Текст книги "Лена Сквоттер и парагон возмездия"
Автор книги: Леонид Каганов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
И я почему-то сразу решила, что за мной приставлена слежка от СБ. Схватив Дарью Филипповну за рукав, я двинулась прямиком даже не в кабинет Позоряна, а в директорат.
Любому, кто хвастает, будто распахивает дверь в директорский кабинет ногой, не верьте. Так говорят лишь неудачники, которые даже в собственную квартиру не решаются распахнуть дверь ногой, потому что в конце месяца квартирная хозяйка увидит царапину и поднимет квартплату. Дверь к директору не распахивают ногой даже французско-бельгийские хозяева Корпорации. Mauvais ton. Постучать, улыбнуться секретарше, спросить на месте ли, спросить разрешения, и только тогда, не дожидаясь разрешения, ввалиться в кабинет, волоча за собой обалдевшую Дарью Филипповну.
Господин Игнаптев имели ланч. Неистребимая российская ментальность, которая заставляет если не самих олигархов, то их верных сторожевых сфинксов питаться гамбургерами, сидя за рабочим столом из карельской березы, – она не имеет никаких объяснений. К этому просто надо привыкнуть. Они так питаются. Даже они. Огромные щеки работали как кузнечные мехи, и все это в целом напоминало реликтовую производственную гимнастику, о которой мне рассказывала когда-то мать. Итак, господин Игнаптев имели ланч. При моем появлении его глаза округлились и теперь по дизайну идеально гармонировали с раздувшимися щеками.
– Ах, простите, Илья Мурадович! – всплеснула я руками, изображая discomfiture. – Мне, наверно, лучше зайти позже… – И, прежде чем он кивнет, добавила: – У нас просто большое ЧП.
– Фто флуфилоф? – прожевал в пространство Игнаптев и сделал неопределенный жест кистью, который на языке бизнес-этикета как бы означал и предложение присаживаться, и предложение присоединиться к гамбургеру, хотя на самом деле, конечно же, не означал ничего, кроме gentile досады.
Я выдержала паузу, необходимую, чтобы он перестал давиться, и начала:
– Илья Мурадович, вы же знаете, я работаю без отпуска который месяц! Вы знаете, что я веду и ПЖ, и Циску, и этих наших pesky новосибирцев, и IBM, и РПЦ, и всю канадскую сеть, и Демидова с его шампунями, и Фольксбаттер с его маслом, и Снуппи, и Казахаэро, и это не считая интернета и IT-проектов! Вы же знаете, какое это дикое напряжение! Я за последние полгода сопровождала контракты на общую сумму семь миллионов долларов – я специально подсчитала, вы можете проверить! – Я распахнула нотик и искоса глянула в него. – Это я, как вы знаете, спасла переговоры с Демидовым! Это я подвинула Казахаэро по ставкам так, как никто даже не мечтал их развести! Это я выбила у Циски скидку еще на полпроцента! Я принесла Корпорации доход в полтора миллиона долларов! Этого, конечно, никто не подсчитывал, но…
– Даже чуть больше: один и шесть миллиона, – рассеянно перебил Игнаптев.
– Ах вот как?! – возмутилась я. – Ах, значит, за мной все пересчитывают?!
– Леночка, Леночка. – Игнаптев примиряюще поднял пухлую ладошку. – Мы за всеми считаем, мы все видим, мы вас очень ценим, и я решительно не понимаю, что, собственно, вызвало…
– Илья Мурадович, вы представляете, какой груз ответственности лежит на мне? Какая нагрузка? Ведь мне всего двадцать один год, и девочки в моем возрасте цветут и радуются молодости, и только я… одна… всегда… – Зажав ладонью рот, я расплакалась, представив Микки Мауса.
Я всегда представляю Микки Мауса, когда необходимо расплакаться при людях. Поначалу я представляла его во всех деталях с распоротым брюшком, теперь же мне достаточно поймать stream настроения. Когда мне было три года, мама купила мне плюшевого Микки, которого я полюбила больше, чем любила маму. Когда через год мама это поняла, она принялась шантажировать меня. Бить ребенка ей запрещала методичка «Kinder Psychologies» настойчиво присланная бабушкой из Мюльхайма и неправильно понятая из-за скверного знания немецкого. Поэтому мама считала гуманным срывать зло на моем Микки. Микки ставили в угол, Микки шлепали по furry попе, Микки запирали в ящике стола на неделю. Naturlich, ребенком я была неуправляемым, а моя мать отнюдь не являлась парагоном спокойствия. Но все зло, причиненное Микки, не заставляло меня устыдиться проделок, а лишь оправдывало их, толкая на новую месть, словно за расстрелы партизан. Я не помню, в чем заключалась та проделка, после которой у Микки сгоряча были отрезаны уши маникюрными ножничками. Опомнившись, мать и плакала, и извинялась, и сама пришила их обратно, оставив неизгладимый шов в детской душе. Мы в тот раз помирились, но это продолжалось недолго – в следующем приступе fury мать теми же маникюрными ножничками вспорола Микки живот, а после для чего-то запустила руку внутрь и цинично выбросила на пол клок синтепона. Позже она, конечно, клялась, что по сравнению с некогда отрезанными ушами нынешняя небольшая шель в боку и клок синтепона казались ей менее обидным поступком. Она не учла, что в свои пять лет, благодаря посредственному телесериалу про больницу, я уже имела самые общие представления об анатомии и хорошо понимала, что вырванный из брюшины и упавший на пыльный пол синтепон несовместим с жизнью Микки, в отличие от отрезанных ушей. А увиденный в гостях мультик про вуду-зомби однозначно давал понять, какая судьба ждет Микки, если я осмелюсь продолжать считать его живым. Микки, к утру зашитый мамой, был мною в тот же день тайно похоронен в тихом углу нашего поганого двора под кустом сирени.
«Леночка, Леночка, Леночка!» – услышала я ритмично доносившиеся звуки, и в мои губы начал робко тыкаться пластиковый стаканчик с водой.
– Павлик? – прошептала я одними губами, сжимая в руке плюшевого Микки с заплаткой на пузе. – К черту Корпорацию, к черту горы и деструктив, зачем мне эта бесконечная желчная суета, разве для того я живу на свете?
– Леночка, Леночка, да что с вами?!
Я поняла, что отвлеклась и переиграла. Впрочем, это было к лучшему – я знала, что произвела нужный эффект.
– Простите, Илья Мурадович, – выдавила я, мотнула челкой, и слезы разом высохли, словно всосались в щеки, оставив пару тянущих дорожек. – Простите. Стресс. Критические дни. Кризис.
– Конечно, бывает! – закивал Игнаптев.
Все-таки он был неплохим дядькой – надо же, вылез, оказывается, из-за стола, сбегал за водой…
– Так о чем мы говорили? – спросила я. – Ах да. Ко всем этим бедам с Микки… э-э-э, простите, с Демидовым и Циской, добавляется еще тоталитарная слежка.
– Слежка? – насторожился Игнаптев и его рука сама собой потянулась к поясу, невольно пытаясь нащупать даже не пистолет, а мобильник, что в наше время стреляет безотказнее. – Какая слежка?
– За мной следит наша СБ! – всхлипнула я и прикрыла глаза ладонью так, чтобы сквозь щели пальцев хорошо видеть его лицо.
Лицо у Игнаптева вытянулось и рот слегка приоткрылся, как у человека, который услышал новость. Вряд ли Игнаптев обладал театральными талантами.
– Как? – крякнул он. – Ну, как за всеми… Посещаемость… Почта… Мы ж им за это деньги платим. Большие, кстати. Чота…
– Если бы! – Я демонически усмехнулась, а затем резко схватила за рукав и вытолкнула вперед Дарью Филипповну, стоявшую онемевшим столбом все это время. – Вот! Вот они кого приставили за мной следить!
На лице Игнаптева отразилась такая гамма чувств, что я поняла: если бы у меня сегодня действительно были критические дни, мое поведение было бы простительно, а так, наверно, надо начинать пить какие-нибудь витамины. Тревога явно оказалась ложной – никакая СБ за мной не следила.
– Господи, Леночка! – всплеснул руками Игнаптев. – Это же… э-э-э… Дина? Пардон, Даша. Даша, практикант! Это я ее к вам направил!
– Вы? Лично вы?
– Даша, милая, оставьте нас на минутку? – Игнаптев опомнился и энергично махнул рукой.
Даша на деревянных ногах скрылась за массивной дверью.
– Это дочь поварихи моей первой жены, – деликатно понизив голос, продолжил Игнаптев. – Она заканчивает какой-то колледж, понимаете? И… меня попросили… помочь девочке набраться опыта, ввести в курс, так сказать. А кто это сделает лучше вас, Лена? Наверно, мне надо было с вами это обсудить, но я был уверен, что Позорян… вы ведь у Позоряна в отделе работаете, да? Все не могу запомнить…
Я проигнорировала этот неуместный вопрос. Мне было очень стыдно. За эти несколько месяцев я уже выяснила, в каких случаях Игнаптев врет, а в каких недоговаривает, и как это у него отражается в мимике. Игнаптев не врал – эта useless дурочка вовсе не была шпионкой, у него и в мыслях не было такого. И моя idiotish подозрительность выглядела теперь очень idiotish.
– Я был уверен, что вам давно нужен помощник, – с мягкой укоризной продолжал Игнаптев. – Если вы не хотите практиканта – я заставлять не буду. Хотя мог бы. Я понимаю, вы творческая личность, но зачем же при девочке такое устраивать, Илена? – Он повернул запястье и глянул на часы.
– Простите, Илья Мурадович, – искренне произнесла я. – Не знаю, что на меня накатило. Конечно, я возьму девочку.
Честно говоря, брать ее мне совершенно не хотелось. Но, видно, я переборщила с Микки и поддалась теперь эмоциям – отказать Игнаптеву я уже не могла. Все-таки он был очень мягкий и приятный человек, этот наш Игнаптев.
Так у меня появилась своя практикантка, и это стало лишь началом приключений того длинного дня.
Визитки
Даша семенила за мной, едва поспевая. Я уже смирилась с мыслью, что теперь всюду мне придется таскать за собой это чучело. Чучело тоже находилось под впечатлением от утренней сцены и молчало. Я мстительно послала ее на самую дальнюю экспресс-кухню сделать кофе, а сама села на банкетку и раскрыла нотик. Вернулась Дарья и робко протянула мне стаканчик с мутной жижей:
– Сахар я ложить не стала, думала…
– Класть. Класть, а не ложить, – мрачно перебила я. – Ну, рассказывайте, Дарья Филипповна о себе. Будем знакомиться.
– Мне двадцать три года… – начала она. – Вы не думайте, что я маленькая. Я смышленая, правда!
Я поперхнулась кофе.
– Дальше.
– Я учусь в Академии управления на пятом курсе по специальности «Организация и планирование учета»…
– Дальше, – мрачно потребовала я.
– О чем же рассказывать? – растерялась Даша.
К тому времени я уже нашла ее в «Одноклассниках» и бегло изучала досье, списки друзей, tasteless пляжные фотки и vulgar фотки с кошкой.
– Это все, что вы можете о себе рассказать? – рассердилась я. – Двадцатитрехлетняя закомплексованная гора мяса в шестьдесят кило, которая наливает кофе в пластик вместо висящего для этой цели фарфора, которая ложит сахар, и все, что может о себе рассказать, – это название вуза? Не с первого раза поступила? Двадцать три года, пятый курс…
Даша понурилась, и губы ее задрожали.
– Зачем вы так? – произнесла она с unique трагизмом.
Я подумала, что угадала – наверняка поступила не с первого раза, и с этим у нее связаны неприятные воспоминания. Даша продолжила:
– Зачем вы так про меня? Я же всего пятьдесят три кило вешу, не шестьдесят!
Я снова поперхнулась кофе.
– Хорошо, Даша. Тогда просто расскажите о себе. Знаете, как в анкетах? Пол, возраст, место рождения, родители…
– Я родилась в Москве. Моя мама работает поваром у госпожи, которая лично знакома с каким-то начальником Корпорации. И мама попросила, чтобы она попросила, чтобы он попросил…
– Как зовут маму? – перебила я.
Даша назвала, и я тоже нашла ее в «Одноклассниках». С одноклассниками у мамы было плохо даже для ее возраста – всего два. Видно, класс был пьющий или уголовный.
– Давайте дальше. Отец?
– Отец от нас ушел, когда я только родилась. Его зовут Филипп Босяков, он водитель автобуса, но мы почти не общаемся.
– Замечательно! Дочь кухарки и извозчика хочет стать менеджером! И вы всю жизнь прожили с мамой?
– С бабушкой.
– О боже. Сочувствую. Ну, хорошо. Сколько длится ваша практика?
– Месяц…
– Месяц. Месяц мы будем работать вместе. Ясно? Поэтому у нас не должно быть друг от друга никаких тайн. Какие у вас есть тайны?
Даша готова была расплакаться.
– Хорошо, я скажу, – прошептала она. – Только никому не говорите! Обещаете?
– Постараюсь.
Она откинула с лица белокурый локон, наклонилась к моему уху и доверительно прошептала:
– Я плохо знаю английский!
Я ничего не ответила, пытаясь осмыслить две новости. Одна была хорошей: практикантка не шпионка. Вторая новость была плохая: практикантка оказалась полной дурой. Впрочем, с этим уже можно было работать.
– Хорошо, Даша, а что вы знаете обо мне? – спросила я.
– Ой, ничего пока… – растерялась она.
Я хмыкнула.
– Но вы же меня как-то узнали в лицо?
– Я… мне сказали, чтобы я нашла Илену Сквоттер… А там, в вестибюле, стенгазета с поздравлениями сотрудниц с Восьмым марта, и…
– Мне сказали… – передразнила я. – А интернетом вы совсем не умеете пользоваться?
Дарья прижала уши, открыла рот и стала напоминать глупую домашнюю nauticle pig.
– Умею, конечно, – ответила она. – Но разве там можно что-то найти по фамилии?
– Значит, не умеете, – констатировала я.
– Но там так много лишней информации! Я даже по своей фамилии ничего найти не могу! – оправдывалась Дарья.
– Вообще ничего?
– Вообще! Как в поисковике наберу «Босякова» – так пять страниц политических новостей!
– Каких-каких новостей? – заинтересовалась я, набирая «Босякова» без имени и отчества.
– Всякая ерунда, – отмахнулась Дарья. – «По решению председателя Верховного суда города Москвы господина Ф. Босякова», «По заявлению председателя Верховного суда города Москвы господина Ф. Босякова»… И так первые двадцать страниц.
– Это вы называете ерунда? – изумилась я, разглядывая выдачу то Гугля, то Яндекса. – Да вы с ума сошли, Дарья! Это не ерунда, а подарок судьбы! Радуйтесь!
– Чему же здесь радоваться? – искренне удивилась Дарья.
– Да с такой выдачей по фамилии вы должны всюду махать паспортом и говорить, что пожалуетесь своему отцу, председателю Верховного суда города Москвы!
– Да какой он мне отец? – возмутилась Дарья. – Он даже не родственник, просто однофамилец!
– А вот это уточнять не надо!
– То есть – врать? – изумилась Даша.
– Зачем сразу врать? Врать не надо. Просто никогда и никому не говорите, что ваш отец водит автобусы. Вместо этого спрашивайте зловеще: вы разве не в курсе, кто мой отец? И про такую организацию – Верховный суд города Москвы – тоже ничего не слышали? Это два совершенно разных вопроca. Но они окажут amazing эффект, когда вы научитесь задавать их без паузы один за другим.
– Да он же Федор, а не Филипп! – в отчаянии воскликнула Даша. – А я – Филипповна!
– Да, он Федор, – подтвердила я, глянув в нотик снова. – Федор Босяков. А вы – Дарья Филипповна. Но это уже не имеет никакого значения. Люди идиоты, Дарья! Они никогда не обратят внимания на эту мелочь, поверьте. А если даже обратят, то придумают себе объяснение сами. Например, что вы не родная дочь, а приемная или внебрачная.
Дарья молчала, вид у нее был несчастный и непонимающий.
– Когда я еще училась в школе и носила фамилию Гугель, – пояснила я, – в параллельном классе был такой мальчик-татарчик Леня Гусель. И что вы думаете? Не было учителя в школе, который при первой перекличке не спросил бы: «Лена Гугель? Хм… а Леня Гусель из класса „Д“ не родственник?» Родственник! Дебилы!
– Нет, – выдохнула Даша, опустив ресницы. – Я так никогда не смогу!
Я фыркнула и пожала плечами.
– Дело ваше. Я ж не заставляю. Это достаточно сложные приемы современного бизнеса, для зачета я их от вас не потребую. Кстати, о зачете… – Я встала и торжественно протянула ей ладонь: – Поздравляю, Дарья, вы приняты на практику к Илене Сквоттер!
Даша пожала мою руку с огромным почтением.
– Обо мне вы знаете мало, – продолжала я, – но скоро узнаете. Мы будем работать вместе, я постараюсь научить вас всему, что умею. И я за месяц сделаю из вас не просто менеджера, но толкового современного человека. Это будет для вас бесценный опыт, а для меня – небольшой экспириенс преподавания. Итак, вы готовы?
Она поспешно закивала.
– Первый урок: все, что я говорю, – выполняется беспрекословно! Скажу упасть в лужу – упасть в лужу. Понятно?
– Понятно, Илена Петровна, – с готовностью кивнула Даша.
– Второе: обращаемся друг к другу на «вы» и по имени. Я буду говорить «садитесь, Дарья», вы мне будете отвечать «спасибо, Илена». Так работает бизнес. Понятно?
– Понятно.
– Третье: все, что вы от меня услышите, является тайной бизнеса. Вы же понимаете размах Корпорации? Ни одному человеку в мире, даже свой матери и бабушке, вы не должны передать ни одного моего слова. Потому что болтуны в бизнесе не живут. Понятно?
– Понятно.
– Тогда сейчас мы пойдем по бутикам, и вы, Дарья, купите и наденете то, что я укажу.
– Но у меня с собой нет денег! – испугалась Даша.
– Бухгалтерия оплатит, – строго ответила я.
Первую кофту мы купили в ларьке у метро – к большому изумлению Дарьи.
– Запоминайте, Дарья, – объясняла я. – Мы – менеджеры. Это звучит гордо. Менеджеру следует одеваться правильно. Что такое правильно? По-любому сегодня все вещи делает Китай. Это все подделки. Китай делает плохие подделки и нормальные подделки. И те и другие приезжают в Москву и попадают на рынки, в ларьки, в бутики и торговые центры с одинаковой вероятностью. Разница только в цене. Если вещь сделана нормально – это видно издалека. Никто не станет изучать с лупой ваш ярлычок. К тому же помните: решения в бизнесе принимают мужчины. А мужчины, Дарья, это крайне тупые существа, которые ничего не понимают в дизайне женской одежды. Поэтому кофту мы можем купить в ларьке.
– Но…
– Не перебивать! – Я топнула ногой. – Продолжаю. В эпоху глобализации любая лохушка имеет возможность одеться на рубль как принцесса эльфов. Как вы думаете, Дарья, почему лохушка этого не делает?
– Не знаю.
– Потому что она – лохушка. Вот и вся разница. Я понятно объясняю?
Даша кивнула.
– Идем дальше. Нам направо, кстати, – вон к тому центру. Итак, на что смотрят в бизнесе? В первую очередь – манера поведения. Этого, увы, не купишь. Затем – маркеры. Что такое маркер? Это предмет, который показывает статус. У вас, Дарья, извините, статус Schulerin. Нитки с бисером на руке – в помойку. Сумочку вашу тинейджерскую ужасную…
– Конечно, понимаю, – засуетилась Даша, сдирая бисерный мусор.
Я указала рукой на стеклянную дверь торгового центра:
– Сюда и на эскалатор, на второй этаж. Про сапожки, бижутерию вашу похабную мы поговорим позже. Из статусных предметов, Дарья, важны три: авторучка, часы и мобильник. Нам, женщинам, легче: мы можем обойтись без часов, без этого уродливого куска полированного чугуна, набитого алмазами и шестеренками.
– Можно вопрос? – спросила Дарья. – А зачем авторучка, если все можно записать в нотик?
– А магический ритуал подписания договора – пальцем проводить? Впрочем, мы, женщины, можем обойтись и без авторучки – ее обязан предложить мужчина. Но мобильник… Мобильник должен быть на высоте! Мобильник кладется на стол как мужское достоинство в начале любых переговоров! Даже если их ведут женщины. А в последнее время всё ведут женщины. В общем, запоминайте, Дарья: крутым считается тот, у кого мобильник короче и тупее. В идеале – размером с мизинец и одна кнопка «ответить на звонок». Такой мобильник не способен даже отправить SMS, но зато весь усыпан шанкрами бриллиантов. Это что касается крутых. А вот деловым считается тот, у кого мобильник, наоборот, больше и умнее. В его мобильнике не должно быть брюликов, только со всех сторон кнопки и выдвижные экраны. В чем разница между крутым и деловым человеком?
Даша завороженно помотала головой.
– Крутой – это тот, кто дает бабло, но ни о чем не договаривается. Договаривается обо всем деловой, но бабла у него нет. Понятно объясняю?
Даша снова помотала головой.
– Ладно, проехали, – кивнула я. – Поймете позже, Дарья. Важно усвоить, что вашу дешевую пудреницу с кнопками надо раздавить каблуком. Сейчас мы купим нормальный наладонник – нативный, он не может стоить меньше полутора тысяч баксов. Но бухгалтерия оплатит. После чего мы поставим нормальную мелодию звонка. Заметьте: я даже не спрашиваю, какая мелодия стоит сейчас у вас. Хотя могу себе вообразить в общих чертах… Представляете, если она заиграет на переговорах?
Краем глаза я увидела, как Даша опустила голову и залилась румянцем до самых ушей.
Shopping утомляет даже женщину. Когда мы прошли весь квест примерочных и привели Дашу в тот минимальный вид, который не раздражает сетчатку в бизнесе, я уже порядком устала. Пришлось сделать пару звонков и отбить сегодняшние встречи. Честно сказать, они мне были неинтересны – чистая с моей стороны beneficenza по отношению к Корпорации.
Мы зашли перекусить в кафе, и, подкрепившись, я нашла в себе силы продолжить вводную лекцию:
– Запомните, Дарья, последний закон имиджа: наш паспорт – это визитка. Как мент в начале разговора просит показать паспорт, так люди бизнеса обмениваются визитками. Человек, который возьмет чужую визитку, рассеянно похлопает себя по карманам и скажет, что у него как раз закончились, выглядит как клошар, который явился на переговоры, распространяя Gestank, и теперь извиняется, что у него дома закончилось мыло. Визитку можно не подать только в том случае, если ты крутой, а не деловой. Тогда у тебя есть личный секретарь – деловой, который даст свою. Ясно?
– У меня нет визитки… – огорчилась Даша.
– Визитку мы напечатаем в офисе. Первое, что я сделала, когда пришла в Корпорацию: я заказала для офиса портативный станок, поставила на третьем этаже и слежу, чтобы он всегда был заправлен.
Видно было, что Даше хочется что-то спросить. Наконец она решилась:
– Илена, а вы здесь давно?
– Полгода.
– А где вы работали раньше?
– У меня был офис дома, – ответила я. – Частный бизнес. Я начинала с киберсквоттинга, потом занималась интернет-проектами, потом стартапами… Но работать в Корпорации – это совсем другой уровень.
– Вы бросили свое дело и вышли на службу по найму? – удивилась Даша, и я с удовольствием отметила, что уже через четыре часа общения со мной девочка начала умнеть.
– Я похожа на офисный планктон? – спросила я в лоб.
Даша отрицательно покачала головой.
– Вот вы и ответили на свои вопрос, Дарья.
Похоже, на свой вопрос она не ответила, но промолчала.
– Итак, продолжаем. Визитка бизнесмена отличается от визитки лоха только дизайном. К счастью для нас, дизайн утверждает наша Корпорация, а им – дизайнеры из головного офиса во Франции. Поэтому на вашей визитке, Дарья, все будет строго. Но понимать толк в визитках мы обязаны, потому что те, с кем мы работаем, frequentemente рисуют свои визитки сами, и по ним можно читать судьбу эффективнее, чем по линиям ладони. Запомним основные правила. Если на визитке перечислено несколько должностей – это кто?
– Важный человек?
– Разнорабочий айтишник. Или авантюрист-самозванец – если там пышные ученые звания и слово «президент» в любой форме – так они обычно себе рисуют. С такими мы вообще не работаем. Сразу в трубу. Далее. Если на визитке больше одной строчки текста – это кто?
На этот раз Даша просто тактично промолчала.
– Это нищеброд-самоделкин, – объяснила я. – А вот если на визитке текст на двух языках, это кто?
– Человек, знающий два языка? – предположила Даша.
– Тьфу, – рассердилась я. – Запомните: два языка знает любой! По крайней мере делает вид, будто знает. Два языка на визитке – это ничего не значит, кроме того, что человеку приходится работать с иностранцами. Это ему в плюс. Далее, по дизайну. Если на визитке используется больше трех цветов – это кто?
– Несерьезный человек, – предположила Даша, и я снова с гордостью отметила, что девочка и впрямь умнеет на глазах.
– Школьник, – кивнула я. – Либо начальник типографии. А если на визитке указано несколько телефонов и факс?
– Работает в офисе?
– Да, конечно, в офисе. Но только это означает, что он – никто, и решения принимает не он. Тому, кто принимает решение, незачем указывать гроздья телефонов. Идем далее. Если визитка не прямоугольник – кто это?
– Э-э-э…
– Дизайнер. Говорить нам с ним не о чем – это не наша область. А вот если визитка деревянная, бархатная, резиновая, железная, – это кто?
– Начальник дизайнеров?
– Нет. Это мелкий vendedor, который случайно разбогател и скоро опять будет нищим. Но пока этого не произошло, для нас он – просто подарок Фортуны.
Похоже, я вошла во вкус, и пора было остановиться, но остановиться уже не получалось:
– Теперь, когда мы знаем про визитки все, осталось два момента. Первое: какой должна быть визитка у нас?
Даша пожала плечами.
– Запомните, Дарья: у нас должно быть много визиток на разные случаи жизни. В зависимости от того, какое мы хотим произвести впечатление.
– Но если партнеры соберут наши разные визитки – они разве не удивятся? – спросила Даша.
– Никогда! – хмыкнула я. – Потому что момент номер два: только лохи и нищеброды коллекционируют чужие визитки. Собирать визитки – все равно что использованные носовые платки. Нормальный бизнесмен сканирует контакты в нотик, а визитку кидает в шреддер. Clear?
На всякий случай Даша кивнула.
– Всё, – сказала я. – Ланч закончен. Сейчас мы вернемся в офис, и я покажу, что такое настоящая работа.
Гостевой пропуск Даши второй раз не сработал, и мне пришлось выйти на крыльцо, распахнуть нотик и потратить четверть часа, чтобы ей выписали постоянную карточку и принесли сюда, вниз. Что-что, а пропускной режим в Корпорации всегда был на высоте.
Пока мы ждали, Даша нервничала – она то рассматривала свой смартфончик, то вынимала пудреницу и смотрелась в зеркальце, а потом вдруг вытащила vulgaris кусачки для ногтей и принялась обкусывать ногти самым indecent образом. Я не выдержала и треснула ее по руке – кусачки выпали и укатились под крыльцо.
– Вы с ума сошли, Дарья Филипповна? – прошипела я. – А ну прекратить меня позорить!
– Простите, – пролепетала Даша и жалобно показала глазами вниз. – Я больше не буду… Но… Можно я их подберу?
– Можно, только быстро! – с отвращением кивнула я. Даша быстро сбежала вниз и полезла под крыльцо, приняв ту позу, какой в комиксах изображают блондинку, пытающуюся заменить лопнувшее колесо. Я отвернулась от стыда за свою практикантку.
– Нашла! – радостно сообщила Даша, вернувшись. – Но там под крыльцом столько мусора валяется… Я там нашла чью-то флешку!
Я нехотя повернулась. В руке Дарья держала маленькую розовую флешку на грязном шнурке, которая, видно, зимовала под этим крыльцом.
Прежде чем Даша успела опомниться, я augenblick вырвала у нее из рук эту флешку, шлепнула на бетон крыльца и с силой размолотила каблуком в труху. Потом салфеткой аккуратно собрала эту труху, сходила и высыпала в урну. Когда я вернулась, глаза у Даши были круглыми. В них читалось: «И эти люди мне запрещают обкусывать кусачками ногти!»
– Так надо, – объяснила я, сама уже не понимая, почему так поступила, хотя могла просто выкинуть. – Запомните, Дарья: подбирать чужие флешки так же мерзко и опасно в плане инфекций, как докуривать чужие бычки или доедать огрызки яблок, найденные под крыльцом!
Даша испуганно кивнула.
Тут, к счастью, hombre на побегушках вынес ее пропуск.
Когда мы попали внутрь, дорогу мне снова перегородила Verfluechter Эльза Мартыновна.
– Лена, – скрипуче произнесла она с easy укоризной, – а я же вас ищу!
– Что-то стряслось, Эльза Мартыновна? – сухо произнесла я.
– Вы не могли бы зайти ко мне в отдел? Надо кое-что уточнить и подписать.
– Сожалею, Эльза Мартыновна, у меня сейчас абсолютно неотложное совещание. А что случилось?
Эльза Мартыновна замялась.
– Мы потеряли вашу трудовую книжку. Ее придется переоформить.
Это мне уже совсем не понравилось.
– Простите, Эльза Мартыновна, вы вообще в своем уме? Вы что такое говорите? Они потеряли мою трудовую книжку! Good news everyone! Так ищите же, ипатьевская слобода! Или это я должна ее искать? А может, я должна бросить все свои дела, отменить все встречи и бегать переоформлять книжку, которую вы не можете у себя в бардаке найти?
– А вы не кричите на меня, Сквоттер! – зловеще зашипела Эльза Мартыновна. – На меня еще никто не смел повышать голос! Я сорок лет работаю в отделе кадров! Я возглавляла кадровый отдел, еще когда здесь был двенадцатый подшипниковый завод имени…
– Зато я никогда не возглавляла кадровых отделов, поэтому меня абсолютно не интересует ваша биография, – перебила я. – За сорок лет можно было научиться не терять чужие трудовые книжки. А завтра вы скажете, что и мой трудовой договор потерян?
Это был меткий удар. Эльза Мартыновна гневно пошевелила ноздрями. Я выдержала многозначительную паузу и продолжила:
– Если вы хотите и дальше продолжать работать у нас в Корпорации, будьте любезны, Эльза Мартыновна, общаться строго в установленном порядке и строго по необходимости. А не караулить меня в коридорах!
– А где же мне вас караулить? – сварливо выкрикнула Эльза Мартыновна. – Когда вы последний раз были на своем рабочем месте?
Я почувствовала, что теряю терпение.
– Эльза Мартыновна, еще раз повторяю: если вы хотите остаться работать в нашей, – я сделала многозначительную паузу, – Корпорации, то будьте добры общаться так, как это принято у нас: посредством электронного документооборота.
Тут до нее дошел смысл моих слов.
– Сквоттер! Вы мне угрожаете увольнением? Вы? Мне? Да вы… кто вы…
– Не угрожаю, Эльза Мартыновна, – перебила я. – Просто предупреждаю. Запомните наш разговор, пожалуйста.
И, не оборачиваясь, двинулась дальше. Даша мертвой тенью двинулась следом.
– Ведьма! Сучка блатная! – раздался сзади едва разборчивый клекот – не столько на звуковой, сколько на ментальной волне.
Я повернулась к Даше.
– С ними – только так. Иначе они не понимают.
– Как ты ничего не боишься? – выдохнула Даша, от чувств перейдя на «ты».
Я пожала плечами.
– Боится тот, кому есть что терять.
Мы не спеша двинулись по всем этажам, курилкам, экспресс-кухням и комнатам отдыха.
– Наша Корпорация, – объясняла я, – занимается сразу всем. Как это принято в Японии и России. Только Япония это делает как Япония, а Россия – как Россия. Формально Корпорация создавалась, чтобы заниматься IT-решениями. Надо объяснять, что это?
– Надо, – кивнула Даша.
– Не надо. – Я покачала головой. – Это не пригодится – на то у нас есть технические отделы, а мы – бизнес-элита. Так вот, формально мы занимаемся IT-технологиями, но это и интернет, и банки, и компьютерные игры, и все, что угодно. Это не мешает Корпорации продавать лес и уголь, играть на бирже, гонять вагоны с товарами из Китая в Цюрих и клепать промо-ролики на заказ кому попало. Наш центральный офис состоит из правого крыла, левого крыла и центрального здания завода. А еще есть филиал на Дмитровке и представительства в других городах. У нас работает больше пяти тысяч сотрудников. Они могут никогда не встретить друг друга. Поэтому наша задача – крепить деловые контакты внутри Корпорации. Я веду кучу проектов и постоянно набираю новые. Вы представляете, на чем держится в России любой бизнес?
