Текст книги "Стерва. Обольщение (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 17

Путь до окружающей замок стены и боковых ворот занял не меньше четверти часа.

Бо́льшую часть этого времени герцогиня Ханна развлекала нас историей о том, как ей удалось поймать мою лошадь.

Оказалось, что Красавица вылетела из-за поворота прямо на неё и герцога Удо, когда они ночью возвращались из своего дома на Северной границе герцогства обратно в замок.

– Она слишком хороша, чтобы можно было устоять, – герцогиня не оправдывалась, лишь искренне воздавала должное лошади.

Морок едва слышно отфыркивался, выражая своё презрение ко всем нам разом, а я украдкой гладила Красавицу, потому что не могла от неё оторваться.

Теперь, когда она снова была со мной, все неудачи и беды казались не такими страшными. Даже предстоящая выволочка от барона не заставляла меня трепетать.

Монтейн же слушал герцогиню очень внимательно. Она говорила о виноградниках и том, что они требуют неусыпного внимания, и дважды я видела, как бровь Вильгельма удивлённо поднималась.

Он как будто соотносит услышанное с чем-то, что было ему давно известно, и это несоответствие ставило его в тупик.

Перед самыми воротами я слегка замешкалась, запоздало вспомнив о том, как выгляжу. Первые встретившиеся нам крестьяне уже бросили на меня подозрительные взгляды. Что же будет, когда мы войдём внутрь?

Ханна очевидно поняла моё смущение, потому что остановилась, окинула меня долгим взглядом, а после покачала головой:

– Идём. Тут не так далеко.

Мне послышалась в её голосе почти вымученная уверенность и… понимание?

О происхождении четвёртой жены герцога Удо болтали разное. Вплоть до того, что до встречи с ним она грабила путников на большой дороге.

Подтверждений этому не было никаких, если это хотя бы отчасти было правдой…

Это значило бы, что у меня есть надежда на снисхождение к допущенной в первую минуту грубости.

Прежде мне не доводилось бывать в замках, и, очутившись во дворе, я остановилась снова. Всё здесь было устроено почти так же просто, как в деревне: суетились люди, бегали дети, справа от нас четверо молодых мужчин чинили крышу сарая.

Ощущение безопасности за стеной усилилось, стало почти осязаемым, и я улыбнулась устало и почти истерично.

Потому что, помимо безопасности, здесь чувствовалась… сила. Она тоже была почти материальной. Казалось, она искрила в воздухе, играла с красивыми и такими необычными волосами Ханны.

Главное – не забыться и не обратиться к ней так, просто по имени.

Мимо нас пронёсся совсем маленький светловолосый мальчишка с прутиком в руках. Он упал, шлёпнулся на четвереньки и тут же вскочил, засмеялся и побежал дальше.

– Удо! – герцогиня хлопнула в ладоши, пытаясь остановить ребёнка, но тот не обратил на неё внимания, устремляясь к высокому мужчине в летах с аккуратной бородкой. – Маленький чёрт! Кем нужно быть, чтобы так назвать ребёнка…

Выругалась она себе под нос, пробормотав последние слова почти скороговоркой.

– Что? – откликнулся ей взрослый мужской голос.

Лицо герцогини дрогнуло, а Монтейн будто окаменел.

Я повернулась в ту сторону, откуда ответили Ханне, пытаясь понять…

Один из чинивших крышу мужчин выпрямился, сидя на самом её краю. Он приложил ладонь ко лбу, чтобы лучше разглядеть нас, а потом спрыгнул на землю так лихо, что я успела инстинктивно испугаться, как бы он не разбился ненароком.

Мужчина направился к нам, и по мере того, как он приближался, мне всё больше хотелось трусливо спрятаться за барона.

Простая одежда, небрежно собранные в короткий хвост светлые волосы – герцога в нём сейчас выдавали лишь походка и осанка, но то, чем он него веяло…

Лишь теперь я начинала в полной мере понимать, о чём говорил Вильгельм, уверяя меня в том, что ему не под силу то, что может герцог Керн.

Сила, которая угадывалась в нём, была огромна. Спокойная и тёмная, как ночное небо, она была полностью в его власти, подчинялась ему и берегла его.

Почуяв её, то жалкое, маленькое, что сидело во мне, придушенно и с ненавистью зашипело, одновременно желая бежать как можно дальше и атаковать.

Он, наконец, остановился перед нами, тряхнул головой, убирая с лица упавшую прядь.

– Ну надо же! Каких гостей прибило к нашему порогу…

Герцог улыбнулся коротко, порочно и очень красиво. Он обращался ко всем сразу и ни к кому конкретно, но смотрел при этом только на барона Монтейна.

Всего на долю секунды, но тот скривился, как от зубной боли, и не счёл нужным отвечать.

Тем временем взгляд Удо Керна, – по всей видимости, Удо-старшего, – переместился на меня, и я крепче вцепилась в поводья, потому что по шее сзади побежал холодок.

Он тоже чувствовал.

– По всей видимости, барон торопился познакомить меня со своей новой спутницей.

– Моя спутница уже имела дело с нечистью сегодня, – Вильгельм вдруг развернулся, сделал почти неуловимое движение без намёка на вызов, но встал аккурат между мной и герцогом.

Тот хмыкнул и хотел ещё что-то сказать, но Ханна его опередила:

– Я пообещала мадам Мелании ванну и чистую одежду.

Она сделала всего один шаг к мужу, и я почти не поверила своим глазам, когда её локоть по-простецки врезался ему в бок – коротко, едва заметно, но с очевидным предупреждением. Как будто это она была урождённой герцогиней, а он – лесным разбойником, до сих плохо знакомым с манерами.

– Разумеется, – Керн же будто этого и вовсе не заметил, отвесил мне короткий, вроде бы шутливый, но достаточно вежливый поклон. – Могу предложить вам расположиться в гостевых комнатах в моём доме. Или предпочтёте замок?

– Благодарю, мы снимем жильё и дождёмся герцога Бруно, – Вильгельм отозвался с непонятной мне интонацией.

– Боюсь, учитывая двух коней, это обойдётся слишком дорого, – герцог ослепительно улыбнулся ему в ответ.

Намёк на былую бедность барона оказался настолько прозрачным, что у меня перехватило дыхание.

Монтейн сделался спокоен и холоден, как скала, а от исходившего от него раздражения начинало покалывать кожу, но Удо Керн этого как будто не замечал. Хотя не мог ведь не заметить.

Что-то происходило между ними, и это что-то могло бы стать хорошим поводом испугаться. Подумать, что всё было зря и о помощи здесь договориться не удастся…

Однако вместе с этими откровенно злыми и оскорбительными шутками, попытками поддеть, не стирая с лица улыбки, чувствовалось…

Я не знала, как это назвать, но твёрдо понимала, что ничего катастрофического не случится. Герцог лишь прощупывал границы дозволенного, почти лениво играя с гостем, как кошка с мышью. Вильгельм же, в свою очередь, демонстрировал отстранённое пренебрежение пополам с равнодушием давал ему… наиграться?

Сбитым с толку подобным приветствием он тем не менее не выглядел, и именно это рождало в моей душе мутные тяжёлые подозрения.

– Гостевое крыло? – Ханна же их взгляды и интонации проигнорировала вовсе. – Оно сейчас пустует, вы будете там одни.

Вильгельм всё же нахмурился.

Ему категорически не хотелось останавливаться в замке, именно это предложение он воспринял как самую болезненную издёвку, но почти минуту спустя он качнул головой:

– Благодарю, герцогиня.

Как будто самого́ Керна тут и не было.

Она кивнула, удовлетворённая тем, как быстро удалось найти устраивающее всех решение, а потом развернулась ко мне.

– Сколько комнат вам понадобится?

Это был такой простой вопрос. Такой обыденный.

Она превосходно понимала, что я Монтейну не жена. Он не сказал мне и двух слов в её присутствии. Однако в тоне Ханны слышалась спокойная уверенность в моём праве спать с тем, с кем я сочту нужным.

Даже скажи она мне прямо о том, что в её доме никто не станет читать мне мораль и следить за моей нравственностью, это не избавило бы меня от неловкости так легко и быстро.

Знать бы ещё, как объяснить ей всю двусмысленность своего положения столь же изящно.

– Одна, – ответил за меня Вильгельм.

Выражение его лица осталось всё таким же нечитаемым, а герцогиня быстро кивнула.

– Я скажу Терезе.

– Я провожу, – герцог Керн не то предложил, не то поставил нас перед фактом.

Ханна развернулась к нему, прищурилась, а потом кивнула на сарай.

– Ты обещал помочь закончить с крышей.

Она спроваживала его столь откровенно, что я снова почти забыла, как дышать.

Едва ли многие осмеливались говорить с этим человеком в подобном тоне.

Ей же он только улыбнулся, качая головой.

– Ну ладно. Если что, кричи.

Он положил руку жене на талию, привлёк её к себе для быстрого горячего поцелуя, а потом развернулся и ушёл, напоследок отсалютовав рукой барону.

Я с некоторой оторопью наблюдала за тем, как годами наводивший суеверный страх на всю округу герцог Керн легко оттолкнулся от лестницы, забираясь обратно на крышу, перебросился с одним из мужчин парой слов.

– Не могу поверить, что вы сделали из него плотника, – барон проговорил это совсем негромко и не отводя взгляда от сарая.

– Мудаком он от этого быть, поверьте, не перестал, – Ханна хмыкнула так выразительно, что я невольно уставилась на неё.

Они с Вильгельмом совершенно точно не были знакомы до этого утра.

Неужели настолько наслышаны друг о друге?..

Странность происходящего заставила бы меня изрядно волноваться, если бы я не устала так сильно.

Герцогиня, видимо, это понимала, потому что снова кивнула именно мне:

– Идём.

Проявив невиданную тактичность, она повела нас не к центральному, а к боковому входу.

Что-то быстро сказав пробегавшей мимо служанке и получив от неё поспешный кивок, Ханна повела нас длинным и просторным коридором.

– Я попросила принести для вас обед в комнату. Если вы не против спуститься в столовую…– она посмотрела на Монтейна.

Тот качнул головой:

– Благодарю вас, это будет лишним. Я постараюсь решить вопрос с комнатами для нас сегодня.

– В этом нет нужды, – снова она бросила на него взгляд, когда мы начали подниматься по лестнице. – Никто из нас не ждёт гостей, в этом крыле практически никто не бывает. Вас никто не потревожит. Горничная для мадам Мелании может разместиться на первом этаже. Вам, как я понимаю, помощь не нужна?

Её дыхание слегка сбилось при ходьбе, или мне только так показалось, потому что Вильгельм сжал зубы, а после коснулся локтя герцогини, заставляя её остановиться.

– Вам нет нужды опасаться меня, герцогиня. У меня есть дело к герцогу Бруно, и не будь оно безотлагательным, поверьте, я бы в эти земли не приехал.

Ханна посмотрела на него, быстро облизнула пересохшие губы.

– Выступать в качестве хозяйки этого дома мне ещё не приходилось. Так что я просто пытаюсь соблюсти приличия.

Барон улыбнулся ей едва заметно, вымученно, но вполне искренне:

– Давайте считать так. Но повторю ещё раз: ни вам, ни Бруно не о чем волноваться.

– Спасибо.

Мне показалось, что герцогиня сама удивилась тому, что произнесла это вслух. Пусть чуть слышно, на выдохе, но искренности в этой благодарности было столько, что мне снова сделалось не по себе.

А новая улыбка Монтейна оказалась не в пример теплее.

– Если кому и принимать благодарность, так это вам.

Он сделал приглашающий жест, заканчивая этот странный разговор, а Ханна ненадолго замешкалась.

Она как будто вдруг почувствовала себя неловко в собственном доме, вспомнила о чём-то, что не доставило ей радости, но быстро взяла себя в руки.

– Прошу, сюда.

Дверь в предназначенную для нас комнату оказалась открыта – внутри уже суетились две служанки, и я невольно замерла на пороге, потому что это была и не комната вовсе. Настоящие покои для знатных гостей.

Окна в просторной гостиной уже открыли, чтобы впустить воздух, одна из девушек ловко протирала пыль, а смазано извинившийся крепкий парень пронёс вглубь помещения два вёдра с водой.

В своём драном грязном платье я ощущала себя настолько нелепо, что хотелось разуться у порога.

– Вещи, если они тебе по каким-то причинам не дороги, выбрасывай, через полчаса для тебя принесут платье, – безошибочно угадав мой порыв, Ханна вдруг коснулась моего запястья, призывая успокоиться.

Она в самом деле понимала, и я была ей за это благодарна.

– Спасибо, – прозвучало глупо, почти жалко.

Герцогиня лишь качнула головой:

– Если что-то понадобится, просто позови меня, я услышу. У твоей Красавицы уже есть место в стойле, коня барона устроят рядом с ней.

При напоминании о чудом вернувшейся ко мне лошади снова захотелось заплакать от облегчения и усталости.

Ханна же смотрела на меня ещё секунду, а потом коротко и также по-простецки кивнула служанкам.

Те поняли её без слов, молча вышмыгнули в коридор, и я невольно восхитилась тем уважением, с которым это было сделано. Впечатление строгой хозяйки Ханна не производила, на равных с прислугой не держалась, однако ее, очевидно здесь любили.

– Устраивайтесь, я не буду вам мешать.

Она вышла, напоследок ещё раз быстро коснувшись моей руки, и мы с Монтейном остались наедине.

Глава 18

Первым делом барон подошёл к распахнутому окну.

Перегнувшись через подоконник, он окинул долгим взглядом двор и сад, а я так и осталась стоять за его спиной, не зная, что предпринять и на что стоит решиться.

Заговорить с ним первой?

Сделать вид, что ничего не произошло?

Попросить прощения?

Поблагодарить и напомнить ему, что он не обязан?..

– Вильгельм…

Он развернулся так резко, что мне захотелось вовсе выскочить за дверь.

Если он так сильно зол на меня…

– Ты помнишь, я говорил тебе, что не бью женщин? – он подошёл ко мне вплотную и посмотрел в лицо.

Не в силах вымолвить ни слова, я просто кивнула, и Монтейн кивнул мне в ответ.

– Сейчас я как никогда близок к тому, чтобы нарушить этот принцип.

Он был не зол, а напуган, и теперь, когда я это поняла, ноги подкосились от облегчения.

Уже не задумываясь над тем, что делаю, я обвила его шею руками, повисая на нём так, будто мы не виделись не несколько часов, а несколько лет.

– Прости меня.

Я зажмурилась, вдыхая его запах, и перед глазами снова встала картина того, как он гнал Морока по той дороге – без оглядки, без опасений.

Мгновение спустя рука Вильгельма легла мне на спину, и я едва не застонала от глупого щенячьего счастья.

– Это ты меня прости. Я не имел права осуждать тебя. И не должен был говорить…

Его дыхание обожгло мою щеку, и я сделала шаг назад, чтобы взять его лицо в ладони, не позволить отвернуться.

– Я побоялась тебе сказать. Знаю, что должна была, чтобы ты понимал, с чем имеешь дело, но…

Он не позволил мне договорить, поцеловал горячо и ласково, и мне снова пришлось схватиться за него, чтобы не упасть.

– Он не причинил тебе вреда? – оторвавшись от меня, Вильгельм спросил полушепотом.

Я отрицательно покачала головой и опустила глаза, чувствуя, что при воспоминании о прошедшей ночи меня начинает трясти.

– Мел?

Он всё ещё тревожился и не понимал. Думал в первую очередь обо мне, а не о том, с чем приходилось сталкиваться ему самому.

Я заставила себя снова взглянуть ему в глаза, но при этом сжала воротник его рубашки крепче.

– Он появился на дороге прямо за деревней. Красавица испугалась и сбросила меня. Я обрадовалась тому, что она ускакала и он не мог ей навредить. Потом побежала в лес, и… – в горле встал ком, и барон погладил меня по голове успокаивая. – Он гнал меня всю ночь, и я даже не понимала, куда бегу. А потом всё прекратилось. Я перебежала дорогу, упала и ударилась о сосну. Я думала, теперь он точно меня догонит, но…

Сил продолжать не было, но Вильгельм серьёзно кивнул, прижимая меня к себе.

– Ты добежала до земли Кернов. Ему нет хода за очерченные ими границы.

Теперь, когда он подтвердил мои догадки, я могла позволить себе жалко всхлипнуть и ненадолго прижаться к нему крепче.

Когда мой, – всё ещё мой, – барон снова был рядом, даже собственный страх не казался таким унизительным.

Мне ведь в самом деле несказанно повезло – повезло убежать, повезло, что он оказался настолько щедр, что поделился со мной своей силой.

В дверь постучали, и мне пришлось от него отпрянуть – не хватало ещё цепляться за него у кого-то на глазах.

Вильгельм быстро, почти мимоходом погладил мою талию и пошёл открывать.

– Прошу прощения, господин. Обед и новое платье для госпожи, – пока одна девушка вешала платье и объяснялась с ним, другая поставила на стол поднос.

Стоя к ним спиной, я всё-таки зажмурилась, так хорошо пахла еда.

Не лучше, чем изжаренное на костре в пустой деревне мясо, но всё же.

– Благодарю, – Монтейн остался восхитительно вежлив. – Герцогиня просила что-нибудь передать?

Польщённая девушка, судя по изменившемуся тону, улыбнулась ему вполне искренне.

– Только чтобы я была наготове выполнить любое ваше распоряжение.

Он не менял тона, беседуя с Ханной и её служанкой, обращался к обеим с равным уважением, и я невольно улыбнулась, понимая, что этого гостя будут любить не меньше, чем саму хозяйку.

Пока барон отпускал служанок, я заняла его место у окна и тоже посмотрела во двор.

Люди продолжали заниматься своими повседневными делами, мужчины чинили крышу…

Вот только герцога Удо среди них уже не было.

Как бы они ни старался демонстрировать Чёрному Барону снисходительное и злое веселье, его эта встреча взволновала не меньше, чем герцогиню и самого Уила.

Мутное гнилостное подозрение снова поднялось со дна души, но я заставила себя не обращать на него внимания.

Не раньше, чем приведу себя в порядок.

– Мне, наверное, нужно…

Вспомнив о том, на что сейчас похожа, я не решилась больше смотреть на барона, но он снова подошёл ко мне сам.

– Не торопись. Здесь за тобой никто не гонится. И бояться нечего.

Памятуя о том, что ванную нужно уступить ему, я всё же поторопилась.

Как ни странно, отмыть и расчесать волосы мне удалось быстро. Благо, воды было вдоволь – когда её только успели принести?..

Новое платье, переданное для меня герцогиней, оказалось подобрано идеально. Оно не было совсем простым, но и не было вычурным. Легкая светлая ткань, расшитый коричневой лентой подол… Оно удивительным образом подходило к моим волосам и глазам и идеально село по фигуре.

Закончив одеваться, я уже почти не сомневалась в том, что без колдовства здесь не обошлось – едва ли одна герцогиня стала бы распоряжаться вещами другой без спроса, а меж тем сама Ханна была ниже меня, да и её грудь…

Я такими формами похвастаться не могла, и почему-то именно за это вдруг сделалось особенно неловко.

Когда я вернулась в гостиную, Вильгельм сидел на подоконнике и смотрел во двор.

Почти как в тот вечер, когда я имела глупость предложить ему своё тело в знак признательности.

Разве что теперь у него в руках был почти полный бокал с вином, и выглядел он куда более задумчивым.

При моём появлении он поднялся, поставил свой бокал на столик рядом со вторым, приготовленным для меня.

– Тебе очень идёт.

Он не лукавил.

Напротив, в его потемневших от безрадостных мыслей глазах мелькнуло такое восхищение, что я едва не зарделась.

– Там ещё много воды…

Я не знала, что ему сказать и как стоит реагировать на подобное.

Монтейн улыбнулся. Быстро, едва заметно, но так озорно, будто нащупал уязвимое место, в которое намеревался ударить при первой же возможности, и я смутилась ещё больше.

– Слушаюсь, госпожа! Уже ушёл.

Он всё-таки поцеловал меня за ухом, прежде чем скрыться в ванной, и оставшись в одиночестве, я негромко рассмеялась.

Смех этот получился плохим. Истеричным, жалким, горьким.

Теперь, когда вода смыла изнеможение и испуг, тяжёлые мысли захватили меня в полной мере. За ними меркли даже голод и желание спать.

Если мои догадки верны…

Я не представляла, что делать с такой правдой.

И как смотреть Монтейну в глаза, если он эти догадки подтвердит.

Пока он приводил себя в порядок, я мерила просторную комнату шагами, не решаясь дотронуться лишний раз до мебели, или же заглянуть в предназначенную для нас спальню.

Если мои подозрения оправдаются…

То – что?

Хватит ли у меня храбрости просто сбежать за ворота? Поблагодарить герцогиню Ханну за заботу, попросить у неё прощения за беспокойство и вернуться в неизвестность?

Захочет ли Чёрный Барон после оставить меня при себе? Станет ли искать другой способ помочь мне?

А, впрочем, после того как разница между его возможностями и родовой силой младшего из герцогов Керн стала для меня очевидной, о том, чтобы находиться подле Монтейна не могло быть и речи.

– О чём ты так напряжённо думаешь?

Я не услышала его шагов и вздрогнула, услышав голос.

Вильгельм стоял в дверях, капли воды с его волос капали на плечи.

Я постаралась перевести дух, чтобы ни страх, ни вина, ни отчаяние не стали ему очевидны.

– Почему ты решил, что я думаю?

Глупый получился вопрос, но он позволял выгадать время.

Вильгельм приблизился ко мне и обхватил за талию, привлекая ближе.

– Ты кусала губы. И совсем ничего не съела.

Он выглядел настолько спокойным, насколько может быть человек, нашедший отдых в доме старых и проверенных друзей, и я окончательно смирилась с тем, что лгать он при желании умеет виртуозно.

– Это ведь он, не так ли? Тот человек, которого ты проклял, а потом отпустил?

Монтейн застыл, глядя куда-то поверх моей головы, но его ладонь осталась лежать на моём затылке, укрывая ото всего на свете.

– Как догадалась?

Голос его всё же подвел, прозвучал слишком хрипло и низко, и я зажмурилась, утыкаясь в его плечо.

– Герцогиня за что-то тебя благодарила. И ты сказал, что ей нечего бояться. Вы явно не знакомы, но ведёте себя так, будто… – я заставила себя остановиться и поднять на него глаза. – Зачем мы сюда приехали?

– Чтобы расторгнуть твой договор, – он посмотрел на меня в ответ и вдруг бледно улыбнулся. – Если твои планы, конечно, не поменялись.

Попытка отшутиться у него вышла откровенно неудачной. Настолько, что я даже моргнула от неверия.

– Ты всерьёз собрался просить его помощи⁈

Понимая, что сбить меня с толку не удастся, Вильгельм то ли сдался, то ли выдохнул с облегчением.

– Не его. Я планирую дождаться Бруно. Это грязный приём, но он мне не откажет. Не сможет отказать.

От понимания происходящего, пришедшего в полной мере, у меня снова поплыло перед глазами.

Спокойная уверенность, которую продолжал демонстрировать Монтейн, провоцировала на то, чтобы закричать, чтобы сделать хоть что-то, что заставит его… оттаять?

– Ты этого не сделаешь. Как тебе, чёрт возьми, вообще пришло это в голову⁈ После всего, через что тебе пришлось пройти, не ты должен просить об одолжении, а он вымаливать у тебя прощения, стоя на коленях!..

– Это он уже успел.

Барон мягко, но достаточно настойчиво отстранил меня и направился к столику, чтобы взять свой бокал, а я осталась стоять на месте, почти оглушённая и правдой, и его словами.

– Но ты сказал?..

Я не нашла в себе сил договорить, а Вильгельм странно хмыкнул, присаживаясь на подоконник.

– Ты уверяла меня, что я ничего не знаю о подлости. Помнишь, что я тебе ответил?

– Что кое-что о ней тебе известно? – мой голос предательски дрогнул.

Предчувствие чего-то нехорошего, – ещё худшего, чем всё, что сегодня произошло, – заставило меня опуститься на краешек кресла.

Монтейн кивнул и сделал небольшой глоток.

– Я многому научился за годы учёбы и странствий, но понимал, что мне всё равно его не победить. Не в честном бою. Как минимум потому, что герцог Керн в ту пору ни с кем не дрался честно. Поэтому я вызвал его. Приехал на место дуэли раньше. И ударил в спину.

Он говорил, сидя ко мне вполоборота, а закончив, повернулся и медленно, чтобы я могла вникнуть в услышанное, отсалютовал мне бокалом, прежде чем сделать большой глоток.

Я не хотела смотреть на него в такой момент, полагая это неприличным, невозможным вторжением в сокровенное, но и отвести взгляд тоже не могла.

Монтейн подождал немного, давая мне возможность сказать хоть что-нибудь, а потом продолжил.

– Я просил научить меня проклинать и знал, что получил от своего учителя рабочий инструмент. Но всё равно не думал, что это будет так. Что он изменится так резко, – он умолк, разглядывая вино в бокале, а потом снова качнул головой. – Я стоял на той поляне. Видел, как он рвал на себе волосы и катался по земле. Как он не узнавал самого себя. Как пытался по привычке сохранить крупицы достоинства, но смиренно просил меня позволить ему написать прощальное письмо жене. Я был уверен, что он не доживет до рассвета. Просто сойдет с ума и разобьёт себе голову о ближайшее дерево, не выдержав голосов в ней. Наутро я даже сообщил герцогине Мирабелле, что она овдовела, потому что был абсолютно в этом убеждён. Но знаешь, что самое удивительное?

Он вдруг поднял лицо, и я против воли вздрогнула от того, каким невозмутимым оно было.

– Я не получил от этого ни капли удовольствия, – в ответ на моё молчание барон только понимающе ухмыльнулся. – Мой враг рыдал у моих ног, жалкий, слабый, униженный сильнее, чем мог бы пережить. И я знал, что поступаю правильно, что делаю то, что должно быть сделано. Но удовлетворение было таким коротким. Даже то, что я рассказываю об этом тебе, это ли не подлость?

Если бы не этот вопрос, я сочла бы, что он просто размышляет вслух.

Однако Вильгельм обращался именно ко мне, и я встала, приблизилась к нему на негнущихся ногах и села рядом.

Слишком больно было это слышать.

Почти невозможно – соотнести насмешливого герцога Удо с картиной, которую он описал.

– Если и так, это уже не имеет значения. Всё, что было до того момента, как ты снял своё проклятие, не считается. Даже если ты сделал всё это ради минутной забавы.

Я смотрела на его руки, невольно проследила за тем, как Вильгельм сделал ещё один глоток, а потом перевёл взгляд на небо за окном.

– Ты знаешь, кто такая Ханна?

– Я слышала разное, – сидеть стало неудобно, подол соскальзывал, и я поёрзала, забираясь на подоконник глубже.

– Это всё правда, – Монтейн повернулся ко мне и переложил ногу так, чтобы его колено оказалось прижато к моему. – Убийца, разбойница. На дороге её называли Чокнутой и боялись как огня. Наблюдать его в таком обществе в том трактире было… забавно.

В горле пересохло, и я, не перебивая, потянулась к его бокалу.

Вильгельм отдал, но за вторым не встал.

– Он был почти таким же, как я запомнил. Растерянным, злым. Вдобавок ещё и нищим. Но ему было зачем жить. Я сделал так, чтобы каждая отобранная жизнь, каждое причинённое другим страдание стоили ему огромной боли. И ему было плевать на это. К тому моменту, когда мы встретились, он уже убил за неё.

Я осторожно, чтобы случайно не разбить, поставила бокал между нами, но не решилась отвести от него взгляд.

– Он наконец тебя понял.

– Или я увидел себя со стороны, – Монтейн взял его и поднял, разглядывая остатки вина. – При нём был фамильный кинжал. Родовая реликвия. Должно быть, Бруно заставил взять, опасаясь, что он ненароком забудет о том, кто он на самом деле есть. И он отдал этот кинжал тому борову, хозяину трактира. Просто за ночлег. Как ты понимаешь, комнату им выделили самую дерьмовую.

Его голос звучал странно, словно он сам почти спал, и я спросила просто для того, чтобы сказать хоть что-то:

– Ты говорил, что много думал в ту ночь.

Вильгельм почти улыбнулся и облизнул губы.

– Я навестил трактирщика в ту ночь. Во сне. Сказал ему, что нехорошо наживаться на беде и брать чужое. Увидев меня наяву на рассвете, он знатно испугался. И вернул кинжал.

Он, наконец, встретился со мной глазами, посмотрел всё также спокойно, полувопросительно, не спрашивая вслух, но оставляя за мной право осудить его за сделанное так же, как сам недавно осудил меня.

Забыв про бокал, я встала, чтобы приблизиться к нему вплотную, стиснуть плечо до боли и прислониться лбом к его лбу.

– Давай уедем. Прямо сейчас заберём лошадей и уедем. Тебе ведь тяжело его видеть, невозможно о чём-то просить. Я придумаю что-нибудь другое. Керны не единственные на свете, должен найтись кто-то…

Я говорила и почти не слышала себя, почти умоляла его, не зная, как ещё исправить то, что невольно натворила.

Монтейн поставил бокал с глухим звоном и привлёк меня ближе, одной рукой обхватив за талию, а другой удержав за затылок, чтобы не смогла отвернуться.

– Прямо сейчас ты ляжешь спать. И не будешь ни о чём беспокоиться.