Текст книги "Лена Сквоттер и парагон возмездия"
Автор книги: Леонид Каганов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
Это прозвучало так неожиданно, что я расхохоталась.
– Давайте сразу второй вопрос, – попросила я.
– Второй вопрос, – безропотно согласилась Ника. – Когда вы впервые почувствовали, что вы не такая, как все?
Я снова фыркнула:
– Вы, наверно, хотели спросить, когда и почему я стала заниматься офисной магией? Просто не сумели сформулировать, да, Ника?
Ника попыталась улыбнуться.
– Понимаете, Ника, это у меня семейное. Мой дедушка был самым знаменитым шаманом и целителем Востока, у него имелся даже орден. К нему съезжались люди со всех краев за много сотен километров. Бабушка моя большую часть своей жизни прожила в тайге.
У Ники брови удивленно поползли вверх.
– Зачем? – тупо спросила она, выпадая из формата.
– Ей нравилась тайга.
– А ваши мама и папа? – спросила Ника.
– Моя мама работает в коллективе торронтских ведьм, – ответила я.
– Есть разве такая работа? – удивилась Ника совсем не телевизионно.
– Представьте себе. А что касается папы, то, по рассказам, он был добрый волшебник.
– И какое волшебство он делал? – заинтересовалась Ника.
– Например, он сделал меня. Разве это не волшебство? – улыбнулась я.
Ника, похоже, так не думала. Но за пеленой слепящих прожекторов послышались аплодисменты. Судя по звуку, там натолкалось гораздо больше зевак, чем я предполагала.
– А еще? Какие еще чудеса делал ваш отец? – настаивала Ника. – Расскажите!
Ну не дура? Мне, как назло, не приходило в голову ничего остроумного или даже оригинального.
– Он мог превращать воду в пиво, – соврала я.
– Как интересно! – фальшиво улыбнулась Ника, рисуясь перед камерой. – Вы нам сейчас покажете этот фокус, да?
– Алкоголь – не мой формат, – отрезала я. – Я, потомственная колдунья, занимаюсь только офисной магией. Вам же именно об этом рассказали, верно?
– Ваши коллеги, – проникновенно начала Ника, – утверждают, что вы способны наводить порчу на зарплату и премию, привораживать клиентов, и даже способны наколдовать выговор и увольнение…
– Здесь нет никаких чудес, – улыбнулась я. – Это обычные деловые качества любого профессионального менеджера нашей Корпорации. У нас тут все волшебники.
Лживый аванс не остался без внимания: augenblick раздались громкие аплодисменты, и молодой оператор решил наконец показать зрителей – он развернул камеру, но шнуры зацепились, и одна нога треноги подкосилась. Осветитель бросился ему помогать, а у Ники сразу сделалось озабоченное и кислое лицо, какое бывает у любой женщины, когда она уверена, что на нее не смотрят. На Нику, правда, смотрели набившиеся в зал зеваки, но, похоже, за людей она считала лишь потенциальных телезрителей.
Камеру водрузили на место.
– Продолжаем, мотор, с меня выходим! – деловито буркнула Ника и изобразила на лице улыбку. Вышло это так, будто улыбка не очень хотела появляться, но щеки двинулись к ушам первыми, как занавес после антракта, и потянули улыбку за собой. – Скажите, Илена, а как вы делаете свою офисную магию? Ну, какие-нибудь травки жжете?
Это было еще одной ошибкой. При слове «травка» за прожекторами послышались сдавленные смешки. Наверняка это были какие-нибудь утратившие самоконтроль дизайнеры, но прожекторы так слепили, что ни лиц, ни фигур я не разглядела. А жаль, мне бы, наверно, пригодились эти подробности их личной жизни.
Впрочем, излишне глазеть по сторонам возможности не было: знакомый теледиджей когда-то объяснил мне простое правило: что бы ни случилось, всегда смотреть в черный зрачок камеры и никуда больше. И вести себя максимально раскованно и доброжелательно. Ника, похоже, с этим правилом была незнакома.
– Очень просто, Ника. Я запираюсь в переговорной комнате, жгу тряпки и смеюсь, – ответила я.
Тут захихикали не только утратившие самоконтроль дизайнеры.
– Ну а если серьезно? – спросила Ника абсолютно серьезно.
– А если серьезно, то вся магия нашего века происходит в интернете.
– Например? – заинтересовалась Ника.
– Например, я захожу на сайты буддистских монастырей и в блоги монахов и оставляю в комментариях пожелания на увольнение или приворот зарплаты. Сегодня, например, я буду колдовать на увольнение некой Марины и некой Эльвиры. Я прочла когда-то в интернете сообщение одного сетевого гуру, который утверждал, что правильно составленные заговоры, положенные в нужное место сети, оседают на серверах провайдеров. А их жесткие диски вертятся со скоростью десять тысяч оборотов в минуту. Получается уникальный молитвенный барабан потрясающей силы, который дальше действует сам.
Публика снова засмеялась. И мне послышалось в этом шуме, как кто-то отчетливо произнес знакомым голосом павлика: «держись аккуратней, Иленочка…» Хотя павлик здесь присутствовать никак не мог.
– Вы нам продемонстрируете пример вашей офисной магии? – заявила Ника самоуверенным тоном.
– Конечно, – кивнула я. – Посмотрите на себя.
– На меня? – Ника слегка занервничала.
– Да-да, на вас! – Я похлопала ее по плечу, стараясь задеть ладонью пришпиленный микрофончик, чтобы этот жуткий грохот и все ее дальнейшие реплики оказались вырезаны. – Сегодня утром я решила приворожить телевидение. И вот вы здесь!
– Ха-ха! – захихикала Ника наигранно и вдруг неожиданно начала оправдываться: – На самом деле это не совсем так. Мы еще позавчера утвердили этот репортаж, сегодня утром уже был выписан заказ на машину и оператора, и…
– Не оправдывайтесь. Ника, – я снова покровительственно похлопала ее по плечу, – зачем вываливать в эфир эту внутреннюю производственную чушь? Это непрофессионально.
Опомнившись, Ника покраснела, а затем не выдержала:
– Да что вы меня хлопаете все время?! – Она сделала шаг в сторону.
– Успокойтесь, Ника, успокойтесь, ну что вы как маленькая… Вы недавно на телевидении? Я бы вас уволила – без всякой магии.
– Стоп! – истерично взвизгнула Ника. – Стоп, мотор!
– Продолжаем снимать! – быстро скомандована я оператору, не сводя взгляда с черной линзы камеры и не спуская с лица очаровывающей улыбки. – Итак, мы беседовали с бывшей ведущей программы «Беседка» Никой Гнедых о моей офисной магии. Наш спонсор – автосалон «Южный»! Спасибо, оставайтесь с нами! Да пребудет с вами успех во всех ваших делах, доброго вечера! – Я снова улыбнулась и послала в камеру воздушный поцелуй.
Наступила напряженная тишина.
– Стоп, снято, – вдруг веско произнес осветитель, ни к кому не обращаясь.
Это было первое и последнее слово, которое я от него услышала. Profi!
Больше в этот день у меня дел не оставалось. Когда мы вышли из офиса, Даша наконец произнесла:
– Какой шикарный бред вы несли этой журналистке, Илена! Мне бы так научиться.
Я покосилась на нее:
– Вообще-то это я говорила чистую правду. Ну, почти.
– Как? – опешила Дарья.
– А вот так.
xDarry
Бары в этой стране уже научились строить как в Америке, но посетители в них пока еще совсем не те – не хватает в лицах ковбойского прошлого и адвокатского настоящего. Как если бы вместо цветастых гангстерских наколок увидеть синее «Г-е-н-а» на костяшках пальцев – блеклое от стыдливых попыток свести.
Впрочем, меня в полумраке фирменного америкен-бара интересовал не быковатый Гена у стойки, не шумная компания студентов, не два гортанных иностранца и не пожилая пара мятых жизнью аудитора и аудиторши из тех, что безуспешно пытаются устроить свою личную жизнь регулярными совместными ужинами, но никак не готовы оформить, наконец, свою лирическую сделку, взяв друг дружку на баланс.
Я огляделась снова. По залу плыл табачный дым и запах копченой курицы, волочили свои длинные целлюлитные конечности немолодые официантки, одетые в короткие ковбойские юбчонки. Из крепко спрятанных под потолком колонок старательно хрипел Chris Rea свое знаменитое «блюю в кафе» – одновременно дурной и обаятельный, безвкусный и стильный, примитивный как улитка, но искренний как тетерев. Такой, in general, как и вся Америка, которую я тоже не готова идеализировать.
Поскольку я не знала, как выглядит xDarry, а мобильного номера он не прислал, я надеялась, что xDarry меня окликнет сам. Но я резонно предполагала, что хакер такого уровня в реальной жизни должен выглядеть ярко и вызывающе, а ничего похожего в баре не наблюдалось.
– Леночка, – послышалось из дальнего угла.
Я обернулась.
За столиком сидела полная женщина сорока лет в нелепой кепке с пимпочкой, напоминавшей антенну. На ней была кофта с оторочкой из сизого меха, а на крупном носу-картошке сидели маленькие круглые очки с громадными диоптриями. Она курила здоровенную вонючую сигару, а перед ней стоял почти пустой бокал темного пива. Голос у нее был тягучий и с хрипотцой, но улыбка – доброй и уютной.
– Леночка, – повторила она, качнув сигарой. – Логинься уже за столик.
– xDarry? – изумленно переспросила я.
Дама поморщилась.
– Теперь, когда ты знаешь, как я выгляжу, называй меня Тамара. Лучше Тома. Какое пиво будешь?
– Мартини со льдом.
Тома улыбнулась.
– Я в твои годы тоже любила мартини… – проговорила она задумчиво.
Я покусала губу.
– xDar… э, Тома, а вы… ты… можешь продемонстрировать, что это действительно… ты?
На лице Томы появилось веселое оживление.
– Записывай, Леночка. Два, эф, жей – с точкой, игрек… Дальше диктовать?
Это был пароль моего нотика. Я кивнула и рассмеялась.
– Не похож я на хакера? – спросила Тома.
– Я представляла иначе, – призналась я.
– Но ведь и ты не слишком похожа на сетевую аферистку, – заметила она и продолжила: – Ну а на кого я похож?
Я задумалась, но так и не нашла, что ответить.
– Не знаю, Тома. Наверно, на чью-то маму.
Тома засмеялась.
– Так у меня трое, – сказала она. – Старшему – восемнадцать.
Видимо, у меня так вытянулось лицо, что Тома засмеялась снова, а, отсмеявшись, продолжила:
– А ты небось думала, что мне четырнадцать, у меня на голове гребень, и я катаюсь на мотоцикле? Или что я ботаник в роговых очках?
Я пожала плечами:
– Не совсем так, но я думала, ты крутой хакер, и все такое.
– IT-developer, – поправила Тома, – с большим experience в таких серьезных проектах, куда нет доступа малолетним скрипткидам, которые называют себя хакерами.
– Тома, а расскажи о себе? – попросила я.
Она задумалась и долго пускала дым в потолок.
– Да что обо мне рассказывать? Ничего интересного. Родился во Владике. Учился. Работал. Читал документации. – Она упорно говорила о себе в мужском роде, как делала это в наших сетевых переписках, и в этом был какой-то шарм. – Вышел замуж. Уехал в США. Родил сына и двух девочек-двойняшек. Работаю. Вот, в Москве случайно за последние десять лет – предложили один стартап интересный. Но не вышло.
– А взломы? – удивилась я.
– Да брось, какие взломы? – улыбнулась Тома. – Я уже лет двадцать этим не занимаюсь, своей работы хватает.
– Но ты же мне столько раз помогала…
– Тебе – да, помогала по ерунде. Да разве же это взломы? Знала бы ты, что такое настоящие взломы… – Тома задумалась и выпустила одно за другим несколько колечек дыма. Они поднялись и слились с накуренным сумраком. – А помогала, потому что ты мне нравишься чем-то, Ленка. Бегаешь, бьешься головой об стены и так искренне радуешься всему, наступаешь на все подряд грабли… Сама такой была в юности. Ты мне как дочка, что ли.
Я изумленно подняла брови.
– Обиделась? – улыбнулась Тома. – Ну? Это ты зря. Я ж тебе в душу не лезу, а просто помогаю, чем могу. Совершенно, как ты знаешь, бескорыстно.
Мы помолчали.
– Слушай, – спросила я. – А вот это все твое – дети, семья, работа, муж… Тебе нравится такая жизнь? Тебе не скучно?
Она отрицательно помотала головой, но ответила:
– Скучно. Служба, дом, дети, служба, дом, дети… Но в этой скуке совсем другая радость. И эту радость ты не станешь менять на понтовые дефейсы новостных сайтов, мотоцикл с орущим бумбоксом, криминал и адреналин. Потому что скучным уже кажется это. Другая радость, понимаешь?
– Разве это называется радость? – возразила я. – Это называется старость.
Тома покачала головой.
– Нет. Совсем не старость. Ты же не считаешь себя старухой, перестав целые дни скакать во дворе в классики?
– Это другое, – возразила я.
– Нет, – усмехнулась Тома, – просто этого не поймешь, пока не вырастешь. Научись ценить каждую минуту и радоваться жизни, тогда расти будет приятно.
– И ты рада жизни?
– Да, – просто ответила Тома и улыбнулась. – Я рада жизни. Вот пива попила – рада. Тебя, наконец, увидела – очень рада. Через шесть часов у меня самолет в Лондон, там побуду два дня – и домой, к своим. Рада. Вот, возьми, пока не забыла, подарок тебе… – Она полезла куда-то и вынула сверток.
Я развернула – это было что-то вроде плотной шерстяной шали.
– Что это? – спросила я.
– Индейская накидка из шерсти ламы. Ручная работа.
Видимо, на лице у меня отразилось все, что я думаю о шерсти ламы и индейских руках.
– Подаришь кому-нибудь, – примирительно улыбнулась Тома. – Маме.
– Я тоже тебе подарок привезла, – вспомнила я, залезая в сумочку. – Вот.
– Что это? – спросила Тома.
– Процессорная бижутерия. Вентилятор с системой подсветки, там диоды и неон… – Я осеклась. – Подаришь сыну.
– Спасибо, – кивнула Тома. – Ну, бывай. Пиши, если что. Главное – найди себя и пойми, что ты хочешь в этой жизни. И все у тебя будет тоже хорошо.
– Тома, – спросила я. – А вот если бы существовало такое место… Такое устройство, которое могло исполнить любое твое желание… что бы ты пожелала?
– Я бы пожелала снова стать такой, как ты – юной и дерзкой.
– Так тебе все-таки не нравится скучный быт, дом-служба-дети? – растерялась я.
– Нравится, – проворковала Тома, деловито запихивая сигару в пепельницу. – Но это как игру пройти второй раз.
Часть 4
Дикая природа
Воронеж
Я смерила Дашу взглядом. Она стояла потупившись – пунцовая, как школьница.
– Пустые слова, – жестко отрезала я. – А суть вот: вы, Дарья Филипповна, полностью провалили задание, которое я вам дала. Так?
– Я… – снова подняла голову Даша, но больше я ее не слушала.
– Самая отвратительная черта в людях, – сообщила я, – это неумение признавать свои ошибки. Вы, Дарья Филипповна, получили командировку в Воронеж. Так? Какое было ваше задание?
– Найти точку и сообщить, что там.
– Прекрасно. – Я принялась морозить ее взглядом. – Теперь я спрашиваю: что там?
– Я же говорю, наверняка он просто ездил туда на рыбалку! И отметил точку!
– Где рыба клюет? – усмехнулась я.
– А почему нет? – Даша цеплялась за надежду.
– А почему да? Вы там были?
– Почти! Я была почти там! Плюс минус пара километров! Там ничего нет, клянусь, там острова и вода! Я приехала в Воронеж, я выяснила, где этот район… Там болота и речки! Там какой-то кошмар! – Даша в отчаянии покусала губы. – Меня с одной стороны привезли к берегу, потом со второй… Но там надо плыть на лодке, а лодки нет!
– Значит, надо было найти лодку! – жестко возразила я.
– Но где? Там и деревни-то нет, а уже было поздно, темнело…
– Поэтому я и говорю: вы не выполнили задание, Дарья Филипповна. И не имеете мужества в этом признаться.
– Вам легко говорить, Илена! – Она шмыгнула носом. – Из теплой удобной Москвы! А когда вокруг глина, обрывистый берег и вода, и нигде нет лодки…
– Надо было искать! – отрезала я строго.
– Да там негде искать! Там даже людей нет! Это было очень сложное задание!
– И оно не выполнено.
– Я изучала в Google.maps! – захныкала Дарья. – Там действительно нет ничего, кроме озер! Он ездил на рыбалку с друзьями, клянусь! – Даша потупилась.
– В Google.maps и я могу посмотреть, – жестко возразила я. – Для этого незачем ездить в Воронеж. Прогуляться по глиняному бережку и вернуться с пустыми руками, рассказывая мне сказки про рыбалку? Откуда в людях это идиотское желание, завалив все, упорствовать и не признавать своих ошибок?
– Но я же не отказываюсь, я готова признать ошибку… Да, я ошиблась… Да, не справилась… Я съезжу снова! – Даша вызывающе вскинула голову. – Завтра же! За свой счет!
– Нет, – отрезала я.
– Хорошо, я исправлюсь: съезжу в Тамбов!
– Нет, – отрезала я. – В Тамбов съезжу я. И в Анталию. Без вас. Вам, Дарья, ничего нельзя доверить.
Багаж знаний
Поезд прибыл на платформу Тамбова рано утром. Отойдя от тоскливого вокзала в место, более приличное в плане цен на транспорт, я подняла руку, и тут же налетела стайка авто, как всегда, подарив мне трогательное ощущение, будто я старая дорогая саундкарта, для которой существует множество драйверов, и остается выбрать лучший. Какая женщина не любит ездить в авто? Ведь это на сегодняшний день самый простой способ почувствовать себя работодателем, нанявшим себе работника, хоть на полчаса.
Драйвер первого авто мне не понравился скулами, такими же широкими, как кепка на голове. Кепки меня всегда бесили.
Второе авто тоже было отправлено вдаль без дискурса, поскольку в ней уже сидел пассажир, а драйверскую жадность следует наказывать.
Третий водитель мне понравился сразу. Он был немолод, но черты его лица от седых волос до конического подбородка излучали такое благородство, какое может появиться лишь у актера старой французской ленты после недели съемок нон-стоп. Elderly с таким лицом хорошо бы смотрелся на «Ягуаре», но отнюдь не в потертых «Жигулях» среди серых корпусов Тамбова. Впрочем, и одет он был, мягко говоря, не как Puttin'on the ritz, но за лицо можно было простить и это. Импозантный Ausstrahlung подчеркивала правильная русская речь, которая, признаться, всегда была редким гостем на территории нашей страны.
Считая себя не без оснований лучшим филологом страны, наибольшее уважение у меня всегда вызывала длина фразы – безошибочный критерий интеллектуального уровня, будь то речь устная, письменная или длина музыкальной фразы в симфонической партитуре. Я уважаю редкое для человека умение оперировать в устной речи фразами длинными и согласованными. Большинство людей не умеет толком состыковать даже короткую фразу, и лишь фабрика грез, созданная многовековым трудом писателей и сценаристов, заставила нас поверить, будто мы и впрямь умеем сносно разговаривать в этой реальности. Меня буквально выворачивает наизнанку, когда из телевизора раздается деловитое бухтение очередного сериала: «Калач я тертый, воробей стреляный, знаю, почем фунт лиха, да только зря не послушал пахана, что мочкануть предлагал и тебя, и дружка твоего, налоговика, а теперь, видать, твоя взяла, лейтенант, так стреляй уж, мент поганый, чего медлишь…» И мне сразу видится бородатый и усталый член Союза сценаристов на шестом десятке, у которого справа от ноутбука лежит чеховская «Чайка», слева – справочник блатных татуировок, на экране распахнут новостной сайт в разделе криминальной хроники, а за спиной лупят орущих внуков домашние женщины. Особенно смешно, когда подобный текст в сериалах зачитывают такие же старые театральные актеры, пытаясь скрыть извинение и растерянность на своих интеллигентных мордах. Впрочем, их я как раз извиняю: таковы суровые законы шоу-бизнеса, и нет ничего странного в том, что лютый голод рано или поздно поднимает мхатовца с насиженного места и гонит к человечьему жилью.
Но вернемся к филологическому дискурсу. Чтобы понять, как люди разговаривают в реальной жизни, достаточно один раз незаметно включить диктофон, а после добросовестно забить в файл все слова, паузы и отдельные звуки, что записались. И если на слух вам покажется, будто первый водитель спросил меня, по какому адресу мне надо, то текстовый файл не обманешь: «Эа, дешк, куда едем? А? Кататься? Ну… Как, чо, просто кататься, просто ну? Ат. Та. Том. Этом, там, какой адрес, есть там? Че, дом там, и? Ку… Улица? В куда надо вообще?» И если вы думаете, что парень, не сумевший правильно составить ни одной из этих фраз, был попросту редким имбецилом, то запишите свой собственный телефонный разговор и посмотрите, кто вы.
Поэтому третий драйвер покорил мое сердце фразой: «Если вы пока не имеете точного маршрута, устроит ли вас повременная оплата?» Он выговорил ее плавно и без пауз, на одном дыхании, словно репетировал всю жизнь. Возможно, так оно и было, потому что все его дальнейшие речи хоть и оставались правильными, но совсем не на таком уровне качества. Видимо, это был заготовленный трейлер.
Мы тронулись в путь, если этот термин годится для переломанного тамбовского асфальта.
Трип в авто обладает wunderbar двойственностью – с одной стороны, ты на правах хозяина нанимаешь себе работника в услужение. Пусть этот найм длится всего час, но весь этот час ты хозяин, а он горбатится за своей баранкой. С другой же стороны, ты находишься всего лишь в гостях – в чужом home sweet home, и с этим приходится считаться. Чтобы сгладить эти противоположности, этикет поездки требует нескольких минут тактичного молчания для того, чтобы хозяин авто успел примерить маску слуги, а бывший пешеход – маску хозяина.
Как выяснилось на третьем, первые два светофора мой elderly драйвер искренне полагал, что в руке я сжимаю электронный компас. Не знаю, что именно не позволяло ему вслух выражать свое удивление – хочется думать, что это была ange-borene тактичность или спокойные mores здешних мест, а вовсе не заманчивость повременной оплаты для всех попыток юной блонди добраться куда надо по компасу.
Когда я объяснила принцип работы GPS моего смартфона, восхищение драйвера было таким неподдельным, что он даже притормозил у обочины, чтобы бережно взять гаджет обеими руками. Как истинного интеллигента волновали его в основном два извечных вопроса: «что делать?» и «кто виноват?» – иначе говоря, как с этим работать, и благодаря кому эта штука исправно работает в Тамбове, а главное – почему я не могу сказать ему точный адрес, а пытаюсь вести по своему навигатору. Для нашего времени он оказался потрясающе неграмотен в вопросах спутниковой навигации.
– Я правильно понимаю, что это место в лесу? – спросил он подозрительно.
– Абсолютно.
– И как же мы туда проедем?
– Мы проедем, сколько возможно, затем я углублюсь в лес, а вы меня подождете в машине. Я найду то, что мне нужно, и мы поедем обратно.
– Сколько же вы будете ходить по лесу? – насторожился он.
– Полчаса, насколько я изучила вопрос по карте. Не больше часа в любом случае. Я же плачу вам за время, верно? Перед тем как отойти в лес, я оплачу первую половину поездки. По возвращении в Тамбов – все остальное и плюс хорошие чаевые.
– Как вам будет угодно, – тут же согласился он, но вдруг снова насторожился: – Простите, если не секрет, а что такой э-э-э… субтильной девушке, как вы, понадобилось в том лесу?
Я поняла, что, если не дам сейчас точного ответа, бедняга останется в уверенности, что я приманка лесных гайдуков, которые спланировали похитить его машину, а самого продать в рабство.
– Одни мои друзья, которые с тех пор мне больше не друзья, – веско ответила я, – ходили в поход, попросив мою любимую туристическую палатку, и забыли ее на стоянке. Я приехала за ней.
– Такая ценная палатка? – удивился он.
– Семейная реликвия, – отрезала я. – Мне не хотелось бы говорить столь личные подробности малознакомому человеку, но именно в этой палатке меня зачали родители.
На миг он открыл рот и тут же закрыл. Похоже, мое объяснение его вполне удовлетворило. Итак, оргвопросы были уже решены, финиш еще далек, и настало время трип-беседы – самого приятного компонента авто. Я обожаю трип-беседы с драйверами по двум причинам. Во-первых, кабина авто неизменно подсовывает таких персонажей, с которыми никак иначе не посидеть в соседних креслах, поскольку наши жизни проходят на разных этажах бытия, никогда не пересекающихся между собой. Но главное – трип-беседа обладает той степенью искренности, которую могут себе позволить только люди, твердо знающие, что больше никогда не встретятся.
– Учитесь? – Драйвер снял разговор с ручника и плавно повел вперед на первой скорости.
– Факт, – подтвердила я. – Учусь везде и непрерывно, с перерывом на сон. Впрочем, кто сказал, что сны нас ничему не учат?
– А в каком институте? – продолжил он с наивной straightforwardness rigidity, присущей его возрасту.
– Увольте. Предпочитаю собственный информационный поиск. Образовательные гетто – не для меня. Ведь учиться в специально отведенных местах – занятие для молодежи с IQ эконом-уровня.
– Да, – вздохнул он, опять по-своему истолковав мои слова. – Сейчас за обучение много платить приходится, всюду деньги, деньги…
– При чем тут деньги, если наш с вами дискурс идет за жизнь и за интеллект, как критерий жизни? – Я изогнула бровь. – Деньги – всего лишь неизбежная зеленоватая аура интеллекта, и пока интеллект жив, аура не исчезнет полностью.
– Вы это серьезно? – Беседа перескочила сразу на третью скорость, минуя вторую, а драйвер посмотрел на меня с таким же изумлением, как совсем недавно смотрел на смартфон. – Ну а если у человека попросту нет денег?
– Nonsense. Не существует людей, у которых нет денег, как не существует настолько нищих людей, у которых нет даже одежды. Просто у одних зеленая аура толще, у других – тоньше. Впрочем, и это относительно. Озеленить свою ауру несложно – надо захотеть этого, включить интеллект в нужном направлении, и тогда деньги появляются сами собой в необходимом количестве.
– Вы интересно мыслите, но я не разделяю вашего мнения, – счел нужным сообщить драйвер.
– Прекрасно, – одобрила я. – Мне вовсе не нужны совладельцы моего мнения. Зачем эта коммуналка? Мое мнение – это мое мнение.
– Зачем вы тогда пытаетесь мне его навязать?
– Я? Навязать? Помилуй, боже. Мне всегда казалось, что насаждать свое мнение – это чисто мужская черта характера. Своего рода попытка оплодотворить собственной мыслью как можно больше окружающих умов – в качестве сублимации за нереализованность в гендерной сфере.
Мы помолчали. Вдоль шоссе тянулось кладбище с оградками и крестами, а за ним – дачный поселок с такими же оградками. Надеюсь, участки в нем были больше, но поселок был дальше ровно настолько, чтобы глаз не замечал этой разницы.
– Так что своего мнения я вам вовсе не навязываю, – повторила я. Просто констатирую факт: у вас нет денег, потому что вы не умеете их иметь. Как бы коряво это ни звучало.
– Вы, наверно, из Москвы? – печально вздохнул драйвер, чуть притормаживая.
– К сожалению.
– Почему к сожалению? Завидую вашим, – бибикнул он на зазевавшуюся у обочины старуху.
– Мерзота. Сволочной торговый городишко. Куда ни плюнь – всюду грязь.
Драйвер помолчал, слегка притормаживая.
– Значит, хорошо живете, раз у вас нет проблемы денег… – проворчал он, снова приотпуская сцепление.
– Это кто вам сказал? Нет денег – нет проблемы. – Краем глаза я увидела, как по широкой морщине, пересекающей его лоб, отчаянно пронеслась бегущая строка «ох, не заплатит!», но легким взмахом бровей он сам прогнал ее. Я продолжила: – Чем денег больше, тем больше и проблем. В Москве денег так много, что, можно сказать, вся Москва – это гигантская проблема. Проблема денег.
– Так, – оживился драйвер, выжимая сцепление и судорожно переключаясь на четвертую. – Ну и как вы ее решаете?
– Как любую проблему: каждый в силу своего интеллекта.
– Интересно вы рассуждаете… – Он откинулся на сиденье, упрямо сжимая руль. – В силу интеллекта… А если, к примеру, человек – интеллектуал, доктор физико-математических наук, преподаватель, заместитель заведующего кафедры, а зарплата у этого человека всего лишь жалкие…
– У вас, – уточнила я, мысленно закончив складывать Puzzle разрозненных наблюдений.
– Не важно, у кого… – поморщился он. – Я просто формулирую модель ситуации в абстрактном понятийном аппарате…
– Sorry, лично мне важно, правильно ли я угадала вашу профессию, – возразила я.
– Правильно, – буркнул он. – Да. Я доктор наук, заместитель начальника кафедры.
– Трудитесь интеллектуалом за копейки и подрабатывает извозом, – подытожила я. – Это значит, что у вас раскрыты не все интеллектуальные чакры, а только та, которой вы привыкли пользоваться, когда формулируете свои модели на кафедре. Думаю, вас огорчит то, что я сейчас скажу, но особого интеллекта не нужно, чтобы догадаться уйти с зарплаты плохой и придумать, куда пойти на хорошую. Подобный инсайт удается и более тупым людям. Просто такими вопросами занимаются другие интеллектуальные чакры – раскройте их тоже, и ваша аура быстро зазеленеет и зашуршит.
Пальцы, державшие баранку, побелели, словно вся кровь, что в них была, разом эмигрировала в щеки, получив там вид на жительство. Я замолчала и тактично отвернулась к окошку, запоздало вспомнив, что люди, занимающиеся преподаванием, раньше прочих теряют способность учиться.
Тамбов тем временем кончился – мы тряслись по разбитому шоссе, а вокруг плыли седые деревенские срубы с темными окошками, напоминавшими мишени. Окошки были совсем маленькие, призванные усложнить континентальным морозам прицельное попадание в жилище.
– Прошу прощения за нескромный вопрос, но сколько вам лет? – Он рывком переключился на пятую передачу – видимо, единственный козырь, который позволял ему отличаться от прочих владельцев «Жигулей» того же года выпуска.
Пришлось смерить его удивленным взглядом, насколько позволяли габариты салона.
– Вы уже намазали клеем ярлык «инфантильные суждения» и примериваетесь заклеить мне рот? Осторожней, не уроните себе на брюки.
Дорога такой скорости не прощала, и драйвер нажал тормоз, но машину продолжало нести вперед по инерции.
– Только юный возраст может оправдать ваш категоричный тон и наивные… – Он вдруг осекся, сосредоточенно выжимая педаль тормоза.
– При чем тут возраст? Годичными кольцами деревья меряют, – заметила я. – А человека насыщает не время, просиженное в буфете, а число съеденных кексиков.
– М-м-м… согласен, – задумчиво притормозил он. – Вы действительно рассуждаете взросло. Пожалуй, я подумаю над вашими словами.
Признаться, я не планировала одержать в этом дискурсе такую яркую победу. Вид разоруженного и безоговорочно сдавшегося противника порой вызывает у меня immense умиление и unendliches сострадание вплоть до желания снова вооружить его по последнему слову военной техники и бережно проводить под локоть к покинутому окопу, почти искренне обещая скорейший реванш. В таких случаях я быстро беру себя в руки, вспоминая, что победы созданы для того, чтобы ими наслаждаться. Поэтому мне пришло в голову сменить тему и спросить мнение у этого неглупого драйвера. Впрочем, это желание явно было следствием unendliches сострадания.
– Вы неглупый человек, профессор, математик, – начала я крайне миролюбивым тоном. – Позвольте я вам задам необычный вопрос, который меня с недавних пор волнует? Допустим, существует некое Nazi Ort…
– Простите? Как вы сказали? – Elderly явно не знал немецкого.
Я уже открыла рот для объяснений, но вовремя его закрыла. Собственно говоря, мне тоже ничего не объясняла терминология, и я продолжала использовать это название как рабочее. Но ехать в Nazi Ort и тут же объяснять драйверу его суть и предназначение – это стало бы парагоном глупости.
