Текст книги "Тьма. Том 8 (СИ)"

Автор книги: Лео Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Глава 17

Справочник «Воздействие теньки на организм человека»

Раздел III: Изменённые люди (обычные)

В научных кругах считается, что человеческий организм не может быть подвергнут изменениям, как это происходит с организмами животных. Среди исследователей преобладает точка зрения, что человеческое тело, скорее, породит чёрное сердце, чем начнёт как-либо ещё изменяться. Однако на практике это не совсем так.

Ряд свидетельств указывает на то, что при определённом содержании теньки на один кубический метр, даже человеческие организмы неспособны справиться с поступающим объёмом энергии. И это вызывает необратимые изменения на уровне клеток и энергетической структуры.

Хорошо известен пример изменения человека в битве при Клюквенке, когда русское войско сумело сокрушить отородий, добраться до руководившего ими тёмного и убить его в момент насыщения плетения тенькой.

Весь объём накопленной энергии расплескался из плетения почти одномоментно. Это сразу убило троих ратников, а ещё двое начали изменяться на глазах своих товарищей. Спустя минуту они уже сами ударили по русским войскам, показывая невероятную силу и ловкость.

Похожий случай описывается и ромейским летописцем в истории про осаду Афин в 1312 году, когда выстрелом из баллисты был убит тёмный, неподалёку от которого находились пленники-крестьяне. Перенасытившись тенькой, они обратились и кинулись на других людей.

Примеры подобного изменения не единичны. Они встречаются в хрониках Винланда, Франкского королевства, Чжунго и других народов. И все эти случаи объединяет общая черта: они происходили на удалении от земель Тьмы. В землях Тьмы крупный всплеск теньки дарует чёрное сердце. Вдали от них – изменяет организм человека.

В чём же заключаются эти изменения? Как и в случае с телами животных, наблюдается значительный рост мышечной ткани, а также увеличиваются размеры самого человека. С высокой степенью вероятности, меняется и обмен веществ. Часть органов переключается на переработку теньки, чтобы использовать её в качестве дополнительного питания.

Кроме того, наблюдается агрессивное отношение к носителям иной энергетической структуры – в первую очередь, людям. Как и в случае изменённых животных, если перед изменённым человеком поставить несколько живых существ, то для удара он выберет то, у которого будет сложнее энергоструктура. А именно, человека.

– Те есть вы наплевали на запрет и всё-таки полезли под землю… – повторила Саша, переводя прищуренный взгляд с Проскурятина на Александра Пискарёва, а затем и главного редактора радио «100» Никитина.

Удивительное дело, но именно последние два решили сопровождать нас вниз. Оказалось, что один, что второй не были в этом тёмном деле новичками. Вместе эти двое работников радиоточки руководили отрядом в тридцать два человека, который – барабанная дробь! – регулярно мотался под землю в поисках ценностей.

Да, вот настолько всё оказалось запущено…

Из плюсов, отряд был хорошо вооружён, знал опасности подземелий, неплохо ориентировался в подземной части исследовательского предприятия.

И, как чуть позже выяснилось, не раз встречался с изменёнными людьми, умудряясь выходить из стычек без потерь.

– Откровенно говоря, я даже не знал о существовании такого запрета! – признался главный редактор радио Никитин. – Мальчишками мы бегали в подземелья через незакрытые проходы: технические отверстия, вентиляцию…

– И вам взрослые не запрещали? – вскинула бровь Саша.

– Ну мы же мальчишками были, ваше высочество! – с озорной улыбкой ответил Никитин. – Когда дети слушались запретов-то?

– Тоже верно… – чересчур уж тяжко вздохнула цесаревна, вспоминая, видимо, о чём-то своём.

– А когда выросли, ходили уже более осознанно, стараясь не рисковать. Но и тогда нам про запрет не сказал никто…

– Боюсь, что это так, – поддержал его городской голова Проскурятин. – Мой предшественник не стал сведения о запрете оглашать. Вот и получалось, что прямого запрета как бы и нет. А когда при мне всё вскрылось, я, естественно, постарался запретить подобные вылазки… Но привычка, ваше высочество… Привычка-то уже выработалась.

– Знаете, это, конечно, ваше право угробить собственный город… Но вас же просили! – возмутилась Саша. – Вас предупреждали, что там опасно! Что подземная часть может погубить всех, кто живёт на поверхности!

– Мы понимаем, ваше высочество, – закивал Проскурятин. – Это ужасная ошибка…

– Да какая ошибка! – перебил его Никитин. – Всё было закономерно, ваше высочество! Даже если бы про запрет сообщили сразу, всё равно бы нашлись те, кто полез.

– Эх, сдать бы вас отцу! – покачала головой цесаревна. – Посмотрела бы я, как вы ему про закономерности рассказываете…

– Но вы же не станете? – с надеждой спросил Проскурятин.

– Нет, я Феде обещала! – с сожалением вздохнула Александра. – Можете сказать ему спасибо. В ближайшее время вас не выселят, хотя и надо бы.

– Ну и что нас там, внизу, ожидает? – уточнил я. – И что предстоит сделать?

Мы сидели в большой комнате для совещаний. Со стороны нашей объединённой дружины – я, Авелина, Саша, Арсений Булатов, Давид, Витал и Иван Семёнов. Со стороны горожан – голова, редактор радио «100» Никитин, ведущий Александр Пискарёв, ну и Синякин Артём Михайлович, представитель службы безопасности Стопервого – взамен своего начальника, занятого обороной от зверья.

Честное слово, организовать это собрание было очень тяжело. Когда я рассказал суть да дело Саше, цесаревна была готова рвать и метать. А ещё хотела связаться с отцом и сообщить ему о произошедшем. Но мы с Авелиной кое-как сумели её отговорить.

Если уж Рюриковичи хотели сделать чин по чину, надо было наземную часть сразу равнять с землёй, а не селить здесь кучу народа. И я был полностью согласен с Никтиным: тех же мальчишек никакие запреты не удержат. Они обязательно полезут и всё выяснят сами, на своей шкуре.

– Как я уже говорил, главная опасность подземелий исходит от изменившихся людей… – поднял на меня печальный взгляд Проскурятин.

– Они всё ещё там? – удивилась Саша. – Спустя шесть десятков лет?

– Ну а что им сделается, ваше высочество? – удивился представитель безопасности Синякин. – Живут под землёй, изменяются помаленьку…

– И до чего дошло изменение? – барабаня пальчиками по столу, осведомилась цесаревна.

Синякин посмотрел на Никитина, а тот намёк понял и подвинул к нам церу. На экране были открыты снимки с трупами странных созданий, которые его отряд, видимо, извлекал на поверхность. Зрелище было то ещё, если честно… В существах, которых я увидел на снимках, не осталось ничего человеческого.

– Как видите, почти все отрастили дополнительные конечности! – с энтузиазмом прокомментировал Никитин, который, похоже, «горел» подземельями не меньше, а то и больше, чем своей радиоточкой. – Рост каждой особи достигает от трёх до трёх с половиной метров. Головы… Головы стали усыхать за ненадобностью! Чем они думают, мы не знаем. Но головой, вернее, её остатками, похоже, только едят и глядят.

– Говорят, в Рязани пироги с глазами… – тихонько проворчал Давид. – Их едят, а они глядят…

– Мы сумели выделить закономерности в изменениях. Их пять основных. Если учесть, что области обитания каждой чётко определены, а разные виды изменённых не слишком-то друг друга любят, мы подозреваем, что общность изменений зависит от… – Никитин замялся, но всё же продолжил: – От того, кем они были до изменений.

– Что⁈ – не поверила Саша.

– Да-да, вы не ослышались. Первая разновидность – учёные, они занимают больше всего областей. Их места обитания – бывшие отделы исследовательской точки, – пояснил Никитин. – Всего этих отделов десять. И учёные разделились на десять, скажем, племён… К слову, это единственная разновидность, которая использует в быту подручные средства.

– А эти племена, извините, между собой общаются как-то? – заинтересовался я.

– Да, через вентиляцию, – кивнул Никитин. – У них, как можно заметить, довольно тонкие тела, а на руках и ногах – мощные присоски, позволяющие держаться за гладкие вертикальные поверхности. Рук целых три пары вместо одной. А ноги больше похожи на руки. Очень опасные существа: быстрые, ловкие… Действительно неприятный противник. Между собой племена учёных почти не воюют, а вот помощь друг другу прислать могут.

– Даже знать не хочу, откуда вы это всё знаете… – мрачно буркнула цесаревна.

– Бывшие охранники – вторая разновидность! – не обратив внимания на её бурчание, продолжил Никитин. – Массивные, глупые, но очень сильные. Постоянно враждуют со всеми другими разновидностями изменённых. Больше всего не любят учёных. А те отвечают им взаимностью. Охранники занимают область основной шахты и соседних с ней помещений. Все они подчиняются одному лидеру.

Я посмотрел на снимки «охранников» и поморщился. В них человеческого осталось совсем мало. Эдакие качки на коротких ножках, с огромными ручищами и практически вросшей в тело головой. А по всему телу растут какие-то крупные шипы.

– Третьи – это бывшие ромеи! – между тем, не прерывал рассказ Никитин. – Самая малочисленная, понятное дело, разновидность. Всего около трёх десятков. Низкорослые, гибкие, способны просочиться в любую щель. Скрываются от других разновидностей в дальней части шестого отдела, который раньше занимался вопросами тенькопроводимости материалов. Там заклинило противопожарную переборку, вот и осталась узенькая щель. Никто пролезть туда, кроме греков, не может.

– Есть вопрос! – подняла руку Авелина. – А они только тенькой подпитываются… Или что-то ещё едят?

– В рацион изменённых людей, кроме теньки, входят местные изменившиеся мхи, лишайники и грибы, – пояснил Никитин. – Ещё там крысы водятся, тоже изменённые. Черви всякие, насекомые… В общем, им есть, чем питаться. Но предпочитают они, само собой, людей.

– Ясно, спасибо, – Авелина поморщилась и зябко поёжилась.

– Разбойники – четвёртая разновидность изменённых! – кивнув, продолжил объяснение Никтин.

– А откуда эти там взялись? – удивился я.

– С греками пришли, – вставил слово Синякин. – Те, прорываясь, их использовали как мясо.

– Разбойники охотятся на ромеев, – продолжил Никтин. – Очень неплохо сотрудничают с охраной, не жалуют учёных. Они, как видите, выродились в длинноруких, клыкастых, когтистых и поросших шерстью гоминид. Облюбовали среднюю часть вспомогательной шахты и предбанники отделов. Про них могу сказать, что самая никчёмная разновидность. Зато многочисленная.

– Они, кстати, как там видят-то? – спросил я. – Там же темно…

– Светящиеся мхи дают чуть-чуть света, – вмешался Александр Пискарёв. – Но греки и охрана – слепые. А разбойники, учёные и ратники зрячие.

– Ратники⁈ – удивилась Саша.

– Последняя разновидность изменённых людей, – кивнул Никитин. – Остатки ратников, закрывавших отдел «сверхплотной энергии». Всего около десяти особей. Как и следовало ожидать, самые опасные. Хитрые, быстрые, сильные, двигаются почти бесшумно. Вообще они обитают неподалёку от восьмого отдела, того самого, куда нам надо. И редко себя проявляют. Так что их изображений у меня нет. Но и это ещё не всё!

– Что, там ещё кто-то есть? – округлила глаза Саша.

– Техники есть, но мы их в отдельную разновидность не выделяем, – пояснил Никитин. – Каждый техник – сам по себе чудовище, заточенное под область обитания. Они остались в тех областях, где их застало изменение. Про них мы вообще мало что знаем, потому что редко пользуемся техническими помещениями. Те, кто туда ходил, почти не возвращались.

– Из-за техников? – догадался я, но, как оказалось, неверно догадался.

– Из-за двусердых, – пояснил Никитин. – Это местная страшилка. Не дай Бог с ней столкнуться. У нас нет их описаний, нам неизвестны их возможности. А о том, что они существуют, мы знаем от шести сумасшедших, которым повезло уйти от изменённых двусердых, но не повезло сохранить разум.

– И вот с этим вы, Тихон Игоревич, хотели по-тихому разобраться? – удивился я, повернувшись к городскому голове.

– Идея был моя… – вместо него принял удар главред радио «100», Никитин. – Если будем действовать правильно, то ни с кем, кроме наших свободолюбцев, разбираться не придётся. Изменённые люди проводят большую часть времени в спячке. Этакий, знаете, экономный сон. Просыпаются они редко. И мимо них можно пройти, если знать, как. Опасно может быть только во время спуска – шуметь будем. И когда свободолюбцев будем брать.

– А есть у вас схема этого хозяйства? – спросил я.

– Есть в электронном виде, – кивнул Проскурятин. – Мы покажем. Она, понимаете, трёхмерная, да и неполная. Что смогли, из терминалов вытащили, что-то мы сами уже добавляли…

Схему нам тоже показали. Что представляла собой подземная часть исследовательского предприятия? Эдакое дерево, проросшее вниз. Память Андрей подсказывала, что если надо что-то под землёй построить, то и в другом мире так делали.

Стволом «дерева» выступал шахтный ствол, внутри которого ходили подъёмники, а также были протянуты провода и трубы. Имелась там, кстати, и основная лестница. Рядом пролегал дополнительный ствол с запасными лестницами и подъёмником. А от стволов в стороны расходились, будто ветви, отделы. Всего десять штук.

Расположены они были не друг над другом, а наподобие ступеней в винтовой лестнице. Это позволяло к каждому протянуть особые технические шахты для вентиляции. А заодно и отдельные линии проводов и труб. Это же были резервные ходы на случай, если основная система откажет.

Вдоль каждого отдела шли технические отсеки. По словам Пискарёва и Никитина, внутри были производственные мощности, мастерские для починки оборудования, склады, служебные зоны для работников… Все эти ходы опутывали основные помещения, как кокон.

– Всегда хотел спросить, ваше высочество… А как это вообще тут построили? – не удержался от вопроса Пискарёв.

– Каком кверху, – мрачно ответила Саша. – Думаете, я в такие тонкости посвящена? Нагнали какую-то особую технику, привезли строительные материалы… На том, кстати, и спалились перед греками. Они всё это как-то отследили.

– Накладные, счета, сопроводительные документы, – перечислил я. – Чего там отслеживать-то?

Ответил на автомате, заслужил нечитаемый взгляд от цесаревны и тут же прикусил язык. Как говорится, любой попаданец палится на мелочах. Простой мальчик Фёдор подобных тонкостей знать не мог – ни в девятнадцать лет, ни в сорок, ни в шестьдесят.

– А почему бы это всё не взорвать? – внёс разумное предложение Давид, разглядывая схему. – И почему сразу не взорвали?

– Всё не так просто… – вздохнул Проскурятин. – Шахта прямо под городом. Как и отделы. Некоторые из них обладают внешними стенами такой прочности, что взрыв, скорее, уничтожит город на поверхности, чем их пробьёт.

– Вы думали об этом? – удивилась Саша.

– Поверьте, ваше высочество, много раз думал!.. – покаялся голова Стопервого. – Была даже мысль залить всё бетоном и забыть, как страшный сон… Только мы поняли, что всё залить не получится. Входы останутся. Ну вот как то самое помещение, через которое проникли к радиоточке свободолюбцы. Да и сколько нужно бетона-то будет?

– И хорошо, что не рискнули. Запечатывать это предприятие ни в коем случае нельзя. Иначе тенька внизу неизвестно как себя поведёт, – сказала цесаревна. – Не первое такое место… Правда, раньше я не слышала, чтобы там изменённые люди обитали.

– Вот из-за них мы ничего толком сделать и не можем! – вздохнул Проскурятин. – Там внизу какое-никакое шаткое равновесие выстроилось. А если мы его нарушим… Вы же сами изображения этих тварей видели. Что если они на поверхность полезут?

– А что там с оружием? – спросил Витал. – Что можно использовать?

– Никакой взрывчатки! – тут же снова вставил слово голова Стопервого.

– Гранаты нельзя, – поддержал его Никитин. – Никакие нельзя. Ни осколочные, ни светошумовые, ни дымовые. Оружие только с глушителями. Громкие звуки очень возбуждают тамошних обитателей. Плетения можно. Но только самые простые.

– Почему? – удивился я.

– Потому что теньки слишком много, – объяснила в этот раз уже цесаревна. – В обычной ситуации она почти не мешает. А тут, чем сложнее плетение, тем с большей вероятностью его изменит, пока разворачивается. И что там после изменения получится… Хорошо если просто пшик. А может ведь и рвануть.

– Двусердым там можно без защиты, – сообщил Пискарёв. – Мы проверяли. А вот обычным нужны защитные маски для дыхания. И костюмы, обработанные смесями для защиты от изменённого зверья.

– И что, помогают? – удивилась Саша.

– На удивление, да, – кивнул Никитин. – Теньку они, конечно, пропускают, зато не всю. Снижают, так сказать, частоту воздействия её капель.

– А что в масках для дыхания? – спросила Саша.

– Мы туда изменённый уголь кладём. И порошковую смесь изменённых материалов, – раскрыл секрет Синякин. – Слой угля – слой порошка – слой угля – слой порошка. Они впитывают теньку. Но фильтра хватает часов на семь-восемь. А потом впитывание прекращается.

– И начинается изменение? – уточнил я.

– Как повезёт… – поморщился представитель службы безопасности Стопервого. – Если в воздухе содержание невысокое, то повезло. А если высокое, всё равно начнётся. Не сразу, конечно, со временем…

– А это вы, простите, как выяснили? – мрачно уточнила Саша.

– А на печальном опыте… – скорбно поджал губы Проскурятин. – Ходили туда глупые люди без защиты, возвращались… Ну а потом начиналось всякое… У нас есть тут закуток, где таких несчастных содержат. Их один доктор всё пытается вернуть в исходное состояние. Но пока, к сожалению, безуспешно. Всё, что сумел сделать – научился останавливать изменение в процессе, так сказать. А вот обратить это дело вспять не получается…

– Сейчас там тридцать восемь человек содержится, – кивнул Никитин. – Но пострадавших было значительно больше. Просто выжили не все.

– Они хоть себя осознают? – с жалостью в голосе уточнила Авелина.

– Есть те, кто осознаёт себя человеком, – ответил Проскурятин. – Не все, да… Но поверьте, это страшное дело… Живут, помнят себя, а надежды на выздоровление никакой. Их родные навещают, но без слёз смотреть невозможно. Изменения ведь дикие, куда попрут – неясно.

– Для многих эта жизнь стала пыткой, – подтвердил Никитин. – У меня там друг сидит, с которым мы начинали. Однажды пошли, нарвались на изменённых, спрятались. Сидели сутки. Фильтры закончились. Остался один. Друг отдал его мне, а сам тряпку мокрую на лицо повязал. Вышли мы оба. Но он больше туда вернуться не смог. Отрастил себе невесть что вместо ног. И до сих пор этим пользоваться не научился.

Чем-то эта тема с изменением напоминала фантастику из мира Андрея, только с мутациями от радиации. С той лишь разницей, что от радиации прижизненных мутаций не бывает. Они вроде как у будущих поколений проявляются. А тут можно было стать человеком-пауком, даже с места практически не сходя.

После совещания определились с тем, кто пойдёт вниз. С нашей стороны – полудесяток Хлебова, которому вменялось охранять и прикрывать меня с Авелиной. Со стороны Булатова – он сам и ещё пятеро дружинников. Со стороны цесаревны – все ратники, выделенные ей в Ишиме.

Со стороны горожан шёл Пискарёв во главе десятка самоназначенных исследователей. И три десятка безопасников, во главе с Синякиным. Подготовка много времени не заняла. Всё, что надо, нам обещали выделить. Ратники и так были в тяжёлых доспехах, которые от теньки защищали. А двусердым плотность теньки в подземелье спустя больше, чем полвека, не угрожала.

Нас провели в подвалы бывшего исследовательского предприятия, где выдали автоматы «Громобой» с глушителем. Не слишком ходовое оружие, хоть и принимавшее войсковой автоматный патрон. Но именно возможностью установки глушителя оно и было ценно.

– Только не стреляйте во всё, что движется! – напомнил Синякин. – Наши соседи снизу не настолько кровожадны, как может показаться. Нередко они сдерживают желание убить человека, и удаётся с ними мирно разойтись. Стреляйте только, если кинутся.

Пока он напоминал правила, я бочком подался к Пискарёву и спросил:

– Слушай, а что там вы говорили, что если даже бетоном залить, не все выходы закроете?

Ведущий был человеком общительным, весёлым. И если уж выуживать из кого сведения, так лучше всего из него. Я вот, честно говоря, в объяснениях местных многое не понял. И этот вопрос волновал меня больше всего.

– Ага, там есть служебные выходы на поверхность! – пояснил Пискарёв. – Вентиляционные колодцы, какие-то отверстия… Наши в лесу вокруг города натыкались на подобные штуки.

– А ваши соседи снизу чего ими не воспользовались? – удивился я шёпотом.

– Да чёрт их знает… Может, просто ещё о них не проведали! – пожал плечами гигант.

– А сам как думаешь? – спросил я.

– А я думаю, что им и там хорошо, – ответил тот. – Не хотят они на поверхность. Но если им кислород перекрыть – конечно, полезут, как пить дать. Вот как я думаю, Фёдор Андреевич. Так что, как моя бабка говорила: не тронь дерьмо – не завоняет.

– Мудрая женщина, однако, – кивнул я, заканчивая разговор.

После инструктажа по правилам безопасности, нас провели дальше. Из помещения, где выдали оружие и защиту, мы прошли широким коридором, в котором спокойно мог проехать грузовик, до стальных дверей переборки, отделявшей подземную часть от верхнего здания.

Сами ворота давно не открывались. Это было видно по наслоениям грязи. Но вот боковой проход, некогда, видимо, заваленный взрывом, местные расчистили. Через него-то мы, откупорив герметичную дверь, и вошли внутрь.

Всем обычным, кто без чёрного сердца, выдали приборы ночного видения. За счёт светящегося мха для них должно было хватать света почти везде. А вот двусердые воспользовались плетением, схему которого нам предоставила Саша. Я его минут двадцать плёл, а потом на подвесе оставил.

И сейчас, раскрыв его и нацепив на лицо, получил в кромешной тьме чёрно-белую картинку. Довольно чёткую, к слову. Мы стояли в небольшом зале, от которого вниз уводил наклонный широкий коридор, по центру которого шли рельсы.

– Двигаемся за мной! – приказал Пискарёв. – Все мои команды стараемся выполнять быстро и точно. Если начинается заварушка, командование переходит к Синякину. Все готовы?

– Готовы! – за всех ответила цесаревна, которая, естественно, отказалась пропускать вылазку в подземелья.

– Ну, с Богом…

И мы медленно двинулись вниз, во тьму.