Текст книги "О Сюзанна!"
Автор книги: Ли Райкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Ли Райкер
О Сюзанна!
Глава 1
«Помоги ему».
Это состоящее всего из двух слов сообщение было записано на ее автоответчике три дня назад. Тогда Сюзанна не обратила внимания на необычайно взволнованный голос звонившей, хотя узнала его и догадалась, о ком шла речь. Если бы она тогда знала причину этого волнения…
А теперь слишком поздно. Клэри уже не вернешь.
Но оставшееся на автоответчике сообщение не выходило из головы.
Стремясь отгородиться от навеваемых телепередачей воспоминаний, Сюзанна отвернулась от экрана телевизора. Обняв себя за плечи, она долго смотрела из окна отцовского кабинета на хлопья снега, которые падали все быстрее и быстрее, устилая белым саваном простиравшийся перед домом газон.
Сюзанне, проведшей большую часть жизни в Калифорнии и видевшей снег очень редко, нравился снегопад.
Неожиданно с экрана телевизора зазвучала бодрая песенка. Хриплый баритон пел о неудачно сложившейся семейной жизни какого-то работяги, который жаждал восстановить отношения с женой. В другое время песня вызвала бы у Сюзанны только смех, поскольку она не любила музыку в стиле кантри и уж тем более не являлась поклонницей этого певца, но сейчас ей было не до веселья.
Неделю назад ее самая лучшая подруга – Клэри – была еще жива.
Сюзанна слегка дотронулась до левой стороны груди, но привычный жест ее не успокоил. Ей хотелось, чтобы отец выключил телевизор и в комнате воцарилась тишина – точно такая же, как за окном, где на мерзлую землю бесшумно падал снег. Но Сюзанна знала, что отец не сделает этого. Дрейк Уиттейкер будет смотреть телевизор, обвиняя в смерти Клэри того, чье изображение мелькало сейчас на экране.
Вздохнув, Сюзанна снова посмотрела на экран. Учитывая сложившиеся обстоятельства, бодрая, почти веселая песня казалась ей особенно отвратительной. Как и сам исполнитель.
Джеб Стюарт Коуди.
На огромном экране он предстал перед зрителями в полной красе: рост сто восемьдесят сантиметров, спадающие на плечи – на взгляд Сюзанны, слишком длинные – темные волосы и серые глаза – цвета неба за окном. Голос, широкие плечи, длинные ноги и чувственный рот певца доводят женщин на его концертах до безумия. Сегодня исполнитель клипа был в тенниске с неразборчивой надписью, в которой поддавалось прочтению только слово «Кентукки», и рваных тесных джинсах, сквозь прорехи которых проглядывали то бедро, то колено. Разглядев в ухе певца огромную серебряную серьгу, Сюзанна почувствовала прилив отвращения.
– Никак не могу поверить, что они с Клэри родственники, – пробормотал отец, который сидел в углу зеленого дивана, закинув ногу на ногу и зажав в руке сигарету с фильтром.
Сюзанна, однако, совсем не была настроена говорить о знаменитом брате Клэри. Подойдя сзади к дивану, она забрала у Дрейка Уиттейкера зажженную сигарету.
– Никак не могу примириться с твоим курением, – сказала она и загасила окурок в лиможской пепельнице. – После всех правительственных предупреждений ты по-прежнему…
– Мы, хирурги, можем все починить. Разрезаем и сшиваем. – Это был его стандартный ответ. На этот раз Сюзанна промолчала. – Кроме того, – сказал Уиттейкер, – в этом отношении в нашей семье пока все благополучно.
– Ты испытываешь судьбу, папа.
– Как и ты. – Отец без улыбки посмотрел на нее через плечо. При свете люстры его волосы отсвечивали серебром, словно серьга в левом ухе Джеба Стюарта Коуди. – Просто я все время вспоминаю о том, почему развелся с твоей матерью.
Сюзанна и эту фразу пропустила мимо ушей. Сегодня они похоронили Клэри, вторую жену отца, которая была намного моложе его, – так что пусть отец тешится своими иллюзиями. Как и сама Сюзанна. Желая найти защиту от ужаса последних трех дней и избавиться от охватывающего ее чувства беспомощности, она обняла отца.
Как и ожидала Сюзанна, он отстранился, указав пальцем на телевизор. Трансляция концерта неожиданно оборвалась. На экране появилось снятое крупным планом изображение Джеба Стюарта Коуди на фоне одного из отелей в Нью-Йорке.
– Ты только посмотри! Мало того, что станция передает запись концерта с этой отвратительной балладой, так он еще и дает интервью. Бизнес прежде всего!
У Сюзанны перехватило горло. Всего лишь неделю назад в разговоре по телефону Клэри увлеченно делилась с ней своим последним проектом – изданием биографии своего знаменитого брата. Она даже собиралась устроить пресс-конференцию по этому поводу. Обычно Сюзанна не позволяла себе плакать, но сейчас… И слез уже не осталось… Ох, Клэри…
* * *
На темные волосы певца ложились снежинки. Человек на экране, казалось, совершенно не был тронут происшедшей трагедией. На заднем плане что-то выкрикивали фанаты. Один из них, заметив телекамеру, вскинул вверх руку. Коуди – так его называла Клэри – коротко и бесстрастно рассказывал о случившемся с сестрой. Женщина-репортер поднесла микрофон ближе:
– Национальная служба погоды дала нам совет на сегодня воздержаться от поездок. Вы все же ждете, что кто-то придет на ваш концерт?
– Некоторые придут. Но сколько бы ни пришло, – Коуди пристально посмотрел в глазок телекамеры и, нарочито растягивая слова, произнес тоном, от которого, казалось, вот-вот расплавится снег, – я не разочарую этих добрых людей, хотя некоторые считают, как я слышал, что это будет худшее представление в нынешнем столетии. Если сможете пешком добраться до зада – милости просим.
Сюзанна больше не могла этого выдержать. Найдя на диване пульт дистанционного управления, она направила его на экран и нажала на кнопку. Наступила благословенная тишина.
– Наверно, Клэри ему всегда была безразлична. – Сюзанна сжала кулаки. – За три дня никак не дал о себе знать!
– А чего ты, собственно, ждала?
– Гораздо большего.
* * *
Брат и четыре из пяти сестер Клэри приехали на ее похороны в Гринвич, штат Коннектикут. Пятая сестра еще находилась в больнице после родов. Она прислала цветы. И только Коуди так и не появился.
Даже в семье Сюзанны, в которой редко распространялись о любви и обнимали друг друга (это касалось и самой Сюзанны, которой был уже тридцать один год), никто не остался в стороне. Даже ее мать приехала на похороны и, хотя не осталась на поминки, ухитрилась выразить свои соболезнования, не поссорившись с Дрейком – своим бывшим мужем. Уж такого Сюзанна никак от нее не ожидала.
Опустив взгляд, она заметила рядом с Дрейком пачку газет. Сентиментальные кричащие заголовки:
БАНДИТ УБИЛ ЖЕНУ ИЗВЕСТНОГО ХИРУРГА
ТРАГИЧЕСКИЙ КОНЕЦ АРИСТОКРАТКИ!
ПОЛИЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТ ПОИСКИ ГРАБИТЕЛЯ
ДЖЕБ СТЮАРТ КОУДИ ОПЛАКИВАЕТ ПОТЕРЮ СВОЕЙ МЛАДШЕЙ СЕСТРИЧКИ
Даже здесь паблисити, подумала Сюзанна. «Младшая сестричка» была хитом альбома Коуди – единственного на сегодняшний день и, как горячо надеялась Сюзанна, последнего.
– Он пустое место, – проследив за ее взглядом, сказал Дрейк. – Полное ничтожество.
– Так говорят критики, – ответила Сюзанна и почти шепотом добавила: – Но Клэри его любила.
«За что? – постоянно спрашивала себя Сюзанна. – Что же это за человек, который отворачивается от своей же плоти и крови?» Несмотря на давнюю длительную размолвку, Клэри с братом любили друг друга. Во время долгих, заходящих иногда далеко за полночь разговоров с Клэри Сюзанна узнала об их отношениях многое. И не только хорошее. Теперь Клэри ушла, оставив после себя щемящую душу пустоту. «Почему ушла она, а не ее брат?»
Сюзанна была единственным ребенком, о чем всю жизнь сожалела. В колледже Клэри была ее соседкой по комнате в общежитии, ее самой близкой подругой… почти сестрой.
Последний раз проведя рукой по аккуратно подстриженным седым волосам отца, Сюзанна вновь подошла к окну. Снег падал крупными хлопьями, засыпая газоны, изгороди и кусты; он покрывал ковром дорожки сада и веранды зданий, словно елочная мишура, свисал с веток деревьев. Скоро даже темно-зеленые ставни станут белыми от снега. На Гринвич опустится темнота, и в мартовском воздухе разольется тишина – такая же, как на могиле Клэри.
«Значит, Джеб собирается давать концерт? Под звон гитар и гром аплодисментов? Фанаты будут срываться со своих мест и выбегать на сцену, а женщины, в экстазе от его голоса, станут простирать к нему руки и швырять на сцену цветы и лифчики – так, что ли? Ну, нет!» – подумала Сюзанна.
Отвернувшись от окна, она впервые обратила внимание на стоящий в комнате одуряющий запах роз, нарциссов, хризантем и прочих цветов. Букеты, к которым были приколоты карточки с выражением сочувствия, заполонили весь дом, и их аромат смешивался с запахом политуры и табачного дыма.
– Куда ты собралась? – спросил Дрейк, взяв в руки сложенную телепрограмму.
– На другие похороны.
– Сюзанна…
– Я не хотела бы быть невежливой, папа. Но на сегодня тебе придется удовлетвориться таким объяснением.
Стуча каблуками по мраморным плитам пола, она вышла в холл. Дело не только в том, что Джеб не приехал на похороны. По глубокому убеждению Сюзанны, смерть Клэри не была случайной. Но у нее нет никаких доказательств, да и что она может сделать? Полиция по-прежнему заявляет, что расследование продолжается и что они все еще отрабатывают версии. Тем не менее, она может найти Джеба Стюарта Коуди. Благодаря такому привычному чуду, как телевидение, Сюзанна даже знает, где он остановился.
Что ж, Джеб не нуждается в помощи Сюзанны, хотя Клэри думала иначе.
– Сюзанна! – крикнул ей вслед Дрейк. Дочь продолжала подниматься вверх по лестнице, направляясь в свою комнату. Ей нужна теплая одежда. Слава Богу, она больше не ребенок, который возвращался когда-то в пустой, неуютный дом.
– Он нам должен, – не оборачиваясь, сказала Сюзанна. – Он должен ей.
Сюзанна была наслышана о семье Клэри и верила в ее братьев и сестер, в ее родителей, горой стоящих друг за друга. В своих собственных родителей, Дрейка и Лесли, Сюзанна не верила давно.
– Вернись, Сюзанна!
– Я ухожу, и ты меня не остановишь.
– Как все это мне знакомо, – сказал Дрейк. – Твое своеволие и упрямство…
– Мне нужно ехать, – упрямо парировала Сюзанна. – Я и так всю жизнь была осторожной.
– Что ж, хорошо, – недовольно согласился Дрейк и остановился у подножия лестницы. – Я позвоню в гараж. В такой буран я не смогу сам тебя везти, да и лимузин не доедет до Нью-Йорка.
– Поезда должны ходить. Машина может довезти меня до станции Гринвич.
* * *
Нью-йоркский отель, в котором снимал номер Джеб Стюарт Коуди, находился в районе Манхэттена, недалеко от Центрального парка. Закрыв глаза и сложив руки на груди, Джеб сидел в просторной гостиной, развалившись в кресле. На его голове красовались новенькие наушники. Джеб слушал свою любимую сонату Брамса для виолончели. Сегодня он хотел дать отдых своей голове и ни о чем не думать.
Он не услышал, как скрипнула дверь одной из шести спален гостиничного номера, и открыл глаза только тогда, когда музыка внезапно оборвалась. У стереопроигрывателя стояла синеглазая женщина с длинными светлыми волосами и пышной фигурой. Женщина была одета в чёрные атласные брюки и красную, тоже атласную, блузку.
– Это ты, Бриз? Ты же знаешь, что такую музыку нельзя прерывать.
Она окинула его взглядом с ног до головы:
– Тебе нужно проверить акустику в концертном зале. На улицах все замело. По распоряжению мэра автобусы не ходят уже полчаса. Если ты собираешься пробиваться на лимузине, то нужно прямо сейчас принять душ и отправляться.
– Пробиться будет непросто.
– Мы можем перенести концерт из-за непогоды. – Менеджер выдавила из себя улыбку, ее полные губы порозовели. – У тебя будет несколько свободных дней в мае. Если зрители согласятся, мы можем провести концерт тогда.
Джеб решительно стащил с головы наушники:
– Шоу состоится сегодня! Если там будет даже одна девочка-подросток, которая неделями копила деньги на билет, то она услышит мое пение.
– Джеб, может, не стоит? – нерешительно сказала менеджер. – Может быть…
– Что? – Он резко повернулся к ней. – Ты видела новости? Тот клип, который они показывали? Ту репортершу, которая поймала меня возле гостиницы? Кстати, спасибо тебе за своевременное вмешательство.
– Да, видела.
– И что же ты видела? Что слышала?
Бриз Мейнард заколебалась. Обычно она не реагировала на чужие вспышки настроения, прекрасно понимая, что за всем этим стоит. Но этот случай особый. Клэри она не знала. Тринадцать лет назад Бриз была на самой вершине славы, была королевой кантри. Она подошла ближе.
– Они… показали концерт в Фениксе. Показали, как ты поешь «Леди из Луизианы».
– Верно, – сказал он.
– Я думаю, это было бестактно. Я так им и сказала.
– Ты прекрасно понимаешь, что они сделали это специально.
– Но сегодня… если вспомнить о Клэри… Джеб…
– Смерть Клэри – это уже старая новость. Тебе это тоже понятно. Я сказал то, что должен был сказать. Они хотят, чтобы у меня голос сорвался. Им нужны аплодисменты. – Он помолчал и тихо добавил: – Им нужен высокий рейтинг.
– Джеб!
Он повернулся к ней спиной:
– Этого хотят все. И они это получат.
Он встал и поспешно вышел из громадной гостиной, на ходу хлопнув по занимавшей почти всю стену стереосистеме, и прошел по коридору в последнюю спальню. Она была самой просторной, но в ней Джеб чувствовал себя уютнее. Почти как дома – если сейчас вообще можно было говорить о доме. В течение года, к концу своего первого общенационального тура, то есть к июлю, Джеб должен дать двести сорок концертов. Это заставило его перед началом тура сдать арендованную квартиру в Нэшвилле.
– Я думаю, мы должны отменить сегодняшний концерт, – сказала Бриз.
В любое другое время это предложение удивило бы Джеба. Бриз заботилась о его карьере больше, чем все его агенты и промоутеры, вместе взятые. Да что там говорить – больше, чем он сам!
Следуя за ним по пятам, она прошла мимо собственной спальни и спальни, в которой несколько раз ночевал Джон Юстас, дедушка Джеба. Джеб уже скучал по нему. Он с трудом убедил старого сельского врача оставить свою крошечную практику и не расставаться с любимым внуком во время тура (особенно в больших городах), но… «Я чувствую, что мне надо домой», – сказал Джон Юстас Джебу спустя несколько минут после небольшой церемонии по поводу смерти Клэри. Сейчас дедушка, вероятно, уже на подъеме к аэропорту.
Перед мысленным взором Джеба вновь встали его блекло-голубые глаза, копна седых волос, которой мог бы позавидовать сам полковник Сандерс, и тот непреклонный взгляд, с которым старый врач произнес слово «домой».
«Я не могу вернуться, По-По, – постоянно говорил ему Джеб. – Может быть, когда-нибудь я вернусь, но не сейчас».
«Это балаган, мой мальчик, а не реальный мир».
Однако для Джеба этот мир теперь был единственным. Войдя в свою комнату, он не стал закрывать за собой дверь. Бриз обхватила его за плечи и осторожно повернула к себе.
– Джеб!
– Я собираюсь это сделать, Бриз.
Она выдержала его взгляд. Будучи на шесть лет старше Джеба, Бриз Мейнард раньше была одним из его кумиров. Но однажды, через несколько недель после гибели в автомобильной катастрофе возле Нэшвилла большей части ее группы, с которой Бриз проработала многие годы, королева кантри провела свою последнюю пресс-конференцию и прекратила выступления.
– Иногда, – сказала она, – нужно сойти со сцены, чтобы зализать раны.
– Мне нечего зализывать.
Бриз коснулась пальцем его щеки, провела по пересекавшему верхнюю губу маленькому шраму. Джеб стиснул зубы. Бриз действительно отошла от дел совершенно сознательно. С тех пор она бывала на сцене только в качестве менеджера и наставника Джеба, хотя до сих пор получала тонны писем, в которых слушатели сообщали, как им не хватает обаяния Бриз Мейнард, ее голоса, ее песен. И самой Бриз.
– Мужественный ковбой, – сказала она. – Ты должен одеваться так, как Стрейт или Брукс.
В обычном состоянии Джеб скорее всего улыбнулся бы. Подобно большинству молодых исполнителей кантри, он предпочитал традиционную музыку, но пока что воздерживался от покупки стетсоновской[1]1
Шляпа с высокой тульей и широкими полями. – Здесь и далее примеч. пер.
[Закрыть] шляпы.
– Я все сделаю по-своему, – сказал Джеб. – У меня будет кое-что получше.
Старательно избегая взгляда Бриз, он выставил ее из комнаты. Захлопнув за ней дверь, Джеб бросился на кровать, застеленную индейским стеганым одеялом с вышитой звездой, которое он повсюду возил с собой, и уставился в потолок. Так смотрел он до тех пор, пока разводы на штукатурке не стали приобретать очертаний таинственных животных. Они напомнили ему о том, как много лет назад они с Клэри лежали у ручья, выискивая в облаках драконов, замки и – это уже делал только Джеб – гитары.
«Много лет назад, – подумал он. – Перед тем как потерял ее в первый раз. Теперь у меня осталась только музыка. Бриз не понимает, в чем тут дело, но я не допущу еще раз одной и той же ошибки».
Он перегнулся через широкую кровать и взял в руки гитару.
* * *
Глядя на указатель этажа в лифте, Сюзанна переступала с ноги на ногу. Она вся дрожала, но не только от холода. В поезде у Сюзанны было достаточно времени, чтобы вспомнить все те резкие слова, какие Клэри говорила о своем брате. Он рано женился, причем его жена была еще моложе. «В стадии полового созревания», – сказала тогда Клэри, и богатое воображение Сюзанны с легкостью дорисовало все остальное. Клэри и Коуди выросли в бедности, в большой деревенской семье. Возможно, Джеб посчитал, что таким образом можно уйти от всего сразу. Сидя в вагоне поезда, который по заснеженным рельсам с трудом тащился в Нью-Йорк, Сюзанна старалась представить себе эту странную и противоестественную женитьбу – именно такое выражение приходило в голову – на девочке, которой едва исполнилось тринадцать лет. Может быть, в деревне это обычная практика? Причем не самая худшая?
Сюзанне стало еще холоднее, и она попыталась изгнать из своих мыслей воспоминания о рассказах Клэри. Сейчас ни к чему вспоминать детали. Имеющихся фактов достаточно, чтобы разжечь ее гнев.
Из-за снежных заносов поезд опоздал на целый час, вдобавок нигде не было видно ни одного такси. Они, словно кусочки сахара в воде, растаяли в сплошной пелене снегопада.
Не случись несчастья, Сюзанна была бы в другом настроении. Наслаждалась бы внезапно притихшим, как в сказке, городом. Но теперь из-за гибели подруги у нее не выходил из головы Джеб Стюарт Коуди.
Шестой, седьмой, восьмой… Цифры на индикаторе лифта постепенно росли. Счастье еще, что ей удалось прорваться сквозь охрану гостиницы.
Счастье? Но ведь она Уиттейкер. Прежде чем Сюзанна начала ходить в детский сад, причем при самой привилегированной частной школе Гринвича, она уже твердо усвоила себе права и обязанности представителей элиты, к которой относилась. Это была заслуга ее матери, которая в то время еще играла главную роль в жизни Сюзанны. Пусть без особого желания, но дочь хорошо усвоила ее уроки. Напускная бравада помогает высоко держать голову, а нарочито высокомерный тон позволяет творить чудеса. В сочетании с некоторой долей обаяния это дало Сюзанне возможность, минуя толпу ожидающих у входа в отель фанатов Джеба Стюарта Коуди, прорваться прямо в кабинет управляющего.
Сюзанна была знакома с ним лично, потому что несколько лет назад вместе со своей матерью председательствовала на проходившем в этом отеле рождественском котильоне дебютанток. Управляющий тоже ее запомнил, поэтому ей легко удалось убедить его в том, что как родственница Клэри Сюзанна имеет полное право пройти к Коуди без доклада.
Она со злостью посмотрела на указатель этажей. Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать… Управляющий лично проводил ее мимо охраны в этот специальный лифт и не уходил до тех пор, пока за Сюзанной не закрылись двери красного дерева. Так почему же теперь ее сердце так колотится, а во рту пересохло?
Сюзанна топнула ногой. Это, правда, не ускорило ход событий, но зато ускорило циркуляцию крови в замерзшей ноге. Простояв почти четверть часа на занесенной снегом улице, Сюзанна наконец перехватила проезжавшего мимо автомобилиста. Поскольку водитель не говорил по-английски, ей так и не удалось выразить ему свою благодарность. В пропахшем незнакомыми специями проржавевшем седане всю дорогу что-то громыхало; в кабине было холодно, но обогреватель не работал. В результате пальцы у Сюзанны закоченели и не сгибались.
А может, все дело в нервах? Немногие догадываются, сколь непрочна защитная броня ее высокомерия. Она увидится с Коуди и первым же рейсом отправится на западное побережье, в Сан-Франциско, – в свой любимый дом, к своей благотворительной деятельности, к мужчине, за которого собирается выйти замуж. Назад к безопасной, предсказуемой жизни.
Лифт наконец остановился на последнем этаже. Это был пентхаус. Двери подъемника распахнулись, открыв проход в большой холл, оформленный в золотисто-бежевых тонах. Слева от Сюзанны, в середине длинного коридора, появилась одетая в синее блондинка с сильно подведенными глазами. В ее облике было что-то смутно знакомое.
– Как вы сюда попали? – Блондинка протянула руку к телефону, стоявшему на подставке из слоновой кости. – Что вам нужно?
– Мне нужно видеть Коуди. – Сюзанна опустила на пол свой чемодан. Она никогда не видела Джеба, однако имя, которым его называла Клэри, не казалось ей странным. Правда, она не собиралась с ним встречаться… до сегодняшнего дня. – Меня зовут Сюзанна Уиттейкер.
В конце коридора распахнулась еще одна дверь. К ним навстречу направлялся какой-то мужчина. Его походка была легкой и уверенной. «Так, вероятно, – подумала Сюзанна, – должен передвигаться наездник с родео». Она сразу поняла, кто это. Даже если бы она не видела его по телевизору, то все равно узнала бы Джеба Стюарта Коуди по описанию Клэри и по старой фотографии.
Правда, Сюзанна ожидала также увидеть трехдневную щетину, серебряную серьгу и рваные джинсы.
Ничего подобного она, однако, не увидела. Джеб Стюарт Коуди был в накрахмаленной белой сорочке (судя по всему, ручной работы) с расстегнутыми верхними пуговицами, чуть пониже которых виднелся небрежно повязанный черно-серый галстук – очевидно, шелковый. Все это венчал черный костюм, который прекрасно сидел на стройном мускулистом теле певца, сводившем с ума его поклонниц.
– О! – Остановившись в полуметре, он скользнул по ней равнодушным взглядом. – Сюзанна.
Блондинка встала между ними:
– Она приехала на лифте. Никто насчет нее не звонил. Я позову охрану…
– Нет, пусть войдет. – Джеб повернулся и направился в огромную гостиную, предоставив Сюзанне возможность следовать за ним. Женщина в синем атласе, очевидно, не собиралась к ним присоединяться. Неодобрительно взглянув на Сюзанну, она, покачивая бедрами, отправилась обратно.
Сюзанна вошла в гостиную.
– Это мой менеджер. – Джеб махнул рукой в ту сторону, где исчезла женщина. – Вы не хотите снять ботинки? – Он кивком указал на толстый ковер, покрывавший пол. – Гостиничные номера загрязняют многие исполнители – и рока, и кантри, – и я уверен, что администрацию это не беспокоит, потому что она все равно регулярно меняет оформление. А вот меня беспокоит, так как мама всегда учила меня тому, что ботинки надо оставлять у двери дома. А сейчас это мой дом.
Сюзанна издала какой-то тихий звук – означал ли он одобрение или протест, она и сама не могла бы сказать. Джеб стоял у окна, повернувшись к ней спиной. Никакой косички у него сейчас не было. Сюзанна ожидала, что певец кантри будет гнусавить, но он говорил тихо, немного растягивая слова. Это нервировало ее еще больше, вызывая ощущения, сходные с теми, которые Сюзанна испытала в детстве, засунув палец в пустое гнездо елочной гирлянды.
Она стянула с себя высокие, до колен, ботинки, пошевелила оледеневшими пальцами, затем прошла через комнату и тоже подошла к окну, выходившему на Центральный парк и Пятую авеню. Уличный шум, приглушенный слоем снега и толстыми стеклами, был здесь едва слышен.
– Вы меня узнали? – спросила Сюзанна.
Джеб повернулся и смерил ее долгим, внимательным взглядом, от которого ей внезапно стало жарко. Он внимательно рассматривал непокорные вьющиеся волосы, доставлявшие, видимо, много хлопот их обладательнице; слишком широко расставленные, по ее мнению, карие глаза; рот с немного вздернутой верхней губой и вспухшей нижней – как будто ее укусила пчела. Очень странный рот, на который мужчины всегда обращали внимание.
Не завершив свое обследование, Джеб отвел взгляд.
– Конечно, я вас узнал.
Из-под опущенных ресниц его глаз не было видно, но Сюзанна знала, что Джеб смотрит на ее расстегнутое пальто с опушкой из лисьего меха, под которым был виден шерстяной костюм цвета слоновой кости с поддетым по случаю морозов черным кашемировым свитером со светло-коричневой вставкой. Взгляд Джеба перешел на обычно стройную, но сейчас совершенно неразличимую талию Сюзанны, затем на ее широкие бедра. Тяжелая одежда весила, должно быть, несколько килограммов. Когда взгляд Джеба опустился на темно-коричневые колготки и шафрановые гетры, Сюзанна почувствовала себя фаршированной сосиской, перед которой стоит покупатель, бдительно следящий за своим весом.
– Я думал, что вы худощавее, – сказал он. – Клэри из колледжа посылала мне фотографии.
– Я изменилась.
Он поднял взгляд и посмотрел на ее губы.
– Не очень.
– Мистер Коуди…
Джеб отвернулся и посмотрел за окно – не на улицу, а на небо, серебристо-серое от городских огней.
– Что вы от меня хотите?
– Я пришла из-за Клэри.
– Не слишком ли поздно?
– Пожалуй, ваши извинения тоже запоздали, но все же я хотела бы их выслушать. – Она выпрямилась во весь свой рост: без туфель – сто шестьдесят восемь сантиметров. – Мы с отцом не получили от вас никаких известий, сегодня утром вы не были на похоронах…
– Я организовал свою собственную траурную церемонию. – Он резко повернулся. – Без посторонних. Прямо здесь, в этой комнате. Были мой дедушка, несколько друзей и мой менеджер. Вы хоть представляете, какое безобразное шоу развернулось бы в Гринвиче, если бы я там появился? В шикарном поместье вашего папы, в епископальной церкви, на кладбище…
– Нет, не представляю, – согласилась Сюзанна.
– Ну, тогда я вам об этом расскажу. Не раз случалось так, что моему дедушке в три часа ночи приходилось открывать дверь и оказываться под вспышками фотоаппаратов корреспондентов. Ему семьдесят восемь лет, и здоровье уже не то. Каждый раз, когда такое происходило, с дедом чуть не случался инфаркт. Если бы он не был со мной, когда сестра… когда мы узнали об этом, то репортеры опять бы осаждали его порог. Насколько я знаю, Дрейк моложе моего деда на… на несколько лет, – сухо добавил он, – тем не менее, неужели вы хотели бы, чтобы ваш отец столкнулся с корреспондентами? С фотовспышками и микрофонами? Да еще в такое время?
– Нет, – сказала Сюзанна. – Но я не думала об этом.
– Если бы вы жили той жизнью, которой живу я и близкие мне люди, то подумали бы сразу же об этом.
Да так что насчет Клэри? – помолчав, добавил Джеб таким тоном, будто речь шла о чужом ему человеке.
Посмотрев на расставленные по комнате низкие кушетки и стулья, Сюзанна едва сдержала улыбку. Цвет ее одежды настолько гармонировал с цветом мебели, что казалось, будто сама Сюзанна является частью этой гостиной. Ничего более далекого от реальности и быть не могло.
– Вы могли хотя бы позвонить, Коуди, – обратилась Сюзанна к Джебу по имени, каким всегда называла его Клэри, и взяла его за руку. – Или на худой конец прислать соболезнования, как это сделали другие – те, кто имел довольно отдаленное отношение к ней и моему отцу.
– И что бы это дало?
Сюзанна онемела.
– А чего бы вы хотели, мисс Сюзанна? – растягивая слова, сказал он. – Чтобы там стоял выставленный на всеобщее обозрение венок с надписью: «Вечно любящий тебя, твой брат Джеб»? Это не в моем стиле. И не в стиле Клэри – теперь видно, насколько хорошо вы ее знали.
– Она хотела, чтобы вы вновь появились в ее жизни.
Он высвободил свою руку:
– Так вот почему она за несколько дней до смерти собрала вместе с каким-то издателем пресс-конференцию и объявила, что пишет мою биографию. – Джеб покачал головой. – Может быть, она хотела примирения, а может быть, нет. Мы никогда этого не узнаем, верно?
– Я зря теряю время.
Прежде чем Джеб ее остановил, Сюзанна успела сделать два шага к выходу. Жаль, что она сняла ботинки.
Кстати, в одном отношении ее ожидания все-таки оправдались – в свете люстры блеснула серебряная серьга.
– Черт побери, разве это не вы добивались, чтобы она вышла замуж за Дрейка? Вы ведь получили все, что хотели, когда показывали ей красивую жизнь! – В голосе Джеба звучало презрение.
– Клэри заслуживала большего, чем маленький городок в Кентукки. Она говорила, что там ей не хватает воздуха, – парировала Сюзанна.
– Не хватает воздуха? Она даже не знала таких слов до того, как пошла учиться и встретила вас!
– Так вот что вас угнетает? Или то, что она влюбилась в моего отца? Я-то с этим примирилась. А почему не примирились вы?
– Клэри, может, и нравилось то, что вы с Дрейком ей давали, – сказал он. – Однако в деревне пошли разговоры, что она срубила дерево не по себе.
Сюзанна приняла бой. Теперь они стояли совсем близко друг от друга, и ей был виден тонкий шрам на верхней губе Джеба – недостаток, который придавал человечность его совершенной мужской красоте. Серые глаза его были темнее, чем показалось Сюзанне с первого взгляда; волосы были не просто каштановыми, а отливали золотом, – словом, были того оттенка, за который богатые женщины в хорошем салоне готовы отдать сотни долларов. Испытывая неприязнь к Джебу, Сюзанна не могла отрицать того, что он привлекателен. И она не считала его слова справедливыми.
– А как же быть с вами? Как быть с Джебом Стюартом Коуди, который выпустил нашумевший первый альбом с полудесятком хитов и который только что получил «Грэмми»? Как насчет вашего дерева? Или это не в счет, когда мужику из Эльвиры, штат Кентукки, женщины бросают трусы на сцену?
Он пошевелил губами:
– Они бросают только чистые.
– О, вы просто отвратительны! – Сюзанна стремительно подошла к окну, выходящему на темные аллеи парка. – Ваша сестра умерла всего в двух кварталах отсюда. Как же вы можете стоять здесь, смотреть на эти деревья, эту дорожку, эту скамейку – и ничего не предпринимать, чтобы найти ее убийцу?
– Ее никто специально не убивал. – Джеб тоже подошел к окну. – Ее просто пытались ограбить, она погибла случайно.
– Ее убили!
– Думаете, это преднамеренное убийство? – Он нахмурился. – Если бы сейчас мы сидели на веранде у моего дедушки в Эльвире, а Клэри нашли где-нибудь поблизости в канаве, я мог бы поверить в вашу теорию. Но мы, – он посмотрел в темноту, – находимся в Нью-Йорке, где людей каждый день грабят и некоторых походя убивают.
– Я в это не верю.
– Верите вы или нет, Клэри это не поможет. – Он потер затылок и пробормотал так тихо, что Сюзанна едва могла разобрать слова: – «Положите ее в землю, и пусть из ее чистой и неоскверненной плоти растут фиалки…»
