Текст книги "Стерва. Обольщение (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Разумеется, я не собираюсь преследовать вас месяцами. Просто…

– … Просто вам нужно привыкнуть, что вы теперь в пути, – закончил он за меня с поразительной точностью.

Какое-то время мы просто сидели, глядя друг на друга.

Я в очередной раз думала о том, как несказанно, как восхитительно мне повезло встретить этого человека.

О чём думал он – я даже не бралась гадать.

Однако под этим взглядом таяла взаимная неловкость и, наконец, просыпался аппетит.

Кухарка в трактире, где мы провели прошлую ночь, знала своё дело превосходно, но даже когда её стряпня оставалась горячей, мне не было так вкусно, как теперь.

Лес пах свободой, а Монтейн рядом искушал расслабиться хотя бы ненадолго, позволить себе ощущение безопасности, пусть даже и иллюзорное.

Зная, что делать этого нельзя, после недолгой борьбы с само́й собой я всё же поддалась этому искушению – просто насладиться приятной компанией, тёплом и хорошей едой.

Барон оказался превосходным рассказчиком. Мастерски обходя подробности своих дальних поездок, он рассказывал мне о дальних странах, в которых побывал. О невиданных в наших краях цветах, о синих лесах и зелёном море, которое оказалось холодным. О людях с чёрной кожей и об огромных хищниках с длинными мордами и хвостами.

– Вы выдумываете, – рискнула я, в конце концов, усомниться.

Он засмеялся в ответ, качая головой:

– Мир большой, мадам Мелания. Большой и удивительный. Такие дальние путешествия бывают тяжёлыми, но когда приезжаешь в места, ради которых их предпринимал, это становится уже не важно.

– Значит, вы не жалеете, что переплыли два моря ради возможности посмотреть на дикарей, гадающих на человеческих костях?

– Нисколько. Хотя они используют не только кости. Но мне не хотелось бы пугать такими подробностями вас.

На фоне нашей общей готовности легко и непринуждённо перейти на «ты», этот учтивый тон начал превращаться в настоящую игру. Чувство незнакомого мне, но такого упоительного азарта отозвалось приятной щекоткой в груди.

Стоило бы поддержать его, но слишком уж сильно мне хотелось спросить:

– Вам кажется, что я из пугливых?

Монтейн посерьёзнел мгновенно, как будто огонёк веселья в нём погас по щелчку пальцев.

– Нет, – он посмотрел на меня предельно серьёзно. – Вы какая угодно, но не пугливая точно.

Он не добавил ничего об утреннем происшествии на дороге, хотя это и напрашивалось. Только продолжал смотреть.

Я хотела отвести глаза, уставиться на небольшой, но уютно потрескивающий костёр, да только отвернуться почему-то не смела.

Это могло тянуться минуту или час – мне было сложно определиться. Снова начать дышать полной грудью я смогла, когда барон отвернулся, как будто отпустил меня.

– Я положил наши лежаки вместе. Это может показаться вам неуместным, но ночи уже становятся холодными. Обещаю, смирно спать спиной к вам и никоим образом вас не смущать.

Глава 6

Он в самом деле отвернулся. Стоило нам устроиться на лежащих вплотную друг к другу лежаках, чартов барон повернулся ко мне спиной и, пожелав спокойной ночи, затих.

Я же осталась лежать, слушая ночной лес и глядя в зелень перед собой.

Спиной я чувствовала его спину, твёрдую и крепкую, закрывшую меня так же надёжно, как сотканное им между делом охранное заклятье, и мысли мои путались.

Монтейн предсказуемо ушёл от ответа, стоило мне спросить его о том, что гонит его в путь. Странно было бы, если бы он мне рассказал.

И всё же обжигающим теплом у меня под рёбрами зажглось доверие.

Я не ждала от него ничего особенно хорошего, отправляясь в дорогу. Была почти уверена, что на меня он обратит внимания меньше, чем на своего коня – спасибо, если позволит просто ехать следом.

То, что происходило между нами в этот первый день, не было выдающимся, и вместе с тем, я терялась, переставая понимать, что должна говорить и делать.

С одной стороны, позволять себе подобные сомнения и раздумья было для меня непозволительной роскошью.

С другой, это отвлекало, помогало забыть о вещах и обстоятельствах, ещё недавно заставлявших тихонько выть от ужаса по ночам.

Лежать между костром и живым тёплым человеком и правда было уютно. Огонь должен был погаснуть до утра, но пока он тихонько потрескивал неподалёку, где-то высоко ухнула сова.

Уже в полусне я позволила себе крамольную мысль о том, что с Монтейном, должно быть, очень интересно считать звёзды и складывать фигуры из них. С его тягой к чудесам и умением наслаждаться ими наверняка можно увидеть много необычного.

Пусть он и лежал, не двигаясь и дыша почти неслышно, не касаясь меня и не пытаясь заговорить, но впервые я много месяцев я уснула без опасений. Дремота оказалась мягкой, принесла расслабление и отдых. Мне снились не безлюдные ледяные пустоши, не бесконечный пронизывающий ветер и мгла, а те глупые мечты, которыми я делилась с бароном. Только дом на краю леса был не деревянным, а каменным, и собак, носящихся с лаем перед ним, почему-то оказалось сразу две. Ни холодный чёрный туман, ни чудовища не рискнули пробраться в мой сон, как будто устрашились человека, лежащего со мной рядом.

Я улыбнулась ещё раньше, чем открыла глаза.

Утро было совсем ранним, только-только занимался рассвет. Небо было прозрачно-серым, а солнце ещё не заглядывало на нашу поляну. На траве поблёскивала роса, где-то в вышине раздавалась птичья трель.

Всю ночь я так и проспала на боку, и теперь лежала, удобно подогнув ногу, а рука барона Монтейна лежала на моей груди.

В первую секунду я даже не поняла, что изменилось в моих ощущениях, а поняв, замерла.

Дыша поверхностно и медленно, я постаралась побороть первое инстинктивное желание вскочить, сбросив чужую ладонь, прислушалась к себе. Сама эта тяжесть оказалась… приятной. Волнующей и вгоняющей в краску, но точно не возмутительной. Вильгельм просто повернулся во сне. Во сне же обнял меня, притянув к себе ближе, и не желал при этом ничего дурного.

Однако сердце моё забилось быстрее, а дышать стало в самом деле тяжело.

Ещё вчера, когда он демонстрировал мне свою силу, я отметила, что у него красивая рука. Не слишком широкая кисть, длинные пальцы и ладонь, за которую удобно было бы держаться.

Сейчас же он был расслаблен во сне, мерно дышал мне в затылок, и объятия стали почти небрежными. Как будто мне самое место было под его рукой.

Так нам обоим в самом деле было теплее, и ради собственного же блага мне стоило остановиться на мысли о том, что Монтейн просто мёрз.

Да только мысли в голову лезли совсем другие.

Постепенно привыкая к такому положению, я невольно начинала задумываться о том, каково это было бы… без платья. Каким огеннным могло бы стать это прикосновение, если бы пришлось напрямую по коже. Если бы он не слишком сильно, но сжал пальцы, прижал ладонь теснее, заставляя меня уже откровенно задыхаться.

После всего, что я успела увидеть и услышать, мне казалось само собой разумеющимся, что барон не причинил бы мне лишней боли.

Мне следовало думать о другом. Не сожалеть о том, что именно этот человек отверг меня, потому что не хотел того, что я ему предлагала. Следовало мысленно повторить свой план по шагам, внести в него изменения с учётом объективной реальности.

Однако вместо этого я в растерянности кусала губу, гадая, насколько чудовищно это будет – продолжая притворяться, что сплю, сменить положение совсем немного. Ведь если Монтейн повернулся во сне, могла, пригревшись, лечь иначе и я. Не ведая, что творю, прижаться к его руке теснее…

Барон за моей спиной пошевелился.

Он потянулся и едва слышно застонал, просыпаясь, и тут я испугалась по-настоящему. Если он откроет глаза и поймёт, как именно меня держал, ему наверняка станет очень неловко. А ещё – досадно.

Не желая ему такого, я подхватила его движение, развернулась, и всё произошло как будто само собой – секунду спустя мы уже лежали лицом друг к другу, почти соприкасаясь кончиками носов.

У Вильгельма был странный взгляд – расфокусированный со сна, тёмный, обжигающий.

Я зачем-то подумала о том, как красиво, должно быть, падают ему на лицо пряди чёрных волос, когда он наклоняет голову.

Как это было бы, если бы он был… на мне.

Минутой ранее отчаянно заходившееся сердце пропустило удар.

Монтейн смотрел и ничего не говорил. Не выказывал ни малейшего недовольства тем, что мы оказались так близко.

Его рука осталась лежать на моей талии, как будто забытая, а губы пересохли, но вместо того, чтобы встать и сходить за водой, он продолжал лежать – почти разнеженный с утра, спокойный и тёплый.

Всего на долю секунды, но мне показалось, что он хочет меня коснуться.

Если бы это было так, ничто не должно́ было бы его останавливать, ведь я сама предлагала ему себя не далее как вчера.

И тем не менее он только смотрел мне в глаза и молчал.

– Я совсем тебе не нравлюсь? – я спросила тихим-тихим шёпотом, почти не веря в то, что произношу подобное вслух.

Давая ему шанс не расслышать, принять мой вопрос за шелест утреннего ветра над головой.

Разве можно интересоваться подобным и рассчитывать на честный ответ?

А, впрочем, Чёрный Барон мог позволить себе прямоту в чём и с кем угодно.

– Нравишься. Очень, – он отозвался секунду спустя. – Настолько, что при других обстоятельствах я бы уже заставил тебя терять голову. Прямо здесь.

Его голос звучал не лучше моего – тихо, хрипло со сна и… несмело. Как если бы ему, молодому, сильному и во всех отношениях привлекательному мужчине, подобное тоже было в новинку.

Я же почти вздрогнула, потому что горло и внезапно отяжелевшую грудь окатило жаром.

Он в самом деле мог бы. Ему наверняка понадобилось бы так мало. Всего несколько намеренных прикосновений, несколько слов…

– Потому что я дрожала вчера?

Начав спрашивать о запредельном, я уже не могла остановиться, потому что сейчас это казалось уместным.

Монтейн улыбнулся мне уголками губ.

– Ты дрожала передо мной. А я предпочёл бы, чтобы из-за меня.

Медленно, очевидно боясь меня напугать, он поднял руку и погладил мой висок костяшками пальцев.

Я прикрыла глаза, стыдясь смотреть на него, но желая продлить эту нехитрую, но уже ласку.

Было приятно. Не меньше, чем ощущение его ладони на груди или дыхания на коже.

Поняв, что пропустила момент, в который смогла почувствовать последнее, я всё же посмотрела на него, но ничего сказать так и не успела – Вильгельм подался вперёд, чтобы коснуться моих губ.

Это был ещё не поцелуй, лишь сухое целомудренное прикосновение. Всего лишь попытка распробовать.

Не зная, что должна и могу делать с этим дальше, я приоткрыла губы ему навстречу, и с силой выдохнула, когда Монтейн привлёк меня к себе.

Он не пытался развернуть меня на спину или коснуться слишком смело – его ладонь лишь опустилась с моего плеча ниже, вернулась на талию и замерла.

Даже целуя он ни на чём не настаивал. Ласкал мои губы мягко и медленно, позволяя привыкнуть к себе, и когда его ладонь всё-таки соскользнула ниже, легла на моё бедро, я потянулась ему навстречу.

Боясь, что, получив слишком рьяный отклик, он остановится, положила ладонь ему на затылок и чуть не застонала от того, как хорошо это оказалось – пропустить между пальцами густые и жёсткие пряди, уже почти прижимаясь к его груди.

Монтейн остановился первым.

Когда воздуха нам обоим стало откровенно не хватать, он запрокинул голову, а потом убрал руку, словно обжёгся, и медленно сел.

Я осталась лежать.

Понимая, что выпрямиться, одернуть одежду и сделать вид, что ничего не случилось, было бы правильнее всего, я продолжала разглядывать его колено и безуспешно пытаться отдышаться.

Голова кружилась, пальцы позорно дрожали, а внутри набирали силу незнакомое мне доселе чувство – слабость и отчаянное желание, чтобы это никогда не заканчивалось.

Барон посмотрел по сторонам, как если бы силился вспомнить, где мы находимся и почему тут оказались, а потом вдруг потянулся и погладил мой висок снова. На этот раз – кончиками пальцев.

– Давай собираться. В трёх милях отсюда есть чудесное озеро. Там можно будет искупаться и позавтракать.

В его голосе слышалось всё то же тепло и непонятное мне удовлетворение. Как будто он оказался приятно удивлён, и дышалось ему легче, чем накануне.

Такое поведение должно́ было бы вызвать у меня ещё больше вопросов, но настроение парадоксально поднялось.

Непонятно чему радуясь, я помогла Монтейну собрать вещи – почему-то не «мои» и «его», а наши, наскоро, чтобы он не видел, чмокнула Красавицу в шею.

По всей видимости, превосходно знающий эти места Вильгельм повёл нас в сторону, противоположную той, с которой мы приехали. Сначала мне показалось, что мы слишком рискуем, углубляясь в чащу вместе с лошадьми, но уже через четверть часа лес начал редеть и перешёл в бескрайний зелёный луг.

– Дальше можно верхо́м, – он оставил Морока, даже не придержал поводья, направляясь ко мне, чтобы помочь сесть на Красавицу.

Не понимая, как должна реагировать на такую галантность, я остановила его руку.

– Уил…

Сокращение его имени, – непозволительное, фамильярное, – слетело с губ само собой. Должно быть, потому, что после его поцелуев они всё ещё горели, а живот тянуло отдающим сладостью холодом.

Барон застыл. Выражение его лица почти не изменилось, они лишь немного нахмурил брови, но отчего-то у меня возникло ощущение, что я его ударила.

– Не называй меня так больше.

Он не отошёл, но и не взглянул на меня, и я мысленно назвала себя идиоткой.

– Простите.

Две минуты назад всё было так хорошо, что даже не верилось, а я зачем-то сама всё испортила. Как будто трудно было сдержаться. Как будто несколько поцелуев что-то значили.

– Не за что, – он коснулся моего виска уже почти привычно, и я развернулась, не зная, чего ещё ожидать.

Барон выглядел так, словно хотел от меня шарахнуться.

И тем не менее он стоял на месте, продолжал смотреть мне в глаза, и следовало брать с него пример.

– Я не знаю, как это вышло. Просто…

– Всё хорошо. Просто есть вещи, о которых я не хотел бы вспоминать, – его пальцы медленно спустились по моим волосам до самых кончиков, а потом он убрал руку. – Поехали… Мелания. Тебе понравится.

Родившаяся чуть ниже живота дрожь усилилась, стоило мне сесть верхо́м. Благо, лошадь подо мной тут же заплясала – ей хотелось сорваться с места и мчаться вперёд.

Монтейн улыбнулся даже не мне, а ей, и первым послал своего коня вперёд.

Морок выглядел довольным. Суровый, даже пугающий со стороны, он резвился на просторе, радостно нёс своего человека вперёд, обгоняя нас всего на полкорпуса, указывая дорогу.

Я почти забыла обо всём во время этой ска́чки, но первой осадила Красавицу, когда обещанное бароном озеро вдруг возникло впереди. Оно оказалось больши́м и приветливым, а первые лучи утреннего солнца уже играли в чистой воде.

– Что это? Я никогда не знала, что здесь есть… – я повернулась к своему спутнику и осеклась, потому что Вильгельм улыбался.

Он смотрел на меня с прищуром довольного своей выходкой мальчишки, и даже развернул коня, чтобы подъехать ко мне ближе и перейти почти на шёпот.

– Сюда неудобно добираться из окрестных деревень, а с дороги его не видно. Лес кажется непролазным, мало кто решается идти в него без острой необходимости. Я случайно нашёл это место. Тебе нравится?

Мне не просто нравилось, я была в восторге. Улыбка начинала расцветать на моём лице сама собой и вопреки всему, и Монтейн улыбнулся мне в ответ шире.

– Ты любишь рыбу? Здесь её полно́?

«А ещё здесь нет ни души, и ты волен сделать так, чтобы в ближайшие часы никто не появился».

К счастью, мне хватило ума, чтобы не поделиться с ним хотя бы этой догадкой, но низ живота так сладко потянуло снова.

Во второй раз пропустив барона вперёд, я вдруг осознала, что чувство, тлеющее в моей груди, называется «предвкушение».

Если он привёз меня сюда, поделился чем-то настолько сокровенным, как любимое потаённое местечко… Как знать, быть может, мы приехали сюда не только для того, чтобы купаться и есть рыбу.

Такая перспектива пугала, и вместе с тем, по-настоящему завораживала.

Позапрошлой ночью он был для меня чужим. Просто не злым и очень сильным человеком, за которого я смогла уцепиться. Лучшим из предложенных мне жизнью вариантов.

Теперь же, всего сутки спустя, я могла позволить себе смотреть на него иначе.

Губы продолжали саднить, – то ли от поцелуев, то ли после неосторожно сказанного слова, – и мне хотелось попробовать ещё раз. Понять, что именно произвело на меня такой эффект, и почему не удаётся избавиться от этого наваждения и начать мыслить трезво.

Пока я думала об этом, Монтейн привёл нас к самому берегу. Мы объехали склон и постепенно спустились в низину. Залитая солнцем и согретая им трава тут граничила с широкой тенью от густого орешника, и, спешившись, я первым делом скинула обувь.

– Как хорошо.

И правда, было хорошо.

Барон улыбнулся мне с лукавым пониманием, и тут же принялся снимать с Красавицы седло.

– Отдыхай. Моя очередь готовить завтрак.

Я хотела возразить ему. Хотела напомнить, что это женская обязанность, но слова отчего-то осели на языке горьким пеплом.

Он в самом деле этого хотел. Как будто самому себе бросал вызов, проверял на прочность: сумеет ли справиться с заботой о ком-то, если о себе привык заботиться не больше необходимого.

Не желая мешать ему, я кивнула и пошла в сторону, к воде.

Она была настолько чистой, что можно было разглядеть дно, а чуть в отдалении плескались крошечные рыбки.

Вполголоса поприветствовав местных обитателей, как видимых, так и тех, кто смотрел на меня с чуть настороженным интересом, я подождала, пока не почувствую, что можно, и только потом попробовала воду ногой.

Несмотря на ранний час, она уже была тёплой.

Не просто прозрачная, а свежая, она обещала смыть не только дорожную пыль, но и страх, и, не задумываясь о том, что делаю, я принялась расстёгивать крючки на платье.

То чувство, что гнало меня вперёд, не было обольстительным шёпотом живущих на дне сущностей, не было попыткой отмыться от той грязи, в которую я от отчаяния попыталась втравить и себя, и Монтейна.

Напротив, после того пробуждения, которое было у меня утром, мне хотелось обновиться. Окончательно прийти в себя, либо почувствовать себя как никогда живой.

Бросив одежду на траву, я шагнула вперёд.

– Мелани…

Я обернулась и обнаружила, что барон застыл в паре ярдов от меня.

Он всё ещё был полностью одет, хотя и оставался лишь в рубашке, в то время как я стояла перед ним полностью обнажённой.

Мои руки инстинктивно дёрнулись в попытке хоть как-нибудь прикрыться, и тут же безвольно опустились, потому что… не хотелось.

Играющий с моими волосами ветер приласкал кожу, заставил покрыться мурашками.

Взгляд Вильгельма, остановившийся на мне, сделался нечитаемым.

Он не пытался разглядывать меня сально и требовательно, но и отворачиваться не спешил, словно сам не понимал, что теперь следует предпринять.

Ничего не стоило бы подойти. Сделать всего несколько шагов вперёд, и ни он, ни я уже не отвертелись бы.

– Простите, – он пробормотал это единственное слово едва слышно и скрылся за широким кустом.

Глава 7

Ноги подкосились, и я опустилась на траву, прижимая ладони к пылающим щекам.

Сердце колотилось почему-то в горле, и было невыносимо стыдно.

А ещё хотелось закричать.

Я чувствовала себя потерянной и загнанной, потому что даже не подумала изобразить неловкость.

Потому что сбитый с толку Монтейн мог не заметить, но я знала, как быстро сделались твёрдыми и выпуклыми мои соски́.

Всего-то и нужно было – списать это на воду и ветер. А ещё на неожиданность.

Да только незнакомое мне до сих пор томление в теле намекало, что всё это ложь.

Он просто ушёл, так легко пренебрёг тем, что увидел, хотя точно знал, что долго уговаривать меня не придётся.

Вслед за коленями начинали дрожать руки, но я заставила себя встать, и, почти не чувствуя земли под ногами, всё же дойти до озера.

Вода обещала всё смыть.

Всё – включая это смятение и желание упасть до того, чтобы его окликнуть.

Даже на небольшой глубине озеро оказалось приятно прохладным, и я нырнула в него, полностью скрываясь под водой, а после тряхнула головой и поплыла.

Какая тонкая выходи́ла ирония – в родной деревне много было тех, кто желал получить меня. Взрослые мужчины, мечтающие тайком предаться греху с нечистой рыжей девкой. Мои ровесники, для который хотя бы коснуться меня было достижением. В то время как у девушек начали появиться определённые предпочтения и они стремились доставить радость потенциальным женихам, позволяя трогать себя, я избегала подобного и не видела в этом ничего дурного.

Теперь же мужчина, к которому я потянулась сама, меня отталкивал.

Над этим было впору посмеяться, или же сразу поплакать.

Пока Монтейн был просто инструментом, принять его отказ было проще.

Когда он неожиданно для меня самой вызвал во мне незнакомые доселе чувства и желания…

Я постаралась плыть быстрее, отгоняя непрошеные мысли о том, как это могло бы быть.

Сумел бы он в самом деле заставить меня терять голову?

А, впрочем, я уже её теряла.

Во второй раз уходя под воду, я могла лишь приказать себе успокоиться и начать мыслить трезво.

Это тоже не помогло.

Само воспоминание о Монтейне вызывало такую внутреннюю дрожь, что мне делалось жутко.

Завораживать меня, располагая к себе, ему не было никакой нужды.

А я могла бы выбрать любого мужчину в любом трактире для своих целей.

Или же я просто хотела забыться с ним хоть ненадолго? Позволить себе минуту слабости перед прыжком в омут?

Как бы там ни было, он ушёл, а значит, обольстительница из меня получилась никудышная.

А ведь мать говорила, что в каждой женщине это есть. Что это даровано нам само́й природой.

С такими талантами мне будет нечего делать там, куда я направлялась. Стать посмешищем, разве что.

«Хоть бы и так».

Стиснув зубы, я развернулась и поплыла обратно.

Пусть собственные желания относительно барона и вызывали у меня оторопь, нужно было срочно привести разум и чувства в порядок, и последняя мысль пришлась очень кстати.

Если я не возьму себя в руки, останется только вернуться сюда и утопиться в этом озере, а этого мне отчаянно не хотелось.

Хотелось жить.

Найти свой домик у леса и нелепого толстого щенка.

Быть может, соблазниться рассказами Чёрного Барона, и в память о нашей встрече тоже отправиться в дальнее путешествие. Даже обосноваться там, где меня никто не знает.

Для того чтобы хоть что-нибудь из этого в самом деле произошло, сейчас нужно было остаться хладнокровной. Вернуться к Вильгельму и вести себя как ни в чём не бывало.

Как будто не дрожала на берегу из-за него.

Нырнув в третий раз, я высунулась из воды, чтобы удостовериться в том, что его на берегу не видно, и в ужасе замерла.

Монтейна не было.

Я не видела ни его, ни наших лошадей, ни своей одежды.

Берег остался всё таким же, приветливым и зелёным, да только берег этот был другим.

Увлёкшись своими мыслями, я заплыла слишком далеко, потом неправильно выбрала направление, и как закономерный итог – заблудилась.

Опустившись в озеро по подбородок, я попыталась справиться со страхом.

Озеро – не море, которого я даже никогда не видела. Это оно, по слухам, было больши́м. Здесь же уплыть на противоположную сторону я просто не могла.

Значит, нужно постараться определить направление, узнать хоть какой-нибудь куст…

Или просто выбрать подходящий.

Ноги начинали уставать, а значит, выбираться на сушу нужно было как можно скорее.

В самом крайнем случае я могла бы просто закричать и позвать Монтейна, но так позориться перед ним не хотелось. Достаточно было уже той сцены, которая предшествовала моему купанию.

Чуть правее того места, на котором я замерла, виднелся густой орешник, и я поплыла к нему, справедливо рассудив, что там смогу хотя бы немного обсохнуть и решить, что делать дальше. Не идти же куда глаза глядят в таком виде.

Тёплая трава показалась мне особенно шелковистой и нежной. Сев на неё, я отжала волосы, а после, подтянув колени к груди, осмотрелась.

Ни лошадей, ни человека слышно не было.

Неужели я, сама того не заметив, забралась так далеко?

Можно было либо сидеть на месте и ждать, когда Вильгельма насторожит моё длительное отсутствие и он отправится меня искать.

Либо на свой страх и риск выглянуть из-за кустарника и попытаться вспомнить дорогу.

Просить помощи у обитателей озера я не умела, да и не хотела. Ни к чему колдовать, если можешь решить проблему, не прибегая к колдовству.

В моём случае любая связь с потусторонним существом была рискованной, поэтому я, вздохнув, поднялась и направилась к противоположную от озера сторону.

Идти совсем голой было чудовищно неловко, поэтому я перекинула мокрые волосы вперёд, чтобы они прикрыли хотя бы грудь.

Если это называлось очищением от страхов и грязи…

– О-го-го! Макс, ты только посмотри!

Чуть шепелявый громкий смех раздался позади меня, и я едва не подпрыгнула на месте, развернулась и остолбенела.

Под одним из кустов расположились двое мужчин.

Они были полуодеты, кое-как выстиранные рубашки сохли на солнце неподалёку.

Растрёпанные, неопрятные люди – разбойники или просто местные негодяи вроде Эрвана.

– Какая русалка, а! – Макс, кудрявый и широкоплечий, медленно поднялся. – Ты прав, Джин. Откуда ты взялась, девочка?

Он медленно шёл ко мне, а я, заранее понимая, что это бесполезно, начала отступать.

– Я… заблудилась.

– Ну так мы поможем! – Джин тоже встал.

– Если вы окажетесь так любезны одолжить мне рубашку… – мой голос дрогнул.

Делать вид, что всё если не нормально, то хотя бы терпимо, становились всё сложнее.

Мужчины захохотали.

Из ветвей выпорхнула крошечная птичка, а я бросила быстрый взгляд вправо, пытаясь понять, успею ли хотя выскочить из кустов.

– Ты смотри, как разговаривает. Благородная, знать… – Макс шмыгнул кривым носом, а после утёр его рукой. – Никогда ещё благородных не трахал.

– Ну сейчас попробуешь! – Джин гоготнул и решительно пошёл на меня. – Ты же не против, русалка? За помощь-то платить надо, а. Давай, иди сюда!

– Да пошли вы к чёрту!

Он протянул ко мне руку с обломанными грязными ногтями, и я всё-таки бросилась бежать.

От страха я не разбирала дороги и не почувствовала боли, когда случайная ветка хлестнула по лицу.

Если они меня догонят…

Когда они меня догонят, это должно произойти хотя бы не здесь. На открытом пространстве, там, где происходящее сможет заметить Монтейн.

Если хотя бы заржёт Красавица…

– Ах ты ж сука! – глухой рык раздался неожиданно близко, над самым ухом.

Меня схватили за волосы так сильно, что из глаз брызнули слёзы, и дёрнули назад.

– А ну, иди сюда, тварь!

Джин тащил меня обратно в орешник, попутно хватая за грудь так мерзко, так сильно, что я почти ослепла от ужаса.

Макс уже взялся за свой пояс, и то, что эти мрази могли и собирались сделать со мной…

Схватив губами воздух и отчаянно боясь, что голос подведёт, я всё-таки закричала:

– Барон!

Звук потонул, захлебнулся, когда Джин зажал мне рот ладонью.

– Сейчас, пташка, ты у меня покричишь вдоволь.

Я попыталась лягнуть схватившего меня за бедро Макса, но он ловко перехватил меня за щиколотку, отводя ногу в сторону, лишая опоры.

– Ну-ка, что тут у нас…

Перед глазами потемнело, а потом в голове наступила тишина.

Не было больше ни моих криков, ни ветра, ни их отвратительного смеха. Лишь одна кристально ясная мысль: эти скоты не должны были меня коснуться. Что бы ни случилось со мной после, – не так и не эта шваль.

Отпуская себя на волю, я развернулась, схватила Джина за плечо, и спустя мгновение вонючая рука, решавшая мне дышать, пропала с моих губ.

Он завопил истошно, на разрыв, и так страшно, что не успевший ничего понять Макс попятился.

Он хотел только одного – бежать. Бежать как можно быстрее и дальше и ещё долго не оглядываться, но ни я, ни то, что я отпустила на свободу не желали отпускать его.

Мне стоило лишь податься вперёд, взяться за его запястье.

Он одёрнул руку, глядя на меня с таким же леденящим кровь страхом, с каким я глядела на них немногим ранее.

И они бы меня не пожалели. Точно так же, как не жалели других женщин до меня.

Бегло просматривая чужие воспоминания, я видела вдову, почти старуху, и совсем юную девочку, ещё даже не девушку. Бывшие солдаты, отребье, гниль…

Я уже не чувствовала ни холода, ни боли, ни неловкости за свою полную наготу, стоя над ними и глядя на то, как они корчатся на земле.

Вены под их кожей вздулись и почернели, глаза начали выкатываться из орбит. Джин вывалил набок посиневший язык и смотрел на меня. Он ещё умирал, умирал, понимая, как дорого ему обошлось желание походя поиметь случайную девку, оказавшуюся в беде.

«Будьте прокляты, твари. За каждую, кто не смогла защититься от вас».

Это были мои слова и моё пожелание.

Та сила, что ревела во мне сейчас слышала их, и я знала, что она всё для меня исполнит. Всего-то и нужно – сказать ей «да», принять как свою и перестать сопротивляться. И она сделает всё, что мне будет угодно. Подчинит моей воле даже тех, кто не привык склоняться перед чужими прихотями. Все двери окажутся открыты, любое слово станет на вес золота, потому что так, как я скажу, непременно случится.

И боли не будет.

Не будет больше ни боли, ни кошмарных снов, ни сомнений.

Только одно короткое слово – добровольное согласие.

– Мелли⁈ – Монтейн выбежал из зарослей, запыхавшийся, собранный, и остановился.

Он замер совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, окинул взглядом почерневшие изуродованные трупы, и только после перевёл его на меня.

Я снова стояла совершенно голая перед ним, одетым, но на этот раз ни его, ни меня это не волновало.

Сила взвилась, прокатилась по спине вверх под кожей, и впервые за всё время, что мы с ней были вместе, приласкалась кошкой.

Она стелилась и пела, умоляла о возможности коснуться его. Выпить, высосать до дна, иссушить глазницы, сделать красивые пальцы крючковатым и хрупкими, как молодые веточки.

Вильгельм был полной противоположностью ей. Он мог бы стать ей достойным противником. Мог побороться с ней и даже не победить, но причинить ущерб гораздо больший – привлечь меня на свою сторону, заставить окончательно отвернуться от неё.

Всего лишь прикосновение…

Я приказала ей заткнуться. Тем тоном, которого не подозревала в себе сама, тем, который она подарила мне, однажды показав, каково это – отдавать приказы, без сомнения, в том, что они будут выполнены.

И она послушалась. С протяжным злым шипением отползла назад, а потом пришла боль.

Я содрогнулась всем телом, прижала руки к груди уже не от стыда, а от холода, заставившего застучать зубы.

Стиснув челюсть, Монтейн содрал с себя рубашку. Некрасиво и поспешно стянул её через голову, широкими шагами подошёл ко мне и взял за запястья.

Я не пыталась вывернуться или оттолкнуть его – он мог сделать со мной что угодно, потому что вместе с обжигающей болью пришла каменная усталость.