Текст книги "Я - ведьма!"

Автор книги: Лада Лузина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Глава четвертая
Пророчество Айседоры

Справедливости ради отметим, что писательство – не единственная профессия, чреватая суицидальным риском. Высок уровень самоубийств у бизнесменов и врачей… Особенно часты случаи самоубийства среди психиатров и психологов.

Г. Чхартишвили.

Писатель и самоубийство

– Это было вчера, – сказала Мира трясущимися губами. – С тех пор меня тошнит непрерывно. Рвет, как только подумаю о еде. Я не спала всю ночь – Люк выбросил мое снотворное. А утром поехала к вам. Вы догадались: я никогда не писала последний абзац. Но я сразу поняла его смысл. Если я попытаюсь еще раз уничтожить браслет, он… магия Вуду убьет меня. Я должна была убить свои произведения в тот же вечер, когда выбросила браслет с моста. Но я нарушила правила. И теперь выхода нет. Но у меня есть деньги…

Она неловко засуетилась, заерзала в кресле, пытаясь нащупать карман так и не снятого пальто.

– Вот, – плачуще произнесла она, протягивая ведьме горсть измятых купюр. – Я знаю, вы берете дорого – пятьсот долларов. Я готова дать больше. Я несколько месяцев не тратила деньги, мне ничего не хотелось… Но теперь я хочу! Очень хочу жить! Помогите мне, пожалуйста!

Мира торопливо выгребала сморщенные доллары из карманов, складывая их на столик между кресел. В комнате воцарилось молчание, но его царствование продлилось не дольше секунды.

– А вам не приходило в голову, что вы опять занимаетесь самовнушением? – с напором спросила Наташа, проигнорировав предостерегающий жест Иванны.

Как нередко бывало, в своем непреодолимом желании помочь – а в силе этого инстинкта Наташа могла дать фору даже ньюфаундленду – она набрасывалась на «утопающего» с дубиной в руках, которой с ходу оглушала несчастного по голове, дабы тот не отбивался от своего спасителя.

– Вы сами вдолбили себе в голову эту ерунду! – закричала она, вскакивая с кресла. – Сами доводите себя до самоубийства! Поглядите вокруг, на солнышко, небо, цветочки. И просто живите, потому что никакой магии не существует!

– Замолчи, – железно приказала ведьма.

Мира перевела обиженный, недоумевающий взгляд на Иванну. Она и впрямь накрутила себя своим рассказом и теперь тряслась от озноба. Внезапный крик певицы окончательно выбил ее из равновесия – так, со щелчком, выбивает пробки, и мир погружается во мрак.

– Вы не хотите помочь мне?.. – пролепетала она заплетающимся языком.

– Забудь это, – отчеканила Иванна.

Она редко прибегала к подобным вещам, ненавидя любое подавление человеческой воли, но сейчас ей было просто необходимо заставить Миру забыть об эмоциональном выпаде певицы, которой, несмотря на все благородство ее порывов, Карамазовой отчаянно хотелось набить морду.

– Забудь все! Забудь… Забудь… Забудь…

Запрокинув голову, писательница смотрела на нее – ее зрачки мутнели.

– Все будет хорошо… – сказала Карамазова. – Спите. Когда вы проснетесь, все будет хорошо. Я обещаю!

Мира послушно смежила веки.

– Что ты с ней сделала? – испуганно взвизгнула Наташа.

Карамазова зыркнула на нее так, словно собиралась испепелить взглядом на месте, и, не удостоив ответом, протянула руку к каминной доске, чтобы достать свой монокль.

– Бабушка родная, что это? – обмерла ведьма.

Она застыла, выпучив глаза и изумленно взирая на украшающую камин ретроспективу старых снимков.

– Ты видишь? Видишь? – вскрикнула Карамазова. В состоянии крайнего возбуждения ведьма схватила с полки два портрета. – Сергей Эфрон сидит как ни в чем не бывало! А Айседора крайне взволнована.

– Айседора? – напряглась Могилева. – Опять Айседора?! Слышать больше не хочу!..

– Ты только посмотри!

Наташа гордо отвернулась. (Все же успев заметить, что толстуха Айседора Дункан испуганно вцепилась в руку молодого мужа… Хотя – она могла дать руку на отсечение! – утром супруги сидели в совершенно иной позе.)

– Ерунда! – звонко провозгласила Наташа вслух.

Карамазова уже поставила рамки обратно и теперь сосредоточенно изучала другую фотогруппу, в центре которой стоял Михаил Булгаков.

– Булгаков нервничает, – огласила диагноз она.

Певица с любопытством поглядела на фото любимого писателя: вид у него и впрямь был нервозный.

«Вот доказательство: мир – это лишь наше представление о нем, – с апломбом рассудила Могилева. – И я, и Иванна так взволнованы, что нам сейчас даже невинный кактус может показаться угрожающим и зловещим».

– Странно, очень странно… – продолжала анализировать Карамазова. – Ни черта не понимаю!

Наташа понимала ровно столько же и с сомнением наблюдала за подругой.

Карамазова вставила в глаз монокль и, отойдя на несколько шагов, тщательно изучила спящую клиентку.

Монокль выпал из удивленного карамазовского глаза и повис на шелковом шнурке Ведьма обвела глазами комнату, словно бы где-то здесь – на полках, на письменном столе, на этажерке – лежал нужный ей ответ, и, видимо, не найдя его там, нахмурилась еще отчаянней.

– Ваня, – позвала Наташа.

Иванна дернула уголком рта:

– Потом.

На ее лице явственно читалось недоумение и интенсивная работа мысли. Она аккуратно ощупала свою черную шапочку, как будто та была последним местом, где мог прятаться запропастившийся ответ. И вдруг резко сдернула ее с головы и швырнула в кресло.

– Все ясно! Audiatur et altera pars[16]16
  Следует выслушать и другую сторону (лат.).


[Закрыть].

Склонившись над Мирой, ведьма решительно потребовала:

– Четко и внятно. Адрес и телефон.

– Фучика, три семьдесят пять, домашний 276-06-18, рабочий 467-70-03, – сонно произнесла та, не разлепляя глаз, размазанным, еле слышным голосом.

– Так. – Карамазова обернулась к Наташе. – Ты на машине? Поможешь мне отвезти ее домой?

– Да.

– Тогда подожди минуту.

Подруга бросилась в спальню, и когда она вернулась, Наташа впервые за весь этот насыщенный событиями час испытала настоящее потрясение.

На Иванне был элегантный брючный костюм, белый плащ из тонкой замши и очки в золотой оправе. Все вместе тянуло тысяч на семь.

«Очки от Гуччи, плащ от Шанель, костюм от Мюглер, – безошибочно определила Наташа наметанным глазом. – Вот тебе и Золушка!»

Очки, скрывающие пугающую желтизну ее глаз, сразу сделали Иванну страшно надменной и солидной. В них она казалась старше лет на десять.

«Нужно будет сказать, чтобы она их больше не надевала», – решила Наташа, но благоразумно приберегла свой совет на потом.

– Поехали, – скомандовала Карамазова.

Ее лицо было сосредоточенным и упрямым.

* * *

Даже спускаясь по лестнице и усаживаясь на заднее сиденье «мерседеса», Мира продолжала спать. Иванна умостилась рядом с ней и заботливо положила голову клиентки себе на плечо.

Заводя машину, Могилева взглянула на часы – пять. Подумать только, она была уверена, что уже глубокий вечер.

– Прости, – начала Наташа, едва «мерседес» рванул с места. – Прости, я не должна была встревать. Но ты не можешь отрицать, что я сказала правду!

В ее великолепном меццо-сопрано звенело неприкрытое раздражение.

– Эта Мира еще более больная, чем ты! Ты хотя бы воображаешь себя ведьмой, а она вообще Господом Богом. И не надо говорить мне про творчество. Я тоже не сапожник. Я, между прочим, вообще звезда, заслуженная артистка Украины. Но при этом почему-то не считаю себя ни иерихонской трубой, ни гласом божьим, ни волшебным голосом Джельсомино! Потому что я, в отличие от вас, нормальная! – В подтверждение своего энергичного тезиса певица вскинула обе руки вверх.

– Руль! – крикнула Карамазова.

Машина резко вильнула вправо. Певица вцепилась в руль, выровняла ход и, нисколько не смущаясь данным происшествием, продолжила:

– И это отнюдь не означает, что я менее творческий человек, чем вы, или недостаточно люблю свою работу. Я тоже готова рвать ради нее жилы себе и другим и пахать с утра до вечера. Я тоже жертвую ради нее многим. И, когда я выхожу на сцену, мне тоже кажется, что я попадаю в какой-то иной, блестящий и сверкающий мир. Но при этом я знаю: жизнь – это жизнь, а сцена – сцена. И иллюзия иного мира объясняется совершенно реальными вещами: адреналином, энергией зрительного зала, аплодисментами, спецэффектами. И если при моем появлении на подмостках загораются софиты и падают блестки с потолка, то дело тут не в магии моего голоса, а в работе осветителей и мастеров сцены. Понятно!?

– Что ж тут непонятного? – Наташа увидела в зеркале машины саркастично изогнутые губы подруги. – Я только не понимаю, почему ты оправдываешься.

– Оправдываюсь?! – вспыхнула Могилева. – Даже не думаю! Я просто объясняю тебе, отчего так некорректно – заметь, я это признаю – влезла в ваш разговор. Потому что у этой девушки проблемы. Она внушила себе черт знает что! А ты сидишь и тупо киваешь, подтверждая все ее абсурдные выводы. Ясно почему! Ты ведь и сама думаешь и живешь точно так же. Честное слово, вы друг друга стоите! Она пришла к тебе за помощью, а ты, соглашаясь с ее маразмами, могла причинить ей еще больший вред. Она, бедняга, и так на грани самоубийства. Кстати, что ты с ней сделала? Почему она меня не слышит?

Забеспокоившись, Наташа попыталась обернуться и рассмотреть спящую пассажирку. Машина снова вильнула.

– Ты можешь смотреть на дорогу! – прикрикнула на нее Карамазова. – И слава богу, что она тебя не слышит. Кажется, мы почти приехали…

Пропетляв в переулках, они отыскали нужный подъезд.

– Мне пойти с тобой? – хмуро спросила Наташа.

– Только при одном условии.

– Каком?

– Что бы я ни говорила, ты будешь молчать как рыба.

– Хорошо… Я попробую, – нехотя согласилась певица и мужественно стиснула зубы.

* * *

Мира висела на руках Карамазовой, словно тряпичная кукла. Наташа нажала на звонок. Кто-то внутри квартиры громко бросился к двери.

– Это ты? – В голосе мужчины слышались одновременно надежда, раздражение и тревога. – Опять ключ забыла?

– Откройте, – приказала Иванна. – Мы привезли вашу жену.

Дверь распахнулась. За ней стоял высокий чернявый парень лет двадцати семи. При виде безжизненного тела Миры его плотно сжатые, суровые губы сразу же стали дергаными и растерянными.

– Что с ней? – сдавленно спросил он, принимая супругу из рук ведьмы. – Где она была? Я тут с ума схожу. На работе ее нет, дома тоже. Я специально отпросился с фирмы…

– Ваша жена пришла ко мне, – строго объяснила колдунья. – Я врач. А это моя ассистентка. – Лицо заслуженной артистки Украины вытянулось от возмущения. – Пациентке было плохо. Я дала ей сильное успокаивающее, и будет лучше, если она немедленно ляжет в постель.

– Вы психиатр? – нервно спросил супруг.

Не пожаловав Леонида ответом, Иванна царственно зашла в дом вслед за ним.

– Помогите ей лечь, – сказала она тоном, не допускающим возражений. – Мы подождем. Мне нужно задать вам пару вопросов.

Муж угрюмо кивнул и покорно повел супругу в спальню. Наташа и Иванна остались в коридоре.

Замкнутое лицо Карамазовой тот час сложилось в насмешливо-ерническое.

– Что вы думаете об этом коридоре, мой дорогой Ватсон? – шепотом спросила она, имитируя великолепный ливановский апломб. – Ась? – Ведьма весело подмигнула «ассистентке».

– Нашла время для шуток, – неодобрительно шикнула на нее та.

В тех редких, известных Могилевой случаях, когда Иванна восставала из мертвых, она мгновенно превращалась в черта из табакерки. И это воплощение казалось Наташе ничем не лучше первого, поскольку чертова Карамазова постоянно язвила и все время норовила щелкнуть певицу по носу.

– Я, к сожалению, могу сказать только одно, – презрела предупреждение чаровница. – По сравнению с этой моя квартира – образец порядка и чистоты.

«Ее лицо хранило остатки былой красоты», – говорят про дам. То же можно было сказать и о Мириной прихожей. Она еще хранила остатки уюта и вкуса хозяйки, некогда любовно продумавшей интерьер: оригинальные светильники, авторские картины, металлическую вешалку причудливой формы…

Но теперь пол был захламлен неухоженной зимней обувью, которую уже два месяца как следовало бы вымыть и отправить в сезонную ссылку. Картина покосилась. В углу, прямо на полу, лежала растрепанная стопка макулатуры. На зеркало улегся толстый слой пыли.

– Боюсь, паршивый из меня Шерлок Холмс, – пропела Карамазова, заботливо поправляя раму.

Послышались шаги Леонида, ведьма отпрянула от стены, приняв прежний непроницаемый вид. Люк недоверчиво посмотрел на гостей и, по всей видимости, хотел что-то сказать, но Иванна не дала ему такой возможности.

– Пройдемте в кухню, – распорядилась она. – Не нужно, чтобы Миру тревожил наш разговор.

Кухня оказалась маленькой – крупное тело Леонида заполняло ее почти целиком. Наташа предусмотрительно ввинтилась на табуретку между столом и модным серебристым холодильником. Беднягу следовало основательно помыть. Такой же несчастный, неряшливый вид был и у прочих кухонных обитателей.

– Чай, кофе? – машинально предложил супруг. Он явно не знал, что сказать.

– Воды, если можно. – Иванна стояла, сложив руки на груди и глядя на него сверху вниз.

Люк открыл холодильник.

– Обыкновенной или кока-колы?

– Кока-колы.

– Вы как моя жена. – Он говорил только для того, чтобы заполнить паузу. – Мира хлещет ее будто воду. Каждый день покупает. Сколько раз я ей объяснял: это вредно…

– Вам не нравится кока-кола? – светски поинтересовалась Карамазова.

– В жизни эту гадость в рот не возьму…

Леонид достал полулитровую бутылку и налил из нее гостье.

– Простите, больше не могу. – Его рука с бутылью зависла над чашкой. – Я забыл. Жена может проснуться, захочет пить, а другой бутылки нет… – Люк чувствовал себя крайне неловко.

– Надо было купить литровую бутыль, – невозмутимо посоветовала ведьма.

Наташа занервничала: разговор получался бестолковый.

– Я ее не покупаю. – Муж уже проявлял признаки нетерпения. – А Мира всегда берет маленькую бутылочку. Утверждает, что из большой газ выветривается раньше, чем она успевает ее допить. Так о чем вы хотели поговорить со мной?

Карамазова сделала неспешный глоток.

– О состоянии вашей жены, – произнесла она важно. – Вы, насколько я знаю, в курсе истории с браслетом.

– Да, – обреченно согласился супруг. – На хрена я только его купил! С тех пор как я его привез, Мира изменилась до неузнаваемости. Вначале я, конечно, совершенно не связывал эти перемены с моим подарком. Только когда она его потеряла, а потом нашла, жена нежданно объявила, что именно браслет наставил ее на истинный путь и вычленил в ней главное желание – писать. А потом своим возвращением доказал, будто бы она – настоящая писательница. Херня какая-то… Глупость. Абсурд! Ну а после такое завертелось! Временами мне казалось: она сходит с ума. Я рад, что жена пошла к врачу. Я сам просил ее об этом.

– И правильно делали.

Карамазова снова поднесла чашку к губам, надпила и задумчиво слизнула холодную каплю с верхней губы.

– Кстати, вы ведь солгали ей про браслет? – ненавязчиво полюбопытствовала она.

– Да, черт меня дернул солгать ей про музей Вуду и творческих женщин…

– Я не о том, – уверенно перебила его собеседница. – Миры сейчас нет. А я врач, и мне вы должны говорить только правду. Вы солгали вашей жене не в первый, а во второй раз, не так ли? – кивнула она и, не скупясь, подсластила грядущее признание лестью. – Вы хотели сделать ей приятное. Но не уверяйте меня, что нормальный, взрослый мужчина, твердо стоящий ногами на земле, мог сам измыслить подобную басню…

– Верно, – с облегчением сознался Люк. – Я действительно был в музее Вуду, где продавались эти дурацкие цацки. И продавец сказал мне… ну, всю эту ерунду. Мне даже пришлось записать, чтобы не забыть. Я знал, что Мира обрадуется. Она обожает всякую мистику и поведена на творчестве, а у меня подобная дребедень и в голове-то не держится… А разве это важно? – встрепенулся он вдруг.

– Нет, – успокоила его Иванна. – Просто я должна знать все. А вы часто бывали у Миры на работе?

Этот невинный вопрос почему-то вывел его из себя.

– С какой стати я должен бывать там?

– Ну мало ли… – Врач была воплощенным спокойствием. – Может, заходили за женой, чтобы забрать ее домой.

– Вы правы, – поник супруг. – Наверное, я должен был поступить именно так… Приходить и силой уводить ее домой, чтобы она не торчала там до темноты за своим дурацким компьютером, не шлялась где попало… Я сам позволил ей отбиться от рук. Смирился, что в холодильнике у нас всегда только два продукта: кока-кола и снотворное. И спокойно смотрел, как она запивает одну гадость другой, как сама доводит себя до сумасшествия… Да, нужно было забирать ее с работы.

– Почему же вы не делали этого? – подняла брови ведьма.

– Так уж получилось… – сокрушенно ответил он.

Из нагрудного кармана Леонида раздалось нетерпеливое бульканье. Люк нервозно нащупал мобильный и, извинившись, взял трубку.

– Алло. Подожди. Извините, пожалуйста… – повторил он и вышел на балкон, тщательно притворив за собой дверь.

Гостьи навострили уши. Приглушенный стеклом, его голос звучал тем не менее четко и ясно.

– Я не могу говорить. Мира была у врача. Он привез ее домой. Да, я тоже очень рад, что она пошла… Не знаю, мы как раз разговариваем… Думает то же, что и мы… Конечно, ведь с тобой все в порядке… Все, пока. Перезвоню позже.

Карамазова победоносно улыбнулась.

Леонид вернулся, положил телефон на холодильник и послушно посмотрел на врача.

– Это с работы, – пояснил он. – Друзья беспокоятся. Так что вы хотели еще спросить?

– Вы на самом деле выкинули Мирин браслет в мусоропровод?

Леонид недовольно сжал челюсти.

– Браслет полетел в мусоропровод. Это совершенно точно, – с нажимом подтвердил он.

– И вы лично были свидетелем, как ваша супруга выбросила его с моста?

– Я видел это собственными глазами.

– В таком случае, как вы объясните то, что сейчас браслет снова находится на запястье вашей жены?

– Хотел бы я знать… – выговорил он тоскливо. – Как бы я хотел это знать!

– А вы читали рассказ «Тайна браслета Вуду»?

– Еще не хватало, чтобы я читал этот маразм! Хватит того, что она его пишет! – злобно выпалил Люк.

– Спасибо. Не буду вас больше отвлекать. – Иванна вежливо закруглила беседу. – Последняя просьба. Мне нужно, чтобы вы пошли в спальню, незаметно сняли браслет с ее руки и принесли его мне.

– Но… – засомневался муж.

– Когда Мира проснется и узнает, что браслета нет уже несколько часов, – чванливо пояснила врачиха, – а она тем не менее жива и здорова, это и будет началом нашей рациональной психотерапии.

– Да, наверно, вы правы… – поспешил согласиться Люк и, стараясь ступать неслышно, направился в спальню.

– Наташа. – Иванна досадливо щелкнула пальцами. – Будь добра, догони его. Пусть захватит бумажку. Ту, где он записал информацию про браслет, чтобы рассказать потом жене.

Наташа пораженно вскинула брови: она что, девочка на побегушках? Но, решив доказать свое умение хранить слово, молча отправилась выполнять поручение.

Леонид уже вышел из спальни. Услышав просьбу, он озабоченно почесал затылок, затем обрадованно кивнул несколько раз, отыскал в коридоре свою барсетку и выудил из нее записную книжку.

– Точно, я записал это здесь, – с облегчением сообщил он Иванне, заходя на кухню. – Могу вырвать вам листок.

Ведьма бесстрастно приняла протянутую бумажку.

Заглянув подруге через плечо, Наташа прочитала запись, сделанную ровным почерком делового человека.

Браслет жрицы Вуду.

Ж.В. не имеют детей и мужей. Носят браслет, чтоб избежать искушений. Круг браслета ограничивает их желания, вычленяя главное. Рекомендуется всем творческим женщинам. Наделяет их невероятной творч. силой.

– Я очень надеюсь, что ей это поможет, – тихо сказал Леонид, опасливо отдавая Иванне черный браслет.

Врач равнодушно сунула его в карман, поднялась и кивнула Наташе.

– Подождите… – испугался супруг. – Вы разве не выпишете никаких лекарств, не дадите никаких указаний? – Он неприкрыто трусил, боясь остаться один на один с бездыханной женой, ее непредсказуемой болезнью и вполне предсказуемой реакцией на исчезновение браслета.

– Завтра утром я вам позвоню, – величественно пообещала Иванна. – Случай очень сложный.

Леонид проводил их до дверей.

– Знаете, – сказал он, пытаясь разредить гнетущую атмосферу, – ваша ассистентка очень похожа на одну известную певицу.

– Знаю, – с грустью кивнула Наташа, – мне часто об этом говорят.

* * *

В молчании они вышли на улицу и, не сговариваясь, вытянули сигареты.

Наташа тщетно пыталась разгрести по полочкам эклектичную смесь чувств, порожденных этим долгим днем: раздражение и вину, сомнение и сочувствие, неуверенность и убежденность.

Пожалуй, она и сама не могла сказать, зачем ввинтилась в эту историю и почему ни на шаг не отходит от своей подруги. Возможно, ее увлекала загадка, одновременно притягивающая и раздражающая своей неразрешимостью. И еще желание раскусить саму Карамазову, которая вела себя столь заносчиво и самоуверенно, Карамазова одновременно притягивающая и раздражающая, как все, чего она не могла объяснить.

Но все ее противоречивые эмоции странным образом складывались в одно цельное намерение – довести это дело до конца, чтобы разобраться в нем и в себе. Понять Иванну, каждый поступок которой опровергал предыдущий и тем самым ставил ее в тупик.

– А ты уверена, – спросила певица осторожно, – что представляться врачом-психиатром безопасно? Любой мало-мальски сведущий человек мог бы попалить тебя на вранье.

– Не мог, – безразлично отозвалась Карамазова, – потому что я не врала. Я закончила медицинский.

– Вот откуда ты знаешь латынь?

– Да.

Снова тупик.

«Ну уж нет, – сжала кулаки Наташа, – я таки докопаюсь до истины. Причем сейчас и немедленно».

– Ваня, – попросила она голосом девочки-паиньки. – Можно я переночую сегодня у тебя?

Иванна кинула на нее подозрительный взгляд.

– А как же Олег?

– Он в командировке.

Больше задавать вопросов она не стала.