Текст книги "Изродок (СИ)"

Автор книги: Леонида Подвойская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц)

Глава 10

Но завтра вечером я не пришел. Так получилось. Нужны были оборотные средства. И я в очередной раз пошел почистить казино. Я уже говорил вам, что одной из прорезавшихся странностей оказалось мое зрение. Естественно, что видя сквозь бумагу, я видел и надпись на ее обратной стороне. Карт это тоже касалось. Поэтому я время от времени пополнял свою казну за счет казны сбрендивших на этом деле толстосумов. Но, знаете, неприятно все-таки. И азарта никакого. Уж очень фора солидная. Все равно что со слепым… ну, фехтовать что ли? А засиделся потому, что уж очень азартен этот «слепой» оказался. Фишка в том, что я никогда по крупному не выигрываю. Зачем дразнить гусей? Поэтому, загребешь тысяч сто баксов – и спускаешь понемногу, чтобы с десяткой остаться. И ты в выигрыше и визави счастлив. А этот – вообще какой-то непутевый оказался. До пятисот тысяч дошли, пока я, наконец, не умудрился более-менее все вернуть. Ну, двадцатка из пятисот, это так себе, да? А потом – «спасибо» и « за мой счет». Тоже сразу не уйдешь. Интересный мужик оказался. Из этих, «газовиков». И жена оказалась «у-у-ух ты!». Рулеткой нервы себе щекотала. А потом – к ним домой, продолжить знакомство. А утром – шампанского на больную голову. И легкая домашняя банька с джакузи. Нет, с банькой Бычка не сравнится, но и сравнивать не надо. Здесь так, баловство. Но иногда и это необходимо. А еще – томный взгляд Нелли напоследок: «Приезжайте. Всегда рады будем вас видеть. Только вот Саша завтра уезжает на этот свой подводный газопровод. Аж на месяц…».

Намек-то понятен. Но, знаете, говорил я как-то, брезглив я к таким делам. Старомоден. Поблагодарил, пожал руки. Запомнил сотовики. Предложил звонить, когда вновь соберутся в казино: " Мы с тобой, Саш, в паре кого угодно!". В общем, зарулил я к Бычку уже на следующий вечер. Точнее, к нему домой. Еще точнее – к его дому. Потому, как даже во двор не пустили. Возле калитки стоял мрачный мент и на вопросы: "Что случилось? Где хозяин?", как в старые добрые времена ответствовал: "Проходите. Не положено". Правда, тут же, как из-под земли вынырнул серенький востроносенький опер с вопросом: "А вам зачем?" – Даже так? – изумился я. – Ладно…

– Нет, вы подождите! Что значит, "даже так"?

– Ну, когда у входа в дом стоит милиция, а ребята в гражданском задают вопросы, значит хозяина уже увезли, или вот – вот увезут. Если не секрет, куда?

– Большого секрета нет. А не позволите поинтересоваться, с кем имею честь?

– Взаимно.

– Старший оперуполномоченный майор Кудрин.

– Вайсс Виталий Леонидович.

– Вайсс Леонид, писатель, отец ваш? Хорошие книги пишет.

– Писал.

– Что? Умер? Извините. Пропустил. Много работы. Мои соболезнования… Да… Все мы смертны… Вот и он… А вы по какому вопросу, собственно?

– Вы сказали… Вы про кого сейчас сказали?

– Да про хозяина, конечно, про Бычка. Убили его этой ночью.

– Как… кто… кто занимается?

– Лично Чумак примчался.

– И он сейчас там? Проведите меня к нему!

– Не уполномочен. Только если важные свидетели.

– Доложите, скажите, что важный.

– Ладно, ждите.

Убили… За что? Нет, глупый вопрос. Уж кого – кого, а у него врагов хватало. Кто? В смысле, кто конкретно?

– Проходите.

В вольере бегала, поскуливая, овчарка, во дворе стояли впритык несколько автомобилей. Заехали, чтобы не смущать других жителей этого довольно престижного поселка.

– Ну, заходи. Что расскажешь?

– Можно взглянуть?

– Валяй. В принципе, все осмотрели и все зафиксировали.

Разгром. Просто какой-то дикий разгром. Хотя нет, не дикий. Что – то искали. А несчастного моего несостоявшегося шефа уже положили на носилки и укрыли простыней.

– Можешь взглянуть, что с ним сотворили, – приподнял простынь Чума.

О, Господи! О Господи! Это же…

Чума вышел за мной чуть позже. Подождал. Покачал головой.

– Слабак!

– Нет, я вообще-то… Просто неожиданно…, – оторвался я от поддерживавшей меня скамеечки.

– Его очень круто пытали. Все это, что ты видел – пожизненное. С него доставали и ему же показывали, и ему же…

Новая волна дурноты вывернула меня на изнанку.

– Кто? – простонал я, пытаясь отдышаться.

– Это я у тебя хотел бы узнать. Все? Больше не будешь? Тогда поехали, поговорим.

В уже знакомом мне кабинете важняк разрешил мне закурить, пододвинул к себе бланк допроса свидетеля, затем, подумав, отложил назад.

– Алиби? – коротко спросил он.

– На когда?

– На сегодняшнюю ночь.

– Где-то до полуночи – в казино, потом в гостях.

– И не продулся?

– Нет, в плюсах.

– Ладно… Это к слову. Верю. Когда с ним встречался?

– Вче… нет, позавчера.

– Он рассказывал, над чем работает?

– Да… Раскручивал дальше то самое дело, по расстрелу машины.

– Оно окончено. Пошло в суд.

– Все-таки, каптерщики?

– Может, еще о чем?

– Еще… да. Он что-то говорил о пропажах детей.

– Та-а-ак. И накопал что-нибудь?

– Не говорил. Сказал, что это какая-то жуть – и все.

– При тебе кто приходил, он кого-нибудь ждал, кто – либо звонил?

– Нет. Ничего такого… А ваше мнение?

– У него было много врагов. Но это – не месть. Что-то искали. Но Бычек никогда не работал с вещдоками. Даже не касался их. Мнил себя этаким Пуаро, для которого главное – мыслительный процесс.

– Но получалось же! Но… вы говорите – никогда с вещдоками?

– Да. Принцип у него такой был. Сколько я его знаю. А что?

– Нет… просто… да нет.

– Ну? Ну, Давай. Поделись, может, что прояснится.

– Нет, ничего.

– Эх, браток, рановато тебя все же выпустили. Ну, да ладно. Свободен.

– Вы же знали, что я невиновен! Почему тогда?

– Я сказал – свободен!

– Вы же тогда… Когда расставались… Вы же человеком были!

– Сейчас вызову с поста – тебя выкинут.

– Неужели вам все равно, что делают с людьми? Или вы просто… трус? Вы же меня знали.

– Знал? А как же, знал. Пьянствуешь.

– Вранье!

– Пропадаешь в казино.

– Это – в свободное время.

– Постоянно таскаешься по девкам.

– Вранье! По каким еще девкам?

– Ну, по девушкам, молодым женщинам. Назвать?

– Это мое личное дело!

– Безусловно. Но с таким набором мелких страстишек ты хочешь, чтобы здесь все на дыбы встали при твоем аресте? Ах, он не мог! Ах, кристально чистый! Ах, отпустите! Все! Убирайся!

– Зачем же вы тогда меня к себе сватали?

Терпение важняка лопнуло, он нажал тревожную кнопку.

– Да пойду я сам, – вывернулся я от лап здоровенных дежурных ментов.

– Далеко не пропадай. Можешь понадобиться. И еще неизвестно в каком качестве – кинул мне напоследок Чумак.

Уже стемнело, когда я утроился на скамейке в одном из парков. Закурив, стал обдумывать случившееся. Значит так. Пассив. Убили шефа, о работе на него думать не приходится. Лишили наследства, в смысле жилья, любимая девушка выгнала, с правоохранительными органами расплевался, к ним уже не вернуться. В общем, ни кола, ни двора. Актив – двадцать тысяч баксов в кармане и свобода. Положительный баланс подвести трудно, но можно. Я пошел на колесо обозрения, накупил билетов на три оборота и утроился в кабинке. Про "положительный баланс". В принципе, о труде, как источнике существования, мне беспокоится не приходится. Пока не запретили карточную игру, я всегда добуду себе на очень увесистый бутерброд. И на крышу над головой. И на все остальное – покосился я на соседей по кабинке – двух вполне симпатичных девчат. Вопрос в другом: что дальше? Просто – что дальше? Может, наплевать на все и закатится в Испанию? Может, что навеет? Или заняться вплотную частным сыском этих уродов? И тех тоже. Обещал же Бычку. Нет, ты погоди, я что обещал? Что мы с ним вместе… А теперь. Да и что я знаю? Он сказал, что знает все про… ну. про "Дело каптерщиков". Оно уже в суде? Может, на суд съездить? Послушать? А потом уже и решение принимать. Наверное, самое лучшее решение – и отсюда пока подальше. А то Чума почувствует, что дело– глухарь и действительно вызовет в "другом качестве" этого пьяницу, картежника и развратника. Правда, алиби железное, но кто его знает, такое " железо". Пока суть да дело – насидишься. Нет, не хочу. Все. Решение принято.

И вовремя. Мы уже снижались, когда мои соседки разругались и одна из них выскочила, едва кабинка опустилась на безопасное расстояние. Вторая осталась сидеть.

– Девушка, а девушка, – метнулась к нам контролерша, или как ее там, зав. аттракционом, что ли?

– Оставьте. За мой билет, – вступился я. И вновь свет ламп начал удаляться куда-то под ноги.

– Спасибо. Вот, возьмите – протянула мне девушка стоимость билета.

– Еще чего!

– Берите– берите. Я не победнею, да и вы не подниметесь.

– Тем более. Будем считать, что я вас пригласил полюбоваться сверху на…

– Я с незнакомыми парнями как бы ничем таким не любуюсь!

Ого! Какая прелесть! Блондинка и в прямом и в переносном смысле.

– Но мы исправим это положение! Виталий. А вы…?

– Эльвира.

– Замечательно! Удивительное и нежное имя! И как подходит! Вот и познакомились. Так что теперь… Скажите, а со знакомыми парнями вы любуетесь окрестностями? Красиво, правда? Огни внизу, огни вверху…

– Да, красиво…

– Но вы и не смотрите! У вас что-то случилось? Поссорились с подружкой?

– Ай, это из-за Алика. Она говорит, что он как бы на игле, а я не верю.

– А какие симптомы? Я вообще-то врач и немного в этих вопросах волоку. Расскажите.

– Ну, он…

– Постойте. Мы скоро приземляемся. Может, расскажете на твердой земле?

Эльвира ( наверное, просто Элла) не возражала. Не нашла возражений и против доводов, что диагноз требует обстоятельного собеседования и… ну не в темноте же? Мы оба – люди глубоко порядочные и… В общем, через четверть часа мы сидели на летней веранде ресторана и моя новая знакомая, потягивая мартини, разбавленный апельсиновым соком что – то болтала про неизвестного и совсем неинтересного мне Алика. А я, заинтересованно кивая, рассматривал эту девушку – блондинку из анекдотов. Но хороша! Исключительно хороша!

– Так вот. Положение очень серьезное, – резюмировал я ее рассказ, -Но есть некоторые ньюасы… Надо немного подумать. Переключится. И вам тоже. Пойдемте, потанцуем.

– Так вот, – прошептал я, наклонившись в танце касаясь губами ее ушка. Не отдернулась. Еще ближе и настойчивей.

– Но ты хотел что– то сказать? – повернулась она, скользнув по моему лицу бархатной щечкой и теплыми губами. А она довольно высокая деваха! Ну, на каблуках, но все– таки… Да-а, и ноги действительно, от ушей. Сюда бы еще умишка… Впрочем, зачем он мне сегодня?

– Ну, собрался с мыслями? Давай, выкладывай! – теребила меня девушка.

– Ай, давай неприятное напоследок. Сейчас горячее принесут.

– Я не люблю есть в ресторанах. Алик говорит: "Если ты не понравишься официанту, он может плюнуть тебе в тарелку"!

– Ты – и не понравишься? Это исключено! пусть твой Алик и боится!

– А ведь и правда! Я как-то и не подумала.

– И не надо. За знакомство.

Моя новая знакомая, оказывалось, человек добрый и доверчивый. Во всяком случае, ухаживания и более настойчивые поползновения принимала без сопротивления и даже с некоторой сдержанной благодарностью. Впрочем, и "Мартини" принимала тоже неплохо.

– А теперь пора домой, – вздохнула она, когда мы возвращались за столик после очередного танца. – А то Алик будет как бы ревновать. Он мне всегда в одиннадцать часов звонит. Потом в двенадцать. Проверяет.

– А старики его не посылают с его звонками? – я в это время положил в рассчетную книжку официанту банкноту и блондинка явно заметила, в каком поклоне тот склонился.

– Старики? Но они отдельно живут! Далеко. Я тут как бы в театральный поступать приехала. Ну, зарезали, конечно. Хорошо, что Алик приметил. Вот, теперь живу с подружкой. С Тонькой – ну, ты видел. В рекламе у Алика подрабатываю. На фото. Нет, что ты, никакого там… А сегодня вот с Тонькой как бы поругалась. А она сегодня и ночевать не будет – дежурство у нее.

– Значит, закончим про Алика у тебя. В спокойной обстановке, констатировал я, когда мы выбирались из такси где-то в жутком захолустье. Даже не подозревал, что есть вот такие районы. Или это ночью? А дом– то какой, Господи! Хотя, чего еще ожидать от дешовой фотомодели?

– Только если не будешь приставать. Я девушка честная, с незнакомыми… или малознакомыми парнями ничем таким себе не позволяю.

Каким "ничем таким" – можно было только догадываться после жарких объятий на темной лестничной клетке. Целоваться она умела и с удовольствием это демонстрировала. И поднимаясь по лестнице, и открывая дверь, и заходя в такую же темную сейчас квартиру. Может, даже еще и тогда, когда я, оглушенный, оседал на пол.

Удар был мастерский – после которого не потемки, а искры из глаз. А затем скотч, скотч, тебя тянут в комнату и кидают на кровать. Вот теперь включают дверь.

– Вот это – Алик. Его диагноз ему же и расскажешь. Попозже. Знаешь, Ал, он говорит, что у тебя очень серьезная болезнь. О которой с твоей девушкой он может поделиться только в постели.

Если бы рот у меня не был залеплен скотчем, я бы возразил, что в постели я мог бы… ну да ладно. Пока что пришлось вытерпеть удар ногой в область печени. Ну, когда человек на кровати, ударить его ногой со всего размаха трудно. А с "не всего", оказывается, можно, и довольно болезненно.

– Мразь. К моей девушке, мразь? – прохрипел Алик. Э-э-э, да он действительно, на игле. Правильно моя дурочка рассказывала. Дурочка? Да нет, вы посмотрите на нее! И трезвая совсем, и взгляд какой осмысленный. Ну, артистка! Значит, часть правды рассказала. Точно – в театральный поступала. Задатки есть.

– Я тебе, урод глаза выдавлю даже за то, что глазами ее раздевал. руки пообрываю, если прикасался! Он прикасался?

– Да нет, что ты! Я бы не позволила, – не моргнув, соврала Эльвира.

– Тоня, он прикасался?

– Попытался бы – раздался насмешливый голос еще одной девушки. И эта соврала, не моргнув. Ну ладно, в подъезде могла не видеть. Но танцевали-то мы доволе откровенно. Особенно последние танцы, когда Элиза так ловко прикидывалась пьяной.

– Твой счастье. Легкой смертью умрешь. Если, конечно, договоримся. Тонь, обыщи.

Вот и эта вторая врунья. Худенькое личико, но шея красивая, а глаза, глаза! Голубые и огромные такие! Губки – в презрительной гримаске и руки – по карманам. Все вытянула быстро. Зачем-то расстегнула рубашку, провела рукой по груди. Извращенка!

– Лишнее, и так вижу, что нет. Если не надумался… но это я сам.

А вот это уже было грубо и просто гадко. Хотя и не с сексуальными целями.

– Нет. Ничего.

Интересно, что они такое ищут, если без малого двадцать тысяч баксов для них " ничего"?

– Слушай внимательно, – наклонился надо мной Алик. Да. Наркот. Вон, зрачки какие. Алик. Чья в тебе кровь, Алик? Черные цыганские глаза и здоровенный шнобель. Сочные губы и мохнатые брови. И смуглая, ближе к коричневой кожа. Что-то восточное. вон, и волосы сзади в косичку заплел.

– Значит так, – прервал он мои размышления. – Ты говоришь где они. И тихо спокойно умираешь. Или ты не говоришь где. И тогда подыхаешь, как твой шеф. В страшных муках. Сейчас тебе отлепят скотч. Закричишь – отрежу язык. Понял?

Значит, – он Бычка-то? Ну, с такой приманкой…

– Тонь, отлепи ему рот. Вот так. теперь говори.

– Вы уточните, кого вы ищете, кто такие "они"?

– Шутник. Заклей. Так. Теперь слушай сюда. За каждый неправильный ответ – один пальчик. Тебе они уже все равно не понадобятся. Ладно, первый вопрос: Что ты должен был принести шефу вчера вечером?

Бусы! Вот оно что! Действительно, что такое двадцать тысяч, когда на кону вот такой куш!

– Ага! Вспомнил! Ну, отвечай!

– Они врут! Мы с Элкой твоей на танцах… А в подъезде… хочешь, скажу, какого цвета у нее трусики?

Подействовало сразу – удар с размаха и всхлип девушки. Вымуштрована, не закричала даже.

– И ты, сучка – оскалился Эл на вторую – Тоньку.

– Да врет он, гад! Ничего не было! Я п в подъезде – темень. что он увидеть мог?

– Ладно. Какие? За ошибочный ответ…

– Розовенькие такие стрингеры.

Фокус был прост. Вечером девушка была в короткой юбчонке, а я однажды удачно уронил вилку. И проявил демократизм – не дожидался официанта.

– Так? Ну, говори, так?

– Так, но Эл… честное слово!

– У тебя – честное? У тебя?

– Но ничего не было!

– Тогда откуда?

– А… Он под стол заглядывал! Вилку уронил! Я тогда еще подумала…

Пока блондинка оправдывалась, брюнетка Тоня спокойно заклеила мне рот и закурила. А потом ткнула горящим концом в глаз. Я попробовал кричать через нос – все равно получилось мычание.

– Чтобы не пялился, куда не следует, – прокомментировала она. – А потом, когда все расскажешь, прижгу и язык. Чтобы не болтал лишнего.

– Нет, язык – я! Я! – повернулась к нам Эльвира. Как я понял, она успела остудить ревностный гнев Эла.

– Ладно – ладно. Личное – потом. Итак, где бусы? Язык тебе еще нужен, а вот глаз сейчас вырву. Второй. Ну? Отлепи!

– Спрятал в одном месте. Слепой не найду.

– Врешь. Но удачно, удачно. Только вот ведь беда какая – ни в какие места ты не ходил.

– Ну вот, в парке, к примеру…

– Врет! Даже в туалет ни разу не сходил! – опровергла Тоня.

– Заклеивай. Ладно, Глаз пожалеем. Мало ли… А вот пальчик. Мизинчик хотя бы…

– Я! Нет, я! Ал, дай мне! – наперебой предлагали свои услуги девушки. Но здоровенные садовые ножницы Эл передал – таки брюнетке. Он с помощью Элизы разжали мой кулак. Больно! Мммм!

– Ничего, это предупреждение. Это разминка только такая. А, не подумали. Тонька – быстро прижми чем, а ты со мной его – в ванную.

Ага. Значит, чтобы крови в помещении было поменьше. Слыхал про такие случаи – именно в ванной разбирали. Может, хрен с ними, с бусами? Сказать? Все равно убьют, – сам обещался. Только быстро. Что тогда? Сказать, но… соврать! Только – правдоподобно. Пока проверят, – время пройдет. Может, что удастся. А если он– не проверяя? Нет, вряд ли. Надо соврать пролуубедительно.

– Ну, девчата, раздевайте мужика. Сегодня – мужской стрип!

– Ммм!

– Ну? Отклейте.

– Не надо раздевать. Лучше уж так. Приличнее все же.

– Бусы!

– Слушай, а нет варианта… эээ выжить?

– Нет! Но повторяю – умрешь сразу. Так и быть. Я зла не держу.

– Ладно… Когда я увидел, что сделали с… шефом. Я понял – что – то искали. И понял, что. Поэтому решил спрятать. Срочно. Вот в парк и пошел. купил три билета на колесо обозрения…

– Кабинка! – взвизгнула Тонька. – как же я сразу…

– Нет! При нас и при мне он ничего…

– Но я к вашему приходу уже один круг сделал. там под сидение намотал. Кто туда вообще заглядывает?

– Не так уж глу-у– у-по, – протянул в раздумье Алик, поигрывая ножом. Действительно, кто там убирает и вообще заглядывает. Ладно… заслужил.

– Он врет, он врет, врет, врет! – вдруг засомневалась брюнетка. – не дурак, чтобы такую ценность вот так. Мало ли что? Пьяный какой завалится, или, как он, кто под юбку заглянуть захочет.

– Ладно. Проверим. Прямо сейчас поедем и проверим.

– Да что проверим-то? Колесо давно стоит. На верхние не заберешься.

– Проверим. Отмотаю. Или найду тех. кто отмотает. Эльвира, со мной, Тонька – будешь стеречь.

– Хорошо, – как-то страшно улыбнулась девушка. Уж я-то постерегу.

– Стоп! Ты со мной. Эльвира – остаешься с ним.

– С этим уродом…

– Все!

Эльвира прислушалась к шагам в подъезде. Посмотрела в окно. Затем намочила платок, приложила к обожженному глазу. Заново перемотала чем-то оставшуюся фалангу мизинца.

– Я это не со зла. Ты, конечно, заслужил, но не такое. Не хочу, чтобы ты, чтобы тебя…, – она начала отматывать ленту с моих рук. – Понимаешь, втянули. Действительно поступала, действительно, Ал патом приветил. Вот… теперь приманкой служу. Вчера вот тоже – к твоему шефу… Ну, старый же козел! А туда же. Чего вы так на глупых блондинок западаете? Но то, что они с ним потом… В общем, сломалась я. Я бы сама тебя ни за что… Но они были рядом все время… Теперь беги.

Я сорвал пластырь со рта: – Давай вместе!

– Да, конечно, вместе! Только теперь она первая! – ответил за спиной насмешливый голос Ала.

– Это… я… это… – залепетала девушка. Но тот схватил ее за горло и поволок куда-то в спальню. Эх, как же мы не успели! Ноги остались в проклятой липкой ленте. Я еще отжался на руках, перебросил ноги на пол, встал. Но свалился от удара в пах острой туфли брюнетки. Руки она мне связать никак не могла, я даже один раз неплохо приложился к этой мордочке, но затем на меня навалился Ал и вдвоем они опять меня спеленали.

– Это хорошо, что он сам вылез. Место освободил. Давай теперь туда эту тварь.

Они приволокли Эльвиру, тоже уже связанную, с залепленным ртом, кинули в ванну.

– Стул сюда. Его посадим. Заодно и его проверим. Вот так. А ты, дорогуша, попалась. Тонька сдала. Сразу, как пришла, сдала. И вот такая проверочка. И знаешь, все понятно. Не о чем спрашивать. Вот его – еще поспрашиваю. А тебе… Тонь, раздевай. Я ошибся. Будет женский стриптиз.

Брюнетка, гадливо улыбаясь, начала расстегивать кофточку, но ярость, видимо уж очень сильно клокотала в этом негодяе. Он резко нагнулся и как-то разом изодрал всю одежду жертвы на несколько частей. Хотя, сколько там той одежды и было.

– Не соврал! – криво улыбнулся мне Ал. – точно – розовенькие. Но ничего, и их – вон!

Было жутко смотреть, как только что белая от страха девушка начала мучительно краснеть от стыда, пытаясь повернуться хоть как-то боком. От меня. Глупышка! Милая, несчастная глупышка!

– Произведение искусства. Венера милосская. Та без рук была. Сделаем?

– Ал, надо идти проверять. Скорее. Дай лучше я. Пусть на собственный внутренности полюбуется.

– Давай. Прощай, сучка. Могла бы… не судьба.

Моя несчастная блондинка, увидев, как примеривается ее бывшая подружка, закрыла глаза и замерла, заблестев вдруг обильным потом. Все! Я смог! Вся эта липкая мерзость влетела с моих рук и ног и я вскочил со стула. Оба мучителя обернулись на шум и удивленно замерли. Правда, удивляться им пришлось недолго. Или придется теперь вечно – не знаю. Я еще подхватил теряющую сознание Эльвиру, отнес ее в кровать, хотел развязать, вроде даже начал. Нет, что-то мешало, что-то было не так. Дико, чудовищно не так. И в который раз, в самый неподходящий момент – провал в никуда.