Текст книги "Тьма. Том 8 (СИ)"

Автор книги: Лео Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4

Трактат 1719 года «О природе Серых земель» за авторством Гаврилы Островского

…Нельзя забывать, что зверьё Серых земель – не токмо что слуги покорные Тьмы. Охотники сказывают, что нередко зверь, встретя человека, так и не решается напасть, древнему страху покоряся. Но случается сие, коли зверья мало.

Однако же обитатели земель сих удивительную склонность имеют к кучкованию. Будто нарочито ищут они себе подобных, дабы сбиться в стаю великую либо в гурт немалый, а потом обрушиться на людские отряды или поселения. И пусть оные нападения не страшат тех, кто в краях сих суровых обитает, однако же немало тягот и убытков от того оне несут.

Всё меняется, когда меж зверья выделяется грядущий Дикий Вождь.

Он ещё в полную силу не вошёл. Он ещё слаб, дабы в первых рядах биться. Но прочая тварь признаёт над собой власть его, ей же и покоряется. И тогда поход через земли Серые в поход воинский обращается, где от того часу каждое мгновение чаяти подвоха и удара лукавого надлежит.

Вождь грядущий великою сметкою пользуется, сильные и слабые стороны подвластного зверья провидя. И оттого многие глаголют, что нельзя земли Серые без дозора оставлять, вновь и вновь вычищая из тамошних обитателей самое поползновение к единению.

Этой ночью я спал урывками. Несмотря на работающую печку и спальники, было холодно. Мороз впивался в кожу сквозь слои тёплой одежды. А тишина за стеной палатки казалась такой густой и неестественной, что внутри будто натянутая струна звенела.

Я засыпал, просыпался, снова засыпал… И когда в очередной раз начал проваливаться в дрёму, эту искусственную тишину разрезал резкий, отрывистый свист.

Тёма, дремавший у меня в ногах, вскочил в одну секунду. Спина дугой, шерсть дыбом. И низкое рычание, настолько яростное, что раньше я от него такого не слышал.

– Да блинский блин! – выдохнул я, срываясь с лежанки и хватая винтовку.

Секунду спустя Авелина тоже была на ногах. Её бледное лицо в темноте палатки казалось вырезанным из мрамора.

Оттеснив её назад, я быстро выглянул из палатки. Снаружи творился какой-то хаос. Топот ног, резкие команды, прерывистый мат Славы и гневный рёв Давида.

– Поднять всех! Машины в круг! Живо, шевелитесь, мать вашу за ногу!.. – ревел Мережковский, пока его фигура мелькала между палатками.

– В круг, в круг ставь! – а это уже Слава орал на водителей, которые, крестясь и ругаясь, заводили грузовики.

Моторы, один за другим, просыпались, а включившиеся фары вырывали из полутьмы перекошенные лица и летящий вверх снег.

Я выскочил наружу, прикидывая варианты обороны. Бойцы, между тем, занимали позиции за колёсами первых машин, поставленных в круг, и щёлкали затворами.

– Лин, поставь защиту перед машинами. И так, чтобы исходящие снаряды пропускал! – обернувшись, попросил я жену.

– А кто вообще на нас напал? Что происходит? – уцепившись пальчиками за мой рукав, спросила она.

– Ну… Что-то нехорошее, вероятно! – я ободряюще улыбнулся ей. – Не беспокойся. Сейчас выясним.

Авелина кивнула и отпустила мой рукав. А затем взялась за короб и принялась возиться с настройками артефакта. В теневом зрении я видел, как купол щита расширяется, покрывая территорию всего лагеря, а плетения наливаются силой.

Из леса, где царила непроглядная тьма, выскочила двуногая тень. Затем вторая, третья. Оказалось, это разведчики Бархана. Они ловко бежали по снегу на снегоступах. В свете фар я успел заметить, что лица у них серьёзные и озабоченные. Последний, едва оторвавшись от кромки деревьев, обернулся и дал из автомата очередь в тёмную пустоту. И только потом со всех ног рванул дальше.

А мгновение спустя вслед за ними хлынули звери. Сначала штук семь, за ними ещё десяток, а затем – сплошной серый поток. Изменённые волки. В два раза крупнее обычных, с горбатыми спинами и жёсткой шерстью. Морды тоже были необычные: слишком вытянутые, а челюсти усеяны рядами игловидных зубов.

«Будь мы на землях Тьмы, я бы сказал, что это новая порода вульфов», – почти спокойно пронеслось в моей голове.

Вульфов я не то чтобы не боялся. Просто мне их на границе, а затем в Покровске столько убить пришлось… Ну вульфы, и что? Знакомый враг, и слабые места давно известны.

Только это ведь были именно волки. И много, очень много. Конечно, в мешанине серых спин, беззвучно выплеснувшихся из-под чёрного свода леса, точное количество сложно было определить. Однако голов двести там с гарантией имелось.

И да, выглядело действительно жутковато. Волки отчего-то не выли и не рычали. Будто экономили силы. Они неслись на нас в гробовой тишине. Нарушал её лишь тяжёлый топот лап по снегу.

А уже пару секунд спустя вся стая обрушилась на наш лагерь. И тут же наткнулась на защиту, выставленную Авелиной.

Первые выстрелы грянули, едва лишь волчья лавина достигла границы купола. Вспышки выхватывали из тьмы оскаленные морды, брызги слюны и безумные ярко-жёлтые глаза. Пули шлёпали в упор, поражая одно серое чудовище за другим. Однако озверевшим тварям будто всё ни по чём было…

Некоторые, получив серьёзную рану, конечно, отползали с визгом. Другие, прыгая на щит, будто влетали в бетонную стену, но вставали на ноги, отряхиваясь. И снова пёрли к таким близким, но недоступным людям.

– Насмерть бейте! Что вы садите почём зря⁈ – разнёсся над лагерем крик то ли Славы, то ли Давида, в грохоте было не разобрать. – Стрелять по уверенным целям!

Но уверенных целей не было. Стая вела себя… Да как стая волков! Спустя минуты две они перестали ломиться напролом и пробовать щит на зуб. Теперь звери кружили возле нашего пузыря, прямо как настоящие волки вокруг загонной дичи.

Иногда то один, то другой выскакивал из темноты и, раскрыв пасть с зубами-иглами, кусал защиту. Но стоило кому-то из бойцов прицельно навести ствол, зверюга тут же отскакивала обратно. Эти твари идеально чувствовали угрозу. И каждый раз успевали раствориться в ночи, чтобы вскоре снова попробовать купол на зуб.

Эта тактика изматывала нервы куда сильнее, чем прямой штурм. Да и теньки на поддержание купола уходило не в пример больше, чем если бы мы наглухо закрылись и не стреляли изнутри.

– Долбаный цирк с конями… – процедил я сквозь зубы, чувствуя, как глаза начинают ныть от постоянного напряжения. – Хитроволки, блин…

Авелина, вылезшая из палатки, неподвижно стояла рядом. И тоже глядела на зверей, нервно покусывая губы.

– Лин, как щит? – спросил я.

– Держится, – коротко бросила она, не отрывая взгляда от темноты, где метались четвероногие тени. – Федь, они же явно нас изматывают…

Так, наверно, и было. Прошло, наверно, уже с полчаса этой утомительной пляски. Волки перемещались по периметру, то и дело провоцируя бойцов на бесполезные очереди. Изредка особо удачливый дружинник срезал очередного зверя, и окровавленное тело оставалось лежать на снегу, вместе с другими лесными неудачниками.

А потом они ударили с севера. Ударили смело, будто собирались прорвать защиту. Подняв вой, визг и яростный скрежет когтей по щиту, не обращая внимания на гибель товарищей, где-то с десяток волков с бешеной энергией бросился на штурм.

– Сюда! Нужна поддержка! – крикнул кто-то из дружинников.

То ли испугался, то ли запаниковал. И не успели Давид или Слава одёрнуть остальных, как большая часть бойцов с центральных позиций рванула на помощь.

Но это была ловушка.

В тот самый момент, когда внимание было приковано к ложной атаке, с юга, со стороны дороги, в гнетущей тишине показались волки. И не десяток, а все оставшиеся полтораста голов. Молчаливая лавина плоти и ярости. Они не подбегали – они летели, как одно целое. И с разбегу врезались в щит Авелины одним сплочённым ударом.

Я успел среагировать на крик кого-то из бойцов на юге. Оказалось, что стая, видимо, учуяв слабину, атаковала самую потрёпанную часть плетения. Некоторые связки там «подустали» от предыдущих ударов, а когда молчаливая серая масса навалилась, щит начал расходиться по швам, как рвущаяся ткань.

Нет, купол не исчез полностью, и родовой артефакт Авелины даже начал затягивать брешь… Но несколько десятков тварей успело проскочить, серой волной хлынув внутрь периметра.

Начался ад.

Первые ряды волков с размаху врезались в борта грузовиков. Здоровенные морды сунулись под днище и вдоль бортов, с хищной грацией обтекая машины. Бойцы, вынужденные отступать к середине лагеря, открыли шквальный огонь почти в упор. Вспышки выстрелов ослепляли, грохот стоял оглушительный. Кто-то из моих парней кричал, кто-то ругался, кто-то молча отстреливался, отступая шаг за шагом.

Я принялся плести свои огненные шары, запуская их сразу роями. Такой подлости от людей волки явно не ожидали. Пуль они не боялись: то ли уже были знакомы, то ли просто не слишком понимали невидимую смерть. А вот огненные шарики, которые испаряли влагу и палили шерсть – это было для них страшно.

Те, кому не повезло получить огненным шариком, начинали выть и кататься по земле, стараясь сбить пламя. В какой-то момент хаос среди ворвавшихся тварей достиг пика. Они, привыкшие к тому, что на открытом пространстве всегда можно отступить, попали в ловушку. Очутились в тесноте, под шквальным огнём и жёсткой магической атакой.

Желание загрызть всех двуногих сменилось паникой. Те, что были сзади, ещё пытались лезть в затягивающуюся прореху. А те, что внутри, уже метались в поисках выхода или укрытия.

Но огонь – оружие обоюдоострое. Один из загоревшихся волков задел палатку, и брезент вспыхнул мгновенно, словно его облили бензином. Яркое зарево осветило всю нашу площадку, отбрасывая на снег пляшущие тени.

– Палатка горит! – раздался чей-то крик.

Пожар добавил бардака, но он же, по иронии судьбы, сыграл нам на руку. Ослеплённые ярким пламенем, волки на мгновение замешкались. А мои бойцы, наоборот, получили преимущество.

Тёму я в этой суматохе не видел. Лишь мельком заметил на крыше одного из грузовиков. Он сидел, обернув хвост вокруг лап, и, кажется, следил за происходящим. Не нападал, не шипел. Просто наблюдал, будто оценивая общую картину боя.

Через несколько минут, показавшихся вечностью, всё было закончено. Последние волки, прорвавшиеся за купол, были добиты. Те, что остались снаружи, отхлынули от лагеря, растворившись в темноте так же внезапно, как и появились. Брешь в щите, словно затянув рану, практически закрылась.

Наступившая тишина была оглушительной. Нарушал её лишь треск горящих палаток да тяжёлое дыхание людей.

– Тушите, блин, так вас и разэдак!.. – прозвучал раздосадованный крик Славы.

И бойцы бросились тушить. Конечно, горящие палатки было не спасти, но оставалась надежда, что вещи внутри и соседние укрытия не так сильно пострадают.

Я окинул взглядом лагерь. Картина была удручающей. Сбитые палатки, разбросанное снаряжение, пятна крови на снегу… И повсюду туши здоровенных волков размером с лошадь. Их неестественно длинные лапы судорожно подёргивались, а удлинённые морды бессильно щёлкали челюстями в последней попытке кого-нибудь укусить.

Ко мне подошёл Давид с лицом, испачканным сажей.

– Потери? – коротко спросил я.

– Трое легкораненых, укусы, царапины… Один тяжелее: выхватили кусок бедра. И четыре палатки потеряно.

Я кивнул, продолжая осматривать лагерь и бойцов. Потери были ещё приемлемы. Неприемлем был бардак, который мы здесь устроили.

– Отработайте отражение ночного нападения, – сказал я. – Сегодня вышло прямо вот… Так себе…

– Согласен, – кивнул Давид.

Адреналин схлынул, оставив щемящую усталость и едкий запах гари. Лагерь напоминал разворошённый муравейник. Бойцы, ещё на взводе, но уже без паники ликвидировали последствия. Кто-то забрасывал огонь снегом, кто-то складывал уцелевшие вещи.

Раненых перевязали, уложили отдыхать.

Разведчики принялись разделывать туши. Работали молча и быстро, со сноровкой бывалых охотников. Мясо – в одну кучу, шкуры – в другую. Ценность у добычи, может, и не слишком большая, но хоть какая-то…

– Местные возьмут, – раздался сзади спокойный голос Бархана, который по снегу ходил практически бесшумно. – Нужно в пути будет охранение выставить. Волки, к тому же, изменённые, очень мстительные. У нас есть снегоходы. Если скажете собирать, к утру управимся.

– Собирайте, конечно, – согласился Давид. – Они у вас на чём?

– На дизеле, как и грузовики, – ответил Бархан. – Пойду отправлю ребят в дозор вокруг лагеря…

Его разведчики, будто тени, скользнули обратно к кромке леса. Те, кто остался в лагере, тем временем, вытаскивали из своего транспорта какие-то конструкции. Моторы, лыжи, каркас, жёсткие сёдла… Я ещё не отправился досыпать, как первый снегоход уже чихнул и, выплюнув сизый дым, завёлся.

Рассвет застал нас в дороге. Колонна грузовиков с грохотом продиралась через предтаёжные холмы. После ночного побоища на тряску и холод никто больше не роптал. Люди молчали, вглядываясь в подёрнутый утренней дымкой лес по сторонам дороги. Каждый сугроб, каждая тень между деревьями казалась угрозой. Авелина, бледная и невыспавшаяся, сидела в своём кресле, сжимая одной рукой короб с артефактом, а другой Тёму.

А я смотрел на заснеженную колею впереди. И ловил себя на мысли, что всё время жду подвоха. Тишина вокруг была не мёртвой, как раньше, а настороженной. Будто сама тайга затаила дыхание. По флангам нашей колонны, то приближаясь, то удаляясь, бесшумно скользили снегоходы разведчиков Бархана. И, надо сказать, их присутствие успокаивало. Они были нашими глазами и ушами в этом белом слепящем безмолвии.

В какой-то момент ожила пока ещё работающая рация. И голос Давида сообщил:

– Разведчики говорят, через три версты бой. Ускоримся?

– Ускоряемся! – ответил я.

– Всем водителям, прибавить ходу! Впереди бой, идём на выручку! – отдал общую команду Давид. – Едем быстро, но осторожно. Только попробуйте в сугроб уйти!..

В ответ раздались короткие «понял». Моторы взревели, и колонна, плюя в снег грязными комьями, рванула вперёд.

К месту боя мы выехали через несколько минут. Техника частично была опрокинута, а частично сбилась с колеи. Чужие бойцы палили по сплошной массе огромных, как буйволы, тел.

Только это были не буйволы.

Кабаны, ещё и такие, каких только в кошмарах можно представить. Чёрные, лоснящиеся, размером с небольшой автомобиль. Клыки, торчащие спереди, напоминали кривые мечи. И эти твари с рёвом прорывались к ненавистным им людям. Правда, в итоге, пока больше рвали тенты, вспарывали жесть бортов и опрокидывали машины.

Отряд держался. Не столько силой оружия, сколько благодаря щиту, который выставил их глава, коренастый мужчина лет тридцати.

Но не успели мы приблизиться, как из леса справа, точно по команде, вынеслись новые твари. И опять кабаны. Не такое большое стадо, как впереди, но нашей-то колонне, растянутой на дороге, и этого хватило. Громадные туши на полном ходу врезались в борт. Нашу машину здорово тряхнуло, будто по ней ударили тараном. И даже под кузовом что-то хрустнуло.

Ехавший позади грузовик начал заваливаться на бок: в него упёрся сразу десяток зверей. Впереди ругался Кислый, давя на газ и пытаясь развернуть нас носом к атакующим. Хаос был мгновенным и оглушительным. Водители пытались вывернуть колёса, чтобы принять удар, а кто-то давил по тормозам, создавая ещё больший затор. И всё это были сомнительные решения. Слишком уж внезапным оказалось нападение.

Мои бойцы, застигнутые врасплох, открывали беспорядочную стрельбу. Их пули, конечно, вырывали из зверей клоки шерсти и брызги крови. Но пулей и обычного кабана-то не сразу остановишь. А эти туши, в холке выше человеческого роста, и подавно…

Авелина, вцепившись в короб с яйцом, спешно настраивала купол. Я видел в теневом зрении, как меняется его форма в попытке закрыть как можно больше. Однако это было неверное решение. Ей бы выставить хоть какую-то, но крепкую защиту, которая стала бы опорой для бойцов.

Время замедлилось, когда я увидел три огромных туши, в хлопьях снега из-под копыт летящих на наш грузовик. Выскочившие ребята Хлебова на миг замешкались. И я бы тоже замешкался при виде такого… Но у меня, в отличие от них, было время всё оценить.

Испугаться…

Успокоиться…

Оценить ещё раз…

Подумать получше…

И, спрыгнув на снег, очень-очень быстро сплести огненную стену. Прямо на пути несущихся зверей. И это была не просто стена огня, нет… В мире Андрея были зажигалки с турбонаддувом.

Это была именно такая стена огня. А поддерживали её плетения ветра и скорости.

Пламя с рёвом взметнулось перед огромными пятачками. Раздался истеричный, очень громкий визг. А спустя секунду кабаны рванули назад, на ходу полыхая и превращаясь в шашлык.

– М-м-м! Мясо! – радостно осклабился Хлебов, опомнившийся первым, и пустил короткую очередь, срезая одно из животных у соседнего грузовика.

Просто звери… Очень большие, очень злые, но животные. С присущими им страхами, с ещё работающим инстинктом самосохранения.

И всё равно организовать оборону было сложно. Даже с моей помощью и щитом, всё-таки выставленным Авелиной.

Тем более, пока стволы были развёрнуты к кабанам, с тыла, из-за деревьев, выскользнули серые тени.

Волки. Похоже, та самая стая, что ночью пробовала нас на зуб. Поредевшая, но оттого лишь более злая. Они молча, по-волчьи умно, принялись рвать щит когтями. Именно с той стороны, где у нас не было ни одного ствола. Мы бы, может, и не узнали о них, но предупредила Авелина, которая чувствовала всё, что происходит с защитой Покровских:

– Волки сзади!

– Хлебов! По волкам! – рявкнул я, разворачивая пятёрку охранников на новых врагов.

Именно в этот момент в бой вступил Тёма. Видимо, решил, что надо прикрыть двуногих хоть с одной стороны. Он, как серая молния, вынырнул из-под нашего грузовика. И, проскочив защиту, вцепился в спину ближайшему кабану.

Да, кабан был тяжелее, сильнее и, вероятно, выносливее. Он с рёвом вскочил на дыбы, но сбросить котяру, впившегося всеми когтями, не смог. От обиды вепрь закрутился на месте, а потом взвизгнул от боли и… Случайно, видимо, а может, и от мерзости характера наподдал клыками собрату, пробегавшему мимо. Вопли, кровища, два матёрых кабана сцепились в жестокой драке…

А Тёма трепал уже следующую цель.

Это короткое замешательство очень помогло. Во всяком случае, позволило Славе и Давиду сбить бойцов в плотную группу под щитом, чтобы открыть по зверям ураганный огонь. Уже не жалея патронов, моя дружина выкашивала всё враждебное вокруг. Бойцы, злые от испытанного страха, обиженные за раненых товарищей, стреляли и стреляли. Как будто их руки не знали усталости, а боезапас в ящиках – конца.

И зверьё дрогнуло. Сначала кабаны у наших грузовиков, затем – волки, а следом и кабаны, лезшие на машины впереди. Животные бежали обратно в лес, подвывая, повизгивая и похрюкивая. Причём я не взялся бы утверждать, что хрюкали именно кабаны, а не волки. С этим изменённым зверьём нельзя было утверждать наверняка.

На земле остались лежать туши убитых, тела людей и перевёрнутая техника.

– Дутный Михаил! – представился двусердый, руководивший отрядом, на помощь которому мы выскочили. – Спасибо вам.

– Фёдор Седов-Покровский, моя жена – Авелина, – показал я на супругу, спустившуюся из кузова. – Не за что…

– Наслышан, – кивнул мужчина. – Вовремя вы подъехали… Вовремя…

– Наверно, – так же немногословно отозвался я.

Разговаривать не хотелось, если честно. Внутри была какая-то опустошённость. Пусть мы и потеряли лишь одного бойца, но, как мне успели доложить – из строя выбыло ещё десять человек. И двое из них в ближайшее время в строй не вернутся.

Одному отгрызли кисть руки, а запястье измочалили так, что хоть обрезай. Второму повезло чуть больше: ему при падении грузовика переломало ноги. Кисть мы искали, но не нашли, и это очень расстраивало. Оторванную конечность лекари прирастить могли. А вот вырастить новую…

Тоже могли, конечно. Жаль, стоимость была негуманная. И длился процесс месяца три. Вон, мой бывший десятник с нами так и не поехал. У него ещё выращивание ног толком не завершилось. И ведь он бы нам сильно сейчас пригодился. Порядка в моей дружине не хватало.

Мережковский метался между бойцами, раздавая приказы. Мои люди пытались поставить технику на колёса, вот только не все грузовики заводились. И неудивительно, после таранного-то удара огромных кабанов…

И ладно бы у всех машин колёса крутились. Но ведь были такие, у которых полетела ходовая часть. Их теперь разве что за собой получилось бы тащить.

А тут ещё стали поступать сообщения от других отрядов… Картина, которую доложил радист, слушавший общие частоты, была удручающе одинаковой для всех.

Серые земли ударили первыми. И сделали это согласованно и сокрушительно. В общем-то, наши потери, если сравнивать, были не такими уж устрашающими.

– Надо нам, Фёдор, тут лагерем вставать! – предложил мне Михаил Дутный. – У вас технику побили, у нас побили… Но у меня, к тому же, больше половины дружины затоптали. Так что… Есть лишние машины-то теперь…

– Давайте вставать, – согласился я. – Но укрепиться бы надо. Хоть ежей деревянных наделать. А лучше частокол или засеку.

– Да какая тут засека! – вздохнул Михаил. – Не лес, а одно название…

В этот момент из-за деревьев показались люди Бархана. Три снегохода тащили за собой четвёртый волоком. Они остановились метрах в двадцати от нас. Трое разведчиков слезли, и сразу стало понятно: они смертельно устали.

А на сиденье четвёртого снегохода, пристёгнутый ремнями, лежал их товарищ. Его голова была безвольно запрокинута, а камуфляжный комбинезон в районе груди и живота представлял собой один сплошной, тёмный от крови ком.

Бархан, выругавшись, кинулся к своим выяснять, в чём дело. Хотя и так было ясно… Один из разведчиков оказался на пути у несущихся кабанов. Снегоход – в хлам. Разведчик растоптан. И тут лекари уж точно были бессильны.

– Давид! – позвал я своего начальника охраны и дружины, проходившего мимо. – Ставим общий лагерь и укрепляемся. Будем решать, что дальше делать.

– Ясно, вашбродь! – мрачно кивнул тот.

Серые земли оказались опаснее, чем думал я. И даже опаснее, чем думали те, кто сюда уже не один раз ходил.