Текст книги "Генри, ты - Охотник! (СИ)"

Автор книги: ла Пьетро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Дверь не трясло, впрочем, просто ручка осторожно потекла вниз. Минотавр сердито рыкнул, и попытался удержать её, после чего та замерла. Реджина наклонила голову к плечу, в темноте наблюдая, как высоченный мужчина с головой быка держит дверную ручку, которую со стороны Архива кто-то пытался открыть. Василиска вздохнула, чувствуя возмущение от того факта, что в Архиве есть нечто, живёт что-то, о чём она не знает. Реджина мягко похлопала Минотавра по сгибу локтя, призывая его отойти в сторону, но тот проигнорировал молчаливую просьбу. Генри, забытый ими в этот момент, осторожно привалился к стене и задрав голову к верху – скатился вниз, осел на пол, прижимая ноги к себе.

Реджина осторожно подняла руку и сняла свои очки, аккуратно сложила их, положила в карман длинной юбки.

– Брысь, – без интонаций повелела Смотрительница, кладя руку на ручку и распахивая дверь вперёд. С той стороны раздался возмущённый клёкот, существо в Архиве получило тяжёлой деревянной дверью по лбу. В архиве царила тьма, не было видно ни зги, существо закрыло глаза. Минотавр растерянно замер, не способный ни зажмуриться, ни отойти в сторону, ничего не было видно, и он не знал, пытаться ли схватить сумасшедшую маленькую женщину, или искать в темноте, где тот, кто вывел его или же просто искать самому выход и спасение. Он не шевельнулся, довольно быстро поняв, что спасения нет, и не будет и всё бесполезно. Перед ним, на уровне морды, горела бешенством пара сиреневых глаз. Между Минатавром и существом стояла тонкая женская фигурка и на фоне огромных фигур казалась ещё более маленькой. Её глаза в темноте светились холодным жёлтым. Реджина подняла глаза на существо, и в Архиве вновь загорелся свет, лампочки вспыхивали одна за другой и некоторые из них взрывались от напряжения. Минотавр замер, глядя на обращённое в камень существо, а Реджина развернулась к Генри, поманила его за собой и не обращая внимания на Минотавра – прошла в Кабинет Под Башней.

С Минотавром она ещё поговорит, а с Блэком надо разбираться прямо сейчас.

Генри неловко поднимается, держась за стену, а Минотавр не может оторвать глаз от существа, от которого скрывался долгие годы жизни в Архиве. Он протянул вперёд руку и тронул морду существа, камень пошёл трещинами и рассыпался до песка. Лёгкий ветерок сразу же подхватил песчинки и потянул их по Архиву, где-то там, в глубине, существо ещё восстановится. Минотавр спешно захлопнул двери и повернул ручку, снял с своего пояса связку ключей и наощупь найдя нужный – запер Архив на несколько оборотов, после чего посмотрел в сторону кабинете и, развернувшись, направился в залы книг, слыша за спиной тихое шипение из-за приоткрытой двери. Маленький мальчик, назвавшийся охотником, не столь дорог ему, чтобы вставать за него перед рассерженной василиской.

Реджина не выговаривала Генри за глупость, она прошла до своего места, осторожно уселась за стол и сидела, прикрыв глаза. Очки всё так же лежали в кармане юбки. Генри обессиленно рухнул на мягкий стул с витыми ножками стоящий тут для посетителей. Он упёрся ладонями в колени и смотрел в пол, ощущая тошноту и усталость, они навалились на него с огромной силой, не понятно, откуда взявшейся. Он чувствовал себя так, словно только что чудом выжил, но не мог понять почему, что именно было опасностью? Генри прикрыл глаза, не поднимая головы и не видел, как его рассматривает Реджина. Внимательные серые глаза смотрели с жалостью, Смотрительница вздохнула и, очухавшись, потянулась к карману, за очками.

– Почто ты столь не спокойный? – грустно спросила Реджина, глядя поверх очков на Генри, тот вздрогнул и поднял на неё лицо, нахмурился, поджимая губы. Он бы возмутился в другое время, но происшествие с Архивом, пережитое за эту пару дней наваливаются на него огромным весом. Реджина видит, как горбится взятый ею под опеку мальчишка-охотник и думает о том, что они совсем-совсем не подходят друг другу. Она даёт ему время привыкнуть – а он находит себе проблемы. Реджина чувствует на себе непомерный груз и, вздохнув, признаёт своё поражение:

– Я найду для тебя другого наставника. Кого-то более подходящего для тебя.

Генри слабо кивает. Он разбит, а у женщины перед ним сил ещё меньше, чем у самого Блэка. Смотрительница раздавлена, она не справилась, хотя и должна была.

– Можешь идти, – наконец кивает женщина и Генри только бросает взгляд в её сторону, у него нет сил, чтобы подняться. Прикрыв глаза Реджина думает, что слишком многого хочет от неподготовленного человека, от того, кто всю жизнь считал себя человеком. Она вздыхает и опускает голову на сложенные на столе руки.

– Всё будет нормально, – еле слышно произносит женщина, её голос похож на змеиное шипение и, одновременно, на шорох сухих листьев, он не скрежещет, как обычно и действует немного успокаивающе, – Ты привыкнешь к миру в Тайной Игре.

– Я всё ещё ничего не понимаю. И вы не даёте мне узнать больше, – находит в себе силы для обвинения Генри и чувствует себя глупо, хотя и сам не осознаёт – почему.

Реджина на его слова могла бы качнуть головой, но у неё нет сил, их не хватает даже чтобы поднять голову, поэтому говорит она столешнице:

– Просто, ты уже знаешь слишком много, – она замолкает, задумавшись и спрашивает: – тебе есть, что терять?

– Терять?

– Там, за границей города, есть ли кто-то, кто забудет тебя? – Генри чувствует возмущение от постановки вопроса, хочет фыркнуть или обидеться, вспыхивает, но Смотрительница не даёт ему времени отреагировать, продолжает говорить, поднимая голову, чтобы смотреть в лицо Блэку, – Магия Убежища заставит забыть о тебе всех. Есть ли кто-то значимый, кого ты потеряешь? Наверняка, есть. Разве тебе не нужно время осознать свои потери?

Генри вспыхивает, чувствует вину, что с момента приезда он и не вспоминал о своей девушке.

Хлоя.

Она, правда, о нём забыла? Даже если и так – сказал себе Генри – я и сам хорош. Не вспомнил о ней, сестре я звонил, а про неё и не вспомнил. Блэк прикусил губу.

– Видишь, – толкует по-своему его реакцию Реджина, – У тебя есть кто-то, кого ты потерял. Кто-то с кем ты уже не сможешь общаться, ведь расскажи ты им о Игре – и они погибнут. И даже не вспомнят толком – из-за чего.

Смотрительница вздыхает и не ждёт никакой вербальной реакции на свои слова, её голос снова звучит, как скрежет веток по стеклу, словно ей сто двадцать, а не только около двадцати. Генри судит сугубо по внешности и надеется, что Ламорте и вправду не слишком сильно за сто, к этому он будет не очень готов, хотя и думает, что характер у женщины именно такой, как бывает у вредных старух. Его собственная бабушка именно такая, Блэк не в состоянии ладить с ней и избегает примерно с собственного девятнадцатилетия. Даже не помнит, где та живёт и откуда всегда приезжала в гости, где-то в Уэльсе и всё.

– Ты, правда, можешь идти. Поброди по городу, знаешь, посмотри на людей.

Генри молча кивает – Он этим и занимается, Реджина понимает его иначе – я так и поступлю. Но в целом они почти довольны друг другом. Их усталость никуда не девается. Генри думает о Хлое, прикрывает на десятую долю мгновения глаза, поднимается со своего места и в спину ему звучит:

– Только не стоит приходить больше в библиотеку. Отдыхай, привыкай.

Реджина и сама бы хотела отдохнуть, но у неё море дел и обязанностей. Например – нужно будет искать для охотника другого наставника. На столе – телефонная стара книга, в ней сего несколько номеров и Смотрительница ищет единственный, – ищет номер собственного учителя. Вдруг тот снова её спасёт?

Генри, выйдя на улицу, глубоко вздыхает, в его голове нет ни единой мысли.

Реджина сидит какое-то время в своём кабинете, с закрытыми глазами она опускает голову на сложенные на столе руки и издаёт мученический вздох. Она помнит, что в Библиотеке бродит минотавр и, хотя он не является для неё хоть сколько-то угрозой, – её выводит из себя то, что она понятия не имела, о его существовании. Он жил в её Библиотеке, в её архиве и она не знала, что он есть. И, что злит куда больше, он жил в её Архиве не единственный. Смотрительница хочет немедленно отправиться очищать своё здание от незванных визитёров, но она молчит и ничего не предпринимает. Сидит за своим столом, рассматривает узор столешницы.

Реджине требуется около получаса, чтобы прийти в себя и собраться с силами, после чего она вздыхает снова и отмирает. Поднимается со своего стула с львиными лапами, разглаживает складки на юбке, тянет время прежде, чем выйти из кабинета, пройти по тёмному коридору мимо двери в архив. Ей нужно собрать разваливающиеся кусочки себя и тогда она сможет выйти из кабинета.

– Ещё несколько минут – говорит себе мысленно Смотрительница и, когда проходит три минуты, она правда выходит из своего кабинета. Она не торопится, ведёт себя спокойно и это больше всего прочего подсказывает Терезе, что её наставница устала. Смертельно устала и не имеет больше ни на что сил.

Тереза не вспоминает о том, как должны вести себя правильные девочки. Она старается изо всех сил улыбаться так, чтобы Реджина видела, что она в норме, потому что даже если Тереза ужасно напугана Минотавром и тем, насколько он огромен и недоодет – она не будет взваливать и это тоже на Наставницу.

– И как тебя звать? – голос реджины шуршит опавшими листьями, она говорит так тихо, что Минотавр с трудом слышит её слова за собственным шумным дыханием.

– у меня нет имени, – качает он в ответ головой и делает шаг к Смотрительнице, замирает перед ней и не видит, как за его спиной Тереза сузив глаза следит за каждым его шагом и теперь морщится, смело делает шаг вперёд, забывая о собственных страхах. Она не доверяет ему и Наставница – тонкая и ранимая, вдруг он причинит ей вред.

Тереза и Реджина обе одинаково удивлены, когда Минотавр встаёт на одно колено, чтобы продолжить говорить. Он опускает голову и напоминает коленопреклонённого рыцаря. Только излишне голого, и в крайне странном шлеме. Но это ничего, потому что дальше он и правда ведёт себя как почти-рыцарь:

– если ты смотрительница библиотеки, то я буду подчиняться тебе. Я – Страж.

Реджина широко распахнув серые глаза смотрит на замершего Минотавра и не знает что может ему ответить.

Тишина в зале стола несколько минут. Тереза стояла за спиной минотавра и удивлённо смотрела в его затылок. Реджина замерла перед ним и недоумённо хлопала глазами, выпав из своего полу инертного сонного состояния.

Реджина прикусила губу, пожевала её и подумав тихо спросила:

– Страж?

Минотавр кивнул, продолжая стоять перед ней на одном колене. Он склонился ниже, упираясь кулаком в плиты пола. Реджина попыталась кивнуть в ответ, но вместо этого смогла только вздохнуть.

– И ты служишь Смотрителю?

– ДА.

Реджина поджала губы, раздумывая над новой информацией.

– И как тебя зовут?

Минотавр не ответил. Помолчал какое-то время, глядя на ноги Реджины, которые было видно из-под длинной юбки, потом он поднял голову, чтобы удивлённо поморгав сказать:

– У меня нет имени.

Реджина на эту информацию нахмурилась и заметивший это Минотавр поспешил сообщить:

– Мне не нужно имя. Я Страж.

– И как я должна обращаться к тебе?

– Страж.

– Не хочу, – качнула головой Смотрительница, поджимая губы. Страж хмуро смотрел на неё, взглядом в котором не было ничего, кроме огромного не понимания: что не так?

Реджина же поджимала губы и хмурилась, пока Тереза, вздохнув мягко смотрела на неё, не способная сдержать умиление, догадываясь и понимая, что будет дальше.

Смотрительница сложила руки на груди, отступая на шаг и спрашивая:

– А подчиняешься ты мне совсем-совсем?

Минотавр, успокоенный вопросом склонил голову назад и произнёс, стараясь, чтобы тон его голоса звучал величественно и спокойно, как и подобает моменту. То, что внешний вид участников к сожалению ни как не располагал и не подходил к торжественному моменту он решил проигнорировать, смиряясь.

– Полностью.

– Хорошо, – кивнула Реджина, поджимая губы, задумавшись тут же и быстро спрашивая, – Значит и имя я могу тебе дать?

Минотавр замер, широко распахнул чёрные глаза и поднял морду на Смотрительницу, но ничего не ответил, Реджина продолжила, приняв его молчание и удивление всё же за согласие:

– Тогда звать тебя, отныне, Тесей!

Тереза услышав имя моргнула удивлённо и фыркнула, сдержала смех. Сам Минотавр раскрыл пасть, потом закрыл и так несколько раз. Он пытался подобрать какие-то подходящие и удобные слова. Думал – я должен как-то возмутиться, что-то противопоставить и ...

И Минотавр закрыл пасть, вдруг понимания, вспоминая, что в общем-то Смотрительница может дать ему имя. Внутри, за грудной клеткой, где билось сильное сердце, сдавило и стало горячо. Минотавр молчал, пытался совладать с эмоциями, которые его накрыли и которые, он не понимал и никогда не испытывал. Реджина слабо улыбнулась.

Хельга проснулась когда машина проезжала по мосту, она сонно заморгала и, увидев знакомые с детства пейзажи, вяло улыбнулась:

– Спасибо, что подвёз.

– Не сложно было, – кивнул Лен, ухмыляясь и глядя вперёд, на дорогу. Он последний час дороги, как Пенни уснула, был поглощён своими мыслями. Теперь она проснулась и снова ждала его внимания, чем-то очень сильно напоминая Лену полицейского, с которым всё время сталкивается. Тот тоже был трогательно-инфантильным и наивным каким-то. Лен усмехнулся, после чего спросил, – Куда тебя подвести?

– Просто оставь у Площади Роз, от туда я найду дорогу.

Лен кивнул и повёл машину в нужную сторону, обращая внимание на то, что город вновь перекрутился и теперь дороги были другими. Дома частично остались теми же, изменения были не заметными: другие оттенки, не с той стороны подъезд, ничего такого, особенно крупного, в этот раз дома не выросли на пару этажей, просто сдвинулись.

Лен высадил Пенни у площади и, въехав в узкий проход, вывез машину через тропу в Мюнхен. Он захлопнул дверцу и, вытащив упаковку стикеров, чёрной ручкой написал: "Спасибо, что одолжили".

Лен потянулся, разминая шею и, оглядевшись, вытащил из багажника машины не большую сумку, после чего вернулся по тропе назад в Суойя.

Владелец автомобиля, подавший несколько часов назад в полицию заявление о краже, свою машину получит спустя несколько месяцев, после того, как её проверят и попытаются найти хоть какие-то ответы о том, как она преодолела это расстояние и границу.

Пенелопа проводила автомобиль взглядом, ждёт, пока он не скроется за углом и, повернувшись в другую сторону, принюхивается. По близости нет никого знакомого, ничего опасного для неё и ни черта интересного. Пенни закидывает на спину свой рюкзак и идёт вперёд, не слишком глядя по сторонам.

Суойя похожа на любой из сотен тысяч мелких городов, где ей приходилось бывать. Все маленькие старые города одинаковые для той, кто видел их слишком много. Пенелопа видела. И не любила цивилизацию. Как и многие другие оборотни, она считала её чем-то лишним и мешающим.

Её путь сейчас лежал к родственникам, в частности к деду который последние несколько лет не покидал своей норы в Суойя. Она шла по городу, ориентируясь только на чутьё которое и вело её за город, к парку.

Густые заросли, больше всего напоминающие отдалённый уголок тайги где человека никогда не появлялось, парком считали только жители Суойя. Те, кто жил с другой стороны этого места считали, что это глубокий и отдалённый уголок тайги и были куда ближе к истине. Хотя бы потому, что это место само по себе было аномалией напоминающей тропы, только куда обширней. Семья Пенелопы жила именно там.

Она вошла под густую тень деревьев на тонкую, едва заметную дорожку, выложенную жёлтым кирпичом. Когда-то выложенную, а ныне уже почти полностью заросшую, в некоторых местах ещё можно было заметить жёлтую поверхность. Этот путь редко использовался, и дорога больше угадывалась, чем была заметна, Пенни шла по запаху. Её чувствительный нос вёл её к дому. Извилистая дорожка вела её в обход поваленных огромных деревьев, чьи стволы были настолько толстыми, что внутри можно было построить дом на несколько комнат и стоять в полный рост. Пенни обходила их стороной. Иногда на её пути были выдранные из земли корни деревьев, лежащих на боку. Не так давно была буря, Пенни, конечно, не знала, но пара очень сильных одарённых поцапалась и устроила свару. Она могла видеть только последствия, тут и там – вырванные с корнем деревья, отброшенные в сторону; сломанные мощные стволы, опалённые участки земли и спалённые деревья. Словно боги Огня и Молнии что-то не поделили. Парк выглядел ещё более пугающе и если бы инстинкт самосохранения Пенелопы был развит немного лучше – она ощутила бы страх, но к счастью для неё инстинкт её был полностью подавлен из-за генетической мутации связанной с тем, кем были её родители. Отсутствие у Пенни информации об этом так же шло ей на пользу, впрочем, в скорейшем будущем она, в некотором роде, сможет узнать часть правда, но, как и другие участники событий не узнает и не получит всех объяснений.

Пенни любила находится в парке, ни в одном уголке мира она не встречала подобных непроходимых зарослей, хотя, видят боги, она пыталась, просто не там искала. Тайга и Джунгли Амазонки, или леса Южной Америки, были бы тем местом, где её поиски увенчались успехом. Но Пенелопа искала не там и потому была уверена, что парк в Суойя единственное, и не повторимое, место порождённое силой, надеждами и волей Нелюдей.

Пенелопа остановилась на краю большой поляны. Когда-то это место было очищенно их племенем, прошло несколько сотен лет и Барсуки-оборотни всё ещё селились именно здесь, хотя иногда и находились отщепецы, которые искали своё место где-то ещё. Такой была мать Пенелопы и Генри, но их дед не был таким. Дом деда, Пенни помнила, находился фактически в центре поселения, он жил общаясь только с другими Барсуками и, иногда, другими нелюдями, если, конечно, они были оборотнями.

Пенни остановилась перед дверью, пройдя через деревню и зная, что каждый оборотень, каждый в поселении, уже знает, что она тут. Нюх и слух сказали им об этом. И теперь Пенелопа стояла и ждала – откроет ли ей дед. Она выдохнула, с облегчением, когда он появился на пороге.

Пенни сидела на широкой лавке, сложив руки на колени и вцепившись пальцами в свои ноги. Её дед ходил по кухне, от стены до стены и то и дело останавливался, чтобы укоряюще посмотреть на внучку, от чего та съеживалась сильней и ощущала себя маленькой и очень слабой. В какой-то момент старик сжалился и сел на лавку рядом, спрашивая:

– Генри, значит, в городе...

– Да, деда, надеюсь, что он ещё жив.

После её слов дед строго посмотрел на Пенни и та снова стушевалась. Старик покачал головой:

– Да уж жив, щеночек наш, жив. Слухи по городу быстро ползут, быстрей только истерия нашего сумасшедшего распространяется. Застрял только ясноглазый наш в кольцах василисины. Уж не знаю чой та ей надо от него.

Пенни прикусила губу услышав, что брат у какой-то василиски. Никогда ей, Барсуку, не справиться с полу-змеем. Дед мягко погладил её по голове, вздыхая:

– Ну, ничего, раз ещё в камень не обратила, то уже и не сможет. Чай весь город в курсе. Да и труп на днях от неё вынесли. Анубис этот конечно сказал, что сердещный приступ и что всё чин по чину, Смотрительница ни при чём, да только он же ежедневно часами сидит напротив этой старой развалины.

– Анубис?

– Да божок енто один, Пушная моя. Не ссорься с ним и он с тобой тоже не будет. Бдит он за змеюкой. То ли любит он её, то ли ненавидит, может и то и другое сразу, а может ещё что. Слухи то ползают.

– И что за слухи?

– Так разные – повторяет дед, усмехается в густую бороду, фыркает тихо, – Анубис сколько василисина в городе – столько и наблюдает за ней. Чуть она что натворит он сразу там и носом землю роет, да токмо пока ни на чём не подловил.

– Она его враг?

– Может и так, а может он это так следы за ней убирает, василисина то дурная. Из библиотеки не выходит, живёт где-то на одной из жёлтых дорожек, да только чёрт ногу сломит там. Дорога вроде и чистенькая, да пряменькая, да только Тропы её пересекают в нескольких местах – не дойти, да не пройти нормально.

Пенни непонимающе моргнула, пытаясь представить что же за дорога ведёт к дому василиски если её дед, старый опытный оборотень говорит, что там почти невозможно пройти нормально.

Пенни вскочила на ноги, сильней забеспокоившись о брате. Но была приморожена к полу голосом деда:

– Завтра пойдёшь искать. Марш переодеваться.

Пенни замерла, вздохнула глубоко и тяжело и прикусив губу заставила себя подчиниться главе рода.

Эльза проснулась раньше. Кинув взгляд на стоящие в углу комнаты, старые деревянные напольные, часы, к которым близнецы пристроили подсветку, поняла, что ещё рано варить кофе и собираться на работу. Она какое-то время просто лежала, с открытыми глазами, глядя в потолок. Не сумев снова уснуть, она перевернулась на бок, и подперев голову рукой, рассматривала в полумраке комнаты спящего Чарльза. Он спал рядом, и когда Эльза перекатилась – забросил на неё руку. Его лицо тут же разгладилось, и он прижался ближе. Эльза лежала, не шевелясь, пока за окном не потухли фонари. Осторожно, опасаясь разбудить, Эльза выбралась из рук Чарльза, то и дело замирая, когда он возился и недовольно сопел во сне. Оказавшись в кровати в одиночестве Чарли завертелся, во сне пытаясь найти свой источник тепла. Эльза замерла над ним, улыбаясь, со вторым одеялом в руках и аккуратно подпихнула своему тактильному вампиру вместо себя. Чарльз продолжил как-то тихо сопеть, наверняка чувствуя подвох, но вертеться прекратил. На улице начинался дождь, который в течении дня должен будет превратиться в страшную грозу, первые капли ударились о стекло, упали на пол, через не закрытую балконную дверь. Эльза заботливо прикрыла её, оставляя холодный ветер на улице. Чарльз умиротворённо вздохнул во сне и Эльза, улыбаясь, вышла из комнаты, не переодеваясь из мягкой пижамы.

Она на какое-то время замерла перед окном на кухне, было рано варить кофе и собираться. Аккуратно сдвинув в сторону парчовые шторы, она смотрела на то, как по стеклу всё чаще бьются крупные капли дождя, словно пытаются пробить стекло. Время на часах было всё таким же ранним, когда Чарльз тихо вплыл в кухню, лохматый и сонный, в шёлковой ночной рубашке достигающей ему середины щиколоток. Эльза, заворожённая каплями дождя и надвигающейся грозой не развернулась, и вампир мягко обхватил её сзади, утыкаясь лбом между лопаток. Эльза, коротко вздрогнула и опустила взгляд с окна на сомкнутые на её животе тонкие руки. Она накрыла ладони Чарльза одной своей рукой, думая о том, насколько вампир хрупкий и испытывая острую нежность, пронзающую сердце. Чарльз улыбнулся, крепче обнимая её, прижимаясь со спины и испытывая те же эмоции.

Они стояли в шуме дождя и звуках собственного дыхания, слушая сердцебиение друг друга.

Внизу, на улице, что-то громко рухнуло в железные мусорные ящики за домом, и уютная тишина рассыпалась блестящей пылью. Эльза отмерла первой, выпала из сонных грёз и, улыбаясь, занялась приготовлением кофе – раз уж проснулись. Чарльз сел на подоконник, чтобы наблюдать за тем, как Эльза творит волшебство создания кофе. Для него это было неподвластное ему чудо.

 – Я бы хотел снова услышать, как ты играешь на скрипке, – тихо попросил Чарльз, не отрывая взгляда от рук Эльзы. Та, в этот момент, немного просыпала перемолотый кофе. Чарльз прикусил расстроено губу, а Эльза ужасно захотела сделать вид, что не услышала. Она не успела переспросить его, как Чарли добавил, – Я мог бы сыграть для тебя в ответ.

Эльза задумалась, не способная решить что ценней и предпочтительней. Чарльз не трогал её, давая обдумать ответ. Они провели в тишине какое-то время. Эльза пыталась решить, готова ли, а Чарльз, вздохнув, сменил тему, решив не давить на неё.

 – Если Гончие уже тут, то необходимо предупредить других, наверное.

 – Мы даже не знаем, какого из Орденов, – с радостью подхватила смену темы Эльза, благодарно улыбаясь. Чарли видел эту улыбку в висящем над плитой зеркале. Эльза не спрашивала зачем оно там, догадываясь, что дело всё же не в том, что её вампиры-близнецы пара эгоцентричных нарциссов. Хотя, конечно же, это тоже имело свой вес.

 – Не важно, – нахмурился Чарли, скрещивая ноги и откидываясь спиной на стекло. Малиновая парча соскользнула и на какие-то доли мгновений скрыла его. Чарльз быстро откинул её, фиксируя так, чтобы она больше не скрывала его и Эльзу друг от друга.

 – Разберусь. Будет первой работой полиции, – качнула отрицательно в ответ головой Эльза, не оборачиваясь и не отвлекаясь от варки кофе. Затылком она конечно не видела, но ни чуть не сомневалась, что Чарльз на её ответ поджал губы. И была права. Марк, вправду, поджал губы и смотрел с некоторой долей осуждения.

 – Не все могут защитить себя от Гончих.

Чарли улыбался, когда Эльза, отставив пустую турку в сторону развернулась, чтобы фыркнуть:

 – Полный город Нелюдей. Они если и сунутся сюда, то только веря, что тут и люди есть.

Эльза улыбаясь протянула Чарльзу чашку с кофе и когда он втянул носом запах, расплываясь в счастливой улыбке, добавила:

 – И я сыграю для тебя. Позже.

Чарли кивнул, улыбаясь ещё шире и с мягкостью глядя на Эльзу. Он отпил кофе и со всё той же улыбкой сказал:

 – Но Мэру всё равно будет нужно сообщить про Гончих.

========== 13. ==========

Реджина замирает на границе парка и города, рядом в нескольких местах каменная ограда разрушена, но она всё равно всегда ходит через железную калитку. Её пушистые коты сделали вокруг неё несколько кругов, потёрлись о ноги и скользнули назад в густые кустарники. Реджина проводила их взглядом и поспешила к Теремку.

А-Соль, увидев её в дверях только вежливо и растерянно улыбнулась. Реджина, наткнувшись на это проявление дружелюбия замирает и теряется. Ей нужно просто дождаться, когда спустится Генри. Молча сесть в стороне или встать в тени и ждать. Вместо этого Смотрительница искажает губы в улыбке, от чего А-Соль удивлённо моргает и улыбается ещё искренней, с долей умиления. Это приводит Реджину в полное замешательство. В итоге она сильно тушуется и желает только скрыться в тени, но уже поздно, Эльфийка обратила на неё внимание и теперь явно намерена брать на абордаж. А-Соль аккуратно выходит из-за стойки и даже делает несколько шагов навстречу к Реджине. Она, как и другие эльфы, невероятно любопытна, а Реджина – Смотрительница их библиотеки и, значит, по мнению А-Соль, самая умная из всех, кого ей доводилось встречать.

Широко улыбаясь, поняв, как это работает на Смотрительницу, она старается не делать резких движений и когда Реджина отступает, хмурясь, останавливается и спрашивает:

 – Как ваше утро?

У неё мягкая и добрая улыбка от которой перехватывает дыхание и Реджина не знает как можно промолчать, когда тебя так о чё-то спрашивают. Она лихорадочно думает, что может ответить и в какой-то момент, почти с отчаяньем, понимает, что не имеет представления о том, как принято отвечать и реагировать на подобные вопросы. Смотрительница изо всех сил старается мягко улыбаться и со стороны очень заметно, что данная гримаса совершенно ей не привычна. А-Соль чувствует тёплое умиление, словно видит перед собой неловкие попытки маленького зверька встать на лапки. Она терпеливо ждёт ответа и Реджина, наконец, сумев взять себя в руки, отвечает:

 – Трудное. Не могу представить, к кому пристроить Генри. Он же не просто Нелюдь.

 – А кто? – А-Соль наклоняет голову к плечу, в её глазах детское любопытство и Реджина отвечает без задней мысли:

 – Охотник.

Смотрительница думает – сейчас эльфийка отойдёт в сторону и оставит её в покое. Она ожидает, что удовлетворив любопытство, та сотрёт с лица улыбку. Реджина переживает, что сейчас напугает маленькую эльфийку. Это будет закономерно. А-Соль продолжает улыбаться и разговаривать с ней:

 – А кандидатур совсем нет?

 – Я не... я не смогла дозвониться до своей кандидатуры, – растерянно отвечает Реджина, нервно сцепляя руки между собой и теряясь. Она так и не поднялась, чтобы разбудить Генри и теперь не знала что и как нужно делать. Она была в непривычной ситуации, когда с ней были благожелательны за пределами её Библиотеки, Церкви или родительского дома.

А-Соль задумчиво кусает губы и слегка хмурится, погружаясь в свои мысли. Она пару раз облизывает губы и в итоге всё же находит в своей памяти нужную информацию. Её глаза вспыхивают торжеством и она говорит:

 – На окраине, в Портовом квартале, с той стороны, где берег резко обрывается и уходит вниз, живёт пара охотников. Они там уже пару лет как обосновались, никого не трогают.

Реджина хмурясь жуёт нижнюю губу и А-Соль приподнимает брови, в ожидании. Смотрительница, в спохватившись, полушёпотом благодарит и снова старается улыбнуться. Вообще-то она всё ещё хочет попробовать пристроить Генри к собственному наставнику. Но, Охотники, живущие в городе, должны стать наиболее логичным вариантом, им явно больше известно про свой народ, и всё же вместе с тем – Медичи вызывает куда больше доверия. Реджина окунается в собственные мысли и, заметившая это А-Соль понимает, что скорее всего больше не достучится до неё, отступает, полностью гордясь собой. И новое узнала и василиска не испугалась. И даже удивила её.

Самая ухоженная и цивилизованная часть парка состояит из идущих кольцами дорожек из жёлтого кирпича. Кольца складывались двумя спиралями, пересекающими друг друга, а в центре было озеро. Тонкие тропинки срезали дорогу в нескольких местах, но по ним редко кто-то ходил. И именно их выбирал Генри для прогулок с Асмодеей. После прошедшего когда-то тут дождя на тропинках отчётливо отпечатались следы тех, кто проходил ранее тут и Генри, согнувшись в три погибели, изучал эти отпечатки ног. В некоторых случаях, конечно, это были просто следы обуви. Следы не интересные и давно изученные. Когда-то Генри метался в выборе между экспертами разных областей и до сих пор хотел к своей основной специальности добавить что-то из Химии, возможно трасолога. Сейчас он самостоятельно изучает различные области науки, чтобы лучше выполняться работу. Время, в течении которого он учился в Высшей школе полиции, было достаточным чтобы понять, что никакая другая информация никогда не будет лишней в работе.

И теперь Генри метафорично рыл носом землю, чтобы рассмотреть следы которых никогда не видел раньше. Он пытался выстроить предположения о том, кому принадлежат те или иные, советовался с Асмодеей.

Генри остановился над следами копыт и несколько минут стоял, изучая их. Вообще-то больше всего это было похоже на самые обычные конные следы. Только без подковы.