Текст книги "Чужая жизнь"

Автор книги: Лесли Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Теперь она знала, что палата, в которую ее положили, находилась в гинекологическом отделении. Все двенадцать женщин, которые лежали здесь, или ждали операции (в основном по удалению матки), или поправлялись после нее. Младшей из пациенток было восемнадцать лет. Она часто разговаривала с Фифи и рассказала, что у нее киста одного из яичников и что завтра ее оперируют. Самой старшей женщине было за шестьдесят.

Поскольку Фифи никогда раньше не лежала в больнице, она не могла определить, лучше или хуже было в этой палате по сравнению с другими. Но одна из медсестер сказала ей, что эта палата ее любимая, так как сюда редко кладут тяжелобольных и пациенты тут обычно веселые.

Фифи задумалась о том, не пыталась ли сестра таким ненавязчивым способом посоветовать ей встряхнуться и вести себя пожизнерадостнее. Но Фифи никак не могла заставить себя весело болтать и смеяться, как делали большинство женщин в палате. Вчера вечером к ней приходили Фрэнк и Иветта и принесли ночную рубашку, халат и туалетные принадлежности, которые мисс Даймонд собрала по просьбе Фифи. Фрэнк принес цветы из своего сада и коробку шоколадных конфет, Иветта – несколько журналов и флакончик французских духов с цветочным запахом. Многие люди, живущие на Дейл-стрит, передали ей открытки с пожеланиями выздоровления, а Стэн – небольшую корзинку с фруктами. Мисс Даймонд написала в своей открытке, что с радостью будет помогать Фифи одеваться и делать все то, с чем Фифи не сможет справиться, когда вернется домой, и что если Фифи нужно что-то купить, пускай просто напишет список и передаст его Фрэнку.

Было очень трогательно, что столько людей переживают за них с Дэном, но в то же время от всей этой суеты, расспросов и внимания Фифи стало не по себе. Она бы все отдала за возможность оказаться в отдельной палате, куда пускали бы только Дэна.

Дверь палаты открылась, и внутрь запустили посетителей, улыбающихся и махающих руками своим матерям, сестрам и женам.

Фифи сразу же увидела своих родителей. Она не могла поверить собственным глазам, так как меньше всего рассчитывала на такой визит.

Обычно ее отец носил старый твидовый пиджак, с трубкой в нагрудном кармане, вельветовые брюки и коричневые грубые кожаные ботинки. И ему это шло. Но сейчас он надел свой лучший, по его мнению, темно-серый костюм в полоску. Когда отец надевал его, Патти и Фифи всегда хихикали у него за спиной, потому что костюм был очень старомодным, с широкими лацканами и мешковатыми брюками.

То, что папа так оделся, свидетельствовало о его душевном состоянии: он надевал этот костюм, только когда был чем-то сильно расстроен.

Мать Фифи тоже была при полном параде, в бледно-голубом костюме, в туфлях на высоких каблуках, в перчатках и в широкополой соломенной шляпе. Но она всегда так одевалась, выходя на улицу.

Фифи не могла разобраться, какие чувства вызвал в ней их приезд. Она просила Дэна не звонить им, но он конечно не послушался.

– Бедняжка! – воскликнула Клара, склоняясь над койкой в чрезмерном выражении материнской любви. – Какой ужас тебе довелось пережить! Нам так жаль!

– Почему это вам жаль? – резко спросила Фифи. Мать показалась ей самой неискренней женщиной на Земле. – Вам стоило бы радоваться, что ребенка больше нет.

– Не надо так говорить, – раздраженно произнес отец. – Твоя мать места себе не находит, с тех пор как позвонил Дэн.

– Удивительно, что она вообще снизошла до разговора с ним, – угрюмо проговорила Фифи.

– Это я с ним разговаривал, – с упреком возразил отец. – И я уверен: Дэн подтвердит, что я очень расстроился, узнав о несчастном случае и о том, что ты потеряла ребенка. Если бы он позвонил нам раньше, мы были бы здесь еще вчера.

– Если бы ты только не убежала, вспылив, в пятницу, – вмешалась Клара, – этого бы не случилось.

– Тебе следовало бы сказать: «Если бы я только не была так жестока по отношению к тебе», – поправила ее Фифи. – Я теперь замужняя женщина. Если ты не хочешь принять Дэна и попытаться найти с ним общий язык, тогда я не хочу иметь с тобой ничего общего.

– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – быстро проговорил отец, взглядом приказывая Кларе не вмешиваться. – Но ты должна понимать, что заставила нас пережить, сбежав из дому и тайно выйдя замуж. Как мы могли думать о Дэне хорошо, когда ты так тщательно скрывала его от нас. Несмотря на это, поговорив с ним вчера, я был приятно удивлен тем, как он за тебя переживает, и мне стало понятно, что он тебя любит. Так что мне очень жаль, что я в нем ошибался, и в будущем я постараюсь узнать его получше.

Фифи была очень рада услышать об этом, но, судя по напряженному лицу Клары, так думал только отец.

– Может, вам стоит увидеться с ним, пока вы здесь? – спросила Фифи.

– Конечно, мы с ним увидимся, – сказал Гарри. – Я собирался предложить вам обоим приехать к нам и немного отдохнуть после выписки из больницы. Тебе будет трудно первое время после выписки, и Патти и братья с удовольствием за тобой поухаживают.

Фифи это предложение застало врасплох. Она была тронута, заметив, что отец делает все, чтобы наладить отношения. Она уже была готова принять его предложение, хотя бы для того, чтобы показать, что не держит на него зла. Но она знала, что ни она, ни Дэн не справятся с тем, что за этим последует.

– Это очень мило с твоей стороны, папа, – сказала Фифи. – Я благодарю тебя за заботу, но полагаю, что мы с Дэном справимся самостоятельно. У нас очень хорошие соседи, и потом мне необходимо появиться на работе. Я, конечно, не смогу печатать, но я в состоянии сортировать бумаги или делать что-нибудь еще в этом роде.

– Не будь смешной! – воскликнула Клара. – Ты не сможешь работать еще несколько недель. И они все равно не будут ждать, пока ты вернешься, так что в Лондоне тебя ничего не держит.

– Здесь наш дом, – резко сказала Фифи, пораженная бесчувственностью матери. – И я уверена, что мой шеф сохранит за мной мое рабочее место. Если ты думаешь, что нам не на что жить, то ты ошибаешься. У нас есть кое-какие сбережения. Видишь, мы все-таки вели себя ответственно.

– Я вижу, что с тобой бесполезно говорить, – отрезала мать. – Зря мы сюда приехали.

После этих слов Фифи заплакала. Она лишь хотела, чтобы ее обняли и посочувствовали ее горю, ведь это могла понять любая женщина.

– Ну вот. – Отец достал из кармана носовой платок и попытался вытереть ей слезы. Было видно, что он чувствовал себя скованно и неловко, но он никогда не умел утешать. – Я и правда не знаю, что сказать. Мне очень жаль, что так вышло с ребенком, и твоей матери тоже жаль, но сейчас она немного перенервничала.

– Возвращайтесь домой, – произнесла Фифи сквозь слезы. – Я тоже перенервничала, и у меня на это есть причины поважнее, чем у мамы. И не подпускай ее к Дэну, ему и так уже досталось.

Клара развернулась и ушла, прямая как палка, с трудом сдерживая свое негодование. Гарри все еще стоял рядом с кроватью Фифи. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Лучше иди за ней, папа, – посоветовала Фифи, смахнув слезы. – Или она и твою жизнь превратит в ад.

– Она ведет себя так высокомерно, потому что чувствует себя виноватой, – печально сказал он, склоняясь над Фифи, чтобы поцеловать ее в лоб. – Клара винит себя в том, что ты потеряла ребенка, но она никогда себе в этом не признается.

– Меня сейчас совсем не интересует, что она чувствует, – дрожащим голосом возразила Фифи. – Я всего лишь вышла замуж за любимого человека. Неужели это так ужасно?

Фифи медленно взбиралась по лестнице вслед за Дэном, который нес ее сумку с вещами.

– У нас в квартире все просто блестит, – сказал он, повернувшись к Фифи. – Вчера приходила Иветта и навела идеальный порядок. Она даже плиту помыла.

Фифи чувствовала запах полироли и моющих средств. Она знала, что их квартира теперь ничем не напоминает то убогое жилище, которое они увидели, переехав сюда в мае. Но она чувствовала себя здесь так же неуютно, как и тогда. Фифи не радовало возвращение домой.

– Это было очень мило с ее стороны, – холодно сказала она. – Удивительно, что Иветта знает, что такое уборка, ведь она никогда не убирает у себя дома.

Фифи знала, что это прозвучало несколько невежливо, но ничего не могла с собой поделать.

– Все соседи были так внимательны к нам, – сказал Дэн с легким упреком. – Мисс Даймонд приготовила для нас запеканку с говядиной, мне только нужно будет ее разогреть.

Фифи презрительно фыркнула, но Дэн продолжал:

– Стэн принес тебе цветы, а Фрэнк – журналы.

Фифи промолчала. Она прошла в гостиную и села на диван. Комната действительно блестела чистотой. Цветы, принесенные Стэном, были прекрасны – розы и алые гвоздики, красиво расставленные в вазе Иветтой.

– Чашку чая? – предложил Дэн. Фифи кивнула. Она и сама не хотела быть такой – сердитой и злой, особенно с Дэном, который проявил настоящее мужество, не жалуясь на свои ушибы, но Фифи чувствовала себя очень несчастной и просто не могла сдержаться.

Пока Дэн ставил чайник на лестничной площадке, служившей им кухней, она выглянула в окно и увидела Молли Макл, которая стояла на пороге своего дома со старшей дочкой Мэри и что-то кричала Алану, Джоан и Анжеле, играющим в конце улицы, возле угольного двора. От ее резкого голоса Фифи вздрогнула и сразу пожалела, что отказалась поехать домой к родителям. Что она будет делать здесь, пока не снимут гипс? Она не может пользоваться правой рукой, а даже если и могла бы, тут все равно нечем было заняться.

Фифи подумала, что, вероятно, сойдет с ума от скуки, запертая в четырех стенах. Дома у родителей она, по крайней мере, могла бы позагорать в саду или проведать кого-нибудь из старых друзей.

Дейл-стрит показалась ей такой грязной и угнетающей. Фифи не хотела видеть соседей, потому что все они ее жалели. Как можно было объяснить им то отчаяние, которое она испытывала?

Оглядываясь на всю свою прошлую жизнь, Фифи не находила в ней смысла, и будущее тоже казалось ей безрадостным. Ребенок мог бы все изменить. Они переехали бы отсюда и были бы счастливы, обустраивая новую квартиру и превращая ее в уютное жилье. Теперь их сбережения будут потрачены на проживание, так как ни Фифи, ни Дэн некоторое время не смогут работать. Пройдет, скорее всего, пару лет, прежде чем они снова будут в состоянии купить дом или квартиру в кредит.

– Вот твой чай, – сказал Дэн. Он принес жене чашку и пончик с джемом, поставил чашку на столик и сел в кресло. – Как здорово, что ты опять дома. Мне было так непривычно ложиться спать без тебя.

Внезапно Фифи начала плакать, и Дэн сразу забеспокоился.

– Что случилось? – спросил он, опускаясь на колени перед ней. – Ты плохо себя чувствуешь?

– Я не знаю, что со мной, – всхлипнула Фифи. Это была правда: как она могла объяснить, что все то, что раньше было ей дорого, вдруг утратило всякий смысл? Ей хотелось побыть в одиночестве, но Фифи знала, что, если окажется одна, ей станет еще хуже. Она не хотела, чтобы другие люди суетились вокруг нее, но если бы они не делали этого, она бы очень обиделась. Она испытывала противоречивые чувства, и только тоска, поселившаяся в ее душе после утраты ребенка, оставалась неизменной.

– Доктор Хендри сказал мне, что некоторое время ты будешь печальной, – осторожно сказал Дэн, пытаясь ее успокоить. – Он говорил, что тебе потребуется время, чтобы оправиться. Тебе необходимы хорошее питание и легкие физические нагрузки, но прежде всего отдых. Почему бы тебе немного не полежать? Я сварю на обед суп, а затем мы могли бы прогуляться по парку.

– Я не хочу гулять в этом паршивом парке! Я чувствую себя так, словно все мои внутренности выпали наружу! – крикнула Фифи.

Это была неправда. Она действительно чувствовала себя так, когда впервые встала с кровати в больнице, но через сутки все прошло. Но Фифи предпочитала винить во всем физическое состояние, чем позволить кому-либо подумать, что она слегка не в себе.

– Ладно, – пожал плечами Дэн, – останемся дома. Почему бы нам с тобой не прилечь? Мы так давно не валялись вместе.

– Я сейчас не в том состоянии, чтобы заниматься сексом! – сердито закричала Фифи. – Ты что, больше ни о чем думать не можешь?

Дэн встал и направился к выходу. В дверях он повернулся и посмотрел на Фифи. В его глазах застыли горе и обида.

– Да, я действительно могу думать о кое-чем еще, – ответил он. – Например, о том, как мне жаль, что мы потеряли нашего ребенка, о том, что я не могу предложить тебе сейчас лучшего жилья, и о том, что я не могу позволить себе купить машину, чтобы отвезти тебя в какое-нибудь место покрасивее, чем этот парк. Я думаю о том, как хорошо, что наши соседи так о нас беспокоятся. И еще я думаю, что тебе действительно очень плохо, раз ты решила, что я могу требовать от тебя секса, когда ты в таком состоянии.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Фифи принесла чай в гостиную, включила радио, чтобы послушать новости, и села у окна. Прошло уже три недели с тех пор, как у нее случился выкидыш, и Фифи постепенно вновь обретала почву под ногами. Субботнее утро выдалось солнечным, и Фифи после чая собиралась принять ванну, одеться и пройтись по магазинам.

Эва Прайс, рыжеволосая женщина, которая жила в доме номер восемь рядом с угольным двором, направлялась на работу в прачечную. Она была разведена и жила вместе с десятилетним сыном. В светло-зеленом платье, белых туфлях и с сумочкой она выглядела очень эффектно. Фифи заметила, что Эва в последнее время стала следить за собой, и ей стало интересно, не появился ли в жизни Эвы мужчина.

Фифи улыбнулась, вспомнив, как несколько дней назад Дэн обозвал ее любопытной старушкой, за то что она постоянно занимала место у окна и наблюдала сквозь тюлевые занавески, чем там занимаются их соседи.

Он был прав: Фифи снова становилась чрезмерно любопытной. Со времени возвращения из больницы она только тем и занималась, что следила за соседями: кто куда пошел и кто чем занят. И конечно сотни раз расстраивала Дэна своей мрачностью, сарказмом и вспыльчивостью.

Теперь ей было очень стыдно. Дэн не заслужил того, через что она заставила его пройти, – он стирал, одевал ее, готовил и убирал в квартире. И все это время он старался ее успокоить и понять, даже когда Фифи вела себя просто невыносимо. Но теперь, избавившись наконец от гипса, из-за которого невозможно было пользоваться рукой, Фифи чувствовала, что снова становится сама собой.

На прошлой неделе врач разрешил Дэну приступить к работе. Если не обращать внимания на полосу, выбритую на голове на месте шрама, и на синяки на ребрах, Дэн выглядел очень неплохо. Он снова чувствовал себя полным сил и в понедельник уже вышел на работу. Фифи скучала без него. Дни без Дэна казались длинными и пустыми. Она хотела бы, чтобы он проводил все время рядом с ней, но Дэн сказал, что им нужны деньги, и Фифи согласилась, что он прав.

Но сидя одна дома, она от скуки начала учиться все делать сама. Она даже научилась убирать, чистить картофель и писать левой рукой, хотя буквы и получались кривыми, словно их написал ребенок. Она могла взять что-нибудь в правую руку, но пальцы плохо слушались, и рука начинала болеть от напряжения.

Несмотря на мрачные предсказания матери, на работе за Фифи сохранили вакансию, босс прислал ей цветы и письмо с соболезнованиями. Она надеялась, что сможет вернуться на работу в начале сентября, когда снимут гипс.

Донесшийся откуда-то детский плач заставил Фифи наклониться к окну, но ребенка нигде не было видно, и непонятно, в каком доме он находился. Вскоре плач заглушила грохочущая тележка свернувшего на улицу молочника. Фифи смотрела, как молочник брал бутылки и расставлял их у дверей домов, забирая пустые.

Она услышала голос Фрэнка, интересовавшегося, не осталось ли у молочника яиц на продажу. Затем другой мужской голос спросил Фрэнка, нет ли у него вчерашнего выпуска «Ивнинг Стандарт». Этот голос показался Фифи похожим на голос мистера Хеллеса, живущего через два дома от них, но чтобы убедиться, так ли это, ей пришлось бы высунуться из окна.

Единственная польза от их с Дэном пребывания в больнице заключалась в том, что они смогли получше узнать многих соседей. Как справедливо заметил Дэн, все они были чрезвычайно добры к ним. Мисс Даймонд время от времени готовила для Рейнолдсов, включая и ту мясную запеканку, которую Фифи проигнорировала в первый день выписки. Стэн время от времени ходил для них за покупками, а остальные соседи приносили им газеты, журналы, фрукты и шоколадные конфеты. Первые дни Фрэнк и мисс Даймонд только и делали, что бегали на третий этаж, спрашивая, не требуется ли их помощь.

Но больше всего Фифи была благодарна Иветте. Первые две недели та приходила ежедневно. Иветта делала то, что на данный момент нужно было сделать, – перестилала постель, стирала и гладила одежду. Все это она проделывала так ненавязчиво, что Фифи с Дэном даже не испытывали неловкости. Фифи была признательна за то, что Иветта умела успокоить, когда ей становилось совсем плохо.

Кто бы мог подумать, что странноватая старая дева из Франции окажется единственным человеком, с которым Фифи сможет поделиться своими переживаниями? Иветта, кажется, прекрасно понимала все те противоречивые чувства, которые испытала Фифи, когда узнала о беременности. Иветта серьезно отнеслась к уверениям Фифи, что это она сама виновата в потере ребенка. Француженка сумела убедить Фифи, что думать о выкидыше как о наказании за то, что она с самого начала не была от беременности в восторге, просто смешно. Но потом Иветта заметила, что это совершенно нормально и большинство потерявших ребенка женщин чувствуют то же самое.

С таким же мудрым спокойствием Иветта выслушала рассказ о размолвке между Фифи и ее матерью и предположила, что причины непонимания, скорее всего, возникли еще тогда, когда Фифи была ребенком.

– Если твоей матери все время приходилось волноваться и заботиться о тебе, когда ты была маленькой девочкой, то она просто не может остановиться, даже несмотря на то что ты уже выросла, – сказала Иветта. – Она боится, что тебя кто-нибудь обидит. Все матери ведут себя точно так же.

Фифи продолжала смотреть в окно и вспомнила, какой ужасной показалась ей эта улица, когда она впервые приехала сюда, и как это чувство вернулось к ней после выписки из больницы. Теперь с улицей снова было все в порядке. Конечно, Дейл-стрит выглядела бы лучше, если бы тут росло больше деревьев и не было угольного двора, но если бы они переехали (а Дэн обещал, что так оно и будет, как только ее рука заживет), Фифи скучала бы по людям, с которыми успела подружиться.

Конечно, Маклы никуда не делись («В семье не без урода» – как шутливо заметила по этому поводу Иветта), но сейчас они вели себя тише. Они все так же регулярно устраивали карточные игры по пятницам, но вчера Фифи ничего не слышала, так как они с Дэном рано легли спать.

Фифи было интересно: притих ли Альфи потому, что испугался, когда полицейские допрашивали его, расследуя нападение на Дэна, или ему просто надоело то, что его все ненавидят?

Если бы только полиция нашла тех, кто избил Дэна! Фифи не нравилось, что покушение на ее мужа оставалось нераскрытым. Но на куске трубы, которым его ударили, не было отпечатков пальцев. Никто из живущих поблизости не слышал и не видел ничего подозрительного. Насколько было известно Фифи, полиция пока не закрыла дело, но, судя по всему, расследование прекратили.

Дэн был уверен, что его просто с кем-то перепутали. Он ссылался на то, что каждый день уходил с работы в разное время, и его непросто было выследить.

Будучи реалисткой, Фифи сомневалась, что Альфи действительно был способен спланировать такую продуманную месть. Она уже даже склонялась к мысли, что ей тогда в грозу померещилось, что он стоял на стене. Тем более что в ту ночь она была сама не своя. Разве человек в здравом уме, даже такой извращенец, как Альфи, стал бы карабкаться на стену в такую погоду?

– Фифи! Ты дома?

Услышав голос Фрэнка, Фифи встала со стула и вышла на лестничную площадку. Фрэнк стоял внизу и держал в руках ее бутылки с молоком.

– Вы хорошо выглядите, – сказала Фифи. Он был одет в темно-синий костюм, белую рубашку и галстук. – Куда-то собрались?

– Хочу проведать могилу Юны, а затем загляну к сестре, – ответил он, подошел к лестнице и поставил бутылки на пол. – Меня не будет целый день, и я решил спросить, не хочешь ли ты позагорать у меня в саду?

– С удовольствием, – сказала Фифи улыбаясь. – Это так мило с вашей стороны, Фрэнк!

Фрэнк и раньше предлагал им отдохнуть у него в саду, говоря, что это просто ужасно, что им приходится целыми днями сидеть в квартире. Но они еще ни разу не воспользовались его предложением, так как, пока Дэн был дома, они могли вместе пойти в парк. Сейчас Фифи не хотелось идти в парк одной, тем более что читать, сидя на траве, было неудобно. У Фрэнка в саду было удобное мягкое кресло, и, уединившись там, можно было надеть шорты или даже купальник.

– Хорошо. Тогда просто зайдешь ко мне, когда будешь готова, – сказал Фрэнк, спускаясь по лестнице. – Похоже, сегодня будет жаркий день. Приготовь себе чего-нибудь попить, чтобы не бегать туда-сюда по лестнице. Но когда будешь возвращаться домой, не забудь запереть кухонную дверь.

– Я вырву у тебя в саду все сорняки, – пообещала Фифи. – Это можно делать и одной рукой.

– Попробуй только вырвать вместо них хоть один цветок, и я тебя за уши оттаскаю, когда вернусь, – засмеялся Фрэнк.

Фифи приняла ванну, надела белые шорты и топ. Затем сварила себе яйцо и поджарила тосты. Ее просто бесило, что из-за травмы самые обычные вещи отнимают так много времени. Сначала она не могла даже застегнуть лифчик, так же как и намазать масло на хлеб или зажечь спичку. Дэн нашел выход, купив электрическую зажигалку, и со временем Фифи научилась с честью выходить из подобных ситуаций, особенно когда запястье окрепло и у нее появилась возможность брать вещи правой рукой.

Она как раз поставила свой завтрак на стол, когда услышала голос Альфи, доносившийся с улицы. Было только девять утра, – слишком рано для него, особенно если учитывать вчерашнюю карточную игру, так что Фифи подошла к окну, чтобы выяснить, в чем дело.

Альфи был удивительно хорошо одет. На нем была чистая рубашка и серые брюки вместо обычных потрепанных жилетки и штанов с подтяжками. Рядом с ним стояли трое старших детей: Алан, угрюмый подросток, тоже опрятно одетый, и Мэри с Джоан, обе в чистых платьях и белых гольфах. У всех в руках были сумки с полотенцами и другими вещами для пикника.

– Поторопись! – кричал Альфи Молли, маячившей возле двери. – Это ты затеяла этот гребаный пикник! Если мы не выйдем сейчас, то отправляться туда уже не имеет смысла.

Молли, казалось, о чем-то с ним спорила. При этом она смотрела в дом, но ее голос был слишком неразборчивым.

– Ей это пойдет на пользу, – прорычал Альфи. – Пошли уже, а то я передумаю.

Молли выглядела так же, как обычно, когда выходила из дому по вечерам, – розовое платье с широкой юбкой и кудрявые волосы. Пока Фифи рассматривала ее, появились Дора и Майк. С ними не было только Анжелы.

Дверь за ними захлопнулась, и Фифи зачарованно проследила, как они ушли.

Они довольно смешно выглядели со стороны. Альфи пытался идти с важным видом, но переваливался со стороны в сторону как утка. Молли неуклюже семенила на шпильках, дети шли гуськом с опущенными головами. Дора надела ярко-желтое платье с широкой юбкой и матросским воротничком с красной отделкой. «Интересно, где она раздобыла этот ужасный наряд», – подумала Фифи. Она с сочувствием смотрела на Майка, который пытался держаться от Доры подальше, так как она все время старалась взять его под руку.

Когда они скрылись за углом, Фифи вспомнила детский плач, который слышала утром, и подумала об Анжеле. Неужели они в наказание оставили ее дома, а сами отправились на пикник?

Завтракая, Фифи продолжала наблюдать за домом Маклов. Обычно Анжела проводила много времени возле окна спальни на третьем этаже, но сейчас ее там не было. Окно было занавешено одеялом, и из дома не доносилось ни звука. Возможно, конечно, что девочку ненадолго отправили к родственникам или знакомым, но Фифи не могла представить, чтобы Альфи и Молли оказались такими предусмотрительными.

В саду у Фрэнка было очень здорово. Это был маленький оазис красоты и спокойствия. Хотя до слуха Фифи и доносился отдаленный шум транспорта и крики играющих на улице детей, здесь можно было забыть о том, что ты находишься в большом городе.

Откинувшись на спинку удобного кресла, Фифи вспомнила, что точно так же проводила время и раньше в Бристоле, и тут же подумала о родителях. Ее мать написала очень холодное напыщенное письмо через несколько дней после того, как Фифи выписали из больницы. Из письма следовало, что в сердце Клары не произошло никаких изменений. Хотя она и соглашалась, что выкидыш был «очень огорчительным событием», но утверждала, что все это «к лучшему». По ее мнению, Фифи поступила очень некрасиво, отказавшись от приглашения пожить у них, пока не поправится. Клара писала, что она не знает, чем еще она может помочь своей старшей дочери.

Письмо пришло в самое неподходящее время. Фифи и так постоянно плакала и чувствовала себя несчастной, а письмо только подтолкнуло ее к еще большему унынию и отчаянию. Были и другие, доброжелательные, полные сочувствия письма: одно от Патти, по одному письму от ее братьев и очень теплое послание от отца. Но мать свела на нет все их усилия.

По просьбе Фифи Дэн написал ответ, объяснив, что она сейчас не может писать и что они решили остаться в Лондоне вовсе не для того, чтобы насолить Кларе, а по практическим соображениям. Он подчеркнул, что ни он, ни Фифи не готовы сейчас совершать длительные путешествия поездом и жить под одной крышей с другими людьми. Он заметил, что ни один из них не думает, что утрата ребенка «к лучшему», и что они были огорчены, узнав, что кто-то может так считать.

Как только Фифи освоилась и научилась писать левой рукой, она отправила родителям короткое письмо, сообщая, что ее рабочее место осталось за ней и что Дэн снова приступает к работе. Но ответа от Клары не последовало. Теперь Фифи понимала, что ее мать никогда не изменит своего мнения и поэтому следует оставить всякие надежды на примирение.

В два часа дня стало слишком жарко. Фифи заперла кухонную дверь и пошла к себе наверх, собираясь сходить в магазин и купить что-нибудь к ужину. Переодевшись, она снова подумала об Анжеле.

Той по-прежнему не было у окна, и Фифи начала беспокоиться, думая о том, что маленькая девочка сидит в доме одна, расстроенная из-за того, что ее не взяли с собой, и, возможно, голодная. Фифи решила зайти к Иветте и спросить, не видела ли та Анжелу.

Фифи позвонила в дверь Иветты, затем постучала в окно, но ответа не последовало. Она подумала, что портниха, должно быть, ушла на примерку к кому-нибудь из клиентов. Пару дней назад Иветта говорила, что заканчивает наряд для матери невесты.

Пока Фифи покупала свиные отбивные, овощи и разные мелочи, прошло около часа. Прежде чем отнести покупки домой, она снова позвонила в дверь к Иветте, но той все еще не было дома. Возле ворот угольного двора четверо мальчишек, каждому из которых было около девяти или десяти лет, лениво играли в футбол. Узнав среди них Мэтью, сына рыжеволосой женщины из дома номер восемь, Фифи подошла поближе.

– Мэтью, ты сегодня не видел Анжелу? – спросила она мальчика.

– Нет, она поехала в Саус-Энд вместе с остальными, – ответил он.

– Когда они уходили сегодня утром, Анжелы с ними не было, – сказала Фифи. – Наверное, они оставили ее дома.

– Вчера Анжела говорила, что едет вместе со всеми, – пожал плечами Мэтью. – Она так радовалась. Но сегодня она не выходила из дому, по крайней мере, с тех пор как мы вернулись из парка. Если ее мама приказала ей сидеть дома, Анжела не осмелится ослушаться.

Фифи поблагодарила Мэтью и дала ему шестипенсовик, чтобы он купил себе и друзьям леденцов на палочке. Но по дороге домой Фифи посмотрела на дом Маклов. Все окна были закрыты и занавешены. Радио не играло. И очень странно было то, что Анжела не смотрела в окно на игры других детей, как обычно.

Фифи внесла покупки в дом, положила отбивные в холодильник и снова посмотрела в окно, надеясь, что Анжела наконец выглянет и тогда она сможет убедиться, что с девочкой все в порядке. Но той по-прежнему не было видно. Одеяло на окне выглядело так, словно к нему целый день не прикасались. Повинуясь внезапному порыву, Фифи спустилась по лестнице, подошла к дому напротив и постучала в дверь. Ответа не последовало, и Фифи заглянула в отверстие для писем. В доме воняло, но она ничего не смогла разглядеть, так как с обратной стороны на двери что-то висело.

– Анжела! – закричала Фифи. – Ты меня слышишь? Это миссис Рейнолдс из дома напротив.

Не последовало никакого ответа и даже топота бегущих ног.

Теперь Фифи начала по-настоящему беспокоиться. От тревожных предположений «а что, если?» у нее засосало под ложечкой. Она была почти уверена в том, что произошло что-то скверное. Фифи стояла перед дверью, всматриваясь в окна дома, и из головы у нее не выходили слова Альфи, услышанные сегодня утром: «Ей это пойдет на пользу». Может, он избил дочь и запер ее в спальне?

– Что-то случилось, миссис Рейнолдс?

Вопрос маленького Мэтью испугал Фифи, так как она не слышала, как он подошел.

Фифи улыбнулась мальчику. Он был симпатичным, с россыпью веснушек на носу и с васильковыми глазами. Мэтью облизывал леденец, купленный на деньги, которые она ему дала, и его губы окрасились в зеленый цвет.

– Я немного беспокоюсь за Анжелу. Может, она заболела? – ответила Фифи. – Если бы мисс Дюпре была дома, я бы перелезла через ее забор на задний двор и заглянула в дом, но она куда-то вышла.

– Вы можете пройти по стене сзади нашего дома, – предложил Мэтью.

Фифи улыбнулась. Она знала, что Альфи частенько пользовался этой стеной, когда подглядывал за соседями или когда ему нужно было улизнуть.

– Не думаю, что смогу забраться на нее с поломанной рукой, – сказала она.

– Я вас проведу, – предложил Мэтью. – Я там часто бывал вместе с Аланом. Это ужасно просто, если забираться с нашего двора.

Фифи колебалась. Если бы ей удалось попасть к Маклам во двор, она бы только открыла заднюю дверь, проверила, все ли в порядке с девочкой, принесла ей чего-нибудь поесть и наконец перестала волноваться. Но она подозревала, что матери мальчика эта идея не понравится. Фифи придется либо идти туда одной, либо ждать возвращения Дэна.

– Нет, твоя мама этого не одобрит, – неохотно сказала Фифи. – Я пойду сама. Ты мне покажешь этот ужасно простой путь?