Текст книги "Короли и Звездочеты"
Автор книги: Лана Туулли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)
– Это не игра, – прохрипел в ответ Сашка. Он с наслаждением глотал воздух – прекрасно сознавая, что на самом деле никакого воздуха нет, и вообще, он сидит в кабинете, где, приветствуя яркий свет электрических ламп, покачивают пестрыми венчиками экзотические орхидеи; и нет никакой Арены Забвения, места испытания начинающих магов… нет песка, нет кокона удушающих воспоминаний, нет воздуха, который с наслаждением втягивает в себя несуществующий Сашка Глюнов… Всё это – исключительно плод воображения.
Хе… так почему ж не вообразить себя победителем? Прямо здесь и сейчас – выбрать тот ход событий, который приводит к победе?
Сашка очнулся от колдовского наваждения. Дернул головой, сжал переносицу, мельком осмотрелся по сторонам – да, именно так. Свет, орхидеи, ноут на столе, меч на стеллаже, чуть приоткрытая дверь, за который слышатся едва различимые шаги. И нет облаченного в балахон Мага, жаждущего поглотить вашу душу, а есть всего лишь старый знакомый доктор, в белом халате и тридцатью семью годами службы в психиатрии за плечами.
– Это не игра, Евгений Аристархович, – проговорил он, нервно постукивая по шахматной доске зажатыми в кулаке очками. – Это, знаете ли, жизнь. Здесь нельзя набирать баллы и бонусы, совершая правильные или неправильные поступки, а из-за того, что вы «хотели как лучше» – одним не сказали, другим не объяснили, третьих ради высоких целей и Истины Науки подставили, – погибло несколько людей.
– Только не говорите, что вы скучаете по Константину Сергеевичу, – криво ухмыльнулся Лукин. (Почему, почему заклинание перестало действовать? Собраться. Успокоиться. Попробовать снова.)
– Категорически не могу согласиться с вашей формулировкой, – покачал головой Сашка.
Тени шуршат, спешно обсуждая события, происходящие в круге. Господа маги застыли. Молчат. Решаются?
– Значит, сфинкс неразумен, – спокойным ровным тоном подытожил доктор.
– Нет. Поэтому «пользоваться» его магией вы не сможете. А биологические свойства… – короткое движение плеч. – Что ж… Попробуйте договориться с Алексей Павловичем или Яном Витальевичем. Только почему-то мне кажется, что первый вас пошлет, а второй, как ни крути, больше антрополог, чем палеонтолог – он, если честно, не справится.
– И вы отказываетесь помочь мне в изучении свойств посоха Ноадина? О том, чтобы устроить встречу с господином Октавио, я, пожалуй, даже заикаться не буду…
– Правильно, – вежливо согласился Сашка. – Не стоит.
– В таком случае… – тяжело вздохнул Евгений Аристархович. – Мне очень жаль.
– Мне тоже, – с теми же интеллигентными, уважительно-корректными интонациями ответил Сашка.
На этот раз он знал, чего ожидать.
Он упал на Арену, сгруппировался, перекатился по воображаемому песку. Не слишком изящно, зато быстро поднялся на ноги и отскочил как можно дальше от Евгения Аристарховича – на самую границу между тусклым светом и пахнущей прахом, перешептывающейся, хихикающей над собственными шутками тенью.
Вы сказали, что всё дело в воображении? Как же вам повезло, Евгений Аристархович! Ведь именно в воображении мне нет равных! Да, я, конечно, могу придумать, как меня душит чувство вины – и оно действительно есть, и, поверьте, оно отменно мерзкая штука; но уверяю вас, что могу вообразить не только это. Полтораста лет назад профессор Кювье придумывал старолюдных монстров, посмотрев на пару костей, а мы, студенты профессора Гугони, когда готовили выставку палеонтологической секции университетского музея, сочинили четыре десятка новых биологических видов – вот где бушевали зверства и страсти! Особенно когда выяснилось, что половины костей не хватает, а те, что есть, таинственным образом отделились от ярлычков с латинскими подписями…
По аксонам-дендритам, которыми легко манипулировал Лукин, пробежали отсвечивающие темным пламенем искры. Что будет на этот раз? Вихрь воспоминаний? Клейкая паутина вины?
В Сашку полетела целая стайка мелких электрических разрядов. А, кажется, нечто подобное называется инсайтом, сиречь озарением. Хм…
Глюнов неспешно и изящно ускользнул, отступил в тень – заставляя противника сбить ритм атаки, потратить несколько секунд на то, чтобы оглядеться по сторонам, вычислить место пребывания противника и скоординировать новый выпад.
Вам кажется, что вы знаете обо мне всё? Успели составить мнение, пока развлекали меня игрой в шахматы и рассказами об эдиповых комплексах? Может быть, может быть… но я-то знаю о себе чуть больше. Я знаю не только, кем я стал, но и то, кем мог бы быть…
Я ведь уже говорил, что воображение у меня замечательное? Эх, сюда бы пару костей, я бы показал вам, на что способен ботан и зубрила Сашка Глюнов!
Как по волшебству – впрочем, Нигде-Никогда всё происходит именно так, – Сашка почувствовал в руках тяжесть. Посмотрел и захихикал в восхищении от собственной фантазии: он держал посох. Самый настоящий чародейский посох, составленный по «рецептам» классиков жанра: костяной, длинный, загадочный, украшенный наверху черепушкой с горящими зеленым светом глазницами.
Как раз к этому моменту у Лукина стало получаться большое, пропитанное фиолетовыми чернилами облако, медленно расширяющееся и грозящее закрыть собой и без того тусклый свет Арены Забвения. Исключительно для Сашки – сам Евгений Аристархович ловко отступил в сторону.
А мы облачко рассечем на части. Фьють-фью, свистнул костяной посох. И швырнем в вас какой-нибудь молнией – как вам понравится ветвистая, светло-зеленая? А как насчет теней – с вашей стороны было столь любезно напомнить мне о смерти друзей и товарищей, почему бы вам самому не полюбоваться… хотя бы на растерзанного Витьку? Посмотрите в его тусклые мертвые глаза, попробуйте пересчитать раны и укусы…
Призрак Витьки – почти как настоящий, только насквозь прозрачный и светящийся изнутри потусторонним светом, – поплыл к Евгению Аристарховичу, заставляя его загородиться «нервным» посохом и забыть на некоторое время о планирующейся атаке. А как насчет призрака Игоря? И Волкова (ух, он и после смерти выглядит, как бандит)? И Гали? Ее призрак несовершенен – скорее, бледный образ; в конце концов, девушке повезло, и она не умерла; но у вас ведь тоже очень хорошее воображение, Евгений Аристархович: посмотрите на прозрачное серебристое облачко, принявшее ее черты, и вы увидите боль, отчаяние и тоску… Всё это Смерть, Евгений Аристархович. Хоть иногда она и кажется исключительно приложением к выигрышу, необходимым доказательством поражения противника…
Смерть ободрительно хлопает Сашку по плечу и продолжает наблюдать за представлением.
Теперь, когда Сашка освоился в Нигде-Никогда, действо стало занимательнее. На черные молнии, выпускаемые тускло поблескивающим посохом Лукина, костяной посох отвечает своими, светло-зелеными или светло-серыми. Фонтанчики пыли и поднятого с Арены песка рассыпаются от ударов посоха и старшего, и младшего чародеев; призраки, вызванные Сашкой – и зеленоватые умертвия, и серые тени несбывшихся, не вовремя скончавшихся надежд, – летают вслед за Лукиным… и в какой-то момент он прекращает атаковать, и теперь занят лишь тем, чтоб защитить себя, отгородиться от навязчивых напоминаний о смерти… В качестве последнего рубежа обороны он выставляет набалдашник посоха – до поры до времени тот был закрыт длинными рукавами балахона.
Сашка рассмеялся по-настоящему: снова сфинкс! Старый знакомый! Но теперь-то ты не испугаешь меня своими секретами…
Где-то далеко-далеко слышатся голоса – но маги слишком увлеклись сражением, чтобы слышать, как их окликают по именам. Что значит имя? Что значит кто-то и что-то, существующее в другой, настоящей реальности, если Нигде-Никогда позволяет выяснить, выяснить раз и навсегда, кто более сведущ в искусстве тайных знаний? Кто более достоин колдовского посоха? Кто сможет пройти по дороге, подсказанной звездами?
И для кого предназначена эта дорога?
– Женя! Ответь же, очнись!
– Мэтр Сашка, – трясет кто-то за плечи Сашки. – Сукин ты сын, отвечай! Чего застыл?
– Мне кажется, что лучше их не беспокоить, – третий голос. Мелодичный, знакомый, задумчивый. – Весьма опасно нарушать подобную концентрацию магических усилий…
– Мя…мяу…
– Дай сюда! – командует второй голос – тот, что погрубее и активнее.
– Ой!!! что вы с животным сделали?! Куда он пропал?!
Мяв приобретает оттенки пикирующего с высоты реактивного самолета.
– Я как раз хотел сказать, – уныло комментирует Лотринаэн. – Что нарушив концентрацию мага, вы нарываетесь на то, что маг, придя в себя, на вас же всё раздражение от неудавшегося магического действа и выдаст.
– Всё сказал? – грозно нахмурился Громдевур.
Марина Николаевна, и без того смущенная и выведенная из душевного равновесия подслушанным разговором, перевела взгляд с одного мужчины на другого. Женская интуиция подсказывала ей, что без мордобоя сегодня не обойдется. Ох уж эти мужчины! Разве нет других, более важных дел? Сердечный приступ Гильдебрана, например… И у нее самой вдруг возникли зрительные галлюцинации: вот только что держала на руках перепуганную мокрую черно-белую животинку, потом из темноты коридора появились люди, которым Евгений Аристархович вряд позволил бы прерывать терапевтическую сессию. Лот и второй, незнакомый господин не слишком вежливо вошли в кабинет, и Марине Николаевне не оставалось ничего другого, как идти следом. И обнаружить собственного мужа застывшим, безучастным, сконцентрировавшимся до такой степени, что он не слышит даже собственного имени. Если честно, Марине Николаевне было немного стыдно, что она не успела помешать громиле выхватить из ее рук кота и запустить им в Женю, но гораздо сильнее стыда было здоровое женское любопытство:
– Может быть, вы объясните мне, куда пропал кот? Вы же кинули им в Сашу, он должен быть здесь, в этой комнате, упасть на диван или, в крайнем случае, на журнальный столик?! – не верила собственным глазам Лукина.
– Обыкновенная магия, – пожав плечами, объяснил Лотринаэн. – Самый обыкновенный переход между реальностями…
– Да-да, – поддакнул Октавио. Он по-хозяйски прошелся по кабинету, осматривая незнакомые вещи, выискивая другой предмет, которым можно было бы запустить в неподвижно застывших друг напротив друга магов. – А на Кота забейте: все равно выживет…
Реактивный мяв усиливался с каждым мгновением. Сашка, мгновенно почувствовавший в приближающемся звуке что-то свое, родное, вовремя отскочил в сторону, и Черно-Белый Кот приземлился прямо на Лукина, расцарапав ему лицо и руки, которыми маг попробовал защититься от неожиданной помехи.
– Прочь! Прочь, мерзкое животное! – не стерпел Евгений Аристархович, замахиваясь на Кота посохом.
Из свитых в единое целое магических аксонов вырвалась темная молния, ударила Черно-Белого в пушистую спинку – Кот заорал, вздыбил шерсть и помчался прочь.
С удивлением и мистическим ужасом Сашка увидел, как с каждым шагом меняется сотворенный магией кадавр. Нет, еще одного комплекта конечностей, хвала всем богам, у Кота не выросло, и даже в размерах он не слишком увеличился – всего лишь как обычный кот, которому настало настроение вздыбить шерсть и испугать соседского барбоса.
В Черно-Белом Коте изменилось… нечто. Он бежал столь уверенно, уходя от атак Лукина и выискивая щели в отступающей тьме, шуршащей прахом за границей Арены, что казалось – он создан именно для этой воображаемой реальности. А может, наоборот, она сотворена для Кота. Для того, чтобы было где побегать, не боясь наткнуться на мебель или какое-нибудь дерево; погоняться, играя с забавной мышкой, которая вопит, размахивает посохом и почему-то думает, что она кошка…
Тусклый свет отражался от белых пятен шерсти Кота, а тени, наоборот, тянулись к антрацитово-черным клокам шерсти, и внезапно избавившемуся от близорукости взору Сашки Глюнова открылась странная картина: там, куда направлялся Кот, появлялась новая Арена, новое пятно тусклого света, и тени устраивались посмотреть на представление; еще одно пятно, еще одна Арена… Бесконечное множество выборов, Хаос черного и белого, тусклого и затененного, испытание, испытание, испытание…
– Саша, – осторожно позвал голос Лотринаэна.
– Чего? – буркнул он, не спеша открывать глаза.
– Может быть, ты вернешься? Кажется, ты победил.
– Я не победил. Просто мой противник сбежал с поля боя, – ответил Сашка, медленно открывая глаза.
Так. Встревоженная Марина Николаевна, Лотринаэн, прохаживающийся вдоль книжного шкафа Громдевур, неподвижно застывший в кресле Евгений Аристархович… с весьма и весьма расцарапанным лицом.
– Не привередничай, – хмуро посоветовал Октавио. – За всяким трусом и беглецом гоняться – ног не хватит. Ну что, мэтр, очнулись? – с какой-то ненатуральной заботой похлопал он растерянно озирающегося по сторонам Лукина.
– Где… – прохрипел Евгений Аристархович. – Где это мерзкое животное? Оно украло мой посох…
– Найдется, – пообещал Громдевур. – Вы мне скажите, папаша, вы как, наколдовались уже? А?
– Я… что… сейчас я… – покрутил головой Лукин, стараясь прийти в себя.
– Нет, мэтр, – с откровенным садизмом в голосе пообещал Октавио. – Сейчас – я.
И с большой сноровкой сомкнул на горле пожилого врача сильные руки.
XXIV. ЧУДЕСА СЛУЧАЮТСЯ
Слыша, как всполошено и испуганно вскрикнула Марина Николаевна, Сашка чувствовал себя чем-то очень маленьким, полугнилым и пахучим. Только вот вмешиваться в драку Лукина и Громдевура вмешиваться ему не хотелось, ни капельки. Лотринаэн, видимо, сразу угадал, чем закончатся хождения Октавио по кабинету и навязчивое стремление вывести потенциального противника из магического транса, поэтому полуэльф отошел в сторону, к расположившимся на подоконнике орхидеям.
А Сашка оказался прямо-таки в эпицентре событий.
Для начала ему в лицо полетели шахматные фигуры – Лукин, сделав попытку вырваться из громдевуровского захвата, брыкнул ногой, поддел шахматную доску, двинул столик (тот прищемил Сашке торчащие из сандалий пальцы). Потом с грохотом, под причитания Марины Николаевны, рухнуло кресло, и упавший навзничь Евгений Аристархович, воспользовавшийся секундной растерянность Октавио, коротко ударил его в челюсть, вырвался, перекатился в сторону и принялся подниматься на ноги. Как оказалось, не зря доктор хвастался своими успехами на ниве вольной борьбы и фривольного бокса – ему удавалось весьма достойно, не смотря на разницу в возрасте и росте, отвечать на удары рассерженного воина.
Впрочем, Лот мог бы сказать, что Октавио не собирается всерьез никого убивать – да еще при свидетелях, одним из которых является супруга потенциальной жертвы; но полукровка молчал, печально рассматривая засохшие трупики цветов, пытаясь определить, каким фактором вызвана их смерть.
– Что, лысый горгул, не ждал? – приговаривал Громдевур, целя то в живот, то в лицо избиваемого мэтра. – Думал, я так просто дам перерезать себе глотку?
– Он о чем? – спросила Марина Николаевна у Саши. Тот в ответ пожал плечами. Тогда Лукина холодно скомандовала: – Если можно, я хотела бы знать подробности.
– Его цепной волк, – прерывисто, ибо приходилось отвлекаться на контратаки Евгения Аристарховича, объяснил Октавио, – сразу после того, как мы разобрались с первым сфинксом, решил убрать концы в воду; пристрелил простодушного детинушку и чуть меня не прирезал. Типа, нет свидетелей – нет проблемы; и какие-такие сфинксы по степи бегают? Нет никого, обвинение предъявлять некому. А все вопросы, у кого родня пропала, или товарищи вдруг посреди степи заблудились, – так это вон, костерок горит… Или безумец какой пошутил, вот он, мертвый, его и спрашивайте… Ты ведь так планировал, падла?
Громдевур, придерживая попавшегося Евгения Аристарховича за ворот одежды, нанес несколько грамотных, болезненных ударов в живот. Лукин закашлялся, захрипел, поднял руку, показывая, что нуждается в передышке.
– И ведь как, сволочь, грамотно про меня байки рассказывал: даже не постеснялся какую-то девчонку покалечить, чтоб все верили, насколько я опасен…
У Марины Николаевны подкосились ноги, и она без сил опустилась на диван. То, что она приняла за подушку, вдруг обиженно мявкнуло и перебралось на руки Глюнову – молодой человек задумчиво погладил Черно-Белого Кота (по-прежнему взъерошенного, но уже не столь трансцендентального). Отстраненное спокойствие, которое он посчитал эффектом перенапряжения душевных сил на Арене Забвения, оказывается, имело совершенно другую природу.
Это называется разочарованием. Искал сказку, магию, величие, а нашел хитреца, любым способом старающегося сохранить за собой теплое местечко и непыльную работенку.
– Это правда, Женя? – тихим мертвым голосом уточнила Марина Николаевна. – Неужели действительно ты чуть не убил Галю?
Вместо ответа Лукин набросился на Громдевура, ударил его с такой силой, что книжный шкаф, в который тот врезался, закачался. Меч слетел с подставки, устремился вниз (Кот прикрыл глаза лапой, не в силах выдержать напряжение момента), был подхвачен знакомой ладонью…
– Нет! – крикнула Марина Николаевна.
Окончательно впавший в неврастению Кот дернулся, извернулся и спрятал голову Сашке под мышку.
Кончик меча упирался Лукину под кадык, весьма недвусмысленно демонстрируя намерения Октавио.
– Вы уверены, господин генерал, что он того стоит? – задумчиво спросил Лотринаэн.
– Исключительно ради того, чтоб кто-нибудь другой не вздумал марать об него свои руки, – ответил Громдевур.
Выдержав паузу, Октавио опустил клинок, скорчил жуткую рожу, выражая абсолютное презрение к побежденному сопернику, повернулся спиной и спросил, где все остальное его имущество: коня-то он у ворот оставил, а ведь была кольчуга, кинжал, сапоги…
Лотринаэн знал, что маг, даже хлебнувший со дна колодца разочарования и унижения, не будет сдаваться, пока не израсходует последнюю каплю маны. Поэтому и сумел на миг, на мгновение опередить движение Лукина, собирающего Силу для финального удара.
Поэтому и оказалось, что, когда Евгений Аристархович, полыхая гневом и обидой, сделал попытку метнуть в широкую спину Громдевура материализованный стеклянный шип, меч Октавио (не просто ожидавшего, а жаждавшего подобной подлости и глупости) пропорол не грудь, а всего лишь плечо отброшенного заклинанием полуэльфа противника.
– Черт, черт… – шептал Лукин, удерживая пальцами поток алой крови. – Марина, помоги же мне!
Марина Николаевна промолчала. В ее глазах мелькнуло что-то настолько страшное, что Сашку пробрало до дрожи в позвоночнике.
Он поспешил встать, направиться к Евгению Аристарховичу, но тот, даже раненый, лишь окрысился и замахал руками:
– Убери от меня прочь мерзкую черно-белую тварь! И позови Гильдебрана… пожалуйста… Ну, чего вы все стоите?
– Наслаждаемся моментом, – вздохнув, объяснил Лот. – Зло повержено, Хаос, – он кивнул на вцепившегося в руки аспиранта ЧБК, – укрощен… Осталось только проявить немного милосердия и воздать праведникам по заслугам. Господин Громдевур, вы праведник?
– А то! По средам, четвергам и пятницам!
Невесело улыбнувшись примитивной шутке, Лотринаэн подошел к раненому и прошептал заклинание, останавливающее кровотечение. Положил ладонь на лоб пациента:
– Что-то мне не нравиться ваш сердечный ритм, в легких хрипы, указывающие на хроническое отравление малыми концентрациями ядов растительного происхождения, астральные проекции… Я бы сказал, всмятку. Будем лечить, – со вздохом подвел итог волшебник. – Утром отправлю вот этого героя назад, домой, а потом сварю вам пару микстурок. Не уверен, что они подействуют… То есть, я, конечно же, уверен, – спохватился Лотринаэн, – просто надо провести пару опытов, чтоб подтвердить мою уверенность и перевести ее в твердую аксиоматичную убежденность…
– «Аксиоматичную», – фыркнул кто-то с порога. – Ты где слов таких алхимических набрался, ушастый? – спросил Гильдебран.
Тем временем Сашка передал Кота Марине Николаевна, продолжающей стоять и смотреть на страдающего мужа, и помог Евгению Аристарховичу встать на ноги.
– Я о нем позабочусь, – пообещал старик, подхватывая хворого Лукина. – Марина, ты ведь мне поможешь, правда? Без тебя мне не справиться…
– Лучше бы вы его убили, – с отчаяньем в голосе прошептала Марина Николаевна Громдевуру, сунула ему в руки Кота и решительно направилась к двери. – Что вам понадобится, дядя Бран? Я позову Галю, чтоб она помогла наложить швы и сделала что-нибудь противостолбнячное…
– Марина, – позвал жену Евгений Аристархович. – Марина, постой…
– Например, клизму, – холодно продолжила Лукина и скрылась в темном коридоре.
– А вы, герои, чего застыли? – выпроводив раненого из кабинета, обратился Гильдебран к полуэльфу, воину и Сашке. – Не слышите, что ли, как ваша проблема на всю степь воет?
Громдевур и Сашка прислушались. Действительно, увлекшись разборками с Лукиным, о проблеме дважды пойманного сфинкса и заколдованных им охранников они как-то подзабыли.
– Вы уж меня извините, но в животной и артефактной магии я не специалист. Вы уж сами, ладно? А эту нечисть хвостатую, – старик сурово и значительно указал на безуспешно пытающегося спрятаться в Громдевуре Черно-Белого Кота, – верните хозяину. Так для всех будет лучше, поверьте.
– Погодите, – вдруг дошло до Лота. – Я же всех усыпил! Почему вы…
– Ты, – на всякий случай уточнил Гильдебран. – пытался заколдовать меня?
Хмыкнул. Глаза его – голубые, ярко выделяющиеся на морщинистом, загорелом лице, – молодецки сверкнули:
– Вы старайтесь, старайтесь, юноша. Лет через пятьсот у вас будет получаться по-настоящему хорошая магия!
В подвале было темно, а экономная лампочка – ватт сорок, не больше, – освещавшая выделенный сфинксу закуток, неприятно напомнила Сашке Арену для магический поединков.
Что ж, ситуация действительно повторяется. Вот он, таинственный противник. Только на этот раз без всяких фокусов, двусмысленностей и загадок.
Учуяв приближение человека, черная сфинкс подняла голову, оскалила клыки в сопровождающейся глухим рычанием угрозе и чуть дернула крыльями. Опытным взглядом временного хозяина Черно-Белого Кота Сашка отметил и миску с обглоданными костями в углу, отгороженном решеткой – этакой символической временной клетки, – и жирный блеск шкуры сытого, довольного всем, кроме заключения, животного. И глубокие царапины на стенах.
Посмотри на меня…
– А ты тут уже устроилась, – сказал Сашка, подходя к клетке поближе. Сфинкс внимательно щурила на человека золотые глаза с вертикальным зрачком, подманивая его поближе.
Посмотри, как я прекрасна, загадочна и удивительна. Видел ли ты что-нибудь такое же совершенное прежде?
– Знаешь, – продолжил Глюнов, рассматривая на свет линзы очков. Кажется, правая треснула? Или просто в оправе плохо закреплена? – Лот вцепился в посох Ноадина и попытался прочитать Октавио целую лекцию по правилам творения и использования артефактов. Оказывается, я зря на него сердился – его самым элементарным образом усыпили, а вовсе он не струсил и не играл в закулисные игры, отказываясь участвовать в охоте на тебя… Так вот. Я уже приготовился просветиться, узнать, наконец-то, как правильно использовать эту каменную штуку, как Громдевур наорал на Лота, велел ему действовать, потому как он, в смысле, Октавио, и так опаздывает к невесте на свидание, и отправил меня разбираться с тобой… Теперь надо решить, что же с тобой делать?
Во мне столько тайн… Открой клетку, выпусти меня, подари мне свободу, и я подарю тебе их все… Ты узнаешь, как прекрасно стать частью меня, моим вторым я, слиться с моей душой и превратиться в такого же загадочного и прекрасного зверя, как я. Посмотри на меня…
– Даже представить себе не могу, какие деньги можно заработать, если вдруг сдать тебя в зоопарк. Это… это… Воображение зашкаливает. Единственный сфинкс в мире! Да за право исследовать тебя институты будут драться; только на исследовании предела твоих интеллектуальных способностей можно десяток диссертаций написать…
Посмотри на меня…
Сашка поудобнее устроился у противоположной стены, и, продолжая рассеянно и задумчиво протирать очки краем футболки, продолжил размышления вслух:
– Для того, чтобы вбить в крепкие головы наших научных мэтров понимание сути магии, которая тебе свойственна, потребуется не один десяток лет. Если вообще получится… Знаешь, мне не хочется это признавать, но Лукин был прав: держать бы тебя на нашем Объекте, в обстановке полнейшей секретности…
Посмотри на меня, человек. Открой клетку… Пожалуйста… ты же знаешь, как я люблю свободу… Ты знаешь, что я такое – смерть, крадущаяся на мягких лапах. А ты? Ты ходишь на двух лапах, и действуешь иногда замысловатее, но смерть так же идет за тобой по пятам. В нас много общего, и ты знаешь об этом. Почему бы тебе не помочь мне? Открой клетку…
– Ты, конечно же, попробуешь сбежать. И даже есть вероятность, что тебе этот фокус снова удастся, – вздохнув, продолжил Сашка. – А значит, всё повторится вновь. Будут случайные жертвы, будут плуты, которые увидят в твоем существовании выгоду, будут храбрецы, которым достанет ума выйти против тебя один на один…
Ночную тишину клиники пронзил тоскливый, громкий вой.
Моя добыча… она скучает по мне так же, как я скучаю по ней! Выпусти меня, человек, и ты поймешь, ты откроешь для себя радость победы – когда твоя пасть смыкается на шее жертвы и наполняется ее горячей кровью! Выпусти меня, выпусти! Открой клетку!…
– Знаешь, – Сашка медленно, нехотя, поднялся на ноги и сделал полшага в направлении клетки. Сфинкс заметила и заметалась по небольшому пространству, порыкивая, фырча и не отрывая от человека золотистого взгляда: – Мне бы очень хотелось, чтобы ты никогда не появлялась на нашем Объекте. Никогда. Чтобы не было всех этих смертей, чтобы не было плохих выборов, которые так неудачно сделали и Волков, и Лукин, и, как я подозреваю, Монфиев с Серовым…
Посмотри на меня… Я прекрасна, не правда ли?
– Но вот сейчас я смотрю на тебя, и понимаю, что, как ни жестоко это звучит, твое появление изменило всё к лучшему. Для меня, по крайней мере. Если бы не ты, я бы никогда не разобрался в себе. Никогда бы не понял, на что я способен и чего я действительно хочу.
Сфинкс жалобно заскулила. Тоскливый звук вырвался из ее горла и отозвался, как эхом, постепенно смолкающим воем безумцев, запертых в палатах на втором этаже. Почему я не чувствую свою добычу? Почему, почему? Хитрые люди, вы лишили меня свободы, теперь лишаете добычи, чего еще вы захотите лишить меня? Ну, ничего, вы еще узнаете, кто я… вы поймете, что такое смерть – от моих когтей, от моих зубов, вы еще поймете, что я королева этой норы, и всегда ей буду! Всегда!
Посмотри на меня!
– Кажется, у Лота получилось управиться с твоей добычей, – вздохнув, отметил беспокойно заметавшейся крылатой кошке Саша. – А значит, в этой истории можно ставить точку.
Посмотри на меня…
Сашка вздохнул, вернул на нос очки и, впервые за время разговора, посмотрел в глаза притихшему, приготовившемуся к бою чудовищу.
Теперь, после краткой лекции Лотринаэна, он видел все эти магические линии, «астральные проекции» – замысловато-сложное переплетение энергетических потоков, питающих мышцы, сердце и сосуды, мозг и прочие внутренности животного. «Питающих» – не совсем верное слово, потому как астральные проекции поддерживают не биохимию и физиологию, прекрасно справляющиеся без посторонней помощи, а душу, ту самую, которую нельзя ни взвесить на аптекарских весах, ни измерить энцефалографом.
У разумных существ, склонных к магии, астральные жилы души насыщены радужным светом, переполнены, помимо обычных жизненных сил, потоком маны; и… верно сказал Лотринаэн: астральная проекция сфинкса представляет собой неупорядоченный хаос, смешение всего со всем, в котором радужная мана теряется, проигрывая ярко выраженным оранжевым, желтым, солнечным и кровавым центрам инстинктов.
Сейчас голова сфинкс – ее астральный скан, если можно так выразиться, – переполнено ярко-алой, цвета свежей артериальной крови, энергией. Намерение убить? Инстинкт охотника?
Или просто злость запертого в клетке существа?
Посмотри на меня…
– Тебя нельзя переделать, – сожалением проговорил Сашка. – Ты хищник, и этим все сказано. Но до чего ж прекрасный хищник!…
Посмотри на меня…
– Знаешь, мне будет тебя очень не хватать.
Он зажмурил глаза – одновременно пытаясь избавиться от предательски подступившей слезы, и стараясь достичь максимума контроля над собственным потоком Силы; легко коснулся живых красок, хаотично бурлящих в живой плоти сфинкс, воображаемым костяным посохом, и посмотрел, как медленно отступает энергия жизни, сдаваясь бледно-зеленой пелене смерти.
– Случайный, неконтролируемый выброс энергии смерти у необученного мага, – прокомментировал Громдевур, кивая на засохшие орхидеи, которые Лот безуспешно пытался высадить в садовые клумбы, – карается не так уж и строго. Всего-то три года в тюрьме, а если повезет, можно договориться о домашнем аресте, под честное слово. Конечно, обученным магам приходится за свои некромантства отвечать строже, но у меня в Ллойярде и Эль-Джаладе знакомые водятся, я им за тебя замолвлю словечко, да и в герцогстве Пелаверино некроманты живут не тужат. Возьмут в ученики, вырастешь магом…
– Спасибо, – сдержанно поблагодарил Сашка.
– Я серьезно! Честно, Сашк, давай к нам в Кавладор. Мы с тобой повоюем – какая-нибудь сволочь, годящаяся на то, чтоб отрабатывать на ней твои некромантские таланты, обязательно найдется. А нет, так на сфинксов поохотимся, на гидр тоже знатная охота, да и просто ташунов – эта такая погань, выведенная вашим братом некромантом, – погонять по болотам бывает весело. – Октавио сделал честные глаза. И, украдкой оглянувшись на беседующих Гильдебрана и Лотринаэна, счел необходимым объяснить свое предложение: – А то ведь этот остроухий сейчас меня телепортирует к демонам на рога, а с тобой мне как-то надежнее.
– Понимаю, – вздохнул Глюнов. – Благодарю за доверие. Только… Как же я всё тут брошу? А вдруг еще какой монстр из ваших степей забредет? Что они, – кивок в сторону мирно посапывающих на садовой лавочке Зимановича, Кубина, Серова и санитара Белокурова, – без меня делать будут?
– Ну, как знаешь. Если вдруг окажешься в наших краях – не стесняйся, иди сразу в дворец королей Кавладора – там наверняка будут знать, где меня найти.
И рыцарь – наконец-то вернувший себе оружие, снаряжение и как никогда исторически правдоподобный, а потому совершенно нереальный для чахлого садика забытой в степях клиники – отошел к привязанному у куста сирени коню и принялся спихивать с седла вцепившегося в выделанную кожу всеми четырьмя лапами Черно-Белого Кота.
Кот очень боялся, что его оставят здесь, в этом мире, будут использовать в качестве приманки для охоты на сфинксов, отдавать на растерзание маньякам-котоубийцам, или швырять в выдуманную реальность, под руку разгоряченным сражением магам… Да, конечно, здесь встречалась и валерьянка, и сметана, и забавные игрушки, самой лучшей из которых был человек в очках по имени Сашка. Но разве вы не слышали, что сказал отец Гильдебран? Он сказал, вернуть Черно-Белого Кота хозяину!
