Текст книги "Шилта: Ты, я и тиран"
Автор книги: Лакедемонская Наталья
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)
Глава 22
Близился пятый праздник урожая. К тому времени Ливирон стал не только центральным городом севера, но и всей Дженевры. Теперь, когда Дженевра оттаяла, люди стали осваивать прогретые солнцем равнины. Первое, что требовалось для создания огорода, это почва. Завод в Плимуте был единственным местом, где производилась почва, различные подкормки и удобрения. Ливирон тоже не отставал. Теперь это был бурно развивающийся торговый город, в многочисленных лавках которого можно было купить всевозможные семена, саженцы и орудия труда из прочного, но легкого Люминиция. Но главным предметом гордости и торга были теплицы. Каркас из Люминиция делал их невероятно прочными и удобными для перевозки и монтажа. Марку и Лаврентию не составило труда восстановить завод и перепрофилировать для производства новой продукции.
Потеряв клиентуру, Стратос пытался вклиниться в новый рынок, но его обанкротила репутация и качество предлагаемого товара. В лаборатории Плимутского завода разрабатывали грунт, адаптированный к климатическим условиям нижнего мира. Умеренная ветреность и резкие перепады температур в зависимости от времени суток, нужно было учесть все. Условия на плантациях Стратоса отличались, отчего почва давала малый урожай внизу. Жадный плантатор делал попытки продавать семена, но и они не подходили для высевания на поверхности Дженевры. Последней попыткой было создание теплиц, но и это начинание провалилось. Массовое производство требовало добычу материала, а он был только в нижнем мире. Не имея шахт и не умея переплавить Люминиций, Стратос прекратил бесполезные попытки договориться с низами. Его основными заказчиками были люди из верхнего мира, да и те стали перебираться вниз. Там не приходилось страдать от перенаселенности и давления властей.
За последние пять лет Ливирон разросся до такой степени, что поглотил Плимут. Дом с голубыми ставнями теперь стоял посреди нового Ливирона, так назвали город после слияния. Благодаря тому, что планета стала теплой и солнечной, численность населения росла. Женщины верхнего мира спустились вниз. Это очень удивляло, но оказалось, что изнеженные мужчины нравились далеко не всем. В подсознательных поисках сильных, выносливых и крепких продолжателей рода девушки под разными предлогами спускались в нижний мир.
После потрясений мужчины стали относиться к женскому полу с подобающим уважением. Торговля девушками стала незаконной, а насильное пленение особи женского пола грозило массовой расправой и считалось тягчайшим преступлением. Кроме того, муж был обязан содержать свою жену и, как только та жаловалась в городской совет, пару разлучали до устранения разногласий. На время разлуки женщину содержал город. Благодаря этим и многим другим законам, защищающим слабый пол, на севере начался настоящий демографический ажиотаж. За каждого рожденного ребенка выдавались продукты и месячное содержание. Теперь многодетные семьи могли и вовсе не работать, посвятив себя воспитанию детей. Улицы Ливирона наполнились детским смехом и суетой. Никто не обижал маленьких хулиганов, ведь за время суровых испытаний у полуголодного поколения выработался культ детей.
Общество Дженевры начало возрождаться. Когда власть Стратоса ослабла, Медиум начал сотрудничать с нижним миром, главным представителем которого по праву считался Ронан. Новые устройства, работающие на солнечных батареях, пополнили рынок инструментов для создания и обработки плантаций. Разнообразная роботизированная техника облегчала работу настолько, что вскоре каждый чувствовал себя немножко Стратосом – богатым, сытым и беззаботным.
Начался период процветания. Люди, окрыленные радостными переменами, жили без конфликтов, поэтому двух сотен солдат под руководством Лероя хватало для урегулирования мелких разногласий. Преступности в Ливироне, равно как и в его окрестностях, не было. С каждым днем работы у Ронана становилось все меньше и меньше. Он больше не курировал плантации, этим занимался Милфорд. Не разбирал ссоры, для этого был Лерой. Делами завода и добычей Люминиция управлял Марк. За новые разработки и адаптацию устройств, купленных у Медиума, отвечал Лаврентий. После издания свода законов многие процессы самоорганизовались. Деятельному старателю стало скучно. Он много времени проводил в кабинете, выдумывая или совершенствуя законодательство Нового Ливирона.
В один из таких дней, накануне пятого праздника Солнца, Ронан трудился над законом о сертификации товаров, как вдруг в дверь его кабинета постучали.
– Войдите, – скучающим голосом ответил старатель.
В помещение вошел улыбающийся Виктор. Ронан был очень рад видеть старого друга. В последнее время все были так заняты, что редко встречались.
– Даже не верится, что Мадина отпустила тебя с фермы, – весело сказал старатель, пожимая руку гостю.
– Мне не требуется ее разрешение, – нахмурился Виктор.
– Странно. Разве не ты кормишь грудью ваших новорожденных близнецов? – пошутил Ронан.
– Я отобью тебе ребра за эту оскорбительную шутку позже, а сейчас пойдем, я кое-что тебе покажу, – ответил друг.
Они вышли из нового административного здания и направились к центру города. Теперь, когда сердце Ливирона переместилось, пришлось перенести и многие здания, в том числе и резиденцию главы города. Здание, где находилась приемная и рабочий кабинет Ронана, находилось неподалеку от дома с голубыми ставнями.
Виктор вел старого друга сквозь оживленные улицы. Жители готовились к празднику Солнца, символом которого были зеркала круглой формы. Размеры зеркал могли быть разные. Крупными украшали стены полимерных домов, а из маленьких делали звенящие гирлянды. В дни праздника весь город отражал солнечные лучи зеркальными окружностями и казался куском солнца, упавшим из космоса. Больше всего праздник любили дети, ведь все обменивались подарками и пекли сладкие круглые лепешки. По сложившейся традиции именно дети должны были мягкими известняковыми камушками рисовать на брусчатке символическое изображение солнца. Тут и там под ногами встречались кружочки с неровными краями и короткими лучиками. Детская фантазия дополняла солнечные символы изображениями гор, неба и домов. В результате, на брусчатке в центре Нового Ливирона не было свободного места. Все было разрисовано, отчего сливалось, образуя хаотичный орнамент.
– Куда ты меня ведешь? – провожая взглядом пробегавших мимо детей, спросил старатель.
– В коттедж, – признался Виктор.
Ронан резко остановился и посмотрел на друга.
– Ты же знаешь, я туда не вхожу.
– Поверь, ради такого стоит себя перебороть, – начал уговаривать гость, – Помнишь, ты пару лет назад дал мне микросхему моей сестры? Я потратил кучу времени и средств, чтобы подобрать пароль. Когда на Медиуме мне помогли скачать некоторые данные с этого носителя, я был потрясен. Одрит записывал все. Этот ушлый робот всю историю формирования Ливирона успел снять. Я глазам своим не поверил, когда просмотрел записи. И тут мне пришла в голову мысль…
Мужчины дошли до коттеджа с голубыми ставнями. Ронан остановился перед крыльцом и растерянно осмотрел дом. Ему было непонятно, почему люди так чтили эту постройку. Коттедж регулярно ремонтировали и поддерживали в чистоте. А тот кусок газона, где Лерой обнаружил первые ростки зеленой травы, обнесли красивой изгородью. Ронан прищурился и увидел надпись на ограде: «Сюда упал первый луч солнца».
– Пойдем, – нетерпеливо поторапливал друга Виктор.
Ронан нехотя наступил на первую ступеньку и снова замер. Из приоткрытой двери был виден кусок ухоженной гостиной. Он не был там с того дня, когда его беспилотник потерпел крушение из-за происков Стратоса.
– Соберись, Ронан. Когда-нибудь тебе придется сюда войти, – крикнул из недр дома Виктор.
– Соберись, Ронан, – спародировал друга старатель, – Это мне говорит человек, который женат на смертоносной Мадине.
– Почему смертоносной? Кто такое сказал? – копаясь в дальнем углу гостиной, спросил Виктор.
– Да все так ее за глаза называют. Даже у меня мороз по коже, когда она ругается. Ее тут обсчитать на рынке пытались, так она такой крик подняла, полгорода штаны намочило. Не понимаю, как ты с ней уживаешься, – говорил Ронан, с трудом преодолевая ступени.
– Это она на рынке такая, а дома кроткая и послушная, – заступился за жену Виктор.
– Тогда почему ты так редко у друзей стал бывать? – укоризненно произнес старатель.
– Дети, знаешь ли, требуют кучу сил и времени.
– Мне кажется, энергии твоей жены хватит на сотню младенцев, – отозвался Ронан и вошел в гостиную.
– Только если она выспится, а этого наши близнецы как раз сделать и не дают, – продолжая расставлять оборудование, сказал Виктор.
Ронан наблюдал за тем, как молодой человек разворачивает плотное белое полотно и крепит его на полукруглые дуги.
– Что это? – спросил старатель.
– Помогает отображать перспективу в трехмерных проекциях, – пояснил друг.
Ронан ничего не понял, но переспрашивать не стал. Вместо этого он сел у входа, словно готовился к бегству, и стал осторожно озираться.
С тех пор, как он был здесь в последний раз, обстановка изменилась. Мебели в доме почти не осталось. Теперь здесь были лишь выбеленные стены и немного навесных полок с цветочными горшками. Ронан посмотрел на большие окна в голубых рамах и заметил шторы. Удивительно, но это были те самые шторы, которые старатель купил много лет назад.
– Готово, – торжественно объявил Виктор.
Он поставил в центр похожей на трубу конструкции какой-то аппарат и нажал кнопку. В руке у молодого человека был пульт, с помощью которого он переключался между файлами.
– Там было много записей, но я выбрал только самые зрелищные. У меня есть еще пять таких установок, можно зациклить сцены прошлого, и горожане придут посмотреть историю своими глазами. Праздник Солнца, лучший день для открытия музея, – рассказывал Виктор, нажимая кнопки на пульте.
– Музея? – удивился Ронан.
– Ты что меня совсем не слушал? Я же говорил, что хочу музей Ливирона открыть…
Внезапно перед Ронаном, словно живая, появилась Лурда, она крутилась в женском шатре, отдавая указания девочкам. Ощущение было такое, словно снимавший подглядывал снизу. Сказав пару слов, пожилая женщина вышла из шатра, шпионская камера последовала за ней. И тут перед взором старателя открылся лагерь. Поскольку шатры были постоянные, Ронан понял, что стоянка длится больше недели. Шпион петлял мимо людей, словно искал кого-то. Вдруг справа показался молодой Лерой, он о чем-то разговаривал с расстроенным Дени. Слева мелькнуло лицо Марка, и Ронан улыбнулся.
– Такой молоденький, – сказал он Виктору, указывая пальцем на младшего брата.
Шпион продолжал бежать по лагерю и чуть не врезался в уставшего Милфорда. Ронан засмеялся. И тут произошло нечто неожиданное. Добежав до безлюдного места, шпион остановился, и перед ним из воздуха возникла беловолосая красавица. Стройная, хрупкая и немного подрагивающая от холода.
– Ты нашел его шатер? – шепотом спросила она.
Ронан сразу понял, про кого идет речь. Он опустил глаза и долго боялся поднять. Когда он все же набрался сил и посмотрел на проекцию, там шла запись, освещающая период строительства Ливирона. Шахтеры монтировали быстровозводимые дома. Милфорд спешил к шахтам. Пару раз в кадр попал Марк. Шпионская камера добежала до самого людного места, и Ронан увидел себя. Он стоял, раздавая указания солдатам, и за что-то отчитывал Лероя. Тот согласно кивал и багровел от досады. И тут вдалеке Ронан уловил движение. У одного из домов стояла хрупкая фигурка девушки в теплом плаще и с маской на лице. Это был тот момент, когда Ронан потерял Шилту. Теперь он видел, что все эти годы она была рядом. Он не знал о способностях кольца, поэтому не догадывался, что она следит за его успехами.
Глаза стали наполняться влагой. Изображение поплыло. Ронан громко сглотнул и вытер рукавом щеки. Старатель посмотрел на Виктора. Тот тоже плакал. Они не говорили друг другу ни слова, но оба испытывали примерно одинаковые чувства. Боль утраты острыми когтями пронзала сердце молодым людям. Ронан хотел попросить выключить, но тут началась трансляция войны с югом.
Ведьма в глубоком капюшоне пересекла поле и ударила жезлом по камням. С неба на неприятеля обрушились молнии. Многие обратились в бегство. Крики, стрелы, грохот камней. Шилта отошла в сторону, уступив дорогу солдатам Ронана. Тогда шпионская камера побежала к ней, и в этот момент он так близко увидел Шилту. Словно она стоит в центре белой трубообразной установки, и прядь белоснежных волос развевается по ветру.
Внутри стало так невыносимо больно, что мужчина не смог выдавить и слова. Он больше не мог выносить эту боль. Каждый взгляд на Шилту отдавался такой болью, что, казалось, живьем сдирают кожу. Ронан громко выдохнул и выбежал из коттеджа. Ему хотелось вернуться в настоящее, но перед глазами проплывали невероятно яркие картины тех лет. Глаза заволокло влагой. Не видя ничего перед собой, Ронан бежал по направлению к своей резиденции. Ему хотелось запереться и в полном одиночестве излить свое горе.
Предпраздничная суета, которая радовала прежде, теперь мешала и злила старателя. То и дело под ноги вылетали разыгравшиеся дети или радостные горожане. Пряча лицо, Ронан кивал на приветствия соотечественников и быстрым шагом пробирался вперед.
– Ронан! – окликнул мужчину женский голос.
Старатель вздрогнул и обернулся. Неподалеку стояла Мадина. Она помахала другу мужа рукой и широко улыбнулась. Ронану стало еще хуже. Слезы были готовы прорваться на виду у всех. Ничего не ответив знакомой, старатель побежал вперед.
Каким же облегчением было увидеть двери административного здания. Ронан вытер лицо и глубоко вдохнул.
– Наконец-то, – вырвалось у мужчины.
Он сделал широкий шаг и сбил с ног маленькую девочку. Ребенок упал и заплакал. Старатель помог малышке подняться и отряхнул. Это была смуглокожая девчушка с темно-зелеными глазами и темно-каштановыми волосами.
– Как тебя зовут? – спросил девочку старатель и, не дав ответить, добавил, – И где твоя мама?
– Меня зовут Лиза, а мама в этом доме, – растерянно ответила девочка.
Ронан увидел, что ребенок указал на двери его резиденции, и погрустнел еще больше. Сейчас ему меньше всего хотелось бы принимать посетителей. Насухо вытерев глаза, мужчина распахнул дверь и вошел в просторный холл, одновременно являвшийся приемной.
Первым, кого заметил Ронан, был Марк. При других обстоятельствах он был бы рад увидеть брата, но слезы все еще рвались наружу.
– Марк! – окликнул его Ронан.
Молодой человек обернулся и сделал шаг в сторону. И тут старатель увидел человека, которого заслонил брат…
Сердце замерло. Все внутри сжалось и застыло. Ронан стоял, глядя в родные глаза, и боялся пошевелиться.
– Мама, у меня из коленки кровь идет, – сказала за спиной девочка.
Шилта не успела сделать шаг к ребенку, как из ее сумки выбежала гладкая, сияющая белым светом сороконожка и понеслась к ребенку.
– Моя Елизавета поранилась, – причитал заботливый робот, пробегая мимо Ронана.
Все происходящее казалось наваждением. Это был сон светлый и прекрасный. Ронан боялся лишь одного, проснуться.
Девочка с Одритом на руках прошла мимо остолбеневшего Ронана и подошла к маме. Анна присела на корточки и стала осматривать рану.
– Повреждение кожного покрова, небольшое заражение и нестабильное эмоциональное состояние, – перечислял Одрит.
Ронан наблюдал, как Шилта и ее роботизированный спутник суетятся вокруг ребенка, и боялся дышать. Вдруг с улицы донесся возглас Виктора.
– Ронан, ты здесь?
Молодой человек, тяжело дыша, вбежал в приемную и, столкнувшись в дверях с другом, начал извиняться:
– Прости, я не знал, что ты так отреагируешь. Думал, тебя порадовать, но, видимо, еще рано. Ничего, отложим еще на пару лет…
Краем глаза Виктор заметил, что в приемной есть посетители и повернулся. Теперь на одну статую взрослого мужчины стало больше. Реакция молодого человека мало отличалась от шокового состояния Ронана. Виктор замер и замолчал на полуслове. Теперь в холле раздавалось лишь сварливое ворчание Одрита:
– Я же говорил, что нельзя отпускать ее на улицу. Подумаешь, красивые рисунки и зеркала. Подумаешь, детей раньше других не видела. Здесь опасно…
Устав от причитаний робота, Шилта поднялась на ноги и посмотрела на мужчин.
– Привет, – с улыбкой сказала она.
Ее голос, черты лица и фигура ничуть не изменились за годы разлуки. Она так и оставалась той девушкой, которую могучий старатель купил за ничтожное количество риса.
Первым в себя пришел Виктор. Он подошел к сестре и крепко обнял. По его щекам текли слезы. Он, словно одержимый, шептал что-то Анне на ухо, а она кивала и гладила его по спине.
Постепенно начало приходить осознание, что все происходящее не сон. Однако облегчения это не приносило. Ронан стоял бледный и неподвижный, а внутри все кипело, обжигая внутренности. Не в силах терпеть нарастающее напряжение старатель перевел взгляд на девочку. Одрит давно залечил ей коленку, но продолжал причитать:
– И как это случилось, моя Елизавета? – сочувственно спросил робот.
– В меня врезался вон тот дядя, – пожаловалась малышка и показала на Ронана.
– Это неудивительно, от этого дяди у всех одни только неприятности, – зашипела возмущенная сороконожка, казалось, еще мгновенье и он покусает главу города.
– Перестань, Одрит, – одернула робота Шилта.
Девушка отошла от брата и направилась к двери. Приблизившись к Ронану, она привстала на цыпочки и обвила тонкими руками его шею. Старатель прижался лицом к ее волосам и вдохнул. От знакомого запаха перехватило дыхание.
– Скажи, что ты мне не снишься, – дрожащим голосом попросил мужчина.
– Могу ущипнуть, – шутливо отозвалась Анна.
– Лучше поцелуй, – ответил Ронан.
Шилта потянулась к мужчине губами, но тут вмешался Одрит:
– А вот этого не надо. Ребенку такое видеть не следует.
– Одрит! – прикрикнула на бестактную сороконожку хозяйка.
Робот оскорблено пискнул и забрался на руки к маленькой Лизе.
А после этого Ронан почувствовал нежное прикосновение губ самой желанной женщины во вселенной. И было в этом столько счастья, что больно сводило сердце.
– Мама, а кто из них мой папа? – простодушно спросила Лиза.
Этот вопрос вернул пару с небес на землю.
Шилта отстранилась и сказала:
– Лиза, познакомься, это твой папа Ронан. Ронан, познакомься со своей дочерью Елизаветой.
Девочка нахмурилась и, указав пальцем на Виктора, заявила:
– Этот мужчина мне нравится больше, можно он будет моим папой.
– Ничего не выйдет, моя дорогая, он уже папа двух невероятно соскучившихся по отцу близнецов, – сказала появившаяся в дверях Мадина.
– Тогда этот, – продолжила выбирать маленькая Лиза, указывая на Марка.
Шилта подошла к расстроенной дочери и, взяв за руки, повела к отцу.
– Папу выбирают не дочки, а мамы, и мне нравится этот.
– Это еще почему не дочки? – возмутилась Лиза.
– Потому что они пока ничего в мужчинах не понимают, – спорила Анна.
– А что тут понимать: этот большой и страшный, а тот стройный и на вид добрый.
– Я не страшный, – не выдержал Ронан.
Девочка испуганно спряталась за ногу матери и показала старателю язык.
– Рад, что характером она пошла в тебя, – заулыбался старатель.
– А внешностью в тебя, – ответила Анна.
– Я не такая страшная, – обиженно пропищала девочка, все еще прячась за маму.
И тут раздался скрипучий смех Одрита. Все это время присутствующие сдерживали смех, но после провокации робота не выдержал даже Марк. Все разразились смехом.
Вдоволь насмеявшись, группа друзей направилась к Лаврентию. Виктор и Мадина пригласили родственницу к себе на ферму, а Шилта попросила зайти за Лаврентием. Она была привязана к старику и хотела его проведать. Сделав небольшой крюк по суетному городу, молодые люди дошли до дома Лаврентия. Всю дорогу Анна разговаривала с братом, а Ронан налаживал отношения с Лизой.
– Пойдешь ко мне на плечи, расскажу, почему выгодно иметь большого и страшного папу, – заманивал малышку старатель.
Девочка задумалась, а потом согласилась. Попросив Одрита пересесть с ее рук в мамину сумку, Лиза полезла на папу.
Усадив строптивое дитя себе на шею, Ронан начал рассказывать:
– Первое преимущество в том, что большого человека уважают. Вот посмотри, как со мной все здороваются. Я самый популярный папа на Дженевре.
– Я была единственным ребенком на Одине, неужели ты думаешь, что меня можно удивить вниманием? – фыркнула не по годам развитая девочка.
Ронан растерялся, но потом добавил:
– А как насчет вида? Сидишь на плечах у высокого папы, и все вокруг видно.
– Если мне захочется красивых видов, я залезу вот на ту гору, – спорила Лиза.
Строптивость маленькой зазнайки начала раздражать мужчину.
– Тебя, наверное, Одрит воспитывал, – тяжело вздохнув, сказал Ронан.
– Одрит – мой лучший друг. На Одине мне было одиноко, а он столько сказок и игр знает…
Девочка вдруг прервалась на полуслове и заерзала на плечах старателя.
– Ну-ка, поднеси меня к той блестящей гирлянде, – скомандовала она.
– А, пожалуйста тебя говорить не учили? – возмутился мужчина.
– Мама учила, но на Одине и без этого мне все помогали.
Ронан представил себе, как маленькая дочка сидит на троне и командует Чистыми, а те умиленно сюсюкают и лебезят перед ней. Мужчина непроизвольно ухмыльнулся.
Гирлянда, которая заинтересовала Елизавету, была совместным творением Лаврентия и Марка. К всепланетному празднику они организовали небольшое производство гирлянд, в состав которых вошли не только до зеркального блеска отполированные диски легированного Люминиция, но и светодиоды, работающие от солнечных батарей. Рядом со своим домом Лаврентий сделал небольшую витрину с образцами и люди встали в очередь, чтобы заполучить это сияющее чудо к празднику. Помимо толпы покупателей витрина привлекла множество детей. Они бегали между людьми, желая протолкнуться поближе к праздничным украшениям.
– Хочешь с ними познакомиться? – спросил Ронан, заметив, как замерла при виде ровесников Лиза.
– Нет, – упрямилась малышка.
– Почему?
– Я слишком особенная для них, – заявила девочка.
– И что же в тебе такого особенного? – язвительно спросил маленькую зазнайку Ронан.
– А вот что, – Лиза нагнулась, и старатель увидел ее личико, свешенное вверх ногами, – Какого цвета мои глаза?
– Зеленые, как туи, – присмотревшись, сказал мужчина.
Лиза, молча, убрала голову, выпрямилась и подставила лицо солнечным лучам. Спустя минуту она снова свесилась, и Ронан был так удивлен, что чуть не вскрикнул. Вместо зеленых, на него смотрели ярко голубые глаза Шилты.
– А теперь каково они цвета?
– Зеленого, – начал задираться Ронан.
– Врешь.
– Может и вру, но то, что твои радужные оболочки меняют цвет, не делает тебя лучше других, – сказал отец.
– Ах так, тогда что ты скажешь, когда увидишь, что за три часа мои волосы из темно-каштановых выгорят до красно рыжего цвета, – надменно заявила девочка.
– Даже если от росы ты будешь становиться зеленой и покрываться бородавками, это не делает тебя лучше других, – сказал старатель и показал свесившейся спорщице язык.
– Все папы такие противные дядьки? – язвительно спросила Лиза.
Внезапно девочка вздрогнула и дрожащим голосом попросила отца опустить ее на землю. Сначала Ронан не понял в чем дело, но, увидев, куда направилась малышка, заулыбался. Из дверей своего дома вышел старец Лаврентий.
– Дяденька, а почему у вас такое скомканное лицо? – спросила изумленная Лиза.
Все рассмеялись.
– На Одине нет людей в возрасте, – смущенно оправдывала дочь Анна.
– Да и на Дженевре их немного, – вмешался Марк.
Лаврентий улыбнулся и протянул девочке руку. Лиза хотела ее пожать, но потом увидела, что и рука незнакомца выглядит помятой.
– Вас прожевал и выплюнул каменный великан? – спросила Лиза.
– На Дженевре не водятся каменные великаны, зато малыши-камуши водятся, и они страшные хулиганы. Однажды я проснулся и понял, что эти озорники украли мою молодость, – скрипучим голосом ответил Лаврентий.
Елизавета в ужасе схватилась за свои смуглые щеки и спросила:
– А разве так можно? Украсть молодость?
– Они могут.
Девочка начала испуганно озираться.
– Не волнуйся, они водятся только за той горой, – сказал Лаврентий и указал на западный скалистый хребет.
Елизавета взяла старца за руку и попросила:
– Уважаемый дядя, расскажите мне, пожалуйста, про этих малышей-камушей.
– Какой ты, оказывается, вежливой умеешь быть, – обиженно сказал Ронан.
Но девочка не услышала, она с большими глазами и открытым ртом слушала только что выдуманную умным старцем историю про магических существ и волшебные шахты.
Елизавета была такой милой, что Ронан перестал раздражаться, и просто любовался дочерью. Очень скоро он заметил, что многие из ее прядей начали отливать медным блеском. Так выгорали ее каштановые кудри.
Пока друзья шли к ферме Виктора, Мадина рассказывала Анне про близнецов. От осознания, что у нее есть племянники, Шилта сияла от счастья. Она любила брата и была рада, что у того сложилась семья. Ронан же шел позади и крутил в голове два самых главных вопроса: «Почему Анна здесь?» и «Надолго ли ее отпустили?». Старатель был уверен, что этот вопрос волновал всех друзей, но никто не решался его задать. Не только Ронан боялся услышать неутешительный ответ.
Для Лизы, как и для ее отца, день был долгим. Ронан ждал момента, когда останется с Шилтой наедине и обо всем расспросит, оттого считал минуты до вечера. Елизавета же, напротив, проживала каждое мгновение, впитывая все новые и новые впечатления. После знакомства с Лаврентием девочка впервые в жизни увидела живых младенцев. Знакомство с двоюродными братьями поразило ее так же сильно, как старость Лаврения. До глубокого вечера девочка не могла наиграться с озорными карапузами, и Анна с трудом уложила дочку спать.
Началось время взрослых. Мадина накрыла на стол и подала лучшие вина. На улице зажглись фонари, и суета стихла. Обстановка была уютной и радостной.
– А теперь рассказывай, как тебе удалось сбежать? – первым не выдержал Виктор.
– Я не сбегала, нас с Лизой отпустили, – спокойно ответила Шилта.
– Надолго? – осторожно спросил Ронан.
– Навсегда.
– Но как такое возможно? Почему? – поразился Марк.
– Потому что они не нашли во мне то, что искали, – кратко пояснила девушка.
– Что значит, не нашли? Ты же беременна бессмертным ребенком. Идеальный опытный образец! – поразился Виктор.
– Иногда по испеченной лепешке невозможно понять, из чего она сделана, – пожав плечами, ответила Анна.
– Не верится, что людям с интеллектом, взращиваемым тысячу лет, было не под силу разобраться из чего сделана лепешка, – недоумевал Лаврентий.
– Потому что секрет не во мне, – загадочно проговорила Шилта.
Ронан сразу вспомнил, какой раздражающей может быть недосказанность красавицы ведьмы.
– Прошу не начинай, объясни, в чем дело, – взмолился старатель.
– Дело в том, что я всего лишь наглядный пример того, что получилось. Так сказать, следствие, а причина была спрятана на Дженевре…
Анна встала и подошла к Ронану.
– Та микросхема, которую я тебе доверила, все еще существует? – спросила она старателя.
– Да, она у меня, – вмешался Виктор и, встав, удалился вглубь дома.
Спустя несколько минут он вернулся с крошечным предметом в руке. Анна позвала Одрита и отдала роботу карту памяти. Проворная сороконожка заглотнула микросхему и начала шуршать и вздрагивать.
– Процесс восстановления данных завершен, – сообщил через некоторое время робот.
– Покажи мое генеалогическое древо по отцу, – попросила робота Шилта.
Над отполированной до блеска белой сороконожкой появилась проекция. Длинный список имен с линиями от надписи к надписи. Это было похоже на огромную паутину.
– Выдели линию моего брата зеленым, а генетическую карту первого потомка исправленных, красным, – продолжила инструктировать Одрита Анна.
Робот послушно выделил нужные куски паутины, и теперь можно было различить сложную последовательность предков, где через одно, два или три поколения имелась красная метка.
– То, что вы видите, предки моей Елизаветы, – начал комментировать Одрит, – Самым первым стоит банкир Владимир Самохин. Очень богатый и влиятельный человек того времени. Он участвовал в проекте по исцелению от всех болезней. Так его генетическая карта стала поврежденной. Уникальность Владимира в том, что он стал единственным носителем перекрестной генетической карты. Только у него в роду никогда не было Чистых. Он единственный, чей род не пострадал от последствий эксперимента. По крайней мере, так всем казалось. Елизавету очень заинтересовал этот случай, и она начала расследовать этот феномен. Оказалось, что его гены повреждены, и это повреждение наследуется. Красным цветом я пометил всех его потомков унаследовавших перекрестную генетическую карту…
Ронан водил глазами от начала генеалогического древа до конца и видел, что от Владимира остался только один потомок – Виктор. Единственный сын Дмитрия, имя которого, как и имя Виктора, помечено красным.
– Как видно из записей, Дмитрий был носителем странной генетической аномалии, которую унаследовал Виктор.
– И что значит эта аномалия? – настороженно спросила Мадина.
– Виктор единственный человек во вселенной, от которого может зачать Чистая женщина.
– Все это время ключик был на Дженевре, поэтому Ричард, при всей своей оснащенности, не смог повторить эксперимент моей матери, – добавила Шилта.
– От него может забеременеть любая инопланетянка? – настороженно поинтересовалась Мадина.
– Если ты имеешь в виду представительницу Чистых, то да. Не сразу, конечно, моей маме потребовалось очень много попыток, но шанс есть. А дальше все решает уход. Без Одрита Елизавета бы не справилась, – объяснила Анна.
– Но ведь Ронан смог тебя, как бы это сказать… оплодотворить, – продолжала недоумевать женщина.
– Я не совсем Чистая. Мой отец обычный человек, хоть и с перекрестной картой. Процент вероятности моей беременности и пересечения трехнедельного барьера несоизмеримо выше, чем у обычной Чистой женщины.
Мадина повернулась к мужу и, посмотрев на него, оценивающе сказала:
– Не знала, что ты у меня такой уникальный.
– Ты у меня самая уникальная, а я просто с отклонениями, – кокетливо ответил Виктор.
За что был награжден страстным поцелуем.
Одрит фыркнул и, отвернувшись от милующейся пары, продолжил:
– Я специально фрагментировал базу данных и удалил большую часть воспоминаний о Викторе. Так же фрагментации подверглись многие научные файлы и записи генеалогического древа. Конечно, решение отдать драгоценную карту памяти Ронану, мягко говоря, спорное, – заскрежетал Одрит, – Но я забыл про этого выскочку, поэтому допустил подобную вольность.
