Текст книги "Герой. Бонни и Клайд: [Романы]"

Автор книги: Леонора Флейшер

Соавторы: Берт Хершфельд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Чаки. – Просто невероятно! «Это мой сюжет, я проведу расследование». Просто невероятно!

Он тревожно усмехнулся, преследуемый чувством, что великолепный сюжет года ускользает от него.

Оператор перезарядил видеокамеру новой пленкой.

– Ты не поверишь, какие потрясающие кадры я отснял – лицо пожарного крупным планом, который тащил спасенного пассажира на своих плечах. Главный приз!

Берни ла Плант ковылял в одном ботинке. Во время всей суматохи, вызванной пожаром, взрывом, машинами «скорой помощи», приездом репортеров, спасенными людьми, никто и не заметил невысокого, грязного, кашляющего человека с вовсе не героической внешностью. Он проковылял мимо Конклина, Чаки, Дентона, пассажиров самолета, врачей, полицейских, пожарных, и никто из них не обратил на него ни малейшего внимания.

Он проковылял мимо мистера Флетчера и его сына Ричи, и если бы мальчик заметил и узнал его, это была бы другая история. Если бы Берни увидел их вместе и понял бы, что Флетчер жив, то тоже все было бы по-другому. Но никто не заметил Берни, и Берни никого не замечал, и судьба посмеялась над ним, а у нас есть наша история, которая, так или иначе, должна быть всегда.

Когда Берни наконец дошел до моста, на котором оставил «Тойоту», он застыл в ужасе: его проклятой машины не было! На мосту пожарные, подобно муравьям, занимались тем, что выливали мыльную пену на горящий фюзеляж. Но «Тойотой» нигде и не пахло.

– О Боже! – голос Берни сорвался на испуганный визг. – Моя машина! Где моя машина? О, нет, нет, проклятие! – он громко застонал.

– Что с вами, сэр? – к Берни подошел офицер в форме. Увидев его, Берни почувствовал раздражение, потому что тут же вспомнил об украденном бумажнике, не очень-то надежно спрятанном за поясом брюк под пиджаком. Берни испугался, что бумажник выпадет, и тогда он лишится последнего шанса сократить свой срок.

– Что со мной?

Берни положил руку на пиджак туда, где лежал бумажник. Офицер расценил этот жест Берни так, как будто ему больно именно там, и тоже положил свою руку прямо на это место!

– Давайте я отведу вас в скорую помощь, сэр. Пусть врач осмотрит вас!

Берни вырвался.

– Не нужна мне скорая помощь. Я просто ищу свою машину. Наверно, она сгорела. – Берни видел, что бумажник выпирает из его тела, ему казалось, что он просверлил в нем дырку. И как только офицер не видит ее? Но тот покачал головой, подумав, что парень, должно быть, свихнулся.

– Вы не в машине ехали, вы на самолете летели и попали в аварию. Но все будет хорошо. Мы сейчас найдем врача.

Он повел Берни к машине «скорой помощи». Но вдруг появилась Сьюзен с очень обеспокоенным видом:

– Помогите, пожалуйста, там моя дочь нуждается в медицинской помощи.

Берни воспользовался тем, что внимание офицера отвлекли, и благополучно ускользнул от его помощи, припустив оттуда и переложив бумажник поглубже в брюки, подальше от чужих глаз. Он с облегчением вздохнул.

Минутку, подождите минутку! Берни посмотрел наверх и не поверил своим глазам. Он увидел свою машину, свою драгоценную «Тойоту», пододвинутую ближе к краю моста. Вымазанная мыльной пеной, она больше походила на шарлотку, чем на машину. Ее трудно было узнать под слоем пены, так же как и Берни под слоем грязи. Теперь они хорошо подходили друг другу: Берни ла Плант и его «Тойота».

Берни грустно проковылял к своей машине и остановился, с горечью глядя на нее. Вот и будь после этого добр к людям, вот тебе и благодарность. Что за проклятье! Он должен был предвидеть это. Вздохнув, Берни медленно вытер пену с ветрового стекла.

Да, это был во всех отношениях отвратительный вечер. Сначала он заблудился, потом чуть не врезался в упавший самолет, затем свалился в эту проклятую реку и весь испачкался, испачкал одежду, потом он старался вытащить этого парня из самолета, чтобы сдержать обещание, данное его сыну, и потерпел неудачу. Он вспомнил, что собирался повести своего сына в кино, а теперь его проклятая машина стоит здесь вся покрытая пеной, похожая на лимонную меренгу. Берни почувствовал себя изнуренным и никчемным, он принял на себя ответственность и оказался недостойным ее.

Берни ла Плант был явно не в своей тарелке. Подобных чувств он никогда ранее не испытывал, казалось, они захлестнут его. Он потряс головой, чтобы освободиться от назойливых мыслей. Теперь ему придется ехать в дом своей бывшей жены и пытаться объяснить ей и Джою, что случилось с ним в тот вечер. Но он и сам не верил в случившееся.

Берни стоял на мосту мокрый, грязный, его мучил кашель, все у него болело. И чем он сможет доказать, что был там? Может быть, несколькими леденцами, которые могут оказаться в украденном бумажнике? Так или иначе, для Берни ла Планта этот вечер оказался полнейшей неудачей.

И, что хуже всего, Берни потерял один из своих драгоценных ботинок.

 ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Услышав звук подъезжающей «Тойоты», Эвелин ла Плант промаршировала к двери своего загородного домика и сердито открыла ее так, чтобы та хлопнула что есть силы. Зрелище, представшее перед ее очами, имело весьма печальный вид. Перед ней был ее никчемный бывший супруг Берни, профессиональный неудачник.

Мокрый, как водяная крыса, с грязным лицом, в единственном ботинке на ногах. Эвелин даже не позволила ему раскрыть рот.

– Он прождал тебя целых три часа! – обвиняющим голосом закричала она.

Берни вздрогнул. При чем тут мальчик, она что, с ума сошла? И ей явно стало бы еще больше не по себе, если бы она услышала его оправдания. Даже для него самого все случившееся кажется бредом. Но Берни решил все же попробовать:

– Ты не поверишь, Эвелин! Случилось совершенно невероятное! Когда я ехал...

– Как мне надоело твое вранье! – устало прервала его Эвелин. Уголки ее рта были с горечью опущены, и очень напрасно, потому что когда Эвелин улыбалась, она была очень красива. Довольно высокая, на несколько дюймов выше своего бывшего мужа, Эвелин ла Плант обладала большими серыми выразительными глазами, густыми вьющимися волосами, которые она недавно подстригла, и замечательной фигурой. Когда она улыбалась, ее улыбка освещала комнату и все вокруг. Берни смутно припоминал это, потому что прошло очень много времени с те" пор, как Эвелин последний раз улыбалась ему,

– Эв, я не виноват.

Берни поднялся на одну ступеньку, мокрый и чувствующий себя неуютно. У Эвелин была привычка так смотреть на него, что даже правдивые слова застревали у него в горле. Он пытался казаться искренним, выглядеть победителем в собственных глазах, но чувствовал себя в ее глазах неудачником.

– Я сейчас расскажу тебе всю эту невероятную...

– Ты никогда не виноват, Берни! – огрызнулась его бывшая жена. – Ты испортил всю мою жизнь, а теперь хочешь сыну жизнь испортить? Ты никогда и ни за что не хочешь нести ответственность!

Берни устремил свой взгляд мимо Эвелин в глубину дома.

– Он здесь, твой друг? Пожарник?

– Его срочно вызвали, у него действительно был срочный вызов, – презрительно фыркнула Эвелин, специально делая ударение на слове «действительно». Но ни один из них не догадался, что Эллиота вызвали к месту крушения рейса 104.

– Почему бы тебе не впустить меня в дом, чтобы мы не разбудили соседей? – намекнул Берни. Он промерз до мозга костей, стоя на ступеньках. Эвелин могла бы угостить его чашечкой кофе, а если посчастливится, то и сэндвичами. Но еще больше, чем есть, Берни жаждал разговора, хотел перевести весь свой жуткий опыт в слова, рассказать кому-нибудь о том, что он пережил. Возможно, это поможет ему понять кое-что, потому что он далеко не все понимал.

Но если Берни хотел именно этого, то он пришел по неправильному адресу. Эвелин ла Плант уже была сыта по горло его небылицами на всю оставшуюся жизнь. Сверху лестницы тихо, как мышка, появился Джой, который должен был быть в постели и спать. Он наблюдал за драмой, разыгрывающейся между матерью и отцом, и молча умолял мать: «Пусть он войдет».

Эвелин неохотно впустила Берни в гостиную. Она не понимала, зачем он настаивал на том, чтобы продолжать свои глупые и невероятные извинения. Даже малый ребенок не поверит в них. Она пыталась прервать его, чтобы дать ему понять, как разочарован был его сын в тот вечер, но Берни продолжал говорить, даже повысил на нее голос:

– Ради Бога, дай мне рассказать. Я сейчас расскажу тебе, что случилось. Случилось то, что...

– То, что всегда случается, – закричала в ответ Эвелин. Он никогда прежде не видел ее такой сердитой. В ее голосе даже были слышны слезы ярости.

– Ты опять все выдумываешь! Но на этот раз ты разбил сердце своего сына! Он был так рад, что пойдет в кино со своим отцом, и ты подвел его! Так же как ты подводил всех и всегда! – Даже волосы у нее на голове, казалось, потрескивали от гнева.

Берни вздрогнул, и Эвелин замолчала, критически глядя на него, как бы заметив в первый раз.

– Ты что, принимал грязевую ванну?

– Как раз это я и пытаюсь тебе объяснить, – нетерпеливо начал Берни, но холодный и нетерпеливый взгляд Эвелин остановил его. – О’кей, ничего страшного! – пробормотал он. – Дай я поговорю с Джоем и попрошу прощения.

Он был уверен, что Эвелин не разрешит ему увидеться с сыном, если считает, что он будет пичкать его какой-то сумасшедшей историей, из-за которой он не пришел вовремя.

Эвелин выставила руки перед грудью и стояла как монумент, похожая на одну их тех гигантских статуй каменных воинов, охранявших дворец в Древнем Китае. Вся поза Эвелин выражала отрицание.

– Он в постели! Ты ведь не собираешься будить его и морочить ему голову своими россказнями? Он возвратился домой из зоопарка и пожелал узнать, был ли Эллиот тоже «героем войны», как и ты. Он хотел знать, скольких врагов ты убил.

– Эллиот? Проклятый герой-пожарный.

– Мне пришлось объяснить Джою твою склонность все... преувеличивать, – добавила Эвелин. Она никогда не смогла бы заставить себя сказать сыну, что его отец обманывает.

– Я не говорил Джою, что я кого-то убивал, – запротестовал Берни. В его голосе прозвучала нотка правды, чего не могла не почувствовать его бывшая жена.

– Неважно, – недовольно продолжила Эвелин. – Но ты позволил ему поверить в это, что также плохо. И потом мне пришлось рассказать ему про бездомных...

– Бездомных? Какое отношение имели к делу бездомные?

– Что не все они жулики и не у всех есть отдельные квартиры, и не все они играют на бирже, и не все нанимают детей, когда идет просить милостыню. – Эвелин подняла свои огромные глаза к небу, как бы желая набраться сил.

– Ему всего десять лет, у него богатое воображение, – она явно не собиралась разрешить ему повидаться с Джоем, и Берни уже вспотел. Кто знает, удастся ли ему еще раз увидеть сына, прежде чем будет вынесен приговор?

Кроме того, он хотел рассказать Джою о том, что случилось, поделиться с сыном страшными и опасными подробностями этого вечера. Джой выслушает его и поверит ему. Он не потерял веру в отца. К тому же, как доказательство Берни покажет ему единственный ботинок и расскажет, как он потерял второй.

– Послушай, мне нужно увидеться с ним. Это очень важно, Эвелин. У меня есть на это свои причины, очень важные причины, будь они прокляты.

– Позвонишь ему завтра по телефону, ему будет приятно. А где твой второй ботинок? Хотя неважно, я не хочу знать. Какое-то фантастическое приключение, не так ли? Какая-нибудь очередная глупость.

Глаза Джоя наполнились слезами. Он терпеть не мог, когда мать так разговаривала с его отцом. И он страстно желал выслушать извинения отца, жаждал их. Джой был уверен в том, что Берни действительно пережил фантастическое приключение.

Берни тоже был обижен. Эвелин издевалась над ним, хотя на самом деле он говорил чистую правду. Ведь она даже не дала ему вставить ни слова.

– Я просто хотел дать парню несколько советов, научить уму-разуму. Ты ведь не хочешь, чтобы он вырос изнеженным, неподготовленным к жизни. Ведь наш мир – это джунгли.

Эвелин ла Плант только этого и надо было. Она настежь открыла входную дверь.

– Возвращайся в свои джунгли, Берни, – решительно сказала она. – Спокойной ночи.

Дверь с шумом закрылась за ним. Берни вздохнул и спустился по ступенькам к машине. Встреча с бывшей женой явилась достойным завершением этого удивительного вечера.

Открыв переднюю дверцу, он заметил украденный бумажник Гейл, перекинутый им сюда. Трудно поверить, но он совершенно забыл о нем.

Положив бумажник к себе на колени, Берни занялся исследованием его содержимого.

Первое, что он вытащил, была награда Гейл – «Серебряный микрофон». Берни понятия не имел, что это такое, но выглядела она так, будто обладала какой-то ценностью. Он сунул ее к себе в карман пиджака, авось пригодится. Но самым замечательным был сам бумажник. Кожа его на ощупь казалась роскошной, мягкой, шелковистой. Там должны быть деньги, деньги и кредитные карточки.

Берни не был разочарован. В бумажнике оказалась пачка бумажных денег: несколько стодолларовых купюр, несколько пятидесяток, не менее десяти двадцаток и остальные десяти– и пятидолларовые бумажки. Там было примерно восемьсот-девятьсот долларов. Карточки тоже были хороши, большинство из них золотые и очень свежие. Поскольку Гейл увезли в больницу, вряд ли ей придет в голову отменять свои кредитные карточки. Да, Эспиноза и Варгас были бы рады приобрести такие карточки. Ему придется устроить им еще одно свидание в «Шэдоу Лоундж».

Но прежде всего он должен сделать кое-что.

Берни вышел из машины и снова позвонил в дом Эвелин.

Услышав звонок, Эвелин рассердилась, она прекрасно понимала, что больше некому придти, кроме ее бывшего супруга. Она сейчас покажет ему, как беспокоить приличных людей в такое позднее время!

– Что тебе нужно? – ледяным голосом спросила она.

Берни протянул ей двадцатидолларовую бумажку.

– Извини меня, Эв, что побеспокоил тебя снова. Отдай это Джою – его вознаграждение за тот бумажник, который он нашел. Когда... возвращал его, я сказал этому владельцу, что он должен подарить что-то моему сыну, вознаградить его честность. Пусть ребенок знает, что честность всегда вознаграждается.

Он встретился взглядом с Эвелин и прочитал в ее глазах полнейшее непонимание и недоверие к каждому его слову. Берни понимал, что никакие доводы ее не убедят, поэтому он закусил губу и сказал голосом побежденного:

– Ну, так ты отдашь ему эти деньги? – он сунул ей в руку купюру.

Затем входная дверь снова захлопнулась за ним, на этот раз уже окончательно.

Итак, продолжим список несчастий Берни.

Он вытаскивает пострадавших пассажиров из самолета, теряет ботинок, ему не дают увидеться с сыном, ему приходится выслушивать колкости от Эвелин, а теперь еще вдобавок, как будто всего перечисленного недостаточно, «Тойота» грозит остановиться.

С огромным трудом Берни да Плант столкнул «Тойоту» с дороги в боковой проезд. Пусть она постоит там, пока не придут полицейские и не заберут ее для хранения горючего. Сейчас очень поздно, а рано утром Берни надо быть на работе в фирме по очистке ковров. Дом Эвелин находился на отшибе и туда идти было нельзя, так что Берни решил отправиться в город.

Он удивился, как много машин на улицах в этот час ночи. Но, несмотря на его «голосование», все машины проходили мимо и не останавливались. Берни стоял на обочине шоссе, весь грязный, в пыли.

Час проходил за часом. Это был какой-то кошмар. Наконец дождь прекратился, и мокрая одежда Берни начала понемногу подсыхать, из-за чего он замерз еще больше, чем когда-либо. Наконец, эта ужасная ночь подошла к концу, стало рассветать, и первые бледно-розовые полоски ноябрьского рассвета стали заметны на востоке. Какая-то машина остановилась, чтобы подобрать Берни. Но машиной ее можно было назвать весьма условно. Когда-то это средство передвижения действительно было машиной. Двадцать лет назад она вышла новенькая с завода Форда, в ней было детское отделение и место для собаки, она была покрашена в ярко-зеленый цвет и имела весьма бодрый вид: фары были яркими, как прожекторы. Теперь она возила бедняка и служила ему единственным домом. Владельцем ее был Джон Баб-бер.

Но для Берни было неважно, как выглядела эта машина; главное то, что она остановилась. Один бездельник остановился, чтобы подобрать другого. Берни ла Плант устало залез в машину. Каждый мускул у него болел. Берни уселся рядом с Баббером на переднее сиденье, и они медленно, но все же двинулись в город. Впервые с момента авиакатастрофы у Берни появился невольный слушатель. Берни умирал от желания рассказать кому-нибудь то, что пережил. И хотя он был уже полуживой от усталости, глаза его лихорадочно блестели, волосы слиплись от грязи, и он казался явно не в своем уме, а рассказ его звучал, как бред сумасшедшего, Джон Баббер умел слушать других, и он выслушал Берни, почти не перебивая его.

– Ты действительно вошел туда, в горящий самолет? – не смог удержаться от вопроса Баббер.

– Да! – с драматической интонацией подтвердил Берни. – Зашел туда, в самолет, ради всего святого. Этот самолет, можно сказать, стал моим вторым домом! Куда не повернешься, еще какой-нибудь человек просит меня, чтобы я его спас. И в двух шагах от меня ничего не было видно, всюду дым... такое... И вдруг – бум!!! Самолет взорвался! Я мог погибнуть!

Баббер с недоверием смотрел на Берни. Этот человек был явно не похож на спасателя; он сидел около него – невысокий болтун, грязный, с взъерошенными волосами. Но Джон Баббер много повидал на своем веку и не привык ставить под сомнение самые дикие выдумки до тех пор, пока их не опровергнут. Кто знает?

– Да ты людей оттуда вытаскивал! Ты – герой.

Герой. Впервые Берни услышал это слово. Но он не мог применить его к себе.

– Я старался выполнить просьбу одного мальчика, не спрашивай почему. Я обещал спасти его отца, но я не смог его разыскать. Он, наверняка, сгорел.

Джон Баббер грустно покачал головой.

– Я потерял отца в детстве, – тихо сказал он.

Но Берни не обратил внимания на его слова, занятый лишь своим рассказом.

– Я там такого натерпелся! Я не знал, как посмотрю этому ребенку в глаза.

– Многие даже и не попытались помочь, – задумчиво сказал Баббер. – Даже твоя попытка была отчаянно смелой.

– А, глупости, – проворчал Берни.

Они уже доехали до города.

– Многие считают героизм глупостью, – сказал Баббер. – Если бы ты хорошенько подумал, ты бы не совершил этого... Это было бы... не в твоих интересах.

Берни с любопытством посмотрел на Баббера. С оливкового цвета кожей, какой-то неопрятный, выглядевший на столько лет, сколько ему на самом деле, одетый – если это можно назвать одеждой – в армейский мундир, под который он, как и многие бедняки, похоже, надевал на себя все, что у него было: поверх клетчатой рубашки и спадающих с него брюк цвета хаки на нем была пара футболок, потом два шарфа, старый пиджак и поношенное оливково-зеленое пальто.

На руках у него были варежки, и длинные темные волосы торчали из-под шапки в виде шлема. Джон был небритым, и темная щетина усиливала его непривлекательный вид. Но, оценивая Джона Баб-бера, Берни не заметил его умных прекрасных черных глаз.

– Ты что, алкаш, что ли? – Берни показал на пустые баночки от пива, которые подпрыгивали на сиденье при каждом толчке.

– Да нет, я сдаю эти банки на переработку, в пункт приема, и мне хватает денег на бензин и на житье.

Берни, заинтригованный, решил осмотреть заднее сиденье. На первый взгляд казалось, что оно наполнено разным хламом, но постепенно он различил там старый армейский спальный мешок, коробки и банки со всевозможной едой из универсама.

– Ты что, живешь в этом грузовике?

– Да, в плохую погоду, – кивнул Баббер. – Но вообще-то я люблю в лесу жить. Когда я подобрал тебя, я подумал, что, наверно, тебе не повезло.

– Не повезло! – сердито воскликнул Берни. – Я же сказал тебе, что проклятый самолет свалился мне на голову прямо с неба, и именно здесь, в Америке, ради всего святого. Вот видишь ботинок?

У меня была целая пара – сто долларов стоили, а теперь остался один! – Сняв ботинок, он сердито помахал им перед носом Баббера.

– Вам надо подарить его человеку, у которого одна нога, – вежливо предложил Баббер.

– У которого одна нога? Ладно, высади меня на следующей остановке, я пересяду на автобус.

Баббер покачал головой:

– Я довезу тебя до работы. Я знаю одного мужика в пункте стеклотары, у него одна нога.

Берни с отвращением швырнул ботинок на пол.

– Вот, продай ему этот ботинок, сможешь выручить немного денег – тебе хватит на бензин и на пропитание.

– Вряд ли у него есть деньги.

Но Берни уже забыл о ботинке. Теперь он размышлял над тем, что этот бездельник принял его за такого же бездельника. Можно подумать, что они одного поля ягоды: рабочий человек и неудачник, живущий на заднем сиденье своего грузовика.

– Говоришь, мне не повезло? – сердито пробормотал он. – Это я сейчас грязный. Но у меня хорошая квартира, телевизор —. Берни вдруг замолчал, вспомнив, что его телевизор теперь превратился в историю. – Стереоцентр. У меня есть работа.

Джон Баббер бросил задумчивый взгляд на щиток автомашины, где висело несколько порванных проводов и пустая розетка от бывшего аудиоустройства.

– У меня тоже было стерео, но его срезали. Плохо, что мы не можем послушать новости.

– Какие новости! Тебя что, интересуют цены на бирже? – с усмешкой поинтересовался Берни.

– А эта авиакатастрофа! У тебя интервью взяли?

Мысль об интервью не понравилась Берни. Одно дело – рассказать о своем приключении, и совсем другое – быть обвиненным в исчезновении сумочки и в том, что он не спас Флетчера. Кроме того, у Берни были свои причины держаться подальше от прессы.

– Брать у меня интервью? Ты что, шутишь?

– Раз ты попал в авиакатастрофу и вытаскивал людей из самолета... – начал Баббер.

Берни рассердился:

– Я не даю никаких интервью, приятель. Эта чертовщина никому не нужна. Мой девиз – быть скромным, не высовываться, понимаешь? У меня такое кредо.

– Да, но, может быть, тебя хотя бы сфотографировали? – спросил Баббер.

Но Берни раздраженно покачал головой. Среди всеобщего возбуждения он ничего такого не заметил. Он был совершенно уверен, что никто его не снимал. Но тем не менее ему стало как-то не по себе, и он поспешил оставить эту тему.

– У меня юридические неприятности, и мой адвокат не хочет, чтобы я общался с газетчиками. Выпусти меня здесь. Мне через десять минут надо быть в моем проклятом офисе.

Форд семьдесят третьего года, видавший гораздо лучшие времена, покатил дальше, в сутолоку дня.