Текст книги "О Сюзанна!"
Автор книги: Ли Райкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
Глава 13
И Сюзанна отправилась искать подходящий дом. За две недели, которые прошли с тех пор, как она приняла решение, Сюзанна обследовала огромное количество строений, но все они были в ужасающем состоянии и, как утверждала ее мать, в самых кошмарных районах города. Теперь, поднимаясь по ступеням своего крыльца, она улыбалась. Сегодня ей повезло. За время занятий благотворительной деятельностью Сюзанне понравилось самостоятельно принимать решения, а сейчас она больше чем когда-либо чувствовала себя хозяйкой собственной судьбы.
На двенадцатой неделе беременности тошнота все еще беспокоила ее, хотя сегодняшняя утренняя молитва фарфоровому божку была довольно краткой.
Когда Сюзанна объявила о своем плане Лесли, та пришла в ужас:
– Приют?
– Для бездомных женщин и их детей. На первое время у меня есть средства. Возможно, даже не придется брать деньги из бабушкиного наследства. Я постараюсь получить дотацию от правительственных учреждений.
– Ты понимаешь, во что влезаешь?
– Пока еще нет, – ответила Сюзанна, – но скоро пойму.
Подняв с пола почту, она положила ее на стоящий в прихожей сундук и через дом прошла в сад, где Лесли боролась со Стадли за обладание маленькой матерчатой спортивной сумкой. Решение приютить временно собаку у себя далось Сюзанне легче всего: уже по окончании первого дня поисков помещения она принесла щенка домой. Теперь надо изменить мнение Лесли о женском приюте.
Услышав шаги, Лесли подняла взгляд. Волосы ее спутались, лицо блестело от пота.
– А, вот и ты! Угораздило же тебя из всех собачонок выбрать именно этого. – На мгновение отпустив добычу, Стадли в знак приветствия залаял. – У меня уже болят уши, – сказала Лесли, склоняясь к свежевскопанной цветочной грядке. Песик снова схватил сумку и поволок ее в кусты. – Ах, вредитель!
Сюзанна засмеялась:
– Вы с Дрейком никогда не пускали в дом собак. Ты не привыкла жить под одной крышей с таким искренним и таким требовательным компаньоном.
Лесли с усилием поднялась на ноги, откинула с лица мокрые пряди волос, посмотрела на свои белые леггинсы с темными пятнами на коленях и ответила:
– Тебе стоит подумать о том, оставить ли его.
– Я уже думала, и не один раз. – Сюзанна многозначительно посмотрела на мать. – Этот дом его в такой же степени, как и твой. – На последних словах она постаралась не запнуться: – Он еще ребенок.
– Когда в полдень я пошла на занятия, эта собака тявкала – и теперь все еще продолжает тявкать.
– Занятия?
– По самообороне. – Расстегнув мешковатый красный свитер, Лесли продемонстрировала красно-белое полосатое трико. – Тебе тоже стоит этим заняться. Тем более если ты собираешься подвергать себя повышенной опасности. – Она помолчала. – Когда я пришла домой, мне снова пришлось выгонять из сада этого грязного ребенка. – Лесли махнула рукой в сторону ближайшей грядки, где Сюзанна посадила цветы. – Она с твоим… животным все их выкопала. – Действительно, у грядки кучкой лежали увядшие цветы.
– Когда она последний раз сюда пришла, я как раз их пересаживала. – Сюзанна ничуть не расстроилась. Скоро здесь будет играть ее собственная дочь, а продолжающиеся визиты Миранды – причем, как подозревала Сюзанна, без разрешения матери – являются в жизни девочки едва ли не единственным светлым пятном.
Несмотря на негативное отношение Лесли к Стадли и Миранде, Сюзанна больше не могла сдерживаться.
– Я его нашла! – объявила она.
– Что нашла?
– Дом. Сегодня утром. В том же квартале, что и тот двухэтажный коричневый дом, что тебе не понравился.
– Возле приюта для животных? В Западном районе пригорода?
– На стенах даже неплохо сохранилась краска, – игнорируя недовольство матери, продолжала Сюзанна. – Она все еще белая, только немного облупилась.
На первое время достаточно будет немного подкрасить – пока не удастся добиться достаточного финансирования. – Она перевела дыхание, желая, чтобы Лесли разделила ее энтузиазм, ее убежденность в том, что все делает правильно. – Я сделала предложение на покупку дома. Агент сказал, что завтра я получу согласие продавцов.
Сюзанна обратила внимание на этот дом, проезжая по району, который Лесли считала подходящим только для самоубийц. Величественный трехэтажный дом с каменными дымоходами и широкой верандой, выложенной «елочкой» кирпичной дорожкой и заброшенными клумбами сразу привлек внимание Сюзанны. Она уже видела эти клумбы засаженными многолетними растениями. Вдоль дорожки она посадит кусты или, может быть, сливы. Весной…
– Ох, Сюзи! Наверное, он больше никому не нужен.
– Говорю тебе, он великолепен.
Из кустов появился Стадли, который полз на брюхе, держа в зубах спортивную сумку Лесли. Добравшись до женщин, он положил сумку перед хозяйкой.
– Он ее не повредил, – сказала Сюзанна, наклоняясь, чтобы погладить щенка.
Лесли даже не взглянула ни на собаку, ни на сумку:
– Мы говорили о твоем последнем проекте.
Это выражение напомнило Сюзанне о Джебе.
– Это не просто мой «последний проект». Это навсегда.
– Ты говорила об этом с Майклом?
Сюзанна постаралась сдержаться. Сейчас они с Майклом были не в самых лучших отношениях, но как ее адвокат он согласился позаботиться о юридической стороне создания приюта, в то время как Сюзанна будет искать дополнительные источники финансирования и средства для ремонта дома. Сгорая от нетерпения, она – как выразился Майкл, по своей наивности – предполагала, что все это займет не много времени.
– Да, мы говорили. Он, как обычно, все делает наилучшим образом.
– Ну конечно! Но что он сказал о приюте?
Сюзанна вздохнула:
– Он думает, что я сошла с ума. Ты удовлетворена?
Она повернулась и пошла к дому. Лесли шла следом, так что Сюзанна предпочла обойти стороной шкафчик с напитками. Из-за ребенка она все равно не должна пить, а Лесли уже не раз устремляла на этот шкафчик алчные взгляды.
– Враждебность тебе не идет. – Лесли опустилась на ковер рядом с креслом Сюзанны. – Я не понимаю, что происходит. Майкл перестал заходить, и уже неделю ты никуда с ним не ходила. Я чувствую, что он очень страдает. Ты зря не выходишь замуж за Майкла Олсопа.
В комнату неуклюже вбежал измученный неравной борьбой со спортивной сумкой Стадли и тут же плюхнулся на пол рядом с Сюзанной. Он положил голову на колени Сюзанны, и она стала гладить его блестящую шерсть.
– Мы с Майклом остаемся друзьями. Нам не стоит жениться, так же как… – Она замолчала, потом все-таки договорила, потому что это нужно было сказать: – Как тебе не стоит охотиться за Дрейком.
– Почему охотиться? Клариса умерла. – Лесли собралась было положить свой свитер на софу, но, заметив щенка, оставила его у себя на коленях. – В тот вечер, когда был ужин в честь Комиссии по искусству, он говорил не подумав. Пусть он эгоист, но ему нужна женщина, а не девочка, чтобы его направлять.
– Ох, мама!
Лесли с удивлением посмотрела на нее. Кажется, она так до сих пор и не поняла, что Сюзанна называет ее мамой лишь в минуты крайнего раздражения.
– Ну, в общем, я нужна ему. Несмотря на все его разговоры.
Встав, Сюзанна подошла к шкафчику с напитками. Держась к Лесли спиной, она нащупала ключ, открыла шкафчик и достала из него бутылочку с тоником. Налив его в бокал со льдом, она положила туда ломтик лимона:
– Хочешь?
– Нет.
– Мама, здесь мы с тобой никогда не придем к единому мнению. Прошу прощения, что я затрагиваю эту тему. – Сюзанна снова села. – Я знаю, что ты не испытываешь большой любви к Клэри, и я, пожалуй, могу это понять, но все же мне хочется, чтобы ты положительно отнеслась к идее создания приюта. Если этой даст возможность хотя бы одной женщине, одной молодой девушке или ребенку избежать столь же печальной судьбы…
– Кларису вряд ли можно отнести к числу уличных бродяг.
– Но это ее волновало… так же как всех нас.
– По крайней мере некоторых. С каких это пор ты стала такой феминисткой и общественной деятельницей?
«С тех пор, как встретила Джеба», – подумала Сюзанна.
– С тех пор, как моя подруга погибла насильственной смертью в городском парке.
– Избавь меня еще от одного упоминания об этой трагедии. Я уже наслышалась о ней от Дрейка. Решать эту головоломку – дело полиции. Что случилось, то случилось. – Дословно повторив мнение Джона Юстаса, Лесли встала на ноги и принялась ходить по комнате. – Если честно, Сюзанна, были моменты, когда я сама была готова ее убить.
– Я не могу поверить в такую бесчувственность, – сказала Сюзанна. Во рту у нее пересохло, все удовольствие от того, что она нашла помещение для приюта, куда-то исчезло, а разочарование в Лесли стало прямо-таки осязаемым. – Я оплакиваю ее. Как и мой отец.
– И ты думаешь, что этот приют… – Лесли произнесла это слово с подчеркнутым презрением, – вас обоих исцелит? Я не слышала, чтобы Джеб Стюарт Коуди посыпал себе голову пеплом.
– Конечно, не слышала, – сказала Сюзанна. Он постарается замучить себя работой, пока не признает, как ему ее не хватает. Если он это признает, ему придется что-то решать.
«Как и в случае с ребенком». Лесли посмотрела на нее с удивлением:
– Кажется, ты знаешь его гораздо лучше, чем я думала.
– У нас была короткая… связь, – призналась Сюзанна. – В Нью-Йорке. И когда он был здесь, в Сан-Франциско, – тогда ты находилась в Коннектикуте. Это закончилось в тот день, когда ты видела, как он садился в такси.
Лесли окинула ее испытующим взглядом, и рука Сюзанны сильнее вцепилась в шерсть Стадли.
– Не знаю, кто это на самом деле старается замучить себя работой, стараясь уйти от проблем. – Лесли посмотрела на живот Сюзанны. – Или с этой собакой слух мне стал изменять? За последние две недели тебя тошнило почти каждое утро. – Она помолчала. – Сколько уже?
Какой резкий тон, какие грубые слова!
– Ребенок должен родиться под Рождество.
– Тогда еще есть время. Хотя и очень мало. Если мы сейчас этим займемся… – Лесли двинулась к выходу, затем остановилась: – А ты уверена? Ты была у врача?
– Да.
– Он из тех, кто не хотел бы извещать прессу?
– Лесли! – Мягко оттолкнув собаку, Сюзанна неуверенно встала на ноги, вновь испытывая тошноту и головокружение. Ее мать – это вторая Бриз Мейнард. Как говорится, поют одну и ту же песню. Их мысли работают в одном и том же определенном направлении.
– Здесь не может быть другого решения. Ты женщина с воспитанием, с положением в обществе. А мистер Коуди – я думаю, что это он, поскольку Майкл был бы осторожен, – принадлежит к тому сорту мужчин, которые имеют склонность к безрассудным поступкам, и он не нашего круга.
– О, ради Бога!
– Мне не нужно тебе напоминать, что твою бабушку очень уважали в обществе. Лига основателей этого города до сих ежегодно проводит банкет в ее честь. Кроме того, ты – опять же по собственной воле – одинокая женщина. Ты же не сможешь сама воспитать этого ребенка.
– Примерно четвертая часть одиноких женщин с этим справляется.
– Но не люди со средствами и с положением. Твой отец…
– Так вот почему вы с Дрейком произвели меня на свет? Потому что так нужно было сделать? Ради того, чтобы «Нью-Йорк таймс» поместила сообщение о моем рождении со списком моих предков в шести поколениях? Ради того, чтобы пятьсот человек присутствовали при моем крещении, захватив с собой все положенные подарки от Тиффани и Бергдорфа?
– Как ты смеешь так со мной разговаривать!
– Ты совсем меня не любишь.
– Сюзанна!
Пройдя мимо Лесли, Сюзанна принялась подниматься по ступенькам.
– Я собираюсь родить этого ребенка, – сказала она, остановившись на лестничной площадке. – Я сохраню его и буду любить всем сердцем. И мне абсолютно все равно, что кто-нибудь – если такие в наше время найдутся – об этом скажет. И я открою приют, потому что это нужно сделать.
Пробежав гостиную, Стадли бросился за ней по ступенькам, и Сюзанна нагнулась, чтобы взять его на руки.
– Собака останется. Если это составляет для тебя проблему, то можешь возвращаться на восток, чтобы жить там и искать себя сколько хочешь.
– Сюзанна!
– Не знаю, кто из вас более эгоистичен, Дрейк или ты.
* * *
В конце июня Джеб прилетел в Нэшвилл. Захватив с собой прочитанные в полете последние выпуски газеты «Ю-Эс-Эй тудэй», пестревшие заголовками типа:
«Светская дама из Сан-Франциско заботится о бездомных», он прямо из аэропорта направился в дом Бриз, в свою комнату, где остановился на выходные, чтобы записать последнюю песню для второго альбома. Вечером Джеб взял эти так заинтересовавшие его газеты в маленький клуб в городском предместье, где написанное от руки объявление в окне приглашало клиентов «зайти отдохнуть».
Джеб сел, положил статьи о приюте на стол и придавил их сверху кружкой – вероятно, инстинктивно желая, чтобы Сюзанна, пусть даже на газетных полосах, была рядом. На соседнем стуле разместилась гитара.
– Ты обращаешься с этой штукой как с ребенком, – пробормотала Бриз, стараясь даже случайно не задеть Джеба за руку. С тех пор как он застал ее за телефонным разговором с Сюзанной Уиттейкер, ей все время приходилось соблюдать осторожность.
Сюзанна своего молчания так и не нарушила, что, кстати, совсем не удивляло Джеба. Он достаточно хорошо узнал Сюзанну, чтобы понять, что у нее есть свой собственный кодекс чести, который вполне оценил бы тот же Джон Юстас. В пылу гнева Джеб обвинил ее в противоположном и с тех пор постоянно боролся с желанием подойти к ближайшему телефону и набрать ее номер.
Тем не менее это был не его ребенок.
Джеб потрогал гитару за гриф.
– Эта штука и есть ребенок, – сказал он Бриз. – Больше ничьим отцом я быть не собираюсь.
Бриз бросила на него взгляд, стараясь оценить его настроение. Ее нынешнее отношение к нему заставляло Джеба также соблюдать крайнюю сдержанность, чтобы не спровоцировать еще одну ссору.
– Я думала, что ты этого хочешь, – сказала в то утро Бриз, обнаружив, что Джеб смотрит на нее из коридора.
– Если я захочу, чтобы ты выигрывала за меня мои битвы, – ответил он, – я дам тебе знать.
– Я сделаю так же.
Это был намек на Мака. Их отношения с Маком не ладились, и нынешнее, пусть даже краткое, возвращение в Нэшвилл нервировало ее еще больше.
Джеб посмотрел на Мака, находившегося за соседним столиком с другими музыкантами его группы – Скитом, Терри, Камероном и Буллом. Мак сидел к ним спиной и пил уже третью кружку – а ведь они пришли сюда всего пятнадцать минут назад.
Джеб чувствовал себя потерянным. Тем не менее он взял в руки гитару, прислонил ее к левому бедру, а левую ногу просунул под раму стола, приняв классическую позу, которой ему редко приходилось пользоваться на сцене. Во время концертов он работал стоя, и ремень от гитары весь вечер впивался ему в плечо. Дождавшись, когда местная группа сделала перерыв, он взял несколько аккордов.
В конце зала взвизгнул микрофон, по которому постучал ногтем солист местной группы, парень на вид лет двадцати.
– Смотрите, кто у нас сегодня, ребята! – Он окинул взглядом темные закоулки насквозь прокуренного зала, в котором пахло пивом и дешевым виски. – Сам Джеб Стюарт Коуди!
В низко надвинутой на лоб черной ковбойской шляпе в стиле, как выразилась Бриз, «уолл-стритского ковбоя» (он несколько раз надевал ее на сцену), простых потертых джинсах и белой рубашке, Джеб до сих пор не привлекал к себе особого внимания, хотя кое-кто и узнал Мака и Бриз. Ему совсем не нравилось постоянное внимание к его персоне, которого он целых десять лет так добивался, играя в забегаловках, подобных этой. Ему просто хотелось посидеть здесь и расслабиться. Завтра в восемь часов надо быть на студии. Сегодня же Джеб хотел забыть обо всем на свете. И в первую очередь о том крепнущем чувстве вины, которое он испытывал по отношению к Сюзанне. Но тогда зачем же он взял с собой гитару, да еще начал играть?
– Поднимайся сюда, Джеб, и покажи нам, как это делается.
Бриз слегка подтолкнула его в плечо:
– Давай, попробуй новую песню.
Пока что он сыграл ее два или три раза, в других городах и других барах. Принимали ее хорошо, хотя и не так здорово, как бы ему хотелось. Джеб продолжал работать над текстом, предоставив Бриз возможность немного изменить мелодию.
Что за черт! Получается, что он пришел сюда специально!
Взяв гитару за гриф, Джеб встал из-за стола и двинулся к импровизированной сцене. Как только он поднялся на первую ступеньку, зал взорвался аплодисментами, и Джеб почувствовал обычное состояние возбуждения от предстоящего выступления, которое, словно наркотик, растекается по жилам. Солист похлопал его по спине и шепнул на ухо, что он ставит его выше других – Стрейта и Брукса, Тритта и Билли Рея Сайреса, и даже выше таких ветеранов, как Хенк Вильямс и Джордж Джоунс. Джеб не смог удержаться от улыбки.
После обычного приветствия он запел «Леди из Луизианы», и люди в зале начали притоптывать ему в такт ногами. Когда песня закончилась, даже Мак показал ему большой палец.
– Вы еще ничего не слышали. – Каблуком потертого ботинка Джеб уперся в край табуретки, которую ему подали, и тронул струны гитары. Зал замер в ожидании, и Джеб постарался его подогреть, сказав несколько фраз и отпустив пару безобидных шуток, приемлемых даже для леди.
Назойливые слухи о потере голоса, который действительно восстанавливался с трудом, выкрики насчет Клэри, которые все еще слышались на каждом представлении, уменьшение числа проданных билетов, разговоры о том, что он никогда не выпустит новый альбом… – все это куда-то исчезло. Сейчас ему больше ничего не нужно. И никто не нужен. Еще несколько минут, и он забудет даже о Сюзанне Уиттейкер.
– Раз у меня такая отзывчивая аудитория, – он придвинулся к микрофону, стараясь говорить тихо и проникновенно, – мы с моим менеджером решили, что будет неплохо показать вам мою последнюю песню. – И запел нежным и страстным голосом песню на мелодию, которую сочинила Бриз.
Он пел о женщине, которая напускным высокомерием защищала свое ранимое сердце. Пел о богатых и привилегированных, противопоставляя их мир миру нужды и бедности. Он пел о женщине, у которой есть все и в то же время нет ничего.
«Богатая девушка, – так закончил он эту песню, – ты можешь многому научиться у бедного парня – такого, как я».
Сыграв еще несколько замысловатых аккордов, Джеб склонил голову над гитарой, ожидая вердикта толпы, который последовал не сразу. Это его не беспокоило. Такие эмоциональные песни часто заканчиваются взрывом аплодисментов после непродолжительного молчания.
Когда раздались аплодисменты, Джеб поднял голову:
– Я рад, что вам это понравилось.
Бриз тоже улыбалась. Его группа в едином порыве встала. Зал разразился овацией типа той, о которой он мечтал еще много лет назад. Выждав время, Джеб дал сигнал местной группе исполнить «Хантсвилльскую тюрьму». Далее последовали «Мамины песни», «Ты меня любишь?», а затем кто-то потребовал спеть «Младшую сестричку».
Джеб не исполнял эту песню со времен Сан-Франциско и поэтому перепутал слова в первой фразе. Сердце его отчаянно забилось.
– Пой же, парень!
– Может, как говорят, ему не дает покоя чувство вины! – выкрикнул какой-то пьяница.
– Уходи, Джеб! – крикнул Мак.
– На этот раз я продолжу, – сказал Джеб и начал петь.
После первых аккордов толпа притихла. Раздавшиеся в конце аплодисменты были вполне дружными. Кто-то попросил еще раз спеть «Богатую девушку», а какая-то женщина крикнула:
– Кто это, Джеб? Эта девушка из высшего общества?
На сцену выскочила Бриз и, погрозив пальцем, сказала:
– Какой позор! Разве вы не понимаете, что это только мечты деревенского парня? Кроме того, у него заняты руки, да и все остальное, – она бросила многозначительный взгляд на место ниже пояса Джеба, – тем, что нам дает деревня, как и у вас.
Крики и свистки.
Смех.
Аплодисменты.
– Мак прав, – прошептала Бриз. – Пора идти.
Джеб поднял вверх гитару, чтобы она засверкала в луче прожектора.
– Прошу прощения, ребята. Бриз говорит, что завтра нужно встать рано, чтобы закончить мой новый альбом. Спасибо за внимание.
Он спрыгнул вниз, и, прежде чем толпа сомкнулась, Мак и другие музыканты привычно окружили его и быстро вывели из прокуренного клуба на свежий воздух июньской ночи. Мак подтолкнул его к своей машине.
– Вот видишь? – сказал Джеб. – Никаких беспорядков.
– Разве ты не счастливчик? – усмехнулся Мак. Повернувшись, Джеб протянул руку за ключами. Гитарист покачивался, от него сильно пахло несвежим пивом.
– Тебе уже достаточно. Я сам поведу.
Мак заворчал, но в конце концов уступил – возможно, под влиянием Бриз.
– Нет, я не счастливчик, – наконец ответил Джеб, садясь за руль семиместного автофургона. Он оставил статьи о Сюзанне на столе в пивной, но выбросить ее из головы был не в состоянии.
* * *
Держа в руках поднос с тарелкой холодного гаспачо, сыром, хлебом с отрубями и стаканом шипучей воды со льдом, Сюзанна поднималась вверх по лестнице, когда позвонили в дверь.
Оторвавшись от какого-то своего – скорее всего запрещенного – занятия, Стадли выбежал из гостиной в прихожую и принялся лаять и кружиться на месте, словно танцующая собака в цирке.
– Замолчи! – приказала Сюзанна, стараясь придать своему голосу как можно больше строгости, и опустила поднос. Утром она заплатила за дом для приюта и весь сегодняшний день провела там, составляя списки необходимого и встречаясь с различными поставщиками. Привести дом в порядок казалось почти непосильной задачей, однако Сюзанна всю свою взрослую жизнь занималась организаторской работой, так что и теперь чувствовала себя вполне уверенно. Тем не менее, к вечеру ее все равно одолевала усталость. Но все же она выдерживает установленные ею самой сроки на радость всем поставщикам.
Отодвинув босой ногой Стадли в сторону, Сюзанна открыла дверь:
– Миранда?
На крыльце стояла темноволосая девочка. Сюзанну удивил ее приход, так как было уже довольно поздно.
– Можно мне поиграть со Стадли в саду?
Сюзанна чуть не застонала. Вместо помятых цветов она посадила новые, но, кажется, их теперь придется пересаживать еще раз. Вспомнив слова Черил, она заколебалась:
– Твоя мама знает, где ты?
– Она готовит ужин.
Это простое заявление не могло ввести Сюзанну в заблуждение. Для Миранды приготовление ужина означало, что ее мама сейчас не роется в ресторанных объедках и не попрошайничает на улицах. Сюзанна неоднократно видела ее за этим занятием. Может быть, она еще и ворует в угловом магазине. Если это так и если ее поймают, то что будет с Мирандой?
Стадли запрыгал возле ног Сюзанны, как бы упрашивая ее разрешить поиграть с девочкой.
– Хорошо, но только на полчаса. Я хочу, чтобы еще до темноты ты вернулась к маме.
Миранда вбежала в дом и тут же понеслась через гостиную в сад.
– Я буду хорошо себя вести! – крикнула она. – Я больше не буду копать.
– Следи за Стадли. – Сюзанна остановилась в дверях. – Да, Миранда, прежде чем ты уйдешь, я дам тебе кое-что, чтобы ты унесла домой.
– Мамочка не разрешает.
Сюзанна знала, что не должна посягать на авторитет матери, но все же не сдержалась:
– Даже мороженое на десерт?
– Ой!
Наблюдая, как ребенок и щенок наперегонки бегут в сад, Сюзанна радовалась. Пусть растения спасаются как могут. Прошло несколько недель, прежде чем она впервые услышала беззаботный смех Миранды, и все равно девочка не так уж и часто улыбается. Пусть мать Миранды сама попробует лишить малышку угощения, если у нее есть сердце.
В полиэтиленовый пакет, который Миранда позднее отнесла «домой», Сюзанна положила не только мороженое, но и оставшуюся со вчерашнего дня сваренную в вине куриную грудку, баночку салата в медово-горчичном соусе и пару булок хлеба с отрубями. Пусть Черил, если сможет, лишит свое дитя полноценного питания.
Желудок впервые за все время совершенно не беспокоил Сюзанну. Кажется, она наконец миновала первую треть беременности. Но, проведя весь день в хлопотах на ногах, Сюзанна чувствовала усталость и боль в спине и решила отправиться в постель раньше обычного.
Теперь ей надо продержаться только шесть месяцев, преодолевая неодобрение матери и растущую холодность Майкла. Она уже легла, когда раздался телефонный звонок. Сюзанна потянулась к трубке. Она надеялась, что это звонит не Майкл, предлагая ей заполнить очередную форму, которую нужно послать в энный город, графство, штат или федеральное ведомство. Ей уже чуть не снились эти формы. Но когда Сюзанна услышала, кто звонит, то решила, что предпочла бы быть еще и глухой.
– Привет, Сюзанна! – Низкий, звучный голос проникал в самую душу, как волшебный меч в толщу камня. – Это я, Джеб.
Как будто она не знает!
– Зачем ты звонишь?
– Я знаю, что это не мой ребенок…
Ее сердце подпрыгнуло.
– Джеб, я уже слышала твое мнение относительно моего положения.
– Я звоню не затем, чтобы говорить на эту тему. Правда. Я звоню для того, чтобы сказать, что хотя я лично не обязан извиняться за тот телефонный звонок, но как работодатель Бриз должен взять вину на себя.
– Мне не нужны твои деньги.
– Я это знаю, – сказал он. – Черт побери, и Бриз тоже это знает. Просто иногда она бывает импульсивной и слишком старается меня защитить. Как Джон Юстас.
– Долго же ты собирался позвонить, – сказала Сюзанна, хотя это ее и не удивляло.
Голос Джеба потеплел:
– Согласен. Я снова прошу прощения.
– Ну, теперь, когда тебе стало легче… – Ее рука застыла над рычагом, готовая оборвать разговор.
– Я читал о тебе в газетах и в «Таймс».
Сюзанна поникла, решив, что сейчас придется выслушать еще одно неодобрительное замечание.
– О тебе там хорошо отзывались.
– Ну, там же никому не навязывали отцовства, – заметила она.
– Боюсь, что я это заслужил. – Он помолчал. – Ты действительно собираешься все это сделать? Открыть приют для женщин и детей? Это же довольно скверный район.
– Я и сама довольно скверная леди.
Джеб вздохнул:
– Ты не хочешь дать мне возможность сняться с крючка?
После того как он так набрасывался на нее, отказавшись от собственного ребенка?
– Я вижу причину моих злоключений в знаменитом обаянии Коуди. – Она поборола в себе желание сказать, что результат останется с ней, если повезет, на всю оставшуюся жизнь. – Чего ты хочешь, Джеб?
Он проигнорировал ее вопрос:
– Что это будет за приют?
Сюзанна вздохнула:
– Во всяком случае, не казарменного типа, с длинными рядами двухэтажных кроватей, где всюду наркотики и все воруют друг у друга.
– Тогда какого типа?
– Комфортабельного, если мне это удастся. Восемь спален, по четыре на каждом из двух верхних этажей, каждая на одну женщину с детьми, всего до четырех человек в комнате. Свежая краска, картины на стенах, трехразовое питание для каждого – чтобы никто не приходил только переночевать, а утром вновь уходил на улицу.
– Это обойдется недешево, – сказал он. – А звучит неплохо.
Откинувшись на подушки, Сюзанна принялась рассказывать о своем замысле с таким увлечением, как будто ни с кем и никогда его не обсуждала.
– Я нанимаю что-то вроде коменданта, чтобы она там решала все вопросы. У нее будет своя комната внизу возле кухни с собственной ванной – раньше там жила прислуга, когда-то этот район считался вполне приличным. – Сюзанна подумала, что он наверняка спросит, собирается ли она туда приходить сама. – Я буду следить за ремонтом, закупками продуктов и посуды, белья, игр для детей, одежды, книг… и все в том же духе.
– Вот уж действительно все в одних руках. Хорошо, даже слишком. А сколько времени ты разрешишь там оставаться?
– Я еще не решила и пока изучаю опыт других приютов, как частных, так и государственных. Мой будет организован по образцу тех из них, которые находятся на содержании у церкви. Мне кажется, они работают лучше всех, хотя и не могут принять столько женщин, сколько приюты казарменного типа.
– По крайней мере они будут жить, – с достоинством сказал Джеб. – Я все понял.
– Да. – Сюзанна приподнялась, не в силах сдержать свое желание рассказать ему все подробнее. – Надеюсь, что там будут также давать консультации насчет постоянного жилья, работы, переподготовки, охраны здоровья, особенно здоровья беременных и детей… Как мне представляется, это должен быть своего рода перевалочный пункт для обездоленных. Очень многие из этих женщин выходят за рамки стереотипов. Они не наркоманки и не сумасшедшие, им просто не повезло. Как той женщине, что мы встретили в Нью-Йорке. Сегодня я купила дом, – закончила она, – заказала трубы, новую кухню и план сада.
Джеб тихо присвистнул.
– И ты думаешь, что все это будет сделано… когда?
Она назвала ему дату. Всего через месяц. Джеб не засмеялся.
– Ты это сделаешь, – сказал он.
Джеб Стюарт Коуди в нее верит? Это казалось невозможным, но тем не менее он первый, кто не назвал ее сумасшедшей. Она думала, что он считает ее богачкой, потакающей своим прихотям.
– Приют имени Кларисы Коуди Уиттейкер? – спросил Джеб.
– Да.
Его голос упал:
– Пусть Бог благословит тебя, милочка.
– Не называй меня милочкой! – сказала она, но все же не могла удержаться от улыбки. – Раз уж мы стали извиняться, я должна сказать, что сожалею, что обозвала тебя нехорошим словом.
– Деревенщиной? – сказал он. – Иногда я себя веду именно так.
Иногда он вызывает в ней не гнев, а сильное желание. Сюзанна снова откинулась на подушки, прямо-таки утонула в них, готовая поклясться, что чистый хлопок все еще хранит мужской запах Джеба – запах чистой кожи, мыла и гормонов.
– Сюзанна, а чем ты вообще занимаешься? Я имею в виду – кроме этого.
– Забочусь о некоторых вещах. О себе. О своем ребенке.
Ответом было ошеломленное молчание.
– Ты не сделала а… Что-то я не слышу свадебных колоколов, – с явным облегчением сказал он.
Сюзанна сосчитала до десяти. Неужели он всерьез думает, что этот ребенок от Майкла Олсопа? Или он так пытается выйти из ситуации, в которую сам же ее вовлек? Чуть ли не каждый день Сюзанна могла услышать или прочитать о его сексуальных достижениях, как, впрочем, и профессиональных затруднениях. Однако вполне может быть, что все эти рассказы правдивы не более чем сообщения о том, будто Джеб виноват в беспорядках в Сан-Франциско.
– Я ни за кого не выхожу замуж. – Испугало это его или нет, пусть тешится своими иллюзиями. – Мы с Майклом решили остаться друзьями. Но я сохраню ребенка, если тебя именно это интересует.
– У тебя будет своя собственная семья, – пробормотал он.
Он был прав. Сюзанне до сих пор не приходило в голову, что таким образом у нее наконец появится семья, которой раньше не было.
– Да, моя собственная семья, – согласилась она.
– А ты в порядке?
– Я чувствую себя… – Сюзанна осторожно провела рукой по животу, – замечательно. Мой врач говорит, что я просто создана для такого дела, так что… – В смущении она замолчала.
– Ну, это хорошо. Это просто великолепно. Я рад, что с тобой все в порядке.
Охваченная тоской, она уткнулась лицом в подушку. Черт бы его побрал. В принципе она должна его ненавидеть, как ненавидела до их первой встречи. Нет, она должна быть более раскрепощенной женщиной, чем представляла себе когда-либо, и быть выше своего кастового воспитания. Ребенку, несомненно, будет только хуже, если она станет его воспитывать в ненависти к своему отцу.
