Текст книги "Хочешь выжить - худей! (СИ)"

Автор книги: Лилия Хайлис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 21 – от Кас-Сандры, с молитвами

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Ну и развелось русских гадалок в любимом Сан-Франциско! Вроде экскурсоводов, которых на душу населения скоро будет на одного меньше, чем таксистов... А о программистах вообще лучше помолчим. Как говорится, о драконах ни слова. «Почему русские так любят компъютеры и такси?», – удивляется моя американская приятельница Деби. И сама же себе отвечает по-русски, правда, с сильным американским акцентом: «Потому ччьто всему на свьетье они прьедпочитают быструю езьду». Затем, с ехидной улыбочкой, медленно, определенно смакуя каждое слово, добавляет то, что когда-то вызубрила из лексикона своей подруги, одной из ее многочисленных русских знакомых, а моей вроде как конкурирующей фирмы, Джули: «Езьду на Мазьде в Пьизу. За мзьду.» Вот это последнее «За мзьду» она произносит, как бы под занавес, особенно звучно и торжественно. А причем тут программисты, того не знает ни она, ни тем более я. По поводу Джули я во многом не права. В чем и каюсь, но это сути дела не меняет.

Намь-мьёхо-реньге-кё...

А мне все равно. А нам все равно, а нам все равно... Нет, в самом деле. Ведь я давно переквалифицировалась из гадалки в хиллера, так что уж теперь-то меня конкурирующая по кофейной гуще фирма не волнует. Тем более, Джули давным-давно съехала в Рино, во Фриско только иногда наведывается, чтобы повидаться с Деби. А больных, слава Богу, достаточно. То есть, к сожалению, конечно. В мануальную терапию соотечественники верят свято. Иногда, правда, не без того, иногда гадаю, редко-редко, но, в основном, лечу.

Намь-мьёхо-реньге-кё...

И это здорово! Во-первых, никакие Джули из мифической Трансильвании, которые строят из себя меня, нам теперь не страшны. А чего это я вообще сегодня привязалась к старушке? Понятия не имею. Во-вторых, а должно было бы быть, во-первых, поскольку главное: помогаю страждущим! Все! С этой минуты думаю только позитивно.

Аура у меня отличная. Стоит поднести ладонь к телу клиента, того бьет электрическим током. Артриты, лысины, невралгия, послеоперационные швы, даже импотенция, – все рукой. Насчет лечения импотенции руками, та же Деби очень веселится, отпускает непристойные шуточки, намеки на научное обоснование возможности трансформации мануальной терапии в оральную... И это при нашей возрастной разнице, я ведь ей в дочки гожусь... Но я не обижаюсь, мало ли, кто чего бормочет... Сами клиенты по этому поводу острят, анекдоты вспоминают... По-моему, им очень не нравится, что ладонь работает, во-первых, на некотором расстоянии от тела, а, во-вторых, – увы! – вообще не там, где, как некоторым кажется, кроется болезнь (и, между прочим, уж кто-кто, а Деби, сама прекрасный экстрасенс, знает об этом даже лучше меня). Зато жены довольны.

К тому же, у меня на эту тему заготовлены встречные идеи и анекдоты: сиживали и мы на московских кухнях, не беспокойтесь, господа, сиживали, целых полгода там чаек попивали, выслушивали душевные извержения, а порой и сами языки чесали, правда, крайне редко. Все ваши проблемы, новоиспеченные леди и особенно джентльмены, от головы чаще всего.

Раньше, когда я только начинала, проблемы довольно часто переходили ко мне, кроме импотенции, конечно. Особенно чужие головные боли: у пациента пройдет – у меня начнется. Но Моисей Лазаревич научил ставить после сеанса защитный колпак. С тех пор что клиент, что лекарь – свежие огурчики.

Моисей Лазаревич практикует в Москве, а сюда приезжал в гости, и я случайно попала в ученики. Вот у кого аура! Мне ведь не всегда удается разглядеть, хвастаться зря не буду, но иногда даже очень хорошо вижу. И наблюдать люблю.

Ярче всего аура вычерчивается над головой. У детей, например, это почти всегда – прекрасное золотое свечение. А тело одной любвеобильной и, пожалуй, очень завистливой дамы было окаймлено все вокруг заметной красной оболочкой. У человека больного в местах пораженных ясно видны черные прорывы, а если это вообще не свечение, а вязкий черный туман, то, значит, болезнь смертельна. И тогда остается только молиться.

Вот так: Намь-мьёхо-реньге-кё...

И ведь расскажешь человеку, от мистики далекому, – высмеет или примет за сумасшедшего. Но если подумать хорошенько, откуда, например, на старинных иконах взялись нимбы над головами святых? А ведь это просто аура, которую удавалось разглядеть художникам. Где-то я читала бредовую, на мой взгляд, гипотезу, что это, дескать, космические пришельцы в прозрачных скафандрах, шлемы которых представлялись в таком виде непосвященным. Я, конечно, не эксперт по пришельцам с других планет, но, по-моему, чепуха все это. То есть, по поводу всяких летающих тарелок спорить не буду, не видела, зато ауру видела хорошо и не раз. И свою, между прочим, разглядывала тоже, в зеркале, конечно. И была очень рада, когда она оказалась большая и золотая, похожая на детскую, ведь этот цвет определяет мне меня как хорошего человека. Я хочу сказать, очень хорошего человека. Если до того я еще могла сомневаться в себе, то теперь признаюсь без ложной скромности, я почти святая. Рисуйте, рисуйте с меня иконы, вот он, нимб, глядите, как прекрасен! А если есть инородные точки, не страшно: ведь я над собой работаю.

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Врагов у меня нет. Окружающие меня любят. Я люблю всех. Я счастлива. Моя жизнь полна смысла... Есть, безусловно, и недостатки... Но во всяком случае, бывает, как говорится, хуже. Бывает и лучше, конечно... Вон, как здесь устраиваются наши эмигранты. Или пресловутые «новые русские», которые приезжают сюда с мешками денег... Я сама, правда, не видала, но сплетен об этом полно.

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Нет, я не опущусь до зависти. Буддизм не приемлет зависти: каждому своё. С фашистскими лагерями смерти прошу не путать. Иудаизм, впрочем, тоже. «Не пожелай жены ближнего своего», это что – не доказательство? Уж не знаю, почему мне, еврейской женщине, ближе все-таки буддизм. Как-то по сердцу больше, что ли... Зачем постоянно страдать и соблюдать целую кучу жестких неудобных правил по иудаизму, когда можно наслаждаться жизнью по буддизму?

Значит, такова моя карма. Всякому событию предшествует своя причина. Всякое действие влечет за собой результат. Действие равно противодействию. На Санскрит этот закон природы переводится так: Намь-мьёхо-реньге-кё... Эта абракадабра и есть основная молитва буддистов. Закон кармы повторяется на Санскрите бессчетное количество раз в течение получаса, или часа, или день, или два... Намь-мьёхо-реньге-кё... Намь-мьёхо-реньге-кё... Намь-мьёхо-реньге-кё...

И так до бесконечности. До посинения. Сколько можешь. Самое главное – заказать себе заранее, сколько времени будешь молиться, а потом точно выполнить свой заказ. Молиться называется чентать, это моё производное от английского "Чент". Некрасиво вообще-то получается то, что мы, эмигранты из России, сотворяем из русских и английских языков. Говорим на такой колоритной смеси – иногда не знаешь, смеяться или плакать. А наши дети? То есть, я имею в виду, их дети, вроде меня, например, которые родились уже здесь. Своих же пока, к сожалению, а может, и к лучшему, не завела.

– Мама, я хочу чоколат айскрим, вон тот, с уып-крымом.

– Этот козоль опять бежит фор э прэзыдент.

– Ты – манту!

– Никак не пойму: что это за работа такое – блоу? Зачем и куда надо дуть?

– Сама ты козоль, фул оф крэп!

– Дайте мне, пожалуйста, паунд болоньи, а потом вон тот чиз... Вы ведь принимаете фуд-стэмпы?

И так далее. Таких примеров сколько угодно.

Я, впрочем, все-таки являюсь исключением из этого правила, русский язык полюбила, как родной, несмотря на то, что родилась в Купертино. И даже прочитала Онегина в оригинале. При этом и я со своим бережным отношением к русскому языку и литературе чаще, чем хотелось бы, срываюсь на эмигрантский лексикон.

А зовут меня Александра Гродман. Можно Сара. Подозреваю, что так и должно было бы быть в оригинале, но разве можно жить на родине ближайших предков с именем Сара? Фамилии Гродман уже достаточно, чтобы тебе там на каждом шагу портили жизнь. Так говорят родители, а я убедилась в их правоте, побывав там в полугодовой командировке.

Вот меня и наименовали Александрой по инерции. А здесь имя моей далекой пра-пра-матери звучит как-то слишком уж обыденно, даже где-то примитивно. Из чего и получилось, Сандра. Я попыталась было сначала называть себя Алекс, но возникло слишком много путаницы, чуть из меня не сделали трансверта в обратную сторону, в результате выяснилось, что Сандра и проще и надежнее.

Впрочем, родители все равно частенько называют меня Сарой, да я и сама стала предпочитать это простое и родное имя. Папа с мамой шутят, иногда отдавая дань смешному идишу: олы гоим аф-цы-лу-хэс, то есть, всем антисемитам назло, так как со мной эта метаморфоза произошла точнехонько во время столкновения с великим российским антисемитизмом лицом к лицу, настоящим, тем самым, про который они там твердят, что его нет, но он есть и еще как, и я не могла не осознать этот факт в той самой перевернувшей мои представления командировке.

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Итак, мне хорошо. Я практикую буддизм, это здорово помогает. Я занимаюсь любимым делом, даже худо-бедно зарабатываю себе на жизнь, благо постепенно набрала клиентуру. Ну и, как говорится, помогаю ближнему. Та самая гадалка Джули – подумаешь, из Трансильвании! – много лет назад съехала в Рино. За любовью, утверждает наша общая подруга. Деби можно верить, она с этой самой Джули знакома даже до моего рождения, мы у нее пару раз встречались.

Так что мне-то доподлинно известно, из какой Трансильвании приехала гадалка Джули. Из той же самой, что и я, только мои родители москвичи, а она вообще из какого-то города, которого нет на карте – сама же так и говорит...

К тому же она, эта Джули, гадает на всем, на чем только можно себе представить, а я почти бросила испытывать судьбу, хоть свою, хоть чужую, но если уж решу кому-нибудь погадать, то делаю это профессионально: всем понятно. Мне и карты-то не нужны: читаю акашу.То есть, не так, чтобы ух, но понемножку информация открывается.

Акаша – это такое как бы зеркало природы (со Львом Николаевичем прошу не путать), в котором остаются следы всего, что когда-нибудь происходило в прошлом, происходит сию минуту, а также различные варианты программы того, что собирается иметь место в будущем.

Я даже не имею представления, откуда знаю все это. Может, просто чувствую. Никто ведь меня ясновидению не учил, получается как-то так, само собой. Родилась я с этим, что ли. То есть, разумеется, явно родилась: это моя карма и есть. Доподлинно мне известно, например, что когда-то, в одной из жизней (предполагаю, это была Атлантида, потому что я видела очень высокую цивилизацию) работала оракулом, потом, в других жизнях, развивала в себе этот дар... Во времена средневековья меня сожгли на костре, как ведьму, этот кошмар я запомнила и помню в жизни настоящей...

Деби рассказывала, что Джули якобы тоже была подвергнута этой ужасной процедуре ауто-да-фе. Но Джули, говорит Деби, в отличие от меня, не помнит ничего, ей прошлые жизни лишь снятся либо грезятся, да и то почему-то только, когда она спит вместе со своим партнером, который бывает ее партнером из жизни в жизнь.

Вот здесь я ей завидую. Завидовать грешно, это-то я усвоила на пятерку, и до зависти, об этом уже говорила, стараюсь не опускаться, но ведь какое счастье – встретить своего партнера, свою половину, а мне по этому поводу фортуна по ей одной известным причинам, не улыбается, ну никак не удаётся схлестнуться, или же я его почему-то не узнаю. Иногда меня мучают смутные воспоминания, мужское лицо, которое мне никак не удаётся вспомнить, рыжая шевелюра... Кажется, зеленые глаза. Но все остальное скрыто. В чем я еще слаба – не узнаю партнеров из прошлых жизней... Так, чудится что-то смутное: то то, то это, но ничего конкретного. Как меня звали в Атлантиде, например? А вот не знаю. Зато чувствую, что во времена Троянской войны была Кассандрой. Если не верите, это ваше личное дело.

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Джули, я считаю, крупно повезло сойтись со своей настоящей парой. Ведь встретить – это еще не все: надо еще узнать. Деби, например, страдает от того, что ее партнер не узнает ее уже очень много лет. Вот Деби со мной согласна, что Джули действительно просто повезло, ведь во многих вопросах она неосведомлена, даже невежественна, а в качестве ясновидящей гораздо слабее нас обеих. Ко всему прочему, у нее всё получается под настроение, иногда такого наплетет, что бедные клиенты бегут от нее из Рино ко мне во Фриско без оглядки. Так, снова негатив. Назло буду только наоборот. Да и нехорошо это, конечно, клиентов отбивать. Ей-то тоже, откуда бы там она ни приехала, кушать нужно... Да ничего, и на её долю дураков хватит. Что это я? Будто и не я вовсе. Решила же – только позитив.

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Впрочем, не могу даже утвержать, что так уж она мне неприятна... А вызывает этакий болезненный интерес. Или какую-то щемящую жалость. Штамп, я понимаю. Но если Джули действительно вызывает у меня не просто жалость, а именно так, что в душе щемит?

Причем с самой первой минуты знакомства. Когда мы все дружно курили на подушках у Дебиного соседа Ленни. Ленька, значит, если по-нашему. Этакий замухрышечка, но видно очень добрый, соседке всегда помогает, по-моему даже время от времени шустрит с ней для острастки. В их-то возрасте!

В его квартире нет ни одного стула, а свой красный диван он опять же чуть ли не полвека назад отдал Деби, по сей день на нем все ревут, кому надо выплакаться. Сосед подарил соседке диван просто потому, что она как-то брякнула, что на нем комфортно сидеть. С тех пор у Ленни ничего не водится, кроме больших подушек на полу, кстати, довольно удобно.

Зато у Деби появился красный диван, печально известный предрасположенностью своих мягких телес к слезам эмигрантских барышень. Когда-то на нем плакали Деби с Джули, а теперь Деби и временами я. Стыдно, конечно, признаваться, но случается, и на меня находит. Негатив – такое дело: ты его в дверь не пускаешь, так он не то что окно, – любую щель найдет и влезет в душу, когда ему надо.

Намь-мьёхо-реньге-кё...

А в тот день у Ленни... Джули, дорвавшаяся до микрофона, развивала свои ужасные идеи ненависти или, как минимум, презрения ко всему человечеству, не достойному, по ее мнению, других эмоций. Деби на пару с Ленни потягивали по очереди марихуану и сидели, красные и отрешенные.

Я тоже потянула было, но почему-то у меня это дело не пошло, поэтому я тихо слушала разглагольствования Джули и жалела ее, что называется, от всего сердца. Кажется, она и меня в тот день ненавидела, хотя я совершенно не понимаю, чем заслужила подобные эмоции. Она едко прошлась относительно моего благополучия. Я ей, как положено, ответила, что вижу ее очень интересным и много хлебнувшим на своем веку человеком, а мое кажущееся благополучие не мешает мне хорошо ее понимать, даже и не соглашаясь, поэтому пусть оно ее не беспокоит.

Я еще сказала: несмотря на все ее старания, восстановить меня против себя не удастся, ведь она мне все равно очень нравится. Я и в самом деле прочувствовала ее боль. И Джули показалась мне близким человеком, которого я не только давно и хорошо знаю, но знала в других жизнях и всегда любила. Она в ответ на мои признания смешалась. Насколько я понимаю, это означает: еще не все там потеряно. Деби теперь утверждает, Джули давно изменилась к лучшему. Даже очень здорово изменилась. Классический случай, когда любовь излечила человека от ненависти. Всем бы так. А в тот момент с ней случилась вспышка рецидива.

Я ведь еще и из программы ВДА знаю, иногда у людей, которые вроде бы излечились, а все же и их могут одолевать вспышки рецидива. Рилэпс по-нашему.

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Наверно, сталкивались мы с ней в веках, то есть, что это я: точно сталкивались, дружили... Просто до сих пор в этой жизни друг друга не узнаем. И дружбы у нас пока не вышло, даже наоборот, появилась какая-то нервозность. Давненько я с конкуренткой по кофейной гуще не встречалась у Деби на красном диване. А может, это я просто Деби ревную? Глупости какие! Всему свое время. И если у меня с Джули конфликт, который надо решать в этой жизни, мы с ней еще обязательно сойдемся.

Деби говорит, гадалка – уже какое-то время бабушка. Ни до кого ей, и сюда больше ни ногой.

Кстати, насчет узнавания. Фиану, мою подопечную из ВДА, я тоже не узнаю. Но твердо знаю, что с ней была очень близко знакома еще с Атлантиды. И точно встречала в других жизнях. Что-то случилось с ее душой, что не дает мне вспомнить ясно. Какой-то блок, что ли. С детскими игрушками Лего прошу не путать. Почему мне вдруг пришло в голову это Лего? Не припоминаю, чтоб Фиана о нем упоминала.

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Все. Стрелка дошла до намеченной мною точки, я и не заметила, как час оттарабанила. На коленях стоя, между прочим. Колени у меня от молитв раньше болели, а теперь привыкли.

Так вот, зеленые глаза. О зеленых глазах воспоминания мои разрозненны, но когда пытаюсь собрать все вместе, получается не так уж мало. То есть, то, что я свое счастье, сама же не имею представления, ни где, ни как проворонила, это уже теперь стало ясно, а, может, нам суждено встретиться еще раз? Потому что встречала уже в этой жизни яркие зеленые глаза. И в последнее время снятся мне такие сны...

Я еще, кроме буддизма, делаю ВДА. Программа для взрослых детей алкоголиков. Мои родители никогда не увлекались спиртными, но определенные симптомы у меня все же проявляются. Нет, сейчас об этом не стану.

Ну, еще разок. На посошок.

Намь-мьёхо-реньге-кё...

Сандра, не вставая с колен, ловко надела на огонь колпачок, и свеча погасла. После этого девушка сняла с пальцев четки, аккуратно сложила их в специальную коробочку, вложила туда же крохотную голубенькую книжицу, молитвенник на Санскрите, затем поднялась и бесшумно затворила обе дверцы, скрывавшие в плоском висячем шкафчике рельефное изображение Будды. Затем молодая женщина, потянувшись всем телом, бесцельно походила по комнате, по-детски загребая внутрь махонькими босыми ступнями. Оказавшись у зеркала, она остановилась, вглядываясь в свое отражение.

Сандра любила разглядывать себя в зеркалах, вот и сейчас, она тихим движением скинула с себя халатик, оставшись в белых атласных трусиках, плотно обнявших тело.

Маленькая, ладная, очень по-женски вылепленная фигурка каждой клеткой всего своего сильного, натренированного на беговых дорожках, велосипедах и других спортивных машинах по-калифорнийски загорелого тела выражала сейчас непонятное беспокойство. Когда же Сандра поднесла ближе к зеркалу лицо, то увидела в собственных глазах, лучистых, светло-карих, всегда ласковых и спокойных, по-библейскому очерченных темными ресницами, где-то на самом дне, застывшую тревогу.

– Что-то будет, – прошептала Сандра. – Я знаю, я чувствую, что-то будет.

Глава 22

Это карма, – улыбнулась Юля, когда сын окончательно распрощавшись, исчез за дверью «Бразилии».

Фиана молча вдыхала горьковатый кофейный запах. Больше всего ей хотелось расплакаться.

– Иоська – у меня человек продвинутый, – сказала гадалка. – Он точно многое знает о своих кармических отношениях, инкарнациях, целях. В отличие от меня. Я помню, при встрече с Сержем смутно почувствовала какую-то связь, в смысле, мы оба учуяли, но сообразили о том, что с нами творилось, далеко не сразу. А мой сын знает и образ возлюбленной, и звучание ее имени, и где искать, и когда найти.

– Это действительно так четко все взвешено, разложено по полочкам? – Фиана недоумевающе ждала ответа, интуитивно приблизительно понимая, каким он должен быть.

– Безусловно, – кивнула Юля. – Сколько несчастных браков – это те, кто не нашел свою правильную пару.

– Хорошо, допустим, – Лапни испытывала сильное стремление спорить просто ради спора. – Кто, в таком случае, составляет правильные пары? Судьба? Бог? Что это вообще за правильные пары?

– Понятия не имею, – гадалка пожала плечами. – Фортуна фортуной, но вроде бы все для себя создает бессмертное Эго каждой личности, – Юля вздернула бровь. – Ну ты посмотри, как красиво высказалась. Так, главное, умно, – аж сама ничего не поняла. – Обе рассмеялись. – Я же во всем этом не эксперт. Вот моя подруга Деби в этих делах разбирается хорошо, она многому и Иоську обучила...

Расплатившись, женщины вышли из кофейни, сели, каждая в свою машину, и отправились к Юле домой.

– Ты хочешь начать с кухни или...

Фиана уже бывала в доме гадалки. Кухня там казалась особенно приветливой с веселенькими занавесками, яркой скатеркой и красочными магнитиками на дверцах холодильника.

– Может, сначала в комнату для медитации? Или вы проголодались, тогда – на кухню.

Решили для начала все-таки помедитировать.

– Плохо помню эту девочку, – сказала гадалка. – Я ее всего раз или два видела, да и то очень давно... У Деби... У меня в тот день было страшное настроение: я отработала в Беркли, на улице. – Юля прикрыла глаза ресницами, подчеркивая этим жестом неохоту вспоминать случившееся. – И вот подсела ко мне одна дамочка... И без микроскопа видно: аура клиентки представляет собой сплошной черный туман. – Гадалка тяжело вздохнула. – Я не знала, как сказать ей о неизлечимой болезни, причем с летальным исходом... Тут-то меня к Деби и понесло... Тем более, была уже близка к Сан-Франциско...

Юля издала целую серию глубоких вдохов-выдохов прежде, чем продолжать. – Не очень-то хорошо я себя чувствовала: и говорила в тот вечер не то, и впечатление плохое произвела на девчонку... Занесло меня не в ту степь, понимаешь, до сих пор стыдно... А уже не поправишь... – Она печально улыбнулась. – Славная девочка, эта Александра. Тогда она была совсем молоденькой. Даже не помню, какие перипетии судьбы или навороты планиды, да впрочем, это одно и то же, свели их с Деби. Разумеется, ясновиденье, это-то понятно, но конкретно? А какие прихоти фортуны свели с Сандрой тебя?

– Она мое доверенное лицо по ВДА, псевдоним на чатах Кас-Сандра. – Настала очередь Фианы пожимать плечами. – Я знаю, она лечит руками, вроде бы видит ауру и прорывы в ней... Мне она очень помогла, – в голосе девушки возникла надежда. – Это у меня сейчас пик болезни, вроде кризиса, рецедив... Но они теперь не так часты, как раньше. Мне надо ее увидеть... И все станет на свои места... Только теперь сначала все же в резервацию...

– Пожалуй... Слушай, – Юлю как будто осенило: – А ты свои прошлые жизни знаешь?

– Откуда, – горько протянула Фиана. – Хоть бы понять, чем я кого так страшно обидела, за какие злодеяния меня так мурыжит... С момента рождения...

– Да уж, – гадалка неопределенно улыбнулась. – Такое знание легко не дается. Долгая история, пока хоть что-то разберешь... Но, насколько я понимаю, страдание – это не есть обязательно наказание за прошлые преступления. Это может быть урок, а может быть ради помощи кому-то другому... Все может быть, кто способен понять, зачем и как жизнь устроена? Говорят, можно отыскать ключ к памяти. Бывает ли у тебя какой-нибудь повторяющийся сон, например? Или грезы во время медитации? Где ты не ты и живешь в неизвестном мире? Совершенно по-другому?

– Не знаю, – Фиана покачала головой. – Иногда ощущаю себя русалкой. Разве я могла действительно быть русалкой? Разве они существовали в реальности?

– Разумеется, существовали, – обрадовалась Юля. – У человека не настолько богатое воображение, чтобы выдумать полу-девицу – полу-рыбу, да еще в старину, допустим, лет пятьсот назад. Или три тысячи... Кентавры, сатиры... А вот, например, греческие боги... Почему они так похожи на людей? Или молнии, которые насылал Зевс? Что это могло быть?

– Лазерное оружие, – вдруг неожиданно для себя мгновенно догадалась Фиана.

– Конечно! Или, скажем, возьмем всякие загадки древности... Пирамиды хотя бы... – Юля явно села на своего конька. – Современные технологии и оборудование еще не доросли для такого строительства... И откуда столько похожих гигантских строений в разных концах света? Буквально напрашивается мысль: когда-то в архаичные времена на Земле существовала единая мощная цивилизация с хорошей связью...

– Атлантида?

– Да, первой приходит на ум. В Атлантическом океане. А в Тихом по древним легендам тоже утонул континент... Страна Му. Были еще Гиперборея, Пацифида...

– С ума сойти! Да ведь я только-только разговаривала об этом... – Лапни ясно представила себе внезапно озаренное вдохновением во время той беседы лицо Роберта. – С одним знакомым, – промямлила она.

– Загадочных вопросов масса, – многозначительно закивала Юля, будто догадываясь о чем-то важном. – Полно людей этим увлекаются. И всевозможных версий разгадок несколько.

– Серьезно? – Фиана улыбнулась. – Я слышала только гипотезу об инопланетянах. Которые в древности посещали Землю.

– И это тоже, – кивнула Юля. – Кое-кто говорит о параллельных мирах... Другие – о путешествиях во времени из далекого будущего... Я читала довольно убедительные логические построения о том, что загадочные монументы и есть косвенные доказательства. Непонятно только, чего именно. Мне трудно судить о разных теориях, но доподлинно известно, что в Атлантиде мы с Сережей безусловно жили. Даже есть обрывочные воспоминания, пусть смутные, тем не менее, они есть. Олимп. Парнас. Город Посейдонис.

Во время своего монолога Юля успела зажечь свечи и вместе с гостьей стала устраиваться на медитацию.

Фиана безотрывно смотрела в пламя свечи, из-за которого мерцали зеленые глаза гадалки. Девушка не знала, сколько прошло времени, прежде чем стало ясно: количество свечей умножилось.

Нет, число устремленных вверх огоньков стало достаточно обильным, теперь отдельные капли света потянулись не только вверх, а и друг к другу, принялись сливаться и расти в размерах.

Через короткое время огоньки незаметно превратились в факелы на закопченых от чада стенах.

Зеркала здесь и искать не имело смысла, поэтому Лапни не могла себя видеть, она только по рукавам и подолу грубого платья почувствовала себя монашенкой в какой-то тюрьме... Нет, это же монастырь... Вот и Дина Слуцкая с ней, и в такой же одежде... Господи, причем тут Ундина? Точно, монахиня... Две монашенки в крошечной келье отбывают наказание и шепчутся, обе измученные строгими правилами...

– Все бы отдала за кусочек пирожного, – прошелестела Дина. – Я страшная грешница, да? Чревоугодница?

– Сколько времени ты голодаешь? – спрашивает Фиана.

– Давно.

– Ну вот, какое чревоугодие? Тебя изводят голодом.

– Так господь же меня наказывает именно за чревоугодие... За то, что попробовала пирожное с барского стола.

– А им, значит, полагается?

– Наверно.

– А тебе, выходит, нет?

– Наверно.

– Перестань талдычить эту ерунду, – на лице Лапни появилась язвительная улыбка. На каком-то уровне сознания оставалось понимание, что и там, в ином измерении, характер не изменился. – Никакая ты не грешница. Вот я точно...

– Ты украла какую-то вещь?

– Нет, но я не устояла перед соблазном. Я обезумела от похоти. Даже здесь, сейчас я закрываю глаза и вижу мужчину... Молодого... Красивого...

– Хотела бы я думать о мужчине, – возразила Дина: – О красивом парне, а не куске торта. Господи, прости меня, забери от меня эти мысли, – девушка застонала: – Он такой сладкий, воздушный, с кремовой начинкой...

– Неужели тебе не хочется любви? – со странным уважением поинтересовалась Фиана.

– Нет, – резче, чем было бы необходимо, отрезала Дина. – Любовь предает.

– Я не могу вспомнить... – протянула Фиана. – Как будто у меня в мозгах большая машина, а там какие-то повреждения, я силюсь вникнуть в собственную память...

– А я четко помню, – прошептала Дина. – И ужасно боюсь. Смертельный укус змеи – вот что такое любовь! Предательство. Отрава. И страшная война.

Лапни ощутила не то укус, не то укол. Лицо подруги побелело и стало отдаляться, понемногу теряя очертания и оплывая, как горячий воск.

Келью затянул круговорот времени.

Факелы съежились и снова превратились в свечи, а потом их огни слились воедино, разделились надвое и свечение стало уменьшаться в размерах. Перед Фианой мерцали незнакомые огромные голубые глаза, постепенно изменился их цвет, он стал зеленым, и разрез сделался библейским. Юля всматривалась в теугольное пламя догоравшей свечи.

Гадалка улыбнулась: – Ну, как ты? Что-нибудь видела интересное?

Гостья пожала плечами: – Все странно. Почему-то я была со своей старинной знакомой... Диной... Она не так давно вышла за американца, мы как-то случайно встретились в "Зеленом Змее"... Знаете такой?

– Первый раз слышу, – ухмыльнулась Юля. – Но определенно наводит... – она замялась, раздумывая, как бы лучше сформулировать: – Скажем так, на специфические ассоциации.

– Ну да, – кивнула Фиана. – Правильно, это дегустационный зал в Напе... Со всеми делами... Я, конечно, в тренажерку ленюсь, я только плавать люблю, но иногда там встречаюсь с Черри... Я вам о ней рассказывала...

– Да-да, припоминаю...

– Ну вот, а тут зашла в этот кабак повидаться с Черри, а там Дина с мужем... Мы с ней с Москвы не пересекались, только в и-нете, а здесь... Главное, в монастыре, – девушку заметно передернуло. – Это я-то в монашках, можете себе такое представить?

Фиана рассказала о своем видении.

– Интересно, – после нескольких минут молчаливого размышления, наконец, произнесла гадалка. – А ты не в курсе, в этой жизни Дина любит покушать?

– Нет, – в ту же секунду ответила Фиана. – Я, во всяком случае, за ней никаких плотоядных страстей не наблюдала... Главное, какие там неприятности вдруг приключились с любовью? Следовательно, Дину в какой-то из жизней предал любимый?

– Похоже на то... – Юля покачала головой.

– А я, получается, в каждой жизни была развратной? Вроде как сейчас?

– Не обязательно... – Юля снова покачала головой. – Да и видела ты всего лишь крошечный эпизод из одной инкарнации.

– По крайней мере, объясняет мою жгучую "любовь" к христианству, – Лапни истерически засмеялась. – Только христианство, в силу своей высшей гуманности, могло придумать морить людей постом.

– Не только, – ввернула гадалка.

– Да еще в такой темной дырке. Динку голодом, а меня... – Фиану снова передернул истерический смех. – По самому больному!

– А где тонко, – согласилась гадалка. – Только я бы на твоем месте не торопилась с выводами. – Юля покачала головой: – Хорошо, Иоська этого не слышит.

– Что же мне?

– Есть смысл попробовать еще? Что-то же явно предшествовало... На мой взгляд, – Юля подумала, как бы прикидывая варианты. – Такое впечатление... Когда-то у тебя не состоялось с любимым... Как будто ты кому-то мстишь... Или нет, – гадалку словно осенило. – Точно! Скорее всего, у тебя была настоящая любовь, но вас разлучили обстоятельства... или люди... причем до физической близости так и не дошло... Да, конечно, может, и в монастырь запихнули насильно, чтоб помешать... – Юлины глаза закрылись, а все тело обмякло от непостижимой и непосильной усталости.