Текст книги "Сборник рассказов"

Автор книги: Лидия Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 51 страниц)

Именины

01.08.2013

Все мы грешники. Кто-то больше, кто-то меньше. Все мы знаем про десять заповедей, и вроде как в глубине-то души понимаем: воровать нехорошо, желать своим врагам буйного поноса – ещё хуже, смотреть порнуху и фантазировать о содомии – вообще стопроцентный билет бизнес-класса в ад, к демоническим чертям. Но, тем не менее, все продолжают пиздить с работы бумагу для принтера, шептать в спину своему начальнику «Да чтоб ты просрался, лепрекон простатитный», и дрочить на Сашу Грей, представляя себя вон тем, шестнадцатым сверху, восьмым слева от края.

В дверь моей квартиры сначала позвонили, потом постучали, и тут же, без перехода, предприняли попытку выбить её ногой. Открывать не хотелось: кто бы это ни был – они незваные гости и невоспитанное говно.

– Лидооооос! – За дверью утробно завыли голосом Ершовой. – Худо мне! В глазах темно! Руки заняты! Открываааай!

– А в дверь ты чем звонила? – Я открыла дверь, и впустила в дом зарёванную Юльку, две бутылки вина Лыхны, и подпорченный с одного бока ананас, который Ершова держала между щекой и левым плечом.

– Тебе показать, чему меня научили в восемьдесят девятом году в школе спортивной гимнастики? – Юля выгрузила пузыри в мои руки, а от ананаса откусила огромный кусок. – У меня прекрафная растяфка.

В доказательство Ершова задрала ногу, и помахала ей у меня над головой. С подмётки её сапога что-то упало, и скатилось мне за шиворот.

– Спросонья я туплю. – Призналась я, и спросила: – Ты на такси ехала?

– Пешком, Лида. – Юлька проглотила ананас. – Как Моисей. Сквозь бури и непогоды. По хлябям развёрстым. По землице сырой.

– То есть, через собачью площадку? – Моя рука, уже нырнувшая к себе за шиворот, зависла в воздухе.

– Там у меня был привал. – Ершова тяжело вздохнула. – Бутылок изначально было три.

– Я в ванную. А ты иди на кухню, и готовься отвечать. Вернусь – спрошу со всей строгостью. Расскажешь плохо – осенью придёшь на пересдачу.

Когда я вышла из ванной – бутылок стало ещё на одну меньше. А подгнивший бок ананаса гордо лежал на праздничном блюде, которое я достаю по большим праздникам. Скатерть была мокра от слёз, которые лились из Ершовской головы.

– Тварииииии! – Рыдала Ершова. – Твари и орясиныыыыыыыыыыыыы!

– Начало хорошее. – Я села рядом. – Видно, что вы учили этот билет. Продолжайте, барышня.

И барышня продолжила.

Случился в жизни Юли смертных грех, похлеще пижженой с работы канцелярии: полюбила она женатого. Ну, как полюбила… Не то, чтоб, вот, прям полюбила как Джульетта Ромео, но какая в тридцать-то лет может быть любовь, скажите? После двух разводов и одного неудачного сожительства с человеком по имени Вахтанг Кончадзе? Никакой, конечно, любви. Одна только похоть животная, строго по пятницам в 10 вечера. И всё было хорошо, пока законная супруга Юлькиной радости не прознала про Юлю, и не начала вести себя как дрянь.

Не, ну казалось бы: узнала ты, что у твоего мужа есть Ершова. Нет, не любовница, а Ершова, что вообще нельзя считать за любовницу: я в курсе Юлькиной привычки засыпать на второй минуте секса. Вахтанг рассказывал. Перемежая свой рассказ возгласами «Вах, Лидок, она убила во мне джигита!» Ну так вот. Ну, узнала ты, что у мужа есть Ершова. Ну так пойди, да наподдай ей как следует. За волосы оттаскай разлучницу. Ноги ей вырви, чтобы ей потом нечем было в дверь звонить. На худой конец, наври ей, что умеешь делать куклу Вуду, и умертвлять потом своих врагов страшной смертью. Для пущей правдоподобности, вырви ей клок волос, и скажи «Ахалай-махалай, ляськи-масяськи». Чтоб, значит, показать ей, что ты шутить не намерена.

Но нет. Нет, блять. Эта неумная женщина решила не выбирать лёгких путей, а поэтому где-то раздобыла номер Юлькиного домашнего телефона, и давай туда перманентно названивать. С периодичностью один звонок в минуту, круглосуточно. Опять же, всё б ничего, но дома у Юльки живут десятилетняя дочь, и девяностолетняя бабушка Настасья. Вот им-то рассерженная и обманутая супруга весьма доходчиво и регулярно объясняла, что их мама и внучка охоча до чужих пипись.

Жадна до тестикул окольцованных. Нападает на них по пятницам прям своим развратным ротом – и не оттащишь! Далее шло подробное описание того, как именно Ершова нападает ротом на чужие гениталии, и сыто урчит.

Разумеется, после такой психической атаки Юлькина дочь разрыдалась, и потребовала у Юли объяснений. А глухая бабушка Настасья, последние лет двадцать слышавшая только голоса у себя в голове, и шумы в собственном правом ухе – вдруг исцелилась, и начала мучить Юлю вопросами на предмет подробностей: а у неё волосы между зубов не застревают, после таких-то экспириенсов?

Это была полная катастрофа. Юлькина психика находилась на грани срыва, и это было видно по той нечеловеческой жадности, с которой она зубами выдрала пробку из второй бутылки, опрокинув её сразу себе в рот.

– Вы прекрасно изложили материал. – Я встала и вытащила из Ершовой бутылку. – А теперь перейдём к факультативным занятиям. У меня есть план, но мало информации. Давайте совершим равноценный обмен.

Через полчаса я знала, что:

1) Паскудную супружницу зовут Мадонна Константиновна

2) Мадонна Константиновна старше своего супруга на двадцать лет

3) В следующую пятницу ей стукнет пятьдесят

4) Отмечать юбилей Константиновна будет у себя на работе

5) Работает Мадонна на этой работе генеральным директором

6) Выглядит юбилярша ярко: метр пятьдесят, короткие, кудрявые, ярко-рыжие волосы, выкрашенные шестидесятипятирублёвой краской Импрессия Плюс, и давно уже мучается половой холодностью.

С последним пунктом мне потребовалось уточнение: отсутствие в её жизни дозы мясных уколов – это у тётки приобретённое по собственной воле, или же молодой супруг, не желая потерять последний рассудок – избегает половой активности в отношении Мадонны Константиновны?

Ершова на минуту задумалась, и призналась, что, вот, не в курсе. Свечек она не держала. Всё может быть. И то может, и другое. Главное – пусть звонить перестанет, гадина. А мужика Юлька ей с удовольствием отдаст обратно. Он, скотина, научился засыпать ещё раньше Ершовой.

– Я поняла вас, барышня. Утрите лицо, выбросьте гнилой фрукт, и постирайте скатерть. – Я встала из-за стола и пошла одеваться. – У нас мало времени. Мы уезжаем.

– Куда? – Юлька перестала рыдать, и откусила тухлый ананасий бок. – Я сегодня плохо выгляжу, и без макияжа смоки-айс.

– С ним ты выглядишь ещё хуже. – Я уже натягивала куртку. – Что стоишь? Одевайся. Едем в Митино, на Блошиный рынок.

Года три назад враги спиздили у меня телефон. Безусловно, у них после моих проклятий отвалились руки, но это меня мало утешало. На новый телефон денег особо не было, а вот на бэушный можно было наскрести. Так меня занесло на митинский радиорынок, где боковым зрением я успела заметить, что у входа сидит куча разнообразных бабушек, которые приторговывают различной хуйнёй: книжками Бонча-Бруевича «Детство Ильича», болотными сапогами своих дедушек – оба на левую ногу, и старыми плюшевыми игрушками – результатом пятилетки в четыре года: косорылыми, страшными, и неопределённой породы. Бабушки сами, в общем-то, затруднялись объяснить: а кого они продают под видом зайца Степашки? Это вполне мог бы быть и пёс Петя, и черепаха-ниндзя, и даже чупакабра. Вот эти бабушки и были нам с Юлькой так нужны.

– Ну, которая из них похожа на Мадонну? – Я выпихнула Юльку на середину узкой дорожки, вдоль которой длинными рядами сидели бабушки, и нахваливали Бонча-Бруевича.

– Да все похожи, вроде… – Юлька растерянно смотрела на старушек. – Вот особенно эта – ну вылитая Мадонна. – Ершова некультурно ткнула пальцем в одну из бабушек, и та расцвела:

– Да я ж, доченька, в тридцать первом в церковном хоре пела. Так прихожане часто вскрикивали: «Матерь Божья?! Что это?!»

– Да я не про вас! – Юля поморщилась, а старушкина улыбка погасла. – Я про вашу обезьяну. Это ж обезьяна?

Ершова ткнула пальцем в плюшевую поебень, лежащую перед бабушкой на перевёрнутом ящике. Бабушка крепко задумалась. Потом предположила:

– А не заяц ли? Уши-то вон какие.

– Лида, – Юлька повернулась ко мне: – Нужен твой свежий взгляд. Это вот кто? Заяц или обезьяна?

Я взяла в руки кусок плешивой тряпки, набитой опилками, и прикинула удельный вес.

– Не, это лошадь Анжела.

– Да какая ж это лошадь, ты что, дочка? – Бабка увидела в нас потенциальных покупателей, и принялась нахваливать свой товар. – Продукт – первый сорт! Ты посмотри, какие уши! Породистые, стоят! Реют гордо на ветру! А ноги? Ты на ноги-то глянь! Это ж не ноги, а два кипариса! А руки? А, не. Рук у него нету. Зато хвост, хвост какой, а? Чистый горностай!

Я посмотрела на Юльку. Та внимательно разглядывала плюшевое нечто, что-то явно прикидывая.

– Ну, в целом-то схожесть имеется? – Я решила помочь Ершовой. – Смотри, какая у неё на голове рыжая шняга.

– Вот она-то мне и нравится, Лида. Шняга что надо. Но лицо больно уж милое. Прям аж жалко зверюгу.

– Юля. – Я сунула игрушку ей под нос. – Ты тоже милая, если без смоки-айса своего. Чуешь, к чему я клоню?

– Ты хочешь меня оскорбить? – Юлька вяло возмутилась.

– Я хочу тебе сказать, что лицо можно нарисовать любое. Ты Серёжу Зверева без косметики видала? Хорошенький такой гомункул. А как накрасится – смотреть нельзя. В глазах темнеет, и сетчатка рвётся.

– Так что? – Бабка уже поняла, что без покупки мы сегодня не уйдём. – Берёте зайчишку-то?

– Заворачивайте вашего бабуина! – Юлька полезла за кошельком. – Только в три слоя газеты упакуйте. Не ровен час, увидит кто. Я не хочу быть причиной чужого инсульта.

– Самое главное у нас есть. – Я сунула газетный свёрток на дно своей сумки. – Теперь нам нужен любой переход метро.

– Ты с Мадонной побираться решила? – Юлька посмотрела на меня с уважением. – Это хорошо. Но там же нищенская мафия в метро. Нас с тобой отпиздят, а Мадонну заберут.

– Нам нужна тётя с коробкой, набитой трусами, на которой написано: «Всё по 10 рублей». Это вторая часть моего плана.

– Была б верующей – я бы перекрестилась, Лида. – Ершова покачала головой. – Страшные вещи ты говоришь. Ты что, телевизор не смотришь? Я передачу видела про те трусы по десятке. Говорят, их по всем моргам собирают, а потом в метро продают. Это плохие трусы, Лида. Не бери.

– Ты ещё про третью часть моего плана не знаешь. – Я потрепала Юльку по головушке. – Потом мы идём в секс-шоп.

– Я звоню знакомому экзорцисту. – Юлька полезла в сумку. – Мне всё это очень не нравится.

– Мне тоже. – Я забрала у Ершовой сумку. – Но так надо для дела. Идём.

Через час мы с Юлей сидели у меня дома и рассматривали наши покупки: плюшевая Мадонна Константиновна с милым лицом, гигантские трусы в горошек, такой же гигантский лифчик Козельской трикотажной фабрики (а может, и из морга, кто ж его поймёт?), и здоровенный синий хуй. Нас уверили, что из экологически чистого силикона.

– И что дальше, Лида? – Ершова не сводила глаз с синего предмета.

– А дальше вот тебе косметичка: крась свою Мадонну. Рисуй ей самый красивый свой смоки-айс, Юля. Не жалей красок. Хуярь с плеча. Про оранжевую помаду не забудь.

– Ей бы волосы ещё покороче… – Юлька начала втягиваться в творческую работу. – Ножниц бы мне, Лида. И лак для волос «Тафт Три Погоды»

– Вот тебе кухонные ножницы, а вот тебе синий хуй. Всё. Ишь, разошлась. Лак ей, три погоды. Крась давай! – Я уже набирала телефонный номер курьерской доставки: – Алло, здрасьте. Нам бы заказать курьерчика вашего на пятницу. Подарок доставить нужно. У вас есть красивые курьеры? А петь они умеют? Я доплачу! Я тысячу доплачу, что вы орёте? Как вас зовут? Женя? Ну отлично, Женя, приезжай сам.

Я положила трубку, и посмотрела на Юльку. Та, высунув от усердия язык, наносила последние штрихи на лицо плюшевой Мадонны Константиновны.

– Ну, и как там? – Я на всякий случай не рискнула посмотреть в лицо смерти.

– Охуенно, Лида. – Юлькины глаза светились радостью. Пол был усыпан клоками рыжих волос. – Как живая, только мёртвая.

– Я готова. Показывай.

Юлька повернула ко мне Мадонну Константиновну, я коротко всхлипнула, и потеряла сознание. Последнее, что я слышала, были Юлькины слова:

– Такой макияж я делала Наташке Зайцевой на её свадьбу. Правда, там жениха прям в Загсе парализовало. Так Наташка навсегда в девках и осталась.

В пятницу вечером приехал курьер Женя, и забрал из моих рук красивую подарочную коробку, перевязанную золотым бантом.

– Слова помнишь? – Я поправила на шее Жени розовую бабочку в фиолетовый горох.

– Как на Мадонины именины испекли мы каравай! Каравай, каравай, ты коробку открываааааай!

Последнее слово Женя пропел с элементами швейцарского йодля.

– Господи, он прекрасен! – Шепнула из-за моего плеча Ершова. – Я его уже хочу! Дай мне потом его телефон.

– Если жив останется – дам. – Пообещала я, и похлопала Женю по плечу небольшой пачечкой денег. – Вот за работу, а вот за песню. Споёшь плохо – найду тебя и убью.

Женя ласково улыбнулся Ершовой, Юлька в ответ расплылась улыбкой зомби-мамы из рекламы сока «Любимый сад», я закрыла за ним дверь, и сказала:

– Говорит центр управления полётом. Мы готовы к запуску.

– Паааааехали! – Заорала Ершова, а я её одёрнула:

– Рано. Через полчаса начнём обратный отсчёт.

Время для доставки нашего подарка на юбилей, мы выбрали удачно. Начало мероприятия было назначено на 6 часов вечера, и мы прикинули, что к шести приедут ещё не все гости. Коммерческий директор ещё не приедет. Десять топ-менеджеров точно опоздают. Восемь приглашённых деловых партнёров вообще в образе: те раньше восьми и не появятся. Но к девяти все точно будут в сборе, и даже частично уже в говно. Вся надежда теперь на Женьку и его тирольское пение.

Ровно в девять Мадонне Константиновне позвонила охрана, и сказала, что тут курьер приехал. С большой коробкой. Нарядный: в бабочке, в майке с Егором Летовым, и в красном смокинге. Мадонна Константиновна дала приказ пропустить нарядного курьера и его коробку. Жить ей оставалось менее пяти минут.

В шесть минут десятого Женя вошёл в зал переговоров, поклонился гостям, и виртуозно спел про каравай и коробку открывай.

В этот момент мы с Юлей начали обратный отсчёт с десяти до одного: Десять… Девять… Восемь…

Юлька шепнула:

– Господи, как же всё это увидеть хочется… Именины будут роскошные. «Опосля в рояль насрали – чудно время провели». Шесть… Пять…

Мадонна Константиновна, одной рукой прижимая к себе голову своего молодого супруга, обляпанную по всему периметру оранжевыми отпечатками её губ, другой рукой открывала коробку, под прицелом пяти десятков нетрезвых глаз.

… Три… Два… Один… ПУУУУУСК!!!!

Первой из коробки была извлечена наша мёртвая чупакабра, заботливо одетая в трусы и лифчик неизвестного происхождения и неизвестных науке размеров. Мадонна Константиновна всё ещё продолжала улыбаться, вертя в руках нашу куклу Вуду. Первым заржал президент торговой компании «РыбТрестПром». Вторым – заместитель Мадонны Константиновны. Третьим – её собственный муж Виталий.

– Это чья-то глупая шутка! – Кричала Мадонна Константиновна. Но её никто не слушал.

– Тут есть что-то ещё! – Мадонна Константиновна пыталась как-то нивелировать всеобщее веселье, и достала из коробки синий хуй. Большой, небесно-синий хуй, к которому была пришпилена степлером отпечатанная на принтере записка «Если муж ебать не может – синий хуй тебе поможет!»

В зале переговоров зазвенели и лопнули все лампочки.

Неделю спустя я позвонила Ершовой.

– Привет, ну ты как?

– Женя прекрасен! – Шепнула в трубку Юлька. – Он так дьявольски молод!

– Передавай ему привет. Ну а вообще – как? Новости какие есть?

– А, ты про Виталика? Ну, как – нов

– А, ты про Виталика? Ну, как – новости… Мадонна всё ещё лежит в психушке. А там телефона нету, с выходом в город. Поэтому неделя уже тишина. Дома всё хорошо, бабушка снова оглохла. Виталя, правда, приходил. Побить меня хотел. С чего-то он подумал, что это я всё подстроила. Я ему ответила, что я не при делах – это Лидка придумала. А потом вышел Женька и ушатал его в глаз. Так что ты не переживай, он к тебе не придёт, у него нога сломана. А вообще, знаешь, о чём жалею? Что мы нашу рукотворную Мадонну Константиновну так бездарно просрали. Я даже по ней скучаю немного. А ты?

– И я скучаю… – Я вздохнула. – Я уже даже полюбила её в какой-то момент. Такую трогательную, беззащитную…

– А у меня завтра выходной! – Вдруг выкрикнула Юлька. – Выходной! Понимаешь?

– Нет. Это хорошо?

– Это вообще заебись, Лида. А поехали опять на митинский рынок? Там ещё у той бабки псина была плешивая. Похожая на бабу твоего бывшего. Ох, ну прям вот вылитая, Лида. Вы-ли-тая! Давай её купим?

Вот за что я люблю Ершову – это за то, что она ебанутая. А с другими я дружить как-то вообще не могу.

2014 Про пикапера

22-05-2014

Съездили с Самсоновой на ВДНХ, чо. Продуктивно – это не то слово. Но обо всём по порядку.

Желающих к нам присоединиться в нашем культурном походе оказалось дохуя. Аж один человек. Девушка Юлианна. И мы втроём двинулись окультуриваться. Программа развлечений была самая простая: гуляем вокруг фонтана, и идём в какое-нибудь заведение слушать песню «Чёрные глаза, умираю-умираю» и пить свежий смузи пиво.

До фонтана-то мы дошли. И даже успели потрогать чугунные шишки на барельефе (Самсонова сказала что это на счастье. Счастливые очень эти шишки). И счастье пришло в ту же секунду. В виде рахитичного подростка лет восемнадцати. Который подошёл к нам и сказал: Меня зовут Лев. Я пикапер. Занимаюсь сексом за деньги. А у вас деньги есть?

Мы сказали что деньги у нас есть. И вообще – мы очень богатые старухи, особенно Самсонова. Пикапер Лев посмотрел на Вику с сомнением и сказал: «Не, с этой не буду. ей же лет сорок семь, да?»

– Ох. – Сказала Самсонова.

– Заебись. – Сказала Самсонова.

– Уходим отсюда. – Сказала Самсонова.

Но Лев уходить не желал категорически. Лев полтора часа шлялся за нами по всему ВДНХ, и постоянно чего-то просил. Сначала секса за деньги. Потом секса забесплатно. Потом просил покатать его на машине. А потом просто стал просить сводить его в Макдональдс.

– Вы же богатые старухи! – Говорил нам Лев. – Чо вам, пятьсот рублей жалко, да?

Мы пытались прогнать Льва. Мы пытались прогнать его раз восемьдесят. Бесполезно. Лев плёлся за нами, и выпрашивал различных ништяков. Мы фотографировались – Лев лез в кадр. Я достала сигареты – Лев прочитал мне лекцию о вреде курения. Вика послала его нахуй – Лев назидательно ей сказал: «Не употребляйте при мне бранных слов, пожалуйста». Именно так и сказал. И добавил: «И отвезите меня в отель. Там мы с вами будем заниматься сексом за деньги»

Я сказала что сейчас его побью, и мне за это ничего не будет. Лев в ответ обнял меня как родную, и ущипнул за попу.

И вот на этом моменте, не поверите, но я опешила, и ничего даже не смогла сказать. Это я-то! Меня хватило только на то, чтоб шарахнуться в сторону, и спрятаться за Викой.

– Ишь ты. – Сказала Юлианна. – А я и не верила в твоё Проклятие Пивного Деда.

– А зря. – Сказала я, и украдкой плюнула пикаперу Льву на ботинок.

В общем, на втором часу прогулки ни у кого уже не осталось иллюзий о том, что от пикапера можно как-то избавиться. Выход был один – уезжать домой. Желательно, ко мне. Потому что у меня дома литр вискаря и хорьки, которых все хотели посмотреть. И Лев тоже хотел. И ко мне, и вискаря, и хорьков.

Угроза о том, что я сейчас сдам его в милицию – не возымела действия. Равно как и вполне реальное моё обещание продать Льва на органы.

Пришлось плюнуть в него второй раз. И тоже безрезультатно. До стоянки Лев плёлся с нами. мы пытались обратить его внимание на других старух, убеждая его в том, что они намного богаче нас. И у них секса точно не было со времён Олимпиады-80. И эти старухи дадут ему секса, денег, и перловой каши. А мы не дадим.

Лев не верил мне на слово, и плёлся с нами до самой машины. Но в машину мы его не пустили, и употребили много бранных слов, которые так не любит пикапер Лев. И вот только тогда он, наконец, ушёл.

мы сели в машину и проехали ровно один километр. И в конце этого километра нам приветливо помахали полосатой палочкой три приятных джентльмена в сером.

– Приехали, девки. – Сказала Самсонова. – У меня права в марте закончились. И я их не продлевала. Пикапер Лев нас проклял.

Зря мы надеялись, что джентльмены не заметят такого пустяка как просроченные права Самсоновой. Очень даже заметили и выписали штраф на полтинник тыщ. И хотели забрать машину на штрафстоянку. Самсонова полчаса давала нам всем мастер-класс по красноречию, и даже честно сказала о том, что торгует приблудами для плотских утех.

– Ну-ка, ну-ка! – Оживились джентльмены. – А покажи, чо у тебя есть? нам нужен большой хуй. У тебя есть большой хуй?

Вика открыла багажник, и все в него посмотрели.

– Есть. – Сказала Самсонова и достала хуй. Но он надувной. Надувается ротом. Кто надувать будет?

Никто не захотел надувать хуй ротом, поэтому сошлись на семи тыщах рублей. Которые были у меня. И их было у меня ровно-ровно семь. И нас отпустили с миром.

Я в совпадения не верю. Это стопудово пикапер Лев как-то нам поднасрал.

До трёх часов ночи мы сидели у меня дома, пили виски, стригли моего зайца Валеру и проклинали пикапера Льва.

Искренне надеюсь, что у него до конца жизни не будет секса. Ни за деньги, ни за бесплатно. Ни со старухами, ни со стариками. Ни в отеле, ни в придорожных кустах.