Текст книги "Стерва. Обольщение (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Это была неслыханная фамильярность. Деревенские дети сызмальства знали, что могут крутиться рядом со знатными господами, но делать это нужно ненавязчиво, не вызывая раздражения и не мешая.

За подобную вольность можно было получить как минимум подзатыльник, если не серьёзный удар.

Монтейн же поднялся так спокойно, словно ничего необычного не происходило.

– Идём, раз надо.

С неудовольствием отметив, что наблюдаю за ним, едва ли не открыв рот, я тоже вскочила с места и бросилась следом. Пусть меня никто и не приглашал, я просто не могла не узнать, из-за чего возник такой переполох.

Толстая деревянная дверь была слишком тяжёлой для ребёнка, и барон толкнул её сам, прищурился на яркий солнечный свет.

– Сюда, милорд! Сюда, скорее. Он совсем-совсем болеет! – мальчишка увлёк его за конюшню.

Сердце неприятно ёкнуло, и я прибавила шаг, стараясь не слишком повышать голос:

– Милорд!

Эрван был способен на многое. В том числе на то, чтобы заплатить несколько медяков за придуманный повод.

Нужно было предупредить барона, прежде чем он угодит в засаду, но останавливаться и слушать меня он не пожелал. Только послал в ответ на мой окрик короткую кривую и понимающую улыбку и безбоязненно свернул за угол.

– Вот!

Мне показалось, что на долю секунды я перестала дышать, услышав победный и полный надежды возглас мальчишки.

Если всё-таки придётся звать на помощь…

Там не было засады.

Поспешив за Монтейном, чтобы сцепиться с Эрваном самой, я остолбенела, застыла на месте, потому что там был щенок.

Ещё двое мальчишек и девочка сидели прямо на земле, а между ними лежал обычный рыжий щенок. Его передняя правая лапа была вывернута под неестественным углом, а в открытой гноящейся ране уже копошились черви.

– Я же говорил, это он! Он поможет! – мальчишка, который привёл нас, сурово кивнул своим, а после забрал голову, глядя на Монтейна с надеждой. – Правда же поможете, милорд? Мой папаша говорит, что вы вместе помогаете!

– Пожалуйста, милорд! Его переехали повозкой! – девочка подняла на него полные слёз глаза.

Помимо горя об умирающем щенке, в них был страх. Тот самый страх, который испытывают люди, столкнувшись с кем-то вроде Чёрного Барона – кем-то не просто более могущественным, а… иным, чуждым им по своей сути.

И всё же она преодолевала этот страх.

Четверо глупых, беспечных детей, с которых другой, не Монтейн, мог бы попросить в уплату так много.

– Давайте я посмотрю, – я решительно шагнула вперёд, но он меня опередил.

– Ну и что тут у нас?

Щенок уже почти не шевелился, когда Монтейн без всякой брезгливости взял его на руки.

Я мысленно зачем-то отметила, что отличной батистовой рубашке пришёл конец.

Он же не обратил на это никакого внимания, приподнимая опущенные веки.

Безнадёжный случай.

Барон погладил щенка между ушами, и отчего-то именно в этот момент мне захотелось заплакать. Помочь ему уйти и правда было милосердием, да только я такого не умела. Монтейн же наверняка мог сделать это, не причиняя боли.

Дети хором ахнули, а мне показалось, что земля кренится и уходит у меня из-под ног, потому что в его ладони и правда вспыхнуло пламя. Белое и чистое, оно походило на приручённую и послушную воле своего хозяина молнию.

Равнодушно облизав свалявшуюся в животном предсмертии шерсть, это пламя спустилось ниже и проникло в рану, очищая её, заживляя ткани.

Ни жива ни мертва, я смотрела на то, как барон лечил маленькую обречённую собаку, и не знала, ни сколько времени прошло, ни что чувствую по этому поводу.

Когда щенок поднял ухо, я поняла, что он закончил. Только что гниющая лапа поднялась – по всей видимости, в неё возвращалась чувствительность, и щенок готов был учиться пользоваться ею заново.

– Держи, – Монтейн опёрся на левое колено, чтобы передать его мальчику, который отважился обратиться к нему, а потом кивнул девочке. – Хорошо заботьтесь о нём. Он будет жить долго.

Лечил он, но руки дрожали у меня.

Когда Монтейн выпрямился, посмотреть ему в глаза почему-то оказалось так стыдно, что я буквально заставила себя сделать это.

– Принесите мяса, мадам Мелания. Этому зверю сейчас нужно хорошо поесть, – он чему-то улыбался. – Нам с вами, кстати, тоже.

Глава 3

«Он мне подходит».

То ли я проснулась с этой мыслью, то ли именно она меня и разбудила, спросонья было невозможно разобрать, да я и не слишком старалась.

Кровать на постоялом дворе показалась мне едва ли не королевским ложем, за окном стоял тёплый и ласковый августовский вечер, а на душе впервые за долгое время было так спокойно, что я сладко потянулась, прежде чем встать.

Всего на мгновение, но случившееся за последние сутки показалось мне сном.

Согласие Монтейна взять меня с собой.

Та восхитительная небрежность, с которой он вступился за меня в трактире.

Его удивительная, чудесная, ни на что не похожая сила.

Она бурлила, как горная река, требовала выхода, даже когда уставало тело. Её хватило бы, чтобы безо всякого труда испепелить, забрать десяток жизней, но он просто так, не ожидая ничего взамен, приложил её к лечению искалеченного щенка.

Гладя его между рыжих ушей и скармливать с ладони мясо, взятое из своей тарелки, я чувствовала себя счастливой.

Мальчик и девочка, с которых барон взял слово заботиться о нём, сидели рядом и ревностно наблюдали за каждым моим движением, а я, даже всё понимая, не могла выпустить щенка из рук.

Он стал символом и моего спасения.

– Что скажете, мадам травница? – негромко спросил меня Монтейн, когда мы возвращались в трактир.

Он снова улыбнулся слишком быстро, мимолётно, как человек, который улыбаться отвык.

Мне с лёгкостью удалось улыбнуться ему в ответ точно так же.

– Думаю, через несколько лет она выйдет за него замуж, потому что они не смогут поделить собаку.

Смеяться с ним оказалось удивительно приятно.

Решив, что ожидание ещё одной порции еды мы просто не выдержим, Монтейн поделился со мной своей, и это тоже сделал умопомрачительно легко.

По комнатам мы разошлись за полдень, а проснулась я, когда на улице было уже совсем темно.

В теле ощущалась почти забытая лёгкость, голова была свободной от тяжёлых мыслей, и, я провела некоторое время, просто наслаждаясь этим чувством и думая о Монтейне.

Напрашиваясь в дорогу вместе с ним, я в самом деле видела в нём лишь удобного попутчика, но за одно короткое утро всё изменилось. То, как он держался с храбрыми от отчаяния детьми, как говорил с Эрваном, как лечил щенка, которому пообещал долгую жизнь…

Та сила, что сияла и искрилась в его ладони, казалась небылицей. Я ни секунды не верила в сплетни и россказни Мигеля о ней, хотя и подозревала, что этот человек действительно силён.

Однако же она была правдой.

Вероятно, именно она гнала его вперёд без устали и покоя, заставляла постоянно искать для неё выход.

Пусть ещё вчера ничего подобного и не было в моих планах, отпечаток этой силы на теле мог стать моим щитом на долгие недели, если не месяцы. Совсем немного для барона Монтейна – он едва ли вообще заметит, вряд ли подумает о таком, а я смогу добраться до своей цели быстро и беспрепятственно. Что немаловажно, тихо покинуть его, не подвергая опасности.

О том, как сильно подставляю его самим своим присутствием, я запретила себе думать в ту минуту, когда уверилась в том, что попрошусь уйти с ним. Ещё не имея представления о том, на что он способен в реальности, я убедила себя в том, что Чёрный Барон умеет справляться с опасностью и противостоять злу.

За ним наверняка охотились многие. Из зависти ли, из страха, в погоне за его секретом – не имели значения причины, важны были только их следствия. Он должен был знать, как постоять за себя, а сунуться к нему с войной решился бы не каждый. Скорее уж, даже превосходящая его сила попыталась бы договориться просто из уважения к тому, кем он был. Или стал.

Был ли Вильгельм Монтейн когда-нибудь другим? Улыбался ли легко и беззаботно? Смеялся ли, не стараясь сдержать этот смех?

Или всегда был сдержан до немого восторга тех, кто наблюдал за ним?

Этот вопрос не должен был меня интересовать, потому что для меня Вильгельм Монтейн был всего лишь средством.

Да, он подходил мне больше, чем я смела надеяться. Он оказался хорош собой, и с ним я чувствовала себя в безопасности.

Не обманываясь мыслью о том, что успела хоть немного узнать его, я предпочитала положиться на чутьё. Оно говорило, что довериться в такой малости, как постель, ему можно и даже нужно.

Как знать, быть может именно этот человек останется лучшим моим воспоминанием впоследствии?

Немного поразмышляв и посмотрев на ситуацию с разных сторон, я всё же решила надеть платье. Пусть его и придётся вскоре снять, одежда придаст ситуации остроты, позволит растянуть удовольствие.

И оттянуть момент.

Не испытывая страха перед самим Монтейном, я всё равно волновалась о том, как это будет.

Деревенские девушки никогда не стремились откровенничать со мной, но за настойками перед первой брачной ночью или сразу после неё приходили многие.

Я видела, как неловко они сидели, как стыдливо опускали глаза.

Разве что Аннабель как-то раз разоткровенничалась.

– Это ужасно, Мелли. Я могу только молиться Создателю, чтобы это поскорее закончилось. Мне кажется, что меня просто убивают, это так больно.

Такая же рыжая, как и я, и оттого тоже нелюбимая многими, она, быть может, и хотела найти во мне родственную душу, но страх и предубеждения были сильнее этой нужды.

Её мужа я отлично знала. Он никогда не казался мне ни грубым, ни злым, но с каждой новой покупательницей я убеждалась в том, что такова просто мужская природа. Все они стремились взять своё, не заботясь о том, каково это будет для женщины.

Когда я была моложе, меня это ужасало.

Теперь же это могло сыграть мне на пользу.

Каким бы безупречным ни казался барон Монтейн, он всё же был мужчиной. Едва ли он станет задавать мне неуместные вопросы и обращать внимание на то, о чём ему знать не следует.

В коридоре на мою удачу оказалось почти темно. Люди шумели и смеялись в трактире на первом этаже, но звук этот показался мне скорее умиротворяющим, чем тревожным.

Под него проще будут отрешиться от мыслей и просто сделать то, что должно быть сделано.

Сегодня. Сейчас. С Монтейном.

Сделав глубокий вдох и запретив себе сомневаться, я постучала в дверь напротив своей.

Из-под неё не пробивался свет, не доносилось ни звука. Это могло означать, что барон спустился или всё ещё спит, и я смогу отложить…

– Войдите.

Он отозвался так невозмутимо, как будто только и ждал, что кто-то постучится к нему.

Как знать, может у кого-то ещё здесь умирает коза или поросёнок?

Я одёрнула себя, напомнив себе же о том, что злюсь напрасно и не на тех. Смелые дети поступили правильно, а Монтейн…

Как знать, если бы не этот щенок, маленький, смешной, никому ничего плохого не сделавший щенок, я, быть может, так и не решилась бы.

Как много получалось этих «бы».

Как гадко было избегать этой простой, такой очевидной мысли: «Пусть лучше это будет он. Едва ли он обойдётся со мной хуже, чем с собакой».

Монтейн сидел на подоконнике и, когда я вошла, отвернулся от окна.

Его комната выходила на другую сторону, и за окном был не двор, а уходящая в лес дорога.

Как знать, возможно, именно она тревожила его?

– Я надеялся, что вы ещё поспите. На вас свалилось немало.

Он обращался ко мне спокойно и доброжелательно, как будто не было неловкой и некрасивой сцены утром за столом, и я сделала быстрый вдох, запирая за собой дверь.

Нельзя было позволить себе дрожать.

– Благодарю вас, я уже отдохнула. А вы вовсе не ложились?

Я шагнула к нему, и барон лишь пожал плечами:

– Ненадолго.

Он всё же поднялся, медленно, как будто нехотя. Кроме рубашки на нём не было ничего, ни жилета, ни сюртука. Расслабленный человек в спокойной обстановке…

Вот только в его движениях мне померещилось какая-то тяжесть. Как будто расслабиться ему не давали какие-то мысли.

– Господин Монтейн…

– Меня зовут Вильгельм, – он напомнил негромко и мягко, с тщательно сдержанной иронией. – Думаю, совместная дорога даёт нам право отказаться от лишнего официоза.

– Но всё же вы встали при моём появлении, – я невольно улыбнулась ему в ответ.

– А это уже элементарная вежливость.

Я видела, что взгляд барона потеплел – о чём бы он ни думал, моё появление пришлось очень кстати, чтобы его отвлечь.

Кивнув, я попыталась подобрать подходящие слова, а Монтейн снова сел на подоконник, кивнул мне, указывая на пейзаж за окном:

– Хотите на ночную прогулку?

– Нет, – собравшись, наконец с духом, я посмотрела ему прямо в глаза. – Я хочу не этого, и без вашего участия мне никак не обойтись.

Его бедро под ладонью оказалось непривычно твёрдым.

Чересчур худым или измождённым барон не выглядел, значит, это были только мышцы. Привыкшее к нагрузкам и физической работе тело.

На долю секунды, но я застыла, привыкая к этому ощущению и надеясь хотя бы не покраснеть.

Прикасаться к другому человеку… к мужчине вот так было до ужаса неловко, как будто я делала что-то немыслимое. А ведь, по сути, лишь то же, что делали все при разных обстоятельствах.

Монтейн не двигался и ничего не говорил. Просто смотрел на мою руку, замершую чуть выше его колена, и ждал.

Ободрения такой реакцией, другую ладонь я положила ему на грудь. Отстранённо удивилась тому, какой он тёплый. Это тепло ощущалось даже через тонкую ткань, и к нему хотелось тянуться.

Надеясь, что делаю это не вызывающе неловко, я провела пальцами по воротнику, оттягивая момент, когда смогу коснуться кожи.

Взглянуть ему в лицо прямо сейчас оказалось выше моих сил, но зато я видела, как двигается его горло, как вена сбоку забилась чуть быстрее.

– Вы меня совсем не знаете, – это замечание можно было бы счесть равнодушным, если бы голос барона не выдал его, не прозвучал так хрипло.

Он напрягся под моими прикосновениями, но отнюдь не потому, что ждал подвоха.

Я чувствовала, что ему нравлюсь. По едва заметно изменившейся температуре тела, по тону, которым он бросил мне небрежное «ты» утром.

Я многим нравилась, хотя и не понимала почему. Быть может, потому, что меня невозможно было получить. Или потому что огненно-рыжие волосы производили на мужчин такой эффект.

Так или иначе, я никогда не предположила бы, что мне придётся самой кому-то предлагать себя.

Сдвинув руку ещё немного левее, я всё же коснулась его ключицы кончиками пальцев и снова замерла, давая себе распробовать это ощущение.

– Я хочу отблагодарить вас. За всё.

Такой язык должен был оказаться ему понятен. Как и всякому мужчине. Ведь именно такой благодарности ждал от меня тот же Эрван.

Не исключено, что на каком-то уровне и сам барон тоже.

Едва ли теперь у него возникнут какие-либо вопросы.

Монтейн чуть слышно хмыкнул и обхватил моё запястье, сжал его не больно, но достаточно сильно, сдвигая пальцы ниже за ворот, и я облегчённо выдохнула. Всё было рассчитано правильно.

– Скажите мне только одно, мадам Мелания. Малопочтенную роль шлюхи вы пытаетесь примерить на себя? Или отводите мне?

От неожиданности я вскинула голову и встретилась с ним глазами.

Взгляд барона остался всё таким же спокойным и тёплым, но при этом в нём отчетливо читался… смех?

Лицо обожгло таким стыдом, что я оттолкнула Монтейна и вылетела из комнаты прочь.

Захлопнув за собой дверь, я привалилась к ней спиной, тяжело дыша и пытаясь понять, что же только что произошло.

Он ведь даже не попытался оттолкнуть меня. Никак не дал мне понять, что он против.

Наоборот, я успела увериться в том, что ещё немного, и барон, получив однозначное приглашение, потянется мне навстречу.

«Малопочтенную роль шлюхи… »

От стыда и поднявшейся злости меня начинало трясти.

Так глупо это оказалось. И так просто – сойти за легкодоступную и на всё согласную женщину, в то время как меня всегда пренебрежительно называли «недотрогой».

Сердце колотилось так громко, что грозило меня саму оглушить. За его стуком я не слышала ни доносящегося снизу гормона вечернего трактира, ни звуков с улицы.

Что, чёрт возьми, ему стоило⁈

Монтейн не пошёл за мной, не попытался постучать или просто вломиться у мою дверь, и, прижимая дрожащие руки к пылающим щекам, я начала мерить комнату шагами.

Этот приправленный смехом отказ был унизительным и непонятным. В конце концов, то, что для женщины, как правило, становилось целым событием, для мужчины почти ничего не значило.

Отправляясь к Монтейну, я не думала о том, что буду делать после. Как стану уходить от него, сохраняя невозмутимое выражение лица, как если бы со мной ничего не случилось.

Он должен был вовсе потерять ко мне интерес, закончив, и ждать, чтобы я куда-нибудь исчезла и не мешала ему поспать.

Вместо этого…

В попытке сорвать злость я стукнула ладонью о стол, и тут же сморщилась от боли.

Быть может, я попросила его недостаточно хорошо? Как-то неправильно?

Но как тогда было нужно?

Готовая отдаться ему без лишних уговоров и условностей женщина должна была быть воспринята как дополнительное удобство, но никак не…

Шлюха.

Это слово перекрывало собой все остальные мысли и выводы, горело в уме свежевыжженным клеймом.

Решив, что уговорю его взять меня с собой, я предполагала подобный поворот событий и находила его логичным. Моё тело в обмен на защиту и кров – это было бы справедливо.

Монтейн же не выставил никаких условий, не потребовал ничего взамен, но отказаться от того, что было ему предложено…

Быть может, стоило сказать ему о том, что я хочу, чтобы он стал моим первым?

Вопреки логике и доводам разума, интуиция подсказывала, что после этого барон вытолкал бы меня в коридор собственноручно.

Я не находила этому объяснений, но чутьё меня никогда не подводило.

Теперь оно буквально вопило о том, что самым правильным решением стало бы больше не показываться Монтейну на глаза. Сесть на Красавицу и уехать прямо сейчас, не прощаясь.

Вот только одна на дороге, лишённая даже той мизерной защиты, которую мог дать мой дом, я продержусь недолго.

Как бы сильно я ни испортила мнение барона о себе, он по-прежнему был мне нужен, чтобы добраться до границы графства. Благо, это не так уж и далеко.

Граница ничего не значила и не меняла для меня, но если мне удастся перебраться на соседние земли, это станет хотя бы… шансом.

Пусть вместе с ним я и рискую угодить из огня да в полымя, других вариантов для меня всё равно не прослеживалось, а искала я их очень тщательно.

После того позора, который постиг меня в комнате Монтейна, уснуть не представлялось возможным, и я решила воспользоваться возможностью просто лечь и дать телу отдых перед предстоящей нагрузкой. Не факт, что мы проведём на постоялом дворе следующую ночь – Монтейн, по слухам, привык перемещаться по своим дорогам очень быстро.

Однако сон пришёл, окутал лёгким тёмным саваном ещё не самого кошмара, но его предтечи.

В этом сне жидкий чёрный туман стелился по дороге, пробирался под копыта лошадей и обгонял нас с Монтейном. Барон был рядом со мной, но ощущался бесконечно далёким. Если бы я попробовала позвать его или до него дотянуться, он не услышал, не отозвался бы. Он как будто не замечал следующего за нами тумана, позволял ему путаться под ногами своего коня. Был…Нет, не заодно с ним, но непричастен, и холод от этого неумолимого тумана начинал подниматься к самому моему сердцу.

Никто не поможет. Никто не спасёт.

Только иллюзия и прах, иллюзорное кружево напрасных надежд…

Когда я распахнула глаза, за окном светило яркое летнее солнце. Не было ни дороги, ни страшного тумана, ни равнодушного ко мне Монтейна.

А, впрочем, нет. Последний как раз был.

Вспомнив о случившемся ночью, я села, прижимая ладони к лицу и решая, что делать дальше.

Может статься, что он уже уехал. Утро казалось не таким уж и ранним, и ничто не мешало ему тронуться в путь на рассвете, благополучно забывать обо мне.

Для того чтобы проверить это предположение, требовалось совсем немного – встать с кровати и спуститься на первый этаж. Или в качестве акта жестокой самоиронии постучать в дверь напротив.

Я решила, что непременно сделаю это, когда дыхание успокоится, а на коже высохнет мерзкая ледяная испарина, но тут же вздрогнула ещё сильнее, потому что постучали в мою собственную дверь.

Горничная, заходившая вчера, стучала гораздо тише, а больше беспокоить меня было некому.

Если бы вернулся Эрван, он бы стучаться точно не стал. Либо, напротив, делал это гораздо громче.

Стук повторился, и, боясь выпустить дверь из поля зрения, я всё же бросила быстрый взгляд на окно.

Прыгать со второго этажа казалось мне отвратительной идеей. Да, во дворе всегда есть люди, но они не смогут мне помочь, даже если кто-то окажется достаточно смел и дерзок, чтобы вступиться.

Идти добровольно…

Секунды складывались в минуту, и за эту минуту я успела почти пожалеть о том, что отказалась от самого верного, пришедшего мне на ум первым способа решить все свои проблемы.

Если мне повезёт ещё раз, я успею закричать.

Если повезёт дважды, барон всё ещё здесь, и он услышит.

Вот только сможет ли он и захочет ли иметь дело с тем, что…

– Мадам Мелания? Вы здесь? – голос барона Монтейна раздался из коридора.

Целых два вдоха ушли у меня на то, чтобы поверить в то, что именно это есть реальность, а потом я едва не споткнулась, бросаясь к двери.

– Что с вами? – стоящий на пороге Монтейн нахмурился, окидывая меня долгим и настороженным взглядом.

Больше всего на свете мне хотелось броситься ему на шею, но после того, что произошло, а точнее, не произошло между нами ночью, даже думать о подобном был преступно.

– Я… – не зная, что могу ему сказать, я просто покачала головой.

Монтейн кивнул так, словно я дала ему самые исчерпывающие объяснения из всех возможных.

– Идёмте завтракать. Нам пора выезжать.