Текст книги "Хочешь выжить - худей! (СИ)"

Автор книги: Лилия Хайлис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

И тут буквально в нескольких метрах ниоткуда возникла змея. Подняла треугольную головку и зашипела, высунув длинное жало. А потом медленно поползла прямо к Дине.

Глава 19

– Прекрасные дамы, с вами хорошо, – поведал голос Цыгана, выдирая Дину из райского мира и этим спасая ее от смертельного укуса. – Тем не менее, мне необходимо кое-что покрепче ваших прелестных объятий, и причем внутрь.

– Пожалуй, я понимаю, что ты имеешь в виду, Джейкоб, – снисходительно улыбнулась Черри.

– Единственная женщина в этом мире, которая меня понимает, – Яшка посмотрел на нее с благодарностью: – Не зря же я называю тебя графиней Вишней! – Он заржал, посерьезнел и галантно спросил: – Так вы со мной, графиня?

– Пока нет, Джейки, – отрицательно покачала головой та. – Но я приеду попозже. Я же на своем грузовике.

Когда за Цыганом захлопнулась дверь, Черри, проводив его пристальным взглядом, как будто желала удостовериться в том, что Яшка на самом деле ушел и следить за ней не станет, сообщила: – Мне для снятия стресса необходимо кое-что совершенно другое.

Дракула встрепенулся, оживая.

Дина округлила глаза, ведь она сама так же смотрела на уходившего Феликса. Поэтому взгляд Черри поняла и теперь с ужасом ожидала каких-нибудь постыдных признаний, вроде наркотиков или, на самый худой конец, маньячного смертоубийства, но женщина с задумчивым видом вперилась взором в здание шоколадной фабрики.

– Мы с тобой хотим одного и того же? – впервые за последние часы улыбнулась Ундина Уайт.

Она не знала, как, по каким непонятным, не видимым невооруженному взору признакам люди, подверженные одним и тем же пристрастиям, тянутся друг к другу, но много раз замечала, что каким-то непостижимым образом находят друг друга курильщики, в любой толпе узнают собутыльника алкоголики, вероятно, и между другими возникает какая-то неуловимая сила притяжения.

– Я чо-ко-го-лик, – по слогам выдавила Черри. – Слыхала такой термин?

– Кто же этого не слыхал? – Дина удивилась. – Любители шоколада!

– Не совсем, я полагаю... – Черри подумала: – Это люди, которые используют шоколад в тех же самых целях, в которых алкоголики используют алкоголь, а наркоманы – наркотики, то есть, не потому, что любят, а для того, чтобы отключиться от своих проблем, забыться. Дальше так: алкоголик выпивает рюмку – и остановиться не может, уходит в запой; игрок ставит на рулетку и не прекратит игру, пока его не выкинут, проигравшегося в пух и прах, если ты сел на иглу... – короче, ты меня поняла?

Дина кивнула: – Ты хочешь сказать, так же с обжорством? Пока не лопнешь?

– Увы, – ответила Черри. – Насколько проще, если бы это было так. – Алкоголик в принципе, теоретически способен прекратить пить. То есть, не просто, разумеется, но без выпивки, без наркотиков, без казино прожить можно. А без еды? Может человек жить без еды?

– А без шоколада?

– Я точно нет. А ты?

– И я нет.

Помолчали, будто собираясь на смертный бой.

– А ты не боишься туда? – Дина кивнула на фабрику в окно.

Магазин она уже закрыла, вышло на четверть часа раньше срока: наплыва зевак с их вопросами сейчас выдержать все равно не смогла бы.

– После всего, что произошло сегодня, – ответила Черри: – Кто бы не испугался? Мне даже высунуться страшновато... И туда боязно зайти, мало ли кто там еще окажется... Лучше поехать куда-нибудь в заведение, где безопасно для... – она помедлила в поисках правильного слова: – для таких, как я... Кстати, ты случайно не знаешь, а кто такая все-таки – эта графиня Вишня?

– Знаю, – засмеялась Дина и коротко рассказала о персонажах итальянской сказки пролетарского писателя Джанни Родари.

Девушки выбрали знакомую обеим кофейню на Ломбарде, где обслуживали, независимо от веса, там и встретились.

– Ну как ты проскочила злобных и худых?

– Вот именно, проскочила, опустив долу глаза, а ты?

– Так же. Если кто и тыкал пальцем вслед, ничем кинуть не успели или не попали. Быстро в машину – и сюда.

– Вот и я.

– По тебе внешне незаметно, что ты из наших...

– Боюсь, скоро уже не скроюсь, – вздохнула Дина. – Хочу... А ты знаешь, чего заказывать?

– А давай всякое разное, тогда сможем попробовать друг у друга, остатки возьмем домой... Если, конечно, все не слопаем, после такого стресса.

– Ага, только мне домой такое никак нельзя, меня тогда муж саму съест, если увидит, что я притащила кусок шоколадного торта. Ой-й-й!

– Ах-да, – вспомнила Черри, – он же из этих, бескомпромиссных...

– Ужас просто.

– Как тебя угораздило выйти за такого?

– Спроси меня что-нибудь полегче, – простонала Дина.

Черри подумала, на какой вопрос было бы проще найти ответ, но тут принесли лакомства и стало не до разговоров: на столе ждали серьезные испытания.

Ундина облизнулась и начала с пахучей сдобной апельсиновой прелести. Поделив оранжевый шар точно пополам, вонзила вилку в ароматную середину своей половинки и запихнула в рот, сколько влезло, буквально взвизгивая от удовольствия. Черри последовала примеру подруги и стало ясно: близкие души нашли друг друга.

– Нет, мне не стыдно, – убеждала себя Дина. – И плевать я хотела...

Она так и не решила, на что именно.

– Послушай, – начала она осторожно: – А ты не обидишься на один личный вопрос...

– На тебя нет, – ухмыльнулась Черри. – Вперед, хоть десять... Впрочем, думаю, я догадываюсь, о чем речь... Но не бойся, спрашивай.

Дина сделала глоток из чайной чашки и набралась решимости: – Пробовала ты когда-нибудь бороться с... – на кивке куда-то через стол решимость как раз и закончилась. Ундина покраснела, смолкла, шмякнула в свою тарелку кусок шоколадного торта и только тогда нашла, наконец, в себе силы поднять глаза на собеседницу.

Та сидела, прямо и строго глядя перед собой, видимо, в свою очередь, собираясь с силами. Черри неловко улыбнулась, как-то неуклюже отпила из своей чашки и хрипло призналась: – Последние несколько лет жила в войне с собственным телом. Сейчас у нас перемирие.

Дина молча смотрела, вид у нее был, мягко говоря... ну да, изумленный.

– Когда твое тело просит поесть, а ты его заставляешь упражняться, оно просит чего-то вкусненького, а ты бросаешь в него пресную зелень, оно просит отдыха, а ты его гонишь на нелюбимую работу, – сказала Черри. – Как по-твоему это называется? – ответила она сама же: – Совершенно верно, издевательством над собой. В результате мой организм взбунтовался. Началось с воспаления седалищного нерва. Вроде ничего страшного. Да, если бы не наша система здравоохранения. У меня была страховка, я пошла к врачу. Все. На этом нормальная человеческая жизнь закончилась.

Женщина засунула в рот ложку, зачерпнув из тарелки не глядя, что и сколько туда поместилось. Видно, даже легкое воспоминание о системе здравоохранения вселяло в человека ужас.

– И ведь насколько менее болезненно все могло случиться, – беспомощно улыбнулась Черри, – знай я тогда о Калистоге, минеральном бассейне и массаже. Да я бы лучше стриптизом заработала на такое лечение, чем сама ступила на этот путь по билету страховки... И заплатила годами жизни.

– Расскажи подробно, – попросила Дина.

– А ты не торопишься? – Черри кивнула на сотовый Ундины, звонивший уже несколько раз.

– Плевать, – сказала та, отключила телефон вовсе и швырнула его в сумку.

Черри кивнула: – Это в жизни все растянулось на годы. Я коротко. Врач выписал сильную дозу аспирина. Помогло, но через какое-то время поднялось давление и вес. Врач велел пить мочегонное. Это вызвало диабет и я резко потолстела. К тому времени мочегонное перестало действовать тоже, тогда врач выписал другое мочегонное, таблетки от сахара, таблетки от давления, еще таблетки от давления, все это вместе постепенно нарушило работу остальных систем, к тому моменту, как я принимала таблетки от всего, от чего только можно и уже ничего не помогало, вот тогда врачи сказали, что я неправильно питаюсь, и посадили меня на диету. И началось самое страшное. – Черри вздохнула и сделала глоток из своей чашки. – Две-три недели диеты, из них первые два дня я худела, потом останавливалась – и хоть умри, потом прекращала диету, а какой смысл, если все равно толстею? В тот момент я поняла вот еще какую штуку: я не просто набирала свой вес. – Черри зажмурилась и покачала головой, как будто все еще не могла поверить в то, что собиралась сказать: – Вот такая большая-пребольшая подлость судьбы. Всякий раз, стоило мне сбросить энное количество фунтов, я всегда непременно набирала в полтора раза больше. Сброшу тридцать, наберу сорок пять, пятьдесят – семьдесят пять... И так далее. И тогда я, наконец, поняла: мой организм наказывает меня за предательство.

– Как – за предательство? – Дина ужаснулась. – Считается же, что излишний вес опасен для здоровья.

– Кем считается? – горько сказала Черри. – Несколько месяцев назад я все-таки попала в резервацию. В результате всех своих диет. Если бы с самого начала я не пыталась похудеть, я бы не дошла до той степени ожирения, в которой нахожусь сейчас...

Дина нервно сунула в рот полную ложку. Ни вкуса, ни даже того, что именно каталось сейчас на языке, женщина не чувствовала.

– В резервации мы сдружились с Фианой, я много времени провожу на чатах больных ожирением, – продолжала Черри, – опять же в "Зеленом Змее" проводятся всякие встречи... Короче, я много размышляла на эту тему, много читала и на сегодняшний день пришла вот к каким выводам.

Дина сунула в рот очередную ложку. С тем же результатом. Ей казалось, сиди она просто так, насухую, у нее лопнет голова. Дракула ржал в истерике.

– Если современная медицина допускает деление тела по системам и вообще разделение человеческого организма на высшее я – мозг плюс сила воли и низшее я – тело, призванное мозгу с силой воли подчиняться, то почему нельзя пойти дальше и предположить, что в некоторых особых случаях могут существовать исключения из правил и тело бунтует, отказываясь подчиняться высшему Я? Это еще не все. Даже медицина уже не отрицает, что всем в человеке управляет генетический код. А если этот код – часть еще не расшифрованной человечеством программы, управляющей развитием человеческого тела? И наши бессовестные диеты приводят к сбою таких программ? В результате, к большему ожирению?

– Подожди, – взмолилась потрясенная Дина. – Ты хочешь сказать, что мы вообще не люди, а роботы?

– А кто знает? – ответила Черри.

– Ну нет, – возмутилась Ундина. – Я отказываюсь!

– Окей, – флегматично кивнула Черри. – Сможешь не попробовать, например, вот это кофейное пирожное?

Дина посмотрела на тарелку, куда указывал взгляд новой подруги, и рука сама потянулась к сласти. Обе горько засмеялись.

– Больше я никому не позволю, – сказала Черри: – Никому и никогда я не разрешу натравить меня на меня же. Больше никакой войны между мной и моим телом. Мир. Я попросила у него прощения за то, что от него отмахивалась и кормила его таблетками. Теперь я учусь понимать его язык и уважать его желания. А когда не станет меня-его, когда я снова буду не "я версус мое враждебное мне тело", а единое целое я, тогда буду думать, как жить дальше. Если решу худеть, то, во-первых, не из-за чьих-то там обвинений в полноте, а по своему собственному решению, во-вторых, не издеваясь над своим телом, не убивая его, а в мире и согласии сама с собой.

– Подожди, – попросила Ундина. – Вернись к программе... Я тебя перебила... А вот как ты думаешь, если такая программа на самом деле существует, то по каким принципам... или на каких основаниях ее составляют? Заметь, – женщина горько усмехнулась: – Я даже не интересуюсь, КТО.

– Окей, – кивнула Черри. – Не станем заморачиваться личностью, – она тоже усмехнулась. – Программиста. Кто бы он ни был. А основания? Тут тоже много мнений. Например, прошлые жизни. Как человек себя вел, какие уроки выучил, какие должен выучить в жизни этой, – опять-таки не знаю об этом ничего и зацикливаться не хочу, но вот детство, родители, воспитание, отношения в семье, – думаю, эти факторы на программу тоже влияют сильно. Фиана рассказывала, до определенного возраста впечатываются в подсознание, потом остаются там навсегда. А подсознание – та же Контрольная Панель, разве главная программа не там? Вот я и думаю. Допустим, положено мне быть, скажем, не сто тридцать, а сто пятьдесят фунтов весу, а я себя гноблю, чтоб лишние двадцать сбросить. Программа паникует и подкидывает в мозг задание набрать больше любым способом на случай новой утечки. Мозг выполняет и набирает до ста шестидесяти, то есть норму плюс десять про запас. Врач меня ставит на весы и укоризненно качает головой. Я отказываюсь от сахара. Программа закусывает удила и дает мозгу новое задание. Мозг кивает и отключает почки. Я набираю еще больше для сохранности. Врач выписывает мочегонное и запрещает есть соль. Программа истерически хохочет, мозг показывает врачу большую фигу, у меня начинается диабет. Хоть задавись мочегонным, во-первых, начнешь пухнуть, потому что организм теперь скапливает воду, так, на всякий пожарный, во-вторых, получи диабет, это тебе за потерю воды насильственным путем, а программу не обойдешь... И так далее, и так далее. В результате весу во мне уже триста фунтов и что дальше? Но как кто, а я поняла: меньше, чем записано, не выйдет.

– Никогда такое даже в голову не приходило, – вырвалось у Дины. – Всю жизнь считала, что все дело в силе воли и потреблении пищи.

– Я не настаиваю, – ответила Черри. – Но у меня сильное впечатление, что все процессы гораздо сложнее, чем просто воля и еда. Только люди, которые не испытывали того, что мы, нас не способны понять, им проще списать все на волю и еду, да и обвинять жертву всегда легче, чем искать альтернативы.

– Ты о чем?

– Насильник всегда ищет оправдание в привлекательности и сексапильности жертвы. Либо жертва его спровоцировала. Разве ты не знаешь?

– Но мы же не жертвы.

– Как сказать.

– В каком смысле?

– Тебя по-настоящему любили, уважали и понимали родители? В смысле, не донимали опекой? Не мучили воспитанием, побоями, насилием?

– Нет, что ты, – ужаснулась Дина.

– Значит, ты росла счастливым ребенком?

– Нет! – Закричала Дина. – Не росла я счастливым ребенком! Глубоко несчастным, одиноким, никому не нужным уродом! – И зарыдала в голос.

Странно, но кажется, ее слезы ослабляли Дракулу.

– Вот о чем я и говорю, – голос Черри дрожал. – Вот это сознание собственного уродства, создаваемое в семье, впечатывается в программу и потом действует на всех по-разному. А программа следит, чтобы тело соответствовало. Пугало? Чучело? Ошибка природы? Значит, чудовищем, мымрой и порченой тебе и быть. Кто пьет, кто ест, кто гуляет напропалую, кто злится, – каждый сходит с ума по-своему. Я многим, не только тебе, задаю тот же вопрос. Из ответов страшно делать выводы. – Черри закрыла глаза ладонями, как будто не хотела ничего видеть и ей пришлось сделать усилие, чтобы продолжать. – У нас в резервации работает с детьми водный терапист, такая тихая приятная молоденькая женщина, Трэйси... А у нее сыночек, Дэвид, лучезарное маленькое существо, которое чувствует себя принцем и твердо верит, что живет для того, чтобы делать всех вокруг счастливыми, приносить маме и остальным наслаждение и радость не какими-то особыми поступками или словами, а просто тем, что он есть. Вот понимаешь, что я пытаюсь сказать? Ему не приходится добывать себе любовь и уважение хорошим поведением или перемалыванием себя через мясорубку понимания других того, каким он должен быть! Его любят и уважают просто так. И он в ответ дарит счастье и любовь. И ему, когда он вырастет, не придется искать радость в шоколаде, вине, женщинах, азартных играх, наркотиках, издевательствах над другими или в чем-нибудь еще. Понимаешь?

– Да, – ответила Дина. – Самая ужасная проблема этого мира не в изобретении ядерного оружия, – это как раз только результат... А в том, что слишком много маленьких детей растут наказанием, обузой и никому не нужными страшилищами. Без любви.

Черри кивнула: – Иногда нам кажется, что ее способны заменить шоколадные конфеты в День Влюбленных... Или торт со свечами в день рожденья... Или праздничный стол на Рождество...

Жещины тоскливо посмотрели друг на друга, потом на остатки лакомств и Дина неожиданно поняла, что впервые за многое время испытывает не чувство голода, а даже отвращение к сластям.

Черри согласно кивнула.

Глава 20

– Я начисто съехала с катушек, – созналась Фиана и заплакала.

– Не ругай себя, деточка. – Юля погладила ее по плечу, успокаивая. – Такое случается. – Она немного подумала. – Обычный срыв. Слишком много на тебя навалилось.

– Вот за что мне? – Фиана всхлипнула. – И почему именно нимфомания?

– Ну какая же это нимфомания! – гадалка всплеснула руками. – Это твое, совершенно нормальное желание всякого нормального человека утвердиться как личность.

– Не выходит из меня личности, – девушка всхлипнула. – Я ведь изначала хотела помочь несчастным, а получается, послушаю их, наслушаюсь – да и пускаюсь во все тяжкие, потом так трудно вернуться в будни, – она хлюпнула носом. – Значит, правы проклятые родители! Ненавижу всех, особенно себя.

– Бедная ты моя девочка, – Юля снова погладила ее по плечу. – Я очень хорошо тебя понимаю.

– Вы? – недоверчиво протянула Фиана.

– Представь себе... – гадалка тяжело вздохнула: – В юности и долго еще потом я тоже злилась на весь мир, больше всего на собственную мать, но, как ни пафосно это звучит, меня спасла любовь к Сереже. – Женщина поправила на груди очередной шарфик. Сегодня, в летний зной, это была кокетливая шелковая пристежка к блузе. – Ты, пожалуйста, не подумай, что я даю тебе советы. Я просто хочу, чтоб ты поняла: из всякой задницы, даже из той, в которой ты сейчас себя ощущаешь, есть выход. – Юля поцеловала волосы девушки. – И тебе просто-напросто надо отыскать нужную дверь. Только и всего.

– Хотелось бы верить, что вы правы, – медленно проговорила Фиана. – А как вам все-таки удалось найти нужную дверь для себя?

– Мне помог Серж, – в ту же секунду отрапортовала Юля. – Оычное везение. Или, наоборот, чудо, что мы встретились, – она улыбнулась как-то так тепло и спокойно, Фиане немного полегчало. – Дальше случайное путешествие вместе с ним в план астрала... Нечто совершенно не от мира сего. – Юля вздохнула. – Там я встретила свою покойную мать, на которую до того была сильно обижена... – Гадалка легонько сжала Фианино плечо. – Потом совместные медитации... Я поняла, что мама сделалась такой... обидчицей, потому что на нее с детства навалилось чересчур много бед и зла. – Юля погладила Фиану по голове. – Не каждый человек способен превратить причиненное ему зло в доброе отношение к окружению. Ей не удалось. Когда до меня дошло, что и мать всего-навсего жертва, я легко простила ей то, что она, сама не ведая, перенесла на меня... А потом у меня появились дети. Они росли, а я добрела. Теперь внуки... Дети дочки, правда, а сын пока ни тпру, ни ну.

– Ну уж детей я не допущу. Еще не хватало стать такой же сукой, как моя мать. Или, не дай бог, такой сволочью, как папаня. А других примеров у меня не было, – прошептала Фиана и заревела еще горше.

– Уверяю тебя, моя золотая, – сказала Юля: – Если когда-нибудь все же решишься, станешь самой лучшей мамой.

– Откуда вы знаете? – рыдание Фианы немного успокоилось.

– Оттуда, – ответила гадалка: – Разве ты забыла, кто я по профессии?

– Помню, только твердо знаю: не имеют права такие, как я, – она хлюпнула носом и проскулила: – воспитывать детей.

– Не так давно ты рассказывала мне о девчонке, которая отказывает себе в праве жить. Все, что ты говорила ей, скажи сама себе. А знаю, потому что я такая же, как ты. Меня недостаточно любили, значит, я должна любить своих детей так, как хотела того для себя. – Кажется, Юля даже воодушевилась. Другой бы Фиана уже не верила, но гадалку знала и помнила из ее же рассказов о себе, что она никогда не обманывает, чтоб случайно не зарваться. – Меня не поддерживали – значит, я стану держать, как в связке над пропастью, мне делали больно – я обязана утолить боль своих детей, оградить их от яда, от которого не оградили меня.

– Боюсь, что все дело в степени полученного зла. Чересчур много не помогает, не учит, а, наоборот, забивает, как случилось с вашей мамой. Во мне, – Юля испугалась, что Фиана снова ударится в слезы, но глаза девушки уже высохли: – Дурное осело у меня в душе и превратилось в слишком большую ненависть. Мне страшно от обилия черноты внутри... – Девушка вспомнила историю Аэлиты и ее всю передернуло: – А если превратишься в чудовище, как мать той девчонки? Сколько может человек выдержать и не сделаться бесчеловечным? Вдруг я уже зверь?

– Глупости, – убежденно произнесла гадалка. – Звери не умеют сочувствовать и плакать.

– За какие грехи меня от момента рождения так? – Горько спросила Фиана, глядя куда-то внутрь блестящими глазами. – Или Аэлиту? За какое преступление так ее?

– Знаешь, в молодости меня иногда одолевало мерзкое чувство, будто весь мир ощерился в меня черными стрелами, – тихо сказала Юля. – Я не умела ни прощать, ни отходить, ни любить. Сережка научил. Он был такой хороший, – рядом с ним и мне хотелось сделаться лучше.

– Пока такого, как ваш муж, не встречала.

– Во-первых, может, уже и встретила, но этого еще не поняла...

– А во-вторых?

– Непременно встретишь! – сказала Юля. – Непременно! Должна встретить!

Дверь отворилась и впустила в кофейню долговязого молодого человека.

Гадалка перехватила взгляд Фианы и посмотрела туда же. Молодой человек, показавшийся девушке смутно знакомым, направился к их столику, широко улыбаясь. Подойдя, вновь вошедший обнял Юлю и поклонился Фиане.

– Где-то я его видела? – подумала та.

– А вот и мой сынуля, – представила его гадалка. – Иоська. Вчера вернулся из Нью-Йорка.

– Вот вчера-то мы и познакомились, – еще раз улыбнулся Иосиф, а это был он, просто узнать его в дневном свете после вчерашнего полумрака, оказалось довольно сложно.

– Да, конечно, – пробормотала Фиана. Видимо, то невероятное, что ей привиделось в нем вчера, сгустилось из полумрака... Простая игра теней, что ли... Или странная ассоциация... Чего? С чем? Ей очень хотелось расспросить его побольше, говорить с ним еще и еще, но стоило ли об этом в присутствии его матери? И снова – зачем?

– Я пришел проститься, – сообщил Иосиф.

– И куда тебя несет на этот раз? – поинтересовалась Юля.

– Поеду дальше, в Сан-Франциско.

– Не надоело бродяжничать?

– Такова моя стезя, космополит я такой... В смысле, бродяга. Но ты не волнуйся, мам. Тетку Деби навещу непременно.

– Деби – это моя старинная подруга, – объяснила Фиане гадалка. – В чем-то даже наставница. Живет во Фриско.

– Подождите, – сказала Фиана Иосифу. – Так вы в Рино родились? Вы не эмигрант?

– Американец, – засмеялся тот, и только сейчас она определила, что у него яркие зеленые глаза, в мать, и русые до рыжизны волосы. Еще она заметила, что перед ней весьма симпатичный молодой человек. – Имею право стать президентом, – улыбнулся Иосиф. Улыбка была очень добрая и чуть смущенная. – Только желания особого не испытываю, – добавил он.

– Ложная скромность тоже плохо, – уклончиво заметила Юля. – Точно решил?

– Да, – беспечно ответил он. – Сейчас и поеду.

– Я тоже еду во Фриско, – сама себе не веря, сообщила Фиана. – У меня там встреча с... подругой.

– Да? – поддержал беседу Иосиф.

Юля молча переводила глаза с сына на молодую приятельницу.

– Кас– Сандра, – зачем-то полу-шепотом уточнила Фиана.

У Иосифа в глазах при упоминании этого имени вспыхнул интерес. Впервые за все знакомство со мной, – про себя отметила Фиана. Вслух она спросила: – Вы знаете какую-то Кассандру? В Сан-Франциско?

– Слишком долго объяснять, – нехотя ответил он. – Скорее, да, чем нет. Но точно и сказать не могу.

– В своем репертуаре, – подумала девушка. Сейчас ей вдруг почудилось, что знакомы они многие годы и что она знает его, как свои пять пальцев.

– Ты на машине? – обратилась к Фиане Юля.

– Да, конечно, – ответила девушка и с надеждой предложила Иосифу: – Вас подвезти?

– Да нет, ну что вы, – отозвался тот. – Я на своей.

– А что это за Кассандра? – вдруг не выдержала Юля. – Это в самом деле ее имя?

– Нет. Псевдоним для чатов, – призналась девушка. – Ее зовут Александра Гродман. Можно Сандра. Для самых близких – Сара.

– Александра Гродман? – переспросила гадалка. – Хиллер?

– Так вы знакомы? – почему-то удивилась Фиана.

– Встречались раз или два. Она дружит с Деби.

– Да, я слышала от нее это имя. – А мир-то, оказывается, тесен!

– Она? – гадалка перевела взгляд на сына.

– Очень похоже, – ответил Иосиф. – Значит, Александра Гродман? – Он задумался.

Размышления молодого человека прервал раздавшийся где-то поблизости звонок мобильного. Иосиф, извинившись, потянулся к телефону.

– Привет, Люк, – сказал он трубке.

Пожалуй, новый знакомец умел не только болтать сам, но и дать слово другому. Выслушав неведомого Люка, – знакомое имя чуть насторожило девушку, Иосиф произнес: – Я как раз собирался в Сан-Франциско. Не возражаешь, если заеду к тебе по дороге?

Получив ответ, он мотнул головой: – Если мне придется задержаться... Найдется там комната? – Закончив разговор, парень повернулся к матери: – Это Люк. Помнишь его, мама? Ты его еще называла по-русски Лукой... А он меня Джозеф, Джо.

– Еще бы, – кивнула гадалка. – Вы же вместе в футбол гоняли.

Фиана взглянула на Иосифа с сомнением: что-то не особо тот был похож на футболиста.

– Представляешь, – продолжал парень, – Люк теперь в резервации. Все сокрушается о какой-то демонстрации.

– Что?! – вскричала Фиана. – Этот идиот повел-таки нашу команду на баррикады!

– Он не идиот, – Иосиф покачал головой. – Я имею в виду, Люк. И он ничего не говорил о баррикадах. Мирная демонстрация, только и всего.

– Ну да, – пробормотала Фиана. – В смысле, Люк не идиот, осел не он... И ведь предупреждала же, что не надо... Один день меня там не было – и, пожалуйста. Сообразили, два придурка.

– Теперь уже два? – молвила Юля. – А кто второй? Яков?

Фиана подавленно кивнула: – Мне нужно срочно туда.

– Не торопись, – предложила гадалка. – Сначала поговорим, раз уж ты здесь. Подождет твой цыган еще немного.

– Точно, сейчас никуда не денется, – горько подтвердила Фиана. – Небось, водку второй день хлещет... в обнимку с гитарой. – Лапни подумала.. – Но вы понимаете, там же другие были. Им наверняка необходимо поделиться со мной. Я просто обязана быть среди них...

Глаза Фианы снова сделались влажными: – Чуяло мое сердце, что-то не так... Господи, зачем я уехала?

– Уехала и уехала, – миролюбиво отозвался Иосиф. – Не надо так себя казнить. Случилось что случилось, стало быть, так надо...

– Кому надо? – ядовито поинтересовалась Лапни и снова пошла в штыки: – Богу вашему надо? Он счел, что еще недостаточно им боли? Еще надо было поддать?

Иосиф прервал ее, когда она уже начала кричать: – Вы сейчас расстроены, в таком состоянии теряются способности рассуждать...

– Хорошо, что вы сохранили рассудительность, – запальчиво парировала девушка. Даже не зная толком, что произошло, она рвалась в атаку.

– Деточка, не надо так нервничать, – быстро сказала Юля. – Какой смысл тебе здесь сейчас спорить? Ты ведь даже не в курсе, что там, на самом деле...

– Убеждена, что ничего хорошего, – безрадостно ответила Фиана и извинившись, стала набирать номер Люка.

Когда тот рассказал ей о демонстрации, девушка схватилась за голову. Обвинять, правда, в происшедшем Люка не стала, прекрасно понимая: тот и сам крыл себя последними словами. Зато подвела резюме Иосифу: – В этом он весь, ваш бог! Когда человек и так изнемогает от ударов судьбы, его бьет еще беспощаднее. Какая жестокая фантазия! Даже скорее извращение – так мучить!

Иосиф изменился в лице: – Во-первых, бог един, нет вашего-нашего... А вот карма...

Фиана перебила его: – Неправда, богов много.

– Неужели? И сколько же?

– Столько, сколько людей! У каждого свой! И смею вас уверить, моя богиня не стала бы так поступать! А вашего я уволила! Подумаешь, карма!

– Это все софистика! – воскликнул Иосиф. – Ваша фантазия, если хотите.

– Дети, дети, перестаньте! – Юля тяжело вздохнула. – Иосик, ты езжай... Фианочка, пожалуйста, останься. Посмотри на себя, куда тебе сейчас ехать? Кому ты поможешь, сама вся на нервах?

"Дети" молчали.

– Ну в самом деле, – продолжала гадалка. – Тебе необходимо успокоиться. Поедем сейчас ко мне, помедитируем, потом покушаем... Ты ведь хорошо готовишь?

Фиана кивнула.

– Вот, хочешь, приготовим что-нибудь вместе... Нет – пойдем куда-нибудь, – Юля, похоже, и в самом деле не хотела ее отпускать.

Лапни внезапно поняла, что спорить, кричать, на чем-то настаивать уже не хочется. А хочется просто тупо нежиться в теплых лучах, исходивших от обоих, гадалки и ее сына. С двух сторон на девушку в упор уставились две пары одинаковых зеленых глаз, и под этими перекрестными взглядами Фиана внезапно почувствовала нахлынувшую на нее волну успокоения, даже блаженства.

Часть 2