Текст книги "Свадьбы"

Автор книги: Лидия Вакуловская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Через час в доме Серобаб все пришло в великое движение: люди, столы, посуда, стулья и прочее, прочее. Краснолицый дядька, успешно осмоливший за сараем Груниного кабана, разделывал его прямо перед крыльцом, и двое помощников-доброхотов бегом доставляли на кухню свежину. Из кухни во двор и на улицу поплыли вкуснейшие запахи. Груня Серобаба, довольная тем, что Дарья Капитоновна с Демьяном Демьяновичем согласились оплатить убитого кабанчика, командовала на кухне, и под рукой у нее было не менее десяти помощниц. Гнат сбегал к себе в «Сельхозтехнику», вернулся на «газике» и теперь мотался на нем в продмаг и из продмага, а также мотался к Кривошеям, жившим на другом конце города, за столами и стульями, которые прибывали к Серобабам привязанные веревками к брезентовой крыше «газика».

Гриша Кривошей, хотя и сильно переутомился на экзаменах и так исхудал, что на ушах стали просвечиваться хрящики и шея сделалась тонкой, как прутик, – Гриша не щадил себя: носил столы, воду на кухню, бегал к знакомым за усилителем для магнитофона и делал еще много чего полезного. Дарья Капитоновна тоже старалась изо всех сил (в ее задачу входила сервировка столов), и когда сталкивалась с сыном, всякий раз говорила ему:

– Гриша, перестань обдирать нос! Посмотри в зеркало, на что он похож.

– А я виноват, что он лупится? – отвечал озабоченный Гриша.

– Не нужно было выставлять его на солнце.

– Что ж мне, отрезать его? – нервничал Гриша.

Гриша был высокий, чернявый, довольно симпатичный парень, если не считать этого некстати лупившегося носа и сильной худобы, приобретенной на экзаменах. Гриша уже успел рассказать Саше, как он держал экзамены, что спрашивали и что он отвечал, и как нежданно-негаданно для себя оказался зачисленным. Гриша решил с месяц поучиться в институте, чтоб не сразу огорчать родителей, а потом вернуться и пойти слесарем в депо. Он спросил Сашу, правильно ли решил, она ответила: «Не знаю». Тут ее позвала подружка Лена Кожемяка, и Саша ушла с Леной в свою комнату.

Однако время, как известно, не стоит на месте. Оно шло, шло и дошло до половины третьего. Пора было ехать в загс. Тем паче что все было готово к выезду: «газик» был оплетен цветами, на капоте сидела кукла (в отличие от куклы на «Победе» Поликарпа Семеновича, это был мальчик в черных штанишках), Гриша, облаченный в черную пару и белую рубашку, чинно расхаживал по двору. На крыльце, с букетами и шампанским, топтались приодетые свидетели, которым в загсе следовало поручиться за новобрачных, иными словами, засвидетельствовать прочность их обоюдной любви. Остановка была за невестой. Она одевалась в своей комнате, и одевалась уже без малого часа два.

Так прошло пять, еще пять и еще пять минут.

Тогда стоявшая возле свидетелей Дарья Капитоновна громко напомнила всем, что регистрация назначена на три часа и опаздывать неудобно. Слова ее влетели в открытое кухонное окно и попали прямо в уши Груне Серобабы. Груня решительно отставила в угол рогач и солдатским шагом направилась к Сашиной комнате. За ней в ту же комнату вошел Гнат.

Прошло еще минут десять, и появилась Саша. Она была вся в белом, и лицо у нее было белое как мел. Все, кто обязан был присутствовать в загсе, сели в «газик» и уехали. И поспели вовремя, даже за две минуты до трех часов, так как езды до загса от дома Серобаб было ровно четыре минуты.

За маленьким столиком, стоявшим в отдалении от большого стола, сидела худенькая девушка, беловолосая и белобровенькая. Увидев их, девушка отчего-то испугалась и стала медленно-медленно подниматься со стула.

– Ой! – тихонько сказала она, прижимая к груди худенькие руки. – Ой, хоть бы вы на два часика раньше. А так вас не распишут сегодня.

Наступила общая пауза, примерно такая, как в финале гоголевского «Ревизора».

– Как – не распиш-ш-шут? – наконец спросил Гнат Серобаба, шумно протягивая букву «ш».

– Ой, вы знаете, у нас такое несчастье, – дрожащим голосом стала объяснять девушка. – У заведующей час назад аппендицит случился, ее «скорая» забрала. Я сейчас в больницу звонила, так уже вырезали.

Можно было возмущаться и честить на все лады директоршу Белолапу, подложившую свинью со столовой-рестораном, но кто бы осмелился упрекнуть женщину, которая только что побывала под ножом хирурга и которая (чего не бывает!) еще возьмет да и умрет внезапно. И потому Дарья Капитоновна без всякого возмущения сказала девушке:

– А вы… Будьте уж так любезны, распишите вы.

– Ой, разве я имею право? Я простая секретарша, – ответила девушка. Она немного успокоилась, видя, что люди не ругаются и не возмущаются. – У меня ж ни брачных свидетельств, ни печати нет. Все в сейфе заперто, – указала она худенькой рукой на сейф в углу. – А ключи заведующая с собой на «скорой» увезла.

– Девушка, – сказал ей Гнат Серобаба, расправляя ссутуленные плечи и молодцевато покручивая ус, – у меня свои ключи есть, от своего сейфа. А вдруг да откроют ваш? – Он достал из кармана связку ключей и сделал два шага по направлению к сейфу.

Девушка снова испугалась и, испугавшись, загородила Гнату Серобабе дорогу.

– Ой, я вас не пущу! – испуганно сказала она. – Там каждая бумажка на учете. Мне заведующая не разрешает в сейф лазить.

Но тут Дарья Капитоновна, сам Гриша и двое свидетелей с букетами и шампанским окружили девушку и просяще заговорили:

– Девушка, распишите. Что вам стоит?..

– Ну, позвольте открыть сейф!..

– Сделайте милость, вы же добрая, сразу видно…

– Вы такая славная. Ну, пожалуйста…

И девушка не устояла. Так ей улыбались, так ее хвалили, так она вдруг выросла сама в своих глазах, что не побоялась и сказала:

– А вот возьму и распишу без заведующей. Давайте ваш ключ от сейфа!

– Нет, нет, не нужно! – взволнованно сказала молчавшая до этого Саша. – Зачем же нарушать порядок? Лучше мы подождем, пока поправится заведующая.

Гриша Кривошей, удивясь таким словам своей невесты, незаметно тронул Сашу за руку, давая понять, что она сморозила глупость, а Дарья Капитоновна просто вытаращилась на Сашу, чтоб она молчала, ибо может все испортить. Но беленькая девушка не придала никакого значения замечанию Саши. Наоборот, желая сделать доброе дело и чувствуя, что в силах его сделать, ответила:

– Так это ж когда она поправится? Это ж сколько вам ждать? А у вас же, наверно, и свадьба готова.

– А как же, девушка, как же, дорогая! – молодцевато отвечал ей Гнат Серобаба, подступая со своими ключами к сейфу. – И вас к себе приглашаем. Сейчас все бумажки заполним – и поехали с нами!

– Так еще, если откроется, – сказала девушка, уже опасаясь, что сейф не откроется и она не сделает доброго дела.

В эту минуту в сейфе что-то дважды щелкнуло, еще раз прищелкнуло, и Гнат Серобаба потянул на себя скрипящую дверцу. Сейф открылся, все увидели на нижней полочке стопку драгоценных бланков, а на верхней пустые фужеры и, увидев это, восторженно вздохнули.

– Ой! – всплеснула худенькими руками девушка. Она зарделась, как малина, осознав ту великую ответственность, которая пала на нее, и сказала: – Теперь все садитесь и чтоб тихенько. Я буду расписывать.

И хотя у девушки дрожала рука, когда она выписывала тушью брачные свидетельства, хотя на лбу у нее выступили от напряжения капельки и она часто глубоко вздыхала, тем не менее все она сделала как следует: красиво заполнила брачные свидетельства, не смазала на них печати и четко поставила штампики в паспорта новобрачных. А потом, как делала заведующая, поднялась из-за стола и сказала Саше и Грише, обливаясь краской и немного запинаясь:

– Разрешите поздравить вас с законным браком. Вы создали новую семью. Любите друг друга, берегите друг друга и свою семью. Пусть ваша семья всегда будет крепкой. Помните, что семья – это ячейка государства и чем крепче ваша ячейка, тем крепче наше государство. Желаю вам счастья от себя лично и от имени нашего горсовета. – Девушка протянула худенькую руку и пожала руки Саше и Грише.

– Спасибо, – тихо ответила Саша.

– Благодарю вас, – сказал Гриша, придавая голосу внушительную солидность.

Все стали целовать Гришу и Сашу. Потом распили из загсовских фужеров шампанское, оставили девушке-секретарше самый большой букет цветов и поехали играть свадьбу.

11

В тот же самый день в городке Щ. случилось одно удивительное событие, о котором вспоминают до сих пор. И хотя оно не имеет прямого отношения к жителям Липовой аллеи и к нашим свадьбам, о нем непременно следует рассказать.

В тот самый час, когда семейство Огурцов-Секачей вернулось на вишневых «Жигулях» из гороховской церкви, в тот час, когда Настя и Петро Колотухи катили на «Победе» Поликарпа Семеновича в направлении города Чернигова, в тот час, когда у Серобаб смолили кабана, а в распахнутые ворота въезжали на «газике» опутанные веревками столы и стулья с задранными вверх ножками, в тот час в лесу, примыкавшем прямо к городку, сидели на солнечной поляне двое парней и играли «в дурачка».

Одного парня звали Митей, другого – Костей. Мите было без малого шестнадцать лет, он перешел в десятый класс, жил с отцом и матерью и отец его служил в городской милиции, в чине капитана. Косте было лет двадцать, он не был уроженцем городка Щ., а просто приехал на временное жительство к родной тетке. Они познакомились неделю назад на речке и успели подружиться.

Сегодня они встретились в лесу, на этой самой поляне, и стали играть «в дурачка». Играли, курили сигареты «Прима» и пили вино «Червонэ мицнэ». Вина была всего одна бутылка, так что они давно его выпили.

Они сыграли «в дурачка» сто раз и, закрыв сотню, повели счет сначала. Сыграли еще сто раз и опять начали счет сначала.

Играли не спеша и разговор вели не спеша:

– А я тебе даму.

– Даму?.. Ага… А я ее тузом.

– Тузом?.. Ага… А я тебе туза.

– Туза?.. Ага… А я его козырной восьмакой.

– Восьмакой?.. Ага… А я тебе восьмаку.

– Восьмаку?.. Ага… А я ее… Да, нечем… Прием.

– Прием?.. Ага… Тогда ты дурило.

– Дурило?.. Посмотрим… Давай ходи.

– А я тебе так.

И они сыграли еще раз пятьдесят. После чего Митя сказал:

– Хватит. У меня голова вспухла.

– Пустая голова всегда пухнет, – сказал Костя. Перетасовал карты и спрятал в карман.

– Который час? – спросил Митя.

– Рано еще. Половина второго. – Костя взглянул на ручные часы. – Через час пойдем.

– Надоело ждать, – сказал Митя.

– Ждать и догонять всегда плохо, – сказал Костя.

Они вытянулись на траве, перевернулись на животы, сорвали по травинке, пожевали и опять стали разговаривать.

– А у него семья какая? – спросил Костя.

– У кого? – спросил Митя.

– У нового начальника милиции.

– Не знаю. Отец говорил, что он пока без семьи. Пока в кабинете живет. А что?

– Да так. Случай вспомнил. Один в Ленинграде в ЦУМ зашел перед самым закрытием и в мужском отделе спрятался, где пальто висели. А там ночью сторожевая собака бегает. А у него кусок окорока с отравой. Он его собаке бросил, она ножки вытянула, а он в ювелирный отдел. Чемоданчик нагрузил и опять в пальто спрятался. Утром ЦУМ открыли, народ хлынул. Он без всяких вышел и идет. А тут замок на чемоданчике расщелкнулся и все золото на пол полетело. Ну, его взяли. А у начальника милиции девчонка в садик ходила. Его кореши девчонку украли, а начальнику письмо: отпу́стите такого-то – вернем, а не отпу́стите – убьем. Того, раз, – и выпустили.

– То в Ленинграде, – сказал Митя. – У нас такого не бывает, у нас тихо.

– Хорошенькое «тихо». А нового зачем прислали? Сам говорил: порядки наводить.

– Так это по борьбе с пьянством. Совсем другое дело, – сказал Митя. – Он уже в «Полете» перед картиной выступал, клялся, что ни один пьяный по улице не пройдет.

– Что ж он, всем пить запретит? А чем магазины торговать будут? У них план.

– Да ну! Отец тоже говорит: глупость это. Он ему уже насчет столовки-ресторана высказал.

– А что насчет столовки-ресторана?

– Да ну! Новый возле нее вечером два наряда держит. Туда входи и пей, сколько хочешь. А если вышел и шатаешься, – в машину и в отделение. Сразу пятнадцать суток и десятка штрафу. Отец считает, что это не метод.

– Что ж он жмот у тебя такой, отец твой? Деньгу гребет, а ты ни Крыма, ни Кавказа не видал. Жалко путевку купить, что ли? Ему ж со скидкой положено.

– Да ну! Он считает, что лучшего курорта, чем наша речка, нету.

– Хе, курорт! Одним плевком переплюнешь. Ладно, спутешествуем с тобой на Кавказ. Я его тоже только в кино видел.

– Что-то неохота поездом ехать. Лучше б самолетом.

– Давай самолетом, – согласился Костя. Он чиркнул далеко слюной, сказал: – А мы вот как сделаем. Встретимся, как решили, на разъезде. На пассажирский не сядем, обождем ночного товарняка. В Бахмаче спрыгнем и на таксо до Киева. А там самолетом, идет?

– Да ну! Лучше электричкой до Киева.

– Электричкой долго, – снова чиркнул слюной Костя. – Я за таксо.

Обсудив бегло поездку на Кавказ, они поднялись с травы. Было четверть третьего. Костя открыл чемоданчик, подал Мите продолговатую картонку, привязанную к белому шнурку. Митя сунул картонку под рубашку. Потом они надели черные очки, чтоб солнце не резало глаза, и не спеша пошли в город.

Через восемь минут они вышли на центральную площадь. Солнце ярко светило. Было жарко и душно. Из широкой трубы деповской котельной валил черный дым, клочья сажи кружились в воздухе. За каменной трибуной свиристяще шипел маневровый паровоз, выпуская на площадь клубы белого пара.

Людей на площади не было. В «Полете» шел дневной сеанс, а до вечернего было далеко. Газетный киоск был закрыт. Цистерна с квасом и ящик «Мороженое» стояли на месте, но продавщицы куда-то сгинули. Продуктовый магазин был закрыт на ремонт. Промтоварный, находившийся в узком закоулочке, работал. За промтоварным – винно-водочный павильончик. Он был открыт. За павильоном – книжный киоск. Там сидел киоскер, дремал, разморенный жарой.

Костя и Митя вошли в промтоварный. Покупателей не было. Одна продавщица читала книжку, сидя на стуле у входа в отдел верхней одежды. Другая тоже читала книжку, сидя за прилавком галантереи. Костя и Митя постояли у прилавка, поглядели на разложенный товар. Пощупали плащи и пальто в другом отделе и вышли, ничего не купив.

Они прошли мимо винно-водочного павильона, мимо книжного киоска, где дремал старик киоскер, и зашли в хлебный магазин. Свежий хлеб еще не привезли, а посему полки были пусты и покупателей тоже не было. И в этом магазине продавщица читала книжку.

Костя и Митя вышли из магазина, направились к площади старой дорогой.

– Значит, тетя Катя? – спросил Митю Костя.

– Ну! – ответил тот.

– Заходим, – сказал Костя.

Они вошли в винно-водочный павильон. Митя закрыл дверь на крючок, достал из-за пазухи картонку и повесил ее на стеклянную дверь. На картонке было написано – «Переучет».

Костя подошел к прилавку и сказал:

– Привет, тетя Катя!

Пожилая тетя Катя расставляла на полке «Горілку з перцем». Она обернулась к Косте, улыбнулась и сказала:

– Привет, племянничек.

– Руки вверх! – приказал Костя, наставив на тетю Катю пистолет. – Ни слова, иначе выстрелю! Гоните выручку! Сюда, в чемодан! Быстро, быстро!.. – В одной руке Костя держал пистолет, в другой – раскрытый чемоданчик.

Но тетя Катя не могла отдать выручку ни быстро, ни медленно. У нее вылезли из орбит глаза, и она превратилась в мертвую статую.

– Я кому сказал?! Ну!.. – прикрикнул на статую Костя.

Но статуя беззвучно, как и положено статуе, рухнула на пол.

Костя перемахнул через прилавок, выдвинул ящик с деньгами, стал быстро запихивать их в чемоданчик.

Распластанная у его ног статуя громко икнула.

– Молчать, стреляю! – схватился за пистолет Костя.

Икотка прекратилась.

Костя задвинул ящик, закрыл чемоданчик.

– Замок, – шепнул он Мите.

– У меня, – шепнул Митя.

Они вышли из павильона, оставив на дверях табличку – «Переучет», навесили на дверь замок и быстро разошлись: Митя – к кинотеатру «Полет», Костя с чемоданчиком бросился по закоулку в сторону леса.

Минут через десять из дверей павильона, выходящих не на улицу, а в жилой двор, выглянула тетя Катя, дико повращала глазами, высматривая, не скрываются ли поблизости бандиты, и только убедившись, что их нет, дала волю голосу, закричав во всю силу:

– Ой-ей, спасите, ограбили!.. Ой, банда напала, всю кассу забрали!.. Ой, скорей ловите бандитов!.. И куда та милиция чертова смотрит!

Крик ее был столь громкий, что пролетел через площадь и его услышал дежуривший в банке милиционер. Он, конечно, пост не бросил и не побежал в винно-водочный павильон узнавать, кто ограбил и при каких обстоятельствах, но он не мешкая позвонил дежурному отделения и доложил, что слышит голос продавщицы винно-водочного павильона, извещающей о нападении грабителей.

Спустя полчаса на площади и в закоулке перед винно-водочным павильоном было людно, как на параде. В «Полете» закончился сеанс, толпа увеличилась, любопытные, работая локтями, протискивались к павильону, дабы собственными глазами поглядеть, что там происходит. Но там уже ничего не происходило. Павильон был опечатан, милиция ушла, уведя с собой рыдающую тетю Катю и поисковую собаку Джульбарса, которая, несмотря на все старания ее проводника, не взяла никакого следа.

Однако если нечего было увидеть глазами, то многое можно было услышать ушами. Каждый, кто хоть что-то знал, охотно делился своими сведениями с теми, кто ничего не знал. На площади и в закоулке совершался громкий разговор на одну и ту же тему:

– Что такое, что случилось? Обчистили кого?

– А ты не знаешь? Кассу у Катерины взяли.

– Хе, вот номер, чтоб он помер! Не поймали?

– Одного поймали, а другой убег.

– Здоров, Володя. Это ты сказал – поймали? А кто такой?

– Да, говорят, вроде сын капитана Глины.

– Его Катерина узнала, когда вошли. Домой побежали, а он чемодан собирает.

– От дурило! Чего ж было домой забегать?

– Того и забегал, что дурило!

– Федя, мамочка, золотце, привет! Ты давно здесь?

– Привет, Вася. Давно. Еще как собаку водили.

– Федя, мамочка, это верно, что у них пистолет был?

– Какой ляд пистолет! С игрушечным наганчиком вошли, на прилавке валялся. Сказано, баба дура – игрушки испугалась!

– Палашка, а Палашка! Что тут такое, чи убили кого?

– Да сама не знаю, я ж только подошла. Вон Марфа вылазит… Марфа, иди до нас, расскажи, что тут було! – зовет Палашка Прыщ, забыв, что три дня назад поссорилась с Марфой.

– Что було, того нет, – отвечает подходя Марфа Конь, тоже забыв, что поссорилась с Палашкой. – В кассе больш тыщи було. Одного споймали, а тот, что гроши схватил, тот скрывся.

– Куда ж он скрывся? – интересуется Палашка.

– Это ты у него спроси, он тебе верней всех скажет, – отвечает Марфа и вдруг спрашивает: – Где ж это ты себе новое платье сшила, у булгалтерши?

– Такое оно новое, как моя доля, – отвечает Палашка. – Еще при покойном Степане носила. Теперь вот из сундука на свадьбу вытягла.

– А ты ж до кого идешь?

– Известно до кого, до Колотух.

– И я до Колотух. А Серобабы никого с суседей не позвали.

– А хоть бы и позвали, я б не пошла. Это ж Грунька будет сидеть, сычом глядеть да подсчитывать, кто сколько съест да выпьет. Так и кусок в горле застрянет.

Вася Хомут, перебегавший от одной группы говоривших к другой, чтоб все разузнать детально, издали заметил появившегося из-за кинотеатра «Полет» редактора районной газеты «Прапор перемоги» Олеся Середу и через головы крикнул ему:

– Рыбка моя, Олесь Онуфриевич! Опоздал ты, золотце, счастье мое!

Две недели назад Вася ставил редактору новые ворота, угощался у него чаркой, значит, имел полное право быть другом Середе.

– Ах, комар его забодай, Олесь Онуфриевич, рыбка моя! Это нас с тобой скоро на ходу убивать начнут. Эх, опоздал ты, рыбка, со своим аппаратом, а то бы ты – эх!

Вася Хомут имел в виду фотоаппарат, который держал в руках молодой парень, фотокор газеты «Прапор перемоги», пришедший вместе со своим редактором.

– Что, милиция с собакой уже ушла? – озадаченно спросил редактор Середа.

– Давно, рыбка, давно, мамочка! Все удалились: сперва бандиция, потом милиция.

– Черт возьми, не успели! – с досадой сказал Середа. Он крепко наморщил лоб, принимая какое-то решение, и, тут же приняв его, сказал фотокору: – Слава, быстренько в отделение, снимем задержанного!

Редактор Середа и фотокор Слава бежали через скверик в отделение милиции, и перед глазами редактора уже всплывала критическая колонка, которая появится в следующем номере газеты. Час назад он даже не мечтал о такой замечательной колонке. Пока не заглянул к Славе в фотолабораторию, где Слава печатал лирические пейзажи, снятые им утром на Гороховских озерах. Середа стал просматривать снимки, с тем, чтоб отобрать какой-нибудь для очередного номера, и вдруг увидел странный снимок: на фоне церкви – машина «Жигули», у машины – люди и невеста с женихом. Он пригляделся и узнал буфетчицу столовой-ресторана Таисию Огурец. Вот так раз! У Середы тут же мелькнула мысль дать снимок в газету с едкой подписью под ним. И как раз когда он так подумал, в фотолабораторию заглянула курьерша Мотя и страшным голосом сообщила, что бандиты ограбили винно-водочный павильон. Это было отличное известие: церковь – и ограбление! Если соединить их вместе, получится острейшая сатирическо-критическая колонка!

– Слава, туда! – крикнул Середа своему фотокору, уже ясно увидев, как будет выглядеть в газете эта колонка. – Это будет гвоздь номера!..

Слава схватил аппарат (позже выяснилось, что он был не заряжен), и они побежали на площадь, а потом в милицию.

В пятом часу дня народу на площади заметно убыло. Но оживление все-таки наблюдалось. В газетном киоске появилась киоскерша и за газетами выстроилась очередь. К «Полету» подходили люди за билетами на вечерние сеансы. Из хлебного магазина несли в авоськах и под мышками свежий хлеб и булочки. Открылся ящик с мороженым, и заработала цистерна с квасом. Со стороны черниговского шоссе на площадь въехало такси, затормозило у «Полета». Из него вышли Сергей Музы́ка и Михаил Чернов, направились к цистерне и стали в конец очереди.

Через какое-то время на площадь медленно, точно ее волокли на буксире, въехала украшенная цветами и лентами «Победа» первого выпуска, с куклой на капоте. Описала, еле вращая колесами, полукруг и удалилась к желтевшему средь тополей Дому быта. «Победу» провожала Вторая симфония Чайковского, лившаяся из репродуктора, установленного на крыше «Полета».

В половине пятого симфония неожиданно прервалась. Ее сменило громкое прокашливание, затем последовал глубокий вздох, затем – некий протяжный звук, похожий на чих. Потом раздался сдержанно-взволнованный мужской голос:

– Говорит местный радиоузел! Говорит местный радиоузел! Внимание, жители города! Передаем особо важное сообщение. Сегодня в нашем городе ограбили павильон номер один, расположенный в районе центральной площади, между книжным киоском и промтоварами. Грабители, угрожая оружием, похитили из кассы крупную сумму государственных денег. Один грабитель пойман. Просим всех граждан проявить бдительность в целях задержания второго. Его приметы: молодой парень, рост высокий, худой, волосы темные, уши хрящеватые, нос с выступом вперед, для маскировки носит темные очки, циркает слюной сквозь зубы, ведет себя корректно, жаргонных слов не употребляет. Одет в темный пиджак, на ногах туфли, в руках чемоданчик черного цвета с похищенными деньгами. Называет себя Костей, настоящее имя неизвестно. Граждане города, а также работники железной дороги и шоферы грузовых и легковых машин! Задерживайте при первом подозрении человека с описанными приметами! Общими силами, сплотившись, как один, мы найдем и обезвредим преступника, посягнувшего на священную государственную собственность.

Через каждый час местное радио повторяло это экстренное сообщение.