Текст книги "Стерва. Обольщение (СИ)"

Автор книги: Лера Виннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Почему? – я подняла глаза и спросила, не подумав и не придумав ничего умнее.

Герцогиня улыбнулась мне снова, но теперь, увидев её так близко, я тоже начинала кое-что понимать.

Она знала не только о том, что значит бежать, не оглядываясь. Ей было ведомо, что такое – жить одним днём. Ловить каждый прекрасный момент отчаянно и жадно, потому что он, с большой долей вероятности, может стать последним. И смеяться над другими и над собой, чтобы даже самой себе не показать тот глубокий и стылый страх, что селился в душе от понимания собственной беспомощности.

Жаль, последнего я не умела.

– Потому что барон Монтейн не мрачный рыцарь из преданий и не тёмный ангел дорог. Он благородный, умный, сильный и потому очень одинокий человек, – Ханна снова поправила мои волосы, и улыбка постепенно сползла с её лица. – Если он сражается за тебя так отчаянно, значит, ты по-настоящему особенная. А проблемы всегда приходят по способностям.

За эту доброту негоже было платить той правдой, которую я не могла заставить себя произнести. Но кое-что предложить ей в ответ я всё же могла.

– Это он заставил трактирщика вернуть кинжал. Тогда.

Ханна хмыкнула и едва не засмеялась.

– Так я и думала. И Удо, по всей видимости, тоже. Мы это не обсуждали, но знаешь, как это бывает…

Я хотела сказать, что нет, но вовремя осеклась, потому что теперь и правда знала. Знала, каково это – чувствовать другого человека, понимать даже те его сомнения, которые невозможно облачить в слова.

Барон Монтейн считал себя трусом, потому что не сумел избавиться от такого излишества, как способность сострадать.

Когда только Ханна успела так хорошо разгадать его?..

– Кстати, где он? – она тем временем бросила взгляд по сторонам, как будто только сейчас заметила отсутствие Вильгельма. – Я думала, барона придётся выпроваживать, чтобы мы могли позавтракать вдвоём?

– Ты его не видела? – в один момент забыв обо всём остальном, едва не схватила её за руку. – Когда я проснулась, он уже ушёл.

Если Уил встретился с герцогом Удо наедине… Все мы знали, чем это закончилось в прошлый раз.

Однако Ханна только хмыкнула, не выражая при этом никакого беспокойства.

– Уверена, он не потеряется. Ты же понимаешь, ему может быть, нужно побыть одному.

Она напомнила о второй герцогине с таким тактом и таким уважением, что меня снова накрыло почти невыносимым стыдом.

Занимаясь с ним любовью ночью, о покойной Одетте я не думала тоже. А ведь это могло быть для него тяжело. Почти недопустимо.

Почему же он в таком случае меня не остановил? Побоялся обидеть?

– Он всё время подходил к окну вчера. Как будто что-то притягивало его взгляд.

Ханна нахмурилась, а потом встала и направилась к подоконнику.

У меня не было причин опасаться, что она поймёт, но я всё равно бросилась за ней следом.

Не зная меня, она готова была не просто помогать мне, а посвятить в очень личные вещи. Вроде волчьего клейма на своём теле. Слова Чёрного Барона и его доверия ко мне ей оказалось достаточно, чтобы сделать это. Возможно – даже осадить герцога, когда они остались вдвоём.

Любопытно, насколько иначе всё было бы, доведись ей узнать хотя бы половину правды. Десятую долю того, что знал обо мне Вильгельм.

Уперевшись ладонями о подоконник, Ханна высунулась наружу почти по пояс, медленно обвела взглядом окрестности, а потом прикусила губу и сделала шаг назад.

– Кажется, я знаю. Вон там, смотри.

Я всё же помедлила секунду, прежде чем выглянуть во двор. Как будто тот, кто гнался за мной в лесу, мог заметить меня и схватить. Как будто это значило бы выйти из надёжного убежища.

Там, куда указывала герцогиня, через луг тянулась дорога. Она вела к одного стоящему строению, которое я из-за ставшего ярче солнца рассмотреть в деталях не могла.

Поняв, что я смотрю в нужную сторону, Ханна обошла меня и присела на подоконник рядом, в точности на то же место, на котором я сидела вчера.

– Это семейная усыпальница Кернов. Она тоже похоронена там.

Глава 21

Мелкий камешек подвернулся под ногу, и в спешке я едва о него не споткнулась.

Угадавшая, куда мог отправиться барон, Ханна велела мне идти, и я пошла, потому что не смогла её ослушаться.

Но я понятия не имела, зачем.

Что я скажу ему увидев?

Не разозлится ли он, обнаружив меня у порога?

Как бы сильно мы оба ни сомневались в искренности безвременно почившей Одетты по отношению к нему, её могила могла быть для него лишь святыней.

Имела ли я право приближаться к ней после всего?

Расставаясь со мной в коридоре замка, герцогиня выругалась так, как герцогине совсем не пристало, а разбойнице было в самый раз, и пообещала подобрать для нас комнаты с менее провокационным видом из окон. После секундного сомнения я попросила её этого не делать. Без разрешения и согласия Монтейна вмешиваться в подобное не должна была ни одна из нас.

Во дворе замка за моей спиной началось какое-то оживление, но оборачиваться я не стала. Быть может, такой и была жизнь в замке. А может, происходило что-то, что меня совершенно не касалось.

По мере приближения к усыпальнице воздух становился плотнее, а звуки постепенно отдалялись. Керны умели беречь покой своих мёртвых.

Я сбавила шаг, невольно задумавшись о том, каково было герцогу Удо приходить сюда.

Каково это вообще – стоять над собственной могилой?

История о его смерти в своё время стремительно разошлась по округе. Она была красивой, диковиной и трагичной – таинственным образом погибший герцог-колдун, тело которого так и не нашли, его невесть откуда взявшийся брат, молодая и прекрасная вдова, вышедшая замуж за этого брата, даже не доносив траур.

Пусть едва слышным шёпотом, но герцога Бруно и герцогиню Мирабеллу подозревали во всяком.

Когда три года спустя герцог Удо вдруг вернулся живым и здоровым, немало оказалось тех, кто счёл его неупокоенным духом, обречённым на вечное скитание призраком, которому отказано в посмертном покое за злые дела, которые он творил на земле.

Я способна была поверить во многое, но Удо Керн совершенно точно был живым человеком из плоти и крови. Весёлым, злым и очень сильным.

Довелось ли ему в самом деле умереть и вернуться из мёртвых, когда барон Монтейн сделал с ним то, что хотел?

Как скоро после церемонии он увидел свою могилу и как долго стоял над скорбным камнем?

Пытаясь поставить себя на его место, я находила, что мне не хотелось бы увидеть собственное надгробие.

Остановившись в нескольких шагах от склепа, я сделала глубокий вдох.

Нужно было всего лишь свернуть за угол, подойти к входу и…

Что?

Ступить внутрь?

Или переминаться с ноги на ногу, дожидаясь, пока выйдет Вильгельм?

Я не знала, как давно он ушёл, а он, в свою очередь, мог провести внутри и час, и два, и весь день.

Разве сама бы я не потеряла счёт времени, доведись мне оказаться на его месте?

Что бы я могла и хотела сказать человеку, перевернувшему мою судьбу так круто и необратимо, как его судьбу изменила Одетта Лейн?

Поблагодарить? Покаяться? Проклясть?

Почти десять лет прошло со дня её смерти, а он едва ли мог бывать здесь прежде.

Заправляя волосы за ухо, я поняла, что он пришёл для того, чтобы помолчать. Без слов, без единого звука оплакать и её бессмысленную раннюю кончину, и того пылкого наивного юношу, что забирался на балкон графского замка, рискуя жизнью, лишь для того, чтобы подержать свою возлюбленную за руку.

Я не должна была входить туда.

Даже на глаза ему сейчас не должна была показываться.

Не после того, как попросила его взять меня с собой, и он взял. Меня, чужую, безразличную ему, по большому счёту, женщину.

Если бы та, кого он любил больше жизни, плача просила его об этом, вряд ли на свете нашлась бы сила или разумный довод, способные его удержать.

Однако Одетта не попросила. Она выполнила волю отца и безропотно вышла за Удо Керна.

До меня донёсся голос барона, негромкий и глухой от злости. Слов из-за толстых стен было не разобрать, но я всё равно прижала ладонь к губам, чтобы даже дышать как можно тише и ничем себя не выдать.

Ему было в чём её упрекать, и он, став сильнее и старше, узнав себе настоящую цену, не мог этого не понимать.

Попрощалась ли она с ним как следует в их последнюю встречу?

Взяла ли с него слово жить и любить, наслаждаясь каждым днём?

Дав ей такое обещание, Вильгельм бы его точно сдержал.

Мне следовало вернуться в замок как можно быстрее и незаметнее. Так, чтобы он даже на дороге, ведущей сюда, меня не увидел.

– … Я-то уйду, никаких проблем! Вопрос в том, что ты будешь делать дальше? – герцог Удо показался из склепа первым.

Он вышел спиной вперёд, подняв ладони в издевательски примирительном жесте.

Монтейн почти выбежал вслед за ним.

– Это не твоё дело.

Он был настолько зол, что, кажется, просто не мог говорить громче от этой ставившей горло ярости.

Керн засмеялся коротко и саркастично:

– Какой ты неучтивый гость, Вильгельм. Ты пока что в моём доме.

Угол усыпальницы стал мне надёжным укрытием, но ни выйти из него прямо на них, ни убраться восвояси незамеченной я уже не могла. Мне оставалось только стоять и слушать жуткие, не предназначенные для моих ушей вещи.

– Имей хоть каплю уважения, – справедливое замечание о том, кто из них был у кого в гостях, барон пропустил мимо ушей.

– Ну надо же! Кто мне об этом говорит?.. Кстати, я забыл воздать должное. Мадам Мелания изумительно хороша. Кажется, у тебя начал появляться вкус.

– Заткнись.

Герцога я видела в профиль. Солнечный свет играл в его светлых, порядком выгоревших за лето волосах, и держался он с тем же поразительным достоинством, что и коротко перебивший его Монтейн. Такому не научишься, и изобразить подобное достоверно не получится, если это не идёт изнутри, не является частью натуры.

Керн сделал ещё шаг назад, и мне тоже пришлось отступить.

Если он сейчас меня увидит…

– Это тоже без проблем! Могу даже послушаться Ханну и держаться от тебя подальше. Позволить тебе мирно дождаться Бруно, а после убраться отсюда куда подальше. Всё это не играет роли.

Вильгельм оставался вне поля моего зрения, но мне и не нужно было смотреть на него, чтобы понять, почему возникла пауза. Он вздохнул, призывая себя к спокойствию.

– Что тебе нужно?

Смирять свою злость он умел.

Оставалось лишь выяснить, научился ли этому герцог?

Задержав дыхание, я всё же решилась аккуратно выглянуть из-за угла.

Монтейн стоял в двух шагах от своего собеседника, спиной к входу в усыпальницу, как будто закрывал ее собой, и был намерен ни за что на свете не позволить Удо Керну войти внутрь.

Отчаянно глупый поступок застигнутого врасплох наедине со своими чувствами человека.

Герцог же улыбнулся коротко и едко.

– Да ничего, собственно. Просто пришёл сказать тебе, насколько ты жалок. Кто ещё сделает для тебя такое, если не я?

– Я очень тронут, – в голосе барона яда оказалось не меньше. – Если твоё мнение мне понадобится, непременно за ним обращусь.

– Ты уже обратился, как я вижу, – Удо посмотрел по сторонам, словно стоящий перед ним человек не был достоин даже взгляда. – Бродишь здесь с рассвета скорбной тенью, оставив рыжую в незнакомом замке одну. Совсем не думаешь о том, что ее может кто-нибудь обидеть. Просто чтобы досадить тебе. В тоске о милой Одетте ты наверняка даже спал сегодня на диване. Хотя… – он склонил голову к плечу, изображая задумчивость. – Постой, я вижу, что нет. И первым делом побежал сюда.

– А ты прибежал следом, – голос Вильгельма опасно сел. – Это ведь твоё надгробие стояло рядом с её могилой? Там остались следы.

Герцог коротко засмеялся и вскинул голову, отбрасывая упавшие на глаза волосы.

– Хочешь сказать, я поторопился убрать его?

– Сожалею, что не успел увидеть.

– Можешь взглянуть на любое другое, – Керн сделал широкий приглашающий жест в сторону открытой двери, но с места не тронулся. – Они все одинаковые. моё было такое же, как её. Но знаешь, что самое забавное? Живя со мной в этом замке, она ни разу не вспомнила о тебе.

Удо по-простецки опустил руки в карманы брюк, качнулся с пятки на носок, глядя в землю и не переставая улыбаться, и вскинул голову как раз вовремя – за секунду до того, как в лицо ему полетел кулак.

Кровь из разбитого носа брызнула на его светлую рубашку, попала на Монтейна.

Герцог над чем-то рассмеялся, покачал головой, давая понять, что именно этого и ожидал.

Проведя ладонью по лицу, он размазал кровь по подбородку, слизнул её с собственных губ, а потом ударил в ответ. Быстро, сильно, так, чтобы на скуле у барона остался отменный и недвусмысленный синяк.

Тот не успел увернуться, дёрнулся от этого удара, и тоже не остался в долгу.

Я едва успела моргнуть, не веря глазам своим, а они уже покатились по земле, поднимая огромное облако пыли.

Я закашлялась, когда она попала в нос, и бросилась вперёд, уже не боясь ни того, как они оба истолкуют моё появление, ни последствий, которые могут у всего этого быть.

– Уил! Герцог… Удо! Прекратите! Что вы!..

То ли не услышавший меня, то ли не обративший на меня внимания Монтейн ударил герцога по рёбрам. Тому почти удалось увернуться. Пользуясь моментом, он придавил Вильгельма земле.

– Она ещё и твою шкуру выгораживает!..

Они оба задыхались и почти рычали, но барон сгруппировался быстрее.

Скинув Керна с себя, он очень точно попал коленом ему в бок, ровно по тому же месту.

Я бросилась к ним, но тут же отскочила назад, понимая, что скорее сама получу пару тяжёлых болезненных ударов, чем разниму двух дерущихся мужчин.

– Перестаньте!

Не звать же в самом деле было на помощь. Да и кого, крестьян? Чтобы они увидели своего герцога окровавленным, валяющиеся в пыли вместе со своим гостем?

Керн болезненно застонал, послышалось сдавленное грязное ругательство.

Они дрались, как дерутся злые деревенские мальчишки – бесшабашно и яростно, не пытаясь убить, но не помня ничего, помимо своей драки. Изо всех сил стараясь пролить как можно больше крови, наставить синяков, унизить противника поражением.

Мне оставалось только глупо метаться рядом, не чувствуя ног и не видя ничего вокруг себя от страха, что один из них слишком увлечётся, что этот срыв закончится если не трагедией, то по-настоящему серьёзными побоями.

– Хватит, пожалуйста!!!

Я закричала громче, чем хотела бы, и тут же обмерла, потому что в меня полетели капли воды настолько ледяной, что даже от них сводило зубы.

Кто-то из дерущихся выругался снова. Герцог Керн откатился в сторону и упал на спину, ещё больше пачкая в пыли мокрые волосы и окровавленную рубашку. Вильгельм зашипел от боли, обдирая ладонь о мелкие камни, и рывком сел.

Светловолосый, неуловимо, но очевидно похожий на Удо мужчина поставил на землю пустое ведро и медленно перевёл взгляд с одного на другого.

– Простите! Я старалась как могла, – стоящая за его плечом Ханна задыхалась от бега.

– Напрасно. Нужно было запереть на пару часов в подвале. Уже успели бы остыть, – он посмотрел на неё, отвечая задумчиво, почти зло, но герцогиня улыбнулась ему мимолётно и весело. – Более подходящего места не нашлось?

Продолжил он, уже обращаясь к пытающимся восстановить дыхание мужчинам.

Не подумавший ни принять более приличное положение, ни хотя бы изобразить раскаяние Керн лениво повернул голову в его сторону.

– Ну, извини. Где пришлось.

Герцог Бруно, – а это, по всей видимости, был именно он, – только хмыкнул выразительно, но ответом брата не удостоил.

– Ни минуты в тебе не сомневалась, – вторая женщина, красивая, высокая, темноволосая, остановилась за другим его плечом. – Но вы, барон?

Монтейн почти успел отдышаться, и, несмотря на кровь на щеке и разбитых губах, кивнул ей, изображая учтивый поклон.

– Рад встрече, герцогиня! Вы превосходно выглядите.

– Чего, к сожалению, не могу сказать о вас, – она ответила ему с такой же подчёркнутой любезностью, и вдруг улыбнулась шире. – Почему вы мне не написали?

Они беседовали не просто как понимающие друг друга люди, а как добрые друзья, и я невольно посмотрела на герцогиню Мирабеллу внимательнее.

Она была не просто красивая, она оказалась по-настоящему хороша. Яркие зелёные глаза, здоровый цвет лица, густые волосы. Маленькая изящная шляпка.

Они явно были с дороги…

Встретив эту женщину в другом месте и при иных обстоятельствах, я бы никогда не заподозрила в ней верную жену и мать троих детей. Скорее уж ту, кто разбивает мужские сердца играючи.

Монтейн же прищурился на солнце, поднял голову, чтобы лучше видеть её, потому что один глаз у него был знатно подбит.

– Всё произошло так быстро. Пришлось поиметь неудовольствие от встречи с братом вашего супруга.

– Я вижу, – протянула она со странной интонацией, а потом перевела взгляд на Удо. – Надеюсь, всерьёз лечить никого не надо?

Тот неопределённо махнул рукой и улёгся удобнее.

От испуга и стыда меня всё ещё трясло.

Опозориться перед Ханной при встрече было страшно.

То, что произошло теперь, не лезло уже ни в какие рамки.

Учитывая количество крови и то, как выглядел теперь младший герцог Керн…

Герцог Бруно, наконец, отвёл взгляд от брата, перешагнул через ведро, чтобы подойти ко мне.

– Добро пожаловать, госпожа Мелания. Примите мои извинения за это безобразие.

Непривычное и слишком высокое для меня обращение лишило дара речи, а герцог меж тем коротко и очень приятно коснулся губами моих пальцев и тут же отпустил руку.

– Оставь её в покое. Она и так думает, что всё мы здесь немножко сумасшедшие, – Ханна бесцеремонно и совершенно по-плебейски дёрнула его за рукав.

Герцог Бруно хмыкнул, и, прежде чем сделать шаг назад, окинул меня цепким, но не слишком навязчивым взглядом.

– И что из этого ложь? – Мирабелла хмыкнула, а потом опустилась на корточки возле лежащего на земле герцога Удо, чтобы быстро осмотреть его разбитый лоб.

Серьёзных повреждений она, очевидно, не нашла, потому что тут же взглянула на Монтейна.

– Мы остановились, чтобы пообедать в трактире. Люди говорили о том, что Чёрный Барон окончательно проявил свою сущность и стал забирать в уплату за свои услуги самую красивую девицу. После вашего визита в деревню неподалёку эпидемия закончилась, зато пропала местная травница.

Я глупо моргнула, пытаясь поверить в то, что она говорит всерьёз.

– И, признаться, барон, я вас понимаю, – улыбка на губах герцога Бруно мелькнула и пропала, но она успела мне понравиться. – От того места мы ближе всего. Так что пришлось оставить экипаж и ехать верхом.

Вильгельм молчал почти минуту, осмысливая услышанное, а я боялась пошевелиться или даже вдохнуть поглубже. А потом он засмеялся.

– Вам не стоило беспокоиться. Я не меняю своих решений, герцог Керн.

– И не дерётесь, как босяк, у обочины, – старший Керн серьёзно кивнул, потом бросил ещё один взгляд на брата. – Если вы на сегодня закончили, через час жду всех в гостиной.

Глава 22

Поднимаясь с земли, Монтейн припал на правую ногу и по пути к замку заметно хромал. Я успела почти испугаться того, как сильно ему на самом деле досталось, но в нашу комнату он ворвался почти бегом.

Оставляя меня за спиной, первым делом направился к окну, и едва я успела запереть дверь, со всей силы всадил кулак в каменную стену.

– Сука!

Я вздрогнула так сильно, будто он ударил меня.

Барон же засмеялся, оперевшись ладонями о подоконник и низко опустив голову, позволяя каплям крови упасть на камень.

Сумев, наконец, сделать полноценный вдох я шагнула к нему.

Разумеется, ругательство это было адресовано не мне.

– А он ведь чёрт его побери, во всём прав. И ты ни слова не сказала мне об этом.

Он не смотрел ни на меня, ни в окно, предпочёл уставить взгляд куда-то в пространство.

Любого другого человека я в таком состоянии я не решилась бы тронуть, не стала бы подходить слишком близко. А коснуться Вильгельма оказалось совсем нестрашно.

– О том, что ты взял меня сразу после того, как смотрел на её могилу? – я крепко взяла его за локоть, встав рядом, заставила сфокусироваться на мне. – Ты десять лет бежал от этого, барон. Это очень долго. Вам обоим нужно это закончить.

Я сама не знала, откуда во мне взялись эти слова и такая решимость, но взгляд Вильгельма изменился. Из безумного и слишком тёмного он постепенно сделался осмысленным.

Осторожно погладив его лоб, я попыталась стереть кровь, но вместо этого только размазала её сильнее, а он вдруг перехватил моё запястье и коснулся ладони губами.

Больше ничего говорить было не нужно, и я просто ждала, давала ему привыкнуть к мысли о том, что есть вещи, которые всё равно должны быть пережиты. Хотел он того или боялся, он не мог не очутиться у её могилы. И не его, и не моя беда, что я в этот момент оказалась рядом с ним.

– Тебе очень больно?

– Нет, – он попытался улыбнуться, но тут же поморщился. – Чёртов Удо.

Невольно представив, какими словами прямо сейчас барона вспоминает герцог Керн, я вопреки всякой логике и элементарной вежливости засмеялась.

– Тогда садись, я смою кровь.

– Мел, – Монтейн не позволил мне отойти, сжал мою руку крепче. – Этот разговор может получиться не самым приятным.

После завтрака с Ханной мне казалось, что страшнее уже не будет, но что если…

Бруно Керн оказался похож, и в то же время совершенно не похож на своего брата. Его сила не ощущалась такой искрящейся и необузданной. Она как будто была гуще, спокойнее. И оттого страшнее.

Интуиция подсказывала, что там, где герцог Удо бил в челюсть, этот человек мог просто свернуть голову, оставаясь таким же учтивым и располагающим к себе самим своим видом.

Могло ли всё оказаться ещё более странно, чем уже стало?

Могло ли быть так, что он откажет в том, на что младший Керн согласится?

Монтейн, по всей видимости, думал теперь о том же, потому что в гостиную мы спустились молча, не отвлекая друг друга.

Перед тем как переступить порог, он коротко и слишком сильно сжал мои пальцы, а потом вошёл в комнату первым, и едва не столкнулся с герцогиней Мирабеллой.

– Чёрт же вас подери!.. – она остановила его коротким, но бесконечно фамильярным жестом, немного склонила голову, разглядывая разбитое лицо. – К Удо у меня вопросов нет, но вы, Вильгельм, не перестаёте меня удивлять.

– Это говорит лишь о том, что Вильгельм – человек с очень неоднозначной репутацией, – с комфортом расположившийся в кресле и кажущийся не менее потрёпанным, чем Уил, герцог Удо отсалютовал нам стаканом с коньяком.

– Лучшей, чем у ходячего мертвеца, – барон отозвался с поразительной готовностью, и тут же перевёл взгляд на герцога Бруно. – Мы можем поговорить наедине?

– Настоятельно не советую, – Удо немного запрокинул голову, чтобы лучше видеть брата. – Так себе получается приключение.

Вместо того чтобы ответить одному из них, тот посмотрел на присевшую на край подоконника Ханну:

– Как тебе удалось?

– Никого не пристрелить? – та пожала плечами. – Я подумала, что четвёртая жена герцога Керна, ставшая его второй вдовой, превратится в верх пошлости и абсурда.

Старший герцог только качнул головой, выражая согласие и уважение к такому аргументу.

– Располагайтесь, – Мирабелла, приближения которой я даже не заметила, коротко и не в пример вежливее, чем с бароном, коснулась моей руки. – И не обращайте внимания. Хотите вина? У Ханны получается волшебный букет.

– Она мне льстит, но выпить всё равно советую, – та почти перебила и встала, чтобы пересесть на тот край дивана, что был ближе к её мужу.

Всё утро мне хотелось спросить, как она ухитряется не просто жить с этим человеком, а любить его так сильно. Теперь же герцог обжёг её быстрым, почти незаметным для окружающих взглядом из-под ресниц, и я едва не споткнулась о ковёр, внезапно поняв.

Герцог Удо мог быть невыносим, но на свою четвёртую жену он смотрел с таким обожанием, что она, пожалуй, и правда могла бы приставить пистолет к его виску.

– Не беспокойтесь, в глотки друг другу никто не вцепится, – пока я пыталась уложить увиденное в своей голове, старший Керн предложил мне руку, направляя в оставшееся свободным кресло.

Только опустившись в него, я поняла, насколько удобным, насколько выгодным для меня сейчас было это место. Полутеневая сторона комнаты, в полупрофиль к младшему герцогу и его супруге, в достаточной близости от места, оставшегося Монтейну, но в меру далеко от самого герцога Бруно. Сидя так, я могла чувствовать себя настолько спокойно, насколько это было возможно в принципе.

Барон, судя по всему, эту предусмотрительность тоже оценил. Он не кивнул Керну в знак признательности, ничего не сказал, но сделался заметно спокойнее, садясь напротив него.

Он точно знал, с кем намерен говорить, и именно от этой решимости у меня вдруг пережало горло.

– Что произошло? – свой вопрос старший герцог задал исключительно Вильгельму.

Он хорошо понимал, чего тому всё это стоило.

За прошедший час герцогиня Мирабелла успела сменить строгий дорожный костюм на лёгкое голубое платье, но волосы собирала явно наспех, стремясь лишь, создать видимость приличий. Герцог же сменил сапоги и рубашку, да снял покрытую пылью куртку.

О чём он думал, когда мчался сюда верхом, забыв о еде и отдыхе?

Как сильно он, – старший герцог, мужчина, которому хватило ума и характера увести жену у брата и сохранить со всеми прекрасные отношения, умный и пугающий своей непредсказуемостью урождённый колдун, – боялся Чёрного Барона?

Он спрашивал Монтейна как равного, как того, чьи возможности знал и уважал, и потому относился к его просьбам более чем всерьёз.

– Я расскажу, – мне оставалось только почти перебить его, чтобы не позволить Вильгельму себя опередить.

Достаточно с него было и этой поездки, и этого визита. Всё, что мог сделать для меня, он уже сделал, а мне, взявшись быть храброй, следовало оставаться таковой до конца.

– Мел, – он всё же предостерёг меня напряжённо, коротко.

Я только качнула головой и малодушно уставившись на узор на ковре, заговорила.

Не торопясь, чтобы ничего не упустить, быть может, даже с никому ненужными подробностями, я рассказывала обо всём. О том, как с кем и с чем имели дело мои кровные родственники, о силе, которую получила от них. О том, как наслала болезнь на детей, чтобы заманить в свою деревню барона Монтейна. О том, как начала пользоваться тем, отчего так хотела избавиться, и о своём безумном беге через лес – ровно до границы земель Кернов.

Когда я умолкла, в комнате повисла тишина.

Сердце билось медленно-медленно, сцепленных в замок рук я почти не чувствовала, настолько они похолодели, но поднять глаза и понять, каким станет ответ, я была обязана.

Если Керны отреагируют на услышанное так же, как в первую минуту отреагировал Уил…

Я не могла допустить, чтобы его приезд сюда оказался напрасным. Что угодно, но только не это.

Ханна, на которую я заставила себя взглянуть первой, не улыбалась, но и справедливого негодования в её лице не было. Скорее старый застывший испуг, поднявшийся с самого дна души и памяти – она в самом деле знала, что такое бежать и оглядываться, и какие средства при этом хороши. Знала так хорошо, что не судила меня даже за причину, по которой я рвалась к Удо Керну.

Либо самого герцога ничего не выражало. Он, наконец, перестал паясничать и строить из себя законченного мерзавца, сделался серьёзен и внимателен, и я вдруг поняла, что этот человек больше не вызывает у меня ни страха, ни неприязни.

Перестав быть врагом Монтейну, он ещё не стал его союзником, но всё, что он сказал немногим ранее возле усыпальницы…

Болезненный, жестокий, но самый верный способ избавить человека от мешающей жить памяти – рассказать ему о том, какой грандиозной ложью было всё, во что он верил.

Самообман подчас ничем не лучше обмана.

Герцогиня Мирабелла молча встала, наполнила бокал вином и вложила его в мои руки.

– Пей. Залпом.

Это внезапное «ты» в сочетании с мягким, но не предполагающим возражений тоном вынудили меня поднять голову.

– Может, и захмелеешь, но сейчас лучше так, – она немного надавила на мои пальцы, вынуждая сжать их на ножке бокала.

Я подчинилась просто потому, что не смогла не подчиниться ей, сделала несколько больших глотков.

Вино и правда оказалось вкуснее всего, что я пробовала прежде.

– Позволь уточнить, – до сих пор сидевший прямо герцог Удо медленно откинулся на спинку кресла. – Ты в самом деле собиралась продать мне свою невинность за туманную перспективу получить защиту? Весьма сомнительный, должен заметить товар.

– Закрой рот, – Монтейн вскочил так резко, что я не успела поймать его за рукав, но с места, к счастью, не сорвался.

Бокал в моих руках опасно дрогнул, и ему пришлось наклониться и забрать его, чтобы не позволить мне разлить вино.

– Ты идиот? – Ханна повернулась к мужу, окинула его внимательным, полным вполне искреннего сомнения взглядом.

Герцог же легко пожал плечами, словно не было ни праведного гнева Вильгельма, ни краски, прилившей к моим щекам.

– Не я, а тот, кто её сюда привёл, зная об этом. Что, если бы я согласился?

– Обзавёлся бы славой неудачника, от которого сбежала уже вторая жена.

На его лице медленно расцвела сдержанная, кривоватая и нечитаемая, но неожиданно приятная улыбка.

– Вот так, мадам Мелания. Даже воздавая должное вашей красоте, я польщён, но не заинтересован.

Он повернулся ко мне, коротко поклонился, не меняя позы, и тут же получил от Ханны короткий тычок в плечо.

Засмеяться сейчас было бы недопустимой дикостью, и мне пришлось снова схватиться обеими руками за бокал, чтобы спрятать улыбку.

– Если однажды вы всё-таки решитесь бежать, я к вашим услугам, – слишком резко вдохнув и медленно выдохнув, Монтейн обратился к герцогине, не глядя на неё.

Он прошёл мимо дивана, на котором расположились она и Мирабелла, остановился у окна, глядя в сад, но так и не взглянул за продолжавшего хранить задумчивое молчание герцога Бруно.

Его брат искусно выиграл время, переключив общее внимание на себя, давая ему взвесить всё как следует, но именно от него Вильгельм ждал окончательного ответа.

Взгляд герцога Бруно обжёг мне висок, и я опустила ресницы, страшась посмотреть в ответ.

Вместе с усталостью от собственного тягостного рассказа пришло и понимание того, что если не сможет он, никто другой уже не поможет.

– Это будет сложно, – старший Керн продолжал смотреть на меня, но не требовал того же взамен. – Даже если бы мы попытались откупиться другим младенцем, это бы не помогло. Оно уже работает…

Я вздрогнула, почти подскочила в кресле, разворачиваясь к нему.

– Я не стану платить чужим ребёнком!

– Успокойся, я тоже, – уголки его губ едва заметно дрогнули.

Я поняла, и снова стало невыносимо стыдно.

Порядком напугав, герцог заставил меня вернуться к реальности, начать мыслить трезво.

Коротко кивнув ему в знак благодарности и вместе с тем извиняясь за то, что восприняла эти слова всерьёз, я отставила бокал.

– Но вы сможете… что-то сделать? Я пользовалась этой силой, только когда не видела другого выхода. Она мне не нужна. Я верну её с радостью.