Текст книги "Герой. Бонни и Клайд: [Романы]"

Автор книги: Леонора Флейшер

Соавторы: Берт Хершфельд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

 ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Прошел час. Бонни не возвращалась. Всем было не до смеха, и на лбу Клайда появилась озадаченная складка. Бонни было тяжело, а он не сделал ничего, чтобы как-то ей помочь. Он винил себя за этот затянувшийся конфликт между ней и

Бланш. В конце концов, внушал себе Клайд, он в ответе за всех них и должен принимать решения за каждого по отдельности и всех вместе. Он посмотрел на часы в десятый раз за последние двадцать минут.

– Где ее черти носят? Ей уже давно пора вернуться.

– А! – отозвался Бак. – Ничего с ней не случится.

– Но где она? – Клайд встал и стукнул кулаком

о ладонь. – Ладно, поехали. Всем в машину. Будем ее искать.

К.У. медленно вел машину по узкой извилистой дороге, а все глядели по сторонам, пытаясь различить среди высоких стеблей кукурузы фигуру Бонни.

– Ну, кто-нибудь что-нибудь видит? – нетерпеливо спросил Клайд.

Никто ему не ответил. Они ехали и ехали, вдруг Бак, сидевший, как всегда, сзади, подался вперед и прищурился:

– А ну-ка гляньте туда! Что это там?

– Это она! – подтвердил Клайд, посмотрев, куда показывал его брат.

Не дожидаясь, пока машина остановится, Клайд выскочил и побежал, окликая ее по имени. При первых же звуках его голоса, Бонни бросилась бежать, но он догнал ее.

– Нет, – тяжело дыша, говорила она. – Оставь меня в покое, Клайд Барроу. Ты мне надоел. Вы все мне надоели!

– Бонни, погоди!

– Я... хочу домой... к маме...

Она попыталась прибавить ходу, но мускулы ног решительно отказывались слушаться. Ее вдруг охватила страшная слабость. Пакет с одеждой упал на землю и раскрылся. Предметы туалета полетели в разные стороны. Задыхаясь, она продолжала двигаться, чувствуя, что Клайд уже рядом. Она увернулась от его первого выпада, но нога ее, как на беду, за что-то зацепилась, и Бонни полетела на землю. Она осталась там лежать, обессилевшая, беззащитная. Все ее тело сотрясалось от глухих отчаянных рыданий.

Он был рядом, гладил ее волосы, обнимал, покрывал лицо поцелуями, бормотал что-то утешающее, невзирая на все ее протесты, и это вселяло в нее уверенность, что она для него очень много значит, что он ее любит, что он без нее не может, и жизнь без нее пуста и страшна.

– Эй, Бонни, что ты... что ты... Не плачь, детка... Зачем... Ну вот, так лучше... Не плачь, Бонни...

Она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле.

– Не надо так больше убегать, Бонни, – говорил Клайд, – ты меня страшно перепугала...

– Нет, я серьезно... Клайд. Я хочу увидеть маму... Правда, Клайд, я хочу к маме... очень хочу к маме...

Он поцеловал ее в губы, чтобы утешить, успокоить.

– Я понимаю, милая...

– Я хочу к маме...

– Да, милая... Что-нибудь придумаем...

Такой визит было организовать не просто. Клайд понимал, что техасские рейнджеры держат под наблюдением дом Паркеров в надежде, что члены банды Барроу могут там появиться. После ряда телефонных переговоров возник план. Решено было встретиться на открытом месте, где невозможно устроить засаду и, откуда в случае необходимости, удалось бы вовремя отступить.

Вся семья Паркеров появилась на большом поле. расположенном к северу от Западного Далласа, недалеко от шоссе. Они словно собрались на пикник; захватили еду, выпивку и детей. Правда, день получился не самый подходящий для пикника. Все небо было в тучах, и время от времени начинал накрапывать дождик. Но Бонни было наплевать на плохую погоду. Она снова видела мать. У матери заметно прибавилось морщин на лице. Печальные и раньше глаза глядели еще печальнее, но она была жива и здорова. Время от времени Бонни оборачивалась к этой хрупкой женщине, и, обнимая ее, шептала какие-то ласковые слова, и плакала, прижавшись к ее высохшей щеке.

Были там и другие члены семьи Паркеров. Младшая сестра очень гордилась подвигами старшей.

– Вот и увиделись, Бонни! А мы собираем и наклеиваем в альбом все вырезки о тебе! Мы достали и тот снимок из газеты, где ты сфотографировалась с рейнджером...

Дети пели, играли, и видеть их было очень радостно. Бонни было приятно, что приехали тетки, дядья, кузины и кузены... Но главное, конечно, мама! Она держалась спокойно, с достоинством, но в глазах, за круглыми стеклами очков в стальной оправе, сквозила печаль, а руки с набухшими венами и веснушками были сложены на животе и крепко сжаты.

Вскоре Клайд сказал, что пора прощаться. Бонни умоляюще посмотрела на него.

– Может, еще немного, Клайд?

Но он упрямо покачал головой.

– Мы и так уже задержались. Дальше оставаться слишком опасно, Бонни.

Она кивнула головой и обняла мать.

– Мама, я так рада тебя снова видеть. Ты чудесно выглядишь! Береги себя, слышишь!

Мать Бонни отступила назад и пристально поглядела на дочь, затем на Клайда. Она смотрела с таким спокойствием, от которого Клайду сделалось не по себе.

– Клайд Барроу, – сказала она ровным голосом. – Бонни всегда была непослушным ребенком, но она не делала ничего дурного. Может быть, ты лучше знаешь, как с ней обращаться. Но я читаю о вас в газетах, и мне становится страшно...

– Мама! – воскликнула Бонни.

– Я, конечно, старуха и ничего не понимаю в жизни, и вам, молодежи, все это ни к чему слышать...

Клайд ободряюще ей улыбнулся.

– Миссис Паркер, не верьте газетам. Если бы мы сделали хотя бы половину того, что нам приписывают, то стали бы миллионерами. Это не игрушки. Для нас это бизнес. Времена теперь тяжелые, и это способ делать деньги.

– Я понимаю, Клайд, но...

Но он продолжал:

– Я бы не рисковал жизнью Бонни лишь для того, чтобы заработать немного денег. Поэтому вы не волнуйтесь понапрасну. Да вот недавно я мог бы попробовать без труда взять две тысячи, но рядом были полицейские, и я сказала себе: нет, вдруг начнется пальба, и Бонни могут ранить. И мы поехали дальше, махнув рукой на эти две тысячи.

– И все-таки я беспокоюсь.

– Мамочка, не надо, – сказала Бонни, обнимая мать. – Клайд действительно очень обо мне заботится.

– Как только кончатся тяжелые времена, мы это бросим, – пообещал Клайд. – Вы уж мне поверьте. Буквально на днях мы с Бонни говорили об этом, как оставим все это, найдем себе домик...

– А я сказала Клайду, – вставила Бонни, – что я ни за что не соглашусь жить дальше, чем в трех милях от моей дорогой любимой мамочки.

Миссис Паркер посмотрела на дочь все с тем же выражением.

– Ни в коем случае. Если ты только попробуешь это, Бонни Паркер, то тебя быстро застрелят полицейские – и суток не пройдет. Поэтому лучше уж жить в бегах, нигде не задерживаться подолгу. Вот так-то.

Никто ничего не сказал, когда миссис Паркер удалилась. Ни Бонни, ни Клайд не заметили, что снова пошел дождь. На этот раз сильнее.

Время шло – дни превращались в недели, и члены банды Барроу обнаружили, что жизнь для тех, кто находится в бегах, стоит дорого. Они так и не нашли для себя подходящего убежища, да и деньги быстро таяли. Они спали где придется, ели, что удавалось достать. В тот день Клайд остановил машину перед закусочной, где продавались гамбургеры.

– Ну, Бак, – сказал он брагу, – теперь ваша с К.У. очередь поработать.

– Ладно, братишка. Поработаем.

Внутри было лишь несколько клиентов и коротыш, один обслуживающий посетителей.

– Что прикажете, мистер? – обратился он к Баку.

– Пять гамбургеров, три пива и две кока-колы.

Когда заказ был готов, человек за прилавком аккуратно выложил еду на бумажные тарелки, накрыл салфетками и толкнул через стойку Баку. Он поднял голову, чтобы получить деньги, но улыбка быстро увяла на его лице, когда он увидел, что на него смотрит дуло револьвера.

– Это налет, – жизнерадостно пояснил Бак. – Спокойно.

В этот момент в закусочную зашел улыбающийся К.У. с двустволкой в руках. Его губки были сложены бантиком, но маленькие глазки не излучали тепла.

– Я возьму все наличные, что у вас в кассе, – объявил Бак.

Он забрал деньги без малейшего протеста со стороны своего оппонента и попятился к двери. Внезапно он остановился.

– А какие у вас сегодня сладкие пироги? – вдруг спросил Бак.

Коротыш ответил автоматически вежливо и бесстрастно:

– Яблочные, абрикосовые и персиковые.

Бак подумал немного и сказал;

– Пожалуй, я возьму два абрикосовых и три яблочных.

С тарелками в руках Бак вышел из закусочной, пятясь задом, а за ним прикрывавший его отход К.У. Бак вышел на улицу и помчался к машине.

Мгновение спустя продавец выскочил на улицу с неистовым криком: «На помощь! На помощь! Полиция!»

К.У. развернулся и вскинул двустволку. Палец его нажал на спуск. Заряд заставил кричащего подпрыгнуть, и он упал навзничь прямо на стеклянную витрину закусочной. К.У. подождал, пока утихнет звон от разбитого стекла, и только тогда сел в машину.

Клайд медленно ехал по городу. Улицы были обсажены деревьями, дома отличались респектабельностью. Здешние жители никогда не нарушали закон, не имели отношения к полиции, к оружию и явно не мучились финансовыми проблемами. Бонни подумала, что было бы неплохо жить в таком районе. В то же время ее охватило чувство тревоги. Им бы следовало лететь во весь опор по шоссе, уходя как можно дальше от этой закусочной, увеличивая расстояние между ними и неизбежными преследователями. Но Клайд проявлял удивительную беззаботность, глядел в окно, наслаждался теплым весенним вечером, словно они все выехали на пикник.

– Клайд! – не вытерпела Бонни.

– Ну?

– Тебе не кажется, что нам пора прибавить ходу и поскорее выбраться из этого округа?

– Да, да, скоро уедем.

– А чего мы ждем? – подал голос Бак.

– Мне кажется, эту машину уже хорошо знают, – сказал Клайд, по-прежнему высматривая что-то на улице. – Нам надо найти себе другую машину, которая еще не засветилась.

– Хорошая мысль, Клайд, – согласился К.У. – Гляди, вон там, впереди, у того дома, две неплохие машинки.

Клайд подъехал к первой из них и вырубил мотор. Он вышел, осмотрел машины – «купе» и «седан».

– Пожалуй, эта, – сказал он, указывая на «седан».

– Она должна развивать большую скорость, – сказал К.У. – Работы у нее будет много.

– Залезайте, – распорядился Клайд.

Юджин Гриззард был круглолицым незаметным человеком. У него была быстрая улыбка и блуждающий взгляд, ни на чем долго не задерживающийся. Он объяснил это тем, что якобы хочет увидеть все, что только представляет интерес. Но сейчас Юджин глядел исключительно на Бельму Девис, свою невесту.

Они сидели в качалке на веранде дома родителей Вельмы и обнимались. Юджин очень одобрял Бельму. Правда, ей было двадцать восемь лет, многовато для незамужней девушки, но он все равно ее одобрял. Она ему вполне подходила. У нее было доброе лицо и упругое стройное тело, которое с недавних пор ему было позволено исследовать с гораздо большей степенью свободы, чем раньше. Не то чтобы Бельма была распущенной. Боже упаси! Она была добропорядочной на все сто процентов и обещала стать прекрасной женщиной, именно такой, какая нужна была человеку его положения.

Юджин то и дело целовал Бельму, и ее губы трепетали от его прикосновений и слегка приоткрывались. Его рука погладила ее бок, остановилась под мышкой, большой палец коснулся выпуклости груди. Очень вдохновляющий, стимулирующий опыт, подумал Юджин и двинул руку дальше.

– О, Юджин, – пробормотала Бельма. – Не надо... ну что ты...

– Милая... милая... милая...

– Юджин, право, я не должна тебе этого позволять. Потом... когда станем мужем и женой перед Богом и людьми.

– Это будет совсем скоро, – прошелестел он, придвигаясь ближе, утыкаясь носом в шею Вельмы.

Бельма хихикнула и поглядела мимо его уха на улицу. Она с вялым интересом смотрела, как к двухместной машине отца подъехал и остановился автомобиль. Кто это мог к ним пожаловать в такое время? Может, Лора Макэндло? Она опять вроде якшается с этим Фредериксом. Бельма увидела, что из машины вышли какие-то люди. Нет, она их не знает. Они постояли у отцовской машины, потом забрались в машину Юджина, словно она принадлежала им. Бельма оттолкнула руку Юджина, тот издал звук протеста, но она крикнула:

– Слушай, Юджин, это же твоя машина?

Он повернул голову в сторону улицы.

– Ну да!

Юджин увидел, как машина медленно отъехала от обочины и стала набирать скорость. Юджин вскочил на ноги с криком:

– Эй! Машина! Моя машина!

Он перепрыгнул через перила веранды, выскочил во двор и ринулся на улицу вслед удаляющейся машине, крича изо всех сил.

Бельма побежала вслед за ним.

– Что ты собираешься делать, милый? – спросила она.

– Их надо догнать. Поедем в машине твоего отца.

– Но как же... – начала было она.

– Ты поведешь машину, – перебил ее Юджин.

Вельма уверенно вела машину, руки крепко сжимали руль, автомобиль отлично слушался ее. Вскоре она крикнула:

– Вон они впереди, Юджин! Мы их сейчас догоним!

– Быстрее! – крикнул он в ответ. – Мерзавцы! Ну, погодите, я до вас доберусь.

– Что ты будешь с ними делать, Юджин?

– Поотрываю им головы. Сволочи. Украсть машину среди бела дня, прямо из-под носа у хозяина. Я их проучу.

– Какой ты храбрый, Юджин!

– Только бы нам их догнать. Я этим соплякам задам жару. Они меня надолго запомнят.

Они отставали от угонщиков всего на пятьдесят футов. Юджин крикнул, чтобы Вельма поднажала.

– Подрежь их, Бельма, пусть только остановятся, и я задам им трепку. Они ее заслужили, подлецы!

– А вдруг у них оружие? – предположила Бельма. Глаза его забегали, уголки рта тронула слабая улыбка, а сам он слегка побледнел.

– Знаешь, что, Бельма?

– Да, Юджин...

– Даже как-то нечестно мне самому расправляться с этими малышами. Лучше заявить в полицию, пусть они разбираются.

– Как скажешь, милый.

– Поворачивай, поехали в город. К шерифу.

– Ладно, – сказала Бельма, но продолжала ехать дальше.

– Так поворачивай же скорее, – не без раздражения буркнул Юджин.

Вельма круто развернулась, и они двинулись назад.

Бак наблюдал в заднее окошко «седана» за нагонявшей их машиной.

– Смотри-ка, они прекратили преследование, – с удовлетворением хмыкнул он, повернулся и устроился на заднем сиденье. – Они повернули назад.

– Это плохо! – мрачно отозвался Клайд и, подумав секунду-другую, сказал: – Давайте их догоним.

Он лихо развернул машину и нажал на акселератор. Расстояние между машинами стало сразу же сокращаться.

Вельма увидела этот маневр в зеркальце и испуганно сказала:

– Господи, Юджин, они нас преследуют!

Он оглянулся и с нарастающим испугом крикнул:

– Прибавь скорости! Нажми-ка на педаль!

– Они нас догоняют, – сообщила Вельма.

– Быстрее, быстрее!

– Я и так уже жму вовсю. Быстрее нельзя.

– Что же нам делать, Вельма? Я в том смысле, что делать, если они вооружены и остановят нас?

«Седан» поравнялся с передней машиной, некоторое время шел вровень с ней, пока его пассажиры разглядывали парочку в двухместном автомобиле, потом Клайд подрезал их так, что Бельме пришлось волей-неволей свернуть на обочину. Обе машины со скрипом и скрежетом затормозили и остановились.

Юджин и Вельма со страхом смотрели, как Бонни и его партнеры вылезли из «седана» и направились к ним. Юджин поспешно закрыл окно, жестом велел

Ведьме сделать то же самое. Ситуация была не из приятных. Их автомобиль окружили пятеро. Они стояли, хохоча, размахивая пистолетами и револьверами. Клайд нацелил свой револьвер на Юджина и жестом показал, что будет стрелять. Юджин тоже изобразил на лице подобие улыбки, но она быстро исчезла.

– А ну, вылезайте, – махнул револьвером Клайд. Ни Вельма, ни Юджин не пошевелились. – Вылезайте, кому говорят!

– Что нам делать, Юджин? – спросила Вельма.

– Что делать? – удивленно переспросил он. – Вылезать из машины, разумеется, что же еще?

Они вылезли с поднятыми руками, дрожа от страха.

– Здравствуйте, – сказал Юджин. – Привет... Привет...

– Здравствуйте, – заулыбался К.У.

– Ну, что будем делать с ними? – спросил Бак.

– Захватим их с собой, – сказал Клайд после короткого раздумья и, показав револьвером на «седан», скомандовал: – Залезайте!

«Седан» оказался набит битком. Клайд вел машину, Бонни сидела на переднем сиденье рядом с ним, а К.У. рядом с ней. Бланш, Бак, Вельма и Юджин втиснулись на заднее сиденье. К несчастью, дорога была неровной, с кочками, рытвинами и ухабами, но ни Вельма, ни Юджин не смели и пикнуть. Что же касается Клайда и его друзей, то они были рады новому обществу. Видеть свежие лица, иметь возможность поговорить на другие темы, – это давало им короткую передышку.

– Как вас зовут? – спросил Бак.

– Я Юджин Гриззард.

– А я Вельма Девис.

– Здравствуйте. Очень приятно, – сказал Бак. – А мы знаменитая банда Барроу. За рулем Клайд, а я его брат Бак.

Кровь отлила от щек Юджина, он и Вельма судорожно вцепились друг в друга.

– Да не пугайтесь так, ребята, – дружелюбно сказала Бонни. – Вы же не полицейские, а такие же обычные граждане, как и мы, верно?

Для Юджина в этих словах мелькнул луч надежды.

– Ну да, – с энтузиазмом подтвердил он. – Самые обычные граждане.

– Вы, наверное, читали о нас в газетах, а? – спросил через плечо Клайд.

Пленники ответили одновременно.

– Да, – сказал Юджин.

– Нет, – сказала Вельма.

Они удивленно посмотрели друг на друга.

Юджину показалось, что он знает, как надо вести себя, чтобы спастись от этих ужасных людей. Он заговорил с нажимом.

– Ну, конечно, читала! Мы с тобой, Вельма, читали о них в газетах.

Бонни рассмеялась этой накладке и спросила:

– Вы, готова поспорить, влюблены в друг друга? А, признавайтесь!

Юджин опустил глаза и кивнул головой, сначала застенчиво, потом гораздо уверенней.

Бак хлопнул его по спине и сказал:

– А ну, говори честно, дружище, когда ты женишься на своей девочке?

Все громко рассмеялись, и напряжение исчезло. Машина мчалась по шоссе, и постепенно возникла атмосфера товарищества. Бак начал рассказывать анекдоты, подводя к своему любимому.

– И вот она допивает молоко до последней капли и говорит сыну: «Сынок, что бы там ни было, только ни за что не продавай эту корову!»

Юджин громко рассмеялся, ему вторила Вельма. Прочие же сохраняли молчание: они слишком часто слышали этот анекдот.

Бонни захотелось, чтобы Бак помолчал, и она обернулась к Вельме и самым дружеским тоном спросила:

– А сколько тебе лет, милая?

– Тридцать три, – машинально отозвалась Бельма и напряглась.

На лице Юджина написалось смятение. Вельма слишком поздно сообразила, что совершила страшную ошибку.

Позже они остановились у придорожного кафе. Вельма с Бонни пошли и принесли обед: сэндвичи, напитки, жареную картошку. Они ужинали в машине, за окнами была темнота, а внутри царила атмосфера беззаботности и веселья, словно на пикнике.

– Так, так, – говорила Вельма, – а разве я не заказывала жареную картошку?

– Вот она, угощайтесь, – говорил Бак, передавая ей гарнир.

– Не увлекайся картошкой, Бельма, – говорил Клайд. – Верно, я говорю, Юджин?

Тот изучал свой гамбургер. Наконец, с легким раздражением сказал:

– Это не мой гамбургер. Я заказывал хорошо поджаренный. Кто взял мой гамбургер?

К.У. поглядел на гамбургер у себя в руке, затем пробормотал с набитым ртом:

– Ой, так этот, выходит, ты заказывал для себя? Держи, – и протянул его Юджину.

– Ладно, не важно, – пробормотал тот, с отвращением глядя не полусъеденную котлету, а Клайд расхохотался и сказал:

– Лично я очень доволен.

– И я, – подала голос Бланш.

– А вы, ребята, как? – спросил Бак Юджина. Вам хорошо?

– Просто отлично. Давно так не отдыхал.

– И я тоже, – поддакнула Бельма.

– Ну, вы рады, что мы вас захватили? – спросил Клайд.

– Ну конечно, – поспешил уверить его Юджин. – Давно я так прекрасно не проводил время. Честное слово.

– Может, вы хотите присоединиться к нам? – усмехнулся Клайд. – А? Как насчет того, чтобы стать полноправными членами банды Барроу?

Юджин весело хохотнул:

– Да уж! Представляю, какой переполох это вызовет дома. Юджин Гиззард стал членом банды Барроу!

Вельме эта идея тоже доставила удовольствие.

– Представляю, что сказали бы Марта с Биллом, если бы узнали об этом. – Она рассмеялась. Ее смех накатывался волнами, делаясь все громче, все пронзительней.

– Боже мой, – говорил Юджин, на глазах которого появились слезы. – Они просто в обморок попадают. Я стал налетчиком!

– А вообще чем ты занимаешься? – все еще смеясь, осведомилась Бонни.

– Работаю в похоронном бюро, – сообщил Юджин.

В машине разом воцарилась зловещая тишина. Долго никто не осмеливался открыть рот. Было слышно только тяжелое учащенное дыхание. Наконец, Бонни напряженно, взволнованно, сквозь зубы процедила слова, выразив чувства всех своих партнеров:

– Пусть убираются отсюда, и поскорей.

 ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Жизнь на колесах. Они вели ее постоянно, переезжая из одного места в другое, но не имея возможности развеять ту самую невидимую тучу, что постоянно висела над ними, возвещая беду. Впереди было то же самое, что и позади: вереница налетов, грабежей, убийств, всплески ярости мирных граждан, готовых при первом же удобном случае сообщить полиции их местонахождение. Их уже знала в лицо чуть не вся страна. Они стали популярными, словно кинозвезды.

Бонни и Клайд. Их портреты всегда печатались самым крупным форматом. Затем шли звезды второй величины – Бак и Бланш. И еще упоминался третий, неизвестный мужчина.

За ними по пятам неотступно следовал техасский рейнджер, человек с фантастическим блеском в голубых дальнозорких глазах, человек с черными густыми усами, придававшими ему вид мстителя, которого ничем не остановить. Человек, потерпевший поражение и не желающий сносить насмешки. Человек, поклявшийся жестоко отомстить тем, кто сделал его посмешищем в глазах обитателей его особого замкнутого мира. Он неотступно следовал за ними, расспрашивал, звонил по телефону, пытаясь опередить их на маршруте, навещая местные отделения полиции, автобусные остановки, мотели, придорожные закусочные, – все те места, где они могли бы задерживаться, чтобы отдохнуть и подкрепиться. Куда бы они не отправлялись, он узнавал об этом и пускался вдогонку.

Они чувствовали себя в безопасности в Платт-Сити, штат Айова, в городке, ничем не отличавшемся от десятков других, которые они проезжали. Это было тихое местечко, живущее унылой размеренной жизнью, где не происходило ничего такого, что бы могло всколыхнуть горожан или заинтересовать здешнюю полицию. И уж в последнюю очередь тут ждали появления банды Барроу. Налеты на банки и убийства могли случаться где угодно, только не в Платт-Сити! Здесь, в самом сердце Америки, люди проводили день за днем в полной уверенности, что сегодня будет похоже на завтра, завтра на послезавтра и так далее. Один день напоминал другой до неразличимости. Выделялись там лишь такие, как

Четвертое июля, Рождество или День благодарения. Все остальное не имело значения.

Горожане чрезвычайно расстроились и переполошились бы, узнай они, что члены банды Барроу въехали в мотель Платт-Сити и сняли смежные коттеджи с общим гаражом. Платт-Сити не нуждался в таких, как Клайд Барроу и его друзья-приятели, и жители знали бы что предпринять, проведай они об этом визите. Но жители ничего не подозревали.

Клайд и его друзья собрались в коттедже. Бак устроился в одном пухлом кресле, Бланш в другом, напротив. Клайд и К.У. развалились на двойной кровати, каждый углубившись в собственные мысли, Бонни же расхаживала по комнате с кошачьей грацией. В ее движениях чувствовалось такое напряжение, словно все ее силы, все ее мысли и чувства, желания и устремления завязались в узел и веревка натянулась так, что вот-вот лопнет.

Она остановилась, горестно поглядела вокруг и спросила:

– Это что, зал ожиданий на вокзале?

Никто не ответил, и она выругалась себе под нос, потом ткнула пальцем в сторону Бака и Бланш и спросила:

– У вас же есть своя комната, почему бы вам не пойти к себе? Почему бы вам не побыть друг с другом?

Клайд вздохнул и поднялся с кровати.

– Расслабься, дорогая, не надо нервничать. Приляг, отдохни. Мы все вместе немного перенервничали...

Бак вяло посмотрел на Бонни, застывшую в центре комнаты, и спросил, утратив свое обычное благодушие:

– Что ее так мучит? – Он обернулся к Клайду и повторил вопрос: – Что ее грызет?

Клайд отвернулся. Он хотел обойтись без выяснения отношений. Они слишком много времени проводили вместе, и, конечно, неплохо было бы хоть ненадолго разъединиться. Тут надо было все хорошо обмозговать и найти выход.

– Отстань, Бак, – лениво сказал он.

Но Бак не собирался отставать. Хватит с него того, что Бланш проела ему все печенки, требуя, чтобы они оставили Клайда и вернулись домой, к ее папочке. Но дудки! Такая жизнь не для Бака Барроу. Но и это существование ему обрыдло – постоянное ничегонеделание, бегство от полиции, жизнь в каких-то лачугах. Ну а эта самая Бонни, она, конечно, ничего, но временами начинала очень много о себе понимать. И напрасно! Если разобраться, внушал себе Бак, она всего-навсего подружка Клайда. Они даже не женаты! Он фыркнул и кивнул головой в ее сторону.

– Что ее, черт возьми, грызет? – сердито говорил он. – Что с ней происходит?

– Со мной-то как раз ничего, – огрызнулась Бонни. – Ничего, кроме того, что я бы дорого дала, лишь бы оказаться подальше от тебя с твоей женой.

– Послушай, – встал с кресла Бак.

– Не смей говорить обо мне так, – запротестовала Бланш. – Я не какая-то дешевка.

– Именно дешевка ты и есть, – отрезала Бонни.

Клайд понял, что надо вмешаться, пока дело не приняло дурной оборот. Он обратился к Бонни:

– Ладно, успокойся и будь немного повежливее.

– Иди к черту!

– Бонни!

– Не учи меня жить, Клайд Барроу!

– Черт с вами! – рявкнул Клайд– – Черт с вами обоими! Можете пойти и утопиться! – Он отошел от них, подошел к окну и что есть силы уперся лбом в стену, оклеенную дешевыми обоями, так, что на шее выступили вены. Он досчитал про себя до десяти, потом еще раз до десяти. Почувствовав, как раздражение покидает его, он подошел к Бонни и попытался ее поцеловать, но она отвернулась. Он улыбнулся той мальчишеской улыбкой, которая всегда действовала на нее безошибочно, вызывая желание обнимать, целовать, крепко прижимать его. Но Бонни на этот раз не обратила на это никакого внимания. Он вставил пальцы в уши, закатил глаза, зашевелил пальцами и высунул язык, то вываливая его, то убирая, изображая марионетку, которая перестала слушаться кукловода, но Бонни мрачно посмотрела и сказала:

– Перестань, Клайд. Оставь меня в покое, не приставай ко мне.

Он подавил желание грубо ответить и отошел. В комнате нависло тяжкое, мрачное молчание. Надвигающийся скандал вовремя отвел К.У. Он встал с кровати, широко зевнул и сказал:

– Лично я помираю, есть хочу. А вы как? Раздались утвердительные возгласы.

– А что, неплохая мысль, – быстро сказал Клайд.

– Я тут приметил закусочную, когда мы сюда ехали. Продают жареных цыплят. Может, кто хочет съездить купить поесть?

Встала Бланш, гордо вскинув голову.

– Я поеду. А то мне обрыдло сидеть здесь и смотреть на ваши вытянутые физиономии.

– Но ты же не умеешь водить машину, дорогая, – заметил Бак, вовсе не собираясь покидать своего кресла.

– Она еще много чего не умеет, – пробормотала Бонни.

– Знаешь что... – начала Бланш.

– Я съезжу с тобой, Бланш, – без особой охоты сказал К.У. – Я поведу машину.

– Очень любезно с твоей стороны, – отозвался Бак.

– Что брать-то? – спросил К.У.

– А что там может быть? – задумчиво осведомился Бак.

– Возьми пять порций цыплят, – сказал Клайд.

– Вот и все.

– И что-нибудь на сладкое, – добавил Бак. К.У. поглядел на Клайда, и тот кивнул.

– Спроси, нет ли у них персикового мороженого, – велел Бак, любовно поглаживая свое брюшко.

– Не беспокойся, милый, – сказал Бланш. —Я привезу тебе мороженое. Я позабочусь о моем муженьке.

Бонни с отвращением фыркнул и отвернулся. Дверь хлопнула, возвестив об уходе Бланш и К.У. Вдруг Бонни охватило такое чувство горечи, что она поняла: еще немного, и у нее брызнут слезы. Она быстро вошла в соседнюю комнату, хлопнув дверью, а там упала на кровать, сбросив туфли, зарылась лицом в подушку, пытаясь ни о чем не думать и поскорее забыться сном. Но сон никак не шел к ней, и она в досаде колотила кулаками по подушке, чувствуя, как в голове у нее растет какая-то чернота.

Ей снова вспомнилась комната в материнском доме. То же самое чувство запертости, безвыходности, когда трудно дышать. Птица в клетке с подрезанными крыльями. Ей так хотелось... Только она сама не могла понять, чего именно...

– Детка, что с тобой?

Она перевернулась на спину. Над ней стоял Клайд, с озабоченным лицом – меж бровей пролегла глубокая складка. Она протянула к нему руки, и он пришел в ее объятия. Он был крепок, мускулист, и тяжесть его тела приятно возбуждала.

Она прижала его к себе, ее живот прикоснулся к его животу, губы раскрылись, стали ловить его губы. Поцелуй получился долгим, глубоким, совершенно непохожим на все, что бывало раньше.

Ее объятия сделались еще крепче, потом одна рука соскользнула к его пояснице и прижалась к ней с неодолимой настойчивостью, и он отозвался на это так, как не отзывался раньше. Его пальцы были крепкими и нежными, и вдруг под ее соском родилось острое ощущение, которое двинулось дальше, ниже, в то потайное место, куда она так мечтала впустить Клайда. Он прервал поцелуй и сказал:

– Послушай...

– Т-с! Поцелуй меня еще...

– Ты же знаешь, как я к тебе...

Она обхватила ладонями его щеки и снова прильнула ртом к его губам, и после недолгих поисков пустила в ход язык, лаская им его губы, овал рта, зубы, десны, щеки изнутри. Он тихо простонал, откинулся на спину, она навалилась на него.

– Мы не должны, – сказал он. – Это нехорошо...

– Я люблю тебя, Клайд...

– А я тебя, Бонни. Но это не значит, что мы должны тут барахтаться, словно собаки во время течки...

Она улыбнулась и, обводя пальцами линию его подбородка, сказала:

– Может, эти собаки разбираются в жизни получше нас?

В нем происходила безмолвная борьба, Бонни это хорошо видела. Внезапно он выпрямился и сказал:

– Это нехорошо

– Ты не прав, Клайд. Это ничуть не хуже всего остального.

Его сильное тело вдруг исказила судорога. Он подошел к дальней стене, помолчал с минуту и сказал:

– Ты не понимаешь...

– Я люблю тебе Клайд. Разве этого недостаточно?

Он глубоко вздохнул и попытался выключить память, но в его сознании возникали картины, которые он хотел бы забыть раз и навсегда. Одна из них часто не давала ему покоя: отец и мать в постели, без одежды, в поту, в конвульсиях, отец сверху, мать снизу, он, похоже, делает ей больно, она издает жалобные стоны. Боль, насилие, непристойность происходящего, а затем упреки, сетования матери о том, что настоящее мимолетно и его не ухватить, не догнать... Эти повторяющиеся сцены, которые опустошали, напоминали о недосягаемости желаемого.

Еще толком не поняв, что это за сцены, Клайд дал зарок никогда не причинять боль любимой женщине, никогда не отказывать ей в том, чего она хочет. И чтобы не нарушать свое обещание, он решил оставить в стороне многое из того, что делают мужчины...