Текст книги "Лена Сквоттер и парагон возмездия"
Автор книги: Леонид Каганов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
Мне пришлось повторить это несколько раз, убедившись, что он меня понял. Наконец в нем проснулся нескрываемый профессиональный интерес, и он принялся меня убеждать подождать развития событий. Но я его уверила, что вечером обязательно сюда вернусь, и в доказательство оплатила номер еще на четыре дня. Когда я уходила, он уже куда-то звонил.
Но прежде чем отправиться на вокзал, я сделала крюк по кварталу, убедилась, что за мной не следят, и засела неподалеку в кафешку, из которой хорошо просматривался вход в отель.
Лхаса
Оказалось, поезд в Лхасу идет из Пекина двое суток. Причем это оказались одни из самых ужасных суток в моей жизни. Меня раньше никогда не укачивало в поездах, но когда дорога пошла через горы, меня накрыло. Сперва появилась легкость и жить показалось так весело, что я принялась писать жизнерадостные SMS всем подряд, включая Дашу и Павлика, и меня не особенно заботило полное отсутствие мобильной сети. Но вскоре накатила усталость, застучало сердце в такт колесам и захотелось спать. Я попыталась заснуть, но сердце стучало все сильнее и воздуха не хватало. Затем пришло головокружение, а когда я принялась слушать плеер, добавились боль в висках и тошнота, а из носа пошла кровь.
Помню, как я смотрела на окровавленный носовой платок и отрешенно думала, что Жанне все-таки удалось нанести мне последний удар, подсыпав какую-то гадость в пельмени, что я съела в той кафешке. А может, она успела слепить в своей тюремной камере фигурку из хлебного мякиша и проткнула иглой сердце? К счастью, в этот момент явилась китаянка-проводница.
Она не знала английского совершенно, зато прекрасно знала, что делать: без слов принесла мне из служебных недр баллончик с кислородной маской. Мне сразу стало лучше настолько, что я смогла понимать язык жестов. Жестами китаянка изобразила поезд, гору, высокую гору, очень высокую гору, а затем схватилась за горло, изображая удушье. Изобразив все это последовательно, она сделала руками жест совершенно неопределенный, но успокаивающий – мол, так должно быть в этом поезде, и главное – не забывать прикладываться к кислородному баллончику. Меня успокоила отточенность ее жестов – становилось понятно, что это не импровизация, а ей приходится часто повторять это объяснение.
Когда поезд подъехал к Лхасе, я могла немного перемещаться, но голова оставалась пустой и тяжелой и дико кружилась. Как я оказалась в гостинице и как вообще нашла ее – этого я не помню. Но когда пришла в себя, я лежала на кровати, а повсюду вокруг были разбросаны знакомые кислородные баллончики, частично пустые – видно, я накупила у проводницы целую кучу, а потом дышала всеми по очереди.
Так прошло несколько дней. Еду мне носила обслуга гостиницы, но есть я смогла только на третьи сутки. На четвертые – впервые вышла из номера. На пятый день нашла в Лхасе интернет-кафе – мой мобильник отказался выходить в интернет, и я его выключила. Интернетом здесь тоже заведовали почему-то китайцы с военной выправкой и глазами политруков. Но неприятнее было то, что интернет здесь ползал до отвращения медленно, а все русские и американские сайты не открывались. Несмотря на это, я все же выяснила, что город Лхаса находится на высоте 3600 метров, то есть на вполне серьезной горе. Поезд же проходил перевалы и по 5000 метров, что уже близко к высотам Эльбруса и Казбека. Высота Кайлаш больше, но половину пути к ней я уже проделала. Википедия утверждала, что на такой высоте горная болезнь вполне может проявляться, хотя мои симптомы, особенно такой силы, должны были начаться гораздо выше. Из этого следовал неутешительный вывод, что мой хрупкий организм меньше всех остальных предназначен для гор, и делать ему здесь абсолютно нечего, а уж о путешествии на вершину Кайлаш следует забыть.
Это придало сил – всегда бесит, когда окружающий мир начинает намекать, что тебе что-то запрещено, хочется делать назло. Назло миру я отправилась в местный ресторанчик и впервые за эти дни крепко пообедала. После чего назло миру отправилась налегке осматривать Лхасу.
По сравнению с Пекином, его толпами, авто и небоскребами, Лхаса казалась деревней. Это был даже не Елец в сравнении с Москвой и даже не какое-нибудь Лазаревское. Здесь царило ощущение не провинции и не захолустья, а тот особый дух природы, которого я никогда не замечала в мегаполисе. Пока ты живешь среди растяжек, промо, автомобилей и макдоналдсов, кажется, что это и есть центр Ойкумены, вокруг которой вертится та пестрая обочина жизни, состоящая из россыпи мелких Ultima Thule, что существуют лишь для того, чтобы о них изредка писал нам глянцевый National Geographic.
Когда ты попадаешь в Пекин, оказывается, что твоя Ойкумена не центр мира и не представляет интереса для всех тех миллиардов, тех, у кого есть Поднебесная со своим местным глянцем.
Но здесь, в Лхасе, я впервые поняла, что и московско-европейско-американская Ойкумена, и азиатская Поднебесная, и вообще весь этот автомобильно-рекламный глянец, по сути, не более чем островок плесени, распустившийся на вершине земного булыжника. И этому булыжнику совершенно наплевать на страсти и битвы внутри плесени, которая решила, что она теперь центральный смысл бытия лишь потому, что научилась где-то там, в своих плесневых кушах, повышать продажи.
Эти философские прозрения о тщетности цивилизации, начавшие меня посещать в Лхасе, никак не влияли на мое решение взобраться на Кайлаш. Напротив, я начинала подозревать, что именно там, помимо исполнения воли, мне откроется какой-то дополнительный смысл бытия. Но чисто технически мои philosophisch прозрения имели неприятную сторону: из них следовало, что найти вертолет здесь будет очень и очень трудно. Я пока не представляла, где найду его и как уговорю доставить меня на Кайлаш, хотя присутствие китайских патрулей говорило о том, что, несмотря на ослабевшее дыхание цивилизации, здесь есть по крайней мере военные базы и спасательные службы.
Горная болезнь отступала постепенно, и я давила ее как могла: поставила себе цель ходить каждый день пешком не менее шести часов. Я обошла все кафе для иностранцев в городе, побывала в местных дворцах, осмотрела все достопримечательности. Меня помнили во всех закусочных, где я питалась пельменями из мяса яков, мне приветливо улыбались все продавцы сувениров на рынке. Почувствовав, что окончательно освоилась в этом городе, я решила приступить к делам.
Но в этот день случилась неприятность: банкомат в местном банке не принял мою карточку. Это было странно, потому что я трижды уже пользовалась этим банкоматом за время своего пребывания в Лхасе, и все было нормально. Оставался второй банкомат в неком отеле в старой части города, но он тоже мою карточку выплюнул. Я вернулась в офис китайского банка и устроила там разборку. Мой английский понимали с трудом, а отвечать норовили на китайском и сообщить ничего не могли. Несмотря на местную дешевизну, наличных денег у меня оставалось на пару дней пребывания. Денег не было даже на обратный билет, если бы я согласилась капитулировать.
Вернувшись в свой отельчик, я наконец включила мобильник, о котором давно забыла, поняв, что с интернетом он теперь никак не связан. Интернета по-прежнему не было, а вот мобильная сеть имелась. Удивительно, за эти дни я никому так и не понадобилась. Отсутствие сообщений о пропущенных звонках я еще могла списать на причуды роуминга местной сети, но мне не пришло за это время ни одного SMS, кроме краткого «pozvoni» от Павлика. Оказалось, стоит на неделю выпасть из мира плесени растущих продаж, как она тоже тебя забывает. Сколько прошло времени с того корпоратива? Пару недель я оформляла визы, сутки была в Пекине… Ну, пусть неделя с учетом поезда в Лхасу, и еще неделю я торчу здесь. Месяц понадобился, чтобы Корпорация со всеми делами и партнерами забыла меня напрочь!
Я взяла смартфончик и позвонила Даше. У нас с ней состоялся короткий, но содержательный разговор.
– Дарья! – воскликнула я. – Это Илена! Я говорю из Тибета, я в Лхасе! Здесь потрясающе, и я уже почти добралась до нашей горы Кайлаш! Но у меня возникла проблема: почему-то заблокировалась кредитка, а мне позарез нужна наличность! Дарья, во-первых, вам следует…
– Спасибо за звонок, Илена Петровна, – перебила Даша с той характерной офисной приветливостью, которая придумана маркетологами, чтобы маскировать брезгливость. – Я полагаю, существует traditional алгоритм получения помощи в путешествиях через специальные учреждения, посольства и социальные службы. Полагаю, звонок вам туда будет дешевле, чем в Москву, и намного результативнее.
– Даша, ты охренела? – спросила я тихо. – Ты как со мной разговариваешь? Это я, Лена Сквоттер!
– What's the problem? – холодно осведомилась она, и я за тысячи миль почувствовала, как надменно изгибается выщипанная бровь на ее холеной мордочке.
– Дашка! – Я повысила голос. – Мне нужна помощь!!! Меня тут чуть не разобрали на органы! Я чуть не сдохла от горной болезни! Я почти у самого Кайлаша – пару дней езды на джипе! Но у меня заблокирована кредитка!
– Илена, если вам интересен my opinion, я не одобряю вашей туристической авантюры, – отрезала она.
– Дашка!!! – заорала я в трубку, срываясь на визг. – Да как ты смеешь?! Я тебя одела, обула, поставила на ноги и выучила манерам! Я ж тебя, сучку, подняла из грязи!
– Держите себя в руках, Илена Петровна, – сухо перебила Даша. – Поверьте, я straordinario высоко ценю ваши consulenza и бережно храню в памяти все уроки, которые вы мне преподали во время нашей практики. Все это, no doubt, было очень важно для моего становления. Но если вы считаете, что, принимая ваши уроки, я подписывала какие-то обязательства перед вами на будущее, то вам следовало заранее согласовать со мной полный список этих обязательств. В данный момент я ничем вам помочь не могу – цейтнот и дидлайн, вы понимаете. Milles pardons. Было очень приятно с вами пообщаться, всего доброго.
– Чем ты так занята, черт тебя дери, что не можешь даже со мной поговорить? – вскипела я.
– Поверьте, Илена, у руководителя отдела системного маркетинга много работы, – произнесла Даша настолько ровно, что если в ее тоне и были нотки торжества, то ей удалось их блестяще скрыть.
– Руководитель отдела системного маркетинга – Позорян! – опешила я.
– В Корпорации многое поменялось, – спокойно возразила Даша. – Позорян сейчас входит в директорат вместо Игнаптева. А отделом Позоряна теперь руковожу я.
– А Игнаптев?!
– Игнаптева я попросила уйти.
– Ты?! Ты попросила уйти Игнаптева?!
– Илена, после того, как вскрылась ваша odious афера во всех подробностях, многим пришлось покинуть свои посты. Кое-что зависело и от меня. Я предложила Игнаптеву уйти без скандала, и он согласился. Позоряна я оставила, считаю его перспективным. Кстати, можете нас поздравить – через неделю мы расписываемся и уезжаем в трехдневный медовый месяц. Это тоже одна из причин, почему я не могу сейчас тратить на ваши туристические проблемы свой Zeitnot. Желаю вам разобраться с ними и поскорее вернуться домой.
– Сучка! – взвыла я, теряя последние остатки самообладания. – Но ты же меня знаешь, я же доберусь до Кайлаша! Я же добьюсь исполнения своих желаний! Я получу в руки магическую силу, и ты первая сдохнешь в страшных корчах, клянусь!
Признаться, я рассчитывала, что хоть это произведет на Дашу впечатление. Но я ошиблась.
– Вернитесь с луны на землю, Илена Петровна, – ответила она со смешком. – Вы слишком заигрались в своих esoteric фантазиях. Bye!
И отключилась.
А я еще долго сидела, молча глядя в стенку, до боли в пальцах сжимая мобильник. Из глаз катились слезы.
Потом сквозь оцепенение я вдруг услышала доносившуюся мелодию. Она казалась мне до боли знакомой, но я еще долго смотрела в пространство и медленно вспоминала, где и при каких обстоятельствах могла ее слышать раньше. И очнулась только, когда поняла, что это звонит мой мобильник. Номер высветился незнакомый.
– Pronto… – ответила я тихо.
– Здравствуй, – сказал Павлик. – Я вижу, мое сообщение дошло – значит, ты в зоне действия сети.
– Павлик! – выдохнула я, и мне показалось, что слезы на лице мигом высохли. – Господи, я и забыла про тебя! Какая же я идиотка!
– Да, – спокойно сказал Павлик. – Ты у меня идиотка. Но это только половина проблемы. Где ты сейчас?
– Я в Тибете! Город Лхаса!
– Поперлась на Кайлаш, – уныло констатировал Павлик. – Впрочем, это хорошо, – серьезно добавил он. – Не вздумай пока возвращаться в Москву.
– Почему? – обиделась я.
– Потому что ты числишься в федеральном розыске, – сообщил Павлик. – Кстати, и номер твой скорее всего прослушивается. Учти, если что.
Я опешила.
– Как это? Почему?!
– По делу о взломе системы безопасности Корпорации. Тебе краткую версию или длинную?
– Краткую, – потребовала я. – У меня деньги могут кончиться в любой момент.
– Денег я тебе подкладываю периодически, – меланхолично сообщил Павлик. – Значит, кратко: твоя милая Даша развила бурную деятельность. Она вышла напрямую на иностранных инвесторов и вынесла им твою историю с кое-какими материалами, приврав кое-что от себя. После этого она стала главным свидетелем, а в Корпорацию приехала комиссия, которая поувольняла всех, на кого указала Даша.
– Сучка!!! – снова взвизгнула я. – Это я ее выучила на свою голову?! И теперь я в розыске? И что мне вменяют, интересно? Незаконный доступ? Бред! Какой от меня ущерб? Оплата командировок, мобильных счетов? И одежды для Даши? Да я принесла Корпорации пользы в тысячу раз больше!
– Ну, это ты так думаешь, – возразил Павлик. – А Даша на тебя списала все хищения и финансовые дырки. А уж этого-то добра в Корпорации…
– Сучка!!! – снова взвизгнула я. – Но это же вранье! Неужели никто не вступился?!
– А кто вступится? Ты оказалась аферисткой, паразиткой в Корпорации, всех обманывала полгода, воровала финансовые потоки, а потом сбежала – факты налицо. Верно? Кто из бывших твоих коллег станет сочувствовать?
– Да не воровала я никакие потоки!!!
– А кто это может доказать, кроме бухгалтерии и кадров? – возразил Павлик. – Впрочем, один человек все-таки вступился за тебя. Знаешь кто? Ты будешь смеяться: твоя любимая Эльза Мартыновна. Она же у нас принципиальная. Письма писала всякие, звонила… Но Даша это предвидела и пресекла: первым делом устроила увольнение ей.
– Как?!
– Не знаю как, но Эльза Мартыновна однажды утром даже не смогла войти в офис, чтобы собрать свои вещи: ей их потом прислали курьером. Ручку чернильную, кружку и сапоги зимние, которые в ящике стола хранила.
– Но как?! Как эта мелкая сучка устроила такое?! – опешила я.
– Используя свои связи, – объяснил Павлик.
– Какие у нее связи, у этой сучки?! – взвизгнула я.
– Очень большие, между прочим. Ты не знала, кто у нее отец? – удивился Павлик. – Председатель Верховного суда города Москвы господин Федор Босяков, уголовная кличка – Босс. Она тут всех очень хорошо выстроила. Ты действительно не знала, кто ее папа?
Я почувствовала, что у меня перед глазами все поплыло.
– Павлик… – прошептала я. – Вы там совсем с ума сошли? Вы там все идиоты, что ли? Это просто однофамилец!
– Не бывает таких совпадений, – усмехнулся Павлик.
– Павлик! Кому вы верите, идиоты?! Кому? Он – Федор, она – Филипповна!
Настала пауза – слишком уж долгая для международного звонка.
– Вот черт, – выдавил наконец Павлик. – И правда. А я ведь тоже купился… И уволился. Я не в розыске, но больше не работаю там. Даша понимает, что если меня арестуют, я дам показания совсем не в ее пользу. У нас с ней негласное перемирие…
– Ах ты сволочь! – взвизгнула я.
Павлик ничего не ответил, грустно шмыгнул носом. Или мне показалось из-за помех? Я помолчала, а потом мне стало страшно, что он сейчас повесит трубку.
– Эй! – позвала я. – Ты еще здесь?
– Здесь, – откликнулся Павлик.
– Павлик, что мне делать? – спросила я тихо. – У меня кончились деньги, у меня даже кредитку заблокировали. Наверно, мобильник оставили, чтобы прослушивать.
– Да, – сказал Павлик. – Наверно.
– Послушай… – Мне вдруг стало стыдно, но выхода не было. – Послушай, а ты мне можешь прислать денег? Мне нужно несколько тысяч – может, десять или даже двадцать… Я отдам потом, честное слово!
– Нет, – ответил Павлик. – Зачем тебе столько? Я могу тебе оплатить билет в Германию, если твоя шенгенка еще действует. Или в какую-нибудь безвизовую страну, если не действует. А там подумаем, как решить твою проблему. Сообщишь господину Босякову, что у него появилась дочь, пусть разберется по-отцовски… А дальше будет видно. Не забывай только, что твой мобильник прослушивается.
– Мне не нужна, черт побери, Германия! – взорвалась я. – Мне надо арендовать вертолет и добраться до Кайлаша!
– Так я и думал, – вздохнул Павлик. – И почему у меня не было сомнений? Ленка, ты никогда и ни за что не арендуешь в Лхасе вертолет на Кайлаш. Тибет – это оккупированная территория, вертолеты только у китайских военных. Взятку ты им не дашь, в Китае за взятку смертная казнь.
– Нет! – закричала я. – Нет! Не может такого быть! Должен быть способ! Должны быть туристические компании!
– Леночка, – перебил Павлик, – ты, по-моему, не понимаешь до сих пор: в Китае нельзя высаживаться на вершину Кайлаша. Нельзя! Понимаешь? А «нельзя» в Китае – это действительно «нельзя». А не как ты у нас привыкла. Кайлаш – запретная гора, никто и никогда не высаживался на ее вершину. Это запрещено категорически – религиями, законами, традициями Тибета и Китая. Все равно как из черного камня Каабы сделать пепельницу или сдать Храм Гроба Господнего под стриптиз-бар. Понимаешь?
– Но ведь люди туда взбирались! И мой отец там был!
– Возможно. Но тайно, пока никто не видел. Не на китайских вертолетах.
Я помолчала. Черт побери, Павлик был прав.
– Хорошо, – процедила я сквозь зубы. – Я пойду туда сама. Пешком.
– Вообще-то от Лхасы тысяча километров, – заметил Павлик. – Несколько дней на джипах едут.
– Доеду на джипе, а дальше пойду пешком.
– Ты когда-нибудь ходила в горы? – удивился Павлик.
– Нет.
– У тебя есть горное снаряжение?
– У меня есть кислородные баллончики. Какое еще там надо снаряжение?
– Теплая одежда особая – там дико холодно. Веревки, крюки, специальные карабины и все такое. Ботинки с кошками. Ледорубы. Специальная еда. Кислород, наверно. Деньги на шерпов.
– Шерпы – это что?
– Шерпы – это такие носильщики и проводники из местных, – объяснил Павлик. – Они идут за альпинистами и несут их вещи, пока те покоряют вершины мира.
– Нет. У меня ничего такого нет. Но я все равно пойду, ты меня знаешь.
– Да, – вздохнул он, – я тебя знаю. Ты все равно туда пойдешь. Кто бы сомневался.
– И? – спросила я с надеждой. – Ты мне не поможешь?
– Помогу, – вздохнул он. – Кто бы сомневался.
– Ты пришлешь денег?
– Нет.
– А как ты мне собрался помочь? – удивилась я. – Прилетишь сюда в Лхасу с деньгами, одеждой и веревками?
– Да.
Я опешила.
– Ты с ума сошел? И когда?
– Через пять-шесть дней.
– Наивный Павлик! – усмехнулась я. – Да тебе одни лишь китайские-тибетские визы месяц оформлять! Если со взятками – две недели, не меньше!
– Спасибо, я в курсе, – ответил он. – Три недели назад подал документы. К среде будет готово.
Круг паломников
Я действительно не представляла, что в горах может быть настолько холодно. Еще в Лхасе я купила себе уродливую оранжевую куртку и такие же мешковатые штаны, но и они на ветру спасали не всегда. К подножию Кайлаша я доехала в джипе с французскими туристами, с которыми удачно познакомилась еще в отеле в Лхасе. Вместе с ними я и отправилась пешком в обход горы – этот круг паломников назывался священной Корой – с ударением на первое «о». Здесь мы договорились встретиться с Павликом, который добирался через Непал и Катманду – так, объяснил он, будет быстрее, и возникнет меньше вопросов у таможни по поводу горного снаряжения.
В первый же день французы сдулись. Одна из девушек подвернула ногу, ее мальчик впал в истерику, а остальные стали хором жаловаться на горную болезнь. В итоге они эвакуировались на джипе, и дальше я пошла одна.
Как ни странно, горная болезнь меня больше не трогала, а телу довольно быстро стало все равно. Это состояние сложно описать словами, но я попробую. Вокруг царил холодный пронзительный ад, в нем одновременно была потрясающая неземная красота и весь груз человеческих грехов и страданий – наверно, в таком аду после смерти вечно горят Рерих и Блаватская. Свинцовым было все – и рюкзачок за спиной, и ноги, и даже веки.
К тому времени я выкинула все лишнее, что у меня было – от лишней одежды до косметички, оставила только мыло и зубную щетку. Меня немного беспокоило, в каком непричесанном виде я предстану перед Павликом, но я рассудила, что, какой бы я ни была, он вряд ли повернется и уедет так сразу. Смартфончик и нотик я подарила французам. Они долго не хотели брать и все грозились прислать мне по почте. Пришлось им последовательно рассказать несколько противоречивых сказок. Я сказала, что у нас в России с этими безделушками нет проблем, и такие штуки принято время от времени выкидывать. Затем сказала, что хочу избавиться от грехов и очистить душу, поэтому выбрасываю те предметы, которые связаны с самыми страшными грехами современного мира. Затем сказала, что в России принято делать подарки в знак благодарности. Все это не действовало, и тогда я с немецкой пунктуальностью расписала стоимость скупки бэушной техники в сравнении со стоимостью аренды джипа и кормежки, которую они мне обеспечили все эти дни бесплатно. Этот аргумент, как ни странно, подействовал – видно, французам не удалось здесь толком достичь просветления и как следует отрешиться от цивилизации продаж. Я взяла с них пятьдесят долларов мелочью, и этого мне вполне хватало на ночлег и еду.
Считается, что один обход вокруг Кайлаша смывает все грехи этой жизни. Ну а сто восемь обходов делают тебя Буддой. Видимо, это была чья-то реликтовая шутка, возможно, того самого Будды: я не знаю, способен ли кто-то проделать этот адский маршрут сто восемь раз. Но я обошла Кайлаш почти три раза прежде, чем встретила Павлика.
Священная Кора рассчитана на пять дней, за которые буддисту или туристу предстоит пройти пешком пятьдесят километров. Паломники действительно шли нескончаемым потоком – тут были и иностранцы, и местные, и все шли, шли, шли… Одни тащили на себе узелки, другие шли налегке, погрузив свои вещи на яков. Тех, кто хотел стать паломником, не утруждаясь ходьбой, везли на мотоциклах. Никто не возражал – все здесь занимались одним делом, кто как умеет. Буддисты и туристы шли по часовой стрелке, а тибетцы, исповедующие Бон, – против. По пути встречались красивые монастыри, я всякий раз подходила к ним, но так и не решалась войти – виной тому, похоже, был отечественный стереотип, который гласит, что уход в монастырь, особенно девушки, является такой же бедой, как сума и тюрьма.
Как в любом святом месте, тут лихо цвела инфраструктура. Рост продаж дотянулся, разумеется, и сюда. За скромные деньги паломников пускали переночевать в придорожных шатрах, увешанных разноцветными флажками. За скромные деньги кормили, поили, продавали кислородные баллончики, теплую одежду и сувениры.
Идти, как я уже объяснила, оказалось дико тяжело – сердце разрывалось в груди, воздуха не хватало и постоянно чудилось, что сейчас ноги подкосятся, и ты ляжешь здесь навсегда, посреди этой ветреной ледяной красоты. Но голова оставалась звонкой и пустой, а ноги, словно отключившись, продолжали двигаться сами, потому что им уже было одинаково безысходно – двигаться, стоять или лежать.
Упрямство, с которым паломники топтали разноцветную пыль вокруг Кайлаша, удивляло. Один сумасшедший русский, с которым мы как-то шли полдня вместе, утверждал, что если смотреть сверху через Google.maps, люди Коры напоминают мух с оторванными крылышками, которые быстро перебирают своими лапками, бесцельно блуждая вокруг упирающегося в небо фаллического камня, медитируя над безысходностью существования, одиночеством и смертью. Я, помню, возражала, что для каждого, кто хоть раз внимательно рассматривал Кайлаш через карты Гугля, не должно остаться никаких сомнений в том, что природа его никак не фаллическая – на спутниковых снимках Кайлаша женское начало изображено столь откровенно и в таких мельчайших деталях, что более подробных изображений не найти нигде в интернете, даже на сайтах, целиком этому посвященных.
Мы спорили долго, а потом я в какой-то момент глянула на склон возвышающейся горы и вздрогнула: вертикальная трещина на боку Кайлаша пересекалась горизонтальной, а лучи заходящего солнца довершали картину, вычерчивая огромную свастику – реликтовую, не испорченную ассоциациями. «Nazi Ort» – констатировала я, хотя уже давно знала, что пришла куда надо. Такое же чувство, наверно, испытывает лосось, идущий впервые на нерест, – ты не знаешь, куда и зачем, но точно понимаешь направление и цель. Я знала: мне на вершину запрещенной горы Кайлаш. Не вниз, не в ущелье, не в монастыри, не в озера, раскинувшиеся неподалеку, а именно туда – на самую шапку, на площадку, которая, если верить монахам, расположена на высоте 6666 метров над уровнем моря. Единственное, что оставалось для меня загадкой, – почему остальные люди толпятся вокруг, словно у двери, в которую не решаются постучаться со своей просьбой. Либо они не чувствуют того же, что я, либо у них не хватает какого-то внутреннего допуска.
Павлика я увидела издали и бросилась к нему со всех ног. Павлик пришел с темным местным шерпом, которого звали Туку.
