Текст книги "Заколдованная (сборник)"

Автор книги: Леонид Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

Впереди маячил овраг и редкие деревья. «Ничего себе приятели кровососы! – рассуждал я. – Теперь Котел мой враг номер один, а Кука номер два. И все так получилось потому, что я сразу, еще в начале путешествия, не поставил их на место». Сделайте вывод, ребята: проблему надо решать сразу же, как только она возникла. Не решите – рано или поздно эта проблема возникнет снова.

Немного остыв я подумал: «А ведь если рассуждать здраво, все началось с искусства. Надо же, как оно действует на людей. Накануне примирило нас, а сегодня разругало в пух и прах»… И все же, моя обида была намного сильнее, чем это минутное протрезвление. Намного.

Я прошел деревянный настил через овраг, березняк-перелесок, пересек ручей и очутился на опушке леса. Под деревьями росла высокая трава и пахло грибами. От постоянных недосыпаний и нервотрепки я чувствовал головокружение; сбросив рюкзак, растянулся на траве; «ничего, пройдет, одолела усталость вот и все», – подумалось.

Я проснулся от оглушительных выхлопов. Ко мне подкатил мотоцикл; с грохочущей машины подросток тревожно крикнул:

– Девчонки здесь не видали?! Пяти лет, в синем платье?

– Нет, никого не видел, – крикнул я. – А что случилось?

– Вчера собирала ягоды у деревни с той стороны леса и пропала. Всей деревней ищем. Если повстречаете, приведите в деревню. Ее Аней зовут! А я сгоняю к реке!..

«Ничего себе, пропал ребенок! – подстегнутый тревогой, я вскочил на ноги. – Если она заблудилась, то за два дня в лесу с ней могло случиться что угодно». Я решил выйти к деревне через лес, «вдруг найду девчушку», – подумал и заспешил в зеленую тьму.

Пройдя десяток метров, я уткнулся в заросли; продравшись сквозь них, попал в болото, под ногами зачавкала хлябь, раза два по пояс ушел в ил. Дальше стало посуше, но мокрые ботинки отяжелели, одежда прилипла к телу. Вскоре вышел на заброшенную вырубку, залитую солнцем; разделся, разложил просушить одежду, присел на пень отдохнуть.

Меня окружало благолепие: в глазах рябило от цветов, буйных трав и земляники (огромной, с наперсток). Вокруг была такая плодородная земля, что казалось, воткни палку – и она зацветет. Я зажмурился и отключился от всего окружающего, и ни с того ни с сего начал вспоминать предшествующую цепочку событий. Пересматривая звенья этой цепи в обратном порядке, я от опушки мысленно пересек ручей, проскочил березняк, настил через овраг и по проселочной дороге вернулся на плот. И увидел Куку и Котла…

Поразительно, но у Куки был приветливый взгляд, доброжелательная улыбка! Всего два часа назад он выглядел настоящим монстром и вдруг такая перемена! Я вспомнил, как при встрече Кука кричал: «Здорово, старина!» и крепко жал руку. Причем пожмет, так пожмет, не то что некоторые – протянут пять холодных сосисок.

Кука спортивный, мужественный; правда, жаль, что для потехи он любит похвастать своим могучим организмом, и при каждом удобном случае (чтобы произвести впечатление на зрителей) раздевается, показывая мощную мускулатуру. В этом он напоминает тех красавиц, которые сделали культ из своей внешности, а ведь они были бы еще красивее, если б вели себя так, будто не знают о своей красоте.

Я вспомнил Кукину смешную всеядность («в жизни полно интересных занятий, хочется попробовать все» – говорил он), его решительные действия, работоспособность (он активный трудяга), его умение всему удивляться. Однажды Кука сказал:

– Я заземленный человек и люблю реальный мир, и отворачиваюсь от всего абстрактного. Все настоящее – мое, все, что оторвано от жизни, для меня не имеет смысла.

Кука совершенно естественный, ему присущи честность и верность, с ним легко, он умеет не портить жизнь другим, и ясно – к нему тянутся все: от стариков до детей. Смело могу утверждать – в Куке есть какая-то хорошая непоседливость, страсть к переменам, он создает вокруг себя ободряющую атмосферу и рядом с ним испытываешь чувство надежности. Ну а чудачества… как же без них в путешествии?! Главное – вы заметили? – Кука не боялся быть смешным, а это редкое качество. К тому же, хорошо отдыхает тот, кто много работал и сильно устал.

Я напряг память и вспомнил, что Кука, не поморщившись, брался за любое дело и в самых безрадостных буднях находил счастливые моменты – да что я говорю! – сами знаете. «Конечно, Кука взбалмошный, неловкий, – рассуждал я, – у него, конечно, есть недостатки, но у кого их нет?». Кстати, я ведь и сам не святой. Я, например… Вот, когда нужно, сразу и не вспомнишь. В общем, есть у меня недостатки, поверьте, ребята, правда, в нужной пропорции к достоинствам.

С Куки мой взгляд скользнул на Котла – и надо же! – передо мной возникла не перекошенная от злости физиономия, а располагающее лицо с чуть ироничной улыбкой. Котел, как всегда, выглядел отлично: гладко причесанный, благоухающий одеколоном. Он писал ноты, сосредоточенный, весь в себе; время от времени брал гитару, проигрывал записанные куски… Я подумал, что, в отличие от многих музыкантов, Котел играет все, что ни попросишь, не то что некоторые – навязывают тебе свои любимые мотивчики, забывая, что у вас могут быть разные вкусы. Я вспомнил, как Котел защищал свою музыку от моих нападок, он хвалил ее как мать, которая не нарадуется на своего ребенка.

Неожиданно я вспомнил, что Котел при любых неприятностях сохраняет хорошее настроение и даже в самых сложных ситуациях не теряет чувство юмора. Кстати, вы конечно знаете, именно в экстремальных ситуациях и проверяется человек.

Показательно, если Котел и ругает окружающее, то с болью, и всегда говорит, как можно все изменить. Я подумал – тот, кто любит свою родину, всегда будет говорить о том, что мешает сделать ее лучше. В этом смысле Котел опять-таки напоминает мать, которая шлепает своего ребенка за проступки, но и не представляет свою жизнь без него.

– Я сам постоянно меняюсь, хочу в себе что-то улучшить, и приветствую все новое, – говорил Котел. – Все новое, возвышенное, встречаю с интересом, будь то в искусстве или в повседневной жизни. Это только для вас я пессимист, а на самом деле я оптимист, ведь, как известно, пессимист – это хорошо осведомленный оптимист.

Ну что еще сказать? «Котел вовсе не вероломный, не коварный», – подумал я и в меня вселилось раскаяние, которое с каждой минутой приумножалось; я сильно пожалел о словах, которые наговорил Котлу.

И вот странная штука, нравится вам, ребята, это или нет, но взглянув на своих друзей издалека, сразу простил их. Я вдруг почувствовал: мне сильно не хватает мелодий Котла и его болтовни, суеты и дурацких клятв Куки. Как ни крути, а хорошо, что все мы разные, иначе мир был бы слишком однообразным. Крайне важно – именно на плоту я понял, что такое товарищество, подлинная мужская дружба… Я что-то разошелся. Словом, без сомнения, мои друзья оказались неплохими путешественниками, но, конечно, не такими отменными, как я. И, понятно, как требовательный капитан, я часто был недоволен командой, поскольку знал – все можно делать лучше; под этим соусом мне приходилось делать замечания Котлу с Кукой, но это уже детали.

31

Теперь, после моей исповеди, вы, ребята, можете уйти, хлопнув дверью, но не спешите осуждать меня. Уж такой я человек, раньше кое в чем заблуждался, а теперь вот словно вышел из темного леса на солнечную поляну. И не ждите от меня ответа, как такое могло произойти.

В моей голове был сумбур; внезапно я понял: бегство должно быть не от сложной жизни, не от сложных отношений, а как раз в эту сложную жизнь; именно в борьбе разных взглядов закаляются характеры, складываются четкие убеждения. И потом, в путешествии мы по-настоящему узнали друг друга. Короче, я вдруг почувствовал, что меня тянет на плот к Котлу и Куке; какой-то невидимый магнит со страшной силой тащил меня к ним. Боюсь, вы не поймете, но тем не менее я даже не предполагал, что всего за несколько часов смогу по ним соскучиться. «Если я не могу без них, значит они мои друзья, а дружба – большой, ответственный груз», – к этой простой истине я пришел, только увидев все со стороны, и подумал: вот сейчас, в эти минуты теряю друзей навсегда. Вскочив, быстро оделся, схватил рюкзак и вдруг – вы, ребята, не поверите – чуть в стороне, под кустом боярышника, в просвете среди листвы увидел голубой комок. От волнения меня затрясло.

– Аня! – прокатилось по лесу эхо, хотя я только раскрыл рот, чтобы позвать девчушку.

Я подбежал к боярышнику и в этот же миг с другой стороны куста раздвинулись ветки и я увидел… Котла и Куку! – а под кустом, свернувшуюся калачиком, всю в комариных укусах, спящую девчушку.

– Аня! – взволнованно прошептал Котел, взял ребенка на руки и понес на поляну, куда бросился Кука, на ходу снимая кофту.

Котел положил девчушку на расстеленную Кукой кофту, стал прослушивать ее дыхание, а прослушав, заключил:

– Дыхание хорошее. Ребенок переутомился и, судя по всему, спит давно. Давай Чайник легонько помассируй ее, а мы с Кукой приготовим спиртовой компресс.

Слаженно, без спешки, с профессиональным спокойствием они открыли аптечку, измерили у девчушки температуру, растерли ее ватой, смоченной спиртом, завернули в Кукину кофту. Через несколько минут девчушка зашевелилась, зачихала, потом открыла глаза и, увидев трех незнакомых людей, расплакалась.

– А мы все знаем, все знаем! – мягко запел Котел. – Тебя зовут Анечка, ты собирала ягодки. Сейчас мы тебя отведем к маме и папе.

– Налейте мне в глаза мыльной воды, отведем! – Кука состроил смешную рожу и девчушка улыбнулась.

Мы несли ее попеременно – каждый хотел ощущать причастность к спасению ребенка, при этом весело перекидывались словами, как будто и не было между нами никакого скандала. А девчушка всхлипывала и улыбалась, и рассказывала о своих приключениях:

– Я собирала ягодки… Водицу из лужицы пила… Видела лошадку с рогами…

Когда мы вышли из леса, навстречу нам выбежала вся деревня. Нас окружили, посыпались вопросы:

– Где нашли Анечку? Кто сами будете?

Мы сбивчиво отвечали, представляли друг друга, похлопывая по плечам. Мы были в ссадинах, в лепешках грязи, колючках, но счастливые.

Когда жители деревни узнали, кто мы такие, к Котлу с Кукой выстроилась очередь желающих узнать свое здоровье. Котел всех прослушивал стетоскопом, измерял давление тонометром. Прошедших консультацию у Котла, еще раз ощупывал Кука и, без всяких инструментов, подтверждал диагноз, и добавлял:

– Все болезни от мрачных мыслей. Жизнерадостные люди редко болеют. Почаще думайте о хорошем и делайте соседям добрые дела.

Потом прибежали родители девчушки, расцеловали нас и сразу же предложили остановиться у них на несколько дней, а когда мы вежливо отказались, взяли с нас обещание приехать к ним на следующий год.

Мы вышли из деревни и, не сговариваясь, направились к реке. По пути Котел с Кукой продолжали обсуждать своих пациентов.

– Я всем советовал беречь нервы, – похохатывал Котел, – и семью. Счастье-то ведь прежде всего в семье. Что может быть прекрасней ощущения своей необходимости другим? В некотором смысле.

– Я советовал неслабо работать, – бормотал Кука. – Перед работающим человеком отступают все болезни, верно Чайник? – Кука подмигивал мне, давая понять, что мы-то с ним единомышленники и что дружба, скрепленная испытаниями, особенно крепка, а с Котлом иногда можно и поспорить, ради вот таких прекрасных примирений.

Мы подошли к реке и я увидел наш, ставший уже родным, плот…

Самое время сказать: за наше путешествие выпадали всякие дни, но этот был самый яркий, а если учесть и сверхактивное солнце, то и яркий во всех отношениях.

Для ночевки мы выбрали мелкий залив с оборкой прибоя, и сразу после ужина забрались в палатку. Котел взял гитару, и мы затянули песню о дружбе. Мы пели стройно и громко, и скоро песне стало тесно в нашей обители, она забилась о брезент, хотела вырваться на простор.

Потом мы уснули; во сне я ел оладьи с медом.

32

Утром, сразу после завтрака, мы отчалили.

Уже чувствовалась близость города: на берегах мелькали полосатые переезды и белые зубья шоссе. Мы прибрали вещи на плоту, привели себя в порядок и плыли довольно красиво. От перегрева на нашей мачте потекла смола и, то ли на ее запах, то ли на яркую кофту Куки, к плоту слетелись бабочки; они, как летающие цветы, эскортировали наш плот, создавая дополнительный эффект. Так с бабочками мы и плыли до того момента, когда перед нами открылся белокаменный городок.

А теперь, ребята, хорошенько подумайте, что ждало нас на берегу? Толпа встречающих – вот что! Как только мы причалили, к нам бросились сотни людей. Оказалось, слава о нас, как о спасителях девчушки, катилась впереди плота. Нас встречали как героев, с духовым оркестром. Любители автографов обнимали нас, тискали, душили. Котел раздавал направо и налево наши вещи, словно это не ценности, а всего лишь пирожки. Кука без устали пересказывал наши приключения, явно приукрашивая события. Кстати, и после поездки он частенько добавлял что-то свое. Так наше кораблекрушение он сравнивал с гибелью «Титаника»: все уже происходило на море, в шторм, среди акул, при этом Кука добавлял:

– Скромность снова стала модной, но разорвите меня на части, я находился в самом пекле.

Я в этой суматохе по-деловому показывал зарисовки стоянок.

Когда страсти немного утихли, нас пригласили в пароходство. Нас приветствовал сам глава городка. Поблагодарив за спасение девчушки, он сказал:

– Памятник вам, конечно, не поставим, но обедом угостим.

Стол обставили талантливо: окрошка, самовар, баранки, но какая-то догадливая старушка принесла вареную картошку, огурцы и квас, и стол накрыли еще талантливее. От нашего имени выступил Котел. Щеголяя модными словечками, он заговорил о нашем плавании, сильно искажая истинное положение вещей, присваивая себе часть общих заслуг. В какой-то момент я вскочил и хотел призвать Котла к справедливости, но меня остановил Кука:

– Пусть ловит кайф. И раньше его шуточки были дурацкие, но они снимали напряжение, они – неслабая защита от унынья. Мы-то с тобой знаем, как все обстояло, что я играл главную роль.

Я усмехнулся, но когда Котел закончил выступление, объявил:

– Вернусь домой, опишу всю поездку. Опишу все, как есть.

Кука сразу схватил меня за локоть:

– Не забудь написать про все мои достоинства. Особенно верность дружбе. Ты же знаешь, я за друзей стену сломаю.

Котел толкнул меня в бок:

– Отметь, что я игрой на гитаре скрашивал путешествие.

В Москву решили лететь на самолете местной авиации. Аэропорт представлял собой обычную избу с флюгером и радиоантенной, и в нем работал всего один человек – он был и начальник аэропорта, и диспетчер, и радист, и кассир. За избой виднелась взлетная полоса – травянистая поляна, на которой паслись козы и гуляли куры. Перед взлетом маленького самолета «кукурузника», на поляну начальник пустил овчарку, и та разогнала живность.

…«Кукурузник» чихнул, затарахтел, его забила дрожь; рокот мотора перешел в гул, дрожь превратилась в тряску; «кукурузник» понесся, подпрыгивая на кочках, потом взлетел. Я посмотрел в иллюминатор. Внизу мелькнула изба-аэропорт, какие-то постройки, шоссе и светлая лента реки, на которой, точно чешуя, блестела солнечная рябь. Виднелись баржи, лодки рыбаков. «Кукурузник» забирался выше; баржи превращались в черточки, лодки – в точки, река сузилась до узкой змейки, потом исчезла совсем.

…В качестве приложения ко всему вышесказанному, добавлю: когда Кука узнал, что я пишу этот очерк, он предоставил мне свой дневник, с тайной надеждой на соавторство. Вначале я хотел упомянуть его имя, чтобы в случае провала книги ответственность делить поровну, но потом подумал, что в случае успеха ведь и славу и гонорар придется делить на двоих, и отказался от его услуг. Я только бегло пробежал его каракули, а потом засунул под хромую ножку стола.

И все же приношу благодарность Куке за готовность помочь, что равносильно помощи, а также Котлу, которому часть рукописи я читал по телефону и он вносил уточнения. Разумеется, благодарю их не слишком горячо, а то еще задерут носы, а вот вам, ребята, – большущая благодарность! За то, что дослушали меня до конца.

33

Ну, а теперь, ребята, если вам интересно, расскажу, как сложились наши судьбы в дальнейшем.

Во время путешествия на плоту нам троим вместе было семьдесят лет, а теперь – ого сколько! Как вы догадываетесь, мы обзавелись семьями, чего-то добились в работе, но представляете, в нас все то же мальчишество, те же привязанности – каждое лето мы по-прежнему отправляемся путешествовать (ведь молодость это не лицо без морщин, не джинсы и кроссовки – это состояние души). Мы стали закадычными друзьями, и никакие жизненные передряги не испортили наши отношения, даже жены не смогли нас поссорить. Вы поняли мою глубокую мысль? Обычно как? Перед женитьбой мужчина клянется, что он с друзьями до гроба, а потом жена быстро разгоняет его дружков, а его самого прибирает к рукам, отучает от «вредных привычек» и, как бы это выразиться, ну старается подмять под каблучок, что ли. Женщины ведь быстро прощупывают слабые стороны мужчины и давят на них. Загляните в любую семью, кажется, вождь мужчина – он хорохорится, чего-то бурчит, а жена знай гнет свое, вертит им как хочет.

У меня-то все не так, смею вас уверить. Я-то из другого теста. Вы же помните мою исключительную осмотрительность. Остался холостяком, говорите? Нет, тут вы не угадали. Я женился конечно, но сразу же поставил свою избранницу на место. Во мне, понимаете ли, нежность сочетается с твердостью. А вот мои друзья… Вы и вообразить не сможете, какое жалкое зрелище они представляют – этакие затюканные муженьки, осажденные повседневными заботами и требованиями своих благоверных. Но надо отдать им должное – целый год они ходят замученные семейным счастьем, а с наступлением лета распрямляются, в их голосах появляются жесткие нотки, они перебирают походное снаряжение, перезваниваются. Их жены, разумеется, это предвидят и не сидят сложа руки: выдумывают им разные срочные дела, достают путевки на юг, а то и имитируют болезни. Но в моих друзьях уже началось брожение, их все сильнее охватывает страсть к странствиям.

Бывало, в их семьях дело доходило до… Нет, не до разводов, конечно. До угроз. Их супруги не совсем дурехи, они прекрасно понимают, что такие, как их мужья, на дороге не валяются. Доходило только до угроз. Но мои друзья – молодчаги, в один прекрасный день забрасывают все дела, объявляют разгневанным супругам: «Ненавязчивость, частое отсутствие лишь усиливают любовь», и вырываются на свободу – отправляются со мной в путешествие.

Сейчас стало модно проводить лето на реке. Все, кому не лень, плавают, дают выход накопившейся энергии. Но мы то были зачинателями этого увлекательного дела, верно? За эти годы мы совершили немало прекрасных плаваний. На чем только не плавали! На байдарках и надувных лодках, на катамаране и мотоботе, а последние годы – на «Бармалее», катере, который я построил. Опять я. Ну, а кто ж еще? Катер – мое высшее достижение в области строительства плавсредств. Это отдельный разговор. Кстати, меня часто спрашивают – что надо делать, чтобы стать таким же талантливым, умелым, как я? Отвечаю: ничего не надо делать. Таланты у вас или есть или их нет. Они даются свыше.

Так вот, как вы догадались, мы стали опытными путешественниками, приобрели навык в лоции, поднатаскались в моторах, но главное, научились понимать друг друга с полуслова – бывало разбивали лагерь за несколько минут, а, сами знаете, это непростое дело. Случались, скажу вам, у нас и размолвки, не без этого. Особенно, когда выбирали маршрут, но в одном наши мнения сходились – не брать в путешествие женщин – ведь известно, с ними вечно одни неприятности. Но однажды мы дали маху, нам вздумалось прихватить с собой и наших супруг.

Перед той поездкой и жена Котла и жена Куки стали неожиданно сверхпослушными и ласковыми – прямо-таки выливали на моих друзей ведра любви – то ли сговорились, то ли еще что (моя-то всегда была тихоня). Так вот, особенно старалась жена Куки: ей просто не терпелось спровадить супруга, и ревнивый Кука подумал, что это неспроста. Кажется, ему первому и взбрела в голову эта дурацкая идея. Но может и Котлу, точно не помню. Словом, они насели на меня: не помешают, мол, готовить будут и прочее. Наивный расчет! Но я – вот доверчивый чудак! – проявил слабость и поддержал их.

Вначале все шло неплохо, даже более того, а потом… Смех берет, как вспомню, чем закончилась наша поездка. Вот вы улыбаетесь, похоже, догадываетесь. Но наберитесь терпения, не торопите меня, не прерывайте. Дайте вначале описать наших спутниц, поведать о душераздирающих романах моих друзей.

34

Котлу всегда нравились модные мотивчики и веселые женщины, причем о музыке он думал намного больше, чем о женщинах, и вообще относился к ним иронически и времени на ухаживания не тратил. Но странное дело, именно это и притягивало женщин – их заедала его небрежность, веселое нахальство, шутовская учтивость (его ядовитые нежности выглядели так же нелепо, как клумба перед тюрьмой). Доходило до того, что Котел просто в глаза женщинам говорил о своих «пяти способах обольщения», но и это их не отпугивало. Даже наоборот – они проявляли жуткую заинтересованность.

Кстати, один из его способов – общие фразы, как у цыганки: «В вас заложено намного больше, чем видят многие». «Вы добры к людям, но некоторые этим пользуются». Вот так примитивно этот утонченный садист и влюблял женщин в себя, доводил до исступления, но никогда не назначал свиданий. А однажды неудачно пошутил: пригласил на свой день рождения всех знакомых подружек (к этому времени он потерял им счет). Каждая, естественно, считала себя его единственной, но вскоре одна за другой почувствовали, что в компании что-то не то, и начали дуться. Я оказался в деликатной ситуации – за столом меж двух женщин: обе сидели, насупившись, кидая на Котла убийственные взгляды. Потом одна сказала мне:

– Пойдем танцевать! – и во время танца спрашивает: – Эта слева от тебя, такая накрашенная, твоя?

Я думаю, сказать «моя», вроде много взять на себя, сказать «Котла» – его подвести.

– Как тебе сказать, – говорю. – Возможно.

Потом другая меня пригласила танцевать и тоже спрашивает:

– Эта справа от тебя, с иксообразными ногами и прической «я у мамы дурочка», твоя?

– Как тебе сказать, – говорю. – Может быть.

Короче, все кончилось плачевно. Для Котла, конечно. Разузнав, что к чему, женщины отлупили его. Тот случай кое-чему научил Котла. Он решил жениться, но все боялся промахнуться и подолгу проверял своих возлюбленных: придет в гости и нарочно опрокинет пепельницу или еще какую-нибудь штуковину. Случалось, женщина вспыхивала:

– Ах, что вы наделали! Не можете сидеть спокойно! Ну, вон еще покачайте торшер или сдвиньте накидку!

«Все! – думал Котел. – У нее скверный характер». Но бывало, женщина промолчит, тогда Котел устраивал ей еще какой-нибудь экзамен.

Если кто подзабыл, напомню, что Котел всегда славился леностью и, понятно, ему всегда было лень провожать своих поклонниц – поэтому первый раз он женился на девице хохотушке, которая жила в соседнем доме, забыл как ее звали. Он знал ее давно, когда она была еще ребенком: встречая во дворе, нажимал ей на нос и гудел, как автомобиль, а раза два и отшлепал по попе. Подростком она, шутки ради, обливала его водой с балкона и хохотала. А став девушкой, влюбилась в «дядю Валеру». «Он такой забавный!» – сказала со смешком.

– Каждый идет своим путем к счастью, – заявил Котел. – Мы шли через игру. Играли в мужа и жену, и доигрались – поженились. Я всему ее научу, она прилежная ученица.

У нее было смазливое лицо, крашеные кудряшки, фигура – так себе, а вот голос – громче не бывает. Она и разговаривала и смеялась на весь дом. Если на улице слышался шум, все знали – это она появилась.

После замужества в ней пробудилась невероятная страсть, бешеная любовь, вырвалось наружу то, что накапливалась годами – казалось, прорвало плотину, и на равнину вылился неуправляемый поток. Она ревновала Котла круглосуточно, следила за каждым его шагом и постоянно допрашивала – где он находился в ту или иную минуту. Ревновала к друзьям, к родственникам, даже к детям и животным, когда он с ними общался. А о женщинах и говорить нечего. Правда, иногда попадала впросак. Как-то говорит Котлу:

– От тебя пахнет дешевыми духами. Скажи своим женщинам, что у них плохой вкус.

А Котел перед этим заходил в парикмахерскую.

Не буду перечислять все ее недостатки, назову лишь парочку: она была чересчур активной, любила компании и разбойничьи анекдоты, но ничего не умела делать, даже белье на стирку относила матери.

– Совсем нет времени для домашних дел, на готовку, постирушки, – объясняла нам. – Много читаю, занимаюсь фигурным катанием и вообще работаю над собой.

Кормила она своего супруга одними пирожными: два покупала на завтрак, три на ужин – теперь у Котла аллергия на сладкое.

Так ничему и не научив жену, Котел однажды объявил ей, что она извела его ревностью, что у них разные «динамические силы» и взгляды на супружескую жизнь, и что вообще они слишком давно знакомы, чтобы любить друг друга, да и любовь сама по себе – пытка, а их бурный роман – страшное истязание. Надеюсь, вы помните, что Котел всегда избегал излишних волнений и главным в жизни считал душевный покой, а здесь такие страсти! Короче, Котел подал на развод и подарил жене дубленку. Из эгоизма, как память о себе. Ведь он и ценил-то не чувства женщин к нему, а свои к ним…

Не подумайте, я ворчу. Мое единственное намерение – установить истинное положение вещей. И, обратите внимание, я делаю это осторожно, деликатно, так как уважаю тайны в сердечных делах.

Со второй женой Котел познакомился по телефону. Кому-то звонил, попал не туда, услышал, как потом объяснял нам, «необыкновенный голос» и разговорился. Потом назначил незнакомке свидание и спросил:

– Как мы узнаем друг друга?

И «необыкновенный голос» вдруг заявил:

– Я очень красивая. Вы сразу узнаете.

Она была точно пластмассовая: блестящие волосы, огромные глазищи и сверкающая неизменная улыбка – прямо кукольная стандартность. Она модно одевалась и с детства мечтала стать артисткой, но в театральное училище экзамены провалила. Устроившись статисткой на Мосфильме, она продолжала бредить театром и ежедневно ходила на спектакли. Голос у нее действительно был необыкновенный – какой-то расщепленный, казалось гремит консервная банка. Меня всегда коробило от ее трескотни. К счастью, она, в отличие от первой супружницы Котла, мало говорила. Это было ее единственным достоинством, хотя Котел считал, что не единственным.

– Она несет в себе тайну, – говорил нам с Кукой. – У нее даже фамилия прекрасная, не то, что наши, обычные. (Ну не осел?)

В нашей компании она обычно сидела, хлопала глазами и улыбалась; что ни спросишь, пожимает плечами:

– Ты ставишь меня в трудное положение.

Я-то видел – до нее ничего не доходит, а Котел мне шепчет:

– Какой надо быть умницей, чтобы молчать. Все женщины болтают, спешат себя утвердить, а эта так умно молчит, что вся светится.

В общем, Котел попал под ее влияние: зачастил в театры, а уж следить за модой стал больше прежнего. Он и раньше придавал одежде немалое значение, а после женитьбы совсем спятил – случалось, напяливал на себя черт-те что, что-то вычурное, крикливое. Яснее ясного, Котел занялся делом, недостойным настоящего мужчины. К счастью, вскоре ему надоело «красиво проводить свободное время», и он разошелся со своей «театралкой». Перед этим у них с полгода шла война – кто победит, навяжет свое; затем они несколько месяцев не разговаривали – писали друг другу записки, вяло отбивались друг от друга, ну и наконец приняли «историческое» решение. Понятно, у них была не любовь, а некое любопытство, дурацкий интерес друг к другу.

Котел всегда уходил красиво, даже из компаний. Расскажет какую-нибудь заранее заготовленную эффектную историю и уходит. На этот раз он ушел чересчур красиво: оставил жене квартиру, а сам стал скитаться по приятелям.

– Самое смешное, – говорил он в то время, – все мои вещи умещаются в портфеле, и хлопот с переездами нет. Я считаю так: если жалеешь о том, что потерял, делай все, чтобы это вернуть, а если не жалеешь, значит потерял то, что должен был потерять. Я ни о чем не жалею.

В третий раз Котел женился на особе, которая, как он уверяет, совмещает в себе непосредственность его первой жены и красоту второй, и еще имеет массу других достоинств. Да-да, не удивляйтесь! Сейчас он женат третий раз, и я думаю не последний. У него ведь неуживчивый характер, а с возрастом все плохое в человеке становится еще хуже. Впрочем, иногда я думаю, что Котел так часто женится просто для того, чтобы устроить застолье приятелям.

В последней жене Котел нашел свой тип: она такая же, как и он, цепкая в жизни, с таким же, как у него, занозистым характером. Как и Котел, она помешана на джазе и постоянно напевает какие-то композиции, при этом поигрывает плечами и отщелкивает пальцами ритмы. Как и Котел, она говорливая и злоязычная, временами просто не закрывает рта – считает, что если не поддерживаешь разговор с собеседником, то не уважаешь его. Свое «уважение» она проявляет резкими и грубыми словечками, а потом притворно удивляется – почему на нее обижаются, строит из себя простодушную святошу. Как-то я сказал ей:

– Хитрая ты, Галька. (Имя у нее противное – Галина, как у моей ненормальной тетки).

– Не хитрая, а умная, – заявила она. (Видали, как она о себе?)

После свадьбы, Галина сняла квартиру и составила Котлу план поведения: чтобы он написал диссертацию, виделся со мной и Кукой не чаще, чем раз в месяц, чтобы уделял как можно больше внимания жене…

– Галя личность, – говорит Котел. – Считается, что женщины личности – те же амазонки, которыми восхищались, но их не любили. Чепуха! Женщина должна быть личностью… У нас с Галей много общего. Мы оба любим музыку и кино. Раньше я думал, что все очень красивые женщины пустоваты. В некотором смысле. И только познакомившись с Галей, понял, что можно быть и красивой, и талантливой (он говорил о своей благоверной, как о драгоценной вазе).

Внешне она действительно ничего, но, конечно, не до такой степени, как кажется Котлу. У меня были знакомые, до которых ей далеко. А талант?! Ну закончила она институт, ну знает пару языков, ну поет джаз. Разве ж в этом талант женщины?! Талант женщины в умении любить, внести в жизнь мужчины спокойствие и уют, помочь ему добиться чего-то. Короче, быть приложением к мужчине, ведь так? А эта только и трезвонит о себе: «я перевела», «я разучила», «Валерчик мне аккомпанировал». Балаболка одним словом! Самовлюбленная балаболка, не умеющая держать язык под контролем.