Текст книги "Пьесы"

Автор книги: Ларс Нурен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

ИСМАЭЛЬ. Ну не могло их погибнуть шесть миллионов, как они говорят. Когда бы они успели? Пожарить одну сосиску – и то надо минут десять, не меньше.

АНДЕРС. Этого просто не было.

КЕЙТ. Это лучшее, что было. Да, просто эта гребаная свобода мнения не позволяет людям носить свою собственную символику, старую шведскую символику, такую как молот Тора и волчий крюк, просто потому, видите ли, что каким-то придуркам кажется, что их преследуют.

АНДЕРС. Скоро они запретят поднимать шведский флаг – а не то тебя обвинят в расизме. Возьмите, к примеру, США, вот американцы гордятся своим флагом, а шведы, шведский народ – нет.

КЕЙТ. Если теперь даже преподавание христианства отменили в школе, зато все всё должны знать о мусульманах и евреях. Что за бред – шведские дети теперь должны испытывать угрызения совести по отношению к евреям из-за того, что случилось в Германии. Шведские-то дети в чем виноваты? Почему первое, что с ними делают в школе, – это взваливают на их плечи вину за евреев?

КАЛЛЕ. Ну вы же говорите то, что вы думаете. Устраиваете демонстрации и манифестации.

КЕЙТ. Тебе-то что? Мы готовы бороться за свою веру. И умереть за свою веру. И умрем.

АНДЕРС. Да, я никогда не сдамся.

КЕЙТ. Я сдамся только перед лицом смерти.

ИСМАЭЛЬ. И я тоже.

КЕЙТ. Можешь назвать хоть одну гребаную партию в этой говенной стране, члены которой готовы сесть в тюрьму и умереть за свои взгляды?

Пауза.

Ну вот видишь, я так и думал.

АНДЕРС. Нет больше ни одной такой партии. У нас теперь все либералы.

КЕЙТ. Все талдычат о мультикультурном государстве, смешении рас и прочей херне.

АНДЕРС. Ведь нет же больше других партий, которые думают как мы. И поэтому есть националисты и мы, потому что они так думают, потому что они думают как мы.

КЕЙТ. Нам нужна гомогенная нация. Чтобы не было здесь этих таиландцев и сомалийцев.

ИСМАЭЛЬ. Да, не нужны нам эти сомалийцы. Они воняют. Сразу, как только входишь в дом, все понятно. Там, где я живу, там живет еще семья из Сомали. Как только входишь в подъезд или в лифт, воняет сомалийцами.

АНДЕРС. А ты присмирел… Ведь в школе он один из этих коммунистов, которые порют всякую чушь.

КАЛЛЕ. О чем же?

КЕЙТ. Обо мне, например.

АНДЕРС. И обо мне.

КЕЙТ. О моих товарищах. А если не фильтруешь базар, то будь готов к последствиям. Надо отвечать за свои слова.

КАЛЛЕ. Ничего я не говорил. Это не в моих правилах.

АНДЕРС. «Не в моих правилах».

КАЛЛЕ. Мне пора.

КЕЙТ. Да успокойся ты.

АНДЕРС. Сядь и выпей пивка.

КЕЙТ. Что, блин, с тобой? Расслабься. Мы тебя не тронем, не бойся.

АНДЕРС. Да не тронем, не тронем, блин.

ИСМАЭЛЬ. Не бойся, на кой ты нам сдался?

КЕЙТ. Выпей пива и веди себя, как нормальный человек.

ИСМАЭЛЬ. Мы же друзья… Блин, ну и жара! Уже несколько дней. Целую неделю. Эта гребаная жара не прекращается уже целую неделю. Моя сестра хотела вчера купить в Кальмаре вентилятор, она там работает, но нигде не было. Во всем сраном Кальмаре не нашлось ни одного вентилятора. Кончились. Все, видно, валяются под вентиляторами и вентилируются. Я из-за этой жары уже целую неделю не сплю.

АНДЕРС. Чертова собака.

КАЛЛЕ. Твоя сестра работает в Кальмаре?

ИСМАЭЛЬ. Да, в «Автошколе Руне», на ресепшене, принимает клиентов.

АНДЕРС. Что за гребаная собака, все брешет и брешет.

КАЛЛЕ. Похоже на нашу.

АНДЕРС. А, точно, у вас же собака. Какой породы?

ИСМАЭЛЬ. Чего?

КЕЙТ. Какой породы?

КАЛЛЕ. Обыкновенный лабрадор.

КЕЙТ. Это не лабрадор.

АНДЕРС. Нет, это кокер-спаниель…

КЕЙТ. Блин.

АНДЕРС. Сколько ей лет?

КАЛЛЕ. Три года.

АНДЕРС. Вы взяли ее щенком?

КАЛЛЕ. Да.

КЕЙТ. Ясно. Собаки – это хорошо. Когда я был маленький, у нас была собака. Только настоящая собака – овчарка. Мы тогда жили в другом месте. В Сконе. В Ландскруне. Отец работал там на верфи… Она попала под машину – какой-то козел ее переехал.

КАЛЛЕ. Как жалко.

КЕЙТ. Ему было всего четыре года. Его звали Вилли. Вилли Вонк.

АНДЕРС. У нас было полно собак.

КЕЙТ. У вас же был питомник, козел.

АНДЕРС. Да. Мать держала одно время собачий питомник, в качестве хобби. Хоббипитомник.

КЕЙТ. Да уж. Небось хотела обменять твоего братца Ронни на породистую собачку.

АНДЕРС. Он мне не родной, только наполовину.

КЕЙТ. Да, а я, может, заведу себе опять собаку и уеду жить в деревню. Когда-нибудь в будущем… если оно будет. Собаку, детей и нормальную жизнь.

АНДЕРС. Когда я был совсем маленький, у нас были кролики.

КАЛЛЕ. Да?

АНДЕРС. Да, но это еще до питомника. Тогда у нас были кролики. Питомник для кроликов.

КАЛЛЕ. И много у вас было кроликов?

АНДЕРС. Всего два. Две зверюги.

ИСМАЭЛЬ. Два кролика-убийцы.

АНДЕРС. Отец их купил. Мы увидели у кого-то кроликов и умоляли его купить, и в конце концов нам купили, а мы обещали сами за ними ухаживать, я и единокровный брат. Ну мы тогда довольно маленькие были, лет семь, что ли. Нам купили при условии, что мы будем каждый день кормить их, поить и чистить клетку.

КЕЙТ. Без этого никак.

АНДЕРС. Отец каждый вечер, когда возвращался с работы, ходил проверять, чисто ли у них.

КЕЙТ. Ну а что такого, без этого никак. За своими животными надо ухаживать.

АНДЕРС. Но однажды мы играли в футбол, а отец вернулся домой и увидел, что мы забыли покормить их и почистить клетку, мы должны были делать это каждый день до того, как сядем за стол, и когда он пришел и увидел это… Знаете, что он сделал?

ИСМАЭЛЬ. Нет. Что?

КЕЙТ. Запихнул вас с братом в клетку.

ИСМАЭЛЬ. Выпорол вас как следует?

АНДЕРС. Нет, он перерезал им глотки, а потом заставил маму приготовить их, и нам пришлось на следующий день их съесть.

ИСМАЭЛЬ. Да ты что.

КЕЙТ. Зато вам урок на всю жизнь. Дал слово – держи.

АНДЕРС. Да. Мы их потом съели.

ИСМАЭЛЬ. Кроликов?

АНДЕРС. Да, под соусом, с картошкой.

ИСМАЭЛЬ. Ну и как на вкус? Как это вообще – сожрать собственных кроликов?

АНДЕРС. Как на вкус? Как кролик. Жареный кролик. Обычная крольчатина.

ИСМАЭЛЬ. Вкусно было?

АНДЕРС. Ну да, вкусно. Жестковато только.

КЕЙТ. Нехило.

АНДЕРС. Да… Это был нам урок – что надо держать свое слово и не увиливать от своих обязанностей, чтобы погонять мяч. Мы же вообще забыли про время.

ИСМАЭЛЬ. Да, надо учиться… Они едят в основном тунца, мой отец, там, где он сидит. Потому что они считают, что их кормят слишком жирной пищей. Слишком жирной. Слишком много жира. Кормят как свиней.

КЕЙТ. Да, нельзя же есть все подряд. Но он же там качается. Качается, да?

ИСМАЭЛЬ. Да. У них же есть тренажерный зал.

КЕЙТ. Ну да, в тюрьмах всегда есть.

КАЛЛЕ. А вы тоже ходите в спортзал?

ИСМАЭЛЬ. Они там целыми днями торчат…

КЕЙТ. У них там есть все необходимое.

ИСМАЭЛЬ. Или играют в волейбол.

КЕЙТ. Да, да, блин, достал уже про свой волейбол.

ИСМАЭЛЬ. Да, им уже надоело… Этим летом им привезут лошадей… Привезут лошадей для верховой езды.

АНДЕРС. Чтобы перескочить через колючую проволоку.

ИСМАЭЛЬ. Да, было бы неплохо.

АНДЕРС. А он будет ездить?

ИСМАЭЛЬ. Не знаю… Думаю, да. Чтобы немного развеяться.

КЕЙТ. Да, это полезно. Тунец – это хорошо, в нем много белка. Надо же быть в форме.

ИСМАЭЛЬ. Да, чтобы как-то время скоротать.

КЕЙТ. Нет, чтобы быть в хорошей физической форме и справляться с жизненными неприятностями.

АНДЕРС. Ты же вообще слабак. Собирался ходить с нами в спортзал три раза в неделю, а появился там всего раза четыре за все время.

ИСМАЭЛЬ. Да знаю… Дома были неприятности… Я никак не мог сконцентрироваться.

КЕЙТ. Я должен пройти все тесты, чтобы меня взяли в армию. Марш-бросок на шесть с половиной километров за сорок минут с двадцатикилограммовым рюкзаком. Знаете, за сколько я прохожу? За 34 минуты. Еще марш-бросок через полосу препятствий на четыре с половиной километра с двадцатикилограммовым рюкзаком за 42 минуты. Это я, конечно, проверить не смог по понятным причинам – где мне взять полосу препятствий, – но уверен, что прошел бы без проблем.

АНДЕРС. Ну да.

КЕЙТ. Вообще без проблем.

КАЛЛЕ. Где ты будешь служить?

КЕЙТ. Тебе-то что?.. В береговой обороне. Ваксхольм.

КАЛЛЕ. Там, говорят, жестко.

КЕЙТ. Надеюсь.

КАЛЛЕ. Я пойду в П-18 на Готланде. Пехотные войска.

КЕЙТ. Я думал, ты не особо увлекаешься физкультурой.

КАЛЛЕ. Да нет, как все.

КЕЙТ. А как все?

КАЛЛЕ. Играю немного в хоккей с мячом и в гандбол.

КЕЙТ. Мог бы как-нибудь с нами в качалку сходить.

КАЛЛЕ. Да… Может быть.

ИСМАЭЛЬ. Да, давай.

АНДЕРС. Это он-то?

КЕЙТ. Может быть?

КАЛЛЕ. Ну да, как-нибудь можно.

КЕЙТ. Когда?

КАЛЛЕ. Клево было бы попробовать. Я, честно говоря, никогда не был в качалке.

КЕЙТ. Да мы знаем, но это неважно.

КАЛЛЕ. Да, можно как-нибудь.

КЕЙТ. Может, в воскресенье?

КАЛЛЕ. В воскресенье не могу. Но можно созвониться.

КЕЙТ. Давай, клево. Можешь грудь подкачать.

КАЛЛЕ. Хотите шампанского?

АНДЕРС. Да, блин. Давай сюда.

КАЛЛЕ. Да, берите… Клево, конечно, поболтать с вами, но мне пора.

КЕЙТ. Вот как.

КАЛЛЕ. Они начнут волноваться, где я. Они же не сядут за стол без меня.

КЕЙТ. То есть ты, так сказать, решающий фактор?

КАЛЛЕ. Ну да, это же мой праздник. Я должен там появиться.

АНДЕРС. Он что, хочет уйти? Почему?

КЕЙТ. Мы вроде милые такие.

АНДЕРС. Такие приятные.

КЕЙТ. Все из себя белые и пушистые.

АНДЕРС. Заметь, белые.

КЕЙТ. Обыкновенные шведские белые парни… За что ты нас не любишь? Почему нас все ненавидят?

АНДЕРС. Не понимаю.

КЕЙТ. Я тоже.

ИСМАЭЛЬ. Мы же просто хотим повеселиться.

КЕЙТ. Почему же он уходит?

АНДЕРС. Я бы на его месте был рад оказаться в нашей компании.

КЕЙТ. Мы же просто болтаем.

КАЛЛЕ. Может, как-нибудь в другой раз.

АНДЕРС. Конечно.

КЕЙТ. Мы верим в диалог.

АНДЕРС. Мы верим в разговор. Это мы усвоили. У нас демократия. Сперва поговори. Потом стреляй.

КЕЙТ. Мы верим в «поговорить».

АНДЕРС. Мы любим поговорить.

ИСМАЭЛЬ. Мы любим выпить и поговорить.

КЕЙТ. Поговорить – это хорошо.

АНДЕРС. Сперва. А потом…

Производит звук автоматной очереди.

КЕЙТ. Представить факты. Чтобы люди поняли, как все обстоит. Как оно есть на самом деле.

АНДЕРС. Мы не боимся открытой дискуссии. Мы не увиливаем.

КАЛЛЕ. Да я понял.

КЕЙТ. Но ты, может, думаешь, что мы козлы – просто из-за того, что мы придерживаемся таких взглядов.

КАЛЛЕ. Да нет, совсем нет.

КЕЙТ. А что ты про нас думаешь?

КАЛЛЕ. Я думаю, что вы неправы.

Пауза.

КЕЙТ. Неправы?

АНДЕРС. Мы?

ИСМАЭЛЬ начинает что-то напевать.

КЕЙТ. Националисты никогда не бывают неправы. Националист всегда прав, даже если он неправ.

АНДЕРС. Даже если он прав, он всегда неправ. Нет… Даже если он неправ, он всегда прав.

КЕЙТ. Если копнуть глубже, то ты не виноват, что тут оказался. Тебя же усыновили, и все дела.

АНДЕРС. Твоя мамаша небось не могла родить собственных шведских детей.

КЕЙТ. Но тогда можно задаться вопросом, почему она не могла усыновить какого-нибудь шведского ребенка, а поперлась в Таиланд.

КАЛЛЕ. Я не из Таиланда. Я из Кореи.

КЕЙТ. И по-хорошему там бы тебе и следовало оставаться.

КАЛЛЕ. Ну а Исмаэль?

КЕЙТ. Это совсем другое дело.

АНДЕРС. Он будет стерилизоваться. Отрежет себе яйца.

ИСМАЭЛЬ. Я не хочу никаких вонючих детей.

КЕЙТ. Да я бы вообще запретил рожать детей сегодня, в том мире, в котором мы живем. Это же безответственно. С этим можно и подождать. Возьми еще пива. Мы угощаем. Сегодня у нас чертовски хорошее настроение.

КАЛЛЕ. Нет, спасибо…

КЕЙТ. Чего ты, возьми пива. Дай ему пива.

КАЛЛЕ. Я больше не хочу.

КЕЙТ. Конечно хочешь.

КАЛЛЕ. Нет.

КЕЙТ. Хочешь-хочешь. Дай ему пива, Иссе.

ИСМАЭЛЬ. Чего?

КЕЙТ. Дай ему пива, твою мать.

ИСМАЭЛЬ. Да, но… У нас всего два осталось.

КЕЙТ. Ничего, сходишь еще.

ИСМАЭЛЬ. Когда?

КЕЙТ. Как ты думаешь, придурок? Когда кончится.

АНДЕРС. У нас нет денег.

КЕЙТ. Зачем нам деньги?

АНДЕРС. У тебя есть деньги?

КАЛЛЕ. Нет.

АНДЕРС. Не может быть.

КЕЙТ. Хватит болтать. Обыщи его.

КАЛЛЕ достает деньги, АНДЕРС забирает их.

КАЛЛЕ. Не надо, Андерс…

АНДЕРС. Чего ты? Ты, я смотрю, не только трепаться умеешь. Ты еще и врешь.

КЕЙТ. Сколько там?

АНДЕРС. Триста. Ну, на несколько банок хватит.

АНДЕРС идет помочиться.

КЕЙТ (берет купюры и выкидывает зажим, которым они скреплены). Это что еще за педерастическая прищепка? «Карл, 9 июля». Шведское, королевское имя. Купи еще лотерейных билетов.

ИСМАЭЛЬ. Почему я должен идти?

КЕЙТ. Потому что ты младший… Нет, самое вкусное пиво, которое я пил, это «Пилс». Норвежское.

АНДЕРС. Норвежское?

КЕЙТ. Да, норвежское. Называется «Пилс».

АНДЕРС. «Пилснер»?

КЕЙТ. Нет. «Пилс», придурок. У тебя что, моча в ушах?

АНДЕРС. Напиток предателей… Какой у тебя пинк-код, придурок?

ИСМАЭЛЬ. Сосиски отдают крысятиной.

КАЛЛЕ. Можете взять деньги…

АНДЕРС. Уже взяли.

КАЛЛЕ. Но мне правда надо идти. Они ждут меня. Они скоро пойдут меня искать. У нас ужин в честь окончания школы.

АНДЕРС. А нас почему не позвали?

ИСМАЭЛЬ. А что, мы могли бы пойти с ним и нормально пожрать. Мы же в одном классе учились.

АНДЕРС. Да, к сожалению.

КАЛЛЕ. А у вас что, не будет ужина?

АНДЕРС. Зачем нам? Мы же к тебе идем, придурок.

КАЛЛЕ. Ну, все обычно устраивают ужин в день окончания школы.

АНДЕРС. Вот еще. Можно подумать, нам больше не на что деньги потратить.

КЕЙТ. Докуда может допрыгнуть собака?

АНДЕРС (поднимает руку). Ну, вот так.

КЕЙТ. Докуда она может допрыгнуть?

АНДЕРС (поднимает руку). Вот так.

КЕЙТ (кричит). Докуда может допрыгнуть собака!

АНДЕРС (вскидывает руку в нацистском приветствии). Хайль!

КЕЙТ. Гитлер! Хайль!

АНДЕРС. Гитлер!

КЕЙТ. Повтори!

КАЛЛЕ. Что?

КЕЙТ. Повтори «Хайль Гитлер».

КАЛЛЕ. Зачем?

КЕЙТ. Потому что я так сказал.

КАЛЛЕ. Нет.

КЕЙТ. Повтори.

АНДЕРС. Повтори.

КАЛЛЕ. Нет.

АНДЕРС. Повтори.

КАЛЛЕ. Нет.

АНДЕРС. Повтори.

КЕЙТ. На колени его, вашу мать.

АНДЕРС заставляет КАЛЛЕ встать на колени. КЕЙТ хватает его за волосы и отводит голову назад.

АНДЕРС. Повтори.

ИСМАЭЛЬ. Повтори, и все будет хорошо. Ну давай же, повтори.

КАЛЛЕ. Нет.

АНДЕРС. Повтори.

КЕЙТ бьет КАЛЛЕ коленом по лицу. КАЛЛЕ падает.

ИСМАЭЛЬ. Это же твоя мама помогала мне, когда меня дома били.

КЕЙТ. Блин, ну и скука. Вообще ничего не происходит.

Пауза.

АНДЕРС. Может, замочим его?

Пауза.

Ты как? Больно?

КЕЙТ переворачивает КАЛЛЕ ногой и смотрит на него.

КЕЙТ. В спортзале будут менять тренажеры.

АНДЕРС. Да? Когда?

КЕЙТ. А я откуда знаю? Я хотел спросить, можно ли купить их, раз они все равно новые поставят. Тогда я мог бы купить их и качаться дома.

АНДЕРС. Ну и что, можно?

КЕЙТ. Что?

АНДЕРС. Купить их.

КЕЙТ. Да я, блин, не спрашивал пока. Я поговорю с тренером. С Томом. Не с владельцем. Он там вообще не показывается. А с тренером. Он всегда там. Он может качаться в любое время. Может качаться, блин, сколько влезет.

АНДЕРС. Классная работа.

КЕЙТ. Ну. Офигенная. Мне так было бы проще.

Пауза.

КАЛЛЕ медленно встает. АНДЕРС размахивается, чтобы ударить его ногой.

Не надо… Эге-гей…

АНДЕРС. Йо-хо-хо!

КЕЙТ. Слышь, ты так пропустишь свою вечеринку.

Пауза.

КАЛЛЕ. Что я тебе сделал?

КЕЙТ. Чего?

КАЛЛЕ. Что я тебе сделал?

КЕЙТ. Не вписываешься.

КАЛЛЕ. В смысле?

КЕЙТ. Ты не вписываешься в мое представление о Швеции. Швеция – для шведов, а Корея, или Таиланд, или откуда ты там, для твоего сраного народа. Просто вали отсюда, и все.

КАЛЛЕ. Да, но меня усыновили. Люди, которые меня привезли, шведы.

КЕЙТ. Это ошибка. Это, блин, просто ошибка. Если бы я сидел в риксдаге, я бы положил этому конец, этого бы никогда не произошло. Да эти козлы, которые там сидят, они же преступники. Ты же, блин, видишь, я белый, а ты желтый. Ты не вписываешься в эту страну. Мы с тобой разные. Вали отсюда.

КАЛЛЕ. Ты имеешь в виду – генетически?

КЕЙТ. Да какая, блин, разница.

КАЛЛЕ. Но ведь нельзя же доказать, что у кого-то стопроцентно шведские гены.

КЕЙТ. Да, я знаю. Я здесь родился. Мои родители шведы – Мате и Лена.

АНДЕРС. А мои – Улла и Турбьорн.

КАЛЛЕ. А моих родителей зовут Ингрид и Свен.

КЕЙТ. Ни фига.

АНДЕРС. Твоих зовут Чонг Дай Вей и Пинг Панг Дей.

КАЛЛЕ. Да, Андерс, очень может быть. Но я их не знаю. Меня привезли сюда, когда мне было два года. Может, ты помнишь себя в два года?

КЕЙТ. Нет, как я могу это помнить?

КАЛЛЕ. Вот и я ничего не помню. Единственное, что я помню, это мое детство в Швеции. У меня было такое же шведское детство, как и у тебя.

КЕЙТ. Зря они тебя сюда привезли. Надо было тебе остаться там, где ты был.

КАЛЛЕ. От меня это никак не зависело.

КЕЙТ. Ну, может, тогда и не зависело. Тогда ты не мог сам принимать решения, зато теперь… Можешь валить отсюда в свою гребаную страну.

АНДЕРС. Упаковывай свои вещички и вали.

КАЛЛЕ. Это невозможно. Меня больше ничто не связывает с Южной Кореей.

АНДЕРС. В смысле, не связывает? Ты в зеркало себя видел? У тебя же глаза китаезы.

КАЛЛЕ. Я вырос здесь, в Швеции. Получил шведское воспитание. Я приучен к шведским нормам и системе ценностей. Я вырос на той же шведской природе, что и ты. Я, может быть, даже знаю больше о Швеции, шведской истории и шведских королях, чем многие коренные шведы.

КЕЙТ. Ну и что с того? Мало ли, что ты знаешь имена нескольких шведских королей. Я, может, тоже могу выучить имена нескольких таиландских придурков.

АНДЕРС. Пол Пот, Пол Хер и Пол Срак.

КЕЙТ. Это не делает тебя шведом.

КАЛЛЕ. Я знаю, к примеру, что мусульман в Европу привез Карл XII…

ИСМАЭЛЬ начинает напевать.

Значит, дело только в генах? Но это же ерунда. У тебя, к примеру, карие глаза… Я не ставлю под сомнение твое шведское происхождение. Ты стопроцентный швед… Но ты же общаешься с Исмаэлем.

КЕЙТ. Ну и что? Чего такого? Он – как мы, он думает как мы.

КАЛЛЕ. Значит, надо просто разобраться с определениями. Генетическое наследие ничего не значит. Зато среда, в которой человек растет и формируется…

КЕЙТ. Слушай, ты, козел. Все очень просто. Даже ты можешь допереть до этого своей тупой башкой. Для шведов это наследие и среда. Для тебя и твоего вонючего народа – только наследие. Ты не в своей стране. Ты вообще ничего не сделал для этой страны.

АНДЕРС. Вообще, блин, ничего.

КЕЙТ. Ты приехал сюда, и все сразу стали носиться с тобой как с писаной торбой. А я швед. Я стою на твердой шведской почве. Я много работал, чтобы чего-то достичь.

КАЛЛЕ. Да, но я…

КЕЙТ. Попридержи язык, сейчас я говорю. У нас дискуссия или нет? Теперь моя очередь высказываться. Я швед и горжусь этим. А ты провоцируешь меня, когда говоришь, что ты швед. Ты говоришь: «шведская природа, шведское детство, шведская система ценностей». Да ты вообще понятия не имеешь о том, что говоришь. С тобой с детства носились как с писаной торбой. Вы приезжаете в нашу страну и только хапаете. Вы занимаете все рабочие места.

АНДЕРС. И социальные пособия.

КЕЙТ. Квартиры.

АНДЕРС. Дотации на жилье.

КЕЙТ. Машины, пенсионное страхование.

АНДЕРС. Стоматологию, мерседесы.

КЕЙТ. Вы, блин, все получаете с полпинка. Это, по-твоему, справедливо? Заткнись, твою мать.

КЕЙТ ударяет ИСМАЭЛЯ, который начинает что-то напевать.

КАЛЛЕ. Да, только я вообще-то собираюсь работать и платить налоги. Я хочу быть полезен шведскому обществу. Я горжусь социальной и экономической защищенностью, которая есть у нас в Швеции. Я верю, что если все будут помогать друг другу… Я, может, тоже смогу быть полезен обществу, как и ты, если у меня будет возможность.

КЕЙТ. Единственное, чем ты можешь быть полезен, – это поскорее свалить отсюда, если ты еще не понял. Это и будет твой вклад в шведское общество. Вали куда подальше. По-твоему, справедливо, что у тебя есть все, а у меня – ничего, хотя ты вообще не швед?

КАЛЛЕ. Меня новорожденным нашли на тротуаре в Сеуле. Так что моя жизнь началась не очень-то гламурно.

КЕЙТ. Мне насрать, на какой помойке тебя нашли! По-твоему, справедливо, что шведские дети страдают, пока некоторые привозят сюда детей из других стран? Вокруг полно шведских детей, которых бьют и насилуют, и в этой гребаной стране у них нет ни малейшего шанса выжить. Почему им должно быть плохо в своей собственной стране?

КАЛЛЕ. Нет, я не считаю, что кому-то должно быть плохо… Ну а что бы ты сделал, если бы у тебя была власть?

КЕЙТ. Что бы я сделал? Я бы всех вас выслал.

КАЛЛЕ. Куда?

КЕЙТ. Это, блин, меня не касается. Я бы выслал вас всех, а тех, кто останется, замочил бы. Я просто хочу, чтоб вас не стало. Вы для меня никто. Ты для меня никто.

КАЛЛЕ. Однако получается наоборот, как будто я что-то значу для тебя. В противном случае…

КЕЙТ. Ты для меня значишь ровно столько, что в день, когда я пришел бы к власти, я бы не моргнув глазом перешел от слов к делу.

КАЛЛЕ. Когда я учился в начальной школе, несколько мальчишек всегда били меня на перемене. Я потратил столько сил на то, чтобы ненавидеть их, что чуть не сошел с ума… Ты же толковый парень, ты же умный, ты же соображаешь. Я правда уважаю твой ум. Ты мог бы потратить свои силы на беседу, а не на драки и войну… Нет разве?

КЕЙТ. Я готов тратить все свои силы, чтобы вычистить этот мир. Понял?

КАЛЛЕ. Думаю, да.

КЕЙТ. Значит, договорились… мы враги. Отлично.

КЕЙТ протягивает руку и пожимает руку КАЛЛЕ.

АНДЕРС. Ты что, все еще здесь?

ИСМАЭЛЬ. Уже иду.

КЕЙТ. Давай, Блонди, вали.

АНДЕРС. Ну иди же.

ИСМАЭЛЬ уходит. Пауза.

Пойдешь в воскресенье?

КЕЙТ. Чего?

АНДЕРС. В воскресенье.

КЕЙТ. На футбол?

АНДЕРС. Они будут играть против IFK.

КЕЙТ. Сам знаю.

АНДЕРС. Пойдешь?

КЕЙТ. Если буду жив.

АНДЕРС. Я тоже.

КЕЙТ. Ну конечно, куда ты без меня, педрила сопливый.

КАЛЛЕ. Я могу идти?

КЕЙТ. Не можешь. Нам же тут так весело.

АНДЕРС. Во сколько автобус?

КЕЙТ. Около одиннадцати.

АНДЕРС. Ну, увидимся тогда.

КЕЙТ. Да, увидимся. Конечно. Пойдешь с нами?

КАЛЛЕ. Куда?

КЕЙТ. В воскресенье. «АИК» против «ИФК Гётеборг». Пойдешь?

КАЛЛЕ. Нет, я, к сожалению, не могу.

КЕЙТ. Почему? Можешь пойти с нами. И сидеть с нами. Мы же милые ребята. И недоразумения вроде все выяснили.

АНДЕРС. Мы будем твоими личными охранниками.

КАЛЛЕ. Я не смогу. Я уезжаю. Я уезжаю послезавтра.

КЕЙТ. Правда? Куда же?

АНДЕРС. В Корею?

КАЛЛЕ. В Грецию. На Крит.

КЕЙТ. В Грецию – танцевать сиртаки?

КЕЙТ и АНДЕРС (танцуя сиртаки). Зорба, зорба, зорба.

КЕЙТ. Да, там дико жарко.

КАЛЛЕ. Думаю, сейчас еще не так страшно. В августе хуже.

АНДЕРС. Купаться там с потными волосатыми греками.

КЕЙТ. Ты за какой клуб болеешь?

КАЛЛЕ. Я не очень разбираюсь в футболе.

КЕЙТ. Да ладно. Ну хоть один клуб ты знаешь?

КАЛЛЕ. Ну, наверное, болею за «Юргорден», если надо за кого-то болеть.

КЕЙТ. За «Юргорден»?

АНДЕРС. Как, блин, можно болеть за «Юргорден»?

КАЛЛЕ. Ну я же получил хорошее воспитание.

КЕЙТ. Все шутишь, да?

АНДЕРС. Смотри, дошутишься… Аза какой иностранный клуб?

КЕЙТ. Не шведский.

АНДЕРС. «ФФ Кебаб».

КЕЙТ. «ФФ Аллах».

АНДЕРС. «ФФ Аллах».

КЕЙТ. Ну давай же, мать твою. Хоть один клуб назвать можешь?

КАЛЛЕ. «Милан». Они вроде неплохо играют.

КЕЙТ и АНДЕРС аплодируют.

КЕЙТ. Отлично, есть такой клуб. Берлускони. Они выиграли у «Интера» 7:0. Просто замочили их. Такое унижение.

АНДЕРС. Унижение – это хорошо.

КЕЙТ. Если бы не было «Манчестер юнайтед», я болел бы за «Ройал Антверпен». Вот там нормальные игроки. Когда они играют против жидов, они посылают им привет из газовой камеры. Они вот так шипят.

КЕЙТ издает шипящий звук, будто выходит газ. АНДЕРС делает вид, что задыхается, и падает на землю.

Классно. Сразу создает нужную атмосферу. Надо бы и нам так. Чтобы немного побесить «Юргорден»… Нет, не нравится мне Италия и их сраный футбол. Зато у них есть Берлускони. Вот бы нам такого, чтобы выгрести отсюда все дерьмо. Это же одна из самых крупных стран в Европе. Культурная страна. Не то что какая-нибудь там крошечная сраная Австрия. Они сами выбрали его, потому что хотели, чтобы он ими правил. Это демократия. В Австрии было то же самое, когда выбрали Йорга Хайдера. Но почему-то все начинают выступать, хотя сами их выбрали. Это же бред какой-то, блевать хочется. Эти мудаки в риксдаге думают, что они все решают. Преступники. Козлы. Пусть только покажутся на улице, мы им устроим. Мы им мозги повышибем. Они у нас понюхают крови.

АНДЕРС. «Лацио» вообще неплохие. «СС Лацио».

КЕЙТ. Ну, это еще как посмотреть. Они неплохие по двум причинам. Во-первых, у них Свен был тренером, а во-вторых, они делают «зиг хайль», когда выходят на поле.

АНДЕРС. Ну я о том и говорю.

КЕЙТ. Хотя я рад, что итальянцы не выиграли чемпионат мира.

КАЛЛЕ. Они выбыли, когда играли против Южной Кореи.

КЕЙТ. Да, даже эти узкожопые их замочили. Потому что они слабаки. Играют только в защите. Закрываются, как последняя курдская блядь.

АНДЕРС. Да, это был бы ужас.

КЕЙТ. Ага, если б они выиграли.

АНДЕРС. Ага.

Звонит мобильный КАЛЛЕ.

АНДЕРС. Да, привет, это Калле – кто же еще. Я еще в лесу… Нет, я тут встретил очень клевых парней. Очень милых и интеллигентных и к тому же симпатичных… Ну хватит уже… Послушай… Хочу рассказать тебе одну вещь, раз уж ты звонишь. Теперь я уже совершеннолетний, закончил школу и вступаю, так сказать, во взрослую жизнь… Это очень важно, я давно хотел сказать это тебе и папе, хотя папы уже, к сожалению, нет с нами… Не знаю, с чего начать, так что давай напрямую. Надеюсь, я тебя не шокирую, ты же наверняка давно уже подозревала. Мама, я голубой… Да, я голубой… Я пока еще не говорил это Изабель, хотел, чтобы ты первая узнала. В наше время быть голубым – это очень круто. У меня роман с одним учителем, ты, может, его знаешь – это преподаватель обществоведения Йоран Валландер. Он дико стильный, настоящий гуманист. Честный и порядочный человек. У нас с ним более или менее серьезные отношения. Зато потомков не будет – я имею в виду внуков. Правда, в Швеции теперь педикам разрешают усыновлять детей, так что внуки все же, наверное, будут… Нет, мама, я не пьян, я никогда не был трезвее, зато ты, похоже, немного навеселе… Я просто хотел сказать тебе, что Йоран поедет со мной в Грецию. Ну да, он уже купил билет. Сам он довольно миниатюрный и едет налегке – он берет с собой только стринги. Мы поедем на пляж для педиков, будем там купаться и трахаться, купаться и трахаться, купаться и трахаться. Можете поехать с нами… Да-да, это я, Калле, твой любимый малыш, которого ты нашла на помойке в Южной Корее, в Сеуле. Ну все. Чинг-чинг.

Разговор прерывается.

КЕЙТ. Ну ты юморист.

КАЛЛЕ. Отличный клоун.

АНДЕРС. А ты отличный педик.

КЕЙТ. Что она сказала?

АНДЕРС. Сказала, что дико рада, что я наконец кого-то полюбил.

КЕЙТ. О чем мы говорили?

АНДЕРС. Не знаю… Об Италии.

КЕЙТ. Ага, точно.

АНДЕРС. Прикольно.

КЕЙТ. Ты о чем?

АНДЕРС. Прикольно было болтать с этой сучкой. Думаю, она повелась.

КЕЙТ. Ну да, точно. Италия. Берлускони. Они же не за партию голосовали, а за него лично. За сильную личность, за человека, который знает, чего хочет, и который вышибет это дерьмо, которое у всех уже вот где стоит. Ну а если у него еще есть какая-то идеологическая платформа, то это только к лучшему, хотя я в этом не уверен. Сперва кто-то должен сломать все старое, и только потом сможет вырасти что-то новое. Надо, чтобы все настолько прогнило, чтобы люди сами завопили о помощи. Но в этой проклятой стране этого никогда не произойдет. Здесь они готовы терпеть все что угодно. Здесь можно в музеях развешивать фотографии голых мальчиков, и никто и не пикнет. Это же рай для педофилов.

АНДЕРС. Мы им не нужны.

КЕЙТ. Нужны, только они об этом еще не знают…

АНДЕРС. Что-то непохоже.

КЕЙТ. Они настолько обдолбаны тем, что пишут в газетах и по телику передают… Ну а ты? Как ты вообще? Ничего не хочешь добавить?

КАЛЛЕ. Нормально.

КЕЙТ. Ну еще бы… Клевые штаны. Что за штаны?

АНДЕРС. Он каждую неделю в новых штанах приходит.

КЕЙТ. Ну, у них же есть бабки. Его папаша же был каким-то стеклодувом. Они вообще в другом мире живут. А мы расплачиваемся.

АНДЕРС. Ага, а мы расплачиваемся.

КЕЙТ. Что это?

КАЛЛЕ. Джинсы… Кстати, я сам на них заработал.

КЕЙТ. Это тебе не обычные джинсы из «Хеннес и Мауриц». Это дорогие штаны.

АНДЕРС. У них же есть бабки.

КЕЙТ. На дорогую одежду.

АНДЕРС. Армани небось.

КЕЙТ. Армани? Ну конечно.

АНДЕРС. У них обычно такой фашистский орел на кармане, на заднем кармане. Вот тут обычно.

АНДЕРС отрывает у КАЛЛЕ карман от джинсов и показывает КЕЙТУ.

КЕЙТ. Я знаю. Видел.

АНДЕРС пытается запихнуть оторванный карман КАЛЛЕ в рот. КАЛЛЕ сопротивляется.

Отвали!

Пауза.

Дай ему пива…

АНДЕРС. У нас только одно осталось.

КЕЙТ. Ну и дай ему.

КАЛЛЕ. Нет, я не хочу.

КЕЙТ. Ты имеешь право на банку пива.

КАЛЛЕ. Нет. Пейте сами, раз осталась только одна.

АНДЕРС. Пей. Пей.

КАЛЛЕ. Нет. Нет, спасибо, я не хочу.

АНДЕРС. Почему?

КЕЙТ. Все имеют право на банку пива… перед смертью.

КАЛЛЕ. Вот как.

КЕЙТ. Ты же понял, надеюсь. Что ты умрешь.

АНДЕРС. Он умрет?

Молчание.

КЕЙТ. Ты понял?

АНДЕРС. Он умрет? Он умрет?

КЕЙТ. Рано или поздно…

КАЛЛЕ убегает, его догоняет АНДЕРС и пытается повалить на землю.

АНДЕРС. Да блин, помоги же мне! Кейт!

КЕЙТ бросается на КАЛЛЕ, валит его на землю и выливает на него пиво.

КЕЙТ. Куда он, блин, делся?

АНДЕРС. Кто? Иссе?

КЕЙТ. Ну да. Пиво кончилось.

АНДЕРС. Может, ему не продали. Он же несовершеннолетний.

КЕЙТ. Да, не повезло им…

Пауза.

(Читает текст на одном из пакетов.) Чего… «Быстрорастущие деревья для Африки – 15 крон/штука. Лес – Африке. Миллионы деревьев помогут выжить целому народу. Топливо. Пища. Строительный материал. Культивация земель. Надежда. Подари и ты дерево. Например, в подарок человеку, у которого есть все. Двадцать деревьев в год – это новая жизнь для целой семьи». Назови мне хоть одного негра в Африке, который сделал хоть что-нибудь полезное для человечества. Назови хоть одну полезную вещь, сделанную негром, хоть одно изобретение, полезное для человечества и прогресса. Можешь?

АНДЕРС. Я?

КЕЙТ. Что угодно. Хоть одного негра, совершившего какое-нибудь открытие, которое помогло человечеству сделать хоть малюсенький шаг вперед.

АНДЕРС. Ну прямо так, с ходу, не могу. Тайсон, может?

КЕЙТ. Ну да, конечно. Благодаря ему человечество совершило огромный скачок… Крутой чувак. Что есть, то есть.

АНДЕРС. Они, кажется, изобрели атомную бомбу и пылесос.

КЕЙТ. Ну а какое-нибудь медицинское или научное открытие, которое бы что-то значило для прогресса?

АНДЕРС. Ну, прямо сейчас, вот так, с ходу, что-то мне ничего не приходит в голову.

КЕЙТ. Я так, блин, и думал.

АНДЕРС. Карбюратор.

КЕЙТ. Немцы… Немцы изобрели газ.

АНДЕРС. И научились использовать его в национальных целях.

КЕЙТ. Ну должно же быть что-то… хоть что-то хорошее, что они сделали, ведь не просто же так мы должны дарить этим черномазым деревья. Хоть какое-то изобретение.

АНДЕРС. Ну не знаю. Трахать друг друга в жопу. СПИД… СПИД же из Африки.

КЕЙТ. Точно. СПИД. Единственно полезное, что черножопые сделали для человечества. СПИД.

АНДЕРС. СПИД и трахать друг друга в жопу… Вот что они привозят с собой, когда приезжают сюда.

ИСМАЭЛЬ возвращается.

ИСМАЭЛЬ. Ну и тяжесть.

АНДЕРС. Где ты, блин, ходишь? Тебя не было три часа. Мы тут скоро от голода сдохнем.

ИСМАЭЛЬ. Да я заблудился.

АНДЕРС. Как ты, блин, мог заблудиться?