Текст книги "Генри, ты - Охотник! (СИ)"

Автор книги: ла Пьетро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

 – Вечно вы, оборотни, оставляете всюду свои следы.

Пенни босыми ногами стояла на тонком льду и поджимала пальцы, припрыгивая на месте и старясь скорее вынуть из рюкзака одежду. Главным (и с точки зрения Пенни единственным) недостатком оборотничества было уничтожение одежды. Если не снять с себя перед превращением одежду (на что обычно нет ни у кого времени), то она будет уничтожена и хорошо, если ткань превратится в лоскуты которые не будут мешать. Пенни после обратного оборота была почти голой. По сравнению с собственной звериной ипостасью она была мелочью, хотя и фигуристой. Инквизиторы, за стеной льда, не успокаивались и долбили ногами и оружием барьер. Мужчина, его вырастивший, сложив руки на груди, следил за ним, совершенно равнодушно относясь к полуобнажённой блондинке в лоскутах ткани. Его голубые глаза больше внимания уделяли внимания трещащей стене льда, чем девушке, которая искала во что переодеться. Если бы кто-то сейчас заглянул в этот проулок, то был бы весьма поражён открывшейся сцене, в которой самым занимательным была бы конечно не одевающаяся блондинка с большой грудью, а глыба льда в разгар лета. В полуобнажённых блондинках не было ничего особенного, это же крупный город, здесь полно рекламы.

Пенелопа с некоторым трудом засунула себя в очередные короткие шорты, не утруждаясь поиском нижнего белья. В её руках была короткая плотная футболка, когда она развернулась к своему помощнику, представляясь:

 – Пенни.

 – Лен.

 – Отлично, – хлопнула в ладоши Пенелопа, отворачиваясь и ища рубашку, – Раз знакомство закончено, а я оделась, то предлагаю сваливать. Этот твой лёд ещё долго продержится?

Треск становился отчётливо сильней и Лен качнул головой:

 – Понятия не имею.

В ответ на его слова Пенелопа весело фыркнула и, подхватив свой рюкзак, забросила его на спину.

 – Тогда предлагаю валить отсюда быстрей!

 – Какая досада, что в этом городе нет Троп.

Пенелопа запинается во время его ироничных слов и бьёт себя ладонью по лбу:

 – Какая я дура.

Они идут дальше, и Лен не спрашивает её ни о чём, ему и не интересно, в общем-то, что именно вызвало эту реакцию у спасённой девушки. Она приводит его к той гостинице, где остановилась сама и, через его плечо, читает имя. У него аккуратный подчерк, с гладкими краями, выверенный. Имя легко прочесть – Леонард Роджерс.

Генри встаёт на пробежку так же, как и всегда до этого. Он смотрит в зеркало на своё отражение, мрачно оглядывает сильно растрепавшуюся косичку из чёлки и вздохнув расплетает её. Лучше, если просто длинные пряди чёлки будут заправлены за ухо. Коса выглядела уже не столь мило, как когда только была заплетена Хлоей. Вообще-то учитывая, сколько раз он уже принимал душ – это не удивительно. С момента, как он приехал в этот город – прошло немало времени. И он всё ещё не дозвонился до сестры.

Генри вышел из гостиницы весте с подобранной собакой и медленно побежал по улице, в сторону парка.

Улицы – которые ранее казались ему довольно пустынными – таковыми не были. Генри теперь видел вокруг себя совсем других прохожих. И они были самыми разнообразными. Он старался не оглядывать всех вокруг слишком откровенно, опасаясь на кого-нибудь налететь отвлекшись.

Жёлтые дорожки в парке что-то задевали в его восспоминаниях, но уцепиться не выходило. Это чувство... словно что-то постоянно крутится на периферии памяти не покидало Генри.

Кирпичи под его ногами были старыми и местами поросли мхом, или между ними пробивались побеги разных трав. Парк был больше Лесо, чем парком и Генри без интереса предпочитал смотреть себе под ноги, чем по сторонам на зелёные обычные кусты.

Никаких ярких цветущих кустов по сторонам дорожки не наблюдалось, как не было красивых газонов или просто клуб. Дикий парк – дикие кусты, поросшие вокруг крапивой и колючками, обычные полянки-проплешины с луговыми цветами и душистым горошком и вьюнками. Деревья, обросшие чем-то вьющимся и мхом. Несколько стволов рухнуло – и уже давно, учитывая их вид. Выбранные Генри для пробежек дорожки были заброшены, никто не усердствовал с их уборкой и не занимался благоустройством. Несколько деревьев, судя по их виду – скоро так же рухнут и возможно – что и на саму дорожку из жёлтых кирпичей.

Генри не думает ни о чём связанном с работой. Не переживает, не паникует, просто бежит вперёд и даже не слишком обращает внимание на Асмодею. Он совершенно не знает парка и по дорожка сворачивает не думая. Его инстинкт самосохранения давно дал сбой и на самом деле если бы Генри был чуточку благоразумней, то не стал бы так делать. И всё же он бежал вперёд, не задумываясь. Собака бежала рядом с ним. Таймер на часах Генри сообщил, что пора возвращаться, и мужчина просто развернулся, чтобы побежать назад.

Он оглянулся в какой-то момент на собаку, которую вчера подобрал и подумал о том, что нужно как-то найти её хозяина. Та просто бежала рядом, иногда сруливая в сторону, с тропы, чтобы попробовать поймать белку спустившуюся с дерева или мелкую птицу затаившуюся в траве.

Генри дважды запнулся на поворотах, не зная куда бежать, но в итоге выбирал наугад, считая, что расположенный на не большом острове парк не может быть слишком большим, а значит и переживать не о чем. В его логике был резон, если бы мир не был бесконечным местом.

Генри нравится свежий воздух в парке, бег это единственное время, когда он прекращает быть внимательным и собранным, это его территория отдыха и потому – он совершенно не обращает внимания на то, что пока он бежит по дорожке – лес вокруг меняется несколько раз и весьма резко. Он переходит по пространству, выходит из Тайги в пролесок где-то на Урале, и порядка пяти минут бежит вдоль Амазонки. Он замечает реку, но не разбирается в ботанике и географии так хорошо, чтобы понять, что он в Южной Америке. Дорога из жёлтого кирпича проходить почти впритык к реке и по состоянию дороги можно понять, что иногда река её затапливает в этом месте. Вокруг в этом месте был не лес, а вырубленная поляна. Тропа здесь с двух концов была скрыта крупными валунами, что позволяли Генри обмануться и не заменить смены окружающего мира и обилие пальм. Их было видно за валунами, но когда Генри пробежал между второй парой – он вернулся в Тайгу. Дорога из жёлтого кирпича танцевала по всему миру, чтобы обитатели разных мест могли пройти в Суойя из своих лесных убежищ.

Генри бежал и ни о чём не думал. Он то и дело оглядывался на Асмодею и улыбался. Собака перебирала короткими лапками и спешила за ним. Если бы в парке была собачья площадка, то Генри с удовольствием бы посмотрел – насколько подобранная им собака умна. Он бы сделал множество снимков и отправил бы их своей супруге, чтобы порадовать её. Генри переживал, что внешность единственной женщины, которую он любил – может стереться из его памяти, поэтому он повторял про себя фоторобот собственной жены. Блэк понятия не имел, что происходит в этом месте, но он однозначно чуть не забыл о том, почему вообще приехал. То чувство, с которым он ехал из города в автобусе и то, как его скручивало – было страшным.

Генри и Асмодея вышли из парка в том же месте, где и входили, до гостиницы они добирались на десять минут дольше, чем двигались в обратную сторону и когда сработал таймер – Генри удивлённо посмотрел на циферблат, понимая, что видимо где-то сбавил темп во время пробежки. Мысль о том, что возможно он двигался по другой – более длинной – дороге – не пришла ему в голову.

Приняв в номере душ Блэк оглянулся на свою сумку которую ранее собрал. Ему стоило бы снова вынуть все необходимые ему вещи, чтобы не рыться в ней снова и снова. Теперь было не ясно, как и когда он вообще выедет из города. Генри пришла в голову мысль, что он обязан сообщить Хлое и Пенни о том, что он задержится и не знает на сколько. Конечно, сестре он уже звонил, но поговорить не вышло, да и с женой он каждый вечер переписывался. В городе было несколько мест, где присутствовал интернет. Но так же и куда большее количества мест, где не было связи вообще.

Генри пробует набрать сестру снова, еу нужно с ней поговорить, поделиться тем, что происходило в его жизни, но её телефон был всё так же недоступен для него и он не мог с ней связаться.

Попытка позвонить Хлое, чтобы рассказать ей вообще всё – она поверит ему, он знал – так же, как он верил в то, что её руны работали.

Блэк набирает номер сестры снова почти сразу, чтобы услышать гудки и ничего больше.

Он оставляет голосовое сообщение с короткой просьбой:

– Перезвони мне.

И ничего больше не добавляет, чтобы не заставлять её переживать о нём и потому что это нормально. Он всегда так делает.

Не смотря на ту уверенность, с которой Эльза разговаривала со своими подчинёнными, она не была и на сотую долю уверена в том, сможет ли то, за что взялась. Она просто думала, что должна справиться, потому что так надо.

Это утро началось так же, как и прошлые до этого: Эльза поднялась раньше близнецов и отправилась варить кофе. Она кутается в старый свитер, который велик даже ей, и сонно ставит турку на плиту. И повторяет свой ритуал. Наливает в турку воды, насыпает туда кофе и немного перца. Немного ждёт и доливает молока. Она тихо напевает себе под нос что-то мелодичное, хотя по её виду и расовой принадлежности сложно предположить, что она имеет слух или голос.

Эльза разливает кофе по чашкам и оборачивается, чтобы мягко улыбнуться стоящей в дверях Шарлотте. На той нет ещё макияжа, она сонно зевает, чешет мягкий живот и улыбается в ответ. Её длинные вьющиеся волосы не расчёсаны, на ней мягкие свободные штаны и футболка, одинакового оттенка малинового, с чёрным кружевом. Эльза улыбается ещё шире и не может оторвать глаза от вошедшей. Шарлотта замирает ненадолго в дверях, и её длинные изящные пальцы тянутся к чашке с кофе:

– Спасибо, моя божественная.

Шарлотта садиться с ногами на подоконник, по-турецки скрещивает ноги и вдыхает аромат кофе. Внизу хлопает дверь и обе женщины смотрят в сторону двери, оторвавшись друг от друга. Эльза хмурится, смотрит на время на своих часах, принюхивается к воздуху, тянет в себя запахи и расслабляется. Шарлотта глядя, а неё так же расслабляется. Через несколько минут в дверях появляется Лилит, как всегда, больше раздетая, чем одетая. Длинна её юбки заканчивается чуть ниже талии, а длинная футболка из сетки не скрывает ничего. Алое с чёрным кружевное бельё выглядит настолько пошло, что Лилит можно принять за представительницу одной из самых древних профессий. Нельзя, впрочем, упустить ту деталь, что любая, даже самая древняя, профессия может быть для кого-то хобби.

Эльза закатила глаза, когда Лилит, встретившись взглядами с Шарлоттой – расплылась в улыбке и протянула вампирше руку:

– Лилит.

– Шалотта, и если ты продолжишь, то она, – Марк кивнула на Эльзу, – Сломает тебе все кости.

Лилит в ответ на эти слова засмеялась, откидывая голову назад и открывая длинную шею. Она прекратила поглаживать пальцами запястье Шарлотты и отпустила её ладонь, поднимая обе руки вверх.

– Нам пора к мэру.

– Нам назначили? – Эльза тут же отмерла, отставила кружку в сторону и заинтересованно посмотрела в лицо Лилит. В ответ на вопрос та снова весело засмеялась:

– Нет, но я договорюсь на месте, пойдём, пока никто из наших коллег не опередил нас и не убедил Мэра, что наша инициатива дурно пахнет.

– Откуда ей пахнуть? – непонимающе спросила Эльза. После её вопроса Шарлотта с нежностью посмотрела на медведицу и спрыгнула с подоконника, погладив Эльзу по плечу вампира покинула кухню.

Лилит проводила её взглядом и когда повернулась к Эльзе – пожала плечами, прямо встречая немного недовольный взгляд медведицы:

– Сломаные кости это не так уж и страшно.

Они покинули дом через полчаса и сразу направившись на Площадь Роз, к Ратуше. С утра там как всегда не было никого, впрочем, и в другое время там никого не бывало. Площадь не была популярным местом, хотя она была центром города и если стоять лицом к ратуше, то слева была Библиотека, а справа Университет города. И хотя оба места были популярны у студентов, а перед ратушей частенько собирались просители, сама Площадь пустовала. Около шестисотен квадратных метров пространства замощённого красивым сине-чёрным камнем. Когда-то, при строительстве города, это место предполагалось использовать как ярмарочное, но не сложилось.

В приёмной мэра, как и всегда, было полно народу, каждый чего-то хотел и ожидал. Многие надеялись на суд правителя, на защиту или на помощь. Эльза не знала почти никого, но все знали Лилит. Когда они вошли, то все присутствующие отвлеклись от своих бед и проблем, чтобы посмотреть на неё. Появление Лилит, где угодно, всегда привлекало внимание. Другие смотрели на неё, другие хотели её. Эльза замечала реакции окружающих, но сама не могла их понять. Лилит была красива, но не была совершенна. Она улыбнулась, всем и никому, прошла вперёд, покачивая бёдрами и провожаемая взглядами. Никто в помещении не отказался бы переспать с ней. Лилит остановилась перед столом, за которым сидел охранник, и улыбнулась, наклоняясь к нему, перегибаясь через стол. Короткая юбка обтянула её ягодицы. Нос и инстинкты Эльзы уловили, как в комнате сгустилось желание, которое расточали, в разной мере, все присутствующие.

– Нам нужно пройти к мэру, – прошептала Лилит, наклоняясь ещё ниже и ложась животом на стол, опираясь на локти. Кто-то их присутствующих громко сглотнул. Охранник заворожённо кивнул и нажал на пропуск, чтобы женщины могли войти. Никто не пошевелился следом.

Лилит обладала особенной магией, особенными способностями. Эльза, как и многие жители, считала, что она суккуб, просто с особенностями. Если бы Бэр знала правду, то ничего бы в её снисходительном отношении не изменилось. Но прибавилось бы почтение.

– смена дня -

Собака прыгала по кровати, то и дело не громко тяфкая и, возвращаясь к лицу Блэка, чтобы облизать. Разбуженный Генри поймал её под живот, приподнимаясь на локте, на что Асмодея закопошила лапами, вырываясь. Блэк засмеялся, откидываясь назад на спину и обнимая собаку, почёсывая её. Он несколько минут валялся так с ней, просыпаясь. Его взгляд сонно бродил по стенам комнаты, а мысли вяло перетекали одна в другую.

Генри поднялся с кровати быстрым движением, одновременно спустив Асмодею на пол, та начала крутиться вокруг его ног, возмущённо требуя продолжить чесание пуза и ушей. Генри, почесав всё же за ушами собаки, ушёл в ванную, оставив не довольную Асмодею за дверью. Та заскребла возмущённо в дверь, несколько раз гафкнула и обиженно отошла, легла, в стороне, на пушистый ковёр. Ей пришлось ждать полчаса, прежде, чем собачий слух сообщил ей, что скоро Генри выйдет из ванной. Асмодея тихо фыркнула, завозилась на месте, поднялась и села спиной к двери, опустив при этом голову. Любой увидевший её счёл бы Асмодею, сейчас, воплощением обиды и печали. Генри, натягивая через голову толстовку, собаку не заметил, пока не развернулся к ней уже от кровати. Асмодея сидела спиной к нему, пересела.

– Ну, дорогая леди, как на счёт утренней пробежки?

Генри присел перед собакой на одно колено и, улыбаясь, протянул ей руку ладонью вверх. Асмодея отвернула морду. Блэк засмеялся и поднявшись на ноги подхватил её под живот, держа собаку под мышкой он вышел из своей комнаты и захлопнув двери пошёл к лестнице.

– Доброе утро, – солнечно улыбнулась А-Соль от стойки регистрации, подняв голову и отвлекаясь от книги которую читала.

Если бы они общались ближе, то Генри сказал бы, что девушка сегодня рано, или спросил бы о причинах, но он просто сказал:

– Доброе утро.

И вышел.

Городской парк находился в получасе ходьбы от Теремка, поэтому своё утро Генри проводил именно там, делая пробежку. Он поставил Асмодею на лапы и та, решив, что обижаться будет позже, пошла рядом.

Генри шёл быстрым шагом, не слишком отвлекаясь на окружающий мир, отслеживая только отсутствие помех на пути. Мир резко изменился, словно с него сняли очки. Каменные замершие на пути личности никуда не делись. Не пропали цветные волосы проходящих мимо. Никуда не делись люди в странной одежде, с коричневой кожей с рытвинами и трещинами в ней. У одной из проходящих мимо девушек кожа была белой с чёрными крапинками, трещинами как в коре, а из плеча росла ветка. Генри запнулся, поняв, что ветка и правда росла из обнажённого плеча. Снующие вокруг люди не обращали внимания ни на неё, ни на каменных истуканов в центре дорожек, кто-то толкнул Генри плечом:

– Чо встал.

И поспешил дальше по своим делам. Блэк качнул головой и поспешил вперёд, к парку, огибая прохожих и стараясь не смотреть по сторонам. Он остановился перед большими кованными воротами. Рядом была доска с объявлениями. Железные цветы вились от земли, по низу доски и держали всю конструкцию. Несколько раз в год их подрезали и сдвигали с предназначенного для объявлений пространства, чтобы металл не врезался в дерево. Со временем, если не следить, растение гвоздём проходило сквозь дерево, и доска приходила в негодность, испещрённая, словно голландский сыр, дырами.

Взгляд Генри попал на неё случайно и мужчина замер, рассматривая то, что в начале принял просто за ажурную ковку. Растение росло от самой земли, а в одном месте мёртвым поникшим стебельком висело на доске, отрезанное чьей-то рукой. Сама доска была не примечательной, с обычными объявлениями, которые могли быть везде. Открытие магазина, поиск человека, продажа каких-то животных и товаров для них. Ничего интересного.

На всякий случай Генри внимательно прочитал описание поиска человека. Брюнет с зелёными глазами, среднего роста и астенического сложения. Имеется пигментное пятно на спине и шрам на подбородке. По какой-то причине не указано ни имени, ни даты пропажи человека. Но номер, по которому предполагается сообщить о находке, – присутствует.

Асмодея недовольно гавкает, привлекая к себе внимание и сообщая о своём недовольстве задержкой. Генри улыбаясь, наклоняется, чтобы почесать собаку за ухом. Они входят в парк и идут вдоль забора. Генри хочет обежать все дорожки парка, чтобы запомнить, что где пересекается, и как выглядит. Он смотрит под ноги и по сторонам. В парке ещё нет никого, поэтому он не чувствует здесь себя странно, если бы не слишком хорошая память, которая не позволяет сделать вид, что ничего не изменилось и он в парке у дома, то Блэк был бы даже спокоен. Но он просто нервничает чуть меньше и не испытывает уже желания кричать, чтобы выплеснуть эмоции.

Он бежит медленной трусцой, а Асмодея спешит следом, перебирая быстро короткими лапами, она радостно лает и нарезает вокруг него круги, играя. Отвлёкшись на неё Генри налетает на идущего по дороге мужчину. Тот пытается сам отойти с траектории бега, но Генри делает шаг в сторону из-за собаки и в итоге они всё же сталкиваются. Генри ловит его, хватает за локоть и обхватывает за талию, выставляет ногу вперёд, чтобы принять более устойчивую позу. Мужчина цепляется за его плечи, изумлённо распахнув глаза.

– Простите, – Генри виновато улыбается, помогая мужчине не упасть, и отходит на шаг назад, – Я не увидел вас.

– Ничего, – качает головой в ответ мужчина, Асмодея наклоняет голову, обнюхивает его и тычется лбом под коленку, – Милый пёс.

– О, это девочка, – Генри чувствует облегчение, что встретил не агрессивного противника собак, ему неловко, что он едва не снёс кого-то, – Асмодея, поздоровайся.

Блэк знает, что шнауцеры в принципе очень умная порода и потому надеется, что его находка подыграет ему. Асмодея не разочаровывает, она садится на попу, протягивает вперёд лапу и гавкает, требуя, чтобы с ней тоже поздоровались.

– Меня тоже зовут Асмодеем, – отвечает мужчина, усмехаясь и наклоняется, чтобы принять собачью лапу, – Приятно познакомиться, тёзка.

Выпрямившись, он протягивает руку самому Генри:

– А вас?

– Генри.

– Хорошее имя, – кивает мужчина и разворачивается к собаке, – Возможно, ещё увидимся, мисс. Доброго дня.

Асмодей кивает Генри и обходит их, опираясь на зонт-трость, чтобы продолжить свою прогулку по парку.

Генри чувствует смущающее умиление от этого знакомства. Он смотрит вслед какое-то время, притворяясь, что чешет собаку, а когда мужчина скрывается за поворотом – всё же поднимается, чтобы продолжить пробежку.

Привычный утренний маршрут привёл Реджину в тупик между домами. Она замерла, удивлённо моргая и глядя перед собой, на кирпичную стену. Мозг и память подсказывали ей, что стены тут не было, но реальность говорила о том, что она ошибается. Ламорте качнула головой и вернулась на улицу, с которой свернула в тупик. Оглянувшись сразу же вспомнила куда же ей надо идти, чувствуя неловкость за то, что заблудилась на привычном маршруте.

Смотрительница остановилась у поворота к гостинице Теремок, улица, которая к ней ведёт, петляет, словно ветка, которую кто-то ломал, а гостиница при этом располагается в самом конце, окружённая не большим двором. Реджина смотрит на парк, потом поворачивается и идёт к Теремку. Она знает законы, она помнит, что раз она, по сути, привела Генри в Суойя, то ей и разъяснять, как ему жить теперь тут.

Дорога шла не ровным зигзагом, поворачивая прямыми углами, упираясь то и дело в подъезд очередного дома. По какой-то странной причине Реджина не могла припомнить, было ли к Теремку всегда так неудобно приближаться. Казалось, будто нет, но, может быть, что дело было в том, что кто-то построил новый дом? Реджина оглянулась, словно могла угадать, какой из домов появился недавно на улице, но все они выглядели одинаково древними.

Генри стоял на повороте, на котором всегда сворачивал, чтобы пройти к гостинице и не мог понять, куда делся отворот, по которому он только сегодня утром проходил к парку. Каменных фигур не было нигде видно, как не было рядом и никого, у кого можно было спросить дорогу, город удивительным образом снова вымер и Блэк в растерянности оглядывался по сторонам, пытаясь понять, как же ему быть и куда идти. Поворота не было, вместо него высился маленький домик, чьи стены были впритык к соседним домам, не оставляя между них щелей. Словно он тут всегда и стоял.

Генри прикусил губу, глядя на дом перед собой и не зная, что происходит и как ему быть. Из соседнего дома вышел рыжий мужчина, потягиваясь, он спустился по крыльцу и направился в сторону Генри. Остановившись, в паре метров от него, мужчина сунул руки в карманы и растянул губы в настолько наглой улыбке, что она завораживала.

Помолчав какое-то время, разглядывая Блэка, рыжий наконец-то заговорил, глядя в настороженные глаза напротив и не обращая внимания на сидящую, у ног Генри, Асмодею.

– Ты мог бы прекратить думать так громко? – Генри удивлённо выпучил глаза от вопроса, после чего рыжий цокнул языком и, закатывая глаза, выдал, – Ясно, значит, не мог бы.

Генри пытался мысленно сформулировать пришедшие в голову панические и полные ужаса вопросы, а мужчина только снова поморщился, вздохнул и поднял руку, словно просил прекратить. Генри прикусил язык, потом нахмурился, испытывая возмущение, он однозначно против того, чтобы кто-то читал его мысли!

– Тогда думай по тише, – сердито рыкнул в ответ рыжий, ухмыляясь ещё шире, – А то сам на всю улицу паникуешь. Ну дом, ну новый, ну обойди.

– То есть это нормально?

– Здесь? – Прозвучал насмешливый ответ, за которым последовала выгнутая тонкая рыжая бровь. Генри понял, что сморозил что-то не то и прикусил губу, хмурясь, – Тебе просто надо обойти, – мужчина махнул рукой в сторону и Генри, приняв совет, отправился туда. Других вариантов у него всё равно не было. Смотрительница, наверняка, ни за что не пусти его в библиотеку, если он припрётся туда с собакой.

Реджина ждёт Генри у Теремка не долго, ей быстро надоедает и она, развернувшись, собирается идти той же дорогой, когда видит узкий проход между двумя домами, за ними, вдалеке, видно шпили Библиотеки и Часовую Башню.

Не долго раздумывая она направляется в ту сторону, так и не зайдя, чтобы самой разбудить Генри и привести его в Библиотеку. О чём она не знает, так это о том, что Блэка всё равно нет в гостинице, и что он как раз только сейчас и возвращается с пробежки, на которую ходил. Реджина уходит туда, где она, в общем то, и должна быть – на работу которую любит.

Генри выходит из-за угла в тот момент, когда край юбки Смотрительницы скрывается в узком проходе между домом и забором, за которым Теремок. Асмодея следует за ним, временами возмущённо лая на слишком торопящегося мужчину, но Блэк не обращает внимания. В холле он, улыбаясь, приветствует А-Соль, та кивает в ответ, не поднимая при этом головы от книги которую прячет на коленях. Генри подхватив собаку на руки взбегает по лестнице и, быстро открыв дверь в свою комнату, ставит на пол. Асмодея возмущенно лает, когда понимает, что её оставили одну в номере. Немного посидев перед дверью она грустно ложиться и издаёт пару длинных скулящих звуков, Генри уже не слышит, быстро спускается вниз по лестнице. Поняв, что за ней не вернутся, Асмодея поднимается, и следует на кровать.

Генри со всех ног спешит к Библиотеке, силясь вспомнить говорили ли ему, ко скольки ему стоит появляться. Он чувствовал неловкость за пропущенный день, который провёл, скитаясь по городу. Генри запнулся, когда увидел идущую впереди рыжую библиотекаршу, он остановился, разглядывая её со спины. Очень не высокая, до крайности худая и даже как будто состоящая из улов, с плохо расчёсанными волосами, когда Генри догнал женщину, то смог так же отметить, что, возможно, их давно не мыли. Она обернулась, когда он был в паре метров, по её лицу нельзя было сказать, что за мысли в её голове или эмоции. Генри довольствовался слегка приподнятыми бровями и полупустым рыбьим взглядом.

Реджина кивает вместо приветствия и отвернувшись идёт дальше. По дороге они сталкиваются с окаменелостями в центре дороге и, неожиданно для Генри, женщина говорить:

– Это Тролль. Если они попадают под солнечные лучи, то обращаются в камень.

У Блэка расширились от удивления глаза, он запнулся, глядя на очередную каменную фигуру, пытаясь разглядеть, где что у этого тролля. Камень позволял уловить очертания тела, но не детали и Блэк расстроенно прикусил губу, ощущая сочувствие к погибшим. Не удивительно, что его отругали, когда он налетел на тело. Генри ощутил тошноту.

– Почему их тогда не уберут?

– О, зачем бы? – Реджина бросила на него слегка заинтересованный взгляд и продолжила: – Никому нет до этого дела.

Генри открыл рот, чтобы возмутиться и закрыл, не придумав, что сказать. Он оглянулся на фигуру, которую они давно прошли. Не дождавшаяся ответа Реджина вновь потонула в своих мыслях. Генри молча шёл рядом, раздираемый желанием развернуться, и вернуться, чтобы хотя бы просто попытаться убрать тело с улицы. То, что жители так спокойно игнорируют произошедшее и тролли остаются на улице – беспокоило его и печалило.

Лен осторожно ногой закрыл за собой дверь, в руках он держал поднос с парой чашек и тарелкой с бутербродами.

– Завтрак в постель это было бы, конечно, очень романтично, если бы при этом мы не торчали в номере безвылазно! – недовольно пробурчала Пенелопа, отодвигаясь по кровати и освобождая место для подноса.

Лен присел на край постели и ухмыльнулся. Пенелопа же пересела в позу лотоса и потянулась обеими руками к сиреневой с пчёлками чашке, тихо фыркнув себе под нос. Вчера чашка была с весёлыми котятами. Такой посуды Пенни после вампирши на рецепшине не ожидала.

– Можешь смело выходить на улицу, – кивнул Лен, в общем-то понимая недовольство девчёнки, но всё же так же и помня, во что она вяпалась, – господа Инквизиторы будут очень рады тебя видеть, после убийства того мелкого и единственной женщины в их компании.

– Они первые полезли, – обиженно нахмурилась Пенни, прячась за кофейной чашкой, на что Лен только фыркнул, но ничего не сказал.

Они молчали какое-то время, Пенни бросала на Лена довольные взгляды и ногой, осторожно, гладила его бедро. Они сидели рядом, молча пили кофе и думали каждый о своём.

– Спасибо, что помог, – отставляя в сторону кружку, сказала неожиданно Пенелопа, открыто улыбаясь.

– Быстро ты.

– Забыла просто, – пожала плечами в ответ Пенни, широко и открыто улыбаясь.

– Не люблю, когда обижают детишек.

– Что? – Пенни удивлённо моргнула, замирая. Её нога как раз в этот момент забиралась под рубашку Лена. Тот усмехнулся, поймал ладонью её ногу и ответил:

– Ты похожа на ребёнка была в тот день. Ты и сейчас на него похожа, но двадцать один тебе есть.

– О, ты Американец, – весело фыркнула Пенни, после чего засмеялась и добавила – А я уже решила всё, напоролась...

Лен в ответ на её слова нахмурился, но Пенни улыбалась так светло и открыто, что он смог только вздохнуть несколько устало. Сам виноват, что вынужден в каком-то роде опекать девчонку. Спас – значит должен уже проследить, чтобы дурында никуда не вляпалась. Иначе, зачем он вмешивался в столкновение её с Инквизиторами. Другое дело, что он всегда бы вступился, за кого-то другого тоже. Это его долг.

– У меня есть дела в городе, – наконец вздохнул Лен, отстраняя от себя оборотницу, – Не высовывайся пару дней, тай им отстать от тебя и вали из города.

Пенни подняла тонкие брови и фыркнула:

– Не учи учёного, я оборотень, ты и представить не можешь сколько разных организаций считает своим долгом нас гонять!

Лен не стал спорить с блондинкой, сочтя, что в конце концов ей меньше тридцати, а ему – больше и в общем-то он ведь понимает, что она глупый ребёнок. Оборотни почти всегда долго остаются детьми, что-то там у них в голове так устроено.

Лен кивнул на прощание девушке и вышел из номера, закрыв за собой дверь.

Пенни спихнула поднос на край и вытянулась по кровати.

– Пару дней, да? – Спросила она в потолок и фыркнула, – Я должна скорее попасть к брату, большой и страшный одарённый.

Генри и Реджина добрались до библиотеки в тишине, оба в собственных мыслях. Блэк шёл на шаг позади и снова походил на маленького брошенного щенка.

Тереза встретила их хмурым взглядом, её не радовало появление в библиотеке охотника и она не собиралась этого скрывать. Её можно было бы сказать, что хорошие девочки так себя не ведут и тогда, безусловно, её поведение бы изменилось, но не было никого, кто бы догадывался о том, что на неё это подействует. Поэтому Тереза сверлила недовольным взглядом пришедшего вместе с Реджиной Генри. Смотрительница аккуратно повесила старое пальто на вешалку, поправила белые запылённые перчатки и улыбнулась Терезе серой улыбкой. Генри опустив голову не мог прекратить думать о троллях. Реджина, бросив на него взгляд, пришла к выводу, что тот переваривают некую информацию.