Текст книги "Я - ведьма!"
Автор книги: Лада Лузина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Сегодня она захватила с собой маленький золотистый фотоаппарат и непрерывно отщелкивала нас с Шуриком. И это смущало меня. Она фотографировала нас совсем не так, как обычно снимают веселые компании на пляже – со смехом, улюлюканьем, требованием принять потешные позы, забраться друг другу на плечи… Так сосредоточенно и неумолимо можно было запечатлевать разве что казнь, с намерением сохранить для потомков свидетельство этого страшного преступления. И я чувствовала себя преступницей без всяких на то оснований.
– Маша, хочешь, половим крабов?
– Да.
Щелчок фотоаппарата.
Мы выискивали бассейны между камней и караулили крохотных морских монстриков, ловя и тут же отпуская их на волю за полной ненадобностью.
– Маша, а хочешь, поплывем к скале, насобираем мидий к обеду? Я быстро смотаюсь за маской…
– Хочу…
Еще щелчок.
Нет, пожалуй, основания были.
Я говорила «хочу», потому что мне было неудобно отказывать Шурику, подпрыгивающему от нетерпения в преддверии всех этих нехитрых мальчишеских развлечений. Но, главное – я говорила «хочу», потому что хотела ловить крабов, хотела мидий, хотела беспроблемно развлекаться, радуясь приморской жизни, чувствуя себя веселым беззаботным животным, отбросившим хвост цивилизации и выслеживающим свой подножный корм.
Щелчок, щелчок, щелчок!
Но я видела и другое – ситуация изменилась. И Линда сидела на своем камне, как идол, которому оказывают обязательный ритуал почтения, тут же забывая о нем. Шурик апеллировал лишь ко мне. Я старалась успокоить свою совесть: он просто знает, что его невеста не станет скакать по камням и нырять под скалы, вот и зовет меня в компанию. Но знала: вру.
Я помнила, как он глядел сквозь меня еще вчера утром – мне было с чем сравнивать. И достаточно хорошо знала мужчин, чтобы понять: Шурик исполняет передо мной вечный брачный танец самца, демонстрирующего самке, какой он классный и распрекрасный. И его поведение, еще не выходившее за рамки приличия, было уже неприличным по отношению к Линде. Мое, поскольку я не пресекала его, – ничуть не лучше. И волшебное действие Феолента вряд ли может служить нам оправданием.
Но пресечь – означало признать, что он ведет себя недопустимо. Кольнуть подруге глаза: «Твой жених – ловелас, держи его в узде!» А она держала себя столь отрешенно, спокойно, так ровно улыбалась нам своими идеальными зубами…
Щелчок.
Почему она ни разу не попросила нас сфотографировать ее?
– Линда, давай я тебя щелкну!
Она согласилась без всякого энтузиазма.
– А теперь вас вместе с Шуриком.
Массивный жених обнял свою тонкокостную невесту – так собаки исполняют приказание «к ноге!» – и улыбнулся мне во весь рот.
– Смотри в кадр! – обозлилась я.
Щелк.
– Линда, я не поплыву за мидиями, лучше посижу с тобой. Хорошо?
– Зачем? Вдвоем вы больше наловите. Давай… Мне тоже хочется мидий.
Но в то же время меня не покидало странное ощущение, что Линда наблюдает за нами, провоцирует нас своим бездействием, толкая друг к другу…
И это тревожное подозрение усилилось еще больше, когда после обеда из мидий подруга внезапно заявила, что собирается поехать в Севастополь проявить и напечатать пленку, и наотрез отказалась брать нас с собой.
* * *
Идти на пляж вдвоем с Шуриком я целомудренно отказалась. Он совращал меня как мог, сотрясая морским ружьем, обещая научить нырять «по-настоящему» и подначивая:
– Уверен, из тебя получится классный морской волк!
Сделав каменное выражение лица, я заявила: «У меня ужасно болит голова», – и ушла в спальню, громко клацнув замком изнутри. Открыв окно с видом на улицу (окна спальни Шурика и Линды выходили на море), я вылезла во двор, обошла дом и затаилась в кустах. Вскоре незадачливый жених продефилировал мимо, понурый и заметно сдувшийся. Дождавшись, пока он отойдет на безопасное расстояние, я умостилась на террасе, где без помех предалась угрызениям совести.
Зачем Линда уехала в город? Может, в глубине души снежная леди такая же нормальная, ранимая барышня, как я? Это же классический женский ход – уйти, чтобы любимый бросился тебя догонять. Трогательный и наивный. А мужлан Шурик не понял, отпустил ее и бескомплексно завеялся к морю.
И что прикажете делать мне?
Безусловно, самое разумное решение – собрать чемодан и убраться восвояси, оставив их вдвоем. Третий, известно, лишний. Вместе с ним сразу исчезнут все проблемы. И Линда с Шуриком снова начнут мурлыкать, ласкаться, лизаться… Но, отправившись к морю на две недели, бросить его через два дня! О, это выше моих человеческих сил.
Дурацкая ситуация! Словно стакан, заполненный выше краев, когда вода не ровная, а выпуклая и нависает над сосудом полусферой. И вроде бы еще не проливается, но донести до рта, не расплескав, уже невозможно… Нет ничего более отвратительного, чем подобный любовный треугольник – парень твоей подруги начинает заигрывать с тобой прямо у нее под носом. Я всегда непримиримо осуждала барышень, уводивших мужчин у своих приятельниц. Чужой мужик – табу. Угонщицы – бессовестные воровки, которые не моргнув глазом предают многолетнюю дружбу. И, кстати, ничего хорошего из таких романов не получается. Если жених готов изменить невесте с первой затрепетавшей рядом юбкой, это отнюдь не означает, что ты лучше ее, просто он – ловелас неисправимый. С таким счастья не сваришь. И боюсь я, Шурик из их числа. Только вчера нос от меня воротил, а сегодня уже охмуряет. Сработал тупой собственнический инстинкт – появилась новая баба, значит, должна быть моей.
Вот тебе и абсолютная любовь. Бедная Линда. Бедная я. (Ведь, какой бы невинной ты ни была, ухаживания за тобой парня подруги именно тебе и не прощают.) Подлый Шурик! Так сразу испортить мне отпуск своим дурацким донжуанством. Тем паче он мне совсем не нравится.
Да, там, на диком морском берегу, его сильная громоздкая туша становилась на удивление гармоничной, естественной, почти совершенной. Таким и должен быть первобытный человек. Шурик рожден для природной жизни Маугли и подводной Ихтиандра. И мог бы стать мне прекрасным другом. Мне было весело нырять с ним и наверняка понравилось бы заниматься с ним на пару подводной охотой, играть в теннис и баскетбол. Он мог бы научить меня плавать кролем и стрелять из ружья… Но не более! Стоило мне представить его на каком-нибудь ином фоне, например в спальне… Бр-р!
«Но нет ничего непоправимого», – утешила себя я, поудобнее устраивая свою задницу в плетеном кресле.
Ряд нехитрых действий расставит все по своим местам. Прежде всего нужно наотрез отказываться от всех соблазнительных предложений подлого соблазнителя. В конце концов, отправься я в отпуск вдвоем с Линдой, сидела бы паинькой с ней на камушке и не страдала бы от отсутствия крабов, мидий и морской охоты. Во-вторых, следует как можно чаще оставлять их вдвоем. Лучше всего отыскать себе какую-нибудь временную партию. Пляж, куда ходили мы, был безлюден. Но по левую сторону Скалы-кольца собиралось достаточно много народа. Решено! Завтра же отправлюсь туда и постараюсь подцепить ухажера. Со временными мужчинами у меня никогда не возникало проблем, сложность была лишь в том, как удержать их надолго. Но в данный момент она не актуальна.
Составив план защиты Линдиного счастья, я снова преисполнилась радостным южным настроением и утонула в море, небе и собственной лени.
Шурик вернулся часа три спустя со связкой рыбы в руках и тут же гордо сунул ее мне под нос.
– Во, смотри!
– Молодец, – сдержанно похвалила я его. – Настоящий добытчик. Вот Линда обрадуется. Зажарим рыбку на ужин… Кстати, что-то твоя невеста задерживается, я бы на твоем месте уже начала ревновать.
Круглая физиономия Шурика горестно скривилась, пухлая нижняя губа поползла вперед, словно у обиженного маленького мальчика, которого послали делать уроки.
– Машка, – проканючил он, – я что, тебе совсем не нравлюсь?
Окончательно охамел! Я разозлилась и выпалила, даже не пытаясь казаться искренней:
– Очень нравишься. Я ОЧЕНЬ рада за Линду. Думаю, вы будете замечательной парой.
Подтекст был ясен и козе: «Отвали!»
Шурик повесил дары моря на перила террасы и уселся на пол у моих ног.
– Значит, ты из-за Линды, да? Боишься подругу обидеть. Молодец, Маша, ты честная, я тебя уважаю. Сам не знаю, что со мной происходит. Меня так и тянет к тебе…
Я даже обрадовалась такому повороту: прямая речь хороша уже тем, что можно без экивоков расставить точки над «i» и заключить договор о нейтралитете.
– Шурик, – твердо отчеканила я, – ты совершенно не в моем вкусе – это раз. Два – даже если бы я вдруг влюбилась в тебя по уши, все равно не стала бы портить жизнь подруге, сделавшей мне кучу добра. А у тебя это блажь. Море ударило в голову. Полезли наружу основные инстинкты. А на самом деле ты любишь Линду. Ведь любишь же?
– Ой, не знаю! – взмолился Шурик непонятно к кому. – Линда умная, чистая, необыкновенная. Никогда раньше таких девушек не встречал. Она раритет, эксклюзив. Я восхищаюсь ею, преклоняюсь. Но она такая вся из себя правильная…
– Линда – идеальная женщина, – констатировала я честно и искренне – этот факт всегда был предметом моей зависти.
– Да, идеальная, – грустно согласился парень. – А идеальная женщина – это худшая женщина в мире. Два дня мы вместе провели, а я уже чувствую: что-то не так. Я, наверное, плохой мальчик… Я постоянно чувствую: я – плохой. Потому что она все время меня одергивает, поучает, понукает… Все время меня изучает и с идеалом своим сверяет. А я, по-моему, всего раз ему соответствовал, когда от хулиганов ее отбивал. Но это ведь случайность была. А так я нормальный парень – простой, как спинка минтая. Может, ты и права, инстинкты из меня полезли. Но почему они не к ней лезут, а к тебе?
Я состроила двусмысленную гримасу. Ясно почему. Типичная мужская позиция. Линда у него уже есть, а хочется то, чего еще нету.
– Я когда увидел, как ты со скалы сиганула, сразу же понял – мы с тобой одной крови. Ты такая же дурная и бесшабашная, как я…
Ничего не скажешь, изысканный комплимент!
– …а Линда даже здесь, на Феоленте, ведет себя, словно на приеме в посольстве. Будто ни моря не видит, ни воздуха этого сумасшедшего не чувствует, будто у нее и зрение, и осязание, и обоняние – все нарушено. И пляж без песочка и шезлонгов ее раздражает. Она не говорит из вежливости, но я же вижу. А мне, как сюда приезжаю, сразу жить и трахаться хочется на полную катушку! Весь мир в нутро вобрать. И тебе, я уверен, хочется того же самого.
Вот и поступило предложение о совокуплении, причем в самой грубой форме. Мол, ты такое же животное, как и я, и дорога у нас одна – в кусты.
Я возмущенно посмотрела на Шурика и брезгливо подобрала ноги в кресло. Что касается Феолента, он, конечно, прав – колдовское, животворящее место. Но если я и отправлюсь с кем-то в кусты, то точно не с ним. А жаловаться на невесту ее подруге вообще пошло.
Не видя моего лица, он вдохновенно продолжал:
– Мне рассказывали, в языческие времена люди приходили сюда, к богине, чтобы вернуть мужскую силу, вылечить бесплодие и снять заклятие на любовь. И будто бы тот, кто не испугается и прыгнет со скалы, либо разобьется на смерть, либо будет вечно любим и счастлив. Многие разбивались… Хотя Линда говорит, все это неправда. Выдумки местных аборигенов… – жалобно окончил он.
«Странная Линда все-таки, – подумала я. – Сама пытается, вопреки всякому здравому смыслу, воплотить в жизнь совершенно невозможный миф об идеальной любви, а чужие легенды убивает реальностью. Зачем ей нужно было отнимать у жениха сказку, в которую он, судя по всему, верил с детства? А он тоже хорош, сентиментальный и похотливый Кинг-Конг».
– Вот вы где воркуете…
Линда подошла незаметно. И я вновь поразилась ее странной филигранной красоте, опровергающей все законы реальности. Ясное, свежее лицо, будто и не для нее градусник показывает плюс тридцать. Сияющие белизной туфельки. Как она могла не запачкать их на глинистых, пыльных крымских дорогах?
– Вот ждем тебя не дождемся, волнуемся, – чересчур стремительно отчиталась я.
Помимо моей воли слова прозвучали как оправдание. И я лишь искренне надеялась, что моя зажатая морда и скукоженная закрытая поза ярче всяких слов свидетельствуют о полном отсутствии амора и лямура.
– Вижу, – бесстрастно заявила она.
Невесть почему, но Линда даже не взглянула на Шурика, пристально изучая меня, словно умела читать по напряженным мускулам и складкам у рта, как по линиям жизни и судьбы. Что она хотела там прочесть?
– Привезла фотографии? – поинтересовался жених.
– Да. Смотрите. – Она бросила пакет мне на колени. – И собирайтесь, поедем в город на дискотеку.
Я разорвала бумагу и достала фотки. Вяло просмотрела их. Затем начала судорожно пересчитывать изображения, смущенная, недоумевающая, окончательно загнанная в тупик.
Из тридцати шести кадров на тридцати четырех красовалась я, собственной полуобнаженной персоной, запечатленная то в профиль, то анфас, большей частью крупным планом. Я, я, я! На всех снимках, за исключением тех двух, которые сняла сама.
Как я должна это понимать?
Может…
Нет, этого не может быть!
Но, возможно, Линда влюблена вовсе не в Шурика, а в меня?
* * *
Ночной клуб, куда мы попали, больше всего напоминал бывшую столовую, наспех переделанную в увеселительное заведение. Белые столики и кресла из поцарапанной пластмассы, наивные разноцветные лампочки. Непонятно, почему Линда выбрала эту забегаловку, она противоречила всем ее представлениям о приличном месте и компании. Но буфет здесь работал исправно, музыка не била по ушам, и, выпив пару бокалов шампанского, я веселилась вовсю, чувствуя себя королевой бала. Несмотря, а может, благодаря тому, что мое платье напоминало чересчур обтягивающую открытую майку, местные кавалеры вились вокруг, как на собачьей свадьбе.
Ба-ба-ба-ба! Бум-бум-бум! – резвилась музыка. Я отплясывала с очередным воздыхателем, радостно кружа бедрами, сотрясая бюстом и перебирая плечами.
Линда не танцевала. Шурик тосковал рядом с ней, большой, нелепый и, похоже, злой. Не глядя на Линду, он неотрывно глазел на меня. Линда также не обращала на своего жениха ни малейшего внимания, следя за моими залихватскими плясками. При этом она часто и озабоченно поглядывала на часы, один раз, я видела, даже сверила время у соседей по столику. Это уже напоминало маньячество. Странное поведение, учитывая, что уходить она явно не собиралась.
– Надолго приехала? – пропыхтел мой партнер по танцу. Его звали Олег. У него было веселое загорелое лицо – он нравился мне.
– На две недели.
– Телефончик дашь?
– Нет телефончика.
– Тогда мой запиши. Может, завеемся завтра куда-нибудь, например в дельфинарий?
– Давай.
Музыка стала медленной. Парень обнял мою открытую спину, ненавязчиво запуская руку под платье. Его пальцы коснулись основания груди. Но я не стала одергивать. Мне нравились эти руки, это худое тело. Я тихо млела в такт романтической песне. Шурик прав, Феолент лишает комплексов, освобождает, толкает на глупости. Пожалуй, будь мой партнер понастойчивей, я согласилась бы пойти с ним прямо сейчас…
Прижавшись губами к мужскому плечу, я увидела, что Линда с Шуриком тоже танцуют. Мне показалось, они выглядят вместе ужасно смешно: Джессика Лэнг в лапах Кинг-Конга. Шампанское плескалось в моем мозгу сладкой мутью. Я тихо захихикала. Рука Олега окончательно завладела моей правой грудью, и я прижалась к нему. Конечно, он сочтет меня слишком доступной, но какая разница? Прелесть курортного романа в том, что у него нет слова «завтра».
– А-ах-х… – вздохнула я. И тут же, не успев сообразить, что к чему, полетела на пол и приземлилась прямо на Олега. Кто-то легко поставил меня на ноги и прислонил к стене. Ничего не понимая, я смотрела, как Шурик бьет моего ни в чем не повинного кавалера, рыча:
– Еще раз тронешь ее, козел, убью!
И видела застывшие, ледяные глаза Линды, в упор глядевшие на меня, испуганно прижавшуюся к выкрашенной синей масляной краской стене.
– Шурик, стой!!! – заорала я что есть мочи.
Он замер с занесенной для удара рукой. По лицу Олега текла кровь. Это было ужасно.
– Шурик, пошли домой, – железобетонно приказала я и направилась к выходу. Он покорно поплелся следом.
Линда вскинула брови и посмотрела на часы.
Ну и компания у меня: сумасшедший и больная паранойей!
* * *
– Ну зачем ты это сделал? Какого черта?! – бушевала я.
Мы шли по безлюдной темной улице Севастополя. Линда молчала. Стуча тоненькими каблуками, придерживая рукой элегантную белую сумочку, она шла за нами с отрешенным видом леди. Лишь время от времени поглядывала на часы. Шурик сбивчиво оправдывался:
– А чего он тебя за грудь тискал?
– Это моя грудь, моя, а не твоя! Если он ее тискал, значит, мне это нравилось.
Меня распирала обида и возмущение. Как мог этот совершенно посторонний амбал одним ударом дебелого кулака разрушить мой будущий роман и лишить меня всех вытекающих из него удовольствий?!
– И парень мне нравился. Я с ним завтра собиралась в дельфинарий.
– Так сходим завтра в дельфинарий без него. Повеселимся ничуть не хуже…
Он совсем дурак или прикидывается?
– Да, – злобно прошипела я. – Вижу, какое с вами веселье!
Меня уже не мучили угрызения совести. Я неприкрыто злилась на Линду, которая позволяет своему идиоту-жениху крушить мою личную жизнь, а потом делает вид, что ничего не произошло.
– Машенька, посмотри, собачка. Давно уже за нами идет…
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Шурик ткнул пальцем, показывая мне на черный комочек. Крохотная бездомная псинка семенила за нами на маленьких кривых лапках. Несчастный одинокий щенок с тщетной надеждой найти хозяина.
Я жалостливо уставилась на него. Чем мы можем помочь бедному зверенышу? Мы, глупые человеки, не способные нести ответственность даже за самих себя. Мы кажемся ему всесильными, но у кого из нас хватит силы воли внять его сиротству, его обреченности и увезти ненужную беспородную собаку с собой в Киев?
Глаза наполнились солью.
– Машенька, не плачь!
Но я уже плакала навзрыд пьяными сентиментальными слезами. Ревя над своей слабостью, неспособностью помочь даже этому крохотному существу, над своей неустроенной жизнью, своей невезучестью – попасть как кур во щи в чужую любовную головоломку, в которой я ничегошеньки не понимаю, ни в чем не виновата и страдаю ни за что ни про что.
– Маша, не плачь, мы его не бросим! – надрывно попросил Шурик и, подобрав безмолвный комочек, ловко сунул его себе за пазуху.
Песик тихо пискнул.
– Что ты станешь с ним делать? – оторопело спросила я.
– Заберу в Киев, буду воспитывать.
Я смотрела на Шурика недоверчиво и в то же время восторженно, широко открытыми изумленными глазами.
– Ты берешь его насовсем?
– Конечно, – ответил он просто.
– Это правда? – переспросила я, не веря – боясь поверить в чудо. В то, что можно так спокойно, так легко, так правильно поступать.
– Ага, – улыбнулся он.
И внезапно его улыбка показалась мне на удивление милой, доброй и славной. Так мог улыбаться только очень хороший человек!
– Да, уже пора, – сказала Линда.
Она с интересом рассматривала циферблат своих часов.
* * *
Старенькая машина подпрыгивала на ухабах. Горбатая попутка везла нас в Севастопольский дельфинарий. Балагур-водитель неутомимо травил анекдоты. Сидевшая на переднем сиденье Линда (ее укачивало сзади) одобрительно внимала ему.
Облокотившись на спинки их сидений, мы с Шуриком весело смеялись. Счастье врывалось в машину вместе с ветром.
Сегодня утром за завтраком погода наших отношений внезапно наладилась, став солнечной и теплой. Линда словно воскресла из мертвых, шутила и ласково улыбалась своему жениху, он – ей, я – им обоим. Щенок, названный Семкой в честь дяди – хозяина дачи, юлил вокруг стола, всем своим видом демонстрируя огромную благодарность. Его крохотный хвостик непрерывно подрагивал от восторга. И я целиком разделяла собачьи чувства. Сейчас, когда между женихом и невестой воцарилась долгожданная гармония, я была преисполнена признательности к ним обоим, подобравшим меня, как щенка, и подарившим мне это синее-синее море, скалы, облака, волшебный Феолент, обнимающий нашу террасу.
«А ларчик просто открывался! – радовалась я. – Линде нужно было не держать себя сухарем и недотрогой, а почаще улыбаться своему Македонскому. Вон он у нее какой замечательный!»
После того как Шурик усыновил Семку, он казался мне лучшим из людей.
– Муж возвращается из командировки и застает жену в постели с любовником… – вещал водитель.
Я заранее растянула губы в улыбке в преддверии финала вечной истории. Рука Шурика легла на сиденье рядом с моей попой. Ерунда! В транспортном средстве люди часто разбрасывают конечности куда попало. Может, он положил ее на сиденье чисто машинально.
– Ха-ха-ха! – дружно рассмеялись мы.
– А у нас в «Альфе» случилась похожая история… – начал Шурик, обращаясь к Линде.
Зря я дергаюсь. Слава богу, жених, как и положено влюбленному, замолаживает свою невесту.
Но моя тщетная надежда жила не больше нескольких секунд. Пальцы Шурика ожили, тихо прокрались по моему обнаженному позвоночнику. Лаская, он провел ладонью по спине, погладил карманчики джинсовых шортов, рука сползла ниже и обняла высовывающееся из выреза полукружие.
Радостная улыбка заела на моем лице оскалом. Я не знала, что делать. Гаркнуть – значит сдать его Линде. Поссорить их Снова испортить им отношения и отпуск себе. Смолчать – оказаться предательницей. Уже не косвенной – явной.
Указательный палец Шурика приподнял край шортов и тихо пополз вглубь.
Я вздрогнула и обмерла. Мамочки! Насилуют.
Аккуратно, нежными пульсирующими рывками палец крался в запретную глубину.
Незаметно для впереди сидящих я попыталась вытащить железобетонную руку из своих штанов. Какое там! С тем же успехом я могла заставлять киевскую Родину-мать сделать зарядку.
Мне отчаянно захотелось плакать от оскорбления. Хам! Предатель! Гад! Маньяк сексуальный! Я чувствовала, что происходит нечто мерзкое, ужасное. Но ужаснее всего, что происходило это не только с ним. Моя спина выгнулась, и ягодицы сами собой приподнялись, пропуская чужака внутрь. Он понял это. Рука Шурика перестала медлить, продвигаясь по-пластунски, и повела себя резко профессионально. Он продолжал говорить. Я – идиотски улыбаться. В этот момент машина подпрыгнула на очередном из ухабов. И я заорала. От толчка рука Шурика вошла так глубоко, что дальше было уже только мое сердце – сердце предательницы.
– Что с тобой? – сдвинула брови Линда.
– Остановите машину. Остановите! Мне плохо! Сейчас меня…
Машина с визгом затормозила. Я пулей выскочила из нее и, отбежав на несколько шагов, согнулась над выжженной крымской травой. Меня действительно чуть не стошнило от отвращения к самой себе. Поскольку то, что я чувствовала, было не что иное, как – удовольствие. Жуткое. Нестерпимое. Захлестывающее, как море.
Подняв лицо, я увидела: Шурик направляется ко мне. Я взглянула на него затравленно, исподлобья. Мы стояли достаточно далеко, и нас не могли слышать. Он наклонился.
– Прости, – прошептал он. – Прости. Нам нужно поговорить. Я схожу с ума…
– Нам не о чем говорить, – выдохнула я.
На его круглом, полудетском лице была выписана явственная мука.
* * *
Я лежала в кровати, тупо уткнувшись носом в подушку.
– А-а-а… Нет, медленнее… А-а-а… Не так глубоко…
Вот уже четверть часа я слушала стоны за стеной, прерываемые ровными Линдиными назиданиями. И кто только делает такие тонкие перегородки в смежных спальнях! Все слышно. Забавно, если раньше я ничего не слышала, выходит, они занимаются сексом первый раз? Непонятная парочка.
– А-а-а…
Нет, невыносимо! Я скатилась с кровати и вышла на террасу.
Море!
Бежать к нему, скорее, полотенце, купальник. Оно все залечит, все смоет, оно успокоит меня.
На спуск с горы ушло всего несколько минут. За три дня я научилась карабкаться по скалам не хуже горного козла. Но сегодня я пошла не на «наш», левый, а на правый пляж, где все-таки копошился народец. Парочка компаний, десяток влюбленных парочек Ладно, искупаюсь и разберусь, кому тут строить глазки.
Я погрузилась в воду и поплыла навстречу небосводу. Я бежала. Мне хотелось оторваться, ампутировать себя от происходящего в спальне, от ахов и охов, от мысли, что сейчас они занимаются любовью. И мне почему-то больно это знать.
Вернувшись из Севастополя на Феолент, я не отходила от Линды ни на шаг, опасаясь разговора с Шуриком.
Я схожу с ума!
Его фраза билась у меня в мозгу колоколом.
И лишь когда, пообедав, они ушли к себе и я услышала стоны за стеной, я поняла, что боюсь не его, а себя. Я хочу быть там, на месте Линды! Быть с ним! И злюсь на него, еще несколько часов назад занимавшегося запретным сексом со мной в машине, и вот уже с другой…
Нет, не он, это я схожу с ума! Как такое могло произойти? Только сутки тому назад я осуждала его, брезговала им, отстранялась от него всей кожей, если он оказывался слишком близко. И здравствуйте! Не прошло двадцати четырех часов – бешусь, как сучка во время течки.
Не думать об этом! Не думать! Забыть.
Вернувшись на берег, я понуро легла на расстеленное полотенце. Облака стремительно неслись по небу, их перламутровые брюшки напоминали огромные раковины. Странно, ветра совсем не чувствуется…
– Девушка, чего вы скучаете?
Я отмахнулась от навязчивого мужского баса, даже не посмотрев, как выглядит его обладатель. Не хочется ни с кем знакомиться, флиртовать, улыбаться. Вляпалась, врезалась, втрескалась в самого недоступного – парня своей подруги. Нечего делать, нужно уезжать в Киев. Иначе – мука адская.
Мужчина нерешительно топтался на месте неподалеку от меня. Я слышала, как похрустывают камешки у него под ногами.
– Уходите, – попросила я глухо. – Ничего не выйдет. Я люблю другого.
– Интересно кого? – послышался голос Шурика.
Я села. Он расположился рядом со мной, по-турецки сложив ноги.
– Ты действительно кого-то любишь? – напряженно повторил он, пытливо глядя на меня.
– Тебе-то что?
– Нам нужно поговорить.
– Натрахался, теперь можно и поговорить? Где Линда? Что-то вы слишком быстро закончили… – Я уже упрекала его, уже ревновала. И он понял это.
– Линда сказала, что устала и хочет спать. А закончить нам не удалось, ничего не получилось.
– Врешь. – Я болезненно скривилась. – Уже врать мне начал.
– Я не вру, – тихо сказал он. – Я не могу любить, когда ничего нельзя.
– Раньше же получалось!
– И раньше так было. Я понимал, она не такая, как все, с ней нужно аккуратно, по чуть-чуть. Думал, оттает со временем, раззадорится. Но я больше не могу так.
– Незачем посвящать меня в интимные подробности вашей жизни, – рассердилась я. – Я не хочу их знать!
– Хочешь. – Он смотрел на меня в упор, его пухлые губы были сжаты сейчас в одну жесткую линию.
– Сегодня в машине ты вел себя как последний мерзавец!
– Но ты сама дала мне сделать это!
– Значит, я такая же подлая, как и ты. Я уеду. Сегодня же. Прямо сейчас соберу вещи и уеду в Киев.
Я вскочила. Послышался удар.
Ветер влетел в нависшую над пляжем скалу и ударился о нее сильным упругим телом. С горы посыпался град камней. Один из них попал в голову какому-то мужчине. Он упал. Люди испуганно бросились к нему, начали поднимать. Из виска пострадавшего текла струйка крови. «Не убило, но шрам останется…» – с облегчением сказал кто-то.
И в ту же минуту дождь обрушился на нас тяжелыми потоками воды. Небо почернело. Я испуганно вжала голову в плечи, еще три секунды назад светило солнце, ничего не предвещало урагана.
– Не бойся, – произнес Шурик. – В Крыму часто бывает так. Здесь все внезапно…
Народ спешно собирал пожитки и мчался к горе. Вереница пляжников уже пыталась ползти вверх по тропинке, но навстречу им лился поток желтой, перемешанной с глиной воды.
Перекинув полотенце через плечо, я кинулась вслед за всеми, поддавшись массовой панике.
– Куда ты? – попытался остановить меня Шурик.
– Убери руки! Не подходи ко мне! – ненавидяще прорычала я.
Вскарабкаться против течения водопада оказалось практически нереально. Ноги скользили, не за что было ухватиться. Вокруг меня копошились злые, испуганные люди, никому и в голову не приходило протянуть мне руку.
– Давай помогу, – сопел Шурик сзади. Я попыталась лягнуть его ногой.
– Уйди!
Неожиданно мой купальник без бретелек пополз вниз и грудь вывалилась наружу. Стало стыдно, противно. Мужики вокруг оживились, потянулись ко мне.
– Эй, красавица, давай поддержу! – фривольно предложил один.
– Не смей! – заорал Шурик и, навалившись на него, сбил с ног. Оба упали и понеслись вниз, как на водных горках.
Чувство мучительной беспомощности, незащищенности нахлынуло на меня. Я попыталась подтянуть руками лиф, и ноги тут же разъехались, поток подхватил меня, понес вниз. Грязная вода лезла в рот, пальцы отчаянно искали опору, но ее не было, и глиняный водопад выплюнул меня на камни.
Увы, только в романах героини после перенесенных испытаний приходят в себя в объятиях любимого. Мне же даже не удалось потерять сознание. Оглушенная, я встала на четвереньки и поползла, покачивая бюстом. Но данный нюанс меня уже не смущал.
Прямо по курсу Шурик неутомимо тряс бесчувственное тело несчастного, имевшего неосторожность заметить мои прелести. Это показалось мне безумно смешным. Я села и заржала долгим истерическим смехом. А дождь шел и шел, будто море поменялось местами с небом и теперь проливалось на нас оттуда, и пройдет немало лет, прежде чем иссякнет эта бесконечная вода…
Выпустив из рук соперника, Шурик подошел ко мне, поднял, молча прижал к себе. Моя голая грудь прижалась к его груди. Но сейчас это казалось несущественным, неважным, само собой разумеющимся. Его объятия были такими большими и всеобъемлющими, что я чувствовала себя в них будто в маленьком домике.
– Тебе нужно выпить, у меня есть, – коротко распорядился он и достал из кармана шортов плоскую флягу.
Я глотнула из нее, не задумываясь, глубоко. Гадостный коньяк взорвался внутри теплом. Было ужасно весело. Два полуголых, вымазанных глиной животных в центре бушующей стихии.
– Пошли в море, – предложил он.
Я сделала еще один глоток, и мы поплыли по странно-спокойной морской глади, изрешеченной каплями дождя. Мне было лень шевелить руками и ногами, и я обхватила сзади мощную шею Шурика. Он нес меня, рассекая воду ровно и уверенно, как дельфин. Мы вплыли в грот Скалы-кольца, разделяющей два пляжа, и выползли на камни.
Высокий каменный свод защищал от дождя. Его серебряные стрелы звенели справа и слева от нас, а мы сидели, словно на террасе, попивая горько-горячий коньяк из фляги. И трудно было поверить, что в этом мире существует кто-то, кроме нас.
Некого предавать, не перед кем оправдываться, не к кому ревновать…
