Текст книги "Хочешь выжить - худей! (СИ)"

Автор книги: Лилия Хайлис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Боже мой! – вскричала Кас-Сандра.

Глава 28

Плаванье, как всегда, помогло собраться. Фиана приняла душ, оделась и отправилась в большую гостиную: зал, отделенный от столовой раздвижной деревянной стенкой. Обитатели резервации собирались там, когда хотели пообщаться, почитать или посидеть у компьютера. Большой телевизор работал в столовой.

Инвалиды уже собрались в зале. Если бы Лапни и вовсе не знала этих людей, то все равно с первого взгляда по непривычной для аудитории напряженной тревожной тишине легко определила бы, как подавлен народ. Даже самые болтливые молчали, и только Бренда время от времени повторяла: – Кошмар! Какой кошмар!

Трезвый Яшка, наугад делая то мужественное, то грозное лицо, молча обнимал, словно успокаивая Черри; та грустно оглядывала публику. Выглядела парочка весьма живописно. В другое время Фиане, скорее всего, эти объятия причинили бы боль, но сейчас девушка равнодушно скользнула взглядом по близким и любимым людям, вдруг почему-то сделавшимся равнодушыми к ней, отдалившимся от нее.

Дженева грузно сидела в своей коляске, безвольно свесив черные резиновые ноги, и смотрела поверх голов куда-то в угол. К ней первой Люк и подвел Иосифа.

Тот смущенно улыбнулся и возложил руки на поникшие полные плечи. Через несколько секунд тело этого странного человека отодвинулось, будто в кино-камере, потеряло живые очертания, превратившись в обрамление для источника света, вроде большого, но еще слабого фонаря... Очень скоро неестественное мерцание, возникавшее где-то внутри, распространилось за пределы силуэта, окутало его всего и начало крепнуть.

Взгляд Дженевы приобрел некую осмысленность. Женщина неуверенно улыбнулась.

Свечение вокруг Иосифа усилилось, приобрело четкий контур и превратилось в сияние. Руки целителя скользнули вверх к голове женщины. Мощный луч света ударил от ладоней, быстро превратился в поток, хлынувший от хиллера к больной и вниз, омывая и проникая все крупное тело Дженевы.

Эта передача энергии длилась несколько секунд, а может, минут... Или часов... Время потеряло смысл. В конце концов мистика прекратилась. Фиана очнулась и с изумлением поняла: Люк и подскочивший к нему Яшка помогают Дженеве выбраться из коляски.

Весть молнией облетела резервацию, когда женщина, опираясь на руки Цыгана и Люка, сделала несколько неуверенных шагов.

Молчание зала взорвалось аплодисментами и криками радости и надежды. Коляски двинулись ближе к Иосифу. Люк сделал несколько особенно внушительных хлопков в ладоши и громогласно объявил, что лечение получит каждый, но целителю потребуется время. Несколько дней.

– Охренеть! – подумала Фиана. – Выходит, он действительно... Только будут ли у него эти несколько дней?

Додумать она не успела. Двери зала широко растворились, впуская внутрь самого директора резервации. За ним шествовала телевизионная группа. Дама, в которой Лапни сразу узнала ведущую Новостей Бэй-Эйрии, от Сан-Хосе до Валлехо, включая Окленд и Новато, оператор с телекамерой, а с ними суетливые помощники. Увидев Иосифа, колдовавшего над очередным инвалидом, жрецы гласности шустро начали съемки.

Вечерние новости с легкой руки телевизионщиков заполнила новая тема, вернее, две: "нахлебники из резервации" и "авантюрист-докторишка из резервации". Фиана даже не могла сообразить, каким образом положительные реплики ведущей на лету превращались в отрицательные, рассказ о резервации вместо того, чтобы изменить отношение телезрителей к ней к лучшему какими-то неуловимыми издевательскими нотками или странными вопросительными знаками в конце предложений вызывал еще большую бурю негатива, а чудеса, которые творил Иосиф, представали на экранах фокусами шарлатана.

Яшка, сжав кулаки, стал бегать по залу в поисках обманщиков от телевиденья, но тех уже и след простыл, так что бедному Цыгану оставалось только материться им вслед.

Директор схватился за голову и снова намылился на поклон полиции, мэрии и вообще куда-то что-то отлаживать. Ворота резервации накрепко затворились, предварительно впустив защитников: Роберта с автобусом атлетов-добровольцев из НАСЫ, противогазами и оружием массового заражения, за ними влетел грузовичок Кас-Сандры. Наконец, буквально под занавес, преследуемая гудками величественного "Космонавта" испуганно проскользнула внутрь легковушка Дины, а за ней супруг с криками: "Нельзя ей сюда!" "Она просто сумасшедшая!" "Пожалуйста, гоните ее отсюда!" "Она же беременна!" "Чем она вам тут поможет!"

Фиана, выскочив во двор по звонку приехавшего Роберта, не успела перезнакомиться с его друзьями, как к ней подбежала Кас-Сандра, решившая не ждать до завтра, а следом – Ундина. Тут же мигом оказалась и Черри. Женские обнимашки с визгами внесли подъем, даже радостную суматоху в подавленную обреченность обстановки, разбавленную, правда, эйфорией исцеляемых инвалидов.

Вышли Яшка и Люк. Цыган, немедленно угадав в красавчике родственную душу, подошел и щедро протянул растопыренную для рукопожатия лапищу. Через минуту они с Робертом уже ржали вместе по поводу и без, как закадычные друзья. Люк по очереди перезнакомился со всеми, вызвал Двайта, и очень скоро мужчины составляли план действий и списки ночного караула.

Феликс сначала то сопротивлялся, то озирался, то пытался тащить куда-то жену, наконец, пожал плечами, сказал: "Угораздило же вляпаться!" и присоединился к мужскому собранию. Он сильно недоумевал, кого собирается защищать, называл сам себя не русским Печориным, а американским глупцом, впрочем, старался искать положительные моменты в происходившем. На самом деле, ему нравилось иметь дело с ребятами, типа Роберта и Яшки.

Фиана повела Кас-Сандру и Дину в пустовавшие комнаты, где те оставили вещи, а затем – в большой зал.

Силы Иосифа уже подошли к концу. Инвалиды все еще пытались одолевать его, но и он чувствовал, и они по угасанию свечения видели: сил больше нет. Не восстанавливал ни кратковременный отдых, ни омовение рук, ни виноградный сок. Даже изумрудные глаза погасли, казалось, человек помертвел, а вокруг него опустело и лишилось жизни пространство: исцеленные разошлись, как будто боялись вернуться к первоначальному состоянию, за ними разъехались коляски. Иосиф остался один.

Сара и Дина застыли в дверях, вцепившись в руки Фианы и Черри.

– Олимп. Парнас. Город Посейдонис, – вдруг звонко отчеканила Кас-Сандра.

– Лега! – ни с того ни с сего выпалила Фиана.

– Лего? Или нечто похожее? Не игрушечные строительные блоки, а что? – спросила Дина.

– Не знаю, – последовал ответ. Фиана недоуменно пожала плечами.

– Лега! – Иосиф поднял поникшую голову. – Конечно, как же я тебя сразу-то не узнал? Погоди... Да ведь я тебя там ни разу и не видел?

– Ты! – Закричала Сара, увидев его глаза. – Это, наконец, ты!

– Касс, – Иосиф перевел взгляд на нее. – Почувствовала...

– Слушайте, меня сейчас стошнит от вашей индийской мелодрамы, – поведал вошедший Яшка, быстро сориентировавшись на месте. – Ну нельзя же так, ребята. Ну четырежды вашу мать, блин! Фифка, ты что, уже и имя поменяла? Предупреждать же надо! А почему Лега? Назвалась бы уже прямо Лыжней! Или Оглоблей – а что? Тебе подходит!

Весь этот монолог прозвучал в оглушительной тишине. Никто даже не ответил, что, мол, сам оглобля! Цыган оглядел молчаливую компанию, поедавшую друг друга глазами, пожал плечами, внушительно покрутил пальцем у виска и вышел вон.

– Так, – призналась Фиана. – Подошел момент, когда человек понимает: вот именно таким образом сходят с ума. И сейчас я сойду с ума.

– Я тоже, – кивнула Дина. – Я тоже именно сейчас поняла именно то же самое: я тихо и мирно схожу с ума. Отрадно сознавать, не я одна.

– Погоди-ка... – непонимающе сказала Сара. – А зачем ты приехала? Тут же не сегодня-завтра может начаться такое...

– Точно, свихнулась, – догадалась Фиана. – Иначе разве приперлась бы сюда? Да еще в положении? – Для убедительности она кивнула на живот Дины.

– Вы не хотите понимать, – чуть не плакала та. – Вот и муженек не хочет. Здесь самое правильное. Я должна быть здесь.

– Да почему? – Вяло допрашивала Фиана.

Дина молчала. Тогда Фиана повернулась к Иосифу: – Кто я? Ну хоть ты не томи.

Тот пожал плечами: – Да что тебе с того, что ты будешь знать? Ну звали тебя Легой. Была ты русалкой. В Атлантиде. Город назывался Посейдонис. Дружила с Касс. – Он кивнул на Сару. – Любила кентавра. Платонически. Было это недозволенно. Кентавра уничтожили физически за то, что поднял бунт. Тебе убили память. Кентавры начали мятеж, русалки их поддержали. Ты собственноручно утопила несколько семей, взрослых и детей. Потом были другие жизни. Всегда параллельно с нами... И с ней... Он кивнул на Дину... Мне сейчас, правда, трудновато нырять в транс, чтобы узнать и ее, но подозреваю, что раз мы сейчас вместе...

– Ты прав – улыбнулась Сандра. – Мы с Диной уже все выяснили. И все же, зачем ты здесь?

И Ундина рассказала о своем видении.

"Океанский берег, закат, почти к самой воде оттеснили обитателей резервации. Полицейское оцепление вот-вот будет прорвано озверевшей толпой. Несчастные понимают, что им нет спасения, и от этого понимания рушатся все барьеры. Один из мужчин бросается к женщине, прижимающей к груди ребенка, обнимает обоих, что-то шепчет. Фиана, Яков, Черри и еще несколько человек успокаивают инвалидов. Кто-то плачет, кто-то кричит, кто-то молится. Солнце заходит и в это время на горизонте возникает зеленый луч. Его замечает женщина в инвалидной коляске, протягивает к нему руки, зовет других. Люди понемногу замолкают, а луч расширяется. приближаясь к ним и наконец упирается в берег, словно зыбкий мост. На этот мост в отчаянии вбегает молодая женщина, за ней мужчина катит инвалидную коляску и постепенно все уходят по этому мосту, а полицейские и нападающие в оцепенении смотрят на это, еще не понимая, что вместе с ними из мира уходят милосердие, сострадание, любовь и надежда. И остается только невыносимо правильный и скучный "прекрасный новый мир" И заходит солнце."

– Понимаете, – прошептала Дина, – Я мечтаю туда. Я не хочу оставаться здесь. Мне плохо в этом мире. Очень-очень плохо.

– И мне, и мне! Мне тоже очень плохо, – вырвалось у Фианы. – И я хочу на зеленый луч над океаном!

– Девочки-и-и, – Сара тут же, как маленький ребенок, из солидарности распустила рот и заплакала. – Как же я без вас... Не уходите, девочки-и-и...

– Теперь только мне, – улыбнулся Иосиф, – остается удариться в слезы вместе с вами.

– Но мне на самом деле очень плохо в этом мире, – сердито сказала Дина. – И все, что я видела, было так ярко, так красочно, так объемно.

– А где гарантия, что там, куда уводит луч, будет лучше? – спросил Иосиф. – Да и выстроится ли такой мост из зеленого луча в реальности или останется красивой фантастикой, навеянной романами братьев Стругацких?

– Почему именно Стругацких?

– Не знаю. Может, и кого другого. Мне почему-то пришли на ум Стругацкие.

– Ситуация навеяла, – сквозь слезы улыбнулась Фиана. – Только у нас зато полно защитников. И автобус, набитый газами-противогазами.

– Какими газами-противогазами? – встревожился Иосиф.

– Да там Роберт из Насы приволок, – беспечно отмахнулась Фиана.

– Знаете что, девчонки, – стал подниматься Иосиф. – А что это я тут с вами сплетничаю? Пойду все-таки к мужикам, пока они там всех вокруг не поубивали.

– Кстати, – вдруг заметила Сара, когда девушки остались одни. – А каким боком здесь океан? Где мы, а где побережье? Или вас собираются перевозить к океану?

– Да нет вроде, – Фиана покачала головой. – Даже до сто первой дороги довольно далеко... А действительно? – Обе девушки вопросительно уставились на Дину.

– Ну и далеко, – огрызнулась она. – Ну и подумаешь, а зато как красиво! Между прочим, в своем видении я даже вдыхала запах соленой воды, чувствовала морской бриз... Вы не представляете, девочки, как здорово было там, на луче, уходить и оставлять с носом всех этих...

– Еще как представляю, – откликнулась Фиана. – Только я не могу уйти. У меня ведь Аэлита... И другие... Они же не все в резервации... Понимаешь, Диночка, многим женщинам в этом мире нужна помощь... Я очень хочу уйти, но не могу их оставить.

– Я с тобой, – быстро сказала Сара.

– И я, – кивнула Черри. – Хотя тоже хочется на луч...

– Какие вы все благостные! – с отвращением произнесла Дина. – Можно подумать, кто-то оценит ваши благородные порывы!

Помолчали. В глазах Ундины кипели слезы, да и вся она закипала гневом, которого раньше никогда не видела и не ждала от нее Фиана.

– Девочки, что с вами? – покачала головой Сандра.

– Ненавижу, – медленно процедила Дина. – Весь этот страшный мир я не-на-ви-жу.

– Точно такое же... такую же... так же... короче... то же самое я слышала когда-то от одной знакомой... – вздохнула Сара, – гадалки. Джули.

– Она до сих пор переживает за тот нервный срыв при тебе, – вставила Фиана. – Это была Юля, если тебе интересно, мать твоего любимого Иосифа.

Кас-Сандра пристально посмотрела на подругу. Та почему-то смутилась, словно сказала нечто неприличное.

– Всю жизнь говорю не то, – тяжело произнесла Дина. – Всю мою жизнь не могу попасть в правильное что надо! И делаю не то, и говорю не то, и думаю не так. Со всех сторон сплошная критика.

Сандра и Черри с Фианой переглянулись. Стало ясно, что у подруги назревает истерика, что ей надо выговориться или выкричаться и даже быть выслушанной.

– У вас, наверно, были мамы, как мамы, – пронзительно проговорила Дина (Фиана явственно содрогнулась на слове "мама") – а у меня...

– Тебя били? – сочувственно спросила Фиана. – Ремнем? Церковь?

Дина отрицательно покачала головой: – Уж лучше бы лупцевали... Нет, не церковь. Мои были интеллигенты. Знатоки поэзии серебряного века... Отчитывали долго и нудно за каждую мелочь, которую я не знала. Я до сих пор не люблю этот век русской поэзии, как ни стыдно признаться. Причем никогда ничему не учили, но подразумевалось, что я как-то сама должна была все знать. А еще... Она старалась давать мне прилюдно по морде... Чем больше публики, тем лучше... – Дина зажмурилась и всхлипнула. – Не советчица, не утешительница, не дарительница тепла, а жандарм, судья и прокурор в одном лице... Только на адвоката у меня не было права... А он, тоже непременно публично, высмеивал, причем, обязательно, откуда не ждала... Не меня защишал от невзгод, а всех вокруг от меня, вот что самое ужасное! Как будо я главный крокодил, а он великий герой. Боже мой! Как страшно я ненавижу этот мир, где родители ежеминутно и ежечасно губят и унижают собственных детей ради своего удовольствия!

Фиана вскрикнула: – Да нет же! Ты что, до сих пор ничего не поняла?

Дина и Сара обе повернули на нее головы. По щекам взволнованной девушки катились слезы, она тяжело дышала, щеки горели. Черри зажмурилась в каком-то, чуть ли не суеверном порыве.

– Не для какого ни удовольствия, а для самого прозаического самоутверждения! – кричала Фиана. – Ты только посмотри, какую жизнь каждому приходится выживать самому. Всех с детства унижали и мутузили, обманывали и морочили, всем втирали, всех лишали, заставляли соревноваться и бороться, всем внушали, от всех требовали, всех обмишуливали, жульничали, обо всех вытирали ноги, их посылали воевать, самих или мужей и сыновей, а кормили похоронками или, в лучшем случае, демагогией, – и все это под лозунгом, что сами заслужили зарабатывать в поте лица и рожать в муках, а рядом блистали дворцы тех, кто почему-то заслужил у доброго милого боженьки совсем другого, как ты думаешь, кем надо быть, чтобы спокойно к этой красоте относиться? Высшая справедливость? Так и посмотрели бы на нее внимательно, вместе с главным... блюстителем.

Кас-Сандра протестующе подняла руку: – Фиана, не надо! Остановись!

– Он же все прощает, – с издевкой ответила та. – Способен ли простить и это?

Сара молчала. Дину всю трясло.

– Даже если так, – тихо произнесла Лапни. – Что-то мне подсказывает, что и его главная движущая сила – самоутверждение.

– Выходит, и ваши благочестивые импульсы?

– А они, любые импульсы, не для кого-то, а для нас самих. Так что – да, выходит, так.

– Ну и ладно!

– Ну и ладно!

– Ну и ладно!

– Ну и ладно!

Вся четверка дружно расхохоталась сквозь слезы.

– Боже мой! – Вспомнила Фиана. – Я же обещала завтра привезти сюда Аэлиту. Она ведь будет ждать, надеяться... Постараюсь как-то объяснить по телефону... Бедная девочка, вот не везет!

Глава 29

Наутро ворота были намертво заперты. Своя охрана зорко бдила вовсю, никого не впускала и не выпускала. Резервацию плотно охватило мужественное полицейское оцепление. Бок о бок с полицейскими Яшка, небрежно поглаживая «ружжишко», и Роберт со своей гвардией строили планы, поминутно тыча руками в развернутый лист, в котором угадывалась карта. Феликс с решительным видом вышагивал вокруг, размахивая неизвестно откуда взятым ножом, готовился к бою и повторял неизвестно кому то по-английски, то по-русски, то вдруг переходил на испанский: – А мне что? Я должен защитить своего ребенка. Раз уж его мамаша сумасшедшая русская.

Он все-таки дождался ее поздней ночью, после общения с подругами, когда жена воровато скользнула в выделенную им комнату. Уайт сидел на креслице перед столом, на котором приготовил для Дины два апельсина, несколько персиков, даже маленькие треугольные сэндвичи с арахисовым маслом и яблочными дольками.

– Когда только успел, – с благодарностью посмотрела на супруга Ундина.

Веки его набрякли от усталости, на губных складках отразилась горечь.

– Это же надо было так довести собственного мужика, – подумала женщина. – Ну и ведьма же я. Дарье не снилось.

Она подошла и осторожно села к нему на колени. Он принял ее, погрузневшую, и обхватил обеими руками.

– Прости меня, – сказал Феликс.

– Ты думаешь, завтра все?

– Бог знает... Я так, на всякий случай.

– Тогда и ты меня.

Они прижались друг к другу.

– Расскажи мне все, – попросил Уайт. – Я хочу знать. В чем причина?

– Я не могу.

– Почему? Ты мне до сих пор не доверяешь?

– Я никому никогда не доверяла. Я даже девочкам, даже сегодня не смогла до конца раскрыться.

– Почему? Ты попробовала когда-то и тебя предали?

– Отец, – она сама вздрогнула от неожиданности, когда губы смогли выговорить это слово. – Вот так же, "доверься мне, доверься мне" – и я сдуру взяла и разболтала о своих чувствах, хотя уже была достаточно взрослая, чтоб этого не делать...

Дина содрогнулась всем телом и заплакала.

– И он? – Феликс стал укачивать ее на коленях, как ребенка. – Вышучивал тебя по привычке? Или отключился на полслове?

– Если бы! – Дина горько всхлипнула. – Сначала обвинил меня, что я чувствую неправильно, затем, конечно, высмеял... А потом пошел и все до копеечки растрендел матери, та закатила истерику и они прорабатывали меня уже вдвоем за каждое чувство в отдельности: обижаться нельзя, надо прощать, полагается понимать других...

– Они тебя особенно простили и поняли, – вставил Феликс.

– Ну да, – кивнула Дина. – Но это еще не все, на другой день у них были гости. А я рано ушла спать, о том, что у родителей прием, вообще не знала. Вдруг слышу, зовут, выкликают моя имя из гостиной...

– Разбудили? – сочувственно ахнул Уайт.

– А то я могла заснуть. Лежала, ждала, когда поднимут и начнут за что-нибудь позорить... Встала и пошла в одной ночнушке...

Дина снова и снова ощущала содрогания всего своего тела от сильных рыданий, но уже не могла остановить страшный рассказ о том, как стояла в одной рубашонке перед нарядными людьми за накрытым столом на этом открытом суде над собой.

Этот обвинительный процесс упрятал ТУ МОГИЛУ в глубины, из которых достать что-либо уже невозможно, а потом еще на многие годы скрыл сильным туманом. И вот теперь она раскрылась, причем Дракула вышел из нее не в той туманной тьме, где мог пить из Дины кровь в полной безопасности, а, что называется, на свет Божий.

– Ужас! – сказал Феликс. – Разве можно контролировать чувства! Каждый человек имеет на них полное право.

– Сто раз я тогда умерла... Пока они, наконец, не отпустили меня... И даже не потому что сжалились – просто надоело.

Дина еще похлюпала носом и выдохлась. И вдруг поняла: Дракула съежился. На него упал солнечный луч.

– Прости меня, – попросил Уайт. – За всех сволочей, которые тебя обидели. Я тебе благодарен за то, что ты меня не возненавидела. Нет, надо как-то не так.

– А как?

– Если б я еще знал, как надо... Но я тебе обещаю больше никогда не называть толс... э-э-э... обж... э-э-э... Короче, ты была права, я идиот, я больше не буду.

Они чуть было не засмеялись, но вспомнили, что происходит.

– Я все равно тебя люблю, – запоздало признался Феликс. – В любом виде и в любом весе. Чихать мне на все их нормы. ОК?

Они пролежали в обнимку до рассвета. От Дракулы, как все в тех же фильмах, осталась только кучка сухой грязи.

Люк и Двайт готовились к бою, краем глаза Люк высматривал Иосифа. Тот вместе со своей подругой еще не появлялись. Трэйси и Минди успокаивали малышей, которых вместе с остальным детским персоналом и мамочками собрали на задворках в столовой и гимнастическом зале для самых маленьких жителей резервации.

Фиану разбудил шум толпы. Их было море. Но, кажется, из этого моря или даже океана разноголосицы девушка оказалась способна вычленить въевшиеся в душу на всю жизнь вопли родителей и любимое ругательство "безбожники!".

Вот теперь все встало на свои места. Теперь сделалось понятно, откуда пришли неприятности.

Хор начал скандировать по-русски слово "безбожники", чередуя его со словом "дармоеды".

– Называется, чья свинья бы хрюкала, – злобно подумала Фиана.

Во враждебный шум людей врывался лай собак – мерзкий, взахлеб, казалось, псов было еще больше, чем хозяев, и они гавкали наперегонки.

"До рвоты", – с тоской вспомнила Лапни известную песню любимого Высоцкого. – "Лают псы до рвоты"... Ах, сволочи... Фашисты... Собаками нас еще травить...

Когда Фиана вошла в большой зал, инвалиды уже собрались там. Парадом вальяжно ковыляли Дженева и те, кого уже успел исцелить Иосиф, пытаясь успокоить остальных и вселить в них надежду. Парад был, разумеется, еще тот: кто хромал, опираясь на палочку, кто раскачивался, чтоб было легче держаться вертикально, однако, кто как мог, и все же увидевшие улыбку фортуны старательно двигались на своих ногах, а не ехали в инвалидных колясках.

Хиллеры были здесь же. Иосиф, обнимая Кас-Сандру, тихо давал ей какие-то последние наставления. Парочка стояла у окна, сначала плотно прижавшись друг к дружке. Постепенно между их силуэтами стал пробиваться солнечный свет. Очень скоро кудряшки Сары и волосы Иосифа сделались одного цвета, заискрились, запламенели, наэлектризовались и стали разлетаться в каком-то необыкновенном едином порыве. Иосиф плавно опустился на одно колено...

А толпа снаружи понемножку распалялась. Первый камень звякнул о стекло.

Кас-Сандра, не обращая внимания на внешние раздражители, будто тех не случалось вовсе, стала медленно опускаться на колено, на манер Иосифа... Ладони потянулись, одна к другой, но без прикосновения, в каком-то особом танце, и между ними сначала проскочили искры, потом пробежали яркие дорожки неведомых лучей, наконец, забила мощная энергия, которая сначала охватила обоих, но быстро стала распространяться вокруг, окутывая все большее и большее пространство светом, добром и теплом...

Вдруг снаружи все словно замерло в необыкновенной, какой-то жуткой и внезапной тишине, которую неожиданно прервал резкий, непонятно откуда взявшийся сильный гул. Не заметить непонятного тревожного рокота не представлялось возможным. Иосиф и Сара мгновенно остыли. Девушка поднялась, увлекая вверх юношу. Последним угасло пламя кудрей, зато странный звук с неба разрастался.

Фиана, а за ней все, кто находился в зале, бросились к окнам.

И осажденные, и демонстранты, и полиция, и охрана, – и стар и млад, все застыли, задрав голову в небо. А там...

Они шли неестественно быстро и низко, чуть ли не над головами, стройным развернутым боевым углом, издавая ровный гул и освещая пространство ярким светом, который испускала каждая из шести перевернутых тарелок. Они едва не касались буквально парализованных от изумления людей. И как-то неуловимо оказались здесь. Вот только что были там, а потом вдруг одним махом сделались тут.

Тарелки мгновенно выстроились в развернутую линию перед воротами резервации и пустили вниз что-то вроде лазерной или компьютерной сети, что-то, вроде светящегося экрана, полностью отрезавшего от нападавших резервацию.

– Явились! Не выдержали-таки! – взорвался Иосиф. – Ну надо же. Влезли все же.

Он схватил Сару за руку, и они вместе выскочили во двор. Фиана и Черри – за ними. Дина уже оказалась там. Одна из тарелок висела над двором, трап был выброшен и Алон Полинер собственной персоной спрыгивал с этого трапа, ища глазами Сандру.

– Зачем? – Закричал Иосиф. – Не надо, Лон! Мы справимся сами.

– Тебя не спросили, – бодро отвечал Алон.

– Эй-эй, полегче, – сказал, как всегда подоспевший вовремя Яшка.

Полинер смерил его с ног до головы презрительным взглядом и ухмыльнулся: – Ага, вот ты где, наш пострел и тут поспел... А то твоя Прекраснейшая тебя везде ищет, в рожу плюнуть мечтает... Доложить, где ты?

Цыган крякнул, почесал затылок и заметил: – Понятия не имею, об чем спик.

– Ну так и не лезь, куда не зовут. – Алон повернулся к Кас-Сандре. – Это последний раз. Если сейчас ты не улетишь со мной, больше я тебя не потревожу. Никогда.

Девушка смотрела на него во все глаза и не понимала до конца.

В это время в лучезарное поле из воинственной толпы полетели камни. Все они испарились в мгновение, едва соприкоснувшись со свечением лазера. Из тарелок сверху раздался громовой хохот и зычный мужской приказ, словно божий глас, пролившийся на растерянных людей с неба, повелел всем убраться вон и забыть все, что видели, не то смертоносные лучи испарят любого, как только что вот этот песочек.

В ответ надрывно залаяли собаки, срываясь с поводков. Из тарелок снова раздался хохот. Из одной выпрыгнул луч и, танцуя, прошелся по псам. Те испарялись, как не бывало, стоило световой линии уткнуться в точку плоти. Хозяева тупо смотрели на опустевшие поводки.

– Ну что? – Вопросил небесный глас. – Хотите следом?

– Не надо никого убивать! – Закричал Иосиф, выскакивая на открытую площадку между воротами и полем. Он махал руками и орал, срывая голос: – Не убивай, Арс!

– Вот он, главный! – заорали из толпы. – Это он шарлатан! Бейте!

Камни полетели в Иосифа. Поле ловило их, в миг превращая в ничто. Это разъяряло нападавших еще больше. Фиана никак не могла понять, что сделало мишенью самой злобной агрессии именно его, но крики обличения крепли, распаляясь, наконец, среди них прорезалось самое пронзительное разоблачение "ЯВРЕЙ!", – конечно, это догадались сторонники родственников, – все сразу стало на свои места. "Пархатые" явно оказалось легче для языков, чем "безбожники", – это слово теперь и скандировали. Камни полетели градом. Следом, разумеется, припечаталось все-таки и незабвенное "жиды".

Фиана обратила внимание на то, как подействовали на Кас-Сандру новые вопли. Девушка побелела, съежилась, сделалась как будто ниже ростом и даже, кажется, перестала дышать. Она молча стояла с раскрытым ртом, не в силах даже и двигаться, словно ее парализовало. В изумленных глазах Сары застыли слезы.

– Ей попали в солнечное сплетение? – Недоверчиво спрашивала Черри. – Но как? Как!

Фиана притянула подругу к себе, Дина приблизилась с раскрытыми объятьями. Черри, не понимая, что там еще дополнительно жужжат русские, встревоженно мотала головой, готовая утешать. Они втроем обняли Сандру.

– Сара! – Закричал Иосиф. – Не обращай внимания! Это все те же... Только болванки...

– Этого не может быть! – горячечно зашептала, наконец, та. – Только не здесь! Не сейчас! Они же люди... Здесь же больные...

– Это их Голгофа, – сбивчиво объяснял Йосиф. – Они еще не поняли... Они просто еще не доросли... Не убивайте!

– Это они больные! – кричали в ответ, как сговорившись, Дина с Фианой. – Они только внешне кажутся себе людьми! Но они переступили черту. Они уже нелюди!

– Невозможно поверить, – вторила Черри. – Ради бога, да что орут эти сумасшедшие?

Небесный глас гулко сообщил, перекрывая остальные звуки: – Все. Хватит. Кто сейчас же не уберется и не забудет об увиденном, пеняйте на себя!

– Нет! – сорванным голосом прокричал Иосиф, снова и снова тщетно бросаясь на невидимую стену, спасавшую его от града камней.

Сара, отчаянно срывая с себя паралич оцепенения, рванулась ближе к любимому, а вслед за ней метнулись друзья.

Боги или кто находился там, сверху, приняли свое решение. Луч прошелся по людям, выхватывая светившимися точками тех, кто имел несчастье какими-то особыми свойствами броситься в глаза и не понравиться хозяину смертоносного оружия, в секунду разредившего воинственную толпу.

Только после этого человеческое море дрогнуло и стало рассасываться. Хлопали дверцы автомобилей, взревывали моторы, поспешно скрипели тормоза и колеса, – в рекордное время на площади перед воротами никого не осталось, лишь обрывки плакатов шуршали на ветру.

Иосиф рыдал, обнимая Сандру. Фиана и Роберт смотрели то друг на друга, то по сторонам, явно не зная, как правильно поступить.

Из тарелок снова раздался издевательский громоподобный хохот. Лазерная сеть исчезла.

Мужчины, так и не нашедшие применения своим грандиозным военным планам, недоуменно бродили по притихшему двору, приглушенно делясь впечатлениями. Двайт возбужденно, правда, тихо, только между собой, обсуждали с Феликсом пришельцев, с интересом разглядывая их летательные аппараты.

Люк молча, неловко хлопал по плечу, пытаясь успокоить Иосифа. Наконец, тот утерся и, пожав руку другу, повернулся к Саре, жавшейся к нему с другой стороны. Иосиф поцеловал девушку, пообещал успокоиться сам и, верный себе, попросил девушку поговорить с Лоном, мол ему сейчас этот разговор с ней нужнее.

Фиана автоматически взглянула на часы. Времени и до работы в женском центре, и до встречи с Аэлитой было более чем.