Текст книги "Я - ведьма!"
Автор книги: Лада Лузина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Глава четвертая
Трещина
Я шла по нарядному постновогоднему Крещатику пронизывая скрипящий снег каблуками сапог. Мой «мерседес-купе» стоял рядом, на Пушкинской, но я специально сделала круг, чтобы продлить нашу игру.
На мне была короткая шубка голубого цвета, кожаная юбка ей в тон, высокие сапоги, перчатки… А за стеклами бесчисленных витрин, то исчезая, то появляясь слева от меня, вышагивала полуголая Лера – в одних лишь черных сапогах с узкими голенищами и белье – единственном из одетого на мне, что было приобретено естественным путем. И если бы случайный прохожий проследил за моим зыбким отражением, он бы, вероятно, замер как соляной столб, думая, что сошел с ума от приступа похоти, раз идущая навстречу блондинка в голубой шубке уже мнится ему нагишом в проститутошных сапогах и черном кружеве.
Но никто не смотрел на витрины магазинов. Мужчины пялились на меня – яркую, как василек на фоне черно-белой зимы, неотразимую, уверенную в себе. Я не могла увидеть в зеркале, к лицу ли мне голубой мех, прельстительно ли обнимает ноги узкая юбка до колен, но глаза мужчин – самые честные зерцала – отражали точнее всех зеркал мира: я прекрасна!
Чутким, присущим им одним нюхом они мгновенно улавливали жар, полыхающий у меня между ног, похоть, ползущую кольцами по моему телу под зимней одеждой, и в их зрачках загорался азарт. Они нелепо тормозили на месте, обрывая разговоры на полуслове, провожали меня оглашенным взглядом, кричали мне вслед, они хотели вступить в мою любовную игру, не зная, что это наша игра с Лерой.
Это ее – мое собственное! – нагое тело за стеклом возбуждает меня. А они – только острая приправа к рискованному, кружащему мне голову аттракциону: идти по Крещатику рядом со своей не видимой никому любовницей, перебрасываясь с ней сияющими упоенными улыбками, желать ее, чувствуя себя самой желанной, и, зная, что ты одета красивее всех, видеть себя нагой.
– Валя, это ты?! – затормозил меня на углу мужской голос.
Я подняла голову и, увидев один из тысячи ошалевших от желания взглядов, не сразу идентифицировала его хозяина.
– Это ты! – Валера сделал шаг ко мне. – Я уже не верил, что найду тебя! Куда ты пропала? Таня сказала, у тебя новый роман… Если бы не она, я бы подал заявление в милицию! Ты исчезла так внезапно. Почему? Мы поссорились из-за ерунды…
Он выкрикивал фразы, разрезая их лишь короткими паузами, а его взгляд – я чувствовала это – по-хозяйски ощупывал мое тело с ног до головы, словно проверяя, все ли на месте, действительно ли это я, действительно ли я стою сейчас перед ним.
– Я не помню, из-за чего мы поссорились, – сообщила я свысока.
Я предпочла бы произнести это равнодушно. Но, вопреки своей воле, испытывала в этот момент апогей возбуждения, близкий к экстазу. Я получила самый большой из всех возможных выигрышей в сегодняшней игре – встречу с бывшим любовником, которому можно с наслаждением сказать «нет», зная: он как никогда жаждет услышать «да»!
– Какая ты… – он восхищенно покачал головой, так и не сумев подобрать нужного слова. – Впрочем, ты всегда была красивой, не похожей ни на кого. Поэтому я так запал на тебя…
Его запоздалое признание все же было чертовски приятным. Даже если бы весь Киев проскандировал хором гимн в честь моей красоты, это не доставило бы мне такого удовольствия.
– Ты сменила квартиру? – продолжал он. – А у меня сменился телефон. Ты не могла дозвониться?
– Я не звонила тебе.
– Значит, правда про роман?
– Правда.
– Кто он? Чем занимается? – Лицо Валеры тускнело на глазах.
– В основном любовью, – ответила я манерно.
– Он что, нигде не работает? – Он уже чувствовал боль, уже хотел отомстить.
– У нас нет необходимости думать о деньгах, – довольно объявила я сущую правду.
Валера помрачнел и еще раз осмотрел меня, уже по-другому, хмуро оценивая стоимость каждой вещи и складывая их в круглую цифру. Такую сумму он не зарабатывал и за сезон.
Мы помолчали: говорить сразу стало не о чем.
– Знаешь, – протянул он, нащупывая почву для иной темы разговора, – тебя многие искали.
– Кто, например?
– Сашка. Он же твой одноклассник. А ваш класс собирался вместе на похороны…
– На похороны?
– Ну да. Одну из ваших одноклассниц убили. Ты не знала? Об этом даже по телевизору говорили в программе про криминал. Лариса Сайко. Ее нашли мертвой в парке. И убийцу, как ни странно, нашли тоже – Анатолий Ломоносов. Я только из-за фамилии и запомнил.
Но меня поразила вовсе не фамилия, а имя.
– Анатолий. Господи, это же…
– Ты его знаешь? – вскинул брови Валера.
Я молча помотала головой.
Я не знала его. Да и факт Ларисиной смерти не вызвал у меня ничего, кроме скорбного бесчувствия. Ее убийство произошло где-то далеко, в неведомой мне ее взрослой жизни, в то время как крещенский вечер десятилетней давности был совсем рядом, и чтобы нащупать его, достаточно было сунуть руку в карман. Веселая хохотушка Лариса, нагадавшая себе в ту ночь Анатолия.
А Ларка на какого-то извращенца-педофила нарвалась, с трудом отбилась. А потом в жизни все точно так и получилось…
Точно так. Вот только суженый – не обязательно муж.
Я вспомнила, что тысячу лет назад, до рождения Леры, Карамазова пыталась объяснить мне это, и одно воспоминание, как иголка нитку, потянуло за собой другое – забытое мной пророчество ведьмы, проявившееся на белой тарелке. Покоренный Валера и я, самодовольно созерцающая себя в зеркале. Только теперь я понимала, что на той картинке нас не двое, а трое.
И сейчас это предсказание сбылось. Или почти сбылось…
– Может, встретимся как-то? Запишешь мой телефон? – неуверенно предложил Валера.
Я не спеша сняла перчатку, расстегнула сумочку и достала оттуда новенький мобильный – одно из своих последних приобретений, в котором, к слову, не было ни малейшего смысла. Я не общалась ни с кем, кроме Леры, а где бы я ни находилась, для того чтобы поговорить со своей суженой, мне достаточно было взять в руки пудреницу с зеркалом. И, возможно, если бы не желание хоть раз воспользоваться новой игрушкой, я бы надменно отказалась от предложения бывшего любовника. Но природное женское тщеславие победило женскую гордость.
– Диктуй, – распорядилась я сухо.
Призрак Ларисы испарился, настроение снова стало превосходным.
– 494-22-28. Позвони обязательно. Кстати, ты куда сейчас?
– У меня машина на Пушкинской…
Только из-за того, что мое внимание было полностью сосредоточено на кнопочках «необъезженного» телефона, мне наконец удалось добиться желаемого эффекта: усмирить рвущееся наружу детское хвастовство и сказать это так, как хотелось, – между прочим.
– Я провожу тебя, – заявил Валера.
Я передернула плечами, давая понять: мне все равно.
Он поплелся следом, не желая меня отпускать. Или просто хотел взглянуть на авто и убедиться, что я не понтую. А может, решал более важный вопрос: как далеко меня занесло, насколько недостижимой я стала? Если я унесусь от него на «Ладе», он наверняка попытается меня догнать, а если на «мерседесе»…
Мы молча поднялись по бульвару Богдана Хмельницкого и свернули на Пушкинскую.
– Какая у тебя машина? – не выдержал Валерка.
– Вот она.
Я подошла к своей серебристой «купешке», доставая из кармана ключи. Машина приветственно пискнула, мигнув фарами. На улице темнело.
– Понятно. – По физиономии Валеры я видела: его худшие опасения подтвердились. – Но ты все же позвони мне. Позвони, обещаешь?
Я неопределенно дернула головой и села за руль. Он продолжал жестикулировать, набирая кнопки невидимого телефона и кивая мне в ожидании ответного кивка.
Рассмеявшись, я тряхнула челкой: «Да, позвоню» – и завела машину. Валера стоял и смотрел на меня.
И я невольно восхитилась его упрямством. Дорогие женщины не прельщают мужчин, а пугают. Валерка только что получил увесистую оплеуху, мучительную для его болезненного самолюбия, – доказательство: его гипотетический соперник богаче и круче. И все же собирался вступить с ним в бой за меня!
Да, упрямства нам обоим всегда было не занимать.
* * *
Когда «мерседес-купе» наконец двинулся с места, я вспомнила про Леру и опустила козырек с зеркалом, чтобы извиниться перед ней.
На ее лице было знакомое мне до боли выражение обиженной лягушки, сразу же делающее его некрасивым и отталкивающим. Секунду я неприязненно разглядывала, изучая со стороны эту нелепую, вызывающую отторжение гримасу. Неудивительно, что она так раздражала Валеру! Теперь я впервые почувствовала себя на его месте.
Я знала – это Лерино лицо. Мое лицо довольной кошки выглядит сейчас совершенно по-другому.
В желудке стало гадко и противно, словно я только что проглотила какую-то слизкую дрянь. Извиняться сразу расхотелось. Я решительно подняла зеркало и порулила к дому, уверенная: там меня ждет если не скандал, то по меньшей мере весьма неприятный разговор. Я знала, на что обиделась Лера, – встретив Валеру, я забыла о ней напрочь. И разозлилась на нее в ответ за ее обиду, ее надутый вид, за предстоящие мне оправдания и за то, что все это неминуемо испортит мой праздничный настрой. Мне хотелось, чтобы она разделила сейчас со мной радость победы, обсосала все нюансы встречи с бывшим любовником, подтвердила: я была на высоте. Хотелось отпраздновать с ней свой триумф, завеяться вместе на дискотеку, танцевать до утра, ловя ее – мои – любовные и торжествующие взгляды. Хотелось, чтобы она была мной, понимающей меня как никто другой!
Но я знала: она и есть я. Классическая каноническая я с исполненным укоризны лягушачьим фейсом, появлявшимся у меня на счет «три», как только я теряла уверенность в своем любимом.
И я же – ее любимая, давшая ей повод для сомнений.
Я знала: повод ничтожный. И знала: при моей ранимости мне достаточно самого ничтожного повода, чтобы испытывать неподдельный страх и отчаяние. Я чувствовала раздражение, рикошетом поразившее меня при виде ее замкнутого, недружелюбного лица. И знала: оно лишь маска, скрывающая истинные смятенные чувства.
Я раздвоилась и, словно взбесившийся заяц, скакала с одной позиции на другую, принимая истинность и ложность их обеих.
Я не ощущала своей вины и до отвращения не хотела каяться. Но именно то, что Валера не ощущал своей вины и, не желая повиниться, принимал оборонительную позицию, и превращало наши мелкие конфликты в непреодолимые катастрофы.
Я с удивлением осознала, что первый раз в жизни понимаю Валеру: истоки всех его чувств и поступков, доводивших меня до бешенства и крика. На девяносто процентов они были лишь реакцией на мои слова и упреки. Точно так же, как нынче Лера, я отказывалась признавать его право невинно попетушиться перед барышнями, потрясти перед их осоловевшими глазами павлиньим хвостом. А он так же, как теперь я, не желал объяснять то, что, по его мнению, я должна была понимать априори.
Возможно, он вовсе не изменял мне направо и налево. Просто я сама ставила его перед выбором: либо слезно просить прощения за несуществующую измену, бубня «я больше не буду», либо с присущим нам обоим упрямством доказывать свою невиновность до тех пор, пока тебя не занесет и невинный флирт не превратится в реальную вину.
«Я оправдываю Валерия, чтобы оправдать себя», – подумала я вдруг.
Это открытие было настолько неприятным, что помогло взять себя в руки, обуздав бурлившие во мне чувства.
В глубине души я уже приняла решение: если Лера начнет высказывать свои «фэ», я развернусь и поеду на дискотеку сама. Но сейчас резко перечеркнула свои намерения. Именно так поступил бы Валера!
А я – не он. Я – это мы, Валя и Лера.
Мы просто не можем расколоться из-за такой ерунды на две мятежные половинки.
* * *
Мои опасения подтвердились. Лера в сапогах и черном белье сидела на диване, молча, исподлобья глядя на меня. Ее тело уже не казалось возбуждающим. У него был отталкивающий вид – как у крепости с целым рядом пушек на стенах. Одно неверное движение, и они разом выстрелят тебе в лоб градом убийственных обвинений. Бедный Валерик, не мудрено, что у него не было никакого желания каждый раз пробивать такую оборону.
– Накинь халат, ты простудишься…
Она не ответила.
Я разделась и, повесив одежду на спинку кресла, опустилась рядом с ней, раздумывая, что лучше: начать разговор самой или делать вид, будто ничего не произошло. Валера всегда предпочитал второй вариант. Я, кажется, тоже.
– Давай поедем на дискотеку, – предложила я.
– Неужели ты все-таки вспомнила обо мне? – грянул первый выстрел – предупредительный.
– Ты обижена? – Мое удивление было чересчур искусственным. – Почему?
– Кто этот мужчина?
– Разве ты не знаешь его? Я жила с ним три года. Ты не могла не видеть его раньше. – Пожалуй, следовало сказать это помягче, не так, словно я уличаю ее во лжи.
– Ты никогда не говорила мне о нем. – Неужели нельзя было сказать это по-другому, не так, словно она уличает во лжи меня?
– Не было желания вспоминать. Я бросила его, как только появилась ты.
– А как только появился он, бросила меня! – выпалила Лера.
Я поморщилась. Упрек был слишком несправедливым. Ведь я сидела сейчас рядом с ней, я проговорила с ним всего двадцать минут. Она зажала меня в угол, оставляя только два варианта: вступить в войну или выбросить унизительный белый флаг.
Я помолчала, пытаясь поставить себя на ее место и представить, что должен был сделать Валера – и чего он никогда не делал, – чтобы успокоить меня. Наверное, дать мне попыхтеть пять минут и толерантно все объяснить. В общем-то, не так уж сложно…
– Послушай, Лера, – начала я. У меня было чувство, словно я делаю осторожный шаг по канату. – Ты действительно зря обижаешься. Валера мой бывший любовник. Вспомни, ты должна была его видеть…
– Да, в зазеркалье я встречалась с ним не раз, – нехотя согласилась она.
Она не собиралась сдавать позиции, просто выжидала, озадаченная моим маневром.
– Ну вот видишь…
Она резко прервала меня на полуслове.
– Но я понятия не имела, кто он для тебя! Я знаю его только как хама, с которым мы постоянно ссорились! Он доводил нас до слез! Я всегда ненавидела этого мужчину. Не понимаю, почему ты вдруг стелешься перед ним?!
От ее крика канат задрожал под моими ногами. Нет, это отнюдь не простой трюк, а смертельный номер «Канатоходец под обстрелом».
– Я любила его…
– Если так, то мне тебя жаль!
Конечно, дошло до меня, Лера никогда не занималась любовью вместе с нами. Хотя и в его, и в моей спальне есть зеркала, мы всегда проделывали это в темноте, невидимые никому, в том числе и ей. Кто знает, может, с зазеркальным Валеркой Леру связывал не роман, а совсем икая связь? И там он был ее сволочным родственником, соседом или коллегой по работе…
– Ты права, у нас были кошмарные отношения, – как могла спокойней призналась я, продвигаясь вперед еще на несколько шагов. – Мы постоянно препирались, разбегались, сбегались. Он измучил меня. Я счастлива, что рассталась с ним.
– Ага. А встретив его снова, тут же позабыла обо всем на свете, – подставила подножку она.
Я пошатнулась, но все же удержала равновесие.
– Да, – согласилась я, – я забыла обо всем. Но ты должна меня понять. Это же такой кайф – размазать по стенке бывшего мучителя. Раньше мне ни разу не удавалось взять над ним верх. А теперь он ищет меня по Киеву с собаками. А тут вот она я – красивая, обеспеченная, желанная, любимая тобой. Может, я ни разу не посмотрела на тебя, но если бы не ты, я не могла бы чувствовать себя такой сильной. Вся моя сила была в том, что у меня есть ты, а значит, никто другой мне не нужен.
Это было великолепное сальто-мортале на середине каната. И я стояла в центре арены, принимая восторженные аплодисменты публики.
– Правда? – Ее глаза потеплели.
– Ну конечно же правда!
Как ни странно, объяснение принесло облегчение не только ей, но и мне. Поступив вопреки своим чувствам, я добилась именно того, чего хотела, – сейчас мы испытывали общую, нашу с ней, радость победы над Валерой.
– Поехали на дискотеку, – сказала я, ласково поправляя светлый локон на ее лбу. – Пожалуйста, поехали на дискотеку. Я так хочу отпраздновать это!
– Хорошо, – довольно протянула она. – Только пообещай мне, что никогда больше не увидишь этого мужчину. Ни встречаться с ним не будешь, ни звонить.
Я изумленно открыла рот, не в силах проглотить такую категоричность.
Белый флаг обернулся для меня рабством.
Канат подо мной подпрыгнул батутом, подбрасывая меня вверх. Удержаться на нем было невозможно. Я летела, расставив руки, зная: вслед за взлетом грянет падение – ссора неминуема.
– Что? – закричала я визгливо. – Я уже и поговорить с ним не имею права?!!
* * *
Запахнувшись в рыжую рысью шубу, я выбежала на улицу, села в машину и включила мотор, еще не зная, куда собираюсь ехать. Уж точно не на дискотеку. Настроение безнадежно разорвано. Отголоски скандала гудели в ушах. Леру зашкалило. Как она могла требовать от меня такое, после того как я ей все объяснила?
Внезапно я осознала, что мне некуда ехать. Уже полгода я не поддерживала связь ни с кем из знакомых, их телефоны стерлись из моей памяти, а записная книжка осталась дома. Я даже не помнила, куда сунула ее при переезде, настолько бесполезной вещью она казалась. И вдруг снова вернула себе потерянный статус предмета первой необходимости, без которого любой нормальный человек чувствует себя как без рук.
Проблема в том, что моя жизнь утратила очертания нормальности! Я сама позволила Лере усесться себе на шею, свесив ножки. Вела себя так, словно принадлежу только ей. Я кайфовала от нашей самодостаточности и независимости от мира. Но независимость дает только еще более глобальную зависимость – цельность, как и любая стена, одновременно и защищает и ограничивает тебя в возможностях.
Видит бог, я не хотела нашей ссоры. Но раз уж она произошла, это прекрасный повод дать понять: я не ее собственность. Только я сама вправе решать, кому принадлежать: себе, ей или тому же Валерке.
«Почему бы и нет?» – мелькнуло в голове.
Пророческое видение, увиденное мной в квартире Карамазовой, манило меня путеводной звездой. Но его акценты сместились – теперь я знала: мой торжествующий взгляд будет адресован не Валере, а Лере, глядящей на меня из зеркал.
«Видишь, он повержен, – скажу я ей. – Для того чтобы не изменять себе, необязательно сидеть дома, занимаясь мастурбацией в виде лесбийской любви!»
И она отзеркалит мою уверенность в себе.
Эта картинка из будущего настолько устраивала меня, что не хотелось думать ни о предшествующих, ни о последующих событиях.
Я вытащила из сумки мобильный телефон, в справочнике которого был записан только один номер.
* * *
– Слу-ушай… надень-ка свою роскошную шубу, – проныл Валера с похотливыми котячьими интонациями. – Будешь как Венера в мехах!
Он показался мне пошлым. Но было все равно. Меня вело от желания. И мокрущее место между ног бежало впереди них – ноги лишь следовали за ним по пятам. Только теперь я заметила, что впопыхах мы даже забыли потушить свет.
Мои вещи валялись комьями на ковре спальни. Валера потащил меня сюда с порога, сразу же завладев, поглотив, вцепившись поцелуем, одурманив шепотом. Его страсть накрыла меня с головой, как мешок, надетый на голову. И я подчинилась ей, скорее чувствуя, чем понимая: как бы ни аргументировала я свой приезд, меня привело сюда только одно, исконно женское желание – раствориться в своем мужчине.
Сколь ни прекрасно быть самой собой, есть и иное счастье – не быть. Растаять, исчезнуть, пропасть пропадом. И отдавшись во власть Валеры, я испытала невероятное облегчение, сбросив с плеч груз своего «Я», ставшего вдруг таким невыносимо тяжелым.
Одним скачком я оказалась на ногах. Накинула на голое тело рысью шубу до пят и, машинально кинув взгляд в сторону зеркального шкафа, спохватилась: у шубы нет отражения.
Пыльное зеркало скрупулезно отражало комнату с разбросанными вещами. Кусок растерзанной кровати. Валерку, растянувшегося на ней в напыщенной позе победителя. Большое окно и заснеженную грушу за ним…
Я растерянно провела рукой по стеклу. И, проследив за ней взглядом, вдруг поняла, что смущает меня в этом привычном, знакомом до мелочей интерьере Валеркиной спальни: кровать, окно, любовник, груша.
Все на месте. Все как всегда…
Нет только меня.
Моего отражения в зеркале!
* * *
– Так, так, так… – поморщилась Иванна Карамазова. – В общем-то, я ожидала, что вы придете. Значит, заклинание сработало? – Она явно не испытывала радости от моего визита.
Я молча кивнула – в горло словно вставили пробку. Только сейчас до меня дошло: ведьма не в курсе моей невероятной истории с выпорхнувшим из зеркала отражением, и я не знаю, как рассказать ее так, чтобы она выглядела хоть сколь-нибудь правдоподобно.
– Это был не тот суженый, которого вы ожидали? – догадалась Карамазова.
Я снова наклонила голову в знак согласия.
– Вы можете рассказать мне все, – предложила она.
– У вас есть зеркало?
Ведьма прошлась по комнате, маневрируя между захламленными вещами столами и этажерками, и отыскала на одном из них старинное зеркальце на длинной ручке.
Я встала и подошла к ней.
– Смотрите, – со вздохом сказала я, поднося стекло к лицу.
Я ожидала от нее испуганного вскрика, нервного взгляда, сомневающегося в истинности невозможного. Но она лишь длинно и угрюмо смотрела на меня, стоявшую посреди комнаты с зеркалом в руках, отражающим что угодно – потолок, занавесь, саму Карамазову, – но только не мое лицо.
– Никогда не видела такого. Только читала, – прокомментировала она наконец, снова садясь к камину и протягивая длинные пальцы к огню.
Вид у нее был крайне неоптимистичный. Но я почувствовала радость уже оттого, что кто-то знает мою тайну и не сошел от нее с ума. Оттого, что у меня появилась хотя бы возможность поговорить об этом.
– Что ж, – голос ведьмы звучал размеренно и печально, – я предупреждала: заклятие сатанинское. Оно способно и не на такое. Могло статься покруче.
– Куда уж круче? – безрадостно усмехнулась я.
– Бывает, часто бывает так, что твой суженый умирает до твоего рождения… Или должен родиться через сто лет после твоей смерти. И ты лишь вспоминаешь его, вечно оглядываясь назад в темную мглу прошлого, тебя терзает история, ты читаешь книги и воспоминания предков, выискивая след его тени. Либо предчувствуешь его, вечно предчувствуешь, оставаясь одинокой, не зная, что этому предчувствию не дано сбыться при жизни. Но заклятие на зеркале способно заставить мертвеца встать из могилы, а нерожденного прорваться к тебе из небытия. И последствия их прихода часто бывают страшны. Только у вас нет суженого ни в прошлом, ни в будущем. Вы были влюблены в себя и обречены на одиночество. Такая судьба. Но было произнесено заклинание, и…
– Ко мне пришла Лера.
– Это я уже поняла. Но почему ваше alter ego[9]9
Другое я (лат.).
[Закрыть] бросило вас?
– Наверное, потому, что я изменила ей. С мужчиной.
Карамазова оторвала взгляд от трепещущих языков пламени и обернулась ко мне.
– Как я понимаю, с тем самым мужчиной, которого вы нагадали в детстве на Крещение?
Я молча кивнула в ответ.
– Не смогли разобраться, кто из них ваш истинный суженый? – насмешливо поинтересовалась она.
– Да нет, просто так получилось…
– И когда отражение исчезло?
– Сразу же после… – замялась я.
– После секса? – уточнила ведьма с бесстрастностью сексопатолога.
– Ага. Я звала ее, стучала в трюмо, выкрикивала извинения… Я не знаю, что мне делать. Я в отчаянии! Вы когда-нибудь пробовали прожить без отражения? Ты не можешь даже накрасить губы и ресницы. И причесаться-то толком не получается…
– Вас волнует именно это? – недружелюбно полюбопытствовала Карамазова.
– Нет, – затрясла я головой. – Самое страшное, что каждый раз, когда я подхожу к зеркалу, у меня возникает чувство, будто меня нет. Я просто не существую! Помогите мне! Я принесла вам деньги. Много денег!
Я с готовностью вытряхнула из плотно набитой сумки свои сбережения. Карамазова пытливо поглядела на меня, сгребла несколько купюр и поднесла их к оставленному на столе зеркальцу в серебряной раме – оно отражало пустую руку.
– Девушка без отражения хочет расплатиться деньгами без отражения, – хмыкнула она.
– Но в магазине их принимают. На них можно купить все что угодно, – сконфуженно оправдалась я.
Ведьма разжала пальцы, купюры упали в общую кучу.
– Я не о том, – сказала Иванна. – Просто, если посмотреть в зеркало, окажется, что нет ни вас, ни денег – нет ничего. Поучительное зрелище. Вы изменили не ей, а себе. Чем тут поможешь?
– Я хочу вернуть Леру, хочу попросить у нее прощения! – закричала я. – Она не выходит ко мне, значит, я должна пойти к ней. Мне нужно попасть в зеркало.
– В зеркало? – колдунья была потрясена. – Человеку нельзя соваться туда. Это очень опасно.
– Выходит, – поняла я главное, – это все-таки возможно?
Опасность меня не смущала, даже напротив – готовность рисковать жизнью ради Леры в какой-то мере притупляла мое чувство вины перед ней.
– Допустим, – согласилась ведьма, – вот только я не собираюсь способствовать вам в этом. В лучшем случае вы заблудитесь в Зазеркалье. В худшем…
– Я разыщу там Леру и попрошу у нее прощения! – убежденно перебила я. – Как только я войду туда, она прибежит ко мне сама, она не позволит мне рисковать.
– А с чего вы взяли, что ей так уж нужны ваши извинения?
– Но ведь она – я, она чувствует то же, что и я!
– А что чувствуете вы?
– Я хочу помириться с ней.
– Если б это было так, она б уже вышла к вам. Не лучше ли для начала разобраться в собственных желаниях, не припудривая их самообманом. Nosce te ipsum[10]10
Познай самого себя (лат.).
[Закрыть], как говорили древние. Чего вы добиваетесь? Вновь обрести себя или подчинить ее? Или только вернуть свое отражение, чтобы беспроблемно красить губы, поскольку в глубине души вы мечтаете придушить собственное «Я»?
– На что вы намекаете? – спросила я презрительно. – Что Лера может убить меня? Это невозможно!
– Невозможно? – ухмыльнулась ведьма. – Хотите сказать, человек не способен убить сам себя? Вы не знаете, что такое самоубийство? – Она откинулась на спинку кресла и захохотала.
А я невольно вспомнила покойную Ларису, суженый которой оказался ее палачом. И тут же мотнула головой, отряхиваясь от грустных мыслей. Что поделать, у каждого своя судьба, мне повезло, а ей нет…
Я начала молча сгребать деньги обратно в сумку.
– Вы несете полную муру, – объявила я. – Лера любит меня так же, как я люблю ее. С тех пор как она появилась, я никого не любила…
– Никого?
– Не цепляйтесь к словам. Заниматься любовью не означает любить. Это был тупой секс. Не более… Вы отказываетесь помочь мне?
– Да. Feci quod potui, faciant meliora potentes[11]11
Я сделал все, что мог, кто может, пусть сделает лучше (лат.).
[Закрыть], – ведьма демонстративно отвернулась.
– Хорошо. Ответьте мне только на один вопрос То предсказание, ну, вы понимаете, на тарелочке, оно может не сбыться?
– Нет, не может, – выговорила она без сомнений. – А что?
– Ничего. Спасибо. До свидания.
Я направилась к двери, злая и недовольная результатами визита, но все же исполненная оптимизма.
Будущее вновь сияло передо мной радужными тонами. Но все, что прельщало меня в предсказании Карамазовой раньше, теперь казалось несущественным. Главное – на той картинке-видении у меня было отражение!
«Нужно срочно купить красное платье», – подумала я.
