и непременное чувство вины.

Первой пришла на прием молоденькая девчоночка по имени Синди с грудным младенцем на руках. Выглядела крайне усталой, едва держалась на ногах, но ребенка не выпускала.

– Только, пожалуйста, не разбудите... – Попросила девушка. – У него была трудная ночь, кричал почти без перерыва.

– Что с вами случилось?

Синди поникла головой и чуть слышно рассказала. Все как всегда. Вчера вечером муж пришел пьяный и увидел упрек в глазах жены. Выйдя из себя, сначала двинул женщину в лицо, чтоб не смотрела на мужчину плохо, а потом взялся за кроху, чтоб не раздражала криками.

– Этот подонок сломал малышонку ножку! – бедняжка всхлипнула, по-прежнему стараясь не шуметь. – Понимаете, если бы он бил только меня, я бы стерпела...

– Почему?

– Что – почему? – переспросила девушка.

– Почему ты думаешь, что должна терпеть побои?

– Ну ведь это же я довела его, что он пьет...

– Ты вливала алкоголь ему в рот?

– Как это? – запрятанный страх буквально рвался из глаз девушки.

– Ты должна понять: избиение – это слишком суровое наказание даже, если бы ты действительно провинилась, но ты ни в чем не виновата. Он ведь и раньше тебя бил?

Синди кивнула и продолжала свою печальную исповедь.

Несчастная еле вырвала дитя из рук разъяренного зверя и побежала к подружке-соседке. Та заперлась и вызвала полицию. Полицейские приехали, когда изверг ломился в дверь к соседке и уже начал прошибать фанеру молотком. Парня арестовали, а семью, увидев синяк под глазом и кровь из носу на лице молодой матери, отвезли в скорую.

Синди залилась слезами, а Фиана едва сдерживалась, чтоб не разрыдаться вместе с клиенткой.

– Понимаешь, – прошептала девушка. – Он тоже не виноват... Вернее, не совсем виноват... Видишь ли, все его детство его избивал отец... Ремнем... Пока не устанет... Или пока мой муж не терял сознание...

Как вчера это назвала Зои? Всеобщим свинством?

Следующая жертва избиения лежала около двух недель, прикованная к кровати, все еще в городской больнице, дорога туда занимала четверть часа.

С этой женщиной, ее звали Нэнси, Фиана уже разговаривала раньше и знала ее страшную историю. Все как всегда.

Фиана завела Хонду и направилась к городской больнице. Позвонил Джейсон.

– Ты приедешь сегоня на собрание?

– Надеюсь. Ты?

– Я сегодня опоздаю, потому звоню. Как дела?

– Паршиво, а у тебя?

– Великолепно! У меня сегодня ужин с Клэр, потому опоздаю.

– Нормально, – процедила Фиана. – Опоздаешь так опоздаешь, начнем без тебя.

– Сука, – подумал Джейсон.

– Ну и пошел... – подумала Фиана. – Знаем, зачем ты звонил.

Вслух они распрощались как старые друзья.

Фиана остановила машину у Ла-бу. Хотелось есть, еще больше хотелось стряхнуть с себя сегодняшние разговоры. Она вошла в кофейню. Пахнуло сдобой и кофе. Девушка взяла круассан с сыром, листком латука и ветчиной, чашку кофе и села у окна. Смотреть особо было не на что. На парковку заехала еще одна Хонда и высадила мужчину и женщину. Оба средних лет.

– Интересно, он тоже бьет ее? – подумав об этом, Фиана поняла, она задает себе такой вопрос далеко не впервые. Кого бы не высвечивала девушка из толпы в последнее время, всех рассматривала под одним микроскопом.

Снова позвонил телефон и голосом Яшки подозрительно воззвал: – Снова жрешь?

– А ты опять пьешь? – парировала девушка.

– А что, человеку уже и выпить нельзя? – горько спросил Цыган и предъявил главный аргумент: – На свои, между прочим.

– С чего же вдруг?

– Тошно мне, – признался Яшка. – Вчера зашел в "Турецкие бани"... Народ вальяжный... Довольный... Так и поубивал бы их всех! Не чета мне. Или я им. Сидят, понимаешь, кайф ловят... Такая, блин, русская красавица, а муж – типичный американский лох. – Цыганников тяжко вздохнул. – И так мне захотелось этому пижону морду набить... Еле сдержался. – Он снова шумно втянул воздух. – Вот сижу теперь и водку жру... Она что же, русского не могла найти?

– Уж не тебя ли ей следовало найти? – сказала Фиана. Внутри у нее все зашлось.

– Дура ты, Фифка, – отозвался любимый.

– Сам дурак, – тут же огрызнулась она.

– Не люблю я тебя, – заявил Яшка.

Она хлебнула из чашки. Кофе горчил.

– И никто тебя не полюбит, – вещал цыган. – Мужчине нужна ласка, а не еж в иголках.

– Что еще нужно мужчине?

– Любовь, – с готовностью отрапортовал Яшка. – Смирение. Глупость... А ты же умная, как черт. Психолог, блин! – Он упрямо гнул свое. – Зачем мужчине умная баба? Его не беседы интересуют, а крики и стоны...

– То есть, чтобы ее мучили, а она кричала и стонала от боли?

– Зачем мучили? Зачем от боли? От наслаждения, а не от боли.

Фиана явственно услышала бульканье и звуки глотков.

– На тебе же умрешь, пока что-то услышишь... Хорошее... А мужчина не машина... – гнул свое Цыган.

– В таком случае, ищи другую... Дуру.

– Еще и слова ей не скажи... Короче, ты сегодня в резервации? – И сделал неожиданное признание. – Засадить тебе хочу.

– Пошел ты, – буркнула Фиана и бросила трубку. Едва откусила, снова раздался звонок.

– Я тебя не отпускал, – назидательно сказал Яшка. – Психолог, блин...

Она проглотила, едва прожевав. Подумала, зачем он ей, пропойца. Но бросить трубку не хватало сил, и девушка молча выслушивала пьяный бред, пока не доела, а потом сказала, что надо торопиться, и тогда он закончил: – Ладно, целую. Увидимся вечером.

И Фиана точно знала, что не сможет его прогнать. Ни за что не сможет.

Нэнси, на теле которой муж не оставил живого места, покойно улыбалась, уже ожидая психолога.

– Как ты себя чувствуешь? – улыбнулась в ответ Фиана.

– Хорошо, – просипела женщина. От криков она сорвала голос. – Мои сыновья меня навестили.

Пятилетние близнецы смирно сидели в соседней комнате, держась за ручки во время кровавой бойни в спальне. Теперь они временно жили в детской комнате агентства, где их кормили и с ними занимались, чтобы изгладить кошмар в неокрепших душах. Анжелика являлась очень хорошим детским психологом: ее собственное детство было заполнено материнскими слезами, и это единственный рассказ коллеги о себе, поскольку слишком яркими и слишком болезненными всплывали детали в мозгу этой женщины. Своих детей она не заводила, чтобы ненароком их не травмировать.

– Я рада, – сказала Фиана.

– Спасибо, – несчастная пыталась кивнуть головой, но еще выходило не очень.

– Он тебя раньше бил? – спросила Фиана.

– Не так страшно, – из глаза пациентки выкатилась слеза. Второй глаз был забинтован вместе с черепом. – И всегда потом извинялся, объяснялся в любви, дарил цветы, обещал, в последний раз...

– Поэтому ты не ушла от него раньше?

– Не только.

– А что еще тебя удерживало?

– Я же люблю его. – Бедняжка шмыгнула носом. – Да и куда мне с двумя детками? Я такая глупая, ничего не умею... Как мне себя обеспечить?

– И что же, когда он отсидит своё, ты его снова примешь?

Левый незабинтованный глаз закрылся.

– Есть много профессий, которые ты можешь освоить... – сказала Фиана. – Агенство тебе поможет. Кто тебе внушил, что ты глупая? Он?

Она прекрасно знала, кто унижает для того, чтоб жертва как можно дольше не смогла вырваться из плена.

– Вы можете помочь мне пройти кулинарную школу?

– Это то, к чему ты стремишься?

– Я хорошо готовлю, все так говорят.

– Ему нравились твои блюда?

– Нет, конечно. Он говорил, когда ты научишься готовить. Но он ел!

– Жаль, не подавился, – подумала Фиана. Вслух спросила: – А твои родители критиковали тебя?

– Нет, но они постоянно надо мной смеялись. Все, что бы я ни сделала, было смешно.

– Знаешь, – вдруг совершенно неожиданно для себя сказала Фиана. – Я ведь тоже с самого начала закончила кулинарную школу... Еще в России... Это очень хорошая профессия... Востребованная.

Все ясно, – думала Фиана. – Все становится на свои места. И лечиться тебе предстоит еще очень долго... Так же и мне... А принимая в расчет прелестную мудрость "сапожники без сапог", мне еще дольше...

Глава 10

Пока Феликс рассчитывался в оффисе, Дина собрала чемодан. В отдельную сумку она уложила вещи на дорогу и целлофановый пакет для мокрых купальника, плавок и полотенец. Ланч с собой сварганила из остатков купленных в супермаркете продуктов. Получились весьма профессиональные сэндвичи с холодной курицей и кислыми огурчиками, только вместо хлеба полагалось использовать салатные листья. Ради хорошего кусочка настоящего хлеба... Мягкой и одновременно хрусткой серой горбушечки... Такой пахучей... Еще теплой... Нет, горячей, прямо из духовки... Это же полжизни не жалко... Дина тщательно мыла клубнику, и все ее существо восставало против здоровой пищи.

Вчера страстно хотелось дурацких огурцов, а теперь начатую бодягу пришлось упаковывать в багажник так, чтоб рассол по пути не вылился. Сегодня в сознании все утро всплывала сдоба: то снова пироги бабы Шуры, то круассаны с миндальной начинкой, а то вдруг ни к селу ни к городу, губы буквально изводило вкусом холодного кефира.

Потом в мозгу внезапо возник Яков, Яшка-Цыган, так он себя называл... Дина почему-то спиной, но отдалось внизу живота, ощутила сначала теплоту, а следом и силу мужского тела... Чуть ли не физическое прикосновение горячих рук – Ундину насквозь протянула сладкая судорога...

– Боже мой, – взмолилась молодая женщина. – Что за наваждение на мою голову! Это же настоящий разврат! Зачем мне какой-то Яшка? Почему я снова думаю о мужчине, которого видела в первый и последний раз в жизни? Причем тут кефир? Какая связь?

Цыган потерялся в памяти, зато начали вспоминаться очень старые, еще советские фильмы, в которых герои отхлебывали кефир прямо из бутылок и закусывали его серым хлебом... Или крепкими белыми булками... Нет, лучше горячими бубликами... Даже не обязательно с маслом... Необязательно, но желательно... Да, точно, сначала белый батончик с маслом, потом круассаны... Разные, в каждом своя начинка... Можно с ветчиной и сыром... Можно со сладким тертым миндалем... А самое классное – это, конечно, с горьким шоколадом... Пусть даже молочным... Облитые лимонным сиропом... Ну почему же именно лимонным, чем апельсиновый плох-то... Главное, много... А потом еще датские мягкие плюшки со сладким творожком, щедро смазанные густым белым сиропом... Нет, лучше булочки с корицей... Такие пахучие, горячие... Точно, сначала маковый рулетик, а потом с корицей... А на дессерт пирожное эклер, только под темным шоколадом... Похожее на лебедя из той булочной... Всю стайку тех лебедей...

– Господи, – подумала девушка. – Я что же, превратилась в жвачное животное? Боже мой, что со мной происходит? Я же завтракала, слопала пол-дыни... Да что такое пол-дыни, в конце концов? Это еда? Подумаешь, какая-то несчастная дыня...

В животе у нее заворочалось и недовольно заурчал свихнувшийся от долгого недоедания зверь.

– Что же мне делать, я же так растолстею... А дальше что? Резервация?

Дина воровато глянула на дверь и задрожавшей рукой открыла холодильник. Пустой. Господи, ну хоть кусочек хлебца! И вдруг в ящичке для масла и яиц она заметила забытый предыдущими гостями номера кулек. Приплясывая от надежды и нетерпения, девушка выхватила этот подарок судьбы...

– А если не вчерашнее, а лежалое, – мелькнуло в голове, но рука уже вытащила белую питу, вполне съедобную на ощупь, и еще не открытый пластиковый стаканчик обезжиренного греческого йогурта без сладких добавок. Ундина сказала "Спасибо" куда-то вверх, а потом молниеносным движением схватила питу, смазала ее йогуртом, затолкала в рот сразу половину и стала быстро жевать, чтобы успеть проглотить до возвращения мужа. Она успела сжевать целую лепешку, но не только не успокоила чудовище, а еще больше рассердила. Тогда она так же, единым духом, слопала вторую питу. Стоя. Йогурт на этот раз не намазывала, а судорожно зачерпывала ложкой, пока не добралась до дна.

ТА МОГИЛА вибрировала, как в старых фильмах ужасов.

Дина глотала и так тщательно прислушивалась к двери, что услышала шаги и стала лихорадочно уничтожать следы "преступления".

Слава богу, Феликс ничего не заметил. Он взял чемодан в одну руку, все остальное – в другую. Дверь они просто за собой захлопнули. Уайт заботливо уложил чемодан в багажник, и супруги в обнимку отправились в бассейн, где намеревались провести день до отъезда.

Дина опустилась на скамью в чистую голубизну теплой приятной воды. Солнце уже наяривало вовсю, но пальмы и высокие кусты, облепившие бассейн, давали тень. Колибри по-прежнему роились на пальмах аллеи. Казалось, в прозрачном жарком воздухе что-то звенело. Феликс пристроился рядом и обнял жену.

– Как здесь здорово, – прошептала она.

– Да, очень, – согласился он. – Так бы и провалялся в этой водичке всю жизнь... Жаль, работать надо.

– Работать надо, – подтвердила Дина.

Ужасно не хотелось возвращаться в русский сувенирный магазин на площади Гирардели, куда девушка устроилась продавщицей, а это ей претило, как, впрочем, и многим русским, выросшим на родине.

Как здесь во всем виноватыми представлялись страдавшие ожирением в любой форме, там и кино, и литература, и телевиденье годами ополчались на работников торговли, иначе как хамами, торгашами и спекулянтами их не называя.

А, собственно, почему только здесь? Разве там не изображали злобных, жадных и хитрых, вдобавок, часто чрезвычайно тучными? Ундина вспомнила дразнилки. Сколько, интересно, синонимов к слову "толстяк" на обоих языках? Да тьма-тьмущая, и каждый из них не просто оскорбителен – изощренное надругательство над человеком: брюхач, бурдюк, жиртрест, кабан, куль с дерьмом, трехтонка, окорок, пузырь, пышка, самовар, жирконтора, слон, хряк, шницель, холодец – и еще полно, всех не перечислишь, так причем тут Америка? Что там, что здесь. Да весь мир ненавидит полных...

ТА МОГИЛА начала открываться.

Дина настолько углубилась в свои невеселые размышления, что даже позабыла о еде.

– О чем ты задумалась? – спросил Феликс.

– Да так... Скажи, – вдруг стала его расспрашивать она. – А у вас торговцев ненавидят?

– С какой стати? – он пожал плечами. – То есть, если они плохие люди... Или нагло втюхивают какую-то не нужную мне дребедень... Или звонят по-телефону с дурацкими предложениями...

– Да нет, я о тех, кто просто стоит за прилавком в магазине.

– Только если слишком уж рьяно пытаются тебе что-то всучить...

Глаза Уайта неожиданно округлились: – Слушай, а что такое "да нет"? Все-таки да или все-таки нет? Никогда не мог понять.

– Действительно... – Дина залилась смехом. – А я никогда об этом не думала. Нет, конечно, это означает скорее "нет".

– В таком случае, причем тут "да"? – Феликс тоже расхохотался. – Например, я пытаюсь тебя поцеловать, а ты говоришь "нет", я предполагаю, что это обычное женское кокетство. А если ты скажешь "да нет", как мне тебя понимать?

– Я не скажу "да нет", я скажу "ты что! Люди кругом".

– Наплевать! – муж приник губами к ее плечу и она счастливо засмеялась.

Потом вернулась к первоначальному разговору: – А у нас исторически ненавидели продавцов. Любых.

– За что? – начхать ему теперь было на исторические отношения в России и спросил он просто, чтоб поддержать беседу.

– Может, за то, что хамили? Или воровали? Или обманывали? Так как не нахамить? Когда покупатели доводят? Я, правда, не знаю, как там теперь... Меня доводят.

– Чего ненавидеть? – он пожал плечами: – Уволить – и дело с концом. А у кого воруют-то, я не понял?

– Хороший вопрос.

– Как "да нет"?

– Вроде того... – Дина заумчиво улыбнулась. – Наверно, в данном случае, "да" означает не знак согласия, а просто союз... или, возможно, лишнее слово... Или все-таки междометие?

– Чисто по-русски, – хмыкнул Феликс. – Ни то, ни се, чтоб потом по-любому вывернуться. И непременно что-то лишнее: не герои, так слова.

Он поцеловал ее шею, а она рукой послала брызги в его сторону.

– Тихо, тихо, здесь нельзя шуметь и брызгаться, – и снова полез целоваться.

– Как хорошо! – думала Дина. – Какое счастье – выкинуть из головы проклятую жрачку... – И тут же, как по команде, перед глазами зашипела шампура с шашлыком.

Дина потрясла головой. Шашлык четче выкристализовался в мозгу. Стало заметно просачивание каждой капельки сока. И горячий пар распространяет ароматы...

Ундина встряхнулась.

– Ты чего? – подозрительно спросил Феликс.

Она его не слышала. Вниманием ее владело видение. Даже запахло жареным... С примесью чеснока... И кинзы...

– Уходи, – простонала Дина. – Пожалуйста.

– Мне? – недоверчиво протянул Феликс. – Мне уйти?

– Да нет же...

– Ах, да нет же... А "же" здесь причем? И почему ты трясешься?

– Мне очень стыдно, – прошептала Дина. – Но я опять ужасно хочу есть.

Феликс посмотрел на нее недоверчиво. Она пожала плечами.

– Ты что, правда... того? – он кивнул на живот жены, но не произнес заветного слова, только беспечно сказал: – Ну у нас же есть с собой еда.

Она покачала головой: – Это не еда.

– Как? – Феликс развел руками. – А что это?

– Г...на пирога, – чуть слышно прошептала Дина. – Шашлык – вот что такое еда!

Феликс задумался. Ничего похожего на настоящий грузинский шашлык поблизости он не помнил.

– Может, стейк? – предложил он. – В Санта-Елене есть хороший стейк-хауз.

– Ладно, тогда пока можно и это... – Дина кивнула на куль с едой. – А по дороге домой...

– ОК, – покладисто согласился Феликс. – Стейк хотя бы не пицца.

Лучше бы он этого не говорил.

– Бывает же пицца со стейком, – мечтательно вспомнила Дина.

– Ты с ума сошла? – взорвался, наконец, он. – Хочешь, чтоб тебя раздуло?

ТА МОГИЛА открылась. Скелет Дракулы, покоившийся в ней, начал быстро обрастать плотью. Дину передернуло.

– А если и раздует? – с вызовом спросила она. – Что тогда? Оставишь меня? Отшвырнешь в резервацию?

Дина бросила на Феликса долгий взгляд, будто хотела выучить наизусть и запомнить. Внутри у нее все похолодело. А ведь она попала в точку. Он и в самом деле без длительных раздумий отправит ее в резервацию.

– Давай не искушать судьбу, – муж опять потянулся к ней с поцелуями. – Давай держаться.