Текст книги "Короли и Звездочеты"
Автор книги: Лана Туулли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)
Вот сам Громдевур что сделал? Он добрался до фермы после полудня, стоптав ноги неудобными сапогами, голодный, усталый и добрый, как оборотень после попадания в браконьерский капкан. И сразу, не делая пауз и не позволяя опомниться и собраться с мыслями, спросил у хозяина: что, козел, жить хочешь? А хочешь, чтоб и твоя семья в живых осталась? Тогда слушай сюда. Пока ты делаешь то, что я велю – ты жив. Смеешь противоречить – извиняй, дружище, но мне ты противоречащим не нужен.
Курезадов поклялся мамой, что сделает все, что господин хороший просит. Глазки у него бегали, как гномы вокруг кузни, трясся, скотина, так, что стук его зубов даже эльфам в соседнем мире был слышен, а все ж таки сделал так, как Октавио велел. За полдня торгаша уже четвертый раз мучили вопросами, что у него вчера делали Волков и Прытковецкий, был ли кто с ними еще; но тот уперся упрямым бараном и не сознавался.
Сознайся Курезадов – так «нежный персик», которая неосторожно вызвалась отнести случайному гостю обед, и теперь запертая с Громдевуром на чердаке маленького флигеля, стоящего чуть в стороне от главного дома усадьбы, чего доброго, пострадает.
«О моей безопасности никто не думает», – разочарованно вздохнул Октавио о несправедливости жизни, – «Да не позволят боги Ангелике догадаться, как эта «луноликая» меня домогается, пользуясь тем, что отец немного занят!»
Преступное трио надрывалось дальше.
– Отвечай, куриная задница, кого прячешь? – рычал Бульфатов.
– Не доводите до греха, – важно, но неубедительно советовал Серов.
– Мамой клянусь! – вопил Курезадов. – Забирайте всё, что хотите – овечек, трактор, теплицы, рассаду, клубнику, коньяк – только оставьте жизнь, умоляю! Я слишком молод, чтоб умирать! Помилосердствуйте! Кому ж я завещаю свои банковские вклады! Забирайте всё! – торгаш начал выворачивать карманы, извлекая ключи самых разных форм и размеров; – Забирайте, забирайте! Я нищим пойду по белу свету!… – он бойко стащил рубашку, скинул башмаки и принялся за брюки; – Пусть все видят, что мне нечего скрывать!…
Первые три группы дознатчиков ломались на этапе опустошения карманов. Господа Серов и Бульфатов дождались, пока Курезадов окажется в исподнем и, истово бормоча непонятные молитвы – а может, цитируя по памяти руководство пользователя новым холодильником, – на коленях поползет к двери флигеля.
– Да он же совсем дурной, – фыркнул Бульфатов.
– Неужели не врет? – задумчиво протянул Серов.
– «Бизон»? – зашипела рация на плече и.о. начальника охраны Объекта. – Где вы? Мы проверили сеновал, там никого. Как слышите, прием?
– Слышу, слышу. Раз там тоже никого нет… Тогда возвращаемся на Объект, – рассеянно ответил Серов. – Но если ты, – погрозил он на прощание Курезадову, – если ты посмел меня обмануть…
– Мамой клянусь! – зарыдал торгаш.
Бульфатов на прощание ударил хитреца в спину и прихватил бутылку, которой тот собирался откупиться от настойчивых «гостей».
– Спустись, – велел Октавио «пэрсику». – Посмотри, они уехали или нет.
– Так мотор услышим, когда они машину заведут. понятно, что сейчас уедут, что им здесь делать? И нам теперь никто не помешает, – красавица томно потянулась и сделала попытку обнять Громдевура.
– Милая, не спорь. Ты ступай себе, ступай… – на сколько мог, вежливо отстранил «пэрсик» Октавио. Она не желала униматься. Наоборот, пододвинулась ближе и прошептала, страстно и истово:
– Иди ко мне, любимый! – и как-то очень хитро, без предупреждения и объявления войны, набросилась на храбреца.
Тут вмешался какой-то из богов, хранящих Громдевура по специальной просьбе принцессы Ангелики: снаружи большого дома семейства Курезадовых раздались выстрелы. И громкие вопли хозяина дома и его женщин о том, что их совсем, как есть, насмерть убили. «Нежный пэрсик» побледнела и поспешила вниз, узнать, что сталось с ее родителями и бабушкой.
Октавио выглянул в слуховое оконце – по двору, кругами и загогулинами, носился маленький черно-белый демон, утробно завывая и уворачиваясь от выстрелов Бульфатова, который стрелял в него, как в родного.
– Дай, я стрельну! – бежал следом за Бульфатовым другой охранник, тоже в серой пятнистой куртке. – Дай, я его замочу!
Серов писклявым сорванным голосом требовал восстановить порядок; юнцы и их подружки, приехавшие днем в большом желтом фургоне, свистели и улюлюкали, подбадривая обе конфликтующие стороны. Демон вопил, но этак завлекательно, интригующе, показывая, что не прочь побегать до следующей полуночи.
– Безумцы, – подвел итог Громдевур. – Натуральные безумцы…
Одно хорошо, – решил Октавио, выбираясь из душного опостылевшего чердака и перебираясь на сеновал. Умбирадец, привязанный у забора, учуяв хозяина, приветственно тряхнул головой и издал короткое ржание. – Одно хорошо, – повторил генерал, устраиваясь в копне душистого сена. – Пока здесь шумно, ни одна крылатая кошка не сунется.
Громдевур потянулся, сладко зевнул, положил руку под голову, продолжая краем глаза следить за творящимся во дворе безобразием – так, один из охранников уже зажимает расцарапанное до крови лицо, кто-то вопит, что ему чуть голову не прострелили… Однако ж, умеют люди развлекаться, – подвел итог Октавио. И принялся мечтать о том, как бы посчитаться с «мэтром Лукиным» – интуиция подсказывала, что не зря Волков так уважительно и внимательно прислушивался к сладким речам лысого коротышки. Уж не с вашей ли легкой руки меня вчера чуть не убили? – нахмурился Громдевур. – С чего только, не понятно. Ну да ладно, выясним. Эх, надо что-нибудь придумать, чтоб жизнь вам малиной не казалось. Ага, – осенила храбреца чудесная идея, – а не подбросить ли вам на порог какой-нибудь знак от недоброжелателя? Например, дохлую кошку?
И как по заказу, Кот появился. Огромный, растрепанный, как «ерш» трубочиста, он забрался на сеновал, осторожно принюхался к сапогам Октавио, потом по-пластунски пролез вверх, к лицу.
– Что, усатенький, – спросил Громдевур, то ли поглаживая животное, то ли прикидывая вес черно-белой тушки, – согласен одного умника напугать?
– Мдау, – согласился Кот. – Фрффрффссф…за вяулеурьянку…
– Останови их! – вопил Сашка придушенным шепотом. Вьюнки, прочно обосновавшись у него на шее, время от времени пытались дотянуться до ушей и рта аспиранта.
– Успокойся, они абсолютно безвредные! – не соглашался тратить ману на всякие пустяки Лот. Корни «зеленой колесницы» сплелись в три больших шара, весело и быстро катящих по степи маленький островок с двумя пассажирами; благодаря уговорам мага сорняки с каждой минутой добавляли себе роста, листьев и распустившихся цветов.
– Безвредные? Безвредные?! Да убери ж от меня эту чертову крапиву!
Судя по звукам, Глюнов вступил в единоборство с большими колючими листьями, жизнерадостно полощащихся на ветру, как флажки рыцарей. И, разумеется, Сашка проиграл.
– Между прочим, крапивные ожоги очень полезны. Повышают…э-э… общий энергетический потенциал, – ответил Лот. Никакого беспокойства ни от крапивы, ни от обильно рассыпающейся полынной пыльцы, ни от покалываний помахивающего длинными остями овса он не испытывал, так что на жалобы Саши Лот решил попросту забить.
Позади раздалось шлепанье зеленых листьев по чьей-то коже, сдавленные требования прекратить немедленно и жалобные проклятия.
– Тише, – скомандовал Лот при приближении к человеческому жилищу. – Если не прекратишь вопить и ругаться, нас могут услышать.
– Пусть слышат! – гневно зашипел Глюнов, – Пусть все слышат! Пусть только уберут от меня эту колючую гадость… – и он принялся выпутываться из колючек и длинных извилистых лиан. Лот не сумел удержать короткий смешок – цветочки вьюнков, уцепившиеся за шевелюру молодого человека, придавали ему сходство с юным божеством; а судя по опухшим красным отметинам, оставленным крапивой, божество божественно перебрало и было счастливо, как кентавр на скотобойне.
– Нельзя так обижать растения, – серьезным тоном наставника объяснил Лотринаэн. – Они обижаются и молча мстят.
– !!! – ответил Сашка. – И еще два раза!!!
Оставив на сорняках лоскутки своего белого халата, Саша выпутался, отбежал на десяток шагов в сторону и принялся сдирать с себя последние листочки.
– Не пугай людей, – предостерег Лотринаэн. Прислушался.
Большой дом суетился – но очень вяло, явно отходя ко сну. Решив экономить магию, Лот не стал запускать сканирующее заклинание – так, просто вслушался и всмотрелся, донельзя напрягая шесть основных чувств.
– Не похоже, что генерал здесь, – наконец, с разочарованием подвел итог Лот. – Я не чувствую его в этом доме.
– А что же лошадь? – спросил Сашка, подходя к привязанному к колышку большому серому жеребцу.
Тот, будто понимая человеческую речь, переступил стреноженными ногами, тряхнул головой и потянулся к Сашке.
– Извини, дружище, ничего с собой нет, – на всякий случай Глюнов обхлопал карманы. – Хотя на, угощайся, – и, сорвав вьюнковый «грамофончик» с их зеленой «колесницы», протянул коню.
– А вяулеурьянка? – неожиданно, как черт из табакерки, выскочил из-под забора Черно-Белый Кот.
– Ты здесь! – успел удивиться прыткости своего питомца Сашка, как вдруг кто-то большой и страшный набросился на стоящего в десяти шагах Лотринаэна.
Несмотря на темноту, озаряемую только блеклыми звездами, Громдевур узнал чернокнижника, обеспечившего ему путешествие в этот безумный мир, с первого же взгляда. Генерал мысленно поздравил себя с тем, как верно рассчитал место засады – если бы он увел коня дальше от усадьбы, кто знает, не осталось ли в степи подружек убитого вчера сфинкса – староста Монти-над-Бродом, кажется, говорил о целом стаде «свинксов»; а если бы оставил всё, как было – кто знает, насколько чутко спит господин Курезадов со своим семейством и гостями.
Незнакомый парнишка, связавшийся с чернокнижником, сыпал проклятиями направо-налево – ничего удивительно, от всяческих оживающих и бегающих растений самого Октавио тоже иногда бросало в дрожь; полез к коню– на секунду генерал напрягся, решая, не нуждается ли верный четвероногий товарищ в помощи. Но потом, когда чернокнижник, замечтавшись, рассеянно подошел ближе, даже не думая посмотреть под ноги и заметить залегшего в засаде Громдевура…
Грех не воспользоваться случаем.
Октавио со всей силы подсек ноги мага, перехватил падающее тело и перебросил через голову, саданул кулаком по ребрам, смачно встряхнул, размахнувшись, вмазал кулаком в челюсть – проклятый колдунишка успел увернулся; раззадорившись, Громдевур врезал еще раз, приговаривая, как он рад встрече… Сейчас ты, дубина, у меня за всё ответишь… Поколдовать, гад, захотел? На тебе, нна, будешь знать, как заклинаниями разбрасываться!
– Остановитесь! – пищал, как комар, перепуганный парнишка. Говорящий Кот довольно подзуживал, приговаривая со своим котейкиным акцентом, что «мяуло, мяуло…» Чернокнижник попытался выкрутиться – гибкий и верткий, как змея, скотина этакая; Громдевур, словив беглеца за шкирку, снова бросил его наземь, придавил коленом, собираясь…
– СТОЯТЬ, – мертвячим голосом велел мальчишка, и Октавио сам не понял, почему застыл, забыв, как дышать и как разгонять кровь бьющимся сердцем. – Остановитесь, пожалуйста, – чуть спокойнее повторил незнакомец.
Октавио с удивлением посмотрел на паренька: тот показался ему столь молодым и безвредным, а тут глядите-ка… и магичим помаленьку, и вороненый пистоль в лицо тычем. Кто ж ты, мальчик? Чего ж ты так рано на тот свет собираешься?
XIII. БЛИЗКО И ДАЛЕКО
– Только давайте обойдемся без рукоприкладства. Пожалуйста, – с нажимом повторил Сашка.
Лотринаэн промолчал, останавливая кровь из разбитого носа; Громдевур – оказавшийся на редкость неприятного вида громилой – хранил молчание так агрессивно, что у Глюнова снова по спине побежали мурашки.
– Ведь можно же во всем разобраться, не превращая спор в примитивный мордобой!
– Эта скотина чернокнижная меня заколдовала, а я еще и пальцем его не смей трогать? – прошипел Октавио.
– Я случайно! – возмутился Лот. – И вовсе я не чернокнижник! Могу лицензию Министерства Чудес показать!
– Давай! – протянул руку Октавио.
Лот похлопал по карманам чужой куртки:
– Она в мантии осталась…
– А-а, – с садисткими интонациями продолжил злопыхательства Громдевур, – врешь, скотина…
Лотринаэн не смолчал; в ответ на его сбивчие оправдания, что он не хотел, ему помешали, и вообще, он другое задумывал, Октавио снова начал сжимать кулаки…
– Прекратите, – рассердился Сашка. – Прекратите!
Черно-Белый Кот поддержал его громогласным урчанием и воплем, что хочет «вяулеурьянку».
– Лот, да дай же ему валерьянки, чтоб заткнулся! И давайте поговорим, как взрослые люди, спокойно и серьезно. И без рукоприкладства!
Сашка чувствовал себя на редкость странно – но, чего скрывать, хорошо. После короткой драки в темноте, которую ему странным образом удалось прекратить, Саша вообще чувстовал себя королем мира.
Они перебрались в сарай, где Курезадов хранил сено для многочисленной живности, и теперь Октавио и Лот ссорились, понизив голоса до шепота, чтобы случайно не встревожить хозяев. Глюнов продолжал вертеть в руках пистолет, который отобрал утром у Сереги Барабанова. Применить оружие, даже ради психологического эффекта, для Сашки было столь немыслимым актом агрессии, что теперь наверняка бедному Евгению Аристарховичу придется целый месяц разбираться с новыми невротическими фантазиями… Но потом. Сегодня Глюнову даже нравилось случайно испытанное чувство власти над другими людьми.
Лот еще раз хлюпнул носом, встал, встряхнул кистями рук… Громдевур тут же сделал попытку ударить его в печень.
– Да прекратите же!
– Он колдует, а я молчи?
– Ммняу! Мяуту! Вяулеууурурууруур… Ммяу! Хоуучуу!!! – не унимался Кот.
– Заткните свою пушистую скотину!
– Я не могу колдовать в таких условиях!
– Ах, ты еще и недоученный чернокнижник! Сейчас я тебе…
– В моем лице вы оскорбляете традиции магического образования Лаэс-Гэора, молодой человек!
– Сопля эльфийская!
– Ммяу! мнеу вяулеуууурьяунку…
– Дуб кавладорский!
– Дурак!
– Сам дурак!
– Дуурняу оба… дайте вяулеурьянку мняу!!!
Тихий скрип, с которым отворилась входная дверь в большом доме Курезадовых, услышали все – Лот с Октавио заткнулись, как по команде. Осторожно выглянули, увидели дочку Курезадова – девушка, зябко завернувшись в шаль, прошла до флигеля, остановилась и стала высматривать кого-то, кто мог прятаться на чердаке маленького домика.
Октавио пригнулся и вжался в сено, молясь, чтобы его убежище не раскрыли. «Пэрсик» осторожно позвала: «Милый!»
Появление красавицы чрезвычайно развеселило Лота и вернуло ему радость жизни:
– Какая замечательная девушка! Ваша хорошая знакомая, господин генерал? Уверен, что ее высочество оценит ваше умение заводить…э-э… связи…
Октавио так зыркнул на волшебника, что даже Кот испугался.
– Еще одно слово… – и Громдевур выразительно сжал громадные кулаки.
– Лот, – отчаявшись, воззвал Саша, – действительно, угомонись. Ты можешь сделать так, чтобы она ушла?
– Могу, конечно.
– А потом господин Громдевур сможет выслушать твои объяснения сложившейся ситуации, не отвлекаясь на всякие посторонние факторы. Ведь сможете? – с тихой надеждой уточнил Глюнов у громилы. Тот обиженно фыркнул и сложил руки на груди. Дескать, делайте со мной, что хотите…
Остальное было пустяком: Лотринаэн легко спрыгнул на землю, девушка обернулась, услышав звук, и тут же попала под действие «Ладони Ноадина»; спустя минуту полусонная красавица уже возвращалась обратно в дом, а Кот, наконец, получил свою награду. Лотринаэну даже напрягаться не пришлось – в ближайшей теплице обнаружились целые грядки сельдерея, петрушки и прочих родственников милого кошачьему сердцу растения; немного трасмутации… И Черно-Белый, счастливый, набросился на вожделенное вознаграждение…
– А теперь давайте поговорим серьезно, – велел Саша, когда Лот вернулся, и их троица расселась на сене. – Господин Громдевур, что случилось с Галей?
– Какой Галей?
– Еще и какая-то Галя была? – невинно поинтересовался Лот.
– Я не шучу, – обиделся Глюнов. – Там, в клинике, когда вы устраивали свой побег, вы ударили девушку – и я хочу знать, зачем?
– Никого я не бил, – удивился и обиделся Октавио. – С чего ты, парень, возводишь на меня такую напраслину? Мы с мэтром Лукиным и Константином из рода Волковых заключили договор; и вовсе я ниоткуда не сбегал…
– Как это… но ведь Галя… – пробормотал в растерянности Саша. – Но ведь… все знают, что…
Лот прищурился на Октавио.
– Между прочим, он не врет, – прокомментировал волшебник; и Глюнову стало еще хуже.
– Хотите сказать, что Константина Сергеевича и Федю тоже не вы убили? – неожиданно для себя самого вспылил Сашка.
– Эй, парень, да чего ты так достался! Врать не буду – Константина убил, что было, то было… А второго я даже пальцем не тронул…
– И это тоже не ложь, – подтвердил Лотринаэн.
– Они что, тебе родственники? – спросил Громдевур, испытывая некоторую – очень относительную – неловкость, что так пошел разговор.
– Нет, они мне не родственники, – пробормотал Сашка. И так не слишком стройная схема, объясняющая недоразумения и страсти последних дней, распадалась на куски. Если верить Октавио, тогда получалось… Но что же случилось с Галей? И с чего бы Лукину о чем-то договариваться с тем, кого задержали как опасного для окружающих безумца? Какая чушь…
– Ничего не чушь, – обиделся Октавио. Сашка сам не заметил, как произнес последнюю фразу вслух. – Все очень даже разумно. Ваш лысый мэтр не знал, как справиться со сфинксами, вот и воспользовался тем, что меня заграбастали…
– Сфинксами? – подскочил Лот. – Вы сказали – сфинксами?
– Что у тебя с ушами, убогий? – съехидничал Громдевур. – Не выросли?
– И сколько их было? Вам уже удалось разыскать нору? Это был самец или самки? А… откуда они здесь появились?
Лот задал вопрос Сашке, но Октавио принял всё на свой счет и в очередной раз вспылил:
– «Откуда они появились»? Ты еще меня об этом спрашиваешь, мажонок недоделанный!
– Вы не имеете права оскорблять магию в моем лице!
– По твоему лицу подковой бы пройтись, для полного счастья…
Гости из другого мира с полным самозабвением лаялись, выясняя непростые отношения между магами и воинами, а Сашка, вдруг почувствовавший сильный звон в ушах, пытался справиться с накатившим отчаянием и… чем-то еще. Тоской? Сердечной болью?
Как же так? Ведь Серов, Хвостов и Догонюзайца поймали Громдевура рядом с телом Игоря Волидарова, потому все и решили, что именно этот странный широкоплечий верзила виновен в смерти Галиного жениха. Он, Сашка, сам же и видел, как…
…он опустился на колено, чтобы провести по лохмотьям когда-то белого одеяния ладонью и увидеть в неверном свете блеклых звезд растерзанное бездыханное тело…
– Руки! – закричал кто-то из темноты. Он уставился на свои ладони, будто, как оборотень, мог различить в темноте, что же означают эти бурые пятна…
– Подождите, – хрипло прошептал Саша завертевшимся в безумном хороводе мыслям. – Подождите…
– Саша? – как будто издалека послышался настороженный голос Лота. – Что с тобой?
– Это был всего лишь сон… – Глюнов тряхнул головой. Тянущая головная боль вдруг сверкнула огненным полумесяцем, от виска до виска. И Сашка понял, что до конца жизни не простит себе, если не спросит: – Бродя по окрестным холмам, перед тем, как оказаться в клинике Лукина, ночью, вы нашли кого-то, ведь так?
Октавио не понял, чем вызван столь напористый тон, но ответил:
– Ну, так. Парень чуть постарше тебя, лет двадцати пяти или около.
– И что вы с ним сделали? – с металлом в голосе потребовал Сашка.
– За кого ты меня принимаешь? Что, по-твоему, я мог с трупом делать? Это вот его надо на некромантские пристрастия допросить с усердием… – Громдевур зыркнул в сторону волшебника. Лот проигнорировал необоснованное обвинение, нахмурившись и пытаясь сообразить, к чему Саша задает все эти вопросы.
… ладони испачканы в бурой, засохшей крови, натекшей из глубоких ран…
– То есть Игорь уже был мертв?
– А то! Еще как мертв, его клятые сфинксы на части разодрали, о чем я и говорю!
– Саша, – с заботой спросил Лотринаэн. – Что с тобой?
Что со мной? – хотел переспросить Глюнов. А услужливая память уже перелистнула страницы: зимний вечер, буран, Марина Николаевна принесла в кабинет чай и присоединилась к мужу и его пациенту; разговор о роли мифического в психоанализе плавно сменился искусствоведческой лекцией. Марина Николаевна достала с полки альбом по искусству Древней Греции, и, хорошея от удовольствия обсудить любимый предмет, рассказывает о канонах древнегреческой скульптуры… В альбоме черно-белые фото мраморных, застывших в неподвижности людей и чудовищ, Саша мельком сравнивает, насколько отличаются древние пегасы и змеи от расставленных по полям шахматной доски монстров; страницы переворачиваются одна за другой и открывают цветную вкладку…
– Иллюстрация к мифу о царе Эдипе, – хмыкает Лукин.
Чудовище на старой потрескавшейся фреске имеет кирпично-коричневую кожу и желто-золотистые крылья, грудь украшена бирюзовым ожерельем, прическа – излишне аккуратная, как у египетских фараонов, большие черные глаза смотрят надменно и без души…
– Вы сказали – сфинксы? – пробормотал Сашка, не в силах оторваться от картины, представшей перед мысленным взором. – А какие они?
– Какие могут быть сфинксы? – не понял Октавио. – Обыкновенные. Ростом поменьше пустынного льва будут, но вообще-то зверюги не из мелких. Лапы у них уродливые, с длинными пальцами, издали даже на человеческие руки смахивают, хвост с кисточкой, крылья как у орла, большие… Клыки хорошие, в пол-ладони будут, когти страшенные…
…Доктор присел на край стола и, по мальчишески болтая недостающими до пола ногами, сосредоточенно наблюдает за итогами Глюновских работ.
– Если жертва при нападении стояла, – принялся выстукивать Саша по клавишам, запуская анимашку по черновым расчетам, – получается, что эта тварь напала с воздуха.
– И атакуют они, нападая на жертву сверху, – подвел итог Саша.
– Что случилось? – уже с явной тревогой спросил Лот. – Саша, сфинксы – это серьезно. Они держатся стаей…
– Староста о целой дюжине говорил, – подсказал Октавио.
– Чрезвыйчайно агрессивны и могут нападать, даже не будучи голодными, – продолжил Лотринаэн.
…Схематический человечек на синем фоне качался и падал, покрываясь свежими красными ранами…
– Одного-то мы вчера с вашими воинами угомонили, – снова вмешался Громдевур. Этот растрепанный юнец в драной белой мантии вызывал сложные чувства – умом Октавио понимал, что маг, даже не до конца обученный, может быть опасен, опять же, генерал уже видел в действии странное оружие, которое мальчишка так неосмотрительно выронил из рук – разрушительное, несмотря на малые размеры. А интуиция… Интуиция подсказывала, что юнец не опаснее… хотя бы того же самого Черно-Белого Кота. – Что это с ним? – спросил Октавио у «чернокнижника».
– У людей с алхимическим складом мышления такое бывает, – коротко объяснил Лот. – Возникают сверхсильные переживания, когда вдруг ломается теория, которая до сих пор считалась абсолютно надежной. Одна моя знакомая в Талерине…
– Давай поговорим о твоих знакомых потом, – остановил Громдевур увлекшегося мага. – Помочь ему можешь?
– Как?
– Слушай, ты хоть что-то можешь сделать самостоятельно? Я откуда знаю, как алхимикам помогают? Единственный алхимик, которого я знал, обожал принимать свинцовые ванны и сам не свой был до ртутных пилюль!
– И что с ним случилось? – не сдержал любопытства Лотринаэн. Нет, он конечно, знал, что от алхимиков можно ожидать чего угодно, но свинец пополам с ртутью – это нечто.
– Что-что… умер.
– Ну да, я так и догадался.
– Он, сволочь, мне обещал ядра пушечные сделать, чтоб лучше разрывались; мои ребята на собственном горбу тащили клятые бомбарды через буреломы и лесные завалы, а он мерзко так говорит – извините, господин Громдевур, я не уверен, что мое гениальное изобретение подходит для столь примитивного использования…
– И что?
– Что – что? я зарядил им бомбарду и отправил словоблуда к викингам. Только он не долетел и утоп по дороге. Так что давай, твое магичество, соображай, что делать, – Октавио по-свойски хлопнул Лотринаэна по плечу.
Лот нервно сглотнул. Да уж… и зачем он только взялся за поиски этого душегуба?
…Схематический человечек на синем фоне качался и падал, покрываясь свежими красными ранами…
Очнулся Сашка после того, как ему на голову вылилось ведро воды. Или два.
– Давай еще, – скомандовал Громдевур, убеждаясь, что подопытный не спешит воплями оповестить всю округу, что его обидели.
– Не надо. Я в порядке, – остановил Глюнов Лота, собиравшегося щелкать пальцами в третий раз.
– Точно? Извини, я все время забываю, что для тебя многие вещи звучат слишком диковинно и необычно, – покаялся Лотринаэн. – Могу ли я узнать, чем тебя так расстроило упоминание о сфинксах? Надеюсь, здесь они не считаются священными животными?
– А хоть бы и считались, – перебил Октавио. – Я эту крылатую погань на дух не переношу.
Сашка поморщился – голова раскалывалась от пульсирующей, невыносимой боли:
– Нет, они здесь не считаются священными. Они здесь считаются мифами, сказочками для детишек… О боже…
– Так в чем же дело? – не понял Громдевур.
…два лица, одно худое, с нездоровой угристой кожей, другое круглое, с восточными широкими скулами и выразительными черными бровями; и мертвые глаза смотрят в пустоту, закрытую брезентом…
– Как вы не понимаете? Ведь я сам, собственными глазами видел раны тех ролевиков, Витьки… и даже Игоря, – как же я не понял, что их нанес сфинкс? Ведь я же мог всё это остановить… А вместо этого я, самодовольный и лопающийся от восхваления собственной глупости, поверил, поверил… купился, как первоклашка, на обычный волчий коготь…
Октавио и Лот переглянулись.
– Ничего ты не мог, – решительно и уверенно прервал поток самообвинений Лотринаэн. – Справиться со сфинксом – конечно, не то же самое, что и с драконом, но тоже нелегко. Эти твари устойчивы к магии, слабыми заклинаниями с ними не справиться…
– А обычному человеку, – подсказал Октавио, – они, кошки драные, песенки поют.
– Какие песенки? – оторопел Сашка.
– Любые. Ласково так, нежно…
– Гипнотизируют, – объяснил слова генерала Лот. – У сфинксов есть природная способность продуцировать вокруг себя сильное гипнотическое поле, так, что жертва не успевает среагировать на приближение охотника.
Сашка сорвался с места, сделал несколько судорожных шагов по сарайчику, снял очки и уставился полуслепым взглядом куда-то в даль. Октавио посмотрел в ту же сторону, убедился, что за разговорами ночь почти подошла к концу:
– Не волнуйся. Здесь достаточно шумно, сюда они не сунутся. К тому же – здесь не горы, им взлететь неоткуда. Сфинксы предпочитают охотиться там, где тихо, подкараулить жертву, когда она бродит в одиночестве, в темноте…
Лот нахмурился. Слова воина напомнили ему кое о чем.
– Да не бери ты в голову, – по-своему, грубовато утешал Сашку Громдевур. – Что ты, в самом деле, ноешь, как гном, которому сфинксы мешают до шахты добраться? Знаешь, за что железноголовые не любят скалы Шумерета? Туда из пустынь, бывает, эти крылатые кошки пробираются, да нападают на одиноких рудознатцев. Пробираются в узкие каменные лазы и… короче, того самого, – тут до Октавио дошло, что его утешения как-то уж очень смахивают на заупокойные молитвы, и он решил исправиться: – Хотя убивать сфинксов – милое дело. У них же не чешуи, ни панциря. Главное – садануть со всей силы, разрубить плечо или подсечь лапу, а там и… эу, – остановил он Лотринаэна, который с задумчивым видом направился к выходу. – Ты куда?
– Мне тут кое-что пришло в голову, – рассеянно отмахнулся маг. – Я буквально на одну минуточку…
Не обращая внимания на оклики Громдевура и Сашки, Лот прошептал короткое заклинание и телепортировался в подземелье «изолянтов».
Твари уже были там.
– Если этот листевед недоделанный от меня решил сбежать, – легким спортивным спринтом преодолевая расстояние между сараем и забором усадьбы, высказался Громдевур. – Скатертью дорога. Все равно найду, и он еще порадуется, что сфинксы им пообедали.
– Быстрее! – истерически подсказывал Глюнов. – Быстрее, а не то…
Октавио одним движением переразал путы и вскочил коню на спину.
– Вперед! Куда править?
– Туда! – махнул рукой Сашка. До Объекта всего шестьдесят километров – и это по дороге, а если напрямик, по оврагам, холмам и степи… – Или туда? – он на всякий случай махнул и в противоположном направлении. – Э-э…
Посмотри, как я красива, – шепчет смерть. Ты только посмотри на меня…Чьи черты ты хочешь представить? мое лицо должно быть мягким? упрямым? а нос должен быть прямым, как у древней статуи? посмотри же на меня… Я недостаточно красива на твой взгляд? но я ведь могу стать другой… Забудь о мягкой золотистой шерстке на моей спине и шее; представь, что это золотистый загар, покрывающий бархатистую кожу… Посмотри на меня… На мои руки, на мою грудь, посмотри же на меня…
Машинально продолжая почесывать пузцо, Вован застенчиво улыбнулся, засмущался и сделал шаг навстречу крылатой кошке, напряженно застывшей на пластиковом столе. Ближе, человек, еще ближе…
– Фех-та! Шал леу! – крикнул Лот и бросил в сфинкса гроздь ледяных игл.
Тонкие шипы размером с пол-ладони только и смогли, что на несколько секунд отвлечь сфинкс от ее добычи. Кошка зашипела и резко повернулась. От движения твари круглый пластиковый стол, и так уже шатающийся после сотен партий в преферанс, покачнулся. Воспользовавшись моментом, Лот подхватил стол потоком воздуха и попытался придавить тварь к стене.
Сфинкс вывернулась и, оскалившись, бросилась в атаку.
– Прочь! – Лотринаэн, направив ветер жезлом-усилителем, смёл Вована в сторону, чтоб не мешался. Следующим заклинанием материализовал ледяной клинок и попытался пронзить крылатое чудище. Тонкий острый кусок льда вонзился в золотистый бок и тут же сломался под напором рвущихся в драку мышц.
Сфинкс уворачивается – маг атакует. Кошачья изворотливость – против знаний и заклинаний. Огненные шарики, пульсируя, летят в золотистую шерсть; пол под ногами твари превращается в острые ледяные кристаллы, секунда – и бетонные плиты растворяются в бурой болотной грязи, смачно засасывающей когтистые лапы… Сфинкс прыгает, пытается расправить крылья, взлететь под низкий потолок; острые когти метят человеку в шею, зубы оскалены, гибкий хвост бьет в плечо…
На секунду воздух, собираемый магом в плотное белое облако, превращается в маленькое солнце – сфинкс в ужасе отступает, отпрыгивает за поворот стены…
И на спину Лота обуршивается вторая кошка.
Ее длинные острые когти могли бы вонзиться ему в плечи и шею – за какую-то долю секунды Лотринаэн отшатнулся в сторону, и лапы сфинкс задели только рукав куртки. Лот откатывается в угол, а кошка, не давая опомнится, набрасывается снова и снова. Ее сестра вернулась и атакует – Лот едва успел подставить вместо руки жезл, и теперь творение Магического Искусства погибает в зубах зверя. Воздух, собранный левой рукой, уплощается в своеобразный щит и пружинит, отбивая атаку черной сфинкс. В сторону! прочь! Убирайтесь! Шал леу!
