Текст книги "Кровь в пыли (ЛП)"

Автор книги: Л. Дж. Шэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Жил-был мальчик.

Мальчик был грустным, потерянным и жестоким, но внутри него жил покой.

Он сидит на крыльце своего заросшего плющом вонючего двора, теребит свои волосы в кулаке, его глаза пусты и чисты. Он красивый, мальчик. Бог дал ему плохую жизнь и хорошую внешность, хотя мальчик предпочел бы, чтобы все было наоборот.

Женщина, стоящая позади него, кричит, рыдает и бьет окровавленными кулаками по его спине.

Эта женщина – его мать.

Под его ногами лежит человек с проломленным черепом, содержимое головы выплеснуто на пожелтевшую траву. Осколки вазы украшают его голову, как терновый венец Иисуса, а к виску прилип острый осколок.

Этот человек – его отец.

Наверху небеса хмурятся из-за того, что только что сделал двадцатидвухлетний мальчик, а внизу ад распахивает свои ржавые врата.

Вдалеке сирены воют об их прибытии. Ближе. Ближе. Громче.

Жила-была девушка.

Двадцатилетняя девушка была защищенной, привилегированной и родословной, но внутри нее таилась буря.

Она держит в маленькой ладошке блестящую пару новых ключей, на ее лице играет необычная улыбка. Эти ключи скоро откроют блестящую квартиру, которую она сняла сама. Ее родители считаются богатыми, но каждая копейка, заплаченная за эту квартиру, принадлежит ей. Деньги окровавлены и испорчены… но они ее .

В этот самый момент двое здоровенных офицеров вытаскивают мальчика с его крыльца, зачитывая ему его права.

Его ветхий дом в Стоктоне находится всего в часе езды от ее шикарной квартиры.

Она улыбается.

Он – нет.

Это история о мальчике и девочке, сражающихся со штормами и пытающихся обрести покой в самом неожиданном месте.

Они пытаются найти это друг в друге.

ПРЕСКОТТ

Время.

Один мудрый подлый человек однажды сказал мне, что оно движется по-разному в зависимости от обстоятельств. Иногда это медленно. Но иногда... оно так быстро скользит между вашими пальцами, что ваша жизнь закончилась прежде, чем вы успели об этом подумать.

Видишь ли, жизнь похожа на песочные часы. Иногда ты встаешь, а иногда. . .ну, ты падаешь.

И прямо сейчас я падаю, детка. Так. Падаю. Глубоко.

– Моя идея веселья – убить всех. . .

Я слышу его раньше, чем вижу, его голос шепчет песни. Он любит шептаться. Шепот гораздо сильнее крика.

– Моя идея веселья – убить всех. . .

Я задыхаюсь. Нет . Дерьмо. Боже, нет.

– Мое представление о веселье – это убивать… О. Прескотт, дорогая, как здорово встретить тебя так поздно ночью. – Его шикарный английский акцент режет мне уши. Руки Себа находят мою шею сзади, и он с глухим стуком швыряет меня лицом в ближайшую стену с граффити. Я бросаю мячик от стресса, который сжимала секунду назад, зная, что сейчас он нужен мне больше, чем когда-либо.

Теплая кровь стекает со лба в рот, и я безмолвно слизываю ее, стараясь не показывать никаких признаков беспокойства. Одной рукой он скручивает мне руки за спину, а другой упирается головой в стену.

Удар.

– Вот, Любовь, ты выглядишь жаждущей. Возможно, ты захочешь еще раз попробовать собственную кровь. В конце концов, я полагаю, это единственное, чем ты будешь лакомиться в ближайшие несколько дней.

Моя голова разбивается о бетон, после чего я отскакиваю назад от удара. Себ разворачивает меня, и я смотрю ему в лицо. Вежливая улыбка тронула его губы. Он берет мою розовую спортивную сумку – девчачью «Найк» – и прячет ее под мышкой. Сонный Оклендский тротуар кажется нелепо узким и удушающим теперь, когда он здесь, рядом со мной.

Себ.

Заостренный нос, несуществующие губы, нежное телосложение и бледная кожа, пронизанная голубыми и пурпурными венами. Он покачивает бедрами при ходьбе, его пальцы длинные и тонкие, как у балерины. Любит  : яркие костюмы, мокасины от «Gucci», трахаться с молодыми мальчиками, предпочтительно в возрасте от тринадцати до девятнадцати лет. Не любит : закон, небрежную одежду. И меня .

– Дай угадаю – дуст? Метамфетамин ? – Он наклоняет голову вниз, его ухмылка распространяется, как заразная болезнь. – Крэк-кокаин  ?

– Если я скажу тебе, мне придется тебя убить. – Я бью его головой по прихоти и чувствую, как его череп разбивается о мой, не обращая внимания на острую, белую боль, которая усеивает мое зрение. – И это слишком заманчиво.

Рыча, сжимая мои волосы в кулаке, Себ рывком толкает меня к белому фургону с тонированными стеклами, который преграждает мне путь с улицы. Думаю, наша светская беседа окончена. – Все еще есть чувство юмора, я вижу. Прекрасно. Он понадобится тебе там, где ты будешь.

Я плюю кровью на его замшевые туфли. Моя голова словно раскололась надвое, но я бы никогда не позволила ему увидеть, как сильно она болит. Себ распахивает раздвижную дверь фургона и вталкивает меня внутрь. Я катаюсь по пыльному полу, ударяясь спиной о противоположную дверь.

Он возвышается надо мной, прислонившись узкой талией к фургону.

– Я вижу, что аристократической жизни Блэкхока все еще недостаточно для маленькой Прескотт. Окленд? Действительно? – Он со смехом качает головой и хлопает дверью. Транспортное средство гремит. Как и мое сердце.

Время сейчас определенно не на моей стороне.

Мы едем около часа, прежде чем фургон останавливается. Всю дорогу я пытаюсь открыть двери и окна, стучать по перегородке между задними и передними сиденьями и стучать по стенам, пока мои руки не опухают и не становятся багровыми.

Истерия обжигает мое горло, посылая пламя паники по всему телу. Я точно знаю, к кому он меня ведет.

Годфри.

Дверь на заднее сиденье распахивается, и передо мной снова стоит Себ, вооруженный двумя своими мускулистыми мужчинами, по одному с каждой стороны. Бульдоги Годфри, без сомнения. Я делаю вдох и сажусь в угол фургона, делая вид, что рассматриваю свои ногти.

Эти самые люди научили меня смотреть тьме в глаза и бросать ей вызов, даже если у меня нет шансов. Если я покажу слабость, они победят.

Я умру наглядной, мучительной безмолвной смертью, просто назло им.

– Вставай.

– Заставь меня.

– С радостью. – Он пожимает плечами, щелкает пальцами и кивает мне. Две гориллы забираются в фургон и вытаскивают меня, держась за руку. Я не настолько глупа, чтобы попытаться вырваться на свободу; они могут разорвать меня на части и сделать попурри из моей кожи, так что я просто смотрю на пол, пока они несут меня – мои пальцы парят над тротуаром – на склад, который я не узнаю, в незнакомое мне место.

Как только я оказываюсь внутри, люминесцентные лампы сильно бьют по мне.

Затем Себ бьет меня сильнее. Локоть попал мне прямо в щеку.

Я падаю на колени, кровь сочится из разбитой губы и подбородка, и когда я стою на четвереньках, я ловлю шаги ортопедической обуви Годфри. На улице ходят слухи, что теперь он носит только их – его ноги никогда не будут прежними после того, что я сделала с ним в ту ночь в сарае, – и они скрипят по плитке, как веселые мышки.

Визг.

Визг.

Визг.

Стоп.

– Прескотт. Так мило с твоей стороны заглянуть. – Он перекатывает слово « заглянуть » на языке, не позволяя каламбуру ускользнуть от меня. Я могу лежать на полу, но мой подбородок все еще высоко и вызывающе. – Забавно, я не помню, чтобы ты навещала меня, когда я был в государственной тюрьме.

Я гордо поднимаю голову, мои глаза привыкают к яркому свету, и бросаю кровавую, алую улыбку, комплиментом его правой руки.

– Не грусти. Обещаю регулярно посещать твою могилу.

Он сверкает зубами, хотя его это совсем не веселит, и дергает указательным пальцем в сторону. – Посади ее задницу, привяжи ее к этому стулу. – Он вздергивает подбородок в том же направлении. Я позволяю мускулистым парням делать то, что он сказал, наблюдая за ним сквозь полуприкрытые глаза, пока просчитываю свой следующий ход. Годфри выглядит нежным, хрупким. Тюрьма Сан-Димас сделала работу, которую я не смогла закончить, и еще больше ослабила его. Его хромота усилилась, а щеки впали. Но я знаю лучше, чем думать, что это сработает в мою пользу.

Именно тогда, когда короля собираются свергнуть, он становится самым злым.

Годфри.

Англичанин шестидесяти с лишним лет, с головой, переполненной белоснежными волосами и такими же усами, ковыляет ко мне, выставляя каждую ногу полукругом. Любит:  деньги, смотреть, как другие корчатся от боли, и своего сына Кэмдена. Не любит : когда люди пересекаются с ним… и со мной  .

У Годфри есть четверная трость с теннисными мячиками на каждом конце. Он сжимает его в руке до бледных костяшек пальцев. Белые эластичные кроссовки, шорты-бермуды и гавайские рубашки на пуговицах – его униформа. Он всегда выглядит как пенсионер-турист.

Полиция реже придирается к туристам.

– Что в сумке, милая девочка?

– Я разбила тебе колени, твои руки в порядке. Ты можешь расстегнуть и посмотреть сам, – чирикаю я, и тут же получаю еще один шлепок от Себа. Мое тело разбивается о грязный пол, слой пыли прилипает к моему языку.

– Кэмден скучает по тебе. – Голос Годфри плывет над моей головой. Спокойный. Собранный. Сумасшедший . – Он приедет в США в следующем месяце. Очень хочет тебя увидеть.

Скорее ,очень хочет убить меня . Я вздрагиваю в своем платье Прада.

– Я предполагаю, что поэтому мое сердце все еще бьется в моей груди? – Упомянутый орган бьется так быстро, что почти прожигает дыру в моей коже, брызгая на пол.

– Да. – Годфри наклоняется до уровня моих глаз и хлопает меня по носу, изображая нежность. – И нет. Я позволю моему сыну делать с тобой все, что ему заблагорассудится, после того как ты будешь томиться в нищете. Бить тебя, трахать тебя, насиловать тебя. Он был бы более чем счастлив поставить все три галочки. Но после того, как он покончит с тобой, ты вернешься в мои любящие руки. И поверь мне, Прескотт, пуля в голову не доставляет удовольствия. У меня есть план твоей смерти. Ты станешь примером, уроком для всех. – Он проводит своим длинным тонким пальцем по моей шее, ударяя меня по подбородку, чтобы поднять голову.

Наши глаза встречаются, воздух между нами сверхзаряжен – зажги спичку, и все взорвется. На его морщинистом лице расплывается широкая ухмылка.

– Это будет красивая смерть. Яркая, ослепительная и изобретательная. Немного похоже на тебя, если подумать.

Я сглатываю, бросая взгляд на Себа и мускулистых мужчин. Они стоят позади Годфри со скрещенными руками, их мазохистское ликование едва сдерживается жесткой шарадой.

– Но обо всем по порядку – жилье. – Его тон становится радостным, и он выпрямляется, хлопая в ладоши. – Прескотт Берлингтон-Смит посадила меня в тюрьму на несколько хороших лет. . .и теперь она отведает своего собственного горького лекарства. Она собирается усвоить урок о времени . Как ужасно медленно оно движется внутри четырех толстых стен из ничего. Позовите мне Бита и Инка. Сейчас же.

Двое мужчин врываются на склад в идеальное время. Годфри всегда отличался пунктуальностью. Один – пухлый невысокий мужчина в лыжной маске и синем комбинезоне. Второй – высокий, сложенный парень. На нем черные рваные джинсы-скинни, словно вторая кожа, в заднем кармане свернутая книга, военные ботинки – без шнурков – и соответствующая черная толстовка с капюшоном. Его прямые темные волосы по-современному зачесаны назад, маска Гая Фокса закрывает лицо. Вы можете видеть по его форме, позе и тому, как лениво он держит свое мускулистое тело, что за маской скрывается мужчина, который видит больше киски, чем пачка Тампакса.

Годфри прохаживается за офисным столом и падает на стул, кладя трость за стол. Себ вручает ему мою сумку Найк, а мужчины в масках сутулятся на двух пластиковых стульях перед своим королем, полностью игнорируя меня. Пухленький в лыжной маске оседлал спинку стула. Годы жизни на задворках жизни научили меня свободно говорить на языке тела, и то, что говорит его тело, совершенно ясно – он напуган. Парень в черной толстовке, с другой стороны, вытягивает ноги вперед, ребра его напряженных бицепсов и трицепсов видны даже сквозь толстую ткань его одежды, когда он зацепляет руки за спинку стула. Расслабленный. Комфортный. Спокойный .

Ну, он размером  с танк. Мне нужно быть осторожной с этим. Один его удар, и я растворюсь.

– Видишь вон там Маленькую Мисс Златовласку? Это моя работа для тебя. – Годфри наклоняет голову в мою сторону, расстегивая сумку. Он забирает наркотики, которые я собиралась продать. Глок, электрошокер, перцовый баллончик, поддельный паспорт и стодолларовые купюры, свернутые вместе и засунутые в носок. Он также достает билет на самолет до Де-Мойна, датированный через месяц, и кладет все на стол, словно улики. Подняв на меня свои затвердевшие старые глаза, он опускает губы вниз, изображая опустошенную хмурость.

– Позор, правда. Так близко к тому, чтобы избежать своей судьбы. . .но так далеко.

Если Годфри думает, что я пойду куда-нибудь без его крови на руках, то он страдает от болезни Альцгеймера вдобавок к своим новым физическим недостаткам.

Нет. Я хотела остаться до самого конца, убить его, Себастьяна и Кэмдена, заработать немного денег и найти своего брата.

Престон.

Где ты, черт возьми, Престон? Это не похоже на тебя – исчезнуть, не сказав ни слова.

Бит и Инк впервые смотрят на меня. Их маски означают, что я не могу прочитать, что они чувствуют, но я точно знаю, что они видят.

А видят они не обычного наркодилера, который провел последние пять лет, продавая кокс и крэк в недрах Стоктона.

Мои длинные медово-белокурые волосы, идеально подстриженные и безупречно блестящие, теперь прилипли к окровавленному лбу и шее, большие карие глаза бегают в глазницах, когда они осматривают их сзади. На мне дизайнерское серое шерстяное мини-платье, которое подчеркивает мою пышную фигуру. Мягкие широкие бедра и узкая талия. Я выгляжу идеальной жертвой. Напуганная. Красивая. Невинная …

Хотя я совсем не такая.

Инк снова смотрит на наркобарона. Но Гай Фокс – или Бит, как его называет Годфри, – бросает еще один взгляд в мою сторону, прежде чем скрестить руки на груди.

– На хрена, Бог? – рычит он.

Они прозвали его Богом? Он оставляет меня с людьми с поврежденным мозгом?

– Чёрт возьми, ты не задаёшь никаких вопросов, Бит. Я ожидаю, что ты будешь держать ее в подвале, пока Кэмден не прибудет в следующем месяце, – сухо приказывает Годфри. – И если ты хочешь, чтобы твои яйца остались целыми, ей лучше не убегать.

Бит качает головой, посмеиваясь на грани смеха. Хоть кто-то находит юмор в моей ужасной ситуации.

– Я против этого дерьма. – Его нога подскакивает под столом. Он такой длинный и мускулистый, что каждый раз, когда он ударяет по нему, стол сотрясается. – Думал, тебе нужна помощь с дустом и травкой, а не  с похищением людей и торговлей людьми.

Инк кашляет, нервно ерзая на стуле. – Эй, чувак, – говорит он, шепотом наклоняясь к плечу Бита. – Это Годфри .

Есть момент, когда их взгляды встречаются за масками, слившись в безмолвной битве. Это слишком длинное мгновение, и это будет им дорого стоить, потому что я понимаю, что эти двое далеко не друзья. И это в мою пользу.

– Торговля людьми? – Годфри выглядит одновременно пораженным и обиженным, играя с застежкой-молнией моей сумки. – Единственное движение, которое она увидит, – это несколько проезжающих мимо машин на пути к твоему дому. Эта девушка не пересекает границы. Она переходит формы, от живых к мертвым. Просто держи ее в целости и сохранности под землей до прибытия моего сына. Для этого нужно всего лишь несколько клеток мозга и работающие конечности.

Бит откидывает голову назад, просовывает массивные загорелые ладони под маску и в отчаянии трет лицо. Он снова смотрит в мою сторону, и я скатываюсь в себя, пытаясь выглядеть потерянной овечкой. Инк яростно кивает каждому слову Годфри, словно читает Библию. Он сделает все, что, черт возьми, скажет ему Годфри, как и большинство людей. Но мамонт Бит. . .у него есть хребет.

– Нет. – Бит тычет пальцем по столу, водя им из конца в конец. – Вот где я провожу чертову черту. Я соберу чемодан и заплачу тебе за аренду за три месяца вперед. Считай, что я не учавствую. Меня это не устраивает.

Бит стоит в полный рост, что примерно соответствует росту здания среднего размера.

– О, не притворяйся теперь гребаным святым, Бит. – Годфри вскакивает, отбрасывая его обратно на стул, и издает крик. – Ты уже убивал раньше. Ты можешь посидеть с маленькой блондинкой несколько недель. Никто не просит тебя перерезать ей горло. Это нам предстоит сделать.

Смотри-ка. Один из моих таинственных похитителей тоже убийца . Веселые времена. Я так  счастлива, что встретила Кэмдена. Так  счастлива, что наши отцы были в бизнесе, и в итоге мы переспали. Я так  счастлива, что теперь я привязана к стулу на складе, и меня вот-вот бросят в подвал к какому-нибудь психу-убийце. Весело, весело, весело.

– Я не буду этого делать. – Темноволосый высокий парень убежденно констатирует, его тон устрашающе миролюбив. – Найди еще одну жалкую задницу, чтобы втянуть ее в свое дерьмовое шоу. Я не причиню девушке вреда.

– Мы сделаем это, – рявкает Инк, кивая Годфри и кладя руку на плечо Бита. Он смотрит на большого парня, но разговаривает со своим боссом. – Мы не хотим никаких проблем, Бог.

Бит ничего не понимает. Когда он снова встает, его стул летит на пол с грохотом, от которого вся комната ахает. Он мчится к двери, прежде чем голос Годфри заставляет его остановиться на полпути.

– Арийские братья близки. – Старик наклоняется вперед на своем столе, его руки напрягаются, чтобы удержать его в вертикальном положении без трости. – Они все еще ищут тебя, и все, что им нужно, – Годфри хватает мой «Глок» и направляет его на Бита, зажмурив один глаз, – немного. . .

Он выпускает предохранитель с мягким, смертельным щелчком, его палец нажимает на спусковой крючок. – Нажать.

Его рука движется вверх, и он выпускает пулю в нескольких дюймах от головы Бита. Тошнота накатывает на меня, и комната кружится, когда я теряю сознание. Я до сих пор слышу голос Годфри, парящий, как темные тучи над беспокойным небом.

Бит не сдвинулся ни на дюйм.

– Пшш. Маленькая Прескотт была настроена серьезно, когда вооружилась. Заряжен, да? – Он насмешливо дует в ствол и продолжает. – Поверь мне, сынок, ты не захочешь идти против своего верного друга. Я мог бы решить привести их прямо к твоей двери, если ты это сделаешь.

Я заинтригована и готова к смерти. Этот парень Бит полон сюрпризов. Рядом с ним я стану горячей мишенью. Боже, я должна найти способ избавиться от этих двух клоунов. Я придумаю это, когда они возьмут меня.

– Это не зависит от нас. – Инк вскакивают со своего места, сжимая руку Бита. – Это твоя чертова жизнь, чувак. Она просто безымянная цыпочка.

Просто безымянная цыпочка. Он понятия не имеет, как близко он попал в цель. Я была сестрой, дочерью, девушкой и другом. Поэт, мечтатель и отличник. Но сейчас. . .теперь я одна, предоставлена самой себе, и никто не присматривает за мной. Кто-то скажет, что я слишком легкомысленно отношусь к своей ситуации. Нет. Я смотрю на это со стороны, даю саркастический комментарий. Почему? Потому что смотреть на свою ситуацию глазами незнакомца – это все, что я могу сделать, чтобы выжить. После того, через что я прошла, позволить себе сблизиться с этой вещью, называемой душой, практически невозможно. Нет. Я набиваю реальностью, забиваю ее мирскими мыслями и смотрю на все это так, как будто это ужасный фильм категории B.

– Просто выполняй приказы, пешка, – инструктирует Годфри, его глаза возвращаются ко мне. Он поглаживает мой пистолет, выглядя так, словно он использует каждую унцию самоконтроля в своем хрупком теле, чтобы не прострелить мне лоб. – Кэмден прибывает в Калифорнию через тридцать дней. Сначала он должен присутствовать на свадьбе в Лондоне. Мы не можем пропустить это. Ведь это его  свадьба.

Мое горло непроизвольно сжимается, мой нос щиплет, как будто кто-то ударил меня прямо по лицу. Кэмден женится? Прошло много времени с тех пор, как я видела его в последний раз. До сих пор я глупо верила, что все еще знаю его. Но парень, которого я бросила, не женился бы ни на ком, кроме меня. К тому времени, когда мы расстались, мы были почти одинаковыми. Наша охрана стояла так высоко, что мы даже не могли видеть дальше построенных нами стен.

Я была его солнцем и его звездами, его водой и воздухом. А в моих глазах он был красотой и искусством, остроумным и умным.

Теперь я хочу убить его, и он. . .он хочет посадить меня в клетку.

Годфри вырывает меня из задумчивости.

– А теперь забери девушку, пока я не вскрыл ее и не продал ее внутренние органы тому, кто больше заплатит. Несколько вещей, прежде чем ты уйдешь – первое: сделайте. Не. Трахай . Ее. Она принадлежит Кэмдену, и если он хочет ее в качестве запоздалого свадебного подарка в качестве секс-рабыни, пока она не умрет, решать ему. Второе, не ведись на ее ханжеский фарс. Девушка может быть родословной, но она воплощение безжалостности, и она попытается  убежать. Ничего другого я и не ожидал от дочери грязного политика. Третье… – Он делает глубокий вдох, потирая тонкие веки. —Не.Трахай. Ее. Я говорил это раньше, но я скажу это снова. Мой влюблен в ее. Я хочу, чтобы она была нетронутой и, как бы мне не хотелось это говорить, неприкосновенной. Не бей ее слишком сильно и не насилуй ее. Она Кэмдена.

Это могло бы быть трогательно, если бы Годфри не был вором в законе, у которого на руках достаточно крови, чтобы наполнить реку, а Кэмден не был портным, избалованным парнем, который жил за счет состояния и имени своего отца. Надеюсь, мой бывший не планирует размножаться. Миру нужно больше «Лучников», как дневному телевидению нужно больше повторов сериала «Друзья».

– Никто никого не тронет, – заверяет Инк, прижимая ладонь в перчатке к сердцу. Он стоит близко, слишком близко. Я ненавижу, когда мужчины подходят слишком близко.

Пульс на моей шее такой сильный, что я боюсь, что мои вены лопнут. Себастьян идет позади меня, развязывая веревку, которая приковывает меня к стулу.

– О, и еще один совет, – небрежно произносит Себ, преднамеренно дергая меня, раня мои запястья и поднимая на ноги. – Всегда держи свои маски или завязывай ей глаза. Если она убежит, то выследит тебя и сделает модные куртки из твоей кожи. Убедись, что рядом с ней нет острых предметов – по той же причине. Она может трахнуть ножом тебя так сильно, что ты годами не сможешь ходить прямо. – Он потирает поясницу, вероятно, вспоминая, когда я видела его в последний раз.

Себ кружит передо мной и еще раз наносит апперкот прямо мне в нос, прежде чем я уйду. Моя голова откидывается назад, и мой череп находит стену. Я дрожу, зажмуриваюсь, чтобы не заплакать.

Счастливые мысли.

Поля Айовы.

Белое летнее платье холодит мою теплую кожу.

Вишни в шоколаде.

Не плачь. Не плачь. Не. Плачь.

– Прощай, маленькая негодяйка. В следующий раз, когда я увижу тебя, я пожелаю тебе спокойной ночи перед твоим вечным сном. – Себ нежно целует мой кровоточащий лоб, облизывая свои губы – и мою кровь – с ухмылкой.

Губы Инка ошеломленно превращаются в букву « О»  сквозь лыжную маску.

Улыбающаяся маска Бита направлена на Себа. Они  не знают, что в последний раз, когда я встречалась с ним, я столкнула Себа с крыши сарая.

Ему повезло, что он попал прямо в объятия своего босса, иначе он был бы,как Годфри.

Бит ударил Себа о стену, скрутив воротник его хрустящей рубашки в кучу морщин. – Теперь ты бьешь девушек, Себастьян? – шипит он, хватая Себа за челюсть и сжимая ее так сильно, что воздух наполняется звуком ломающейся кости. – А я-то думал, что хуже, чем ты был в Сан-Димасе, быть не может.

Себ смеется и отталкивает здоровяка.

– Девушка? Она чертов дьявол. Ее бывший парень называет ее Диабла . Это Диабла с киской. Теперь она вся твоя. Веселись, приятель.

Рикошет смеха Годфри и Себа отскакивает от голых стен склада, когда Инк под руку ведет меня к двери. Бит спешит за нами по пятам, и паника овладевает моими ногами, заставляя спотыкаться, как пьяную.

Я не хочу уходить.

Я не хочу оставаться.

Не то, чтобы это имело значение. Я облажалась в любом случае.

– Нам нужно обыскать ее на наличие потенциального оружия. – Инк дергает ткань моего платья. Бит хрюкает позади нас. Мы вливаемся в редеющую летнюю ночь, звезды надо мной тускнеют от загрязнения и слез, которые я сопротивляюсь пролить.

Мой мячик от стресса. Он мне нужен. Сейчас  .

– Я доброволец, – фыркает Инк, нерешительно поглаживая ладонью изгиб моей задницы. Испуганно .

Мой мозг начинает действовать, и я понимаю, что вот-вот произойдет.

– Я бы хотела, чтобы Бит меня обыскал.

Мы останавливаемся перед ржавой «тойотой-такомой» – по-моему, когда-то она была красной, – и Инк нащупывает ключи в своем комбинезоне.

Я не хочу выкручиваться из неприятной ситуации. Это всегда было для меня жестким ограничением. Но в этот раз я могу сделать исключение, чтобы спасти свою жизнь. Годфри хочет, чтобы меня не трогали. Как только один из них переспит со мной, у меня появится рычаг давления на него. Главным планом было бы убежать, но, учитывая их физическое преимущество, разумно иметь план Б.

Так вот, я не уверена, кто из этих идиотов с большей вероятностью вручит мне карту выхода из тюрьмы . Инк, похоже, поражен моей внешностью, но слишком огорчен Годфри и его командой. Бит, с другой стороны, не запуган английским гангстером, но и не похож на парня, который борется за киску. Предложить ему секс было бы все равно, что продать венерические заболевания уличной проститутке.

– Ты не имеешь права голоса в этом дерьме, – объявляет Инк с заимствованным авторитетом. Я слышу, как от него исходит неуверенность. Он то, что я называю легкой работой  . Если бы только он присматривал за мной, я бы уже танцевала на кукурузных полях Айовы далеко отсюда, а головы Себастьяна и Годфри засунуты в сумку Найк.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя неловко. – Я отдергиваю руку.

– Что, а от другого парня тебе тепло и уютно? – Он кажется искренне оскорбленным.

Бит приближается ко мне, и я чувствую, как тепло его тела приливает к моему. Он близко. Близко, как горячий качок, прислонившийся к твоему замку. Трудно будет обойти кого-то его размера.

– Ты думаешь, я хороший? – Его дыхание проникает сквозь пластик маски, щекоча мне ухо. Я вздрагиваю до кончиков пальцев ног. Его рот пахнет персиком. Насколько плохим может быть парень, который пахнет персиком?

– Приятнее. – Я прочищаю горло, мои глаза все еще прикованы к Инку передо мной. Инк качает головой, показывая, что я совершенно не права. Воздух становится холодным. Почему я не заметила, что так холодно?

Потому что это не так. В Калифорнии август, и мне холодно, потому что я напугана.

– Давай проверим твою теорию. Я сейчас прикоснусь к тебе. Сдвинешься без разрешения, и я сломаю тебе руку.

Моя разбитая нижняя губа снова приоткрывается, когда я хмурюсь. Он определенно выглядит как парень, который оправдывает свои угрозы.

– Хорошо. – Я облизываю окровавленную губу, мой голос нежен.

Бит пинком раздвигает мне ноги и поднимает руки, сухо поглаживая меня, как охрана в аэропорту. Его грубые пальцы поглаживают изгибы моих плеч, пока он движется вниз от моего черепа к груди, лениво обводя их. Вниз к моему животу, ниже к напряженным внутренним сторонам бедер, затем он отодвигает ткань моего мини-платья, освобождая место для своих теплых лап.

Каждая мышца моего тела готова рвануться вперед, убежать, попытаться причинить ему боль; память о каждом опыте, который у меня начался таким образом, требует от меня действий. Но это. . .это не похоже на нарушение. Кислый вкус желчи еще не взорвался во рту.

Его руки скользят по моим ногам, поглаживая лодыжки. . . и тогда он останавливается.

– У тебя что-то внутри? – Он садится на корточки, зацепив большим пальцем мой ботинок. Его лицо в маске находится на уровне глаз с моим тазом, и тепло растекается по моим костям, как горячий воск.

– Нет, – лгу я. Есть небольшой шанс, что он не проверит.

Но он проверяет.

Бит срывает с меня ботинок, и швейцарский армейский нож с лязгом  падает на бетонную мостовую. Я вздохнула и опустила голову. Дерьмо.

Счастливые мысли.

Замороженный йогурт с Престоном в местном торговом центре.

Свернувшись калачиком на качелях с книгой Мии Шеридан.

Кувшинки цветут над искусственным прудом в саду Берлингтон-Смит.

Искренняя улыбка незнакомца.

Бит медленно встает, его ликующая маска нацеливается на мое лицо. Все это выглядит как сцена из фильма ужасов.

И я жертва.

– Ты же знаешь, что я могу причинить тебе боль, не оставив следов. – Его большой палец касается моей нижней губы, как будто он собирается поцеловать меня, и мурашки пробегают по моим рукам. – Не испытывай меня, Бутс. Я могу сделать так, чтобы ты страдала более чем одним способом, к которому твоя задница из загородного клуба не привыкла.

Может быть, это потому, что его палец на моей окровавленной губе, а может быть, потому, что его тон самый миролюбивый, который я когда-либо слышала, но угроза кроется глубоко.

– Мне так … ж-жаль. – Я заикаюсь, попадая в раскаленные щеки. Он не отвечает, просто слегка толкает меня в сторону Инка, объявляя ровным тоном: – Давай завяжем ей глаза. Ни за что, черт возьми, я не сяду за руль с этим дерьмом на лице. Жди здесь.

Он идет к другому концу пустынной парковки, повернувшись к нам спиной, а Инк впивается пальцами в мою руку, как нервный ребенок. Инк дергается, суетится и, судя по мокрым лужицам у него под мышками, напуган до чертиков. Я смотрю, как Бит стягивает свою черную толстовку в темном углу стоянки. Его спина определяется сводами и мышцами. Загар, и не только от солнца.

Разной работы, наверное, не кавказец , делаю мысленную пометку на случай, если мне когда-нибудь понадобится опознать его в полицейском участке. Все еще оптимистично, как видите.

Половина спины Бита покрыта татуировками до последнего дюйма, а другая половина полностью лишена чернил. Тату заканчиваются вдоль его позвоночника, делая его похожим на наполовину человека, наполовину машину. Я смотрю, как изгибается его твердое тело, когда он достает мой швейцарский нож, открывает его и использует его, чтобы разорвать свою черную рубашку на длинные куски.

Он умело работает ножом. Каждое движение методично, обдуманно, как будто он собирает их воедино во что-то великолепное, а не разрывает на части, чтобы стать оружием против меня.

Может быть, он мясник. Все в нем звучит опасно.

Убивал раньше.

Только что вышел из тюрьмы Сан-Димас.

Имеет зуб на «Арийское братство».

От одной мысли о том, что вместо рубашки Бита на шее Годфри будут рвать в клочья, у меня дрожат бедра.

– Ты сделал это с ним? – Я указываю подбородком на полутатуированную спину Бита. Инк самодовольно фыркает.

– Чертовски верно.

Инк – татуировщик. И при этом глупый, потому что выудить из него информацию было так же просто, как заставить таксиста рассказать тебе историю своей жизни.