Текст книги "Генри, ты - Охотник! (СИ)"

Автор книги: ла Пьетро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

"...И на маяке, на окраине города, живёт Владычица Видений.

Я понятия не имел о ней, пока она не оказала мне услугу, изменила для меня реальность, заставила моих преследователей забыть о том, кто я и где.

Она всегда помогает жителям Суойя, но мало с кем контактирует и редко покидает свой дом, что для Владыки не удивительно, как я слышал – они крайне редко покидают пределы своих Убежищ, а маяк это оно и есть (И в нём полно места).

Просто удивительно, что в мире есть Владыка с такой силой. Владыка, сумевший прожить столько, чтобы целый маяк стал Убежищем. Женщина, сумевшая в одиночестве не сгинуть. Я удивителен. Я слышал, будто иной Владыка в состоянии создать Убежище с дом или в несколько комнат, но маяк – огромен. Хотел бы я узреть, каким будет это место через пару сотен лет. Жаль, что я не смогу так долго жить, очень жаль".

Реджина несколько раз короткую запись.

– В маяке на окраине города живёт Владычица Видений, – прочитала она второй раз вслух. – Потрясающе! – Смотрительница вскочила с места. – Где-то была книга о владыках!

Ламорте вышла из-за стола и оглядела длинную череду полок скрытых стеклянными дверцами с железными решётками между стеклом и полкой. Она не уверенно замерла, оглядываясь, и вспоминая, где видела нужную информацию. Она перебирала мысли и воспоминания в своей голове, как файлы в картотеке.

– Где же ты.... – Ламорте шла вдоль полок, рукой ведя по дереву, собирая на белые перчатки пыль. Она остановилась перед одним из шкафов, осторожно вытащила из мешочка на поясе очередную связку ключей и отпёрла маленький замок на дверцах. Смотрительниц взяла в руки один из толстых фолиантов. Разобрать текст на нём было не реально, но это конечно была энциклопедия. Они есть обо всём на свете и если ты хочешь что-то узнать, то всегда нужно только найти энциклопедию о том, что тебе интересно. Ламорте не отходя т шкафа принялась листать тонкие страницы, – Где же ты, владыка... Вот!

Реджина погрузилась в чтение и три раза перечитала одно из предложений:

"Благодаря силе Владыки – из Убежища выдачи нет". Конечно, всё это просто было чередой случайностей, которые ни от кого не зависели. В Суойя не существует судьбы. Но есть огромная череда случайностей.

Ламорте тряхнула головой и бросилась к дверям. Несмотря на собственную поспешность, она внимательно проверила, что не забыла запереть Третий Сектор. Реджину остановил в дверях вопрос Терезы:

– Куда вы?

В голосе Вольна прорезались нотки лёгкой паники. Она вскочила со своего места и дёрнулась подойти к Смотрительнице. В памяти Терезы Реджина Ламорте никогда никуда не спешила и не торопилась. Было в ней то неспешное благородство, под которым часто подразумевают истинную аристократичность. Была ли в Реджине Ламорте аристократичность не ясно, но неспешность в ней была точно. И вот сейчас она куда-то торопилась. В общем, беспокойство Терезы было понятно.

– Продолжи пересортировку книг в Первой Нижней секции. – Реджина повернулась к Терезе, на ходу запахивая пальто и нащупывая длинными пальцами пуговицы. – Всё будет хорошо, Тереза.

Смотрительница обернулась в дверях библиотеки и ласково улыбнулась девушке. Вольна, распахнув глаза, смотрела, как Реджина выходила, как она закрывала осторожно старую дверь. Слушала, как скрипят тяжёлые замки.

Владыка (Джинн?)

Из всех Этернидеусов Владыки единственные не имеют постоянного названия. Их называли Властителями Пространства, Стражами Вечности, Создателями Миров. Владык повсеместно часто называют Джиннами. Являются ли они одним и тем же не ясно.

Их происхождение всё ещё не известно, хотя многие пытались выяснить и найти, откуда всё же они появились. Всё, что удалось узнать – в какой-то момент в мире вдруг появляется проход в Убежище/Святилище Владыки. Лампу Джинна.

И у Убежища есть Владыка/Джинн. Всегда. Благодаря силе владыки – из Убежище это Безопасность. Кем бы ты ни был – если тебя пустили, то значит – приняли. И не отдадут.

Кем же ещё являются Владыки не известно. Они обладают общим набором характерных черт – невозможность рассмотреть, способность создать или владеть неким пространством(Убежищем/Лампой Джинна). И на этом точная информация заканчивается, и начинаются домыслы.

Владыки возможно, только возможно, являют собой квинтэссенцию некой идеи. Существует так же теория, что Владыки это некоторый аналог Теней. Но Тень – это зеркало реального человека, а Владыка это зеркало некой идеи. Жила идея и была столь прекрасна и огромна, что у неё появился своеобразный элементаль, существование которого нацелено на воплощение или сохранение этой идеи. Впрочем, хотя эта теория красива – она только теория. Ничуть не лучше, чем та, согласно которой Владыкой может стать кто угодно, если у него есть достаточно важная Идея и Цель. Все эти рассуждения ни к чему не ведут.

Куда важнее факты, а они известны, правда, только про Убежища. Это пространство, которое в некотором роде не существует, если вас что-то с ним не связывает. Люди часто даже не способны его найти. Но Убежище это синоним безопасности. В чём бы ни были причины Владык, они всегда находятся в этих фантастичных местах.

Машина Эльзы перед библиотекой смотрелась нелепо. Женщина стояла на крыльце у закрытой двери и смотрела на Площадь Роз. Её пикап очень выбивался из пейзажа. Блестящие поверхности чёрного цвета не смотрелись в антураже старого города и вымощенных крупными камнями улиц. Когда Эльза впервые приехала сюда, то немного переживала, что камень скрошится под весом почти пяти тонн её малышки. Но многовековые камни выдержали. Наверное, потому что город строился с учётом Древних Нелюдей. Иной дракон весит куда больше десятка тонн. Горожане куда чаще перемещались по городу верхом. Это было удобно и позволяло проехать куда быстрей, чем в объезд на автомобиле. Но Бэр не могла себе позволить коня. Ни одно животное, даже являющееся в некотором роде мифическим, не способно удержать её вес. Закон сохранения материи, хотя и искажённо – всё же работал с оборотнями. Оборотни мелких размеров отличались в животном виде крупными размерами, а в гуманоидном представляли собой очень не высоких и тонких людей.

Приехав на площадь и обнаружив, что библиотека закрыта, капитан немного растерялась. Эльза не знала, куда идти, где искать юную девушку, которая работает в библиотеке. У неё было имя, но на деле это ничего не давало. Да, она носила гордое звание капитана полиции, которая на деле состояла из неё и пары жирафов. И, конечно, Лилит, но та пришла из-за формы. В остальном.... Их долг – это быть кем-то вроде туристической справочной. И конечно изображать бурную деятельность во время появления полиции с другой стороны моста. Это не устраивало Эльзу с тех пор, как она переехала в этот город и не устраивает сейчас. Но желание изменить ситуацию было пока ещё абстрактным и не устойчивым. Ей нужна поддержка этого города. Ей нужно их желание что-то поменять и тогда её руки будут развязаны.

Тереза Вольна была мавкой, которая немного подставила их всех. Не в первый раз, но Эльза надеялась, что сможет использовать этот случай. Потому что есть свидетели и этот заинтересованный мальчишка.

Бэр заметила, как на другой стороне площади из "Лунной сонаты" вышла тонкая девушка с длинными черными косами, и побежала ей навстречу. Услышав стук толстой подошвы по камням, девушка подняла глаза на капитана. Та затормозила перед Терезой, коричневый плащ Эльзы взлетел вверх вместе с пылью. Тереза с мягкой кукольной улыбкой наклонила голову к плечу, поднимая брови в ожидании объяснений.

– Вам нужно проследовать за мной.

Лицо Вольна изменилось: она подняла брови, её глаза удивлённо распахнулись, а уголки полных губ опустились. Она с недоумением посмотрела на Эльзу, потом подняла тонкие руки и протянула обе вперёд.

– Капитан? – неуверенно прошелестела Тереза. Бэр нахмурилась, поджимая губы, потом схватила Терезу за узкую ладонь и повела за собой, озираясь по сторонам. Она торопилась уйти с площади. До машины оставалась пара метров, когда завибрировал её телефон. Она прижала палец к губам, призывая Терезу к тишине, и ответила на звонок.

– Капитан Бэр слушает, – ожидая ответа, она открывает перед Терезой дверцу переднего пассажирского сидения. – Залезешь? – задаёт Эльза вопрос, прикрывая ладонью динамик, получив ответ, возвращается к разговору: – Да, Шарли, просто ставишь их перед фактом и убегаешь. Прости, я должна ехать.

Тереза хмурила выщипанные до тонких линий брови, когда Эльза, покосившись на неё, наконец, улыбнулась:

– Не волнуйся, ты будешь в безопасности, мы спрячем тебя.

Тереза кивнула и посмотрела на собственные ладони, которые сложила на коленях. Она без труда поняла, что Бэр вынуждена ей помогать. По закону Тайной Игры её могли бы просто убить. Может быть, что её защищало Наставничество Смотрительницы. С любой стороны Тереза чувствовала себя немного виноватой и, хотя не испытывала реальных угрызений совести, всё же произнесла:

– Простите.

Шелестящий камышами голос жалобно подрагивал. Бэр с умилением взглянула на испуганного виноватого ребёнка, каким видела девушку на пассажирском сидении, и спросила:

– Ты его за дело? – Тереза судорожно кивнула, сжимаясь, и сцепляя, побелевшие, руки друг на друге, Эльза вздохнула. Она могла бы не спрашивать. Она слышала о том, для чего и почему убивают Мавки, она могла бы ещё спросить – "Тебя так и убили?"

Это было бы так же бесполезно и бессмысленно. Мавки – убитые на русальной неделе девушки. Убитые грязно и жестоко. Измученные и страдающие. Они продолжают страдать и умерев. Им необходима смерть других, чтобы продолжать своё существование.

Эльза не знает, имеет ли это смысл. Не ей решать.

Она молча завела машину и выехала с парковки.

К маяку нет нормальной дороги, и общественный транспорт сюда не ходит. В городе, в котором общественный транспорт отсутствует – это естественное положение дел. Реджина идёт к маяку пешком, это другой конец их не большого города, путь до набережной и порта занимает не больше часа. Она ненадолго замирает в порту, смотрит на море. У неё сложное отношение к воде, она не помнит почему, а если бы помнила, то возможно попыталась бы убежать и не приблизилась бы к маяку. Но она не помнит, поэтому спокойно идёт в сторону белой с красным башни. Дорога скорее угадывается, чем присутствует, но Ламорте надеется найти на маяке Владыку, которого можно попросить о защите для Терезы. Если девочка будет в Убежище, то не нужно будет беспокоиться, что на неё выйдут. Реджина сама взяла опеку о ней, когда почти три года назад нашла паникующего ребёнка. Теперь она должна обеспечить этой девочке безопасность, а не какие-то знания.

Реджина остановилась в сотне метров от маяка. Огромный, с небольшими пристройками вокруг, он был стар. Казалось, ещё немного – и он осыплется, сложится весь, рухнув. Такой аурой старости обладают старые не отреставрированные здания в маленьких европейских городах. Заброшенные и ветхие они источают время. Маяк был окутан этой энергией. Огромным и тяжёлым временем, его можно было взять в руки. Во всяком случае, осколки камней точно можно было взять в руки.

Ламорте осторожно постучала в дверь, прикусывая изнутри губу и надеясь, что старый дневник не врёт и в необитаемом маяке живёт Владыка. Реджина подождала почти минуту, потом снова постучала. Взялась ослабевшей рукой за железное кольцо и, подняв, опустила его на дерево. Из маяка ничего не было слышно. Вокруг был только шум плещущейся воды где-то внизу и завывание ветра. Где-то в стороне упало несколько камней, прокатилось по гладким плитам, и один из осколков ударился в ботинок Реджины.

Ламорте уже собралась уйти, когда щёлкнул замок, и открылась дверь. На пороге стояла блондинка в растянутой водолазке. Одна из тех, кого никогда не могут вспомнить или опознать. Такая обычная, что взгляд просто соскальзывает. После знакомства вы не узнаёте таких людей в толпе и не можете рассказать, чем они отличаются от других. Их порой и на снимках не видно. Рассматривают что угодно. Деревья, может здания вокруг, а их – просто не видят. Блондинка с зелёными глазами и всё. Обычная. Не красивая, не страшная, не тонкая, не высокая и не низкая. Просто... она как бы есть.

Владыка с интересом оглядела свою незваную гостью. Они несколько секунд стояли, не двигаясь, потом блондинка отступила в сторону, впуская.

Когда за Реджиной закрылась дверь, резко стих шум воды и ветра. Блондинка наклонила голову к плечу, глядя прозрачно-зелёными глазами. Ламорте нахмурилась, не зная, с чего начать, сжала в кулаки руки, оглядывала обстановку, подбирая слова. Блондинка её не торопила.

– Я пришла к Владыке, – наконец произносит Ламорте, облизывая губы и поднимая глаза на хозяйку, предположительно. Та ничего не говорит в ответ, только снова наклоняет голову, внимательно разглядывает потёртое пальто, одетое не по сезону. Реджина краснеет от внимания, отворачивается и разглядывает своё отражение в оконном стекле. Блеклая и бедная, она не знает, что у неё попросят за помощь, поэтому подолгу собирается с мыслями, прежде чем говорить, – Я хочу попросить о защите.

Блондинка удивлённо распахивает глаза, моргает несколько раз, поднимает одну бровь и впервые открывает рот:

– Зачем? – у неё мягкий удивлённый голос. Услышав такой – вы никогда позже не сумеете вспомнить его. Незапоминающийся и словно бы отсутствующе-обычный. Такой же, как другие голоса. Это всё, как можно описать этот голос. Услышав вопрос Реджина теряется, но взяв себя в руки, она выпрямляется:

– Потому что девушка, за которую я прошу, нуждается в Убежище.

Ламорте сжимает зубы, смотрит прямо, встречая недоуменный взгляд блондинки и, наконец, соображает представиться:

– Реджина, Реджина Ламорте.

– Я знаю, – звучит в ответ. Блондинка, наконец, улыбается, глядя на Реджину. Потом её выражение лица меняется, она приоткрывает удивлённо рот и удивлённым тоном добавляет, – О. Ооо! Моё имя Немо. И, ну, входи, знаешь.

– Приятно познакомиться, – автоматически добавляет Реджина, хмурясь.

Немо кивает ей, улыбаясь:

– Так зачем ты тут? – блондинка проходит из прихожей в большую круглую комнату, основание маяка. Лестница на второй этаж идёт по стене и всё помещение – кухня, объединённая с гостиной. С одной дверью, под лестницу.

– Я... я прошу вас впустить в Убежище одну девушку, – Реджина переминается с ноги на ногу, оглядывает помещение.

– И что ей мешает войти? У нас мост сломали? – Немо оглядывается, подходя к зоне кухни.

– Мост? – Реджина удивлённо смотрит в след женщине.

– Ну, с материка... нет? – Немо запинается, когда видит недоумение пришедшей к ней посетительницы, она хмурит брови, говоря, – Я не понимаю тебя.

– Ну, вы... Владыка... – Реджина растерялась и неловко отступает, – Владычица, – исправляется Смотрительница. Ей не понятно и это хуже страха. Её больше всего пугают не кошмары, а не понимание, незнание чего-то. Реджина словно стоит над бездной. Она не знает, что говорить и делать, не знает, что поможет ей не упасть вниз. И это пугает её так сильно, как не пугали даже бабочки, когда она была младше. Мерзкие волосатые тела бабочек хотя бы мог отогнать подальше папа Джу. Незнание отогнать нельзя.

– Вообще это не слишком вежливо с твоей стороны, но да, – кивает Немо и рукой, верней чайной ложечкой в этой руке, указывает в сторону кресел вокруг маленького столика, приглашая гостью присесть.

– Я прошу вас впустить на маяк девушку, – неуверенно заявляет Смотрительница, кусая губы и присаживаясь на краешек коричневого потёртого кресла. Она, в своей старой одежде, смотрелась в потрёпанной обстановке органично.

– Зачем? – спрашивает с удивлением Немо, заваривая чай.

– Убежище, ей нужно убежище, – повышая голос, выговаривает Реджина, глядя на Немо.

– Так пусть, почему на мой маяк-то именно? В городе места мало стало? – Немо приносит поднос и ставит между кресел, наливает себе чай и с интересом смотрит на свою гостью.

– В городе? – спрашивает Реджина, ничего не понимая.

– Суойя, – отвечает ей Немо, беря чашку.

– Она... убежище... – распахивая глаза, произносит Реджина, видя кивок в ответ, она растерянно смотрит на Немо, раскрывает рот и тихо спрашивает, – Весь город? – увидев ещё один кивок от пьющей чай хозяйки маяка поспешно добавляет, – ооо.... Простите!

– М? – Немо рукой пододвигает вторую чашку к Реджине, намекая.

– Я не знала, никто не знал! – Ламорте удивлена, она смотрит широко распахнутыми глазами, поспешно наливает себе чаю.

– О? Что Убежище? Но ты же приехала... – Немо, наклоняет голову на бок, поднимает брови.

– Я считала, что Убежище это лишь маяк! Но город.... Суойя... – Реджина почти бормочет, удивлённо смотрит на всё вокруг, на саму Немо, – Город и есть Убежище... – счастливо шепчет Ламорте, светло улыбаясь Владыке.

– Оу.... Ну, сюрприз, – Немо широко улыбается, словно светится, и Реджина, наконец, видит цвет её глаз – зелёные, как бутылочное стекло, сквозь которое светит солнце.

Смотрительница покидает маяк и не может вспомнить, как он выглядел внутри. Дом подстать своему владельцу.

Маленький дом на сваях, к нему от земли широкий мост, в комнатах слышен плеск воды под полом. Почти все окна выходят на лагуну, и кажется, что кроме воды вокруг уже ничего нет. Отсюда хорошо видно маяк, от которого луч света танцует по воде. Вольна осматривала дом, Эльза оставила её тут одну, сказала, – Осваивайся, я скоро вернусь, – и уехала.

В доме две комнаты, смежная ванная и кухня. В холодильнике ничего нет, а в гостиной не горит люстра, только настенный светильник, от которого слишком мало света. Тереза обошла комнаты. Ничего интересного, ни картин на стенах, ни каких-то мелочей других. Дом был старым и не обитаемым. Если кто-то и жил здесь, то переехал.

Тереза лежала на кровати, когда услышала, как к Дому подъезжает автомобиль. Машину капитана Бэр ни с чем не спутаешь, у неё совершенно особенное урчание. Такой звук, что сразу же хочется спрятаться куда-то в бункер. Военный автомобиль, большая этикетка с надписью: "Едет солдат".

Тереза подскакивает к двери, как ребёнок, который ждал маму. Ей было скучно в домике у воды, поэтому едва Эльза вышла из машины – Тереза оказалась рядом:

– Я могу помочь!

Но Эльза только фыркает глядя на девушку. Для Бэр несколько пакетов с продуктами практически ничего не весят. Она выше Терезы на две головы как минимум и в лучшей физической форме. В Эльзу Бэр таких, как маленькая и тонкая Тереза, поместится три таких девушки. Вольна поджимает губы, когда Эльза ставит пакеты на кухонный стол и, зашуршав – вручает в руки девушке лампочку.

– Это в гостиную.

Вольна ищет табурет. Потом пытается с него дотянуться и поменять перегоревшую лампочку. Не слишком удачно – ей приходится встать на цыпочки, чтобы дотянуться до плафона. Она чувствует, как на её талии смыкаются широкие ладони. Эльза приподнимает её и ставит на пол. Тереза наблюдает за тем, как Бэр поднимается на табурет, она головой задевает люстру и из-за этого ей приходится немного изгибаться.

– Принеси ещё две и попробуй включить свет.

Вольна улыбается, когда в комнате, наконец, становится светло и неуверенно ходит по комнате, растерянно оглядывает помещение, потом поворачивается к приехавшей Эльзе.

– Тут мило, – Вольна садится на диван, рассматривает свои руки, – Насколько я тут?

– Пока в этом будет необходимость, – Эльза улыбается, садится на табурет, который никуда не переставили в сторону, – Не волнуйся, я буду регулярно приезжать, чтобы проведать тебя.

– Нужно что бы Реджина Ламорте знала – где я.

– Она знакома с твоей семьёй?

– Это Реджина меня привела в Суойя, и рассказала о других нелюдях. Она и есть моя семья. Другой – больше не дано.

Бэр удивлённо кивает, смотрит в лицо девушки, потом поднимается на ноги, подходит к ней, и присев на корточки обещает:

– Всё будет хорошо, не бойся, – Эльза кладёт свою ладонь на сцепленные в замок руки девушки, осторожно сжимает, – Ты в безопасности, твоей Наставнице я сообщу, где искать тебя.

– Вы не передадите ей ключи? – Тереза светло улыбается и Эльза, успокоившись, встаёт:

– Отлично, значит, завтра я появлюсь снова.

Бэр оставляет Терезу одну.

Генри мешкает, но снова звонит Хлое. Он идёт по одной из центральных улиц к Библиотеке. Он решительно настроен побеседовать с Реджиной Ламорте и разыскать её работницу. Генри кажется – что и капитан полиции настроена ему мешать. Но он всё равно справиться со своей работой. Генри хочется услышать Хлою, чтобы она его поддержала. Он знает, что может быть это немного по-детски, но он очень привык, что Хлоя всегда его поддерживает. Их общение когда-то на этом и выстроилось. На этом. И на том, что Хлоя учила польский, и ей нужен был кто-то, кто согласится с ней немого поговорить. Они с трудом понимали друг друга, пока Генри не догадался спросить, знает ли она английский. Дальше пошло легче. С того момента, как они познакомились – они всегда были вместе и Генри ни как не замечал той разницы в возрасте, что была между ними. Генри звонит Хлое, потому что ему нужно знать, что она цела и здорова.

Когда она берёт трубку – он облегчённо вздыхает – успел придумать две сотни причин того, почему Хлоя звонила – каждая страшней предыдущей. До тех пор, пока она не снимает трубку – он уже готов паниковать – потому что боится, что она могла попасть в больницу. Генри представить себе не может, какого ему будет без неё. Не желает совершенно и потому – когда она снимает трубку – он вздыхает так громко, что на том конце провода его супруга – мягко смеётся, быстро разгадав его чувства.

Генри не чувствует смущения, слушая её смех. Он мягко улыбается и не смотрит под ноги. Едва не упав из-за выбоины в дороге – Генри краснеет и оглядывается по сторонам смущённо.

Хлоя прекращает смеяться, чтобы своим тихим голосом произнести:

– Здравствуй, щеночек.

– Хлоя, – тихо выдыхает Генри, закатывая глаза, – Ты звонила.

– Да. Я задержусь во Вьетнаме на неделю, я нашла здесь потрясающее место и думаю немного пожить рядом. Чувствую, что мне надо.

– Покажешь потом снимки?

– Конечно! Я уже отсняла около семи сотен! – радостно соглашается Хлоя и добавляет, серьёзно, – Тебе бы тут не понравилось.

Генри смеётся, слыша её вердикт.

– Главное, что там нравится тебе.

– О! – Хлоя фыркает весело – Мне-то, конечно, нравится тут!

– Я начал переживать.

– Зря, – Генри слышит в голове супруги улыбку и тоже широко улыбается, он запинается снова, тихо ругается себе под нос, закатывает сам на себя глаза и чувствует себя неловко. По ту сторону соединения Хлоя внезапно добавляет:

– Щеночек, позвони Пенни, она куда-то пропала из интернета, я за неё немного беспокоюсь. Звонить из Вьетнама ей – слишком дорого, я даже не знаю в какой она стране.

– Конечно, Хлоя.

– Целую.

– Пока, Дорогая.

Генри нажимает отбой первым, не тянет до того, что они начнут просить друг друга положить уже трубку, так было когда-то в самом начале. Генри кажется, это самая неловкая часть их отношений в прошлом.

Он набирает номер сестры, и когда трубку снимают он слышит:

– Алло? – произнесённое не знакомым голосом.

С его языка срывается вопрос быстрее, чем он успевает подумать:

– Вы кто?

– О! – восклицают с той стороны – Вы не Пенни, она потеряла трубку, мы договорились встретиться, я думал, это она.

Генри тяжело вздыхает и закатывает глаза:

– Моя сестра постоянно опаздывает, простите.

– О... и сильно она обычно?

– Как повезёт. Правда. Простите. Если что – то звоните на мой номер, договоримся, когда встретиться, если она потеряется по дороге к вам.

Когда Реджина вернулась в город – уже темнело. Она оглянулась на здание Библиотеки и её глаза смягчились. В окнах было темно. Если бы она знала, что её подопечная просто не имела возможности включить свет, а, следовательно, и выключать перед уходом было нечего, то возможно Смотрительница испытала бы что-то близкое к ярости.

Ламорте посмотрела на часы на ратуше. Часы показывают начало июня, шесть вечера. Время в этом городе течёт странными извилистыми путями и сегодня она, наконец, увидела это. Оно торопится, бежит со всех ног, чтобы успеть спрятаться, скрыться. Бездна настигнет его, если Время хоть немного замедлится. Столетия за несколько месяцев. Эра в пару лет. Времени попросту не существует, так быстро оно бежит, растеряв всю свою важность.

Магия Владыки огромна. Реджина смотрела на часы, разглядывая длинные витые стрелки. И деления на циферблате, несколько колец вокруг: месяцы, часы, минуты, дни и секунды. И стрелки текущие по кругу. Все. В разных ритмах, и иногда секундная и минутная стрелки останавливались, чтобы отдохнуть. А потом бежали, текли по циферблату и спешили изо всех своих стрелочных сил. И перетекающие на новое положение, не по кругу, а выгибаясь, и вот они там, и тут ты моргаешь – а время сменилось. Отошло назад. Реджина замерла, тряхнула головой, моргнула, а время снова сменилось.

– Что... – Стрелки плавно перетекли на июль, на шесть часов вечера и колокол в башне забил, оповещая город. Реджина замерла, стрелки блестели, казалось, что они как-то ехидно улыбаются. Ламорте нахмурилась, провела взглядом по зданию мэрии. В некоторых окнах горел свет. Реджина отвернулась и, разворачиваясь, столкнулась с не высоким брюнетом в нежно-розовой толстовке:

– Вас-то я и искал! – радостно сообщил он, широко улыбаясь. Реджина на его сообщение нахмурилась сильней. Она пыталась вспомнить, кто перед ней. При условии, что для неё все выглядели совершенно одинаково, это было затруднительно, но Ламорте старалась.

Её взгляд упал на закреплённый, на поясе блестящий значок. Память наконец-то справилась с опознанием. Офицер, что остался живым.

– Я не имею понятия, где моя подчинённая, и вам тоже проще будет забыть о ней, – Реджина не была таким чудищем, как о ней считали, она просто легко выходила из себя, когда не была спокойна. В этом не было ничего странного. Все нелюди или спокойны или нет. И если нет, то естественно, что они нервничают. Женщина прекратила хмуриться, и её лицо снова разгладилось умиротворённым безразличием. Офицер же напротив нахмурился, слегка надув губы и стал похож на обиженного ребёнка:

– Ну, зачем вы врёте, я уверен – вы знаете, где искать вашу работницу, – Реджина в недоумении подняла бровь, молча обходя офицера. Тот удивлённо замер, потом развернулся на пятках и поспешил следом за ней, не торопливо идущей к одному из проулков, – Я знаю, что вы знаете!

Реджина оглянулась в его сторону и криво улыбнулась, закатывая глаза. Он был по настоящему словно ребёнок, уверенность в его голосе была такой же, как когда дитё четырёх лет отроду рассказывает своему отцу о Йоллоупуки. Родитель же в этот момент старательно прячем за спиной костюм, и кивает в нужных местах. И не беспокоится. Уверенность, то ребёнок не прав позволяет родителю соглашаться с чем угодно. Возможно, если бы взрослые знали, что Йоллоупукки всё же существует – они были бы внимательней. Детская уверенность это всегда чревато, поэтому Реджина, так же не торопясь, шла в сторону своего дома, снизошла всё же до ответа:

– Вы ошибаетесь.

– Лжёте, – упрямо поджал губы молодой мужчина, идя рядом с Ламорте. Ярко-зелёные глаза яростно сверкали, почти светясь изнутри какой-то странной уверенностью. Впрочем, вовсе не странной, обычной почти детской уверенностью, которая рождается из внутреннего знания. Реджина поджала губы, смяла в тонкую кривую линию недовольства, остановилась и развернулась к офицеру, сощурившись.

– Нет.

– Я найду девушку, и она понесёт наказание за убийство.

– Вы никого не найдёте, – Реджина качнула головой, отворачиваясь, – Возвращайтесь в Польшу, или откуда вы там.

Генри остановился, нахмурившись, поймал женщину за руку, что бы развернуть к себе:

– Но...

– Уезжайте, – Ламорте уверенно взглянула в глаза Блэка, отдёрнула руку из его ладоней, – Людям не место здесь.

– Простите?

Реджина прикрыла глаза, вновь качая головой, вздохнув она отвернулась, проговорив:

– Это убийство, его раскрытие, давно никому не нужны.

Смотрительница знала – иногда нужно говорить, что трава зелёная, чтобы об этом помнили и понимали. Иногда всем известные истины являются таковыми, только если их озвучивать.

– Прошло меньше недели! – яростно вспыхивая, эмоционально проговорил Генри, щуря зелёные глаза и кривя губы, – Я уверен, что...

Реджина прервала его взмахом руки:

– Просто проверьте. Вы ведь ничего не теряете. И вы ничего не найдёте уже. Это Убежище, – её голос превратился в странный шелест на последних словах и Генри хмуро прикусил губу, отшатываясь от женщины. Интуиция вдруг всполошилась, словно ему в лоб направлено дуло магнума, а он не заметил. Отступил на несколько шагов и не в силах что-то сделать наблюдал, как рыжая худая женщина в старом чёрном пальто разворачивается от него и уходит. Её длинную юбку треплет ветер, который при том не трогает листву на ближайших кустах. Генри хмурясь, смотрел вслед Смотрительнице.

Реджина шла вперёд, снова провалившись в свои мысли:

– Почему у него была эта нерушимая детская вера? Взрослые не могут не во что верить как дети, это невозможно. Закон реальности. Всё будет таким, как вы верите. Поэтому мир детей так хорош, а у взрослых он не слишком-то приятен.

Первым делом после расставания с пани Ламорте Генри позвонил своему начальству. Он был рациональным молодым человеком и это вдруг начало работать против него. Ему пришлось полчаса объяснять, о каком деле он говорит. И в итоге его облаяли, что он зря тратит время. Когда Генри повинуясь инстинкту, позвонил супруге покойного, то растерялся от её слов:

– Я и забыла... Ну, знаете, не так это важно. Вы бы тоже забыли.

Анна ложится спать в то же время, что и всегда. Анна снимает с шеи массивный крест, который положен ей как Инквизитору. Она кладёт его на тумбочку у кровати. Туда же отправляются шеврон, карманная библия и тонкое серебряное кольцо.

Анна снимает пиджак, стягивает через голову водолазку. Она аккуратно складывает водолазку на стул, а пиджак вешает на его спинку.

Анна снимает пояс, брюки и сапоги. Они находят своё место на том же стуле – ботинки под ним.

На ней остаётся спортивный бюстгальтер и слипы.

Она переодевается в ночную сорочку длинной до пят, чистит зубы ровно две минуты и потом – полощет рот жидкостью, которую возит с собой.

Анна оглядывает свой номер, внимательно запоминает, где что лежит и думает с грустью о том – что впервые ночует одна не дома.

Она встаёт на колени перед кроватью – складывает руки перед собой – и возносит молитву. Благодарит за новый день, за свою жизнь и за жизни своей команды.

Когда она засыпает – спустя пятнадцать минут после того, как её голова касается подушки – в комнату через замочную скважину – и в тонкую щель под дверью – скользит густая тьма. Анна вертится по кровати, хмурится во сне, тихо зовёт Луку. Тьма клубится по полу, наполняет комнату, словно ванну вода. Анна видит во сне кошмар. И кошмар – другой, – происходит вокруг неё наяву. Она спит, пока тьма натекает вокруг, поднимается и ещё немного – она затопит кровать. Анна не просыпается до тех пор, пока тьма не стелется ровным слоем по всей кровати, вокруг её тела – не касаясь. Анна просыпается резко – от кошмара. Она тяжело дышит, её глаза пытаются привыкнуть ко тьме, но ничего не выходит и она тянется рукой к ночнику. Её рука проходит во тьму, скрывается в ней. Анна с ужасом распахивает глаза – мгновенно просыпаясь. Она раскрывает рот, чтобы закричать, но издаёт только слабый хрип – тьма смыкается вокруг неё, накрывает и растворяет Анну в себе.